Текст книги "Колпинский футбол"

– Помните, как вас в команду пригласили?

– Если с самого начала – то мы, пацаны, сами команду и сколотили. Я 1941 года рождения, ровесников был «неурожай», так что присоединились ребята 1937-го, 1939-го, 1940-го годов. По сложению своему «блокадному» они казались моими ровесниками. Со мной Володя Плуцинский играл (будущий футбольный и хоккейный тренер; воспитал, в частности, олимпийского чемпиона хоккеиста Николая Дроздецкого, – Ред.)…

Дошли примерно в одном составе до «старших юношей». А в последний год в юношеской команде меня взяли в сборную города. В 16 лет позвали в Футбольную школу молодежи в Питере. Она была привилегированная, но я уже не застал одну правильную тамошнюю процедуру: лучшие пять-шесть 16-17-летних ребят из этой футбольной школы получали по 40 рублей в месяц. Тогда это была чуть ли не половина зарплаты обычного рабочего. Делалось это только затем, чтобы парни «обрастали мясом». 16 лет – переходный возраст, надо набрать мощь, чтобы через год-два лучше заиграть в команде мастеров.

… Я поступал в «Корабелку» – не получилось, а поскольку пригласили в «Адмиралтеец», пошел туда, переждать год до следующей приемной кампании. При закрытии «Адмиралтейца» приехали зенитовцы, выбрали из наших пять человек, в том числе меня – так я оказался в «Зените». Это был клуб, конечно, более высокого класса, но метода была та же: выживает сильнейший. Но я мог дать отпор: все-таки с 16 лет играл в хоккей с шайбой за взрослую команду.

– Когда вы поняли, что футбол у вас здорово получается?

– Когда отыграл за молодежную сборную СССР. Мне было 22 года.

А вообще мне довелось один раз в жизни играть против самого Эдуарда Стрельцова, против Анатолия Бышовца. Я видел их вблизи, видел, что они делают с мячом. Уровень Стрельцова, Иванова сопоставим из нынешних… ну, с уровнем Месси. А Стрельцов по своим характеристикам был лучше, чем Криштиану Роналду: 185 см роста, вот такие плечи, вот такие ноги. И отличная голова: глаза просто «везде». Причем я видел Стрельцова уже после того, как он отсидел, уже было потеряно 5 лучших лет. После тюрьмы всего через год он стал лучшим футболистом СССР!

– Из футбола вы ушли «в расцвете лет».

– В 1967 году. Поступил в Военмех, надо было что-то решать. Из футбола тогда уходили без денег, без бизнеса. Мои тогдашние 160 рублей – это ставка инженера на производстве в те времена. Тренировать я не хотел, так что вообще ушел.

Потом поменял Военмех на «Политехник», а чисто технический факультет – на экономический. И потом началась нормальная обычная «экономическая» работа.

– Сейчас матчи смотрите?

– Нечасто. Главная черта нынешнего футбола – очень много беготни, стычек. И резко возросла травматичность. Игроки занимаются только футболом – и никаким другим видом спорта, а в старое время почти все играли зимой в хоккей, причем на таком уровне, что входили в сборную страны по хоккею. Разные виды спорта развивают разные группы мышц.

Кроме того, подготовительный сезон у нас длился три месяца, и день в неделю был посвящен серьезной общей физподготовке – с тяжестями, прыжками, кувырками. Мы готовили весь мышечный аппарат. Сейчас подготовительный сезон длится 2 недели, некогда учиться падать.

Но дело не только в этом. Просто в футболе деньги сейчас такие, что за них на поле «убивают», и даже не думают, что, травмируя противника, лишают коллегу заработка.

Обратите внимание, когда повторы показывают: мяч уже ушел, но в игрока сзади или сбоку врезается соперник. Зачем? Ведь игрового момента нет, бить незачем. Но надо лишний раз показать, кто есть кто. Многократно возросло число травм колена, лодыжек. В наше время сзади старались друг друга не бить, только плечо в плечо и только если надо отнять мяч.

– Что касается российского футбола: если перемены оказались к худшему, то аналитики должны бы сказать – «вернем старую систему подготовки!»

