Текст книги "Комонс"

Жду, когда троица разберет инвентарь, встаю перед ними, кручу «мулине» сначала правой палкой, потом левой, потом двумя сразу. Вольт с подшагом, прыжок, полувольт, выпад, удар обеими палками – по очереди, потом вместе, сверху вниз. Похоже, до моих визави что-то стало доходить: «инструменты» держат, как грабли, переглядываются неуверенно, кусают губы. Зрители молча наблюдают за моими «танцами».

Ну что, начнём? Итак, мальчики, и девочки – сю-юр-пра-а-айз!

Гимнастическая палка, хоть и лёгкая, но следы оставляет весьма болезненные. После хлёсткого, даже вполсилы, удара, на коже моментально вспухает красный рубец. Через некоторое время он превращается в роскошный синяк, и жертве предстоит с неделю ходить полосатой – если, конечно, ударов будет много.

А с чего, скажите на милость, их должно быть мало? Этот бой – вовсе не выпендрёж, не очередная идиотская выходка подстёгнутого подростковыми гормонами сознания шестидесятилетнего инфантила. Я действую вполне обдумано: авторитет Женьки надо закрепить, не всё решается в словесных дуэлях острословцев. Всякий, кто вздумает докопаться до моего «реципиента» должен точно знать, что получит жёсткий отпор. И тренировочный поединок для этого самое то: с одной стороны, в нём нет озлобления настоящей драки, а с другой – можно продемонстрировать, на что способен.

Так что, если я и сдерживаю удары, то совсем чуть-чуть. Бац-бац-бац – прежде чем противники успевают приготовиться к обороне, Якимов получает болезненный удар по бедру, другому прилетает по обоим предплечьям, потом поперёк живота, он охает, роняет палку, отступает. А вот Ян, напротив, рвётся вперёд, вскинул «оружие» в молодецком замахе и пытается засветить мне по макушке – как же, сам разрешил… Шаг навстречу, принимаю удар на «крест», заломом, на рычаге, выкручиваю палку у него из рук. Проворот, перекрещенные палки ножницами ложатся на шею. Кто-то из девчонок громко охает, в глазах Яна испуг, упрямство, разгорающаяся злость. Делаю пару шагов назад, указываю на валяющуюся палку – шоу продолжается!

Ян подбирает, морщится и снова встаёт в боевую стойку. Это он молодец, настоящий шляхтич!

Так, один из троицы выбыл – стоит в стороне и баюкает отбитое запястье. Как бы, не трещина у него там? Нет, не должна – палка лёгкая, да и бил я не в полную силу. А вот писать пару дней будет, как курица лапой. Если вообще сможет.

Мне, кстати, тоже прилетело – один раз поперёк спины (Ян постарался?), и дважды – по рукам. Придётся и самому пощеголять в «тигровой шкуре», хе-хе-хе…

Дожидаюсь, когда двое оставшихся попробуют обойти меня с разных сторон, и снова – бац-бац-бац! Два удара правому, проворот, два левому, снова проворот, болезненные крики, оба отскакивают, шипят от боли, потирают следы, оставленные моими палками. А я встаю между ними, втягиваюсь в струнку, слегка приподнимаясь на носках, развожу руки крестом, кончики палок смотрят на противников. Эффектная концовка – наше всё!

– Адашев, Радзевич, Якимов! Вы что, с ума посходили?

Физрук стоит в дверях зала и прямо-таки разрывается от негодования.

– Симонов, к тебе тоже относится! А ну, вон из зала! После урока ко мне в кабинет, с дневниками! Данелян, а ты куда смотрел? Вы четверо – не думайте, что легко отделаетесь!

А я и не думаю. Это жизнь, и в ней за всё приходится платить – хотя бы и двойкой по поведению.

Перед тем, как отправиться в изгнание, подхожу по очереди к Яну, Гендосу, Димону, протягиваю руку, жму. Последнему осторожнее – ушибленное палкой запястье уже опухло, болит, наверное… Физрук хмуро наблюдает за этим ритуалом, но не вмешивается. Дисциплина – это важно, конечно, но что такое собственное достоинство, отставной спортсмен понимает отлично.

