Текст книги "Прогулки по Каэнглум. Книга вторая. Два лева для Дори"

Заходили даже из рассыльной конторы господина Клауса Нагеля, а у того по каэнглумской легенде всегда было всё, что нужно на все хозяйственные случаи. «У Клауса действительно есть всё, что нужно, но это он находит у меня в лавке», – подтрунивал бай Борис. Клаус парировал: – «Может быть, не спорю. Но именно это у меня всегда находит точное применение». И они долго рассуждали за, допустим, кружкой кофе, об открытии и изобретении, принятии и присвоении….

Советник магистрата Калоян зашел к Борису в обеденный перерыв. Борис что-то варил на кухне. По запаху – варенье из бирюзового ландыша с какими-то травами.

На прилавке лежал пакет с ярлычком «Капштадские коптильни»1616
  Капштадт – фризское название мыса и поселка Гадрау, расположенных дельте Голхи.


[Закрыть]. Судя по величине в пакете было упаковано несколько коробок с салакой. «Куда ему столько?»

– А, Калоянче! Здравствуй. Садись здесь, у стойки.

У стойки было место для тех, с кем Борис говорит, обслуживая посетителей. А они пошли один за другим. Борис успевал торговать (так он называл свои указания, где что брать), кормить посетителей, следить за варевом на кухне и говорить с Калояном. Они обсудили последние новости о том, что «Темерарис» вернулся, «Фидуцей»1717
  Фидуцей – пятимачтовый барк, самый большой летающий корабль Каэнглумского флота. Любимый парусник ратмусов, они непоседливы и остальные суда для них малы, в «Фидуцее"150 капштадских метров без бушприта; жители не заботились о уравнивании единиц измерения, в каждом районе были свои меры, так было интересней.


[Закрыть] встал на стапель для замены потрепанных полужестких парусов, а «Инсоленция»1818
  Инсоленция – злато-серебрянная, трехмачтовая, летающая шхуна. Не входит в состав флота. Принадлежит Вышгороду. Среди драконов называется просто: «Мечта дракона». Но, когда спрашивают о яхте князя Акселя «Айна», наврапы обычно говорят, что действительно «Айну» можно так назвать и называют, но «Инсоленция», это – традиция вожделений.


[Закрыть] ушла к Далёким Островам со школьниками из Старой гимназии на годовую экскурсию. О том, о сем и…

– Ты слышал что случилось вчера утром у Ели?

– Что-то такое было.

– Да, стреляли в Андерса с Дальних Хуторов и в грифона – рысь. Оба ранены.

– Надо же? Как же узнали, что грифона ранили, если его не нашли? А как себя чувствует Андерс?

– Андерс в Лазарете, не может прийти в себя. А грифон? По следам догадались. Грифон пропал. «Он все знает! А я сказал только, что в них стреляли».

– Как интересно… Хочешь попробовать свежее? Пенки с варенья только снял.

– Спасибо, очень вкусно, что ты кладешь ещё?

– Сушеные ягоды свирчовины… и всякие травы.

– Слушай, Борис. Ты знаешь, почему нравишься Злате?

– Брось, Калоянче, разговор напрасный…

– Потому что ты все и всюду успеваешь и в курсе всех событий.

– Калоян, мне не хочется утруждать своими совершенствами твою прекрасную Злату.

– И за твое простодушие. А я вот возьму и передам ей, что ты назвал её прекрасной. Кто подвезет меня в магистрат?

Калоян ехал в тележке фонарщика Снайге и думал, что варенье из свежих ягод бирюзового ландыша (Откуда? Вырастить его дома Борис так и не смог. А вчера и сегодня Борис был в городе) с травами более чем лакомство, это прекрасное наружное средство для заживление ран грифонов. А пакет с рыбой?… Мдааа, Косте я не скажу, сам догадается, главное, что я знаю…

Калоян третий год пытался пристроить за Бориса свою троюродную младшую сестру. Та смиренно ждала. Ей очень нравился Борис… Ему же нравилось, что заходя в лавку, Злата никогда не оставляет сувениров, записок и цветов. Но Борис всегда искал, не оставила ли она чего-нибудь. Злата укрывала под платом золотые волосы и крыла белым лаком золотые ногти. Золотые, как если бы золото было прозрачным», – вспоминал Борис.

9

Калоян был прав, Косте не надо было говорить…

– Борис, ты видел грифона.

– Как ты догадался?

– Хъ. Хорошего болгарина всегда много… Борис, Борис. Ты был весь в овражьей грязи, да ещё с ландышами, да ещё с еловыми ветками.

