Текст книги "Прогулки по Каэнглум. Книга вторая. Два лева для Дори"

4

Пресвитер шел по улице Олехро вдоль крутого обрыва. За каменным парапетом, сквозь ветви и из-за крыш домов, построенных внизу, виднелась не замерзшая местами река.

Плиты по улице были положены так, чтобы те, которые более полировались от бесчисленных шагов, при свете ночных фонарей проявлялись узором. Посредине выкладывали каменный желоб для стока дождевой воды. В трещинах и щелях между камней росла невытаптываемая травка, летом в ней мелькали маленькие медяницы. Входы и витрины магазинов, лавок, и трактиров так были уютно расположены, что отцу Николасу всегда представлялось, будто идет он по большой квартире среди домашней мебели. Кадки с деревцами, цветами, кустами; столы, кресла у дверей, стол на котором стояли большие сапоги с запиской «сапоги, почти новые»… В арочках подпорных стен стояли и цветы, и просто маленькие статуэтки, игрушки; красивые, не первой необходимости вещи, например шлем шестнадцатого века, в котором жила сонливица. Двери, у которых стояла разнообразная обувь. Двери домов, резные, деревянные, новые и древние, с литыми или коваными ручками. Такие же, как и во всем Каэнглуме. Приятно было открыть дверь, которую до тебя открывали не одну сотню лет. До позднего вечера и прихватывая ночь, у домов или во двориках сидели люди; обедали или вечеряли в любую погоду. Дети, взрослые… «Отец Никлас! Если дойдете до Подъемного Моста, передайте Евтимче, он там играет, что его ждут не дождутся к ужину. Всё стынет. Как у вас дела? Не поужинаете ли с нами? Тогда не ходите, я сбегаю за Евтимом сама, а вы располагайтесь. Покажу маленькому разбойнику! Отца Никласа заставляет ждать!»

…Выходили и входили; разносили, привозили и увозили. На выступающих из скалы и стен камнях, как на полках, тоже стояли горшки с цветами и сидели кошки. Через улицу, словно мосты для котов, перекинули дощатые решетки с лозами. Вечнозеленые ползучие растения по стенам… И зимой эта часть города была привлекательной…

Отец Никлас дождался маленького разбойника Евтимче, скоро поужинал и пошел дальше. Дошел до обычного для улицы, перекрестка. Сверху к улице Олехро сходились с противопожных сторон переулок-лестница и просто крутая улица. «Этот перекресток напоминает букву икс, – подумал отец Никлас, – клин клином… Перекресток встреч».

Дома действительно встречались, узкая грань одного дома украшена балконом, с которого спускалась лесенка на крутую улицу. Перед торцом другого устроена площадка, мимо которой сходил переулок-лестница.

…«А ведь перекресток – место катастрофическое. Но это место приятное, хотя действительно опасное, по крайней мере зимой, наледь не сбивают с камней, хотя многие разбивают деревянными молотками.

…Место встреч. Вот один спускается сверху, другой выходит из дома на балкон, например, в лавку за хлебом, третий стоит себе на площадке и покуривает, смотрит на реку и на противоположный берег. На прибережном бульваре зажглись фонари. И окна засветились, откуда-то слышится детский голос… А я сяду тут, под окном». Строитель решил заострить если не дом, но площадку перед домом и заточив её до острейшего конца, все же смиренно закончил литой бронзовой колонной, шар на ее вершине был отполирован до фонарного сияния. Стряхнув со стула снег (в этом городе не мерзнут зимой даже дети), пресвитер присел, достал из сумки подсвечник со свечой и первую попавшуюся книгу. Он удивленно вертел её в руках, вспоминая, «от кого он её забыл?» Как странно, это было мне и нужно!»

– Тётя Эло, это отец Никлас! – произнес детский голос из ближнего окна.

– Да, маленький. Простите, отец, я ещё не освоилась. Пламен ушел в порт, бабушка уехала к какому-то старому князю, а я осталась с маленьким. Вам вынести что-нибудь? Чаю, кофе, может быть, стаканчик? Есть и блинчики с рыбкой, их приготовила мама Пламена, мы поужинали, и они ещё не успели высохнуть.

