Текст книги "Сборник детективных рассказов. Серия «Профайлер»"

– Молодец, Настюха, орден тебе за наблюдательность! – Петечка улыбнулся, услышав, как за елью заблевали с новой силой.

Спустя два часа участковый и Петечка, попрощавшись с местными полицейскими, которые продолжали свои невесёлые дела в сгустившихся октябрьских сумерках, заходили через калитку в посёлок. Труп уже погрузили и увезли, эксперт сообщил, что ничего особо не разобрать, причина смерти не установлена.

– Думаешь, из наших кто-то?

– Может, и рабочие между собой передрались. Молдаване. Горячие парни. Помнишь, в прошлом году порезали одного? Тоже бригада работала. У Сергеича сарай строили.

– Нет, я всё прошлое лето на работе мотался, даже не приехал к матери на день рождения. В этом году специально на эти дни отпуск взял, думал, отдохну, – Петечка зло сплюнул, – отдохнул, называется. Мы к Пироговым идём?

– Да, спросим, пропадал или нет у него в июле рабочий.

Дверь в квартиру Пироговых распахнулась, едва участковый нажал на звонок. Хозяин вышел на крыльцо и прикрыл за собой дверь.

– Доложили уже? – Петя закурил, дал прикурить участковому, Пирогову сигареты не предложил.

– Доложили. Никто у меня не пропадал, регистрация у всех была, участковый проверял. Всё?

– Проверял, да. Только регистрация была у пятерых, а работало человек восемь. Ты что думал, я не увижу? И чего ты волнуешься? Мы всех опрашивать будем. Ты ж понимаешь, Пирогов, убийство – это не драка. У убитого форма была такая же, как на твоих молдаванах. Поэтому к тебе и пришли. Контакт бригадира давай, будем запросы отправлять, выяснять, все ли вернулись домой.

Петя смотрел, как у Пирогова вытягивается лицо.

– Нет у меня контакта бригадира. Зачем мне бригадир?

Участковый дёрнулся, а Петечка, незаметно пожимая ему локоть, равнодушно зевнул, выпустив в похолодавший к ночи воздух облако пара, перемешанного с дымом:

– Ну нет, так нет. Мы тогда у Сергеича спросим. У него прошлым летом тоже молдаване были. Может, из одной конторы.

Оба, участковый и Петечка, выжидательно уставились на Пирогова.

Тот потоптался на месте, и быстро заговорил, выплёвывая слова:

– Ну да, был у меня рабочий-плиточник. В июле сбежал. То есть, я думал, что сбежал. У меня тогда дрель пропала. Классная. Я как раз купил, а то у этих горе-строителей вообще инструмента не было. Все подумали, что Виталик спёр дрель, поэтому и сбежал. А оно вон как сложилось.

– И что, никто не проверял, не звонил? Из бригады?

– Не знаю. Я правда не знаю. А телефон бригадира дам. У него спросите.

– Ладно, завтра в Правление посёлка к одиннадцати подойдёшь. Телефон принесёшь и протокол подпишешь. Иди пока. – Распорядился участковый.

Петечка ещё поболтал с участковым, стоя в ночи на перекрёстке двух поселковых улиц.

– Поможешь мне? – участковый Саня с надеждой посмотрел на столичного полицейского, – сорок домов по пять квартир. Семьи. Родители, дети, старики. Пока я всех обойду?

– Помогу. Но будешь мне должен. И вот что. Мне завтра в Москву надо, я только после обеда начну обход. Возьму эту улицу, а ты дальнюю. Поровну по двадцать домов, идёт?

– Идёт, Петя. Спасибо! Долг отдам, не сомневайся.

Они попрощались, и каждый пошёл в свою сторону. Петечка, прежде чем зайти домой, покурил во дворе, размышляя, что с этого дня жизнь в посёлке не будет прежней. Начнут загонять пораньше детей домой, закрывать машины (сейчас они стояли незапертые), и будут следить друг за другом. Беда. И он, вздохнув, поднялся на крыльцо.