…ну что, парни, тема закрыта? Вот и ладушки…

Против ожидания, расплата оказалась не такой уж жестокой. Физрук завёл нас к себе в кабинет (крошечное помещение рядом с раздевалкой, забитое разнообразным спортинвентарём так, что едва хватало места для совсем уж микроскопического столика), поставил в перед собой и устроил разнос. Такие мы, сякие, и безобразие хулиганили, и технику безопасности нарушали, и его лично чуть под монастырь не подвели. И при этом, в глазах, да и в интонациях физрука нет-нет, да промелькивало нечто вроде уважения – видимо, он успел оценить красоту боя.

Впрочем, почему это – «мой»? Наш, совместный. Участников-то было четверо…

Вообще-то я его понимаю. Школа – место особенное. Стоит случиться чему-то настолько громкому, эффектному – и всё, пиши пропало, пойдёт поветрие. Мальчишки, особенно четвёртых-шестых классов, самые оторвы, примутся дуэлировать на палках (гимнастические им никто не даст, но кусты-то на что?) – невзначай глаз выбьют, или ещё как-нибудь покалечатся… «Развлекались бы за пределами школьного двора – читалось во взгляде физрука. – Там хоть лопатами деритесь, а здесь – зачем другим проблемы создавать?»

В итоге, дело ограничилось гневной записью в дневниках (даже двоек не стал ставить, о как!) и взятым со всех четверых словом, что не повторится. Заодно меня вынудили рассказать в уходе из секции фехтования и намерении попробовать свои силы в ином жанре. Физрук удовлетворённо кивнул – спорт есть спорт, пусть и такой. Я было, хотел заикнуться насчёт доступа в зал во внеурочное время – упражняться нам с Астом – но вовремя прикусил язык. Успеется.

Остаток дня прошёл без приключений. «Щёлк-щёлк» мы произвели в традиционном месте уединения – мужском туалете второго этажа, после чего Женька уверенно взял дело в свои руки. Мне было предложено сидеть и не высовываться. Я и не высовывался – сначала на биологии (анатомия, физиология и гигиена человека, первый урок в четверти, системы внутренних органов, сердце, кровеносные сосуды, почки, бла-бла-бла), потом на химии (этот предмет в классе любили, как и химичку, Татьяну Николаевну), долгожданная (исключительно для меня) литература, и последним уроком инглиш. Тут пришлось слегка «подтолкнуть» альтер эго под локоток – несмотря на два года занятий с репетитором, язык потенциального противника ему не давался. Как и мне в своё время. Более-менее овладел им я уже в солидном возрасте, когда возникла необходимость по работе – да и то лишь на разговорном уровне. Что до английской грамматики, то она так навсегда и осталась для меня «Терра Инкогнита».

Расспросы по поводу «танцев с саблями»? Были, конечно, куда ж без них. И расспросы, и восторги, и просьбы научить «так же махаться». Женька, вовремя сообразивший (без моей подсказки, заметьте!) что язык сейчас лучше держать за зубами, в начале каждой перемены удирал с Астом на другой этаж и появлялся только к началу следующего урока.

А после уроков – событие грандиозного масштаба в жизни моего альтер эго. По мне, так ерунда, мелочь, но он счастлив и горд собой. Мы идём провожать Миладку! Мало того – Женька решился даже предложить понести портфель, что вообще ни в какие ворота. Серёга по такому случаю предусмотрительно слинял, и я, чуть погодя, последовал его примеру. Заранее известно, что дело ограничится болтовнёй о школьных новостях и восторженно-щенячьими взглядами, бросаемыми исподтишка. А потому – не стану смущать парня, заглядывая через плечо. Благо методика медитации-полусна сознания освоена вполне, да и подумать есть над чем. Вот, к примеру: а если в ожидании очередного флэшбэка попробовать сформировать своего рода вопрос, обозначить область интересов? А что? Вдруг, да получится?

