Текст книги "Золото Роммеля"

27

Увидев, что с подносом на руке в зале появился «закоренелый баварский сепаратист гер Шварц», владелец отеля «Корсика» и ресторана «Солнечная Корсика», Скорцени застыл от удивления.

– Дьявол меня расстреляй! – только и мог сказать он, наблюдая, как масон ложи иллюминатов[18]18
  Орден иллюминатов был основан в 1776 году в Баварии профессором канонического и естественного права Ингольштадтского университета Адамом Вейсгауптом. Иллюминаты проповедовали свободу, равенство и братство между людьми всех рас и сословий, стремились к всемирной революции.


[Закрыть] невозмутимо проходит мимо него и, остановившись между штурмбаннфюрером Умбартом и княгиней, расставляет отдающие подвальной прохладой винные бутылки, хотя на столе их и так было предостаточно. – Где я, в конце концов: на вилле «Орнезия» или в «Солнечной Корсике»?

– У «Солнечной Корсики» на время появился другой хозяин, – сдержанно просветил его Шварц. – Мне пришлось якобы продать ее одному надежному человеку, к которому у новых французских властей особых претензий не появится и который, надеюсь, сумеет сохранить этот, как его с некоторых пор называют, «корсиканский бункер Скорцени», до лучших знамений.

– Однако вы как закоренелый баварский сепаратист в эти «лучшие знамения», конечно же, не верите, – иронично поиграл улыбкой Отто, – поскольку знамения эти будут касаться Германии.

Кирпично-пепельное лицо Шварца слегка удлинилось. Он слишком давно не общался с обер-диверсантом рейха, и теперь ему заново следовало привыкать к его манерам, способу мышления, а главное, к принципам изложения мыслей. Австриец Скорцени всегда считал его «закоренелым баварским сепаратистом», но предупредил начальника корсиканского гестапо, что пристрелит каждого, кто посмеет преследовать владельца «Солнечной Корсики» и давнего агента СД за этот «мелкий грешок юности».

Обер-диверсант, конечно же, шантажировал его «баварским сепаратизмом», за который легко можно было угодить на виселицу, но делал это со своеобразным, «расстрельным», юмором.

– Политические постулаты всегда становятся доступнее после бокала корсиканского вина, – молвил Шварц, любовно осматривая три запотевшие от холода бутылки красного вина, точно такие же, какими осчастливливал своих гостей в «Солнечной Корсике».

– И все же не представляю вас вне Корсики, – с легкой грустинкой признал Отто, прощупывая леденящую твердь бутылочного стекла. – Вы и этот священный остров – неразделимы, да простит вас Великая Бавария, горделиво возвышающаяся над погрязшими в мизерии «австриями», «помераниями», «саксониями» и прочими «германиями».

– Вам не кажется, штурмбаннфюрер, что с синьором Шварцем вы общаетесь на некоем языке символов и намеков? – не удержалась Сардони. – Что совершенно лишает всех нас, остальных, возможности принимать участие в вашей великосветской беседе?

– Вы очень точно уловили суть нашего общения, княгиня. Мы с Великим магистром ордена иллюминатов синьором Шварцем действительно общаемся с помощью символов. Будь вы, княгиня, коммунисткой, вы бы, конечно, знали… Кстати, вы все еще не коммунистка?

– Я еще окончательно не решила, – мило улыбнулась Мария-Виктория, с благоговением наблюдая за тем, как Шварц наполняет вином ее бокал. – Вполне возможно, что сразу же после войны возглавлю легион местных революционеров.

– …Тогда вы бы знали, что основной символ коммунистов – пятиконечная звезда – перешел к ним как символ всемирного масонства вместе с лозунгами: «Свобода, равенство, братство!», пионерским приветствием «Будь готов! Всегда готов!», столетиями служившим паролем масонов; а также номенклатурным утверждением при назначении на должности, которое в точности соответствует ступеням посвящения в масонские степени. Все европейские революции были организованы масонами.

– Эту «революционную тайну» я, кажется, постигла.

– И вообще, им есть чем гордиться: Кромвель, Наполеон, Ленин, сотни военачальников, политиков, монархов и прочих деятелей – все это масоны. Я не прав, гер Шварц?

– Мне кажется, назрела необходимость обсудить проблемы масонства более обстоятельно, – неожиданно парировал «баварский сепаратист», свинцово взглянув на Скорцени. – В иной обстановке, а также в ином составе.

