Текст книги "Избранное"

«Душой ничуть не покривлю…»

 
Душой ничуть не покривлю,
Когда сравню тебя с Мадонной,
С той недоступной и покорной,
Чей взгляд божественный ловлю.
 
 
Душой ничуть не покривлю,
Сказав, что есть на свете чудо,
Средь сумасшествия и блуда —
Святую женщину люблю.
 
 
Скажу спасибо сентябрю
За ту, негаданную встречу.
Я новый год в душе отмечу —
Душой ничуть не покривлю.
 

Мольба

 
Храни тебя мой Бог,
Меня – твоя Богиня.
Где движется песок,
Там вечная пустыня.
 
 
Где тысячи дорог,
Невидимые взору,
Там движется песок,
Не под гору, а в гору.
 
 
Моя судьба, мой рок,
Мираж, с которым спорю.
Там движется песок
К сиреневому морю.
 
 
Там движется песок,
Как будто кровь под кожей…
Храни тебя мой Бог,
Да и Богиня тоже.
 

«Эта женщина Востока…»

 
Под тяжестью твоей огромной боли
Я не согнусь, хоть и былинка в поле.
А ты могуч, руками камни крошишь,
А боль былинки выдержать не можешь.
 

Н. Рашидова (Авторский перевод с узбекского)

 
Эта женщина Востока
Говорит и говорит,
Нескончаемым потоком
Речь, как реченька журчит.
 
 
Я слова не разбираю,
Не моя на то вина,
Но я сердцем понимаю,
Что волнуется она.
 
 
Что в душе ее тревога,
Что в душе ее печаль.
У нее одна дорога,
У меня другая даль.
 
 
Но на миг соприкоснулись
В оглушающей тиши
И на оклик оглянулись
Две былинки, две души.
 

«Рисую осенний пейзаж…»

 
Рисую осенний пейзаж,
Оранжевой краской рисую.
Сменяется явь на мираж,
Уйти в неизвестность рискую.
 
 
Сменяется день на закат,
В рубахе малиновый вечер.
Плывет над землей листопад
И листья щебечут: «До встречи».
 
 
До той недалекой поры,
Когда распускается верба
И радужный смех детворы
Взлетает до синего неба…
 
 
Рисую осенний пейзаж —
Прекрасный кусочек природы.
И женская прихоть и блажь —
Всего лишь измена погоды.
 

«…Из той поры до нынешнего дня…»

 
…Из той поры до нынешнего дня
Летит, летит: «Не разлюби меня», —
И готов поклясться на крови,
Я от твоей не отрекусь любви.
Когда вдали забрезжит ливень-свет,
Мы вдруг поймем, что нас уже здесь нет,
Лишь голоса, да отголоски дней,
Судьба твоя растворена в моей.
И потому безудержно любя
И среди звезд я отыщу тебя…
 

«Сколько прошел дорог…»

 
Сколько прошел дорог,
Сколько спалил мостов,
Слишком печален итог —
Много могил и крестов.
 
 
Сколько друзей схоронил,
Сына отнес на погост.
Кто из неведомых сил
Сжег этот крохотный мост?
 
 
Господи, что впереди,
Пламень в душе или лед,
Молот тяжелый в груди
В ребра безжалостно бьет.
 
 
Что же мне делать теперь,
Новые строить мосты?
Двери слетают с петель —
Поле, снега и кресты.
 

«Все, что от жизни возьму…»

 
Все, что от жизни возьму, —
Все, уходя, возвращу.
Канув в кромешную тьму,
Всем ли и все ли прощу.
 
 
Все ли прощу я себе,
Все ли могу я прощать,
В этой заблудшей судьбе —
Было о чем мне вещать.
 
 
Было о чем сожалеть,
Крест свой нелегкий неся…
Мог бы давно умереть —
Без отпущенья нельзя.
 
 
Без отпущенья грешно,
Раньше, до Судного Дня,
Всем отпущенье дано…
Нынче простят ли меня?
 