– Блинчики? Я ещё хочу блинчики! – обрадовался детский голос.

– Хватит, ты будешь тяжело спать!

– Мне не хватит, а блинчики легонькие!

– Не капризничай и отойди от окна. Свежо, ты простынешь.

Отец Никлас оглянулся, в окне виднелся силуэт высокой стройной фигуры, за ним в комнате сверкала большая многоярусная люстра.

– С удовольствием, – просто согласился отец Никлас и, поудобней устроившись, зажег свечу и раскрыл книгу. «Интересно, волосы на свету, как алое пламя». Из-за угла вышла высокая девушка с подносом, волосы действительно были каштановые, почти красные.

В окне тут же появилась детская головка в золотом нимбе. Девушка расставила принесенное на столе, сама присела и стала смотреть, как отец Никлас ест блинчики с рыбкой и читает. «Как вы умудряетесь есть и не пачкать книгу, наверно профессиональное?» Отец Никлас смутился и сказал, что ест и читает разными руками. Девушка засмеялась. Он смутился еще больше и вслух прочел то, что показалось ему интересным. Девушка задумалась. Напротив на балкон вышел сосед, с большой сумкой. Сосед громко зевнул, прикрыв рот ладонью. Извинился, всех поздравил. Постоял, осмотрелся. Откинул с плеч на спину длинные волосы, одел шляпу с плоскими полями, закрутил усы, подмигнул, ещё раз извинился и, сойдя по лесенке, ушел вверх в переулок по узору блестевших плит. «Очень героический у него вид, но сам довольно прост, – подумал отец Никлас и тут же пожалел, – я ведь его совсем не знаю! Ну вот, малейшая оплошность и стало тревожно».

– А – а, а мне не разрешают читать за столом!

– Не бери с меня пример, я ем и читаю одновременно, потому что я в походе. Дома можно читать отдельно.

– Ты слышал? Беги мойся и спать!

– А можно я буду с вами какбудтовпоходе? А папа придет, когда я уже засну?

– Да, а может, и задержится в порту.

– Ну вот, опять мне будет рассказывать утренние сказки, а я хочу на ночь!

Отец Никлас оживился:

– Утренние? Никогда не слышал утренних сказок. Тебе везет. Сказка с утра!

– Рассказать? А в походе можно есть, читать и слушать сказки сразу?

– Можно, но они же утренние, их надо рассказывать утром, ну днем, если не успеешь дорассказать. А вечером – на ночь.

– Ну вот, – вздохнули в окне.

– Я расскажу тебе на ночь, только иди в кроватку.

– Тетушка Эло, ты рассказываешь настоящие истории, а папа сказки придумывает.

– Так на ночь настоящие и надо! – заступился за Эло отец Никлас.

– Правда?

– Несомненно, тогда будут сниться настоящие сны!

– Ааа…

– Какую тебе рассказать? – Эло не сдавалась.

– Как вы прилетели, и папа в тебя сразу влюбился!

– Ты же знаешь её наизусть! – Девушка рассмеялась и посмотрела на отца Никласа.

«Как она краснеет, видно даже в темноте! Как ей идет», – подумал отец Никлас.

– А ты расскажи будто я не знаю!

– …?

– Отец Никлас, оставьте все как есть, я потом уберу…

Отец Никлас пробывал читать и слушать. У него не получилось. Он пропустил начало и услышал конец истории. Смутился. Рассказчица не заметила его невнимания.

…Так вот, «Темерарис» плюхнулся у самого причала и развалился на досочки! Досочки были тяжелые. Дерево окаменело от старости. Потом долгие годы их поднимали и собирали корабль вновь. – Голос девушки изменился. – И вот мы прилетели домой. На причале нас встречали вы все.

– И папа!

– Я подошла и спросила его: – «Вот ты какой Пламен! Большой такой!» Ты собирайся в постельку…

– А папа засмеялся и ответил: – «Только половина осталась от Пламена».

– А я сразу стала спорить: – «Лучшая половина!»

