Текст книги "Агент Тартара"

– «Хорошо охраняемая» – это?..

– Это значит, способная дать отпор нападению как по поверхности, так и с воздуха и из космического пространства. Нам может прийтись нелегко, капитан. Там эшелонированная оборона. Включая космических «охотников». Того типа, что пощипали в свое время «Тристар».

Манцев чуть было не присвистнул, но воспитание помешало.

– Это они до такой степени наловчились воспроизводить нашу же военную технику?

– Возможно, не воспроизводить. Просто покупать. Или вы думаете, в Федерации не найдется таких, кто продаст Дьяволу не только душу, но и партию космических перехватчиков последнего образца?

– Я всегда был прекрасного мнения о нас – людях, – желчно отозвался Манцев. – Вижу, и в этот раз не ошибся...

– Да, с этим ошибиться трудно, – понимающе улыбнулся Горский.

Улыбка у него вышла кривая.

– А на поверхности, – продолжил он, – бродят мега-роботы. Уже не наши. С Джея, наверное. И всякая боевая кибертварь помельче. База укреплена. Есть плазменные пушки и все такое... В общем, так просто не пройдешь. В наш компьютер я ввел все имеющиеся данные. Под кодом вашего доступа, конечно. Так что у вас есть время ознакомиться. Но самое неприятное состоит в том, что с «фермы» уже идет активная инфильтрация ее «выпускников» в Миры Обитаемого Космоса. По нескольку десятков агентов в месяц...

Манцев в ответ снова промолчал, закрыв глаза. Потом наклонился к Горскому:

– Послушай, комиссар. Я, конечно, не дока в таких вопросах, но... Ведь такие сведения нельзя получить чисто аппаратурными методами. У вас что, есть на этой... «ферме» внедренные агенты?

Теперь наступила очередь Горского промолчать с закрытыми глазами. Наконец он снова поглядел в глаза Манцеву:

– Вы меня ни о чем таком не спрашивали, а я вам ничего такого не отвечал, Федор Павлович. Надеюсь, мы с вами друг друга поняли...

– Понять-то поняли. Но, когда я ударю по «ферме» этой антиматерией, они – ваши внедренные – что, тоже будут гореть и испаряться, как и все остальные двадцать тысяч?

– Этим занимается отдельная группа. Та, что работает с людьми Чура. Так что не берите в голову. Каждый делает свое дело.

Некоторое время оба молчали. И оба понимали, что вариантов нет. За каждым из них стояла машина, способная перемалывать в пыль не то что человеческие судьбы – целые миры. И глупо было путаться в ногах у такой машины, заливаясь розовыми соплями эмоций.

– А сами чуровцы... Они как смотрят на это дело? – глядя куда-то в пространство, спросил Манцев.

– Мы не спешили информировать на этот счет людей Чура. Для них там – только Нелюдь. Иначе может получиться непредсказуемая реакция. Мы слишком плохо представляем себе их психологию. С одной стороны, это твердый коллективистский этнос, сбитый в Стаи Людей и Псов, скованный жесткой дисциплиной, а с другой – имели место эксцессы, связанные с проявлением нами, землянами жестокости. Жестокости, понимаемой в их смысле этого слова. Совершенно неизвестно, что последует, когда им станет ясно, что на их планете, на их, собственно, глазах, люди Федерации спалят заживо двадцать тысяч человеческих существ...

– Неизвестно также, – не удержавшись, заметил Манцев, – что последует, если хоть слово об этом просочится в СМИ Федерации...

– Вы правильно понимаете ситуацию. Правда, людям не впервой бомбить людей, и средства пропаганды быстро расставят все по местам, но... Все же лучше, если о сути дела будут знать лишь компетентные люди. И корри... Поэтому и народам Чура, и корри, и Мирам Федерации все преподносится так: с помощью разведслужб Федерации на поверхности Чура у его Южного полюса была обнаружена база Нелюди – специфических мутантов, характерных только для этого Мира и ведущих враждебные действия против народов Чура. Руководство этих народов обратилось к боевому кораблю Цивилизации Корри, случившемуся поблизости, с просьбой оказать им помощь в борьбе с Нелюдью. Дружественно настроенные корри провели операцию по уничтожению враждебной людям жизненной формы, чем укрепили братские отношения между обеими цивилизациями – Чура и своей... Такая вот псевдоквазия...

– Ну что же. – Капитан Манцев поднялся. – Мне остается только ознакомиться с документацией по вопросу и разработать план боевой операции... Прошу вашего разрешения, комиссар, ознакомить с целью и задачами операции, в пределах необходимости, следующих членов экипажа...