– Откуда ты?.. Ах да, попался времени в оборот, вчера видел меня позавчерашнего. А я видел твою спину, когда поднимал шторы. Надеюсь, ты не думаешь, что я там стрелял?

Когда Бориса уличали в чем-то, он по-детски терялся, но никогда не оправдывался и сразу возвращал торжественное выражение на лицо.

– Нет, конечно. Но надо знать, что с грифоном. Все-таки нам необходима полная картина.

– Он ничего не скажет. Даже отказывался от помощи. Но я настоял. Терпеть не может повязок. Согласился только тогда, когда я с себя снял и разорвал новую рубаху. Это его утешило. Где он? Как я могу сказать? Но не у Велета. Велет ничего не знает. Конечно, узнает и найдет. Скоро. И ты узнаешь. Но не от меня.

– Скажи хоть, как он ранен?

– У нас называется подмышкой. У грифона не знаю. Пулю он вытащил клювом. Большая свинцовая лепешка, разорванная. Часть пули. Он её зачем-то спрятал. Часть где-то в поле, наверно. Ему повезло. Кости у него легкие, но как сталь. Тот, кто стрелял, не знал этого. Думал подбить как птицу. Грифон не только птица. Да, Коста, птица! Говорил, что когда летел от хутора Антса, видел сороку. Память у них прекрасная и долгая, но начинают вспоминать с ближних событий. Конечно, только тех, о которых можно не молчать.

– И?

– Он смеялся, разумеется по-грифоньи, над тем, как сорока чуть не сбилась с лёту от восторга, увидев переплет книги. Яркий, блестящий, украшенный металлом и камнями. Сорока чуть не упала с воздуха! Забавно.

– Переплет?

– Да. «Мы летели с переплетом», – сказал он.

– А сорока дворцовая или из магистрата?

– Не ясно. Я слышал выстрелы и видел как слетал грифон, слетал криво, будто шатаясь в воздухе, я пошел за ним…

– Больше ничего?

– Нет, я подумал – браконьеры из вновь прибывших. Но потом решил, что вряд ли они.

– Никого в воздухе больше не заметил?

– Нет, я уже не глядел вверх… Но кроме грифона, в Овраг никто не слетал… Ты это хочешь знать?

– Как ты догадался?

– Никто и ничего не слетали.

10

…Коста внимательно посмотрел на Александера, потом перевел взгляд на мозаики и спросил:

– Как ты сам догадываешься об всем?

– Не знаю, – привычно ответил Александер, – вероятно, у меня есть то, что вы называете чутьем.

– Но у тебя это не от опыта.

– Да. Вероятно чутье другого порядка.

– Врожденное ощущение Каэнглума…

– А ты как?

– Здесь нормальные человеческие отношения и всё необычное я воспринимаю как реалист.

– Странно.

– Я реалист и принимаю чудо, как реальность. Но не считаю за чудо то, что можно объяснить рационально. Но может быть в этом ошибаюсь.

– Ты бесстрашен, ты не боишься иного.

– Чудо вещь самостоятельная, как ты определил, Стивен, и не дается в собственность.

– Как… как грифон, – засмеялся Стивен.

– Да. Чудо разрушает наше кое-как слепленное своё, оттого мы оправдываем страх потери, объясняя чудо рационально. Чудо не перестает быть чудом и в таком виде, и мы его отторгаем. Нормальность отношений многих настораживает, но я трезвый реалист, и мне приходиться принимать это. Например, Бориса подвезти мог только Иво, а Иво не сказал об этом. Почему? Он совершенно уверен в том, что Борис не мог этого сделать. Он прокурор сам себе, но не прокурор Борису, а если бы был уверен, что тот стрелял, все равно бы не выдал «Не мое дело судить и наказывать». Каждый здесь самостоятелен, состоятелен и сам себе судья, но не другому. В конечном счете, это и помогает больше всего.

– Наверно молчанием? – задумчиво спросил Стивен.

– Невмешательством, – ответил Коста.

– А почему ты догадался, что Борис как-то к этому причастен? – спросил Александер.

– А Калоян?

– Советник Калоян, комиссар знал? – Стивен надел очки, мельком взглянул на Косту и тут же снял.

– А как же. Хъ. Он приходил к Борису, как обычно сватать за него свою сестру, а заодно и выяснить, причастен Борис или нет. И выяснил. Он не мог не выяснить, кто что знает. Он на то и комиссар магистрата. И на месте побывал первым. А не сказал? Как можно сказать на будущего родственника? Тем более зная, что Борис не виноват. Главное, Калоян теперь знает то, что ему нужно было знать. Быть в курсе. Здесь легко. Здесь всё естественно.