– И мы закричали: – «Лучшая! Лучшая!»

– Он улыбнулся и почему-то сказал, что его лучшая половина другого цвета.

– Потому что папа цвета белого…

– Как облако… Оно растаяло и я испугалась…

– Бабушка Йола сказала тебе не волнуйсяподождиеще… И он спас тебя и тетушку Мот, и тетушку Пирре от сквары.

…Отец Никлас зачитался и не заметил, как наступила ночь. Он зажег уже вторую свечу; всё ниже наклонялся к книге и чуть не заснул…

…Неясная тень пошарила на столе, метнулась вниз, поднялась по стене и пропала за углом…

Очнувшись, он удивленно огляделся, догадался, что находится не у себя дома. Посуду убрали, но оставили что-то завернутое в новогоднюю бумагу. Отец Никлас вздохнул, понюхал пакет, улыбнулся, развернул. Огляделся, подумал. Вытащил из пакета один свернутый блин и аккуратно положил его на парапет площадки. Собрался и пошел дальше.

Он поднимался по переулку-лестнице. Переулок поворачивал то влево, то вправо, змеясь вверх. На нередкие площадки выходили двери и окна. Кровли часто перекрывали друг друга и тёмно-синее небо пропадало. Ему показалось, нет, он точно увидел впереди тень на одном из домов, тень двигалась от него выше. Кто-то шел в том же направлении. Из-за домов светили фонари. На углы ломаясь, падали тени кустов, деревьев…«Любопытный театр теней»…Картины менялись, только движущаяся тень, хотя и растекалась по стене, собиралась на другой и меняла свои очертания, оставалась той же.

«Может быть моя? – Странно подумал отец Никлас. – Меня никто не обгонял, а я не слышал, чтобы впереди открывались двери». Обернулся почему-то. Тут же увидел метнувшуюся тень позади… Такие вещи с ним не случались и отец Никлас растревожился. Страх сгустился, собрался из мелких незначительных неприятностей. Не давая страху себя зацепить, он продолжал идти, громко ступая каблуками по блестевшим на свету плитам-узорам.

Эхо разбежалось, сложилось с ещё одним впереди и откликнулось сзади. Показалось будто с места тронулся мусорный бак, дробно задрожал, установился, звякнув крышкой. Ломкий силуэт впереди останавливался, отходил от стены и выглядывал. Отец Никлас шёл вперед. Силуэт прятался и опять бежал впереди, перескакивая со стены на стену, путаясь в тенях деревьев. Отец Никлас присел на камень низкой подпорной стены, успокаивая сердце. «Тихо… Но нет! Неужели тени дышат?» Наверху, по переулку, тень сошла с места и утекла за угол. Внизу, фокус тени сгустился и переместился во дворик. Отец Никлас встал и твердо ступая по плитам пошел вверх. Впереди вверху показались огни Второй улицы Олеви, и отец Николас по последнему маршу переулка-лестницы вышел на мостовую. Огляделся, никого не увидел, только проехала маленькая старая машина без верха. Машина притормозила, из неё окликнули: – «Подвезти отец Никлас?»

– Спасибо. О! Советник. Нежданная радость. Я вас не узнал, мне уже не далеко. Спокойной ночи.

Потом проехала тележка, запряженная осликом, это был фонарщик Снайге, ему пресвитер тоже пожелал спокойной ночи. Перейдя улицу, он пошел спускаясь к собору Олеви. Мимо подворотен, переулков, ночных трактиров. Вдоль стен за ним неслись тени, в подворотнях прятались другие, но он не замечал, сосредоточенно погрузившись в себя.

Лору поймал след, но запах разлетелся, и теперь два запаха плыли рядом. Один опережал другой. Чистый запах Библиотеки и испорченный запах Ели. Лору насторожился, сзади он почуял третий, ненавистный. Сел на мусорный бак, напротив «Дома без названия» и стал ждать. Но тот, третий, остановился. Лору ждал замерев, готовый к драке. От него волнами шла решимость драться насмерть. Даже коты учуяли, они бесшумно подбирались ближе, сверкая глазами.