И штурмбаннфюрер вновь ощутил, что перед ним уже не тот запуганный владелец ресторанчика, который чуть было не ронял поднос после каждого полушутливого выпада против него. Даже после того, как Скорцени добился, чтобы Шварцу выделили несколько тысяч марок для реконструкции его заведения, пострадавшего во время налета вражеской авиации, смелее вести себя тот не стал. А тем временем Скорцени явно повело:

– Какую еще великую революцию вы затеяли, брат Шварц, мастер Ложи Девяти Сестер?[19]19
  Ложа Девяти Сестер (первоначально называлась Ложей Наук) была основана в 1769 году во Франции. Среди ее членов в разное время числились такие известные масоны, а также философы и политические деятели «по совместительству», как Вольтер, Монтескье, Руссо, Дидро и пр.


[Закрыть] Бастилия, как уверяет нас Мария-Виктория, княгиня де Сардони, давным-давно взята. Людовик XVI, а равно как и королева Мария-Антуанетта, казнены. Пятиконечная звезда и всемирный интернационализм восторжествовали. Я ничего не напутал во всей этой висельничной марксистско-масонской истории?

– Не масонохульствуйте, Скорцени, – в тон ему ответила княгиня. Однако лицо ее оставалось при этом предельно сосредоточенным, и было ясно, что разговор о масонах, да еще и в таком тоне, какого-то особого удовольствия ей не доставляет. – Не пытайтесь войти в историю Германии в ипостаси величайшего масононенавистника. Все равно тайные ложи в рейхе были разогнаны Гитлером, а не вами.

Скорцени едва заметно улыбнулся.

– Вы слышали, Шварц, впредь «не масонохульствуйте», – благополучно избежал Отто призыва: «не гитлерохульствуйте». – Прислушайтесь к совету княгини де Сардони, одной из мастериц местной ложи. Однако все это шутки, в то время как на самом деле вы, гер Шварц, престолоблюститель баварского королевского трона, понадобились мне для более серьезных бесед.

– Я тоже уверен, что понадоблюсь или уже понадобился, – вежливо склонил голову Шварц.

– Только поэтому сделаю все возможное, чтобы вы снова стали полноправным владельцем своего корсиканского поместья, украшением которого является отельный ресторан «Солнечная Корсика».

– Не исключаю даже, – неожиданно добавила Мария-Виктория, – что ваше поместье могло бы получить протекцию Ватикана, превратившись в некое подобие заезжего двора для христианских паломников. Если, конечно, ваш друг Скорцени сумеет повлиять на ватиканских чиновников.

– Скажем, с помощью нашей досточтимой «папессы», связаться с которой нам поможет княгиня.

Барон фон Шварц уважительно взглянул сначала на обер-диверсанта рейха, затем на резидента ватиканской и еще каких-то там разведок и снисходительно произнес:

– Вот видите, как быстро и просто рождаются в наших головах здравые мысли. Если только эти головы не источают черви высокомерия и губительных подозрений, – и степенно, как прекрасно вышколенный дворецкий, удалился.

Скорцени и княгиня удивленно посмотрели ему вслед, затем вполглаза, как провинившиеся подростки, переглянулись и, заговорщицки склонив головы, пырскнули затаенным смехом.

Еще несколько минут победный завтрак проходил почти что в полном молчании. Отдельные слова вежливости и пожеланий в счет не шли. С той минуты, когда Скорцени решил, что обмен мнениями закончен, все остальные офицеры вместе с хозяйкой и сержантом Шериданом сразу же вспомнили, что находятся в некоем аристократическом заповеднике, каким-то образом сохранившемся посреди войны.

Часть вторая. Под парусами «Крестоносца»

1

Июнь 1960 года. Италия. Лигурийское побережье.

База штурмовых плавсредств «Сан-Джорджио»

Это был первый сбор группы боевых пловцов, который корвет-капитану Сантароне приказано было «созвать» после проведения операции «Гнев Цезаря»[20]20
  Подробностям этой операции, связанной с выведением в октябре 1955 года из строя в одной из севастопольских бухт линкора «Джулио Чезаре» («Новороссийск»), посвящен роман «Гнев Цезаря».


[Закрыть].

В те дни, когда европейская пресса взорвалась версиями о причинах гибели самого мощного корабля советского флота, которого русские планировали превратить в «линкор первого ядерного удара», всем «морским дьяволам Боргезе» велено было «по-тихому рассредоточиться и залечь на дно». Конечно же, князь Боргезе и корвет-капитан Умберто Сантароне были награждены орденами «за выполнение особо важных заданий»; кроме того, участники «севастопольского рейда» получили солидную денежную помощь от некоего благотворительного фонда, руководители которого предпочли не афишировать свое богоугодное заведение. Но при этом всем «морским дьяволам» настоятельно рекомендовали «все отрицать, все забыть, никогда и ни при каких обстоятельствах не упоминать…».