Итак, я не догадался, а увидел. Никто, кроме Иво, не ехал оттуда в такую рань. Борис испачкался в глине на Беличьем Ручье. В том месте ручей падает водопадом в овраг. Хъ. Глина – вечная спутница следопыта. Там он выбирался, и там его подобрал Иво. По времени подходит. Оно мне и показало. Наверно так бывает, когда выбрал правильное направление. Борис о этом догадался, он чуток.

Увидел грязные сапоги. Борис никогда не ходит в грязных сапогах, даже когда работает в грязи. Значит ехал в непонятном настроении, не заботясь о своем виде, а он аккуратен.

– Но почему он не доехал до лазарета?

– Иво высадил его у лавки, не хотел впутывать, а Борис не хотел усложнять ситуацию. Иво старше, а Борис послушлив. Кто-то заменил Бориса в телеге у раненого, и я думаю, фонарщик Снайге, фонари не были погашены вовремя. Вспомнил сам, без подсказок.

– А Калоян? Он нашел шерсть и перья в темноте!

– Вы плохо знаете Калояна, так как мало видите его днем. А ночью вы спите чаще всего. Он ночной человек. Ночь и Калоян – друзья.

Александер и Стивен переглянулись. Стивен опять одел очки и глянул на Косту. Коста закурил и продолжил,

– Прекрасные здесь люди, они говорят: – «Пусть себе разбираются, а мы делаем свое дело». Я бы тоже не говорил вам. Простите. Чтобы Стивен не включил свое агрессивное воображение. Теперь ясно, грифон в Овраге. Жив и здоров. Велет, медведь и прочие ни при чем. В Овраге никого. Значит «нечто» слетел с Ели в поле. Никто не видел больше того, что мы сами знаем. Борис ни при чем…

Александер помолчав, подтвердил:

– По природе у грифона нет совести, но естественное чувство долга осталось. Придет время, и он расскажет все. Но когда? «Через сто лет»… Даже если Еловый Народ разберется сам. Коста, а чем же помогает реализм?

– Не играю фантазиями с приходящими догадками в салочки, – Коста посмотрел на веселого Стивена, – выбираю ответы из того, что в Каэнглуме носится в воздухе, как… как летающие корабли. Как перо, за которым нужно идти, – Коста засмеялся, – похоже на ваше чутье Каэнглума, Александер. Например. Борису грифон говорил о украшенном камнями и золотом переплете, который летел вместе с ним, и при виде которого сорока чуть не упала. Сказал не без умысла. Ему надо было сказать правду хотя бы об этом. Врать он не может. Может о чем-то умолчать. Переплеты сами по себе не летают. Мне симпатично и я принял – тот переплет был не у грифона в лапах, он был у седока; которого грифон высадил на ель. Стрелявший и был тем седоком грифона.

– Переплет… Они позовут ратмусов. Где книги, там и ратмусы, – поддержал Косту Александер.

– Не успеваю за вами. Так быстро согласились с подсказкой, – улыбнулся Косте Стивен. – Может, все-таки подождем?

– Стивен! – укорил Александер.

– Немного, – не сдавался Стивен. – Я не хочу искать книги! Тем более в камнях и золоте.

– Поиски книг занимательны, что почти закон природы, – к удивлению Стивена, пошутил Александер.

– Рутина. Тем более, если книга пропала, значит она не интересна. Особенно в камнях и золоте. За исключением Одной, но Та, сама тебя находит, и вообще в золоте не нуждается. Книги не пропадают, они изымаются. По выражению отца Никласа.

– А если пострадает кто-нибудь ещё? Ратмусы не будут обращать внимание на людей. Они пойдут по следу до конца. Люди будут им мешать, сами того не понимая, – убеждал Александер.

– А если все же гвал?

– Сомневаюсь, что он. Нет признаков. Ратмусы спокойны. Спокойны паворимаги.

Коста спросил между прочим:

– Откуда пошел обычай, делать Праздничные венки из бронзовых листьев? Лисья словно разбросаны по городу. Дори иногда приносит домой. Дети играют «в листики».

– Связано с Антсом, – ответил Александер, – в свое время он сделал древо, которое спасло город. Венки после Праздника бросают на лед – «показывают скварам». Не помню подробностей этой истории. Листья иногда вымывает весной на берег.

Книга. Александер терялся, когда ему напоминали о постоянной занозе. Теперь Овит ищет неизвестную книгу из шкафа Переплетенных Рукописей XVIII века. Полка фенологов-любителей, на которую никто не заглядывает… кроме… Нет, не может быть он! Но почему я уверен, что это связано? на той полке скромные переплеты, этот в камнях и золоте.

