Текст книги "Конец белого Приморья. Последний поход белоповстанческой армии"

V
Будни армейской жизни

Поволжская бригада под Владимире-Александровском и на Сучане. – Уфимцы и егеря на побережье Японского моря. – Части 2-й Сибирской бригады в Гродековском районе и Приханкайле. – Уральцы и самоохрана Янковского в районе Барабаш – Посьет. – Бочкарев на Камчатке и Пепеляев в Охотске. – Кое-что об ижевско-воткинцах. – Артиллерийские части и их жизнь. – Несколько сохранившихся приказов о мелочах жизни и быта частей. – Несколько цифр относительно постановки информации в частях. – Оклады жалованья и получение его воинскими чинами

Как уже читатель знает из предыдущего, запасов денежных сумм у Временного Приамурского правительства не имелось. Находившееся во Владивостоке при Колчаке золото после февральского переворота 1920 г. перешло в руки красных и было ими вывезено из Владивостока на запад. Таким образом, основой прихода белой власти в Приморье в 1921–1922 гг. являлись таможенные сборы на вывозимые товары и грузы, налоги на рыбные промыслы. Последние тянулись по всему побережью Приморской области, вывозимый же за границу лес грузился главным образом в бухтах: Императорская Гавань, Тетюхэ, в заливах Святого Владимира и Святой Ольги, а также в портах Посьета и Владимиро-Александровска. Немалый доход представлял собой и опий, культура которого официально была запрещена, но в эти годы безвластия огромные пространства Приморья засеивались маком. Осенью контрабандисты проносили его в Китай (Маньчжурия). Правительственные отряды, защищая население от нападений хунхузов (большинство корейцы, часть китайцев), в то же время собирало с населения налоги. В случае же нахождения у населения опия он конфисковывался.

Летние месяцы 1922 г. многие воинские части Белой армии провели в мелких походах и операциях, имевших своей целью только что приведенные задачи защиты своего сельского населения от произвола хунхузских шаек, частично прикрывавшихся красным флагом, сбора налогов и борьбы с разного вида контрабандистами. Переходя к подробностям, в первую очередь коснемся Поволжской бригады, высланной в первых числах мая месяца из Владивостока во Владимиро-Александровское, находящееся на побережье Уссурийского залива.

С селом Владимиро-Александровским и его районом части Поволжской бригады познакомились еще поздней осенью 1921 г., когда они именно с этого района начали свое движение на Хабаровск. Тогда они прошли от берега моря через Владимиро-Александровское вверх по Сучанской долине до деревни Сергеевка. После их ухода наблюдение над всем этим районом было поручено Оренбургской казачьей бригаде, базировавшейся не на Владимиро-Александровск и море, а на станцию Сучан и линию железной дороги. На постое у своих же земляков – местных красных партизан или им сочувствующих – Оренбургская казачья бригада не проявила большой активности, и вот теперь, с наступлением летних месяцев, в Сучанскую долину опять была двинута Поволжская бригада. Эта стрелковая бригада, без 4-го Уфимского стрелкового полка, но с только что приданным ей Анненковским конным дивизионом, провела целое лето в районе Владимиро-Александровского; имея последнее как свою основную базу, бригада то частями, то в полном наличном своем составе гонялась с большим или меньшим успехом по сопкам за партизанами и собирала с населения налоги в казну Приамурского правительства.

Общая численность частей Поволжской бригады, находившихся во Владимиро-Александровском и его районе, равнялась примерно 200 стрелкам, 200 конным и 2 орудиям. Согласно данным августа 1922 г., в бригаде, кроме уфимцев, должно бы быть 600 стрелков, 230 конных и 2 орудия – 3-я Волжская батарея. Бригадой опять командовал генерал-майор Сахаров, принявший ее во Владивостоке от временно командовавшего ей генерал-майор Ястребцева.