…Поздно ночью на землю упали первые заморозки. Вместо туч на небе появились звезды. Луна, полная, голубоватая, любопытная, осветила поселковые дома. В одном доме не спали. Под одеялом, накинутом на согнутую фигуру, кто-то шёпотом разговаривал по телефону.

– Его нашли…

– Наконец-то.

– Говорят, он весь разложился … – из-под одеяла послышался всхлип.

– С июля лежит, конечно, разложился.

– Я не могу уснуть.

– А я могу. И ты спи.

Луна заглянула ещё в несколько окон. Но там было тихо.

Утром Петечка проснулся от того, что замёрз. Его колотило от озноба, а лёгкие разрывал кашель.

– Набегался вчера? – мать стояла у кровати наготове с таблетками и водой, – ещё и в Москву собрался, охламон. Куда ты поедешь такой красивый? Нос красный, глаза слезятся. И температура наверняка.

Петечка грозно покашлял матери в лицо, чтобы испугалась. Но она только презрительно фыркнула, оставила таблетки и стакан с водой на тумбочке, и ушла.

В Москву ехать не хотелось. Но отменить встречу, запланированную ещё три недели назад, никак бы не получилось. Петечка проставлялся за отпуск. Друзья: две подруги Ульяна и Вера, и известный столичный адвокат Борис, кое-как согласовали день и время встречи. То у Бориса важный процесс, то у Ульяны, которая работала профайлером в кадровом агентстве, анкетирование, то у Веры-медика начинался поиск очередной потеряшки в волонтерском отряде ЛизаАллерт. Так что, увы. Петечка уныло посмотрел на себя в зеркало, убедиться, что мать была права насчёт носа и глаз, проглотил сразу все таблетки, запив водой, и пошёл разогревать машину.

В пивном баре, недалеко от дома, где жила Ульяна, и где время от времени друзья собирались по разным поводам, было людно. Недалеко на стене висел огромный телевизор, громкий звук от которого добавлял шума в общем гомоне разговоров. Столик, за которым разместились друзья, стоял у окна, мимо по улице пробегали прохожие, кутаясь в одежду, из-под шарфов и воротников вырывался белый пар.

– Как резко похолодало за одну ночь, – Вера отвернулась от окна, посмотрела на опустевшую пивную кружку и потянулась за очередным кусочком вяленого мяса, – разве можно отдыхать в такой холод в Москве?

– Отпуск в целом не удался, – подтвердил Петечка, громко сморкаясь в огромный клетчатый носовой платок, – погода подкачала, поселковые труп рядом с забором нашли, и я заболел.

Он опять трубно высморкался.

– Петя, хочешь, я тебе помогу с опросами? На работе сейчас затишье, я могу взять дня три отгулов, у меня накопились. – Ульяна участливо погладила Петечку по руке.

– А чего ему помогать? – Вера ревниво проследила за рукой подруги, – это не его территория, пусть участковый и местные колупаются. Он в отпуске.

– Это моя территория, – Петя тяжело взглянул на Веру слезящимися глазами, – там мать моя, и вообще. Как поверить, что среди своих убийца живёт? Здоровается с тобой за руку? Новости футбола обсуждает?

Он повернулся к Ульяне.

– Давай прямо сегодня поедем? После бара? До вечера домов пять обойти сможем. Тех, кто рядом с Пироговыми живёт. А дальше уже я сам, там вряд ли кто что видел.

В зале вдруг стало тихо. Посетители развернулись к телевизору, а бармен добавил звук.

– Громкое дело о превышении пределов допустимой самообороны, наконец, закончено, – раздался голос диктора новостей. – Резонансное судебное решение было вынесено накануне Краснопресненским судом города Москвы. Напомним, что в июле этого года на семью бизнесмена Паркина было совершено нападение. Защищая родных, бизнесмен выстрелил из принадлежащего ему охотничьего ружья и убил одного из нападавших. Приговор Паркину: три года колонии.