Они смотрели в окно. Налетел ветер. Он был виден в листьях и ветвях падуба. Неспокойное дерево представилось вселенской катастрофой. Внутри кроны, среди хлещущих ветвей, как в зеленых струях, играли сороки. Они выглядели огромными рыбами. Как они не путаются в ветвях?

– Хутор «Антса», это где? – спросил Коста.

Стивен одел очки и посмотрел сначала на Косту, потом на Александера, снял очки и сказал:

– Хутор, на котором живет Андерс.

Глава II. Опять книга

1

В тот же день вечером ратмусы, Пусти и Лору сидели на берегу Оврага спиной к полям. Издалека они выглядели, как два одинаковых пенька. Только у Лору уши были развешаны в стороны, у Пусти стояли торчком.

Рядом прыгала крупная сорока, лапы её были унизаны блестящими кольцами, чуть поодаль сидели трое паворимагов, один из которых отличался размерами и древней желтизной игл.

К ним снизу, по покрытому снегом крутому склону поднимался очень большой человек. Было странно видеть его – гигантский валун катился вверх, словно земля опрокинулась.

– Собрались заговорщики? – проговорил человек, поднявшись на край Оврага.

Никто не произнес и звука. Сорока взлетела и села ему на плечо. Потом перелетела на другое. Молча.

– Мне надо только убедиться, что ваши поиски не превратятся в подобие налета на гадрауские коптильни1919
  Известный налет на Капштадские коптильни, устроенный ратмусами и паворимагами Ферусимаго Шайфера в год, когда к побережью приплыли скрученнорогие зубляки (так называют нарвалов в Гадрау) и касатки. Тогда ратмусы (Пусти, Лору, Куддлед, Сплайд и другие) под прикрытием паворимагов взломали центральную коптильню, снесли крышу, разнесли дощатые стены – «Праздновать надо всегда на солнце и свежем воздухе» – и устроили большой раздел добычи. Сигнал бедствия подняли чайки. Паворимаги были оттеснены в глубину коптильни и закатаны в старые сети, пожалели только Фери за древность, его просто прижали створкой ворот. Гадрауские калуры, люди с тяжелым чувством юмора: – «Раздел добычи с друзьями? Извольте!» Ратмусы были переловлены, связаны и вместе с паворимагами подвешены, как сети, вдоль берега. Под угрозой поделиться ими с приплывшими друзьями, с них было взято слово, без предупреждения более не нападать на рыбацкие поселки.


[Закрыть].

Все молчали, ратмусы старательно таращили глаза на закат, только желтый паворимаг вразвалку подошел к большому человеку и сел рядом.

– А, Фери. Старик, будь осторожен, ты сегодня молчишь откровенней, чем в обычные дни.

Желтый паворимаг приподнялся, заглянул на дно Оврага, потом опять присел.

– Так, – проговорил большой человек, – не хотите – как хотите. Теперь, если никуда не спешите, пойдемте-ка поужинаем. Большой лохматый приглашает. И меня в вашем числе.

Тут сорока оживилась, – я первой найду угощение! И встречу вас на праздничном пути радостных открытий!

Все пришло в порядок, большой человек спускался вниз, за ним катились паворимаги, сбоку обгоняя друг друга скакали ратмусы.

Велет-то помнил, как два года назад одной зимней ночью в самом начале каньона Расколотой Ели произошла большая драка. Четыре паворимага схватились с девятью гвалами….

…Ночь была светлая, морозная, звезд было видимо-невидимо, казалось их больше неба. Луна светила ярко и весь каньон до самого дна хорошо просматривался настолько, насколько мог просматриваться светлой лунной ночью. Ближе к морю, склоны становились круче. Лес редел, деревья здесь были древнее и выше. У Расколотой Ели Турий поток превратился в неширокую темную реку, вдоль которой мчались девять серебристых теней с золотыми глазами. Эти звери напоминали поджарых медведей с причудливой окраской. От темно-красной спины полосы спускались по желтым бокам и рассыпались пятнами и на ногах заканчивались красноватыми чулками. Крупные головы на толстых шеях и широкая грудь. Короткие морды, золотые глаза. Звери были бы красивы, если бы не кривой оскал и огонь мучительного голода в глазах.

Стая остановилась. Впереди шумел незамерзший порог, слева и справа поднимались стеной скалы. Звери обогнули небольшой гребень и попали в ложбину, заваленную обломками скал и поросшую кустарником глога. Лунный свет обесцвечивал и сглаживал формы. Гвалы встали в ряд. Никто из них не выделялся ростом и размерами. Высотой в холке они доходили высокому человеку до груди.