– Футбол превратился в бизнес. Это глобальная мировая черта. Вместо того чтобы парень в своей Копакабане рос и становился героем, агенты утаскивают его куда-нибудь в Бельгию, Голландию, Англию – и делают из него «правильного футболиста». Сейчас, когда на поле выходит команда – непонятно, за что болеть. За страну? За город? За команду как таковую? На отдаленном примере поясню: я понятия не имею, что такое сейчас сборная Англии. Сколько там англичан – не натурализованных, а тех, образно говоря, пэров-сэров-лордов?

Владельцам команд нужны шоу и результат. Роману Абрамовичу до сборной Англии такое же дело, как нам с вами. Его интересует, чтобы «Челси» приносила доход, а уж сколько там англичан, Абрамовичу не важно.

– «Челси», положим, показывают шоу и результат. А если полно легионеров, а шоу и результаты так себе…

– Наши хорошие игроки появляются на 5 минут на поле и «исчезают». Потому что есть купленный за большие деньги легионер. И тренер понимает: надо его ставить на поле, иначе резонный вопрос – зачем его покупали?

…Я вот пример приведу – не наш и не футбольный. Швейцария, Женева (у меня там внук и внучка). Там искусственный лед, и дворовую команду трижды в неделю бесплатно тренирует общественный тренер. Вроде Володи Плуцинского. Раз в месяц команда спортивной школы играет с этой дворовой командой, чтобы посмотреть: вдруг там появился кто-то замечательный, которого нужно пригласить к себе….

Вот так в Швейцарии действует наша нормальная советская система.

Об авторе: Родился 23 апреля 1941 года в городе Колпино. В 1958 году играл за юношескую команду «Адмиралтеец». Участвовал в чемпионате СССР среди юношеских команд в городе Кирове. В том же году осенью перешел в Футбольную Школу Молодежи (ФШМ). Работал в цехе № 7 Ижорского завода слесарем, играл за I-ю команду хоккейного клуба «Ижорец».

После окончания школы (с 1959 года) – учеба в Военмехе.

До 1962 года выходил на поле в составе команды «Адмиралтеец», а в сентябре 1963 года выступал за молодежную сборную СССР против сборной Венгрии.

С 1962 по 1966 годы играл за клуб «Зенит». Амплуа – защитник. С 1964 года мастер спорта.

В 1966 году закончил профессиональную спортивную карьеру и перешел на учебу в Политехнический институт, который закончил в 1970 году.

До 1973 года – младший научный сотрудник на кафедре, а с 1973 по 1987 год – старший преподаватель на кафедре. Организация производства и экономика промышленности.

1987–1999 годы – ДФСО (Добровольное физкультурно-спортивное общество) профсоюзов, начальник управления спортсооружений.

1992–2006 годы – работа в банковской системе.

С 2006 года менеджер в ОАО «Инкохран».

Футболисты цеха № 33 между таймами.

Слева направо: Владимир Максимов, Виктор Назаров, Эвальд Алам.

«Зенит» 1964 года. Третий слева – Эвальд Алам.

«Зенит» 1966 года. Сидит пятый слева Эвальд Алам.

Афиша матча «Зенит» (Ленинград) – «Шахтер» (Донецк).

1963 год.

1-й слева Эвальд Алам.

Двор был знаковым понятием

* * *

Кажется, сколько себя помню, столько я в футболе: либо смотрел, как взрослые ребята играют, либо сам играл. Я жил на улице Стахановской, рядом с 402-й школой, знаменитой – колпинцы ее хорошо знают. За школой постоянно собирались взрослые парни, мужики – а мы, маленькие, смотрели. Ну а что еще делать? Как вечер – у нас футбол, хоккей или другие подвижные игры: прятки, «поп-загоняло», иногда в лапту неделями водили. Сейчас таких игр и нет уже.

Вот все вспоминают, как футбольные мячи в те времена какими-то тряпками набивали – я такого не припомню. Нормальные кирзовые мячи были, со шнуровкой. И еще были резиновые мячи, совершенно разных размеров – причем мы могли любым играть.