Хотя сама Лигурийская военно-морская база, как уверял ее командующий контр-адмирал Солано, «от пораженческого синдрома начала избавляться и с помощью морского лобби в стенах парламента понемногу приходить в себя», тем не менее подчиненные ей база штурмовых плавсредств «Сан-Джорджио» и Школа боевых пловцов все еще пребывали в каком-то полузаконсервированном состоянии. Не удивительно поэтому, что телефонный звонок Боргезе, предпочитавшего наслаждаться газетными подробностями диверсионной атаки на «Джулио Чезаре», сидя на своей приморской вилле в Испании, заставил Солано взбодриться.

«Береговой адмирал», как по-прежнему именовали командующего базой его коллеги, прекрасно понимал: если Черный Князь вспомнил о существовании базы штурмовых плавсредств «Сан-Джорджио», значит, ему снова понадобилась мини-субмарина «Горгона» с командой опытных боевых пловцов на борту. Вопрос заключался лишь в том, куда на сей раз нацелит фрегат-капитан своих «морских дьяволов»? Неужто на русскую базу в Кронштадте? А что, этот диверсионный гений-безумец Боргезе способен и на такие операции.

Как и накануне «севастопольского рейда», школа боевых пловцов, да и сама база штурмовых плавсредств, по существу, бездействовали. Однако рота морских пехотинцев, почти вся сформированная из мотористов, механиков и бывших боевых пловцов, по-прежнему делала все возможное, чтобы любая международная комиссия могла подтвердить: да, условия капитуляции выполняются, база боевых пловцов-диверсантов и школа морских пилотов-смертников бездействуют. Но, чтобы в свою очередь командующий Лигурийской военно-морской базой Солано в любое время мог доложить Главному штабу флота или военному министру: вверенная мне база штурмовых плавсредств не погибла; она законсервирована, а значит, имеющиеся в наличии сооружения и плавсредства охраняются и поддерживаются в надлежащем состоянии.

О новом тайном сборе боевых пловцов адмирал Солано – приземистый, нереспектабельно полнеющий сицилиец, с неизменно добродушным выражением лица и точно так же с неизменно скверным расположением духа – снова узнал не от Сантароне, а от Валерио Боргезе. И хотя фрегат-капитан тут же потребовал строгой конфиденциальности, само внимание героя войны к нему и его базе как-то сразу же умиротворило «берегового адмирала». Для Солано, которого злые языки по-прежнему называли «флотоводцем, никогда не командовавшим даже рыбацким баркасом», лестно было осознавать, что в его помощи нуждается сам легендарный командир морских коммандос.

Пока, уже после войны, Боргезе находился в тюрьме, многие моряки-ветераны связывали с его возвращением на флот надежды на формирование новой когорты боевых пловцов-диверсантов, когда-то прекрасно зарекомендовавших себя в операциях и против кораблей вражеского флота, и против английских и русских баз на Средиземном и Черном морях. Еще больше эти надежды укрепились пять лет назад, когда появилась молва об уничтожении отрядом «морских дьяволов Боргезе» русского линкора «Новороссийск».

Адмирал Солано понимал, что попытка вновь разжечь костер надежды, связанный с именем фрегат-капитана, ни к чему не приведет. Однако с благодарностью вспоминал, что от увольнения с должности, а значит, и неминуемой отставки его спас именно князь, который в секретном рапорте на имя высокого начальства особо отметил заслуги командующего Лигурийской военно-морской базой и даже предложил осчастливить его правительственной наградой.

До ордена дело так и не дошло, зато вот уже в течение пяти лет Солано живет под надежным покровительством предводителя «севастопольских пловцов-диверсантов».

– И чем же вызван этот ваш «великий сбор», корвет-капитан? – поинтересовался контр-адмирал, неспешно вышагивая по прибрежной, петляющей между соснами тропинке, подковой огибавшей небольшой фьордоподобный залив.

Как и раньше, все наиболее важные дела командующий предпочитал обсуждать не в служебном кабинете, а здесь, на небольшом прибрежном плато, где ему «палубно дышалось и подпарусно думалось».