Путь им преградили паворимаги во главе со старым Ферусимаго Шайфера. Их было всего четверо, они заняли проходы между камней.

– Поворачивайте, – глухо сказал Рахутустав, который вышел вперед всех.

– Слабо мяукнул. Рыбкой не докормили? – прошипел один гвал.

– Поворачивайте, дальше дороги нет. Для вас, – мягко пропела Паксупюхен.

– Пугаешь нас, колючий поросенок? Смотри, осыпешься, как ёлка после праздника, если не уступишь дорогу.

– Есть выбор, – сказал Фери, – либо мы начинаем, либо уходим и уступаем вас ратмусам.

– Как страшно! Можно испугаться. Маловато вас иглобрюхих, не хватит булавок насаживать тех дворняг для коллекции.

– Не подавишься булавками, Тот?

– Наизнанку выверну, дрянь еловая.

И началось.

– Двое на одного, спереди и сзади! – глухо просипел один гвал, но его не послушали.

Первый, припав к земле, бросился вперед, попал между двух павримагов и упал на бок утыканный множеством игл. Рахутустав мелкими шагами побежал-побежал, сбоку кинулся зверь, но с камня прыгнул Пикаустав, перевернулся в прыжке и ударил гвала хвостом. Рахутустав, проскочил и сцепился с гвалами, избив хвостом сразу двух, неосторожно пропустивших паворимага между собой. Раху сел, он был озадачен поведением чудовищ. Два других гвала воспользовались замешательством врага, и решили прорваться, не вступая в драку, но наткнулись на огромного Ферусимаго. Старый паворимаг дрался, как обычный зверь когтями и резцами, проскочить мимо него не было никакой возможности – Фери был как стог, только вместо соломы торчали страшные иглы. Трём гвалам пришлось встать гуськом, на них налетели Паксу и Пика. Через несколько мгновений двое упали. Паворимаги отступили и растерянно переглядывались, впервые гвалы нападали так неразумно. Паксупюхен прошептала: «Ужасная гвалья хитрость, у меня от испуга иглы повыпадают!»

Последний из гвалов припал к земле, вытянулся в струну: «Как я рад Фери! Старик, ты мне и нужен». Фери боком, как огромный котенок, прыгая на всех лапах, подскочил к гвалу, но Тот сделал неожиданный бросок, изумивший паворимага. Гвал перевернулся в воздухе и упал на спину под передние лапы старика. Фери поднялся на задние, гвал, провернувшись, цапнул Фери за брюхо и бросился прочь. Фери успел хлестнуть его хвостом вдогонку…

…Гвал бежал до тех пор, пока не влетел в щель под Беличьим Водопадом, потом бежал по пещерам, пока не достиг ледников ляги2020
  Ляга – ледяной дракон. Вмерзают в лёд, пребывая в таком состоянии долгое время. Некоторые из ляг остаются в состоянии головастика.


[Закрыть]. Там он упал и заснул.

Фери сел на задние лапы рассмотреть рану. Вокруг собрались остальные. Пикаустав сказал:

– Тот привел с собой щенков.

– Тоту надо было пройти одному, – шепнула Паксупюхен.

– Он всех обманул, – сокрушался Раху. – И попадет к ляге.

Фери встряхнул снопом игл:

– Если ляга не съест, Тот замерзнет.

Но Тот не замерз. И ляга его не съел. Вмерзший в лед дракон не почувствовал гвала, как не почувствовал и странного человека, гуляющего по пещерам. Каньон заканчивался не устьем у моря, а сужаясь – пещерами, одна из которых выходила отверстием выше берега. Через почти правильную арку выхода вылетал водопад, над ним были построены Летние сады Нового дворца Вышгорода. Эта пещера соединялась ходами с улицами подземного Каэнглума. По ним и проник в гроты ляги любознательный.

У свода, похожего на пасть дракона, на замерзшем потоке, похожем на драконов язык, человек нашел полумертвого зверя странной окраски и породы. Человек жуя золотую зубочистку, рассматривал найденного. «Как полагается в сказках? Спасу чудесное животное, оно будет мне предано?», – подумал человек, оттаскивая гвала со льда; осторожно вынимал иглы, одну за другой. Гвал чуть приоткрыл глаза и осматривался. Он разглядел пасть замерзшего ляги. Человека с золотой щепкой в зубах, стоящего на языке дракона. Почувствовал боль.

– Ну вот, всё вынул. Полегчало?

– Этот яд действует на меня укрепляюще. Жжёт невыносимо в начале.

– Надеюсь, лекарь не переборщил с дозой?

– Не успел.

Гвал осторожно встал. Человек отошел в сторону.

– Не бойся, я благодарен, – сказал гвал, лизнув своё отражение на льду.