Третий постоял, не дыша, не издавая ни звука, потом развернулся и пропал. Лору чуть подождал, отметил место, где запах разошелся надвое, перенюхался с котами и помчался искать Пусти. Коты помогли отметить место и потом, Лору с Пусти было очень трудно разобраться, но все же вдвоем они вышли на след. Прыгая по двум запахам, доскакали до улицы Олехро и тут очень удивились, они стояли перед светящимся овальным окном хорошего знакомого. Но рядом звучал второй запах, запах Ели. Ратмусы решили ждать утра.

– Мы будем охранять друга. – И поймаем недруга.

Второй запах постепенно улетучился, Пусти кинулась в тень.

У парапета, отделяющего улицу от обрыва, было пусто.

– Он слетел. – Как с Ели. – Дождемся утра. – Дождемся друга.

Утром они встретили и проводили знакомого. Доведя его до Проломного Спуска, ратмусы остановились и Лору попросил Пусти сбегать на улицу Олехро.

– На всякий случай.

– Справлюсь и со всяким.

Пусти вернулась, но увидела только открытую дверь и внутри полный беспорядок, который даже ратмусам трудно устроить.

5

Серж удобно устроился у камина и взял предложенную Матиасом кружку кофе. Стивен одел очки и внимательно смотрел Сержу в глаза. Тот сказал.

… – Не знаю, как бы поступил; всегда не знаю, как поступлю в таких случаях. Но в грифона не стал бы стрелять. Не помешал бы ему и щелкнуть клювом у кого-нибудь над ухом.

Стивен обрадовался и легко рассмеялся. Серж двумя руками держал кружку, щурясь на огонь:

– Работал в вышгородских монастырских мастерских, копался в часах с репетиром, – Серж улыбнулся, – в больших и маленьких, только сейчас освободился. Еду домой в Ниццу. – Вкратце, что случилось?

Он выслушал Стивена. Его замечания, вроде: «Незнание Александера и опыт Косты обогащают незнание, развивают, придают новые оттенки». Выслушал молчание Александера и Матиаса, немного подумал и сказал: – «История о книгах соотносится с происшествием».

– Думаешь, книга участвует? – морщась, спросил Стивен.

– Я не говорил о книгах, я сказал «история о книгах». Грифон дал подсказку, единственную, какую мог дать. – Серж рассмеялся. – Любопытно, вот только недавно, когда перебирал шестеренки часов, мне сказали, что был бы Андерс, он смог бы разобраться,.. но в чём? Забыл.

Когда Серж ушел по своим странным делам, в кабинет забежал ратмус Лору, повертелся между ног собравшихся, забрался на стол, потом спрыгнул, пронесся вдоль стен, запрыгивая на подоконники, подбежал к книжному шкафу и осторожно вытащил книгу. Уселся у камина и начал читать, то есть рассматривать и обнюхивать буквы… Александер смотрел, как ратмус сидит перед раскрытой книгой, как рассматривает буквы, обнюхивая каждую, как он ловко листает страницы своими лапами, сейчас он был похож на енота. Но больше всего он напоминал некрупную худую лохматую собаку с длиной узкой мордой.2424
  Никто не знает, читают ли ратмусы. Многие думают, что они просто рассматривают буквы. Сами ратмусы утверждают обратное, но ни чем, это не доказывают.


[Закрыть] Стивен посмотрел на Лору, на Александера.

– Ты догадался, кто таскает книги туда-сюда.

– Стивен, только один человек так забывчив и так любит книги. До самозабвения в обоих случаях. Но я не мог себе и представить, что это именно он. Как-то ускользало. Наверно так бывает, когда точно что-либо знаешь, именно этого в голову не приходит.

– Поэтому ты стараешься ничего не знать? А я подрядил Лору. Он вынюхает… если уже не вынюхал. Вначале он вынюхал меня, и мне уже мерещилось молчаливое соседство рядом с Андерсом в лазарете, потом он заинтересовался новым предложением, видимо решив, что я никуда не денусь и оставил меня на потом.

Ратмус листал книгу и ухом не вел.