Владимир Казаченок

По периметру двора шла дорога, тротуар, а воротами нам служили вентиляционные подвальные окна, сеткой занавешенные. Сейчас и объяснить трудно, как мы умудрялись играть: эти наши «подвальные» ворота были ведь на одной плоскости – что у одной команды, что у соперника. И почему-то даже поребрик нам не мешал.

Тапки всегда были рваные. Родители ругали – но что сделаешь, если другой обуви нет? Одна пара на все: и в футбол играть, и в школу ходить.

В хоккей играли в таких же условиях, – с той только разницей, что за хоккей нам больше доставалось от дворников: шайбы прорывали подвальные сетки. Клюшек не было – кому-то отцы на заводе подобие клюшек делали, но они постоянно ломались. Мои первые навыки плотника – с тех самых пор как я клюшки точил. Из штакетника вырвешь палку, обточишь, подпилишь, вставишь крюк – на две-три игры хватало. Когда за школу в хоккей играл, две клюшки в месяц получал. Сломал – все, сиди на замене или проси у кого-нибудь.

* * *

Двор – это вообще знаковое понятие было. Двор очень четко всех расставлял по ранжиру: кто хорошо играет, кто не очень, кто «кувалда» – там мы называли тех, кто сильно по ногам бьет.

И каждый пацан стремился попасть к взрослым в команду. Вот взрослые ребята собираются, и если игроков не хватает, оглядываются на нас: «Ну, кого возьмем?» – «Ну, давай Саню» – «Да не, он похуже Андрюхи». А мы ждем, кого выберут. Определение во дворе было одно: хуже играет или лучше. Умели все – защищаться, атаковать. Потому что какого игрока не было – на ту позицию тебя и ставили. И число игроков не имело значения. Вот сколько пришло, столько пополам делились – и играли.

Потом сделали футбольное поле: если идти по Стахановской к речке, там детский дом, и перед ним была поляна, вот мы вместе с родителями ее выровняли, вкопали ворота, прокопали линии и засыпали их опилками, чтобы было видно. Там уже более-менее организованно стали играть – двор на двор. Играли ребята лет на шесть-семь старше, мы на них как на богов смотрели. Тем более что они уже играли за Ижорский завод.

* * *

А потом случилось так, что готовился первый розыгрыш турнира «Кожаный мяч», и Владимир Александрович Плуцинский (колпинский детский тренер, футбольный и хоккейный; в частности, воспитал олимпийского чемпиона, хоккеиста Николая Дроздецкого, – Ред.) собирал команду. У меня, 11-летнего, наверное, какой-то авторитет уже был – в команде, во дворе. Помню, иду по улице – мне навстречу бегут: «Там команду собирают!» И возле гастронома, за Вечерней школой, на поле мы играли на первенство двора. Выиграли, Плуцинский взял в команду, потом мы еще две или три игры сыграли…

В «Ижору» меня позвали, когда мне лет 11 было, а с 12 лет я уже начал участвовать в официальных играх. Летом – футбол, зимой – хоккей. Тогда вообще разделения не было. В межсезонье играл за Ижорский завод в волейбол.

Футбольные тренировки тогда были не жесткие, в основном игровые. И ребята у нас были хорошие, дружные. Человек 7–8 из одного двора. Мы тогда где только ни тренировались, даже в соседнем лесу – там хорошее травяное поле было.

После второго класса я перешел в 398-ю школу, тоже известную. Она была небольшая, зато с большими традициями и с историей: еще «при царе Горохе» была женской гимназией. Других послушаешь: «мы физкультуру прогуливали!» – а у нас в школе физкультура в почете была.

Самый любимый предмет. Дело в том, что в школе № 398 учитель физкультуры был очень хороший. Павел Григорьевич Архипов. Вот имя-отчество хорошо помню, а насчет фамилии не уверен. Это был человек на своем месте – настоящий учитель, и именно физкультуры. Давал азы во всех видах спорта.

Если занятия начинались, допустим, в 9 утра, мы с пацанами уже в 6 утра в окошко к дворнику стучались, чтобы в школу впустил. Откуда такая тяга к школе? Дело в том, что там в коридоре стояли два теннисных стола, и очередь к ним на переменке была несусветная, так что мы в теннис с утра играли.