– О, не надо так формально, капитан.

Горский тоже поднялся. Улыбнулся благожелательно:

– Разумеется, привлекайте к разработке и выполнению операции всех специалистов, которых сочтете нужным. Только не забудьте подать мне потом список, пожалуйста.

Он еще раз улыбнулся:

– Я рад, что вы все восприняли правильно, Федор Павлович. Честно говоря, я ожидал, что вы будете оспаривать некоторые моменты полученного задания.

– Я участвовал в пяти кампаниях, Сергей Дмитриевич. И знаю заклинание, которое надо произносить, когда тебя искушает Бог или черт.

– Какое же?

– «Если этого не сделаешь ты, без тебя обойдутся»...

– Правильное заклинание.

Горский шагнул к двери. Обернулся.

– Примите, однако, во внимание один важный момент из того, что я вам сообщил...

– Какой именно?

– Инфильтрация агентуры с «фермы» уже идет вовсю. И сопротивление нашей миссии может быть оказано и на этом уровне. Поэтому, во-первых, еще раз внимательно пересмотрите личные дела членов экипажа

Манцев остолбенело смотрел на него.

– А во-вторых, учтите, что в пределах Обитаемого Космоса нам предстоит проделать еще два скачка. И после каждого придется иметь дело с массой незнакомых людей – обслуживающий персонал промежуточных станций, местная администрация и бог весть кто еще. Некоторых из них по долгу их службы придется пускать на борт «Цунами». Вы должны принять все меры против диверсии. Ведь наверху могла быть утечка информации И потом, космокрейсер, идущий к дружественному Чуру, не может не привлечь внимания. Так что надо быть готовым ко всему.

– В частности, – определил Манцев, – к тому, что чуть ли не каждый встречный на нашем пути это...

– Агент Тартара, капитан.

* * *

Первый капитан принимал второго в рубке управления крейсером. Так сказать, на нейтральной территории На время совещания капитанов дежурные пилот и штурман были переведены в запасную рубку – благо никаких маневров «Цунами» в ближайшие десять часов предпринимать не собирался

Манцев излагал план предстоящей операции лаконично и предельно ясным языком. Как и предусматривала «легенда», речь шла об уничтожении необитаемой, но чрезвычайно опасной базы Нелюди, примостившейся у полюса планеты Халла. При этом, хотя выполнению такого задания и сопутствовал определенный риск – база не была вовсе уж беззащитной, – сама по себе планируемая операция была предельно проста.

Тем не менее у Федора Павловича сложилось впечатление, что напарник слушает его со вниманием скорее напускным, нежели искренним. Что-то явно мешало ему сосредоточиться на обсуждении боевой задачи.

И второй капитан был прав.

Первый капитан «Цунами», Тоох, страдал. И страдал жестоко.

Никому из людей – грубых и черствых душою порождений дарвиновской эволюции – страданий его понять было не дано. И неудивительно – первый капитан человеком не был ни единой секунды за все сто с небольшим лет своего пребывания на этом свете. Как, впрочем, и все семьдесят семь стажеров-корри, составляющих «первый экипаж» арендуемого Дружественной Цивилизацией крейсера. Собственно, боевой экипаж «Цунами», составленный из представителей рода человеческого, вежливо именовался «вторым», точно так же, как «вторым капитаном» был и настоящий капитан крейсера – Федор Манцев.

Цивилизация Корри была счастливой находкой одной из совершенно бесперспективных, но престижных сверхдальних экспедиций периода заката Империи. В последующие за первыми контактами землян с жителями Планеты Больших Деревьев отношения двух цивилизаций развивались ни шатко ни валко, как, впрочем, и предвидели специалисты по межцивилизационным контактам. Причина таких скромных успехов была предельно банальна: такие миролюбивые, словно с лукасовских плюшевых мишек срисованные (разве что с добавлением пушистых беличьих хвостов), корри никакого интереса (кроме чисто академического) для Человечества не представляли. Как, впрочем, и род людской для корри. До поры до времени.

Первым впечатлением от корри было: милые, но пустячные дети природы. Представители идеальной «биологической» цивилизации, не знающие даже колеса, но в совершенстве владеющие искусством управления биосферой своего Мира. Искусством непостижимым и совершенно бесполезным для людей.