Четверг

7 сентября, 1978 г

Ул. Онежская

Вечер больших надежд

Оказывается, наш с Женькой «юбилей» уже завтра. Как быстро неделя-то пролетела… Весь вечер мы с мамой лепили пирожные, предназначенные для угощения одноклассников. Завтра в школу не бежать – шествовать неторопливо с коробочкой, перевязанной бечёвкой. Уронишь, помнёшь – и вместо её содержимого окажется однородная, шоколадного цвета, масса. Хоть ложками её вычёрпывай. Как по мне – так и не худший вариант…

Итак, рецепт: какао, печенье, истолчённое в порошок, сгущёнка (мама специально приберегла к такому случаю две банки) коробка смеси «Малютка», немного сливочного масла и гвоздь программы, дроблёный арахис. Жуткий дефицит, кстати – в магазинах его не продают, только на базарах, да и то не везде. Нам, например, его присылали родственники, проживающие в Астрахани. Рыхлые арахисовые бобы сначала обжаривали на огромной чугунной сковородке, потом мы с мамой их лущили, и вручную измельчали в большой бронзовой ступке, сохранившейся невесть с каких времён, бронзовым же пестиком, таким увесистым, что при желании мог бы сойти и за оружие.

После чего – дело невиданное! – в «шоколадное тесто» было щедро добавлено граммов сто коньяка из заветной отцовской бутылочки. Раньше, насколько нам с Женькой не изменяет общая память, мама такого не делала. Считает, что сын уже достаточно взрослый? Что ж, похвально, похвально…

Но главное событие дня – это, конечно, возвращение отца. Высокий, улыбающийся, с оттопыренными ушами и в очках – он всегда напоминал мне Шурика из «Кавказской пленницы», разве что, постарше. От отца отчаянно разит табаком – я аж оторопел, когда он, как ни в чём не бывало, задымил на кухне сигаретой. Да, до ЗОЖ и запретов на курение этому миру ещё долго…

Кроме табака, от отца пахнет земляничным мылом. По словам мамы, он два часа просидел в ванной, даже заснул там. Перелёт дался нелегко – вылетели ночью на самолёте-заправщике с посадкой сначала в Энгельсе, потом крюк над Южным Уралом, и только потом, потом… Обязательное «как дела в школе?», сурово сведённые брови при виде записи «устроил драку палками с тремя одноклассниками на уроке физкультуры» и недоумённый взгляд – когда выяснились подробности этого деяния. Да, не привык отец к подобным замечаниям в мой адрес, не привык. До сих пор, самое страшное из числившихся за мной школьных преступлений – злостное и циничное битьё стёкол, классе, кажется, в шестом. Совершённое в группе по предварительному сговору с кем-то из одноклассников. Помнится, напарник при первых признаках тревоги благополучно удрал, а я, как дурак, остался, будучи уверенным, что «никто не докажет».

Доказали. Шуму было…

Но сегодня меня скорее одобряют. Нет, поругали, конечно, для виду, особо не усердствуя. В отцовских глазах мелькнуло даже нечто вроде гордости за наследника, когда я в деталях описал расклады «драки» и продемонстрировал (тайком от мамы, разумеется) начавшие синеть рубцы от палочных ударов. По-моему, больше всего его порадовало отсутствие нытья по поводу боли.

А откуда ему взяться, нытью? Перед ужином альтер эго отлучился в уборную, и там – «щёлк-щёлк!» На разговор с отцом у меня были совершенно конкретные планы, и я попросил Женьку уступить мне кормило власти…

– И что тебе подарить на день рождения? Ты, помнится, хотел модель танка?

Модель, Женька, действительно хотел, и давно подбивал на эту тему клинья. Только не танка, а самоходки – сборную, «огоньковскую» ИСУ-152. Но я сумел его убедить, что есть вещи поважнее.

– Пап… – я сделал вид, что замялся. – Танка мне не нужно. Лучше попроси у себя выточить… вот!

Вытаскиваю заранее заготовленный листок. «Вот» – это неровный, волнистый стержень длиной сантиметров в двенадцать, с двух сторон оканчивающийся чем-то вроде гранёных пирамидок с затупленными кончиками. Размеры прилагаются.

– Это что такое? – удивляется отец.

– Это? – переспрашиваю – Приспособление для тренировок, пальцы разрабатывать. Тренер показал, говорит – очень полезно. Только оно должно быть из лёгкого металла, дюраля там, или титана. Чтобы можно было носить с собой, а когда есть свободная минутка – упражняться. Сможешь?..