1-й слева – Володя Казаченок.

* * *

Уроки физкультуры у нас были чем-то вроде праздника: Спортивный день, первенство школы по легкой атлетике, грамоты, медали. Может быть, самое главное, чему нас тогда научили, в том числе на уроках физкультуры и на тренировках – это умение идти от азов, от простого к сложному.

Не могу припомнить какого-то судьбоносного «тренерского совета», который мне тогда дали – скорее, количество советов постепенно переходило в качество.

Тренер и учитель физкультуры не просто говорили нам, что делать, но и объясняли, для чего ты это делаешь, как делаешь, какие мышцы работают. Чем больше спортсмен в голове переваривает – тем он результативнее. Кажется, Юрий Андреевич Морозов (заслуженный тренер СССР, – Ред.) рассказывал об одном эксперименте. В Америке решили провести тестирование. Тренировали две команды легкоатлетов. В обеих командах спортсмены были примерно одинаковых способностей, им давали одинаковые нагрузки, диета была общая. Только атлетам в одной группе просто говорили, что делать, а во второй группе еще и объясняли, для чего это делать. Через год оценили результаты – у той группы, которая занималась осознанно, они оказались на порядок лучше, чем у группы, которая делала то же самое, но механически.

Так что основное – способность анализировать. Человек должен понимать, что делает.

* * *

До какой же степени я был не сомневающимся и даже наивным в юности! У меня ведь никаких сомнений не было, как должна пойти жизнь. Ну вот, поиграю в колпинской команде, потом, конечно, пойду в «Зенит», там поиграю, перееду в Питер жить, закончу институт, потом буду работать тренером…

И тени сомнения не было, что все именно так и получится. Я и в Москву, в «Динамо» уезжал играть с такой странной уверенностью – хотя никто ведь мне никаких гарантий не мог дать. Это я теперь понимаю, что шансов было – пятьдесят на пятьдесят. Но, наверное, это и есть судьба.

В «Зенит» и в те времена было попасть очень трудно. Мне случай помог. Мы играли в юношеской сборной команде Ленинграда, в которой (даже не знаю, почему) было довольно много ребят «от производства» – от предприятия «Большевик», от Ижорского завода, от «Скорохода». И после одной из игр, которая как раз проходила на базе «Зенита», меня пригласил зенитовский тренер Анатолий Васильев.

Правда, там перипетия вышла, о которой я, наверное, уже сто раз рассказывал. Я приехал на первую тренировку – а Васильев приехать не смог; и я, вместо того, чтобы подойти к другому тренеру, так и просидел всю тренировку. Уехал со слезами.

А дня через три-четыре наша сборная играла (снова совпадение, этого могло бы и не быть!) на стадионе «Спартак», а он около зенитовской базы. Пришел Васильев: «Ты чего! Думаешь, тут перед тобой будут на коленях стоять, упрашивать, чтоб ты пришел?!» Говорю: «Да я приходил…» Ну, там подтвердили – приходил парень какой-то, всю тренировку просидел…

Судьба. 9 августа 1970 года произошло зачисление. Мне 17 лет было. Вот с этого момента вся жизнь переменилась. Две тренировки в день; вставал в семь утра, в девять с чем-то электричка из Колпина, в 9-40 я уже в Ленинграде, несусь вниз по эскалатору, потом вверх, чтобы успеть к 10 утра на Финляндский – ровно в десять отходил автобус на базу. И порядок был железный, как только пикало по радиостанции «Маяк» – трогались, никого не ждали. Если электричка опаздывала, был еще какой-то шанс перехватить наш автобус на маршруте. Или на такси до Удельной – кажется, рубль-двадцать стоило, но такси тогда редко были свободны.

* * *

Колпинские футбольные команды были своеобразные: брали скорее характером. Мастерства и умения у нас было не очень много, но характера – не занимать. А в игре как: если с характером туго, то и мастерство против тебя сыграет.

Вот есть такое понятие, «дух». Говорят, к примеру: «спартаковский дух». У Колпина был свой дух. Такой, что на домашние матчи к нам просто боялись приезжать. Потому что у нас так: если и не обыграем, так побьем. Хоть в чем-то надо было одержать победу.