Правда, было о чем задуматься – начиная с первых еще встреч людей и корри. Например, о том, почему при полном несовпадении образа жизни и взаимоотношений с матерью-природой корри пользовались языком, который, если не считать несовпадения по частотам, не представлял трудности для изучения техногенно мыслящими людьми. Да и не только язык и мышление корри были подозрительно понятны людям. Даже их анатомия и обмен веществ слишком уж напоминали нечто земное.

Десятилетия спустя произошел конфуз, и немалый выяснилось, что корри обитают не только на скудных островках лесов Планеты Больших Деревьев. По крайней мере в трех других, совершенно различных мирах экспедиции землян встретили эти странные рощи, населенные «плюшевыми медвежатами» – «тэдди», уже вполне информированными о существовании докучливого и громыхающего своими грязными и непослушными технологиями Человечества.

Гирр, Янг и Янковски, последовательно обнаружившие новые Миры Корри, были первоначально настолько обескуражены своими находками, что оказались самыми ярыми противниками гипотезы о единстве происхождения «медвежат» и отстаивали – вопреки фактам и здравому смыслу – теорию о том, что все четыре совершенно одинаковых островка этой цивилизации образовались самостоятельно, в результате конвергенции видов – это-то в довольно различных по своим природным условиям Мирах. Немного погодя корри сами рассеяли эту иллюзию, которая крайне их удивила. Точно так же, как и полная неспособность людей странствовать по галактике на живых и разумных звездолетах – созданиях древней странствующей цивилизации Орро.

О звездолетах этих исследователи корри, вообще говоря, уже слышали, но воспринимали их как некую метафору. Как красочный плод изощренного воображения забавных созданий, не имеющих ни малейшего представления о Космосе и способах преодоления расстояния между разбросанными по нему Мирами. Как выяснилось, исследователи эти – в основном лингвисты и нейробиологи – довольно поверхностно трактовали фольклор «тэдди». А попросту говоря, не поняли того, что имеют дело с потомками высокотехнологичной, некогда широко распространившейся по галактике цивилизации. Время ее существования с трудом поддавалось исчислению – во всяком случае, оно значительно превышало срок жизни Человечества, даже если начинать отсчет этого срока со времени появления первых приматов.

«Плюшевые мишки», да и вообще вся Цивилизация Корри были чем-то вроде следующей за техногенным этапом стадии развития этого Мира, рассыпавшегося на десятки малосвязанных между собой колоний, избравших путь биологизации своего образа жизни. Одни эксперты считали теперь, что исходная, технократическая цивилизация-матка не существует уже более трех тысяч лет. Другие – что она просто устранилась от дел своих дочерних филиалов и присматривает за ними издалека, вмешиваясь в ход событий только тогда, когда обстоятельства того требовали. А с людьми дела иметь не хочет. Так или иначе, «детьми природы» обитатели всех четырех Миров Корри сделались сравнительно недавно и в полной мере сохранили все свое биологическое сходство с предками-технократами, порядком, видно, напоминавшими Homo. Сходство не только и не столько в анатомии (на уровне добродушной пародии), сколько в логике мышления, в психологии. Благодаря этому сохранилась и возможность взаимопонимания людей и корри.

Конечно, основательным препятствием в установлении этого взаимопонимания было, как водится, несовпадение звуковых диапазонов, на которые были настроены речь и слух людей и корри. Для людей разговор «мишек» – неторопливых и обстоятельных по своей природе – состоял из задумчивого похрипывания и задумчивых вздохов, прерываемых время от времени встревоженным цокотом и пронзительным верещанием. По счастливой случайности, правда, человеческий язык и глотка могли-таки справиться с формой наивежливейшего обращения («хоо», сказанное с придыханием) к собеседникам-корри. Во всем остальном приходилось полагаться на электронный перевод. Вещь, безусловно, замечательную для ведения философских диспутов или чтения общеознакомительных лекций по вопросам Контакта, но крайне скользкую в использовании для быстрого и надежного взаимодействия боевых экипажей космических крейсеров. И хоо Тоох уже основательно намучился с беспрерывно возникавшими по этой причине на борту «Цунами» двусмысленными ситуациями и недоразумениями.

Но не это было основной причиной его страданий.

Корни глубокого дискомфорта, поразившего душу первого капитана, лежали куда глубже. Они уходили в глубину истории и психологии Цивилизации Корри. В самую сердцевину расхождения между историей и психологией людей и обитателей Миров Больших Деревьев. Великих Зеленых Шатров, как называли этих древесных великанов сами корри.

Корри были неспособны убивать.