Село Владимиро-Александровское расположено, собственно говоря, не на самом берегу залива Америка, но в десяти верстах от него, на левом берегу реки Сучан. Воинские части и команды, прибывавшие в район Владимиро-Александровского морем, высаживались обычно на пристани китайского поселка Ченьювай, но шаланды (китайские лодки) с продовольствием ходили обычно вверх по реке до самого села. В таких случаях, в целях обеспечения беспрепятственного прохода шаланд, по берегу реки почти сплошной линией выставлялись посты от гарнизона, долженствующие не допустить всегда возможного нападения партизан на шаланды и их захвата. Село Владимиро-Александровское было окружено линией проволочных заграждений. Окружающие же это село деревни – Голубовка, Екатериновка, У ноши – оставались не занятыми белыми, и в них обычно обретались партизаны (красные). Своими обстрелами партизаны частенько тревожили гарнизон Владимиро-Александровского, но все эти нападения они производили ночью. Поднимались тревоги, люди отрывались от сна, но серьезных действий за сим не следовало, и через час-другой люди вновь распускались по квартирам. Такое удовольствие не особенно было приятно белым, и, дабы положить конец этим ночным тревогам, начальник противобольшевистского гарнизона сделал объявление, согласно коему, в случае нового ночного нападения партизан на посты белого гарнизона в селе, генерал Сахаров брал на себя право обстрела прилежащих деревень из орудий. Партизаны попробовали было повторять свои нападения, но так как белые в таких случаях немедленно начинали выпускать свои снаряды по одной из перечисленных выше прилежащих деревень, то перестрелки стали смолкать очень быстро – после двух-трех снарядов, а в дальнейшем эти нападения красных и вовсе прекратились.

Офицерская рота 1-го Волжского полка не помещалась во Владимиро-Александровском, но была выдвинута и занимала железнодорожную станцию Сучанские каменноугольные копи. Навестить эту роту, снабдить ее новым запасом продовольствия являлось делом одного стрелкового или конного полка Владимиро-Александровского гарнизона. Этот полк обычно сопровождало одно из орудий Волжской батареи. Красные партизаны каждый раз начинали в одном или другом пункте обстреливать отряд белых, но две-три шрапнели, пущенные наугад, всегда приводили красных к молчанию. Потерь при таких столкновениях у белых, да, надо полагать, и у красных, почти никогда не было, редко-редко когда оказывался один или два раненых в пехоте.

Один раз белый отряд ходил по тракту в сторону Звездочки. Партизаны уклонились от встречи, и отряд, не сделав ни единого выстрела, вернулся назад. В начале августа была предпринята экспедиция в Ново-Литовск, где, по сведениям белой контрразведки, сосредоточились значительные силы красных. Отметим, что население Ново-Литовска и прилежащих к нему деревень благоволило белым и относилось враждебно к красным. Оно даже просило белых о помощи и содействии им. Итак, получив только что приведенное сообщение о партизанах, находящихся в Ново-Литовске, штаб Поволжской бригады разработал план движения на Ново-Литовск двумя колонами:

1) колонна пехоты при одном орудии из Владимиро-Александровского через Екатериновскую, Михайловку и Кирилловку должна была пройти в Ново-Литовск верхней – горной дорогой;

2) колонна, состоявшая из конного полка при другом орудии, в Екатериновке должна была отделиться от пехотной колонны и через Голубовку, Американку и Лагонешт также должна была явиться в Ново-Литовск.

В 23 часа 30 минут была произведена побудка, и отряд сразу же двинулся в поход, так как в неожиданности крылся успех грядущей поимки красных партизан. Однако белым не повезло с самого начала: командир 8-го Камского полка полковник Сотников, часть офицеров и солдат оказались слишком навеселе. Тихая и незаметная для населения и возможных постов красных поимка сорвалась: паром перевернулся, два солдата и пулеметы были утоплены. После этого с факелами в руках начали искать брод. Екатериновка и Голубовка были пройдены в ночной темноте. В первой из них в одной из хат анненковцы обнаружили партизан и всех их перерубили. На улице этой деревни белые части захватили какие-то показавшиеся подозрительными подводы, но, дабы не упустить красных из Ново-Литовска, не стали с ними разбираться и продолжали свое движение. Конный полк, двигавшийся по южной дороге, пошел было по неправильному пути, но, обнаружив это, вернулся назад и вышел в конце концов к Лагонешту.

В Ново-Литовск первой прибыла пехотная колонна, она была там уже около 10 часов утра, заблудившаяся конная колонна пришла туда лишь около двух часов дня. Красных между тем в Ново-Литовске не оказалось, они ушли на восток – брать Владимиро-Александровское. Можно представить настроение, охватившее белых начальников. Немного передохнув в Ново-Литовске, белые, теперь уже одной колонной, поспешно устремились по южной дороге назад, к своей почти что незащищенной базе.