Не могу сказать, что мы, футболисты, были в своем районе такими уж звездами: Колпино тогда был маленький, так что и без всякой славы полгорода тебя знало, и ты знал полгорода. Идешь по проспекту Ленина, и почти про каждого встречного парня можешь сказать – в какой школе учится, каким видом спорта занимается.

Помню, мне лет 15–16 было, нам с несколькими друзьями разрешили играть на первенство Ижорского завода – тем, у кого родители на заводе работают. У меня мать трудилась в цехе № 17, вот я за него и играл. Когда в первый раз играли на первенство завода, тысячи три на трибунах точно было. А если считать по количеству выписанного спирта «на празднование»… Завод выписал 20 литров спирта, чтобы команды могли со своими болельщиками отметить после финала. Немыслимое количество.

Когда стал играть в «Зените» – тоже не могу сказать, что был такой уж медийной персоной. Но, честно говоря, после поражения гулять по проспекту Ленина было не очень уютно. Зато если выиграешь – идешь, все тебя приветствуют, поздравляют.

Тогда, кстати, «Зенит» намного чаще проигрывал, чем сейчас. Если бы болельщики тогда злились так же, как сейчас злятся… да у них бы просто злости на все неудачи команды не хватило! Мы ведь тогда и не были элитной командой, но были командой «с особенностями». В принципе, любая команда из лидеров, если приезжала к нам на стадион «Кировский», не имела никаких гарантий выигрыша.

О другой зенитовской особенности я узнал, когда уже приехал в московское «Динамо». Там меня первым делом спросили: «У тебя нет такой зенитовской болезни?» Спрашиваю: «Какой это?» Объясняют: «Ну вот мы в Москве считаем, что вы, зенитовцы, играете до тех пор, пока не заработаете, а как заработали премиальные – вас играть не заставишь, пока все деньги не прогуляете». То есть у нас не было такой жажды накопления: заработал – давайте еще, еще. Нет, все прогуливали. Правда, потом опять старательно играли – чтобы вновь заработать.

* * *

Конечно, спорт в те времена многих пацанов от опасной дорожки отвел. У нас двор большой, домов шесть, а ребят рождалось не много. Нас, 1952 года рождения, еще побольше, а 1945, 1946, 1947 годов – маловато. И попробуй отыщи среди старших, кому 14–17 лет, целого и невредимого – все раненые, покалеченные. Тогда ведь на два километра от Колпина отойди – там залежи боеприпасов, хоть горстями собирай. Туда прямо мальчишеские паломничества совершались – собирали патроны, гранаты, взрывали все это. У кого палец оторван, у кого вся рука или нога.

Меня как-то бог миловал: один раз сходил, весь взрывной процесс в какой-то канаве-окопе пролежал. Ну, не заинтересовало это меня. Я больше в спорт, в футбол. Так что отвело меня.

Об авторе: Владимир КАЗАЧЕНОК (6 сентября 1952 – 26 марта 2017).

Футболист, нападающий, один из лучших игроков в истории «Зенита». Мастер спорта СССР международного класса. Игрок сборной СССР. Обладатель Кубка СССР (1977). Бронзовый призер чемпионата СССР (1980). Член Клуба Григория Федотова (клуб объединяет футболистов, забивших за карьеру 100 и более голов) с результатом 104 гола. С 2014 года занимал пост директора футбольной академии «Зенита». Ежегодно в Колпине проходит детский Международный кубок, названный его именем.

Международный турнир на приз Владимира Казаченка.

За голы в хоккее в школе оценки завышали. А за футбол – ничего не перепадало

* * *

У меня два имени. В Ленинграде, Петербурге меня зовут Алексей, а в Колпине – Леня. Две ипостаси. Как две разные жизни. Даже больше: род моего отца вообще-то и не Стрепетовы: эту фамилию взял прадед, когда до революции семья приехала в Колпино из Смоленска. А изначально фамилия была – Константиновы. Так что я, по идее, не Алексей Стрепетов, а Константинов Леня. В Колпинском музее есть мои школьные грамоты – за победы в легкой атлетике, в футболе, – там написано «Стрепетову Лене». Но по паспорту я Алексей.