Убивать тем не менее приходилось. И приходилось именно с тех пор, как великодушная и немыслимо жестокосердная Цивилизация Людей простерла над кронами Великих Зеленых Шатров свою дружественную длань.

А ведь даже своих извечных сожительниц (ароматных пушных блох – обитателей их уютного подшерстка) корри оберегали от полного уничтожения и только время от времени давали им укорот путем окуривания себя и своих жилищ изгоняющими насекомых благовониями или предаваясь традиционным пляскам вокруг костров из смолистых веток кустарника цок. Собственно говоря, потребность в уничтожении всякой вредной живности и различные сбои в поведении мирных обычно видов, с которыми традиционно соседствовали корри, время от времени ставили «мишек» перед лицом суровой необходимости призвать на помощь насилие и смерть, но это либо воспринималось как немыслимая, поколениями неизгладимая трагедия, либо... Либо не воспринималось вообще. Не воспринималось, будучи выведено за рамки обыденного обрядностью и традициями.

Именно земляне с их варварски прямой логикой и полной неспособностью сопереживать страданиям живых существ (включая собственных собратьев по биологическому виду) поставили корри перед жестокой необходимостью взглянуть фактам в лицо. Притом совершили они это из самых лучших побуждений: стали на защиту Планеты Больших Деревьев от агрессии космических бродяг – сукку. Именно тогда, теперь уже более сорока лет тому назад, было положено начало военному союзу двух Дружественных Цивилизаций, от которого корри, и хоо Тоох в частности, понесли немалые моральные страдания.

Слов нет, если бы не войска Федерации Тридцати Трех Миров, Планета Больших Деревьев была бы превращена в точно такое же полубезжизненное космическое тело, множеством которых отметила свои скитания Кочующая Цивилизация. Не то чтобы сукку были особо жестоки или злонамеренны. Просто судьбы иных Разумов во Вселенной их не трогали. Если подходящая для очередной сотни на четыре лет, не больше, стоянки одного из их караванов планета оказывалась населена какими-либо тварями – не важно, разумными или нет, – то тем хуже для этих тварей: придется им потесниться и дать место кораблям сукку для высадки бригад рабов-строителей. И не для отдыха их после дальнего перелета в иные Миры. Нет, для возведения ремонтных и строительных цехов, разработки шахт, создания плантаций... Короче, для обеспечения каравана сукку всем необходимым для следующего перегона их бесконечного странствия.

По всей видимости, редко Кочующей Цивилизации удавалось найти общий язык с хозяевами планет, которые им довелось посетить. По крайней мере так можно было заключить из результатов космоархеологических экспедиций, напавших на след этих неугомонных странников. И судя по всему, на поиски этого общего языка сукку много времени не тратили: в ход шли мощное и в избытке имеющееся оружие и отработанная стратегия и тактика вторжения. В наследство уцелевшим жителям оставалась их собственная планета, изрытая карьерами, покрытая развалинами городов, превращенная в подобие обгорелой головешки. И плюс к тому – полная возможность скатываться в каменный век, в полное вырождение на развалинах своих цивилизаций, прошедших «горячую обработку» – термин этот утвердился именно с подачи космоархеологов. Собственно, именно вследствие такой вот «благотворительной деятельности» сукку Федерация Тридцати Трех Миров «разминулась» по крайней мере с тремя относительно близко расположенными и родственными по своей природе Мирам землян цивилизациями.

Ясно, что Федерация не горела желанием столкнуться лицом к лицу с космическими кочевниками. Мало того, когда впервые эсминцы-разведчики тридцатимиллионного каравана сукку наконец-то попали в зону достоверного обнаружения – совсем недалеко от Мира Великих Зеленых Шатров, – были предприняты все меры для того, чтобы Дружественная Цивилизация не повторила судьбу ее предшественниц по встрече с разбойными бродягами Вселенной. В какой-то степени встреча с сукку была просто подарком судьбы для лобби Армии и Комплекса при правительстве Федерации. И воякам и производителям вооружений очень уж остро не хватало достаточно серьезного внешнего врага.

Людей можно было понять в их стремлении отразить угрозу на самых дальних подступах. Противостоять ей, играя на упреждение. Можно было понять и их стремление не обходиться для такого противостояния одними только своими силами – в конце концов, на космические сражения такого масштаба, какие разразились бы при лобовом столкновении с сукку, военная машина Федерации не была рассчитана.