«Сколько потеряно…»

 
Сколько потеряно,
Сколько не найдено.
Жил неуверенно —
Счастье украдено.
 
 
Времечко сдвинуто
Ветрами зимними,
Душенька вымыта
Белыми ливнями.
 
 
Что же осталось:
Дорога нездешняя,
Сердца усталость.
Да грусть безутешная.
 
 
Жил бы уверенно,
Зная доподлинно —
Что не потеряны
Совесть и Родина.
 
 
Ниточка тонкая —
Дума заветная.
Жизнь моя горькая,
Жизнь моя светлая.
 
 
Утро по полю
Дымкою стелется,
В лучшую долю
Трудно, но верится.
 

Предчувствие

 
Все сильней, сильнее
Белый снег валит.
К вечеру яснее
Голова болит.
 
 
К вечеру сильнее,
Как не берегись!
Глупая затея —
Эта наша жизнь.
 
 
Все чужие боли,
И своя к тому ж,
По господней воле —
Я поэт и муж.
 
 
По господней воле
Нужен там и тут,
Во широком поле
Чьи-то кони ржут.
 
 
Во широком поле
Разгулялся зверь,
По своей-то воле…
Кто готов теперь?
 
 
За тебя сразиться,
Пресвятая Русь!
На чело ложится
Мировая грусть.
 

Сорокалетним

 
…До тридцати поэтом быть почетно,
И срам кромешный – после тридцати…
 

А. Межиров

 
До тридцати разбрасывали камни,
Искали чувств глубоких родники.
От слов тяжелых закрывали ставни,
Напуганные правдой земляки.
До тридцати вливали в наши уши
«Святую» ложь, пускали пыль в глаза…
На всю страну кричали наши души,
По всей стране молчали голоса.
Не оправданье – долгое молчанье,
Все это в нашей скажется судьбе.
Но чистых слов прекрасное звучанье
Мы постарались сохранить в себе.
И время нас по-своему венчало,
Нам много лет, но грех нас в том винить.
Мы много передумали сначала,
Чтоб нынче с болью в сердце говорить.
И чистых слов мы не забыли давних,
До сорока сумевшие дожить —
Пришла пора. Мы собираем камни,
Чтоб родники от скверны оградить.
 

«Все больше зимние пейзажи…»

 
Все больше зимние пейзажи
Рисует мальчик, мой сосед,
И дарит девочке Наташе,
И говорит: «Прекрасный цвет».
 
 
Белеет серый лист бумаги
Под кистью юного творца,
Белеют рощи и овраги,
И снег белеет у крыльца.
 
 
Белым-бело по всей округе,
Что уместилась в полотне…
И мчит малыш к своей подруге
На белом, белом скакуне.
 
 
Рисуй, малыш, все белым цветом,
Пока так чувствует рука,
Пока еще ты с белым светом
Лишь познакомился слегка.
 

«Задумаюсь над сутью бытия…»

 
Задумаюсь над сутью бытия —
Вот дом, огонь и у камина – я.
Задумаюсь над суетою Дня —
Вот дом, огонь.., но в доме нет меня.
 

«В моем лице – морщинки прапрадеда…»

 
В моем лице – морщинки прапрадеда,
В моем лице – улыбки праправнука,
В моем лице – крупинки прапраСвета,
В моем лице – полоски прапраЗвука.
Все собрано по капелькам, крупицам,
Чтоб будущему в прошлом повториться,
Лицо льстеца, лгуна или творца —
Начало есть и нет ему конца.
 

«Поеду в Сочи отдыхать…»

Н. Рубцову

 
Поеду в Сочи отдыхать,
Вот, сэкономлю на зарплате,
Питанье, море, да кровать
И кое-что возьму в прокате…
 
 
Поеду, хоть на малый срок,
В родном краю холодновато,
Там с головой уйду в песок —
Сибиряку так мало надо.
 
 
Погреть бы косточки свои,
Да кожу белую поджарить,
И на последние рубли
У моря «сфотаться» на память.
 
