Текст книги "Золотая трясина"

Где-то в сопках

Кряжистый седобородый мужчина, сидя перед бездымным костром, помешивал что-то в закопченном чугунке. Зачерпнув варева, попробовал.

– Соли маловато, – проворчал он и усмехнулся. – Да не прячься ты, Волчара. Ты только через скалы пришел, куропатки там поднялись. Я знал еще двадцать минут назад, что вот-вот появишься.

– Тебе, дядька Федот, только в разведке служить, – подходя, улыбнулся Андрей.

– А я всегда как разведчик живу. Здесь ведь постоянная война. При коммунистах легче было, закона больше, да и бандиты не особо тут водились. Бывало, конечно, но чтоб за просто так убивали, нет. А сейчас сколько хошь. Увидишь людей на сопках и таишься. Ведь молодцы часто просто, чтоб размяться, начинали бить-колотить. А уж когда сезон начинается, караул кричать надобно, боишься подходить к местам, где золото моют. И по зиме тоже запросто можно пулю получить. Меховщики, мать их, не столько за зверем гоняются, сколько за тем, кто с мехами возвращается. А ты вот ни черта не боишься. Вроде не дурак и молод еще, и здоровья полно, чтоб жить, а как будто смерти ищешь. Может, объяснишь, что за причина?

– А с чего ты, дядька Федот, взял, что я смерти ищу?

– Да примеров сколько хошь. А то, что с невестой Костьки связался, по-другому и не подумаешь. Ну, спас ты ее, и что теперь, жениться надо? Ведь убьют тебя. Костька этот – чистый зверь. И папаня его тоже. А ты как будто не знаешь. Наладил бы по-хорошему эту фифочку и жил спокойно. Такая баба только для постели и хороша. Ничего делать не умеет, да и не будет она с тобой, поиграется и бросит, а ты…

– Я ей уже не раз говорил, – перебил Андрей, – а она все твердит: люблю, другом твоим буду, и все. Ты же знаешь, что я…

– Да ничего я про тебя не знаю. Только что мужик ты надежный, не бросишь в любом несчастье. И мой тебе совет, Волчара, – наладь ты ее по-настоящему, а если боишься обидеть, то уезжай куда-нибудь на время. Ну хошь у меня поживи. Хотя это не дело, тогда Костик точно начнет тебя искать. Можно было бы, конечно, и на Чукотку умотать, у меня там родственники имеются, но ведь не будешь ты…

– Знаешь, дядька Федот, не делай из мухи слона. У меня с этой Ингой ничего не было. И я ему об этом скажу. Поверит или нет, дело его. Я же видел его, когда Ингу шатун подмял. Ну, здоров, ну, фаланги набиты – и что? Там-то он испугался. А патроны израсходовал. И лыжи он сам поломал, когда понял, что шатун готов. А так бы смылся наверняка. В общем, ничего у меня с ней не было и быть не могло, да и не будет. Надеюсь, она поймет и сама все объяснит этому Косте.

– А я знаю, что наоборот все будет. Ну какая баба, тем более из так называемых новых русских, сознается, что ее послали на хрен? Да ни в жизнь не скажет, а наговорит, что ты ее любишь, а может, даже объявит, что забрюхатела от тебя, ты вот о чем думай. И Костик с тобой говорить не станет. Была она у тебя, значит, надо тебе навалять. А уж это он умеет, видал я, как он двоих мужиков колотил. Страшное зрелище, я тебе скажу.

– Да хватит тебе, дядька Федот! – рассмеялся Андрей. – Давай о чем-нибудь другом поговорим. Куда пойдем?