– Тогда я пошел.

– Если тебе нужна помощь, я буду рядом.

– Как в сказке. Спасибо, помощь я приму. Но ты не знаешь в чем.

– Мне все равно. Благодарность не разбирает. Сказка впереди.

– Тогда для начала мне надо выйти отсюда. Хорошо бы где нибудь в городе, поближе к центру, где народу побольше.

– Хорошо. Люди меня не жалуют, придется переодеться. На это не стоит смотреть.

– Ты честен.

– Мне все равно.

– Я в пол-глаза. Мне нравятся чудеса.

– Ничего чудесного нет.

…Золотые глаза погасли, морда поникла, мех на холке и по хребту распушился, поднялся темным облаком. То что оставалось от зверя подбиралось и втягивалось в темноту, само облако распускалось на пряди, они свивались в линии, растягивались в тени…

– Впечатляет, – удивился человек происшедшей перемене, – никогда раньше не видел такого изящного «переодевания». Немного тебе завидую. Живешь вероятно долго?

– Разочарую. Повторяю, ничего чудесного, иногда противно.

– А здесь, – человек дотронулся до лба, – что-то меняется?

Не морду – подобие лица исказила боль.

2

Александер остался в кабинете, Коста пошел домой. А Стивен решил прогуляться по городу. Тем временем ратмусы продолжали свою охоту. В день происшествия Лору увязался за Александером; сбежав от Овит, узнал о нападении на грифона. Потом прибежал к Оврагу, где перенюхался с Пусти и в первую же ночь они вдвоем вернулись в город со стороны Голхи. Когда они поняли, что ищут неизвестно что, опять прибежали к Оврагу, послушать паворимагов. Поужинав с Велетом и медведем, распросив сороку, узнали о некоем сверкающем переплете и поскакали в город.

План башни Паксарг напоминал руки сцепленные в борцовский замок-крюк, таким образом на площади сходились две стены, со стороны района Омега и улицы Линнея. Между стенами располагался известный трактир и рассыльная контора Клауса Нагеля. Вечером трактире было много народа, горожане отдыхали после дневных забот и хождения по магазинам шумой улицы Паксарг, приходили преподаватели университета и студенты, которым не надоело общение в аудиториях… Здесь на узком тротуаре, под аркой ворот, Стивен перехватил одного ратмуса. Тот напрыгался по столам, заглядывая в лица отдыхающих, и теперь с видом потерянной собаки, осторожно обнюхивал прохожих. Попадал под ноги, огрызался, портил брюки и обрывал сумки. Ткнувшись носом в щиколотку Стивена, ратмус не поднимая головы, утробно заурчал. Задрав морду, уставился в увеличенные очками глаза. Сел и по-собачьи склонил голову на бок. Стивен отошел к стене, чтобы не мешать прохожим. Мало ли чем продолжится встреча с ратмусом.

– Лору, это не я. Это вековая пыль с книжных полок дворцовой библиотеки, – проговорил Стивен, быстро достал из кармана и развернул белоснежный платок. – Найди того, от кого пахнет поплотнее. Так, чтобы нос заложило. Только не зови Пусти рвать сразу. Может быть, ты удивишься так же, как и сейчас.

Ратмусы петляли весь вечер и ночью неизбежно допетлялись до Ветус Туррис, где засели в самом древнем книгохранилище Каэнглума, и пропали бы там надолго, если бы один из ларв, Эратус, не подсказал им, как пронюхать более тоньше. При этом Эратус рассказал обоим о их особенностях и способностях. Длине ушей и хвостов, строении лап и густоте шерсти. И ее запахе, когда та тлеет от чрезмерного рвения. Ратмусы согласно кивали, поддакивали и перебивали друг друга вопросами, как добраться до сверкающего ливера некоторых полупрозрачных существ, если у тебя нет крыльев и длинных конечностей, которые так не достают острым клыкам и цепким лапам. Кончилось тем, что Эратус перепугал их до щенячьего визга, к их неописуемой радости2121
  Это не страх в обычном понимании. Эратус внезапно создает особое настроение, как сказала бы Дори:– «веселое до ужаса». Похоже, если бы вас на жаре окатило холодным, но долгожданным ливнем. Или с мороза бросили в парилку.


[Закрыть], и выпроводил наружу, на дворцовую площадь.

После этого, они сменили тактику и затаились у дворцовой библиотеки. Перебегая от одного посетителя к другому, обмениваясь сигналами, они сужали поиск, пока не определили нескольких, потом трех, потом двух, потом разбежались в стороны, собрались и наконец определились с одним. И тут они очень удивились….