– Вот уроды! – Вера стукнула пустой кружкой по столу и отвернулась к окну, – засудили всё-таки мужика.

– Есть закон. Есть статья. – Петечка насупился, он сам переживал, как и многие москвичи, за судьбу Паркина. С начала июля, когда все произошло, по ТВ транслировались бесконечные шоу, передачи, опросы, закон о пределах допустимой обороны подвергался бесконечной критике.

– А ты сам, – Вера наставила на Петечку обвиняющий указательный палец, – ты сам бы как поступил? У тебя табельный пистолет. На тебя, твою мать и… не знаю.. твою жену допустим, нападают пьяные хулиганы, а ты один. Что? Не достал бы оружие?

– Достал бы. Но не выстрелил. И тем более не насмерть, даже если бы пришлось стрелять.

– А всё-таки! Всё-таки, если бы пришлось стрелять?! Дурацкий закон! – Вера снова несогласно отвернулась.

– Я тоже против приговора, – поддержала подругу Ульяна. И даже придвинула свой стул ближе к стулу Веры.

– Что же адвокаты? Не смогли ничего сделать? – Она с упрёком посмотрела на Бориса.

Тот развёл руками.

– Боюсь, что в данном случае ничего. Приговор по этой статье мог быть и более суровым. Полтора года отсидит, досрочно выйдет. Всё-таки, убил человека. Нельзя не наказать.

– А жена, которая не работает, потому что с двумя детьми маленькими в декрете сидит, как должна жить эти полтора года? – подруги вдвоём набросились на Бориса.

Тот опять, но уже молча, развёл руками.

– Ну, ладно, что зря руками махать и речи говорить, – Петечка встал и подозвал жестом официанта, показывая, что хочет расплатиться, – от нас ничего не зависит. Поехали, Ульяна. С дороги начальству своему позвонишь, договоришься об отгулах.

Поздним вечером они шумно ввалились к Петечке в квартиру, напугав кота, развалившегося в коридоре на коврике. Петина мать вышла на шум и всплеснула руками.

– Ну, точно, Ульяна. Ко мне полдня бабы-соседки бегают, мол, сын твой кралю какую-то из города привёз. Высокая, худая и почти лысая. Наверное, прокурорша.

– А почему прокурорша? – Ульяна сняла с короткого ёжика волос крошечную шапочку, стащила с ног узкие стильные ботиночки и принялась растирать замёрзшие пальцы.

– Всё больше молчит, говорят, да глазищами голубыми сверкает. Будто вот скоро убийцу найдёт и в тюрьму посадит.

– Нам бы поесть, мам, – Петечка повесил пуховик, пригладил волосы перед зеркалом, и, высморкавшись, шагнул на кухню.

– Давно всё готово. Я Ульяночке запеканку из макарон с сыром и яйцом сделала, знаю, что вегетарьянка.

– Спасибо, Светлана Павловна, я с удовольствием.

На кухне оба накинулись на еду.

Светлана Павловна, выходя, оглядела жалостливо Петечку, и тихо прикрыла за собой дверь.

Умяв мясо с картошкой, целую сковородку, Петечка сыто отодвинулся от стола и закурил. Ульяна достала из сумочки Айкос и тоже затянулась.

– Подобьем итоги. – Петечка, потянувшись, достал пепельницу с полки и поставил на стол. – Кого подозреваешь?

– Петя, так сказать нельзя. Я же людей не знаю. Мне реакцию на вопрос нужно сравнить с базовой линией поведения в обычных условиях. Но кое-что я заметила.

Ульяна ещё раз вспомнила всех, кого они сегодня успели опросить. Во-первых, жена Пирогова. Очень психовала. Непонятно, почему.

– Пироговы оба, но жена больше, нервничали.

– Ну, тут понятно, труп-то рабочего с их участка. Местные полицейские работают в этом направлении. Проверяют, где– кто живёт из бригады, дали задание их допросить по июлю.