Красные стояли перед почти пустым Владимиро-Александровском, но атаки его почему-то не начинали. С подходом белых они сняли с него блокаду и отошли в сопки. Утром следующего дня части Поволжской бригады были уже у себя дома. Так, в конце концов, весьма благополучно для белых закончилась их гонка за партизанами. Следует отметить, что только теперь, по возвращении во Владимиро-Александровское, белые узнали, что в первую ночь своего похода в деревнях Екатериновка и Голубовка они прошли через расположение сосредоточившихся уже здесь красных партизан, ранее бывших в Ново-Литовском. Этого они не обнаружили и даже не подозревали такой «милой» возможности, хотя, как уже говорилось выше, анненковцы перерубили партизан в одной из хат, а на улице были задержаны подозрительные подводы.

Такова вот сугубая действительность партизанской войны.

Во второй половине августа Поволжская бригада была снята с владимиро-александровского участка и переброшена в Никольск-Уссурийский, гарнизон которого и составила, ввиду ухода оттуда последних частей 2-й Сибирской стрелковой бригады.

Охрана побережья Японского моря находилась в руках адмирала Старка – командующего Сибирской флотилией. Вследствие незначительной численности отряда морских стрелков и невозможности для них держать в своих руках все побережье адмиралу Старку временно был передан в подчинение 4-й Уфимский стрелковый полк, направленный для занятия и удержания уездного городка – Ольга. Позднее, уже после прибытия во Владивосток генерала Дитерихса и восстановления расформированных полков бывшей 1-й стрелковой бригады, егерский полк также вошел в подчинение адмиралу и был направлен на побережье в ряд экспедиций в бухты Торней, Пластун, Тетюхэ и далее на север до Императорской Гавани включительно. Экспедиционные отряды перевозились на пароходах и катерах к месту своей высадки и по выполнении своей задачи таким же порядком возвращались в свои основные базы. Больших передвижений вдоль берегов моря не производилось, по причине бесполезности подобных движений, так как населенные пункты были слишком редки, местность трудна для движения и противник сам там не блуждал. Как уфимцы, так и егеря в этих экспедициях имели ряд стычек и несколько боев с местными жителями – партизанами. Во время одного из таких боевых столкновений егеря потеряли капитана Штихлинка – хорошего боевого офицера.

В первых числах июня месяца 6-й Добровольческий полк (2-й Сибирской стрелковой бригады) был переброшен из Никольск-Уссурийского по железной дороге в Гродеково, гарнизон коего до этого времени составляла одна лишь Уссурийская казачья сотня.

19 июля этот полк перешел походным порядком в Богуславку, а затем двинулся дальше к Камень-Рыболову, по прибытии в который простоял там примерно две недели. После этого, уже был август, полк через село Хороль прошел в Вознесенское, что в 12 верстах на север от Никольска.

За время этого похода полк имел несколько незначительных столкновений и перестрелок с красными партизанами и хунхузами. Самым большим боем этого полка был бой с хунхузами под казачьим поселком Фадеевский, в результате коего большой отряд хунхузов был разбит русским полком наголову.

2-й Сибирский кавалерийский полк этим летом выдвигал часть своего состава из Никольска в Полтавку в целях точно такой же борьбы с хунхузами, базировавшимися на Маньчжурскую территорию, и красными партизанами.

Две роты 4-го Омского стрелкового полка были с самого начала выдвинуты в село Ивановка, где также имелся и японский гарнизон. Позднее, уже в августе, эти две роты были сменены Енисейским казачьим полком.

Осенью 1921 г. контроль над Посьетским районом осуществлялся 8-м Камским полком. К северу от него, в бухте Седеми, находилась прекрасно оборудованная заимка некого Янковского, весьма состоятельного человека. Он, кажется, состоял в родственных отношениях с одним из членов меркуловского правительства, а потому без особых трудов получил разрешение организовать собственный отряд для охраны своей заимки и прилежащего района. Осенью 1921 г., вслед за крахом Семеновского в Гродеково, ряд ярых семеновцев перебрались к Янковскому на службу в его личный отряд. Жалованье им Янковский платил из собственного кармана. Большой любитель оригинальничать, Янковский выдумал для своего отряда оригинальную форму с фазаньими перьями на американского фасона шляпах с большими полями.