 
Чтоб показать друзьям потом,
Да прихвастнуть чуток при встрече, —
Мол, в море плавал голубом
И жил почти по-человечьи.
 

«Песочные часы. шуршание песчинок…»

 
Песочные часы. шуршание песчинок.
Почти не слышен времени уход.
Мир состоит из капелек и льдинок,
Из снежных гор и океанских вод.
 
 
Великое и крохотное рядом,
Минутное и вечное – в одном,
В одном сосуде розово-стеклянном,
Заполненном просеянным песком.
 
 
Текут песчинки, время отмеряют.
На дно сосуда падают шурша…
И с каждою песчинкой умирает,
И снова возрождается душа.
 
 
Неумолимо времени теченье,
Судьба – песчинка. Движется песок…
И смерть полна высокого значенья —
Душе никто не отмеряет срок.
 

«Ночное небо. Холод. Тишина…»

 
Ночное небо. Холод. Тишина.
Усталый ветер в полудреме стонет.
Любимая, мне нынче не до сна,
Ты спи, а я побуду на балконе.
 
 
Я постою тихонько на краю,
На том краю, где разум замирает,
Где душу обнаженную мою
От глаз небесных дымка закрывает.
 
 
Где так легко вспорхнуть и улететь,
Шагнув туда, за легкие перила,
Где бродят розно жизнь моя и смерть,
И где душа до этого бродила,
 
 
И где потом бродить ей суждено…
На эту землю возвращаясь снова,
Рубить в пространство звездное окно
И ожидать пришествия второго.
 

«Предзимье в лесу. Не зима и не осень…»

 
Предзимье в лесу. Не зима и не осень.
Безвременье. Снег ли, листва шелестит,
И слышится поскрип, кряхтение сосен,
И небо, как чистая простынь висит.
 
 
Предтечье, предвестье чего-то иного,
Чему-то еще замерзать или течь,
Еще не написано первое слово,
Уже отзвучала заздравная речь.
 
 
Еще я живу в ожидании чуда,
Еще в преломленье сойдутся лучи,
И писем, еще не написанных, груда
Пожаром лесным вдруг взметнется в ночи.
 
 
Загадки, разгадки природных явлений,
В предчувствии света – душа распахнись!
Уже промелькнули холодные тени,
Еще зарождается новая жизнь.
 
 
Предзимье в лесу. Безотчетность и смута.
Уже поднебесье темнеет, грозит.
Еще в ожиданьи звенящего утра
По мокрым дорогам поземка скользит.
 

«Голову на плаху положу…»

 
Голову на плаху положу,
На сучок древесный погляжу…
Гикнет, ахнет весело палач —
Разнесется по деревне плач.
Горлом хлынут гулкие слова,
Застучит по склону голова,
С той горы, что Лобною зовут,
Бренные останки унесут.
А потом устроят правый суд.
На тот суд округу соберут —
Не виновен, скажут, был мужик…
А точило вжик, себе, да вжик,
А топорик стук, себе, да стук —
Крепок в плахе этот самый звук,
Да и плаха вроде бы крепка,
И, топор держащая рука.
Не работа, а «искусство» рук…
Головы невинные секут.
Что там думать, проще – топором,
Разберутся, дайте срок, потом.
 

«Распутица, сумятица и слякоть…»

 
Распутица, сумятица и слякоть,
Храп и стенанье взмыленных коней,
О Родине не только петь и плакать,
Еще и думать надобно о ней.
 
 
Истерзанные русские равнины,
Могилы предков пылью занесло.
Добро бывает часто без причины,
Осмысленным бывает чаще зло.
 
 
И потому мне больно и тоскливо,
Мотивы зла понять я не могу.
Два берега. Жизнь, как река, бурлива
И на каком остаться берегу?
 
 
Распутица. Тащу сапог из глины,
Сезон осенних проливных дождей,
Заезженные русские равнины —
Храп лошадей и – взмыленных людей.
 