Тем временем, четыре паворимага стояли у начала улицы Кельдер и перешептывались.

– Пойдем на Площадь пяти улиц, – предложил Пикаустав.

– Там много знакомых и пироги Ины, – согласилась Паксупюхен.

– Котлетки Мимы и Стоступенная улица, – поддержал Раху.

– Главное то, что с одного места сразу пять направлений, – рассудительно заметил Ферусимаго.

Бакалейщик закрывал дверь и вешал объявление: «Новейшие поступления. Ликеры „Осень Гадрау“ справа от кофейного аппарата. Новый набор солдатиков, только-только от Андерса, „17-ый вспомогательный легион на отдыхе“ слева. На столике у окна последний номер „Вечером в Голхиорг“ с продолжением комикса госпожи Ланен „Приключения Эпипана“. Я в лазарете Оливе. Потом в кафе „У Белой башни“».

Обернувшись, он столкнулся с иглами Фери. Колючей изгородью встали остальные паворимаги.

– Скажите честно, – спросил Ферусимаго, после недолгого молчания и принюхивания. – Вы были третьего дня утром у Расколотой ели?

– У Шайтрукса? – удивился бакалейщик, отступая на шаг. Паворимаги перенюхались. Раху поправил, чуть приблизившись:

– У самого древа. На берегу оврага.

Бакалейщик задумался и ответил:

– Странно. Я был у Андерса за день до несчастья. Потом прогулялся пешком до города. Сегодня узнал о страшном событии и решил навестить Андерса в лазарете.

Паксупюхен обошла бакалейщика кругом, обнюхала и сказала:

– Как хорошо, что это были не вы! А чем это от вас пахнет? – она оглянулась на друзей. – Так вкусно!

Бакалейщик вернулся в лавку и напевая что-то о лесных орехах, вынес четыре пакета. Если бы вы слышали, как паворимги поют за едой…

Закончив с орехами, они умывались. Фери замер:

– Слышите?

Паворимаги подняли носы.

– Там! – тявкнул Пика и когтем показал на контору Мендоса. На прощанье перетянули хвостами по двери, оставили по паре игл в дереве, выстроились и гуськом прошли в контору Мендоса. Бакалейщик подобрал пакеты и стоял озадаченный, слушая «Раны любви» музыкальной машинки дверей конторы Мендоса. Сам Димитр вышел, вертя в руках длинную желтую иглу.

– Не уследил, стащили пирог прямо из под рук Ины, с противня. Могли бы подождать. Но их что-то отвлекло. Так и сыпанули на Стоступенную. Не беспокойтесь, сосед, они что-то ищут.

– А я как раз нашел, – господин в коротком плаще и шляпе с широкими плоскими полями разглядывал витрину лавки. – Солдатики Андерса!

– Да, да, – отозвался бакалейщик. – За прилавком в стенном шкафу предыдущие наборы: «В походе», «Строительство тетрапила» и остальные. В каждом маленькая коллекция римских монеток. Есть даже с Янусом. Их много находят в округе. 17-ый, был вспомогательным легионом. Инженерным.

– Андерс, большой мастер, – восторгался господин в шляпе.

– Несомненно, – согласился бакалейщик.

– Мендос предложил навестить самого Андерса на хуторе, когда тот выздоровеет – он всегда рад гостям.

– Да, да обязательно, – согласился господин. – Ранее собирался посетить великого мастера, и вот такое несчастье…

С благодарностями он принял коробку с игрушками от бакалейщика. Открыли коробку и охая, и ахая, разглядывали сокровище. Мендос присоединился.

Мимо проезжал и остановился маленький открытый автомобиль.

– Здравствуйте господа! – поздоровался человек с ласковыми, по-собачьи, глазами.

– Здравствуйте господин советник, – поздоровались все.

– А я за вами, садитесь, – предложил советник человеку в шляпе, тот кивнул и обратил внимание советника:

– Вы где-то подцепили иглу паворимага. Торчит в шине сбоку.

– Да? Не страшно, резина толстая, игла не пробьет. Не лишнее украшение, жалко будет если слетит.

Господин в шляпе простился и автомобильчик укатил.

– Интересный человек. Никак не привыкну к странным и интересным людям, – сокрушался бакалейщик.

– Не привыкните. Неинтересных в городе не бывает, – успокоил Димитр Мендос.

– Что с вами? – взволновался бакалейщик.

– Яд игл паворимагов, не менее целителен, чем ферменты ратмусов при укусе. Но с такими же побочными явлениям. Например, полностью обездвиживают. Дабы не мешать действию целительного яда. Так они говорят. Рудимент забытого долга. Придется полежать до вечера. Ина, там остался хоть один кусок пирога?