– А чего ты хочешь добыть? Может, на волков, тогда надо в Якутию идти. Если, к примеру…

– Сейчас добывать нечего. Просто места присмотреть да пройтись, как бы отдохнуть. Я с собой пару бутылочек коньяка взял, ничего коньяк, московский. Давай как туристы…

– Отвык я от праздных прогулок. Да и вообще тайга не любит туристов, от них только беды. Все пожары, которые полыхают в Сибири, да и у нас, от туристов. Уж коли у тебя такое желание имеется, пойдем проверим мои заимки. А то в том году в яму провалился, лыжи поломал. В общем, думал, конец мне. Ну и пополз к заимке у Гнилого ручья. А когда дошел, чуть от злости не помер. Мало того, что забрали спички, соль, чай, сахар, так еще и разворотили мою заимку. И на кой, спрашивается? Бог видит, никогда я в людей не стрелял на поражение. Пугал бывало, пару раз даже по ногам стрелял, ну так, слегка оцарапал. Напали, и выхода не было. А тут, ей-богу, прости Господи, перестрелял бы всех без разбора, кто виноват, а кто нет. Вот пойдем и посмотришь. Мало ли что бывает в жизни. Вдруг пригодятся. Да и разные там захоронки самого нужного в тайге. Так что тут заночуем и утречком тронемся. А ответь, – улыбнулся Федот, – ты ушел от греха подальше?

– Да я и не думал об этом.

– Ну-ка, давай твой коньяк! – Федот потер ладони. – Попробуем.

Ягодное

– Что скажешь? – спросил Штурман.

– Да ничего, – процедил Шах. – Это ты Седому накапал?

– Я, – поднялся со стула в углу Болото.

– А ты кто такой? – зло спросил Шах.

– Тебе лучше не знать, – невозмутимо ответил Болото. – Те, кто узнает, обычно плохо себя чувствуют. Ты чем-то недоволен? – Он подошел к растерявшемуся Шаху.

– Да нет, я же ничего…

– Сдерни по-шустрому, – посоветовал Штурман, – или тебя огорчат сильно.

Шах взглянул на него и быстро вышел.

– А что, – усмехнулся Болото, – все знают, где вы обитаете?

– Все из нашего круга, – туманно ответил Поляк.

– Из нашего круга, – усмехнулся Болото, – слова-то какие. И этот из вашего круга? – кивнул он на дверь.

– Я говорил о братве, – недовольно буркнул Поляк.

– Ладно, хрен со всем этим. Сейчас надо воспользоваться моментом и выдоить Шаха по полной программе. Кто у него за пахана?

– Да кто-то из Магадана, – ответил Поляк. – Есть базарок, что мент какой-то. И подтверждение этому имеется. А тебе на кой это понадобилось?

– Надо золото Шаха забрать, – сказал Болото, – и парнишек его к себе перетащить. С Шахом, можно сказать, кончено. Раз Седой его поддернул, значит, ему конец. От него все побегут, когда узнают, что его Седой подтягивал на разборку. И это еще не конец, сейчас все, кто имеет криминальное настоящее, так или иначе повязаны с золотом. И все стараются работать честно: не лезть в чужой район, не переманивать специалистов, а тем более не бомбить и не убивать. Конечно, за исключением тех, кто пытается снять золото с территории…

– Знаем мы это, – кивнул Поляк. – Но Шах в последнее время один. Был у него кто-то наездом, но уехал. Вот узнать бы, кто мент, было бы классно.

– И чего же классного? – усмехнулся Болото. – Ты бы пошел к нему и сказал, мол, мы знаем, что ты прикрываешь Шаха. И что дальше? Тебя по дороге из Магадана завалили бы. Надо Шаха давить, пусть золото отдает. Соберите парней…

– А ты надолго приехал? – спросил Штурман. – Или завтра уедешь, а мы останемся? Ведь если вдруг исчезнем, наши семьи остаются здесь. Понял? Так что не лезь с советами, а тем более с требованиями. Мы, понятное дело, не козырные…

– Погоди, – остановил его Болото. – Ты на меня…

– Он верно тебе говорит, – вмешался Поляк. – Мы живем тут вместе с семьями. А ты приехал-уехал, и все дела. Вот что, больше никаких дел. Приехал, забрал товар, и все. И вообще мы решили, – посмотрел он на Штурмана, – будем сдавать все государству. Конечно, денег меньше, но зато и сыты, и нос в табаке, а главное, государство нас защищать будет.