«Творение, забвение, хаос…»

 
Творение, забвение, хаос —
Тащу и я свой непосильный воз.
Скольжение, падение, подъем —
Родившись в муках, в муках и живем.
Сомнение, затмение и… свет —
Звездой падучей обозначен след.
Смирение, течение судьбы —
Все чаще лбом в бетонные столбы.
Падение, горение и… мрак —
Все было так и, видно, будет так.
И пусть горька и беспощадна жизнь —
Я говорю судьбе: «Не суетись!
Не торопись, не подгоняй года —
Еще горит, горит моя звезда».
 

«Когда сменяются цари…»

 
Когда сменяются цари —
Один другому петлю вяжет,
Пока погода, до зари —
Мужик с молитвой поле пашет.
 
 
Когда сшибаются вожди —
Один другому яму роет,
Пока не грянули дожди —
Мужик соломой избу кроет.
 
 
Когда грозятся небеса
И над землею гром грохочет,
Гуляет по полю коса —
Мужик о будущем хлопочет.
 

«Громко крикну, в ответ отзовется…»

 
Громко крикну, в ответ отзовется
Голос мой из ночной тишины,
Слово доброе добрым вернется,
Злое – злым отлетит от стены.
 
 
И ударит больнее больного,
И тогда вдруг, поймем, что творим.
Бумерангом становится слово,
Возвращаясь к истокам своим.
 
 
В этом мире всему есть начало —
Жизни, слову и добрым делам…
Слышу – птица в ночи прокричала,
Что-то крикнула коротко нам.
 
 
Как же ей не ответить, пичуге?
Может, голос мой зло отпугнет,
Или чьи-то жестокие руки
В этот миг от нее отведет.
 
 
Ну, а может, такое случится:
Заблужусь я в пространстве ночном —
Громко крикнет знакомая птица
И дорогу укажет крылом.
 

80-е годы. «Дороги, долгие дороги»

Библейский мотив

 
Забываем: кто мы и откуда
Наши корни, стволы и листва?
Не расслышать средь страшного гуда
Наших предков святые слова.
 
 
Не расслышать средь грохота пушек,
Как шуршит и метет листопад.
Вновь глаза сердобольных старушек
На восход боязливо глядят.
 
 
Что взойдет там за серою далью?
Что так долго в округе темно?
Воздух полнится пылью и гарью,
Черный ворон стучится в окно.
 
 
Снова дети уходят на битву,
Унося свою душу и плоть,
Вслед читают старушки молитву:
«Сохрани и помилуй, господь!
 
 
Не убий и убитым не будешь,
Не кради у голодного хлеб,
Если заповедь эту нарушишь —
Разорвется сплетенье судеб.
 
 
Все вы нам одинаково любы,
Погоди же, сыночек, погодь, —
Тихо шепчут старушечьи губы, —
Сохрани и помилуй, Господь!».
 

Тобольск, 1989

 
Подгорный город. Веет стариной
От деревянных рубленых строений —
За древнею, кремлевскою стеной,
Как призрак бродит позабытый гений.
 
 
Он по утрам звонит в колокола,
Но этот звон не каждый в мире слышит.
Колокола? – пустые купола
И временем простреленные крыши.
 
 
Внутри соборов… господи, прости!
Не дай мне впредь узреть еще такое!
Неужто честь сегодня не в чести,
А совесть в состоянии покоя…
 
 
Глядят церква глазницами эпох.
Тяжелый взгляд на мне остановился.
Не по себе мне – будто смотрит Бог.
Немой вопрос: а ты зачем явился
 
 
В подлунный мир – творить иль разрушать?
И что уже ты сотворил на свете?..
Глядит в окно стареющая мать.
Глядит, глядит и что мне ей ответить?
 

«По часовой, по часовой…»

 
По часовой, по часовой
Вращается пропеллер.
И душу леденящий вой
Подхватывает ветер.
 
 
По круговой, по круговой
По вековому счету
Ворочается шар земной,
Расплескивая воду.
 
 
По верстовой, по верстовой
Мороз-наждак по коже.
Стрелою жизнь по часовой —
В обратную не может.
 