– Судя по всему, фрегат-капитан решил проверить наши ряды перед пятилетней годовщиной операции «Гнев Цезаря». Почему бы еще раз не поделиться впечатлениями, не провести смотр боевых рядов и не поразмыслить над дальнейшей судьбой остатков Десятой флотилии МАС?

– И все?! – не сумел скрыть своего разочарования командующий. – Никакого плана действий, никаких идей? Смысл нынешнего сбора диверсантов – только в желании поплакаться друг другу в жилетки?

– Прошу прощения, синьор контр-адмирал, плакаться никто не намерен.

– Однако удостоить высокое собрание своим присутствием фрегат-капитан тоже не собирается?

– Очевидно, это произойдет в ближайшие дни, после моего доклада о формировании отряда и состоянии его духа.

– То есть кое-какие планы, о которых вы можете не знать, Боргезе все же вынашивает? – не желал Солано отказываться от своих иллюзий.

– Иначе зачем бы ему понадобилась диверсионная субмарина «Горгона», с командой проверенных в деле «морских дьяволов»? – алогично замкнул цепь логических изысканий корвет-капитан, явно загоняя их общение в смысловой тупик.

Понадобилась минута молчаливого созерцания рейда, на котором плавились под жарким июньским солнцем серые надстройки миноносцев и сторожевиков, прежде чем Солано простодушно признался:

– Просто визит князя Боргезе оказался бы сейчас очень своевременным. И не менее важным, чем тогда, перед походом на Крым, – медленно брели они в сторону казармы курсантов школы, у крыльца которой курили несколько боевых пловцов во главе с ее неизменным начальником – капитан-лейтенантом Уго Леннартом. – Должен признаться, что в той ситуации заместитель командующего флотом вице-адмирал Камайоре только потому и поддержал идею возрождения и школы боевых пловцов и базы штурмовых плавсредств, что за ними, словно тень командора, возникала тень Черного Князя, с его адским планом диверсионной мести.

– Я догадывался, что именно план операции «Месть Цезаря» растрогал сердце нашего не очень-то храброго на поле чиновничьих схваток адмирала.

– Но-но, – вскинул руки командующий базой. – Камайоре в самом деле не сторонник абордажных схваток в министерских кабинетах, тем не менее… Не нужно забывать, что тайное расследование причин гибели «Джулио Чезаре» русские продолжили и после официальных выводов комиссии о его подрыве на донной германской мине. Меня информировали о том, насколько активизировалась тогда агентура русских и их союзников в Италии, и в частности, вокруг вверенной мне Лигурийской базы. Кроме того, зашевелились коммунисты и бывшие партизаны-гарибальдийцы. Кое-кого там, в Риме, это обеспокоило настолько, что фрегат-капитану Боргезе деликатно посоветовали не только подать в отставку, но и скрыться на какое-то время под крылом своего испанского почитателя – генерала Франко. Естественно, все работы по восстановлению базы штурмовых плавсредств и школы боевых пловцов были свернуты. Так все-таки, – с надеждой, не предаваясь паузам и не меняя интонации, спросил Солано, – какие планы у нашего новоявленного «франкиста» на сей раз? Неужто опять Севастополь? Кое-какие из наших кораблей там ведь все еще остались на плаву.

– Вскоре Боргезе «проявится»; то ли здесь, то ли в своем поместье «Кондоре-ди-Ольбия» на Сардинии, – кротко уведомил командующего корвет-капитан. – Под пытками выведаем.

– Как бы там ни было, а вчера, под тень все того же Черного Князя, я снова подал Камайоре план восстановления базы штурмовых плавсредств и уже сегодня получил сразу два приятных известия. Во-первых, план командующий флотом одобрил, а во-вторых, отныне база штурмовых плавсредств и школа морских диверсантов будут находиться под попечительством все того же Камайоре.

– Что в очередной раз облегчит наше общение со штабом флота, – теперь уже по-настоящему воспрял духом корвет-капитан. – А также укрепит веру в окончательное возрождение базы штурмовых средств.

– Вы же знаете, что я всегда был сторонником не только возрождения, но и значительного расширения этой базы.

Сантароне прекрасно знал, что подобные настроения одолевали адмирала далеко не всегда. Он мог бы напомнить Солано об их встрече накануне развертывания операции «Гнев Цезаря». Когда, по заданию того же Боргезе, корвет-капитан явился в кабинет адмирала, намереваясь обсудить с ним идею создания группы «морских дьяволов», тот встретил его холодно и до истеричности нервно.