Отряд Янковского, видимо, не мог справиться с волной хунхузских отрядов, устремившихся в этот богатый район, и летом 1922 г., в то самое время, когда егеря действовали под Императорской Гаванью, Уральский полк, войдя в распоряжение генерала Артемьева, назначенного управляющим Владивостокского района, был отправлен в бухту Седеми. Отсюда уральцы и егеря походным порядком прошли на север в селение Барабаш, где и обосновались. Неся охрану района, они ходили в ряд экспедиций для борьбы с хунхузами. С началом военных действий в сентябре уральцы и егеря вернулись во Владивосток, где на Светланке и в морских казармах находились их тыловые базы.

Для контроля над русско-китайской границей весной 1922 г. Временное Приамурское правительство приступило было к формированию бригады пограничной стражи. При генерале Дитерихсе эта бригада была переименована в Пограничный полк и с началом военных действий была передана генералу Смолину.

Для контроля богатых промыслов и приисков Камчатки и Охотского края осенью 1921 г. Приамурское правительство отправило добровольческий отряд есаула Бочкарева, отделаться от которого было радо. Это было, конечно, ошибкой, так как Бочкарев оказался распорядителем огромных натуральных богатств, зверскую эксплуатацию коих он производил до поры до времени, но не для пользы казны белого правительства, а для своей собственной и своих присных. Вся эта история с посылкой есаула Бочкарева окончилась печально – сам есаул со своими друзьями и неправдой приобретенным богатством оказался в Шанхае, а Приамурское правительство, не получив от всего этого дела ни единой копейки, лишь «запачкало» свое имя. На место Бочкарева Дитерихс отправил генерала Иванова-Мумжиева.

В Якутской области, после крушения власти адмирала Колчака, образовалось Якутское областное управление во главе с якутом Ефимовым, которое повело борьбу с большевиками с помощью повстанческих отрядов, находившихся под командой корнета Коробейникова. Их борьба с Советами, сначала удачная, стала затем складываться трагично для повстанцев, и весной 1922 г. представители Якутского областного управления прибыли во Владивосток и просили о помощи и поддержке. Меркуловы колебались и так до своей замены правителем М.К. Дитерихсом никого и ничего не послали в Якутию. Генерал Дитерихс взглянул на дело иначе, и вскоре прибывший из Харбина бывший кумир белой Сибири генерал-лейтенант Пепеляев сформировал отряд, получивший наименование милиции Северной области, как из добровольцев, вызвавшихся из рядов Приамурских войск (493 человека офицеров и солдат). 15 августа 1922 г. формирование этого отряда было закончено, и в ночь с 29 на 30 августа пароходы «Батарея» и «Защитник» покинули Владивосток и направились в порт Аян, что на побережье Охотского моря.

В своей обстоятельной книге-дневнике генерал Е.К. Вишневский подробно описывает всю историю этого отряда, получившего окончательно наименование Сибирской добровольческой дружины, вплоть до его гибели и полного рассеяния летом и осенью 1923 г. Поэтому каждому, кто интересуется самой последней страницей истории вооруженной борьбы белых с красными, развернувшейся в холодном, пустынном и диком краю Сибири, надлежит прочитать эту прекрасную книгу «Аргонавты белой мечты».

Ижевско-Воткинская бригада участия в летних операциях 1922 г. не принимала. Она несла гарнизонную службу. Сохранившаяся нижеприводимая выписка из донесения дает численность этой бригады на неуказанное число июля месяца:

«Сообщаю для сведения численный состав бригады:

Старший адъютант капитан Коновалов».

Артиллерия войск Временного Приамурского правительства – 11 легких батарей во всех этих мелких летних походах участия не принимала, за исключением 3-й Отдельной Волжской стрелковой и Оренбургской казачьей батарей. Отметим, кстати, что последняя батареей только числилась по бумаге, так как состояла из артиллеристов, в действительности же, за отсутствием орудий, представляла собою конную сотню. О Волжской же батарее мы говорили уже выше.

В главе первой говорилось о создании курсов для повторения и укрепления знаний офицеров разных родов оружия. Вот этими-то занятиями на курсах и несением гарнизонной службы, а также несением своих собственных внутридивизионных и внутрибатарейных нарядов поглощалась вся деятельность и жизнь батарей в эти летние месяцы 1922 г.