Штурман удивленно уставился на него.

– Вы в натуре так решили? – спросил Болото.

– Да, – кивнул Штурман. – Правда, пока только думаем, но скорее всего так и будет, надоело бояться ментов, бандитов и отморозков разных. Да и мужики уже давно желают заняться законным бизнесом. Говорят, будем работать больше, пусть получать меньше, но жить без страха. К тому же сейчас платят неплохо. Государство помогает и защищает.

Во время его монолога Поляк удивленно посматривал на него.

– Да вы что, – заорал Болото, – тронулись головами?! Вы понимаете, что вас просто уничтожат?

– Вот что, – шагнул к нему Штурман, – ты на кого жути гонишь? – После резкого удара в подбородок Болото упал.

– Маманя родная! – Поляк удивленно посмотрел на Штурмана, – вот это ударчик! Ты, часом, не Чак Норрис?

– Мастер спорта по боксу. Правда, давно не выступаю, но форму поддерживаю.

– Так это твоя груша висит?

– Моя. А ты, Серега, действительно…

– А ты? – усмехнулся Поляк. – Надоело жить в страхе. Когда у дома ночью машина остановится, я потом покрываюсь. Даже Наташка заметила. Я собирался тебе сказать, что, наверное, перестану…

– Во, блин. Я тебе то же самое сказать хотел, но не знал, как ты это примешь. Мои мужики тоже… – Услышав протяжный стон, все посмотрели на мотнувшего головой Болото. – А удар у тебя отработан, – засмеялся Поляк. – Ну, как себя чувствуешь? – спросил Болото.

– С вами разберутся! – Болото потрогал припухший подбородок. – Ты хоть понимаешь, кого ударил?

– Человека, который стал мне угрожать. Мы вам ничего не должны, и наше дело, как быть дальше. Хочу предупредить: если вздумаете затеять что-то против нас или наших семей, мы вас сдадим. У нас есть что сказать и показать. А сейчас уходи! Ты понял?!

Болото, играя желваками, взял свой рюкзак, ожег присутствующих взглядом и грохнул дверью.

– Сука, – прошептал Шах, – я тебя, паскуда, на куски порву! Падло гребаное!..

Водитель посмотрел в зеркальце на перекошенное яростью лицо Шаха.

– Ну, я вам, суки, устрою! – бормотал, быстро идя по улице, Болото. Он вытащил сотовый, нажал вызов. Но, вздрогнув, выронил телефон и упал лицом вниз. На его светлой рубашке расплывалось кровавое пятно.

– Труп на Рабочей, – сообщил на бегу оперативник, – огнестрел.

– Вот и отдохнули, – проворчал плечистый рыжеватый оперативник.

* * *

– Как думаешь, – спросил Поляк, – что будет делать Болото?

– А почему его Болотом зовут? – поинтересовался Штурман.

– Фамилия его Болотин, и с зоны через болото он уходил. Вот и прозвали его так… Но что он делать будет?

– Нам-то пока ничем не смогут навредить. Он в Питер будет звонить. А вот оттуда могут бойцов прислать. Но я готов и к труду, и к обороне, у меня десятизарядка двенадцатого калибра и шестнадцатого двустволка. Картечью встречу, если припрутся. А пацана с женой я к теще отправлю. И ты куда-нибудь своих…

– Мои на материке уже полтора месяца.

– Сегодня домой заскочу, своей скажу, чтобы уезжала, и отправляемся на участок. Мужикам сообщим, что работаем по закону. И надо будет насчет лицензии заехать.

– Есть лицензия, – засмеялся Поляк. – Ты что-то с памятью не дружишь.

– Да как-то неожиданно все!.. – Штурман усмехнулся.

– А Шах что будет делать?

– Да ничего. Кто он есть-то? А у нас неожиданно все получилось.

Поляк улыбнувшись, хотел что-то сказать, но тут в окно постучали. Он метнулся к шкафу и вытащил патронташ и двустволку, бросил их Штурману. Тот зарядил два патрона. Поляк с обрезом охотничьего карабина прыгнул к двери. Штурман направил стволы на окно.