 
По часовой, по верстовой
То смех, то плач, то жуткий вой.
 

«Я играл трагическую роль…»

 
Гул затих. Я вышел на подмостки…
 

Б. Пастернак

 
Я играл трагическую роль,
Падал на разбитые колени,
И принцесса плакала на сцене,
Но на сцене властвовал король.
 
 
Я играл трагическую роль,
Погибал, как водится, в финале,
Но меня с подмостков поднимали —
После смерти кланяться изволь.
 
 
Я вставал и говорил: «Позволь!
Сколько мне играть такую роль».
Подливали в кубок мне вино:
«Воскресать не каждому дано».
 
 
Я играл трагическую роль —
Где моя, а где чужая боль?
 

Монолог ребенка, погибшего от голода

 
И надо ж было мне родиться
В голодном, вымерзшем году —
Прийти. Увидеть злые лица
И снова кануть в темноту.
 
 
И снова ждать тысячелетья,
И к свету вновь искать пути,
Но дай мне Бог – не в лихолетье,
А в год достатка в мир прийти.
 
 
И дай мне Бог не заблудиться —
Вернуться к вам сквозь смерть и тьму,
Увидеть ласковые лица
И улыбнуться самому.
 
 
И дай мне Бог умом постигнуть,
Что этот мир не так уж плох,
И дай по имени окликнуть,
Хотя бы раз, тебя, мой Бог.
 

Памяти сына

I

 
Осиротел мой дом,
Душа осиротела,
Лишь тень в углу пустом
От маленького тела.
Тяжелый скрип дверей
И прошлых звуков – звуки…
Я глажу тень кудрей
И вздрагивают руки.
Я слышу пустоту
И звон пустой посуды.
Уходят в темноту
Прошедших дней минуты.
Я слышу их шаги,
Они все глуше, глуше
И тень моей руки
Меня за горло душит.
Пунктирный след во мгле
И ничего нет кроме…
И пусто на земле,
И пусто, пусто в доме.
 

II

 
И замер день, и вечер не настал,
В снегу следы – из никуда дорожки.
И капелька дождя, зажатая в кристалл,
Никак не тает в крохотной ладошке.
 
 
Печаль моя, моя любовь, мой сын,
О, сколько звезд лежат в моей ладони.
А я один, среди людей один,
Куда идти? В округе ветер стонет.
 
 
Вернуться в дом? Тебя уже там нет,
А во дворе в снежки играют дети
И дворник хмурый разгребает след —
Твой след, сынок, на этом белом свете.
 
 
Прости, малыш, безумный этот мир,
Его не в силах я переиначить.
Мой дом отныне одинок и сир,
А мир смеется, негодует, плачет.
 
 
Прости, сынок, за все меня прости,
Моей душе нести такую ношу,
Моей душе такую боль нести…
Я эту тяжесть до конца не сброшу.
 

«Хороним мальчиков своих…»

А. Каткову

 
Хороним мальчиков своих,
Любимых мальчиков хороним.
Наотмашь бьет судьба под дых
И мы от боли адской стонем.
 
 
Какая сила держит нас?
Тебе и мне пред кем виниться?
Вокруг метели – дикий пляс
И чей-то плач, и чьи-то лица.
 
 
Пред кем колени преклонить,
Кого просить, кому молиться?
Но поздно, поздно – рвется нить
И нет узла, чтоб зацепиться.
 
 
Чтоб удержать в руках ту нить…
Скользит, скользит меж пальцев время.
И как теперь нам дальше жить,
И как нести такое бремя?
 
 
За что же, господи, за что?
Ответа нет, и не дождаться…
В прихожей к детскому пальто
Мое пытается прижаться.
 

«С горем смириться нельзя…»

 
С горем смириться нельзя,
С радостью можно поладить.
Трудная эта стезя —
В путь мой уложена память.
 
 
Только ступлю на порог,
Плачет земля подо мною.
Если б увидеть я смог,
Что за моею спиною.
 