Да, постоянной занозой была Дворцовая Библиотека и заведовала ею супруга канцлера. Вот почему Александер часто пользовался привилегией не приходить к завтраку во Дворец. Овит молча смотрела на него своими поразительными глазами, имеющими силу не меньшую, чем глаза каэнглумских дам, хотя Овит была родом с Дальних осторовов. Глаза госпожи канцлерши указывали на конкретный, последний, неисправленный проступок.

Друзья отправились в Вышгород. В Большую дворцовую библиотеку. Там их ждал Коста. «Как догадался?» – подумал Стивен и прочел в глазах Александера – «Опыт». Они заметили, что у Косты, был какой-то проветренный вид. Но спрашивать ни о чем не стали. «Коста не мешает другим думать, – решил Стивен, – его взгляд всегда предупреждает движение». Коста впервые посетил библиотеку. Уже перед входом он заметил в небольшой нише, слева от портала «обезъянку Фисетто». «Хъ. И здесь побывал Николя». Библиотекой оказались семь залов, полукругом замыкающие площадь с севера. В неё можно было попасть от канцелярии и дворца по застекленным мостикам, а так же с площади и с «выпуклой» стороны полукруга – от Библиотечного луга в библиотеку был устроен вход. Здесь, в глубоком портале, Стивен задержался с Лору. Остальные вошли…

…У полок в одной из зал стояли прекрасная Овит и её супруг. Канцлер разговаривал о городских пустяках с одним из советников магистрата. Коста узнал застенчивого советника с «собачьими» глазами, с которым ехал в трамвае. Как только друзья вошли, Крат попросил прощения у советника, тот ушел за полки, Крат подойдя к друзьям, сел в кресло, взяв со стола какую-то книгу…

…Ратмус вскочил в зал вслед за Стивеном. Коста заметил, что Лору не стал по обыкновению носится по помещению, а замер на секунду и сразу вскочил на спинку кресла, где сидел канцлер, и встал на перекладину, заглядывая канцлеру через плечо, положив на него передние лапы…

… – Вы хотите сказать, что я не проверяю и не протираю эти полки от пыли? – Овит отобрала книгу у мужа, погладила вздрогнувшего (и это заметил Коста) ратмуса и посмотрела каждому в глаза. Её глаза теперь посверкивали кольцами полировки ружейного ствола.

– Какая у меня может быть пыль? – Она слегка встряхнула гобелен закрывающий один из шкафов, гобелен на котором было выткана сцена пира в Старом Лицее по случаю Княжеских Каникул. – …Полка переплетенных рукописей XVIII века. Переплетенных тогда же, в конце века. Прекрасно помню. Но …я не помню саму книгу! Крат! Что делать? Я забыла!

– Успокойся, ты не можешь и не должна помнить все книги! «И обо всем на свете» – про себя добавил Крат.

– Крат, я слышу! Что я должна или не должна…

– «Вечное грифонье присловье», – подумал Александер.

– Александер!…прекрасно помню. Вот, сейчас ещё раз посмотрим… Вдруг. Может действительно, – уговаривала себя Овит. Она откинула гобелен и заглянула внутрь шкафа. – Не то, не то… сейчас, сейчас. Должна быть полка каталогов и переплетенных…

– Там каталога нет.

– Александер! Откуда ты знаешь?

– Догадался, в связи с последней катастрофой.

– Он тут! – она подошла к следующему. – Нет, здесь, конечно, не может быть… Вот. Ах! Нет…

Александер ходил за ней вдоль полок, остановился у необычных переплетов, и подумал, что на полке выставили свои изделия не переплетчики, а ювелиры. Щель в плотном ряду высоких, в половину старого листа, книг, была очень заметна. Но Александер не стал расстраивать книгохранительницу ещё одной пропажей.

– Никто не интересуется этими рукописями, – переживала Овит, – в основном труды естествоиспытателей-дилетантов или фенологов. Из тех, кто дарил свои произведения библиотеке, так как их не печатали. Потом их переплели.

– Я знаю эти закоулки, – сказал Александер, – продолжая внимательно рассматривать книгу за книгой.