Мы жили на улице Губина, 13. Это ближе к началу Колпина. Проспект Ленина тогда был застроен только с правой стороны, левая была пуста, так что я из окна моего дома издалека мог видеть, как мама возвращалась из магазина, где работала. И Павловская улица тогда была пустынной: там был детский садик, куда я ходил, и бараки, в которых жили приезжие, работавшие на Ижорском заводе. Помните, напротив кинотеатра «Заря», где теперь церковь, была Школа рабочей молодежи? Я в ту школу пошел в первый класс, – она была еще обычной школой, № 478. Потом ее перевели на Павловскую, и там я учился до 8 класса. А 9-й и 10-й заканчивал в 523-й школе, на проспекте Ленина.

Алексей Стрепетов

Проспект Ленина был – променад: все по нему ходили – девчонки, парни. У кого-то появилась первая магнитола – он ее несет, из нее «Битлз» доносится, а сзади толпа шествует.

И, помню, было много голубятен. Голубятники поделили Колпино на районы: на Тверской были голубятни, на «Клочках», на Губина, на вокзале, на проспекте Ленина. Голубятни были там, где позже появился корт Владимира Плуцинского (советский, российский тренер по хок кею и футболу; заслуженный тренер России; среди его воспитанников Юрий Герасимов, чемпион СССР по футболу 1984, Николай Дроздецкий, олимпийский чемпион по хоккею с шайбой 1984 г.; почетный житель г. Колпино, – Ред.). Вдоль Павловской было много голубятен. Сейчас бы это назвали хобби, но люди в те времена просто болели этими птицами. Не просто держали их – было много соревнований: например, из разных районов запускали голубей – какой быстрее долетит до дома. Голуби моего дяди получили серебряные медали на каких-то всесоюзных соревнованиях. И я тоже голубями занимался.

Ходить-то особенно было некуда. Дом культуры, мороженица на улице Братьев Радченко, «Сковородка»– танцплощадка. Потом появился «Лапоть», здание в конце Павловской, там сейчас неподалеку хоккейная школа имени Николая Дроздецкого. Из Колпина часто выезжали в Саблино, на выступления ансамбля «Лесные братья» – там свой творческий путь начинал Александр Федоров, который позже стал солистом «Поющих гитар», мы с ним очень дружили. Но на концерты я редко выбирался – я все по матчам, по сборам, поскольку уже был в составе сборной школьников Ленинграда, тренировались для всесоюзных соревнований. А старшим тренером у нас был Евгений Архангельский из ленинградского «Динамо». В свое время он был «командирован» в московское «Динамо» и участвовал в знаменитом послевоенном турне, в футбольных матчах в Англии.

Алексей Стрепетов в пионерском лагере пос. Серово, июнь 1955 г.

Хоккейная команда СК «Ижорец» перед матчем. Стоит справа четвертый – Алексей Стрепетов.

Колпинский стадион, как тогда казалось, был на краю света. Туда добирались по единственному тогда мосту, а потом шли по Красной улице, всей толпой, – на футбол и хоккей ходило очень много народу.

* * *

В хоккей мы начинали играть двор на двор, а в футбол – по районам, точнее, по микрорайонам. Играли на старом заброшенном стадионе «Красных Партизан»… Как бы объяснить: вот если от Павловской идти, в районе бульвара Трудящихся этот стадион был, ближе к «Военохоту».

В футбол я начал играть еще в детском садике! Помню, меня воспитательница поставила на воротики такие маленькие, мини-футбольные. Я жутко обиделся: «Чего вы меня на такие ворота ставите! Надо же на большие!»

Потом, в школе, я довольно быстро стал играть с ребятами, которые были на два года старше меня, 1948 года рождения. Это мои старшие товарищи, очень близкие, Валерий Максимов и Владимир Быстров, привели меня в спортклуб «Ижорец» и я стал играть в их команде за старший возраст.

Я рос ребенком довольно нервным. Семья «трудная» была: мама много работала, и я то дома жил, то у Рябовых – тети Клавы (родной сестры мамы) и дяди Леши. Они мне стали второй семьей, много мне дали, я очень благодарен этим людям.