 
Кто за моею спиной
Шепчет о чем-то невнятно?
Ливни сплошною стеной —
Нету дороги обратно.
 
 
Память, лишь память одна
Шепоты ловит и звуки.
В прошлое шаг и… стена
Ткнется, ударится в руки.
 

«Есть светлые, есть темные стихи…»

 
Есть светлые, есть темные стихи.
В одних – наивность, а в других – грехи.
Мир поделен на темноту и свет
Иных, поверьте, сочетаний нет.
Мне возразят: а полумрак еще
И полусвет ты не берешь в расчет.
Полутона и есть полутона,
В них только часть от целого дана.
 

«Опять несет меня волна…»

 
Опять несет меня волна.
И так вся жизнь течет волнами,
Я заплатил за все сполна
Любовью, кровью и словами.
 
 
За все заплачено, и все ж
Кровоточит сквозная рана,
И пуля – в тело, в душу – ложь
Из одного летят нагана.
 
 
Земля моя, мой отчий дом,
Я знаю жизни этой цену.
Земля кругла, но за углом
Вновь чей-то глаз прильнул к прицелу.
 

«Ходил, бродил по свету…»

 
Ходил, бродил по свету,
Все подбирал по цвету:
Рубаху, женщину, пиджак.
А вслед кричали: «Вот чудак,
Ему не нравятся цвета!
И то – не то, и та – не та.
Неповторимый ищет цвет,
Его, быть может, вовсе нет».
Я улыбался им в ответ —
Нашел единственный тот цвет.
Не зря бродил по свету —
Все подобрал по цвету:
Улыбку, волосы, пальто
И эта – та, и это – то.
 

Короткие встречи «Из цикла»

1

 
Дом. Окно. Задернутая штора.
На пол сброшен ситчик голубой.
Ты меня забудешь очень скоро,
Я тебя забуду очень скоро,
А потом забудут нас с тобой.
 
 
А пока целуй меня, красотка,
А пока, бедовая, пляши,
У меня в кармане полусотка,
На столе шампанское и водка,
Что еще нам нужно для души…
 
 
Кончен бал, распахнуто окошко,
Что не так, как водится, прости,
Для меня ты ласковая кошка,
Для тебя я Борька или Гошка…
Все равно. Пора уже идти.
 

2

 
Разъезжаются, кончен сезон,
Не должно быть для грусти причины.
Скоро, скоро в объятия жен
Попадут удалые мужчины.
 
 
Вот уже в чемоданы летят
Полотенца, носки и пижамы…
На вокзале с рассвета стоят
В карауле курортные дамы.
 
 
Провожать они вышли «своих»,
Хоть и временных, все же хороших,
Ни судить, ни оправдывать их
Не могу, да и вряд ли кто сможет.
 
 
Разъезжаются, кончен сезон,
Проводницы в вагонах судачат…
Покидая дождливый перрон,
Одинокая женщина плачет.
 

«Наши судьбы так долго блуждали…»

 
Наши судьбы так долго блуждали,
Средь никчемной земной суеты.
Где мои долго мысли витали?
Где бродила, задумавшись ты?
 
 
По дорогам бетонным и пыльным,
По проселкам, по трактам стальным,
По распадкам, по травам ковыльным
Мы дышали дыханьем одним.
 
 
Как же долго, о боже! Как долго
След топтало ворье-воронье,
Среди бабьего спора и толка
Я услышал вдруг имя твое.
 
 
Я услышал, узнал и поверил
Предсказаньям, счастливой судьбе.
Сколько верст по дорогам измерил,
Чтоб тебя отыскать на земле.
 
 
И теперь вот стою на пороге,
Двери настежь – свершилось, сбылось.
Две судьбы, две звезды, две дороги —
Все в понятьи едином слилось.
 

«Не лги себе и ближнему не лги…»

 
Не лги себе и ближнему не лги,
Ложь, как болото, заведет, затянет,
От пустозвонства душу береги,
Во лжи душа невольницей завянет.
 