Запрос довольно наглый, особенно в реалиях СССР – но только не в нашем случае. У отца на работе, в мастерских Лётно-Испытательного Института всегда можно найти подходящий кусок металла, да и мастера там такие, что чёрта в ступе сделают. И ведущему конструктору по лётным испытаниям они, конечно, отказывать не станут.

– Ладно, посмотрю… – отец убирает чертёж в бумажник. – К завтрашнему дню не обещаю, но постараюсь. Странная штука, никогда таких не видел…

…ещё бы ты её видел, папочка! Мода на подручные средства самообороны из Японии и Китая впереди, и что такое «явара», жители СССР узнают только лет через десять. А то и позже.

А мне она нужна уже сейчас. Ну, как нужна? Пригодится. В своё время меня неплохо обучили пользоваться этим девайсом – безобидным на первый взгляд, но вполне эффективным в ближнем бою – вот и пусть лежит на кармане. Как говаривал Чёрный Абдулла в известном фильме: «Кинжал хорош для того, у кого он есть, и плохо тому, у кого его не окажется в нужное время…»

Надеюсь, использовать явару по назначению мне всё же, пока не придётся. Времена стоят спокойные, а вот пальцы поупражнять на гибкость – это действительно не помешает.

Да, и насчёт дня рождения. Завтра приедут дед с бабушкой, вторая бабушка, и Карнишины в полном составе – мамина сестра с мужем, дядей Борей и моя кузина Алёнка. Праздник в узком семейном кругу, а одноклассников я позову в воскресенье.

Да, ведь обе бабушки привезут ещё и пироги – каждая собственного изготовления, по своим, особенным рецептам. Ну, живём…

Ни одного из собеседников видно не было. Ни лица, сидящего напротив человека, ни хотя бы рук на клавиатуре. Вместо этого – самый обыкновенный городской пейзаж (никаких следов разрушений, что характерно!) за ветровым стеклом автомобиля, судя по некоторым деталям – мощного армейского джипа.

Серьёзные люди едут на серьёзной машине по своим серьёзным делам. И попутно, ведут серьёзные разговоры. Обычное дело.

– Для успеха миссии будет весьма важным факт знакомства с его произведениями.

Нарочито сдавленный смешок. Обычно таким пытаются скрыть неуверенность в себе.

– Из-за этого меня и выбрали?

– Не только, разумеется. Мало только прочитать книгу и даже выучить её наизусть. Наши эксперты-психологи, изучив ваши… м-м-м…

– Плоды моей деятельности в интернете?

– Если угодно. Высказывания на форумах, предложенные к обсуждению темы, переписка в социальных сетях…

– Я понял, продолжайте.

– Изучив всё это, они пришли к выводу, что вы, если и не одержимы этим автором, то, во всяком случае, принимаете его творчество близко к сердцу.

– Ошибочка, товарищ генерал… – сухой смешок, переходящий в кашель. – Я вовсе не одержим этим автором. Более того, я даже не читал большую часть его произведений. Но зато можно заявить сказать, что я одержим миром, который он создал.

– Сюжетом, вы хотите сказать?

– Нет, именно миром. Разница в том, что…

– Поверю вам на слово. Итак, эта… хм… привязанность представляет для предстоящей вам миссии исключительную ценность.

– «Привязанность представляет для предстоящей…» – не слишком-то благозвучно, не находите?

– Вам виднее.

– Но почему? Вы полагаете, он сумел предугадать всё это?

Не совсем так. Точнее, ровно наоборот. Вы, разумеется, не могли этого знать, но попытка Вторжения тех действительно имела место в самом начале шестидесятых. Тогда её удалось пресечь в самом начале, к сожалению – лишь пустив в ход ядерное оружие. Это было залегендировано, как несчастный случай при использовании «мирного» атомного заряда.

Пауза. Кашель.

– Вот как? И много было жертв?

– Не слишком. Местность, по счастью, была малонаселённой. Но после того, как угроза была ликвидирована, встала проблема утечки сведений о Вторжении. Многие тогда считали её практически неизбежной.