– Да это я, – услышал Поляк приглушенный голос, – Санек Курский.

– Чего тебе? – держа обрез направленным на дверь, спросил Поляк.

– У тебя мужик вчера был, – послышался ответ. – Так его завалили на Рабочей, под лопатку пулю всадили.

– Что? – открыв дверь, спросил Поляк. – Во, блин, – увидев обрез и человека с ружьем, удивленно пробормотал он и неуверенно шагнул вперед.

– Я говорю, мужика, который у тебя был, на Рабочей хлопнули. Под лопатку пулю всадили. Менты там сейчас. Рядом с ним мобила валяется.

Штурман и Поляк переглянулись.

– Значит, он куда-то звонил, – сказал Поляк. – Интересно – кому?

– Да какая разница? – усмехнулся Штурман. – Главное, уже ничего не скажет. Давай коньячку, – подмигнул он Курскому, – за упокой души убиенного.

– Как поп заговорил! – усмехнулся Поляк.

– Может, водяры нальете? А то коньяк как-то… – пробормотал Курский.

– Пузырь твой! – Штурман сунул ему бутылку. – А сейчас по сто… по двести, – увидев взгляд Санька, засмеялся он. – За Болото, в аду его место.

– Серега, – спросил Санек, – а чего это вы веселитесь? Я думал, он кент ваш…

– Того, кто его завалил, не нашли? – спросил Штурман.

– Я как узнаю чего, вам цынкану, – пообещал Санек.

* * *

– Слышь, Пуля, – сказал по телефону длинноволосый парень, – эта у нас. Я видел ее недавно, сто пудов – она.

– Понял, сделаю, – усмехнулся собеседник.

– Большой поселок и красивый. Я сюда на автобусе из Магадана приехала, – сообщила Ивану Ивановичу Марина.

– Вы в кафе идите, а я быстренько получу деньги и зайду за вами, – сказал жене Иван Иванович.

– А я здесь подожду, – кивнул водитель «Нивы».

– Пойдем с нами, – предложила Александра Ефимовна. – Кофе попьешь или, может, поешь чего.

– Иди. Денег не берешь, так хоть кофе или чего захочешь, – сказал водителю Иван Иванович.

– А ничего телочка, – усмехнулся длинноволосый.

– Ништяк смотрится, – согласился мускулистый брюнет.

– Меня больше прельщает сумма, – хмыкнул здоровяк.

– Меньше базарьте! – К ним внезапно подошел плотный высокий мужчина.

Рядом остановился смуглый амбал:

– Да все нормально, Козырь.

– Меньше базаров, – недовольно повторил тот. – И не ходите стаей.

– Зря ты вообще устроил слежку, – спокойно проговорил лысый коренастый мужчина лет сорока. – Здесь все равно ничего не выйдет. Не играй в сыщиков, Славик.

– Да мы случайно встретились, – виновато ответил Козырь.

– Расход, – приказал лысый.

Штурмовой

– Ты чего такой? – спросил седоусый мужчина.

– Да так, – отмахнулся Шах.

– Не машись, парень, а то и обидеться могу. Что произошло?

– Да так, Вадим Константинович, – вздохнул Шах. – Наехал на меня один. Но мы его… – Он усмехнулся. – Мне звонил Русик. С ним разобрались…

– Погодь, малый. Это не его два часа назад застрелили на Рабочей?

– Да не знаю я где, – усмехнулся Шах. – Но похоже…

– Сучонок, ты что делаешь, беспредельщик безмозговый? – Седоусый хлестко ударил Шаха по лицу.

– Ты чё? – вскакивая, заорал тот.

– Ты знаешь, кого завалил, сучонок? Отморозок ты, сука позорная! Хана тебе, паренек, Болота тебе не простят. Кузнец! Дай эту хренотень позвонить!

Крепкий молодой мужчина протянул ему мобильник.

– Надави, чтоб базарить можно было.

– Кому? – спросил крепкий.