Да, он пылко говорил о «преданном итальянскими политиканами» линкоре «Джулио Чезаре» и еще шести крупных боевых кораблях, которые нужно будет отдать русским; о том, что база штурмовых плавсредств «Сан-Джорджио» превратилась в свалку ржавеющих, дырявых и давно уже неуправляемых торпед и что вскоре флот останется не только без боевых пловцов, но и вообще без боевых офицеров, большинство из которых давно выродились в завсегдатаев портовых пивных. Однако при всем при этом корвет-капитану понадобилось немало нервов, чтобы убедить Солано дать добро на формирование отряда как раз на базе «Сан-Джорджио», а не в ближайшей портовой пивной.

Впрочем, стоит ли ворошить подобные воспоминания сейчас, когда операция по уничтожению линкора давно стала фактом истории и когда князю Боргезе, а значит, и ему, корвет-капитану Умберто Сантароне, вновь понадобилась не только благосклонность адмирала, но и военно-технические возможности его базы?

2

– …А почему, собственно, вы предлагаете мне это старье? – грубовато поинтересовался тогда бывший офицер СС, лишь недавно перевоплотившийся в моряки. Но при этом с любопытством разглядывал выцветший от времени крест, в просвете между верхними лучами которого просматривалась тщательно заштопанная отметина, судя по всему, оставленная вражеской стрелой.

– Правильнее было бы спросить, почему предлагаю именно вам, – с коварной восточной вежливостью пытался подсказывать ему араб. – Кстати, зовут меня Джамал. Да, обычно зовут именно так.

– Я всегда спрашиваю только то, что спрашиваю, – ожесточился фон Шмидт, который терпеть не мог ни арабов, ни их коварной лести. – Я не коллекционер и рыцарской атрибутикой тоже не интересуюсь.

– Вы не коллекционер, это я знаю, – согласился рослый, прекрасно сложенный сорокалетний алжирец, встретивший Шмидта у одной из припортовых лавок арабского квартала. – Но ведь и я тоже мало похож на торговца древностью. И если уж предлагаю по вполне сносной цене купить у меня эту метку бытия, то только потому, что знаю, кто именно стоит передо мной.

– И кто же, на ваш взгляд, стоит сейчас перед вами? – мгновенно побагровело лицо барона. Правда, багрец этот едва проступал на лице германца – и без того, по самой природе своей, багровом, цвета обожженного кирпича.

– Признайтесь, что куда больше вас интересует сейчас, кто стоит перед вами, а не передо мной.

– Если сие дарует вам хоть какие-то преимущества, – высокопарно произнес фон Шмидт. – Итак?..

– Мне достаточно знать, что передо мной – бывший оберштурмбаннфюрер СС, который некогда был очень близок к Лису Пустыни[21]21
  Лис Пустыни – известная кличка фельдмаршала Роммеля, которой он удостоился за бои в Ливийской пустыне, во время командования Африканским корпусом вермахта.


[Закрыть], то есть к фельдмаршалу Роммелю. Уже после войны, в течение нескольких лет, вы служили на одном из фрегатов африканской эскадры Испании, патрулировавшей западные берега континента, затем – в итальянской контрразведке.

Прежде чем как-то отреагировать на слова алжирца, Шмидт исподлобья метнул взгляд по сторонам, пытаясь оценить ситуацию. Слева от него привлекала замысловатостью своих узоров высокая, сотворенная в мавританском стиле арка, венчавшая вход на территорию, прилегавшую к островной усадьбе князя Валерио Боргезе «Кондоре-ди-Ольбия»; справа – прогревала на солнышке свою старинную брусчатку улочка, уползающая в сторону моря. И только позади, по ту сторону небольшой площади, со статуей Сан-Винченцо над давно упокоившимся фонтаном, теплилась неспешная жизнь провинциального арабского квартала.

Ни одного человека, которого бы оберштурмбаннфюрер счел подозрительным, ни у входа в ресторан «Лигурия», рядом с которым за столиком под тентом они наслаждались винной «Кровью Сардинии», ни поблизости – не наблюдалось. Но именно это и настораживало старого вояку.

– Для начала вам, господин Джамал, следовало бы запомнить, что я терпеть не могу, когда к моему армейскому чину добавляют определение «бывший», – гортанно уведомил араба оберштурмбаннфюрер СС. – Если уж кому-то приходит в голову упоминать о моем чине именно здесь, на благословенных сардинских[22]22
  События, описываемые в связи с историей приобретения фон Шмидтом «знака крестоносца» и самой яхты, происходят на итальянском острове Сардиния.


[Закрыть] берегах.