– Ещё бы.  – опять смешок. – Ядерный взрыв, вторжение чужаков – и каких чужаков! – жертвы…

– Поэтому в числе прочих мер, в том числе и довольно… хм… радикальных, была разработана многоступенчатая кампания дезинформации. В том числе, в неё входило и распускание слухов о произошедшем. Слухи эти имели разную степень достоверности, включая и самые бредовые.

Снова пауза. Лица второго собеседника не видно, но возникает ощущение, что он задумался.

– Кажется, я что-то такое читал. Погодите… точно, Станислав Лем, «Глас Господа». Раннее, советское издание вышло под заголовком…

– «Голос Неба». Да-да, в нашем ведомстве тоже почитывают серьёзную фантастику. Не поручусь, что идея заимствована оттуда напрямую – что-то такое опробовали ещё американцы во времена Розуэлла[5]5
  Розуэлл, Розуэлльский инцидент – предполагаемое крушение НЛО близ города Розуэлл в штате Нью-Мексико, США в июле 1947 г. Породил массу слухов, теорий заговора, стал основой многих книг, фильмов, комиксов.


[Закрыть], пустив в оборот бешеное количество материалов о «зелёных человечках», от комиксов и фантастических романов, до интервью разных психов и интеллектуальных инвалидов.

– Если утечка всё же произойдёт – «утёкшие» сведения, да и сама тема будут заранее дискредитированы?

Именно так. Отнесены к разряду тарелочек, «Космопоиска», и прочих… энтузиастов.

– Значит, тарелочки всё же были?

– Нет. К сожалению, те обходятся без материальных объектов, таких которые можно было бы сбить зенитной ракетой или лучом лазера.

– Но ведь в книге…

– Наши коллеги постарались навести автора на нужный сюжет. Нет, никто ничего ему не предписывал, действовали тоньше. Организовали встречи, беседы, тут слово, там намёк – ну, вы понимаете… В результате, книга оказалась страшно далеко от реальных событий в деталях, но неожиданно близко – по сути явления.

– ОБЕ книги?

Это так и прозвучало, с ударением на «ОБЕ».

– Представьте себе, да. И это при том, что информации, подобной той, что содержится во второй книге, наши коллеги тогда иметь не могли.

– Вы о…

– Точно так.

– Да, талант не пропьёшь…

– Вы правы. Но свою роль книга сыграла. И, как теперь выясняется – продолжает играть. Но уже другую, куда более важную.

Вздох, снова кашель.

– Можно вопрос?

– Пожалуйста.

– А он… сам автор знал о том, что там было на самом деле?

– Разумеется, нет. Он ни о чём не догадывался. И, уверен, даже не вспомнил бы, кто заронил в нём эту идею.

– Я почему-то так и думал.

– А вы предпочли бы, чтобы знал?

Пауза.

– Нет.

– Я почему-то так и думал.

Пятница

8 сентября, 1978 г

Ул. Онежская, и не только

День семейного торжества

Целый день не высовывался – лихорадочно пытался понять смысл этого, уже четвёртого по счёту, флэшбэка? Утро, школьный день – всё пролетело мимо. Я даже не среагировал, когда альтер эго поплыл на физике – а ведь обещал помочь, в случае чего…

Женька видимо, что-то такое понял, а потому меня не дёргал – ни по пустякам, ни по серьёзным поводам, если таковые и имелись. Ему тоже не по себе, но он благоразумно ждёт, когда «Второй» (так он меня, оказывается, прозвал) разберётся и скажет веское слово гостя из будущего. Мудрого и всезнающего, ага. А что мне ему говорить, когда я сам ни уха, ни рыла?