Вообще, с точки зрения такого конфликта, Человечество имело в запасе только два козыря – точнее сказать, сукку почему-то этих козырей не имели. У людей были коллапс-пушки, дальнобойность которых превышала радиус действия всех видов вооружения Кочующей Цивилизации. И еще – люди знали секрет путешествий через подпространство. Но у них не было таких армад космической техники и таких энергетических ресурсов, которые представлял собой даже один-единственный караван сукку. Поэтому Федерация лихорадочно начала поиски союзников. На такую роль в первую очередь, конечно, напрашивалась цивилизация-жертва. Мир Больших Деревьев...

Хотя большой пользы от «мишек» в бою не предвиделось, да и в экономическом отношении Дружественная Цивилизация существенного перевеса в балансе сил никак не обеспечивала. Тем не менее действуя по поговорке «с паршивой овцы – хоть шерсти клок», Федерация втянула-таки корри в военный союз. Иначе было бы не объяснить миллиардам налогоплательщиков, чего ради крейсера и огромные армии брошены на защиту от неведомого неприятеля Мира, населенного блохастыми летучими белками – пусть даже сами эти белки и разумные, а блохи у них источают дивные ароматы.

Преславная (почти без жертв со стороны Союзных Космических Сил) победа над кочевниками сблизила корри и людей до положения, ставшего для многих – для хоо Тооха, например, – причиной головных болей. Конечно же за малыми исключениями вся боевая техника Союзных Сил принадлежала Федерации или была у нее арендована на «исключительно благоприятных условиях», а корри были представлены в основном стажерским составом и многочисленными советниками, пребывающими где-то в счастливом далеке от непосредственного места проведения боевых действий. Но вот теперь таким, как он – корри, покинувшим родной дом и посвятившим жизнь защите своего Мира от безжалостного врага, – приходилось платить за это двойную цену.

Первой ценой было осознание того, что и он – именно он, а никто другой – в ответе за те, невидимые ему, жизни, что были загублены в ходе Великого Отражения. Пусть ответ этот был коллективный. Пусть их было и немного, этих жертв, – всего-то около двух тысяч потерянных со стороны Союзных Сил и неопределенное количество нападающих, – для корри жизнь даже единственного существа, способного мыслить и страдать, была неописуемой в людских словах трагедией. И хоо Тоох вынужден был эту трагедию переживать при каждом упоминании о своем участии в той исторической битве.

Но была и вторая цена. Вторая расплата. Совсем иная. Расплата не за то, что уже было совершено, а за то, что еще только предстояло совершить. И если за прошлое, за уже сделанное, отвечать можно было не одному, а все-таки с кем-то вместе, то теперь хоо Тоох должен был держать ответ перед самим собой один на один.

Первый капитан «Цунами» прекрасно понимал, что он (а с ним вместе и весь «экипаж-стажер») втянут в некую хитроумную и, похоже, кровавую комбинацию. Комбинацию, которую люди разыгрывали против людей же. Именно так: одни люди – против других. Пусть люди Чура против некоей Нелюди. Пусть эти и другие непонятности вписаны в планы и тактические разработки... Все равно: и заказчиками и исполнителями предстоящей операции были именно люди – представители вида Homo sapiens. Сапиенсами вполне могли оказаться и те, против кого операция эта затевалась. А вот ответственность за то, что могло выйти из этой затеи, автоматически ложилась на корри. И лично на него, первого капитана Тооха. Это было нечестно. Хотя то, что в политике по-другому не бывает, было прописной истиной и для обитателей Мира Больших Деревьев, облегчения от этого первый капитан не испытывал.

Поэтому со дня получения приказа Объединенного Командования хоо Тоох был замкнут и скуп на слова. Свой разговор со вторым капитаном он выдержал в тоне почтеннейшего послушания, чем вверг глубоко уважаемого им Федора Павловича в озадаченную растерянность. Конечно, кэп Манцев уже успел привыкнуть к вечно послушно-покаянному виду своего партнера. Исключительный (хотя временами и чересчур своеобразный) такт «тэдди» вообще был притчей во языцех среди тех, кому приходилось иметь с ними дело, но в этот раз вид хоо Тооха был просто как-то уж совсем запредельно покорен.

– Мне кажется, – позволил себе предположить Федор Павлович, – что у вас, хоо капитан, есть некие э-э... сомнения в обсуждаемом вопросе? Или, быть может, даже возражения относительно каких-то моментов моего плана?

Он помолчал, стараясь увидеть что-либо понятное военному уму в таких выразительных глазах-блюдцах собеседника. Сколько ни учи людей – этих заблудших потомков невоспитанной праобезьяны, – а понимание того, что прямой взгляд, зрачки в зрачки, глубоко оскорбителен для любого корри, все никак не доходило до сознания этих туповатых приматов.