При этом он прекрасно понимал, что уточнять, откуда этому сорокалетнему «бедуину», как Шмидт называл про себя обладателя реликвии, известен его чин и некоторые подробности биографии, не стоит, уже хотя бы ввиду бессмысленности подобного занятия.

– Это будет нетрудно, – вежливо склонил курчавую голову рослый, облаченный в светлый европейский костюм араб, сама осанка которого, как и манера вести себя, свидетельствовала о благородности его происхождения. – Хотя обычно отставные германские офицеры, давно пребывающие под патронатом Ватикана, былыми чинами своими предпочитают не щеголять.

– Особенно теми чинами, которые определялись иерархическим табелем о рангах СС, – таким же великосветским склонением седеющей головы признал фон Шмидт.

– Вот видите, согласия по одному из вопросов мы уже достигли, – сдержанно прокомментировал Джамал слова «эсэсовского барона». – Неплохое начало для более серьезного разговора.

– Это потому, что, в отличие от многих других служащих СС, я своего чина не скрывал. И уж тем более – не отрекался от него. Хотя во времена, когда вся пресса изощряется в предсказаниях, касающихся будущей войны с Россией, о минувшей стараются не думать. Или же вспоминают о ней с иронией.

– Особенно много пишут об этом в Париже, – попытался довести свою мысль до некоего информационного завершения Джамал, – предрекая при этом, что Франция и Алжир находятся на грани военного переворота, а значит, и гражданской войны.

– Вы имеете в виду действия легионеров, составляющих костяк ОАС[23]23
  ОАС – созданная в конце 50-х годов ХХ столетия профашистская «Секретная вооруженная организация». Стремясь захватить власть во Франции, она в апреле 1961 года организовала военный путч в Алжире, во главе которого стоял генерал Рауль Салан. Основная цель – не допустить обретение Алжиром независимости от Франции, которая все-таки была провозглашена в 1962 году. Естественно, со временем ОАС рассчитывала установить контроль и над самой метрополией.


[Закрыть], – проявил осведомленность фон Шмидт, все еще смутно догадываясь при этом, кого на самом деле представляет этот бедуин, и ради чего с помощью мальчишки-посыльного выманил его ранним утром из номера отеля. Ведь не ради же того, чтобы предложить некую поизносившуюся тряпицу с мальтийским крестом посредине!

– Я имею в виду тех бывших, простите, не «бывших», – тут же вспомнил араб о предупреждении германца, – просто офицеров вермахта и СС, которые составляют командно-диверсионную основу ОАС и которые под патронатом оберштурмбаннфюрера Скорцени готовят разведывательно-диверсионные кадры для этой организации в Испании, неподалеку от Мадрида.

– Мне хорошо известно, где именно их готовят, – все еще не мог отказать себе фон Шмидт в удовольствии хоть каким-то образом парировать высказывания бедуина. – Как и то, для чего создана ОАС.

– Странно. Мне казалось, что вы стараетесь держаться в стороне от всей этой послевоенной диверсионной суеты.

– Насколько вообще возможно держаться от нее… в какой-то там условной «стороне».

Джамал пригубил бокал с вином, демонстративно подчеркивая, что мусульманский запрет на спиртное его не касается, и терпеливо помолчал, позволяя себе и собеседнику уйти от темы, которая их обоих уже начала раздражать.

– Однако вернемся к тому, ради чего мы встретились, то есть к реликвии, – вновь развернул араб черную кожаную папку. – У нас, у берберов[24]24
  Берберы – некогда кочевое арабское племя, которое составляет значительную часть населения Алжира. Берберский язык является одним из государственных языков этой страны.


[Закрыть], не принято дарить то, что принадлежит роду, или то, что передано тебе по наследству. Пусть даже за глоток воды, но такую вещь следует продать.

– Я давно отвык от каких-либо подарков, – успокоил его оберштурмбаннфюрер.

– Так вот, сейчас вы приобретете этот «знак крестоносца» по сугубо символической цене, и уже завтра он станет украшать парус вашей яхты.

– Парус моей… яхты?! – вызывающе удивился барон фон Шмидт.

– Это будет вашим пропуском, вашим паролем и вашим опознавательным знаком. Любой человек, связанный с ОАС, «Иностранным легионом», или с «Германским африканским обществом», – а таковых на окрестных франко-итальянских берегах теперь великое множество, – тут же постарается прийти вам на помощь. То есть мальтийский крест на вашем парусе станет таким же международным тайным знаком, как перстень масона.