Как я уже говорил, дружил я со старшими, и среди них потом были и те, кто сроки отсидел, но эти старшие ребята присматривали за мной. Не разрешали ни выпивать, ни курить. Сами – могли, но мне запрещали: ты будешь в футбол и хоккей играть, тебе курить-пить не надо.

В те времена многое в жизни вокруг спорта, вокруг футбола вертелось. Когда я за свою школу в футбол играл, однажды учитель пения – не учитель физкультуры! – при всех торжественно объявил: «Леня, будешь играть в футбол, обязательно попадешь в команду мастеров, желаю тебе играть в «Зените». У меня нет значка «Зенита», поэтому дарю тебе значок «Динамо»!»

И вручил мне динамовский значок.

Мой друг Юрка Цветков за меня все контрольные писал – а учителя прощали. Единственное, «англичанин» все время твердил: «Леня, учи английский, будешь играть, за рубеж ездить». Да ну, думаю. Но, помню, когда много лет спустя было турне по Бельгии (я за ветеранов играл), мы засиделись в гостях у одного бельгийца, а на утро он почему-то норовил со мной по-английски общаться. Я, естественно, жестами объясняю, что не понимаю – а он обижается. Потом наша переводчица растолковала: оказалось, я всю ночь с бельгийцем по-английски говорил. Я этого не помнил – спиртное не очень хорошо переношу и выпиваю редко, а тут, видимо, расслабился, и общий язык нашел. И когда с утра я не стал с бельгийцем по-английски разговаривать, тот решил, что я притворяюсь «непонимающим», этакий чекист.

* * *

Довольно долго у меня вровень шли футбол и хоккей. Это интересная история: у меня папа хорошо играл в русский хоккей, а старший брат Саша был очень хорош в футболе. Да у меня и мама в хоккей играла, на воротах стояла! Они с отцом так и познакомились: мама играла за женскую команду, папа, естественно, за мужскую. Мама была из бедной семьи, папа – из зажиточной: два дома, кони, овцы.

Алексей Стрепетов (сезон 1962-63 г.г.).

Фото на личной карточке футболиста спортклуба.

Во время войны моего отца (он хороший специалист был) срочно самолетом отправили в Саратов, на завод. Потом мама туда добралась. По дороге потеряла старшую сестру Риту, она погибла на Ладоге во время бомбежки. Бабушка и дедушка с маминой стороны тоже в Блокаду погибли.

Так вот. При всей моей любви к хоккею я лет пять не мог научиться стоять на коньках! Как же мне было стыдно: придем на лед, все катаются, девчонки, ребята, а я (вроде бы, лидер – и по легкой атлетике, и в футболе, и в баскетболе) встану на коньки, и ноги разъезжаются. Тогда я стал ночью выходить на лед, учиться. При этом клюшкой-то владел отлично: тренировался – гантели вешал на клюшку, чтобы кисти разработать. И на воротах замечательно стоял – но не на коньках, а в валенках, это во дворовых играх разрешалось.

В то время я уже хорошо играл в футбол за спортивный клуб «Ижорец», там у меня были замечательные наставники – старший тренер Татьков Евгений Иванович и его помощник, Анатолий Александрович Горевалов. Это они из меня, хулигана, сделали игрока. И вот они-то, футбольные тренеры, однажды мне заявили: «Леня, а приходи играть в хоккей!» Отвечаю: «Да я плохо катаюсь!». Они: «Ничего, мы научим».

Я уже с ребятами из молодежной хоккейной команды дружил, они меня снабдили коньками хорошими, перчатками. Папа в пять утра встал, пошел на завод, наточил эти коньки – говорит, пойду на тебя смотреть.

Ну, пришел я на просмотр, а все знают, что я на коньках не держусь. И вдруг я вышел на лед – раз-раз! И поехал. И шайбы забиваю! Наверное, я футболом себе ноги укрепил, – я ведь на замерзшее болото, возле школы, специально ходил тренироваться, там передвигаться сложно, нагрузка дополнительная.