– Соседка Пироговых Тася, которая мать-одиночка, заторможенная была. Это тоже признак того, что человек боится выдать какие-то сведения. Такая нейтрализация поведения: контроль жестов, слов, тела. А вот подруга её, наоборот, забалтывала тебя и все глазками постреливала. Ты учти, меня Вера спрашивать будет про поселковых красавиц, я скрывать не буду.

– Да ну, брось. Это Людмила, Тасина подруга. Они вместе в детском саду работают, в городе. Людка воспитателем, а Тася логопедом. Вместе и сына Тасиного растят. Он в том же садике, в средней группе обитает. Они же сказали, что убитый к ним в июле приходил, замок на двери входной менял. Я бы тоже затормозился. Такие подробности по посёлку ходят про то, в каком виде труп нашли.

– А откуда у матери-одиночки такая квартира? Таунхауз – не элитное жилье, но с городской квартирой не сравнить. Два этажа, небольшой участок и гараж. У неё и машина есть?

– Машина у неё наша, жигули. А квартиру ей купили, когда она согласилась подписать бумаги, что не будет претендовать на алименты. Родители отца ребёнка, они в Питере живут, подсуетились. Всё боялись, что она шантажировать их сыночка будет деньгами. У него там какая-то карьера музыкальная намечалась. За границей конкурсы. А Тася для них не подходящая невестка. Сирота детдомовская. В общем, сначала требовали, чтобы аборт сделала, а когда она наотрез отказалась, откупились.

– Молодец какая! А денег хватает? Без алиментов?

Петечка пожал плечами.

– Она же логопед. Работает в садике до обеда, потом ещё уроки частные даёт. Я не знаю, сколько платят логопедам. Наверное, достаточно.

– Петя, обрати особое внимание на бабулю, мою тёзку, которая живёт напротив Пироговых. Она точно что-то вспомнила, но говорить не стала. Очень, очень подозрительно. Я тебе рассказывала про ТОЗ-точку ориентировочного замирания. Перед тем, как соврать, люди вот так замирают, придумывая, что именно сказать, чтобы не выдать правду.

– Бабуля память потеряла, вот и затозилась, – Петя с удовольствием повторил новый термин, слышанный от Ульяны раньше.

– А про то, что соседи справа постоянно с рабочими ругались из-за строительного шума, помнит, да?

– Вот! Я всё жду, когда же ты про соседей справа заговоришь? Клава всё глаза прятала, а муж вообще скрывается со вчерашнего дня. Наверняка Клавка врёт, что муж в командировке. И в июле в командировке был. Точно тебе говорю, врёт. Завтра запрос пошлю, узнаю, что за командировки такие.

– Глаза прятала, потому что заплаканные они. И гримом вокруг век подмазанные. А всё равно видно. Там, скорее всего, семейная драма, Петя. Но ты, конечно, проверь, бабуля же видела, как ругались.

Ульяна посмотрела на часы.

– Вызови мне такси, Петя.

– Может, останешься? Мать тебе постелет в моей комнате, а я внизу на диване буду?

– Нет, поеду. У меня же собака дома. Как бы в панику не впала, что хозяйки долго нет. Приеду, а она полквартиры сгрызла.

– Привет от меня своей питбульше передавай. Сейчас в Яндекс-такси позвоню. Они быстро приезжают.

…Ночью над посёлком снова нависли тяжёлые, полные то ли снега, то ли дождя, тучи. Стало совсем темно. Свет от уличных фонарей не разгонял сгустившейся тьмы. Двое снова разговаривали.

– Что мы будем делать?

– Ничего не будем. Раньше выстрела не падай.

– А если нас поймают?

– Не поймают. Пусть докажут.

Утром Петечка сходил в Правление, отправил официальный запрос по командировке Клавиного мужа, соседа Пироговых, позвонил следаку по делу трупа в ТСЖ, спросил, нет ли заключения экспертизы о причинах смерти.