 
Понять себя и ближнего понять,
Найти слова и в радости, и в горе…
Не торопись друзей своих менять,
Лишь потому, что с ними в краткой ссоре.
 
 
Вначале душу выслушай свою,
А мысли придержи, чтоб не мешали.
Не лги другим, – себе я говорю, —
Чтоб и они в ответ тебе не лгали.
 

«Светлое слово «люблю»…»

 
Светлое слово «люблю»,
Теплое слово «жалею».
Горькое слово «терплю»,
Грустное слово «старею».
 
 
Страшное слово «умру»,
Жуткое слово «забвенье»,
Доброе слово «дарю»,
Вечное слово «рожденье».
 

«Вот и вытолкал воз на дорогу…»

 
Вот и вытолкал воз на дорогу
И куда эту рухлядь теперь?
Повернулся спиною к востоку,
За спиною заплакала Дверь.
 
 
Оглянуться, вернуться? Нет мочи…
Слышать жалобный поскрип петель.
Впереди кто-то дико хохочет,
То ли зверь, то ли ведьма-метель.
 
 
Кто? Когда? По космическим фазам
Бытие приукрасил мое?..
Оглянуться, примериться глазом
И пустить поточнее копье,
 
 
Чтобы выбить из прошлого разом
То, что сердце бедой обожгло.
Для чего человеческий разум:
Чтобы помнить добро или зло?
 
 
Память жилкою каждою бьется,
Не забыть мне родимых имен,
Крикнешь – эхо тебе отзовется
Из далеких, далеких времен.
 
 
Нет и не было вещего слова,
Чтобы с прошлым расстаться легко…
Впереди – повторенье былого,
Позади – ожиданье его.
 

«Поплачь душа, быть может, легче станет…»

 
Поплачь душа, быть может, легче станет.
Забудь обиды, горести забудь,
А этот день – он также в бездну канет
И там продолжит бесконечный путь.
 
 
И в круге том, где вечное движенье,
Где каждый миг во времени весом,
Земного ветра теплое теченье
Напомнит вдруг о прожитом, былом.
 
 
…И этот день, что близится к закату,
И эту боль, что так волнует грудь,
Прими душа, как высшую награду,
Поплачь душа и… просветлится путь.
 

«Я в той поре, когда слепая мудрость…»

 
Я в той поре, когда слепая мудрость
С прозрением юным на одних весах
Моих одежд изысканная скудность
И грусть необъяснимая в словах.
 
 
Я в той поре, когда мечтают скупо,
Не пряча, не смущаясь седины,
Я в той поре, когда сердиться глупо
На нелюбовь с любимой стороны.
 
 
Я в той поре, когда все муки ада
Мне не страшны, я их познал уже,
Когда вкусил я спелость винограда
И от того так благостно в душе.
 
 
Я в той поре, когда бунтует разум,
И не сдержать, и не унять его…
Я в той поре, когда всё нужно сразу,
А по частям не надо ничего.
 

«Заклубилась дорога степная…»

 
Заклубилась дорога степная,
Не видать горизонта вдали.
Русь моя, моя жизнь зоревая,
Где, скажи мне, зарницы твои?
 
 
Вдоль дорог лишь полынь да осока,
Ветер воет протяжно во мгле…
Овдовела ты, что ли до срока?
Не видать мужиков на земле.
 
 
Так за что же такая нам доля —
Сирый дом на сиротской меже,
Да бурьяном заросшее поле,
Да заглохшая песня в душе?!
 

«Дороги, долгие дороги…»

 
Дороги, долгие дороги —
У каждого своя стезя,
Разлуки, горести, тревоги —
Как будто бы без них нельзя.
 
 
Две колеи по бездорожью,
Да эхо гулкое в ночи,
Меня пронизывает дрожью
Мерцанье гаснущей свечи.
 
 
Скользит огонь неудержимо
И тает, тает вдалеке…
И Свет любви нерасторжимой
На этом тонком фитильке.
 
 
И след любви необъяснимой
Во тьме отыщется… И вновь
К душе измученной, ранимой,
Как божий дар придет Любовь.