…но какие всё же твари и сволочи! Масса намёков, масса информации к размышлению – и никакой конкретики! Ни имени автора, ни о названии книги…

Мне что, на кофейной гуще теперь гадать? Или бросать кубики? С тем же, что характерно, результатом…

Ну, хорошо, предположим, выяснил я имя. А дальше-то что? Искать, расспрашивать? Так ведь только что разъяснили, что он не в курсе, ни о чём таком не подозревает, и вообще, уверен, что идея книги зародилась у него сама собой? Что не так уж и далеко от истины, если вникнуть…

А вообще, с чего я взял, что на самом деле есть какие-то «твари» и «сволочи», которые выматывают мне душу, иезуитски дозируя ценную информацию? Почему бы не предположить, что она уже содержится в моём мозгу – но только заблокирована, исключительно для того, чтобы не довести и меня и моего юного альтер эго до буйного помешательства в первые же минуты, когда на нас свалится ворох таких поразительных сведений? Тут от самого-то факта попаданства крыша едет, а ещё и это…

Нет, вполне ведь логично: имеется некий мыслеблок (назовём его так, за неимением иного подходящего термина) который и дозирует информацию – скажем, по мере того, как наши разумы привыкают, приспосабливаются друг к другу. А что, звучит разумно. Недаром генерал из флэшбэка предупреждал, что добиться цели я смогу, лишь наладив взаимодействие с Женькой! Вот и необходимые для этого сведения ямы получаем по мере того, как устанавливаем вожделенный контакт…

Звонок? Уже? Оказывается, учебный день успел пролететь, а я и не заметил. Всё, баста! После окончания уроков – вон из головы попаданские проблемы. Ничего, подождут, у нас тут семейное торжество намечается. Надо дать нашему общему мозгу хоть немного отдохнуть, а то ведь так и до крезы не далеко. Помнится, это словечко имело хождение в моей студенческой молодости… или я опять что-то напутал?

Ох, и тяжела ты, ноша попаданца…

Наконец, семь вечера, семья в сборе. Дед, обе бабушки, пироги, домашний «Наполеон» на взбитом сливочном креме… как же всё это чудесно! Из Карнишиных, правда, только дядя Боря – и тот заехал на минутку, поздравить и передать подарок – диск-гигант «Владимир Высоцкий поёт свои песни», экспортный выпуск, «Made in USSR», Женька писает кипятком от восторга, я тоже доволен. Интересно, где это дядя Боря раздобыл такой дефицит, в магазинах ведь не продаётся?

Удивил дед, преподнёсший подарок, от которого мама закатила глаза и опустилась на стул, демонстрируя одновременно и возмущение и неспособность что-либо предпринять – «с ума сошёл, дарить такое ребёнку!»

Да-да, тот самый «настоящий мужской подарок», на который намекал отец. ИЖ-18, одностволка 12-го калибра в кожаном чехле. Лёгкая, надёжная, практически неубиваемая. Бабушка сердито поджимала губы, но возражать не пыталась. Несмотря на всю её властность, спорить с дедом, который что-то вбил себе в голову – пустой номер. Особенно, когда дело касается охоты.

Тут имелся нюанс, оценить (а, оценив, ужаснуться) который ни она, ни мама не могли. И дед не был бы сам собой, если бы не выкинул что-то подобное.

Дело в том, что к ИЖаку прилагался сменный ствол с цевьём. Разборка сего шедевра оружейного искусства была предельно простой – оттягиваешь утопленный в цевье рычаг, отсоединяешь деревянную накладку, потом отстыковываешь ствол, соединённый с казёнником массивным стальным выступом-крюком – всё, дело в шляпе, можно убирать части в прилагающийся чехол. Только вот второй, «запасной» (как дед объяснил матери и бабушке) комплект несколько отличался от первого, поскольку был изготовлен под знаменитый патрон 9 «para» и после установки превращал ИЖак в штуцер, предназначенный для охоты на мелких копытных – недаром к стволу сверху была прилажена планка для установки оптики. Нечто подобное стали выпускать в начале двадцатых голов двадцать первого века серийно, а это был штучный экземпляр, изготовленный по спецзаказу для очень «уважаемого человека» – дед недаром был заслуженным мастером спорта, судьёй всесоюзной категории (или как это называется) по стендовой стрельбе. Да ещё и занимал почти министерскую должность в Госплановской структуре, курирующей титановый и алюминиевый сегменты отечественного цветмета.

С помощью этого подарка дед рассчитывал подогреть интерес моего отца к этому виду охоты – формально-то ружьецо (вместе со сменным нарезным стволом) регистрировалось на него, благо, стаж в Охотобществе и связи деда вполне это позволяли.