– Пока никаких новостей, как по экспертизе, так и по рабочим из бригады молдаван, – со вздохом отчитался следак.

Петечка тоже вздохнул, закутал потеплее шарфом простуженное горло и направился «колоть» бабку Ульяну, тёзку своей подруги-профайлера. К словам подруги Петя прислушивался. Она не раз подсказывала ему правильные решения. Раз Ульяна сказала, что бабуля подозрительно тозится, значит, так оно и есть. А он Петя, этот момент пропустил. Ну, ничего, сейчас он всё исправит.

– Ульяна Максимовна, ты собирайся. В Москву тебя повезу.

Бабуля, в просторном кресле, вся обложенная подушками, испуганно поджала ноги.

– Куда, Петечка?

– Видела вчера прокуроршу? Она сказала допросить тебя по всей строгости закона. Есть сведения, что ты что-то видела и скрываешь. Где твои дочка с зятем? Пусть соберут тебе с собой на первое время еду, белье.

– В магазин уехали, – Ульяна Максимовна замерла.

– А может, не поедем, а, Петечка? Я тебе всё расскажу, да и дело с концом. Скажешь этой прокурорше, что я сама призналась? А?

– Смотря, что расскажешь, Максимовна. Начинай, там порешаем.

Петя достал блокнот и сделал вид, что собирается писать.

– В июле, ты помнишь, сынок, жара стояла. Я спать по ночам не могла. А кондиционер мне вредно.

Петечка шевельнул нетерпеливо блокнотом.

– Так вот. Ночью я на балкон вышла, а в доме напротив, возле Пироговых машина стоит. И грузят в неё что-то. Не видела я, что грузили, без очков была, и темно. Но очень матерились. Хоть и негромко. Я тогда удивилась ещё, почему ночью-то? Тайно? Вот вчера и вспомнила. А прокурорша твоя сразу насторожилась.

– Как матерились? Какие-то слова отдельные помнишь, Максимовна? Сколько их было? Рост, возраст? – Петя сжал от волнения руки в кулаки.

– Нет, сынок, не помню я. Только ругались как-то странно. Не так, как наши поселковые ругаются обычно. Вот и всё, что помню.

– А машину? Тоже не помнишь?

Бабуля подумала и суетливо замахала руками.

– Лампочка у неё сзади только одна горела. Я ещё подумала, а почему одна?

– Фара? Задняя? – уточнил Петечка.

– Так кто ж её знает, фара она или что. Лампочка.

Бабуля помолчала и прищурилась.

– Всё? Не будешь меня в Москву забирать?

– Дома посиди пока. Не вздумай уехать. Под надзором будешь.

Петя пулей вылетел из квартиры Ульяны Максимовны и снова помчался в Правление. На ходу переговорил по мобильнику с участковым, рассказал обо всем, что сейчас узнал. Посоветовал спрашивать поселковых, не видели ли машину в июле в одной задней фарой. В Правлении снова связался по короткой связи с местным отделением полиции и следаком.

– Похоже, всё-таки молдаване между собой подрались, да убили Виталика этого. И машина стояла возле Пироговых. И матерились не по-нашему.

– А где я эту машину искать буду? – следователь совсем не обрадовался новой информации.

– Да кто бы согласился труп везти? А машина срочно была нужна! – загорячился Петечка, – дата, когда строитель пропал, известна – 10 июля. Ты подними заявления об угоне в городе машины с одной задней фарой за это число.

Из Правления Петечка вышел в приподнятом настроении. Всё-таки никто из тех, с кем он обычно здоровается, не виноват. Это приезжие строители. Что-то не поделили между собой. Весь оставшийся день он добросовестно обходил с опросом квартиры. Вдруг нашлись бы свидетели, которые случайно видели одноглазую машину?

…Ночью выпал первый снег. Посёлок под снежным покровом настороженно притих. Над домами нёсся еле слышный шёпот.

– В посёлке говорят, что это молдаване его… убили. Строители.

– Вот и пусть говорят. Значит, строители и убили.