Что касается внутреннего распорядка жизни и взаимоотношения чинов, то тут следует отметить, что в этих отношениях 3-й отдельный дивизион представлял собою некоторое исключение из всех остальных артиллерийских частей. Многое зависело тут от личности его командира – полковника Бек-Мамедова. Человек сильной воли, бесцеремонный, признававший лишь свое только собственное мнение, он не желал считаться с офицерами, но солдатам он старался угодить, равно как и высшему начальству, у которого (генерал Молчанов) Бек-Мамедов считался на хорошем счету. Он был кадровым офицером выпуска, кажется, 1908 г. из Михайловского артиллерийского училища, но революции и Гражданская война наложили на него свою печать, отрабатывая в нем тип атамана. В эмиграции Бек-Мамедов «переименовался» в Иллариона Суворова, похитив таким образом имя и фамилию от двух знаменитых русских полководцев и отрекшись от имени своих отцов. Таков был вот командир 3-го отдельного дивизиона, и само собою понятно, какова была обстановка и «дух» в его двух малочисленных батареях, если только ко всему вышеуказанному добавить, что Бек-Мамедов развел в своем дивизионе «ябедничество» и слежку за офицерами и солдатами, причем за первыми следили не только офицеры, но и солдаты. Сам же Бек не гнушался даже того, чтоб иной раз подслушать у двери или окна. В Забайкалье за эту «страсть» он даже раз поплатился: один из офицеров, заметивший своего начальника, как бы ненароком выплеснул из своего стакана горячий чай за окно и окатил своего комдива. «Капитан такой-то, как вы смеете!» – воскликнул Бек-Мамедов. «Виноват, господин полковник, я не знал, что вы подслушиваете», – был ответ. Что мог ответить «гроза-командир»? На сей раз ему пришлось «проглотить пилюлю». Для 3-го дивизиона характерно еще то, что в батареях этого дивизиона (и Волжской также) число офицеров не превышало штатную цифру 7. Все сверхштатные полковником Бек-Мамедовым были переведены, после Хабаровского похода, в отдельный офицерский взвод, в коем установлены «юнкерские» порядки.

В отличие от батарей 3-го дивизиона, все остальные батареи жили нормальной, дружной жизнью артиллерийских частей старой армии. Командиры этих девяти батарей старались поддерживать артиллерийские традиции доброго времени, что благодаря весьма приличному составу офицеров и солдат оказывалось вполне возможным. Число офицеров на батарею колебалось от 12 до 20 человек, число солдат от 50 до 120 человек. Из всех этих 9 командиров батарей один лишь комбат Сибирской казачьей был пехотным офицером, шесть окончили артиллерийские училища, а командир Иркутской батареи был в прошлом артиллерийским подпрапорщиком, дослужившимся до полковничьего чина. Эти обстоятельства делали то, что в Иркутской батарее были более грубые отношения и менее отдавали старым артиллерийским лоском. Все же надо отдать справедливость полковнику Сартыкову – он старался следовать за остальными, а не за Бек-Мамедовым. В заключение нужно несколько задержаться еще на 1-й отдельной батарее. Она являлась единственной свернутой уже в 1922 г. (март месяц) из дивизиона. Вследствие этого в ее списках насчитывалось, кроме командира батареи, еще два солидных штаб-офицера (выпуска из Михайловского артиллерийского училища 1903 и 1904 гг.). В противоположность батареям Бек-Мамедова в 1-й отдельной батарее существовала полная свобода слова и мнения, чем, однако, гг. офицеры не злоупотребляли. Командир этой батареи полковник Романовский (выпуска из Михайловского училища 1904 г.) пользовался глубоким уважением и, я сказал бы, даже любовью своих подчиненных. Его авторитет высоко стоял во всей белоповстанческой армии, не говоря уже об артиллерийских частях.

Теперь мы приведем несколько сохранившихся приказов, рапортов и прочих документов, которые явятся как бы фотографиями, иллюстрирующими данное мною описание жизни армии в Приморье.

«ПРИКАЗ 3-МУ СТРЕЛКОВОМУ КОРПУСУ

Владивосток № 163 26 апреля 1922 г.

1. Сибирского казачьего войска полковника Сычева, состоявшего в Поволжской стрелковой бригаде и переведенного на службу приказом моим от 13 апреля № 143 в Сибирский казачий полк, бежавшего, не сдав отчетности, и по сие время не явившегося к месту назначения, – исключить из списков как дезертира.

Справка: Рапорт начальника Поволжской стрелковой бригады № 767 и сношение командира Сибирского казачьего полка от 23 апреля.

6. 1-го кавалерийского полка младшего унтер-офицера Рямова и ефрейтора Шестакова за появление в пьяном виде на улице города – арестовываю на 14 суток с содержанием на гарнизонной гауптвахте.