– Ты иди погуляй, – кивнул Шаху Вадим Константинович. Тот, перепуганно оглядываясь, отошел метров на двадцать. Увидел, как седоусый взял телефон и начал говорить.

«Оказывается, этот чертило блатной, – думал Шах. – Во, блин, попал. И на хрен я хлестанулся? – Он вздохнул. – Может, сдернуть? Но куда?»

* * *

– Сучонок! – Вадим Константинович посмотрел на Кузнеца и кивнул. Тот взял телефон и направился к двухэтажному дому. – Подь сюда! – махнул Шаху Вадим Константинович. Шах быстро подошел. – Вот что – сейчас поедешь с Кузнецом, сдай ему золотишко. И уезжай по-шустрому. Придурок, на кой ты…

– Да я к Поляку зашел, а потом…

– Исчезни! Деньги тебе дадут, уезжай и не светись тут хотя бы годик. Есть где отсидеться?

– Есть.

– Покатили! – крикнул Кузнец. Из гаража выехала «нива-шевроле». Кузнец устроился рядом с водителем.

– Ты его потом в Ягодное отвези, – громко проговорил Вадим Константинович. – А лучше в Синегорье, там самолетом до Магадана и дальше, куда пожелает. И не забудь бабки ему отдать! – крикнул он Кузнецу.

– Так, может, сразу ко мне заехать? – испуганно заговорил Шах. – Я документы возьму и…

– Ты давай сейчас иди, но вещи не бери, чтоб не поняли, что ты уезжаешь. Мамане, конечно, шепни, что на недельку-другую с кентами укатишь. Понял?

– Понял! – Шах побежал от дома. Раздался шум дизеля. Мимо, громыхая гусеницами, проехал бульдозер и остановился.

– Константиныч! – Из кабины высунулся небритый мужик. – Как дела?

– Все путем. А ты почему с полигона самоходом идешь?

– Профилактика.

– Как съемка прошла?

– Прилично. А ты чего расселся, как турецкий султан в ожидании письма от запорожцев?

– Уж больно ты грамотный, – усмехнулся Вадим Константинович. – Давай грохочи дальше.

– Надолго? – недовольно спросила пожилая женщина.

– Да недели на две, – ответил, укладывая в бумажник деньги, Шах. – Приятели предложили отдохнуть.

– Позвони хоть, – попросила мать.

– Да с ним кранты, – сказал по телефону Вадим Константинович. – И золотишко возьмем. А кого вместо него ставить?

– Лихого, – ответили ему.

– Понял.

– И еще, Пан, поаккуратнее с Шахом, ни к чему, чтобы он…

– Да его и убирать не надо было.

– Он где-нибудь кому-нибудь проболтался бы, а потом обязательно начал бы искать защиту. Так что все правильно ты сделал. Только проследи, чтобы не нашли его.

– Об этом не волнуйся.

– Здесь девять килограммов восемьсот двадцать граммов, – сказал Кузнецу Шах. Тот достал из-под камня отрезок широкой алюминиевой трубы со сплющенными концами и взвесил в руках.

– Точно?

– Сукой буду! – Шах чиркнул себя по горлу.

– А ты и так сука, – усмехнулся Кузнец и кулаком отправил Шаха в нокаут.

Водитель ногой столкнул упавшего в углубление под валуном.

– Ништяк! – Кузнец улыбнулся. – И не видать ни хрена, и могила готова. Камешками еще надо засыпать. Вот тут подкопай, галька осыплется, и не найдут его.

Магадан

– Что ты от меня хочешь? – спросил по телефону высокий мужчина с выколотыми на груди тремя богатырями.

– Ты должен все подчистить, – услышал он, – потому что дело выходит из-под контроля. А осень уже вот она, и мы можем…

– А почему твои шавки не подчищают? Им-то легче…

– Ты, Кабан, не блатуй, тебе в первую очередь надо опасаться. И в зоне узнают о твоем…

– Ништяк, – недовольно перебил Кабан. – Но ты что-то не то городишь. То базаришь, что золото вот-вот надо отдавать, то говоришь, что подчищать надо. А кто же золото…

– Они не при делах, – перебил его абонент. – А с теми, у кого золото будем брать, потом закончим.