– Ведь это первая у нас с вами совместная боевая операция... – пояснил Федор Павлович. – Поэтому не хотелось бы, чтобы хоть малейшее недоразумение...

– В этом нет никаких сомнений, – с ласковой интонацией, словно увещевая малое дитя, заверил его хоо первый капитан.

Кибер-переводчик, как всегда, все испортил, изложив мысль кэпа Тооха утробным баритоном телевизионного диктора.

– Безусловно, между нами не должно быть никаких недоразумений, капитан, – продолжал Тоох, недовольно косясь на него. – Поверьте, я хорошо понимаю вас – ведь мне довелось участвовать в Кампании Отражения, – правда, всего лишь младшим офицером эсминца боевого охранения...

Манцев с уважением глянул на собеседника, конечно, он был знаком с личным делом своего напарника, но всякий раз забывал то немаловажное обстоятельство, что тот уже побывал стажером на боевых кораблях Федерации в те времена, когда сам он – нынешний капитан первого ранга, – пожалуй, еще только под стол пешком хаживал.

– Поэтому я... – тут хоо Тоох на секунду-другую погрузился в задумчивое молчание. – Поэтому мне хотелось бы, чтобы вы, капитан, хорошо представляли мои действия в обстоятельствах, которые я означу, как непредвиденные...

Преодолев свою врожденную покорность этикету, хоо Тоох заставил себя все-таки посмотреть в глаза собеседника.

– Под непредвиденными обстоятельствами, капитан, я понимаю только одно: тот случай, когда на объекте нашей атаки – на этой столь беспокоящей народы Чура базе Нелюди... Если там окажутся... Если мне станет известно, что там все-таки находятся люди... Или иные разумные существа, капитан... Живые и разумные... Вы должны отчетливо осознавать, что в этом случае я буду вынужден отдать приказ о приостановке операции. В какой бы ситуации мы при этом не оказались.

Последовало напряженное молчание. Этот монолог нелегко дался хоо Тооху. Его коротенькая шерстка, окаймляющая острый контур ушей, искрилась мелкими жемчужинками пота.

– Я осознаю это, капитан, – как можно более веско произнес Федор Павлович. – Вполне отчетливо осознаю...

– И еще...

Первый капитан «Цунами» явно преодолевал труднейший психологический барьер.

– Впрочем... – продолжил он: – Впрочем, это – уже не служебная информация, Федор Павлович.

Манцев просто остолбенел – это был второй за всю историю его знакомства со своим напарником случай, когда корри назвал его по имени-отчеству. Первый был при их взаимном представлении, в кабинете адмирала.

– Вы можете не брать мои слова в расчет, – заверил его первый капитан. – Но... Короче говоря, если потом... Через некоторое время... Если станет известно, что в этой операции, в результате моих действий все-таки погибли люди... Или другие разумные существа... Живые и разумные, – добавил он скороговоркой стандартную формулировку, принятую в Мирах Зеленых Шатров. – Если выяснится нечто подобное, то, сами понимаете, единственно возможным для меня выходом будет Прыжок с Вершины...

На вершины Больших Деревьев корри забирались редко – еще реже, чем спускались на почву родной для них планеты. Такие восхождения «тэдди» совершали обычно в ритуальных целях. И одним из таких ритуалов почитался тот самый, упомянутый хоо Тоохом Прыжок. Сами по себе Прыжки были делом для корри – племени летучих, хотя и разумных, белок – обычным. Но тот Прыжок, который имел в виду первый капитан, отличался от всех других. Он всегда бывал последним.

– Я понял вас, – медленно произнес Манцев, поднимаясь из кресла и сглатывая ставшую неприятно горькой слюну. – Думаю, вам не придется выполнять это м-м... спортивное упражнение...

* * *

Когда дверь личного кабинета за его спиной задвинулась и вошла в пазы, оставив наконец второго капитана наедине с собой, Манцев отпер капитанский сейф, достал из особого отделения флягу с медицинским спиртом и стакан. Налил себе на три пальца и выпил не закусывая.

«В конце концов, – сказал он себе, – предстоит выполнить элементарную боевую задачу: преодолеть зоны заградогня, атаковать поверхностный планетарный объект и уничтожить его. Только и всего».

Он ошибался.

Потому что в нескольких тысячах километров от «Цунами» на трап космического лайнера дальнего следования «Саратога» уже ступили два строго одетых джентльмена.