Справка: Рапорт начальника Военно-Милицейского отделения № 533

Генерал-майор МОЛЧАНОВ».

«ПРИКАЗ 3-МУ СТРЕЛКОВОМУ КОРПУСУ

Владивосток № 198 9 мая 1922 г.

1. Сводно-Добровольческого стрелкового полка поручик Кузьмин Михаил, за отсутствие чести и достоинства офицерского звания, применительно к статье 46 Уст. дисцип. изд. 1919 г. – разжалуется в рядовые.

Основание: приказ Временного Приамурского правительства армии и флоту от 3 марта сего года № 37.

5. Музыкантов Бабина Ивана и Кузнецова Василия, выразивших желание поступить добровольцами, – назначаю на службу в музыкантскую команду штаба корпуса.

6. Дочь старшего фейерверкера нестроевой команды штаба корпуса Ямина – Александру зачислить на ½ семейного пайка с 1 мая сего года.

Генерал-майор Молчанов».

«Начальник конно-ординарческой команды штаба 3-го стрелкового корпуса 23 мая 1922 г.

№ 238

Владивосток.

Обер-квартирмейстеру штаба корпуса

РАПОРТ

Вверенной мне команды фельдфебель Кислицын Петр вчера, 22-го сего мая, самовольно сменял бывшую его собственную лошадь на другую, взяв придачей 50 руб. золотом.

Доношу на распоряжение.

Подпоручик К…».

«ПРИКАЗ 3-МУ СТРЕЛКОВОМУ КОРПУСУ

Владивосток № 247 30 мая 1922 г.

1. 75 руб. иенами выписать в расход по денежным книгам штаба корпуса из сумм на чрезвычайные экспедиционные расходы и уплатить по счету за № 0107/47 за 3 ведра спирта для экспедиционного отряда генерал-майора Сахарова.

2. 10 руб. иенами выписать в расход, на чрезвычайные экспедиционные расходы и уплатить по счету от 29 мая за № 1007 Уральскому торгово-техническому товариществу за 1 алмаз для резки стекла.

3. 30 руб. иенами выписать в расход на чрезвычайные экспедиционные расходы и уплатить по счету за № 1915 И. Корот за исполнение клише для обложки журнала «Воин».

4. 40 руб. 45 коп. иенами выписать в расход на чрезвычайные экспедиционные расходы и выдать поручику Зинцову на постройку национальных флагов.

6. 2 рубля иенами выписать в расход из сумм, находящихся в моем распоряжении, и выдать Волжского стрелкового полка поручику Постникову для уплаты 1-му Крепостному госпиталю за свечи для погребения убитого поручика Крепкогорского.

Генерал-майор Молчанов».

«Командир Отдельного Енисейского казачьего полка

…………июля 1922 г.

№ 1579

бухта Улисс.

Начальнику штаба Владивостокского гарнизона.

Высылать ежедневно в штаб Гарнизона казака для связи не могу, так как всего имею пять лошадей кованых. Остальные больны чесоткой в тяжелой форме, все лечатся и к работе не годны.

Войсковой старшина Бологов.

Вр. И. Д. полкового адъютанта подъесаул X..».

В мае 1922 г. в Ижевско-Воткинскую бригаду было сдано 5 двуколок обозных и 5 двуколок санитарных для бригады.

24 мая 1922 г. приказано срочно сдать все теплые вещи, находящиеся на руках чинов 3-го стрелкового корпуса.

27 июня 1922 г. 3-й корпус получил 36 000 русских трехлинейных патронов из штаба комвойсками и флотом правительства.

19 августа 1922 г. начальник штаба Поволжской группы затребовал от инспектора артиллерии группы 4 диска для пулемета Шоша, имеющегося в конно-ординарческой команде штаба. Требование вернулось назад с надписью: «дисков нет».

«РАСПИСАНИЕ ДНЯ КОННО-ОРДИНАРЧЕСКОЙ КОМАНДЫ ШТАБА 3-ГО КОРПУСА

подъем и утренняя уборка 6 до 7 час. утра

чай 7 час. 30 мин.

обед 12 час. дня

водопой обеденный 12 час. 30 мин.

ужин 6 час. вечера

вечерняя уборка 8 час. вечера

31 июля 1922 г.».