С футболом и хоккеем вообще-то забавно получалось. У меня ведь и фигура по параметрам больше хоккейная, чем футбольная. Причем обе руки – рабочие. Я и не замечал, что то правой веду, то левой, пока отец не обратил внимание. И всей школой за меня в основном болели не в футболе, а в хоккее. В том числе учителя. Учительница химии Нина Семеновна Фомина была самой ярой болельщицей. Оценки мне ставили за голы. Приходит учитель литературы на урок: «Вчера Леня забил 3 шайбы! Ставлю ему «четыре».

Ставить «пятерку» было бы чересчур.

Еще что забавно: меня, подростка, родственники за голы в хоккее деньгами поощряли, то есть я был будто бы профессионал. А за футбол – ну ничего не получал. Даже оценки мне за футбол не завышали.

Хоккей и футбол друг другу не мешают. Наоборот, дополняют. К примеру, в футболе смотришь дальше, и если переходишь в хоккей, то по привычке голову держишь «наверху». А хоккей дает движение, потому что постоянно качаешься влево-вправо, это и в футболе очень нужно.

* * *

Я уже в «Зените» играл, но, если выдавалось время, выступал и в Колпине за взрослую хоккейную команду – года два-три. Мои товарищи по «взрослому» хоккею – знаменитый игрок ленинградского СКА Сергей Сальников, Евгений Татьков, Анатолий Горевалов, Анатолий Белов… А на воротах у нас стоял Саша Шехтель, сын семикратного чемпиона СССР по метанию молота Александра Яковлевича Шехтеля, брат знаменитого футбольного вратаря Зураба Шехтеля, забившего гол самому Льву Яшину. Александр Александрович Шехтель актером стал, его можно во многих сериалах увидеть – «Улицы разбитых фонарей», «Литейный», «Опера», «Тайны следствия»… Мы дружили, часто вспоминали те наши матчи.

Последнюю игру за мужскую хоккейную команду я сыграл, наверное, в 1971-м. Потом уже не получалось: футбольные сборы начинались в январе, длились по месяцу, и когда я возвращался, хоккейный сезон шел к концу. Но с ребятами дружил, ни одного матча не пропускал. У детского тренера Владимира Плуцинского были коньки и для меня, и для Володи Казаченка, и для Коли Дроздецкого. Приедем – он говорит: так, давайте на лед! Мы выйдем, с мальчишками катаемся.

На самом деле многие «звезды» футбола играли и в хоккей – правда, чаще в русский, с мячом. У меня самого довольно долго процесс выбора тянулся. Мне уже 16 лет было, пора определяться – хоккей или футбол. В Колпино часто приезжал старший тренер хоккейного клуба СКА Николай Пучков, просматривал меня – ему меня рекомендовал Татьков.

Но я все-таки выбрал футбол. В 1967 году, после спартакиады школьников, где я был признан лучшим игроком, «Зенит» предложил мне контракт. Точнее, тогда контрактов не было – написал заявление на прием. Да и «футболистов» тогда не было, мы именовались «инструкторы по спорту». Статус футболиста появился, кажется, только в 1970-х. Написал заявление на стажера, после сборов дали ставку дублера, потом ставку игрока основного состава …

Попасть в «Зенит» – это была мечта любого мальчишки. И было это очень сложно. Вот говорят: сейчас много приезжих в команде. Но и в те времена питерским было в «Зенит» не попасть. В 1968 году старшим тренером «Зенита» был Артем Григорьевич Фальян, он ставку делал на игроков из Баку или из Армении – своих приглашал. Пришел Евгений Иванович Горянский – он любил приглашать москвичей и ростовчан. Если посмотреть состав «Зенита» 1970-х – коренных ленинградцев там было человека четыре-пять: Голубев, Лохов, Стрепетов, Казаченок, Хромченков… Остальные только эпизодически появлялись. Это не называлось тогда трансферной политикой, да и нельзя сказать, что приезжие были очень сильные: замечательных игроков были единицы, а остальные – крепкие середняки, ленинградцы были ничуть не хуже. Мне в «Зените» посчастливилось играть с выдающимися футболистами – Львом Бурчалкиным, Павлом Садыриным, Анатолием Зинченко…