Если кто не в курсе, этот мощный девятимиллиметровый патрон изначально был создан для армейского автоматического «Люгера 08» в самом начале двадцатого века. Но, кроме того, он активно использовался в пистолетах-карабинах на базе того же «Люгера» – для охоты на косуль, оленей и прочую копытную мелочь, вплоть до кабанов. Несколько пачек таких патронов, по полсотни штук, в сером рыхлом картоне, с надписью готическими буквами «Parabellum», прилагались к подарку. Отец, прекрасно всё понявший, прятал ухмылку – если память мне не изменяла, в «прошлый раз» мы расстреляли обе пачки в подмосковной Запрудне, где у дедова родного брата дяди Кости всё было схвачено с местными егерями – когда-то Хрущёв возил сюда на охоту самого Кастро, во время его визита в Москву. Впрочем, мы-то стреляли, по большей части, по банкам…

Вот такой «подарочек на день рожденья». Реальные его возможности я быстренько растолковал Женьке, тот проникся. Ещё бы – почти что боевое оружие…

Ну а дальше – обязательные расспросы о школе, учёбе, секции. Ахи и охи при сообщении о том, что я решил попробовать себя в театральном искусстве, пусть даже и в фехтовальном. И всё это – под хриплый баритон Владимира Семёновича, льющийся из динамиков новенькой «Веги».

Ну и дальше: хором, прямо за столом:

 
«К сожаленью день рожденья,
Только раз в году!»
 

Герой дня привстаёт, не выпуская из перемазанных кремом пальцев кусок «Наполеона», раскланивается и подхватывает вместе со всеми.

 
«…только раз в го-оду!»
 

Спасибо, хоть не «хэппи бёздей»…

Суббота

9 сентября, 1978 г.

Ул. Онежская

Утро. Всё непонятно

Ночь прошла без видений (флэшбэков, как их называет «Второй»), и это было удивительно и немного тревожно. Сам-то Женька выспался отлично, а вот напарник с утра злой, как собака. На его нетерпеливые вопросы: в чём дело, почему, что стряслось, что изменилось? – он сперва огрызнулся, а потом признался, что и сам ничего не понимает. Единственное объяснение, приходящее в голову: защитная реакция мозга на эмоциональную перегрузку от двух сознаний сразу. Так ведь и неврастеником можно заделаться…

Это Женька понять мог. Недаром весь вчерашний день, что в школе, что дома, во время празднования «бёздника» (вот же прилипло дурацкое словечко!), «Второй» почти не давал о себе знать – сидел в уголке мозга и даже не донимал своими обычными «подталкиваниями». Всего разок и оживился – когда дед принёс свой подарок, а потом отец выложил из портфеля заказанную палочку-явару, выточенную из серовато-серебристого титана. Пришлось быстренько отпроситься в уборную, сделать там «щёлк-щёлк» – после чего «Второй» в течение пяти минут развлекал гостей и родителей пальцевыми прокрутками и перехватами. Конечно, не такими зрелищными, как те, с палками. Но увы, не в малогабаритной «двушке» демонстрировать такие трюки…

Несмотря на скверное настроение, «Второй» тоже отдохнул и, похоже, готов к великим делам. Женька тоже готов. Да, ведь сегодня после школы ещё и первая тренировка у театралов!

Суббота

9 сентября, 1978 г.

Ул. Фестивальная

Школа № 159

День сплошных вопросов

– Ну и зачем? Дело в этом поэте, Гумилёве?

– Да ладно тебе… – «Второй» отозвался неуверенно, чего за ним до сих пор замечалось не часто. – Кому от этого хуже-то стало?

Женька пожал плечами, и сам не понял, сделал ли он это на самом деле, или только в воображении. В последнее время их общение со «Вторым» достигло уровня, когда «скрытый» диалог почти перестал отличаться от обычного, живого разговора – воображение дорисовывало интонации собеседника, чуть ли не мимику, сопровождающую ту или иную фразу.

– Хуже, и правда, не стало. – вынужден признать Женька. – Но мы же договорились держаться в рамках программы. А ты…

Упрёк уместен. После очередного «щёлк-щёлка» – на большой перемене, после школьного завтрака, – «Второй» отправился в кабинет литературы. Они заранее условились, что на этом уроке «рулить» будет он.