11 августа 1921 г. командир Сибирского казачьего полка обратился к начальнику Осведомительного отдела штаба 3-го стрелкового корпуса с просьбой об увеличении числа газет для полка. Он писал: «Ежедневно командируемое мною лицо по этому делу получает всего на полк 1–2 экземпляра газеты, такое малое количество может удовлетворять только небольшую команду, а не полк, в котором состоит более 300 человек».

14 августа 1921 г. полковнику Баеву (начальник штаба Ижорско-Воткинской бригады) на Сучан было отправлено 77 экземпляров газеты «Ижевский юбилей» для распространения среди населения.

18 июля 1922 г. заведующий осведомительной частью Ижорско-Воткинской бригады подполковник Коновалов подал рапорт начальнику штаба бригады такого содержания:

«Доношу, что газеты, присылаемые из штаба 3-го корпуса, присылаются все в меньшем и меньшем количестве. Газеты раньше приходили экземпляров по 30–35, теперь поступают по 13 и меньше экземпляров. Считаю, что такое мизерное количество далеко не достаточно для информации частей Ижорско-Воткинской бригады в Раздольном, прошу вашего ходатайства о принятии мер к увеличению числа присылаемой литературы».

9 августа 1922 г. 2-й генерал-квартирмейстер штаба командующего войсками и флотом Временного Приамурского правительства, Генерального штаба полковник П… разослал для сведения командиров частей письмо штабс-капитана Ефимова и два воззвания: «Братский призыв каппелевцам» и «Открытое письмо солдатам и офицером белоповстанческих Меркуловских отрядов» с просьбой разъяснить «всем чинам о тех способах воздействия и насилиях, которые применялись большевиками к попавшим к ним белоповстанцам для подписания подобного рода воззваний».

24 августа 1922 г. в штаб 3-го корпуса поступило для распространения 14 500 экземпляров (всего) – указы правительства № 1 и 2, два обращения к населению и одно воззвание.

30 августа 1922 г. Указ № 25 разослан: полковнику Аргунову – 600 экземпляров, начальнику Никольск-Уссурийско-го уезда – 150 экземпляров, в штаб 3-го корпуса – 100 экземпляров.

Осведомление – 9 августа через штаб 3-го корпуса прошло газет:

«Русский край» № 377–100 экземпляров;

«Слово» № 663–100 экземпляров;

«Русский голос» № 602 – 51 экземпляр;

«Владимо-Ниппо» № 624 – 10 экземпляров;

«Вечерняя газета» № 361–199 экземпляров;

«Русская армия» № 158–210 экземпляров;

Журнал «Воин» – 199 экземпляров.

Иными словами, на 4 персоны (комкор начштаба, обер-кваркор, дежурный штаб-офицер) приходилось 27 газет, на контрразведку – 5 газет, командам при штабе корпуса – 16 газет, двум персонам (генералу Смирнову и Воздвиженскому) – 12 газет, интендантство – 20 газет, инженерный дивизион – 26 газет, артиллерийский дивизион – 44 газеты, Воткинский полк – 79 газет, Уфимский полк – 103 газеты, Раздольное (база) – 250 газет, сучанскому начгару – 17 газет, на Владимире-Александровку – 342 газеты, базу 1-го кавполка – 10 газет, базу Камского полка – 6 газет, базу Волжского полка – 3 газеты, Иманскую сотню – 15 газет.

Приказом войскам и флоту Временного Приамурского правительства от 18 июля 1922 г. за № 90 приказано войсковым частям представить Требовательные ведомости на истребование единовременного пособия чинам армии и флота. Требовательные ведомости были составлены, и 26 июля чины штаба 3-го стрелкового корпуса получили пособие. 38 офицеров и классных чиновников штаба корпуса получили в общей сложности 302 рубля, офицеры и классные чины войсковой разведки штаба 3-го корпуса – 103 рубля, а солдаты штаба корпуса – 309 рублей, итого всем чинам штаба было выплачено 714 рублей иенами.

Жалованье за август месяц солдаты штаба Поволжской группы получили 26 и 27 сентября. 107 чинам, таким образом, согласно ведомости, помеченной 30 августа, за № 5372 было выплачено 195,75 рубля иенами. При этом 11 подпрапорщиков получили по 3,00, 9 фельдфебелей – по 3,00, 36 старших унтер-офицеров по 2,00, 24 младших унтер-офицеров – по 1,50, 3 ефрейтора – по 1,25 и 24 рядовых по 1,00 рубля иенами.