– Когда ты приедешь?

– Завтра. Спи.

Клавин муж приехал на следующий день. Он сам позвонил Петру, сознался, что ни в какой командировке не был, ни сейчас, ни в июле. А был у любовницы. Она живёт в Москве, если надо, приедет в полицию и под протокол всё подтвердит. Потому что баба мировая.

– А Клава не мировая? – Петечка разозлился.

– А Клава – нет. Не мировая. И вообще, мы разводимся.

Петечка, закурив сигарету, медленно брёл по поселковой улице в сторону Правления, надеясь разжиться новостями по расследованию. Сегодня он опросил жителей оставшихся квартир, договор с участковым, получается, выполнил, и не знал, чем занять время.

– Петя, дай прикурить! – услышал он позади и остановился. Его нагонял Димон – рослый, полный, молодой, но уже лысеющий мужчина, Петя с ним не раз гонял летом в футбол на поле.

– Зажигалка сдохла!

Петя протянул ему свою зажигалку.

– Куда разогнался?

– В Правление, задолжал квартплату за два месяца, предупредили уже, что пеня пойдёт.

– А что так? – Петечка оглядел пышущего здоровьем Димона, – ты же у нас вроде как бизнесмен, владелец автосервиса?

– Да понимаешь, всё в одну кучу, как всегда. Аренду повысили в полтора раза. И налоги за девять месяцев нужно было оплатить. А сегодня деньга пойдёт. Видишь, снег? Сейчас все примчатся резину зимнюю ставить.

Снег падал крупными хлопьями и ложился плотно на дорогу, деревья и крыши домов.

Разговаривая, они дошли до дома Пироговых. Возле Тасиной квартиры стояла серая шкода. Два грузчика из Ашана в фирменных куртках заносили в открытую дверь стройматериалы.

Из коридора вышла Людмила и крикнула:

– Тася, я поехала! Вечером остатки привезу!

Она спустилась с крыльца, кивнула Пете и Димону, села за руль, подождала, пока грузчики разместятся на заднем сиденье и не спеша тронулась, приветливо моргнув задними фарами.

Димон резко остановился так, что Петечка ткнулся в его мокрое от снега полупальто.

– Меня участковый вчера спрашивал, не менял ли я кому из посёлка заднюю фару в июле, – медленно проговорил Димон, – я и забыл. Поселковым не менял. А вот Людмиле… Вот на этой шкоде… Менял. И как раз в июле. За бутылку коньяку.

Он посмотрел на окна Тасиной квартиры и перевёл взгляд на Петра.

– А ведь к Тасе ходит мой сын заниматься… Букву «р» не выговаривает.

– Ты в Правление шёл? Вот и иди. Я сам тут. А ты молчи пока. Ладно?

Петя решительно поднялся на крыльцо и открыл незапертую дверь.

В небольшой прихожей его встретила собака. Беспородная, пёстрой окраски и средней величины. Петя остановился. Собака не лаяла, не рычала, просто смотрела на Петю, но он знал, что дальше пройти не сможет.

– Это Пальма, – из зала появилась Тася, протянула руку и оттолкнула собаку с Петиного пути.

– Проходи, Пётр. Пальма не укусит. Мы её месяц назад из приюта собачьего взяли. Она пока не привыкла жить дома. Не доверяет людям.

Петя оглядел скудную обстановку в зале. Мягкий уголок с журнальным столиком между креслами, старомодный торшер и небольшой телевизор на подставке – вот и вся обстановка.

– Садись, – Тася показала Пете на одно из кресел, сама присела на краешек дивана.

Петя сел. Он молчал. Тася сцепила на коленях руки и тоже не начинала разговор. Только в глазах её, также как недавно в глазах Пальмы, растекался тревожный страх.

– А я ведь знал, что Людмила родом из Белоруссии. И слышал пару раз, как смешно она ругается.

Тася непонимающе приподняла брови.