Чуткая Ина была уже рядом, она подхватила падающего Димитра и с помощью бакалейщика внесла в контору.

Бакалейщик остановился у дверей лавки. Мореный дуб дверного полотна золотился сосной, из-под всаженных игл сочилась янтарная смола.

В кафе Сольво, у беседки-ротонды для музыкантов, сидели четыре паворимага, вид у них был удрученный. Они постукивали хвостами по полу, переглядывались. Сольво что-то им втолковывал, но они оттявкивались и отмахивались лапами. Сольво выкатил им тыкву, паворимаги пообедали с аппетитом, но без песен.

3

Рано утром, Стивен и Александер встретились в кабинете Мозаик. Матиас возился с кофейником, Стивен болтал ногами на краю стола.

– Коста куда-то делся, а Серж в Городе, – обрадовал Александера Стивен. Матиас хмыкнул.

– Всегда там, где надо предотвратить худшее, максимально лучшим способом. – Пояснил Стивен.

– И ты думаешь, что Серж предотвращал что-то с Андерсом и грифоном? – поинтересовался Александер. Он сидел возле камина, положив ноги на решетку.

– Почему нет? Мы не знаем все о Андерсе, не знаем этого грифона. Вдруг они плохие? – по-детски спросил Стивен.

– Ты много знаешь свихнувшихся грифонов? Только такие опасны на самом деле. О спятивших турах, хотя они и так дурные, прости, «не совсем недурные» (так о турах принято говорить в Каэнглум), сказок по пальцам пересчитать. А уж о свихнувшихся грифонах… Тем более Серж не стал бы стрелять в грифона, в человека мог…

– Даже если это было необходимо?

– Он все же не очень послушлив.

– Зато его известная штуковина подходит под такой выстрел.

– Серж, – продолжил Александер, – на Ель взобрался бы без посторонней помощи. Не подходит ему это событие. Представь его там, нет там Сержа.

– Да, ты прав. Даже если он друг, который промахнулся. Нет, он не промахивается никогда. Он бы встретил их на дороге и… да, нет следов Сержа. Применять всякие штуки, он не станет. Мне бывает не очень уютно рядом с ним. Так же как и с Седым Мальчишкой.

– А с Кире, с Владом, тебе уютно?

– Это другое дело, там всякие ляги, сквары2222
  Сквара – трехголовый дракон. Как и все драконы, сквары любят заключать договоры, позволяющие им в любом случае выигрывать. Сквара – угрюмый трёхголовый гад. В одной из голов, в глазах волшебные хрустали, позволяющие видеть предметы очень далеко, в темноте, из-под воды, с разных сторон. Обладают и другими свойствами.


[Закрыть], наврапы2323
  Наврап – летающий дракон. Наврап – симпатичней многих, поэтому более опасный. Парко рассказывал, что однажды на вопрос, почему наврапы не нападают на корабли и самолеты других держав, один наврап ответил просто: – «Ты что, дурак?». Парко еле увернулся.


[Закрыть] и прочее. А здесь люди… может быть и грифоны. Подобным занимаются только такие как Серж или Седой Мальчишка. Кто такой Андерс? Матти, ты знаешь?

– Знаю то, что знают все. Он игрушечник, был когда-то мастером чего-то там в городе, но точно не знаю, – ответил Матиас.

– Матти, который все знает – не знает. Вдруг он игрушечник-злодей, – завел Стивен, – из древней сказки? Его игрушки ломаются, разбредаются и ночью пугают детей.

Александер улыбнулся, посмотрел на Стивена, на Матиаса и машинально перевел взгляд по стенам к входу…

…В дверях, удобно прислонившись к косяку, стоял тот, кого помянули.

Александер никогда не видел, чтобы человек так уютно стоял: – «Он, как складной метр. Идеальный контрапост». Серж так наудобнился, словно хотел и заснуть на этом месте.

Стивен оглянулся. Серж улыбался длинными глазами, почесывал под длинным носом согнутым указательным пальцем. Длинным.

– Здравствуй, Александер, здравствуй, Стивен. Косты нет, нет баницы. Мати, здравствуй, кофе ещё есть? Я выпил бы кружку. Кире предложил только чай. А в магистрате пьют в это время коньяк.

Серж был одет в короткое кожаное пальто, вправленные в сапоги синие хлопчатые брюки, длинный рыжий свитер, опоясанный ремнем, кепку он держал в руке, другую руку держал в кармане, откинув полу пальто. Как-то оттолкнув себя от стены и сразу став очень высоким, он подошел к собравшимся у камина. Было видно, что под пальто висит необычное оружие с широким стволом…