Женька тогда отметил, с какой страстью «Второй» уговаривал уступить место. Его особое, чересчур трепетное отношение к новой классной руководительнице бросалось в глаза, и это Женьку озадачивало. Галиша, конечно, ничего, без придури, и не злопамятна, как, например, математичка, но есть и другие учителя, не хуже. Или он просто не успел к ней приглядеться? Восторженные панегирики «Второго», адресованные новой классной, Женька слушал и даже поддакивал, но предпочитал пока оставаться при своём мнении. Поживём-увидим.

Урок начался вполне безобидно, да и тема не намекала на какие-то потрясения. «Слово о полку Игореве» – красивое издание с чёрно-белыми, под старину, иллюстрациями и тремя вариантами перевода, он проглотил ещё года два назад. Сейчас же литераторша сначала прочитала кусочек из «Плача Ярославны», а потом заговорила об истории поэмы – как Мусин-Пушкин в самом конце восемнадцатого века обнаружил старинный рукописный сборник в монастырском книгохранилище, как во время пожара Москвы в 1812-м раритет сгорел. А позже учёные-историки, изучая сохранившиеся копии, объяснили, что «Слово» повествует о военном походе князя Игоря Новгород-Северского, состоявшегося в семидесятых годах двенадцатого века – тогда половецкие набеги на Русь превратились в «рать без перерыва», и князья, перед лицом грозной опасности, сумели договориться о союзе против воинственных кочевников.

И тут Женька обнаружил, что его тело тянет руку вверх – и не просто тянет, а приплясывает от нетерпения.

Галиша тоже заметила и кивнула – доброжелательно, с улыбкой.

– Хочешь что-то спросить, Абашин?

…ну, сейчас начнётся…

Сознание сделало попытку сжаться в комок и нырнуть куда-нибудь поглубже. К примеру – в тину.

…и что он на это раз удумал?..

– …хочешь что-то спросить, Абашин? – сказала литераторша. Я вскочил – так поспешно, что уронил учебник. Он громко хлопнулся на пол, и я, костеря себя, на чём свет стоит, зашарил под партой.

– Ничего-ничего, можешь говорить сидя. – великодушно разрешила Галина. – Так что у тебя?

– Кое-кто из историков считает, что «Слово» написано позже лет на сто, в середине тринадцатого века. – бойко начал я. – И автор на самом деле, призывает не к борьбе с половцами, а к объединению против монголо-татар. На самом-то деле, никакой такой «рати без перерыва» не было и в помине. То есть, она была, но совсем в другом смысле…

– Это в каком же? – классная озадачена.

– Многие русские князья были в родстве с кипчакскими, половецкими то есть, ханами. – продолжаю уверенно. Миладка с соседней парты смотрит на меня большими глазами – ждёт повторения концерта, приключившегося на истории. И не она, похоже… – В княжеских дружинах вообще было полно степняков – закалённых, умелых конников ценили очень высоко. Так что все эти походы, вроде Игорева – не более, чем соседские разборки. Если смотреть летописи того времени, то окажется, что набегов русских князей на половецкие кочевья было примерно столько же, сколько набегов половцев на русские земли. И в половине случаев, какой-нибудь хан призывал родича-князя помочь справиться с ханом-конкурентом. И наоборот – князья охотно прибегали к помощи степняков в своих семейных распрях.

– Время было такое. А монголы Субэдэя и Джебе-нойона – они ведь вообще к русским князьям претензий не имели. Ну, потребовали прохода через их земли, чтобы догнать враждебных кипчаков. Ну, провиант, фураж для лошадей – это уж как водится. Мстислав Киевский вместе со своими тёзками Мстиславом Черниговским и галицким князем Мстиславом Удалым по-родственному вступились за половцев, за что и получили, а вслед за ними и изрядная часть Руси. Автор «Слова» просто-напросто прибег к привычному образу.

Я умолк. Класс наполнился недоумёнными шепотками – книги Яна «Чингиз-хан» и «Батый» читали многие, особенно, когда их стали продавать по талонам за сданную макулатуру.