– Бабуля Максимовна, что напротив вас живёт, видела, как в июле ночью грузили что-то тяжёлое в машину Людмилы, и кто-то матерился не по-нашему. Получается, это вы с Людмилой Виталика-молдаванина завалили. А потом труп за поле в перелесок вывезли и бросили в яме гнить. И дверь твою входную никто не ремонтировал, соврали вы… Старый там замок.

Петя встал, прошёлся по комнате туда-сюда и остановился против Таси. Она не шевелясь, смотрела сначала в одну точку, а потом перевела помертвевший взгляд на Петю.

– Что будет с моим сыном? – и уточнила, – когда меня посадят?

И вдруг её словно прорвало. Она зарыдала и быстро заговорила, глотая слезы.

– Он зашёл с дрелью, спросил, что ремонтировать, а потом, одна ли я дома и вдруг прямо в прихожей кинулся и стал задирать на мне платье. Я испугалась очень, закричала. А он… он ударил меня сначала по лицу, а потом под коленки. Я упала. Он сверху прыгнул. Но я вывернулась, вскочила, схватила дрель и … – Тася вдруг перестала плакать и уставилась на Петечку, а потом медленно подошла, показала рукой ему на голову и шёпотом договорила:

– Вот сюда. Сюда я его ударила. А он вдруг перекосился весь, схватился за живот и на пол упал. Я подошла, ногой дотронулась, а он… он…

Тася закричала:

– Он мёртвый!

Она упала на диван, и затряслась от рыданий.

– А что ж полицию не вызвала?

– Полицию? – Тася подняла красное зарёванное лицо, – твоя полиция Паркина за то, что тот семью защитил за два дня до этого арестовала. И в тюрьму посадила. А жена его с двумя малолетками осталась. По телевизору показывали. Статья эта называется как-то… В общем, я его железной дрелью ударила, а он ничего в руках не держал. Тоже, значит, превысила я… эту самую… оборону.

Тася опять закричала, некрасиво сморщившись.

– А сына моего куда бы девали? В детдом?

Она вдруг сложила из маленьких пальчиков острую фигу.

– Вот вам! Нахлебалась я в детдоме! Всё видела!

Звонок мобильного прервал Тасино признание. Петя машинально ответил.

– Пётр, это следователь. Я заключение экспертизы только что прочитал. Разрыв брюшной аорты. Вот такая причина смерти. У него, видно, давно эта штука вызревала. А провериться не получалось. Откуда у полулегальных молдавских строителей деньги на врачей? Поликлиника их лечить не возьмется, —полис не российский. В общем, никакое это не убийство, просто вышел мужик в лес погулять, схватило его, он и помер. Что скажешь?

– Перезвоню.

Петя неверяще уставился на трубку телефона. Потом посмотрел на затаившуюся Тасю и упрямо мотнул головой.

– В общем, так, Таисия. Строитель умер сам. Сейчас мне сообщил следак. Аорта разорвалась. Возможно, из-за вашей драки, но ты – не убийца.

Тася всхлипнула и попыталась улыбнуться.

– Но вы с Людмилой человека, умершего у тебя на глазах, бросили в лесу разлагаться. Да, говно человек был! – заорал Петя, видя, что Тася собралась возразить. – Но никто не должен так… месяцами валяться и гнить. За это ответить придется.

Он помолчал, успокоился и закончил:

– Ничего с твоим сыном плохого не будет. У меня друг – известный столичный адвокат. Поможет. Посидишь до суда под подпиской о невыезде. И даже неважно, какой вам с подругой приговор выпишут.

Петя пошел к выходу, но по пути остановился и посмотрел на напрягшуюся Пальму.

– – А важно, как ты дальше жить будешь. Здесь, в поселке. И чему сына своего научишь.

…Петр вышел на крыльцо, жадно вдохнул холодного чистого воздуха и огляделся. Дул сильный ветер, заметая человеческие следы на поселковой улице. Уже не было видно ни домов, ни деревьев. Начиналась метель.