– Понял. Завтра все сделаем.

– Смотри, Кабан, как бы поздно не было.

– Не бойся, все будет ништяк! А ты, похоже, нервничать начал… – Отключив телефон, пробормотал Кабан. – Но меня-то ты хрен кончишь, я тебя в капкане держу. Хотя ты, сучара позорная, тоже петлю на моей шее держишь… – Он вздохнул и набрал номер.

– Слушаю, – отозвался мужской голос.

– Работа есть. Бери двоих и приезжай. И не бухать. Работа в Ягодном.

– Все будет, как договорились, – улыбнулась Маргарита, – волноваться у вас нет причин, Якамура.

– Надеюсь, это действительно так, – проговорил невысокий худощавый японец.

– А вы прилично говорите по-русски, – улыбнулась она. – Учились русскому в…

– Где господин Седой? – перебил японец.

– В делах. Он все контролирует лично, чтобы не было никаких неожиданностей.

– Значит, он настоящий бизнесмен.

– Конечно! – взяв бокал с шампанским, улыбнулась Маргарита. – Он всегда выполняет свои обещания.

– В натуре они все каратисты? – отпив пива, спросил крепкий молодой мужчина.

– Да ну на хрен, – усмехнулся здоровяк. – Карате в Японии появилось, вот и думают, что все они къякают. Самбо у нас изобрели, но не все русские самбисты.

– Тише ты, Гром! – Крепкий покосился в сторону сидящих неподалеку Маргариту и Японца.

– Успокойся, Молоток, в кабаке на это внимания не обращают. Давай вмажем за успех нашего дела! – Он поднял рюмку с водкой.

– А Маргарита ништяк смотрится, я бы с ней…

– Седой услышит, тебе отрезание сделают! – фыркнул Молоток. – Не обрезание, а именно отрезание!

Гром расхохотался.

* * *

– Какие невоспитанные люди… – Якамура покосился в сторону столика, за которым сидели Гром и Молоток.

– Не забывайте, что вы в Магадане, столице золотого края и лагерей, – улыбнулась Маргарита. – А уголовники и старатели не относятся к приличному обществу. Они, видно, заработали право на некоторую вольность поведения.

– А какова ваша профессия, Маргарита?

– Стоматолог. У меня небольшая лечебница. А почему вы спросили?

– Пытаюсь понять, что может связывать интересную интеллигентную женщину с таким гангстером, как Седой.

– Любовь.

– И вы думаете, я вам поверю? Я видел ваши глаза, когда…

– Давайте прекратим этот разговор.

– А что вы скажете, – помолчав, спросил Якамура, – если я предложу вам поехать в Японию, где у вас будет все, что нужно для жизни красивой, образованной женщине?

– Вы неудачно шутите, Якамура, – холодно улыбнулась Маргарита.

– Я не шучу. Понимаю, что предложение неожиданное, поэтому не спешите с ответом, я подожду три дня. И запомните: я говорю вполне серьезно. Я не предлагаю вам стать моей женой, у меня прекрасная жена и маленький сын. Но вы можете изменить свою жизнь. Кстати, в Японии русской женщине можно очень удачно выйти замуж. Подумайте, Маргарита. Через три дня я повторю вопрос. Потому что, если вы согласитесь, вам будет прислан из Японии вызов и вы быстро сможете уехать. Там вас встретят, и у вас начнется новая, интересная жизнь. Конечно, в первое время все для вас будете непривычно, но я познакомлю вас со своими русскими друзьями, и они помогут вам освоиться. – Японец поцеловал Маргарите руку.

– Хорошо, – глядя японцу в глаза, прошептала она. – Я подумаю и отвечу вам через три дня.

– А чего он ей руку-то лижет? – спросил Молоток.

– Хрен его знает, – ответил Гром. – Японцы вроде как руки женщинам не целуют. Хотя, может, и целуют. Я таких япошек до этого только в кино видел.