– А кто роется в этих местах? – Овит спросила сама себя, но ответил…

– Я, – пролаял Лору, прыгая на полку и хватая первую попавшуюся рукопись, – я осторожно, только понюхать, – и он скакнул обратно на стол. Овит махнула рукой. – Только не на вкус! Здесь мало кто ищет, кому это нужно теперь? Но кто у нас самый частый гость?

Все переглянулись.

– Отец dominatoremorbis, – ответил супруге Крат. – И, конечно, школьники, пытающиеся поразить своих педагогов.

– Чем? Открытиями XVIII века?

– Знаниями о неизвестных старателях науки. «А вот в конце XVIII века, молодой Антоний… один из первых…»

– Какая память, Крат, – прислушалась Овит, – но Антоний известен всему городу…«Начала сокровенной анатомии»… пятый класс…

– Шестой, уже шестой… Да, интересно процеживаются воспоминания… Потом меня усадили на место со словами: «Можно было пройти в соседний зал и достать с полки том Линнея. Там изложено более методично. И украшено прекрасными иллюстрациями». Ещё помню, я решил более утвердиться и сказал, что бинарная система Линнея очень хорошо подходит к грифонам, за что получил ещё одну двойку. Первую – за тягу к славе, а вторую – за упорство в этом.

– Конечно, ведь грифон не растение… Помнишь, мы познакомились именно в этом зале.

– Помню. Учась в пятом классе, в шестом я стал учится хуже.

– Вспомнила, – она обвела всех ослепительным взором, – один человек сидел здесь и спрашивал о каталогах. Он удивлялся, что книги не пронумерованы. Ничего плохого не могу сказать, только чем-то он запомнился. Я говорила, что номера, всегда излишние ограничения. И чем больше номеров, тем больше возможностей ошибиться. Он так удивлялся!

Крат тепло посмотрел на жену, – какой он?

– Не помню. Я стояла все время спиной к нему. Он говорил сам с собой, что все есть в библиотеке, ища одно, найдешь все остальное. И… Крат! И голос не помню.

… – Пойдемте в Канцелярию, там можно посидеть. Удобно. Поговорить и перекусить. Мы мешаем читателям.

Крат обратился к светнику, тот вышел из-за полок расстроенный:

– Господин советник, в секторе газетных вырезок есть замечательный подбор из еженедельника «Капштадсгеографен» за 1982 год. За май месяц, третий номер. Там вы прочтете о «Темерарисе».

– Ты с нами? – Позвал Крат жену.

– Нет, я подойду потом. Канцелярия! Надо же? Что может быть удобней канцелярии для разговорах о книге! Лору, ты куда? Ты думаешь, что свежий канцелярский ализарин пахнет лучше, чем древний minium?

6

Александер поймал книгу «за корешок». Он уже знал, что это за книга.

– Антоний. Невольная подсказка канцлера. – Александер повернулся к Крату. – Не знаю почему, кусочки мозаики собираются сами собой…

Крат оглядел друзей, – Андерс и Антоний… Вы удивитесь, но они связаны одной историей. Андерс один из тех, кто в юности пострадал от некоего происшествия связанного с именем Антония. Я сказал один из тех. Всего было трое пострадавших. Андерс, городской мальчишка, выросший в мастерских лучших мастеров города, бирюком осел в самом дальнем хуторе Дальних Хуторов, хуторе легендарного Антса. Двое других, юноша и девушка, дружные с детства и помолвленные в юности, впоследствии, как брат и сестра, уединились в фамильном монастыре, где-то в Голхиорг.

Имя Антония известно каждому врачу в Каэнглум. Он написал нравоучительную работу о том, что всё, что творит Господь прекрасно, но не все покровы полезно срывать. Он торжественно сжег все экорше и другие пособия на площади, будущей Новой Ратушной. Собственно с него прекратилось изучение анатомии на неживых человеческих телах. Вы же знаете, что в Каэнглумском универститете нет анатомического театра. В его труде описаны его же видения, будто бы он видел то ли прозрачных людей, то ли человекоангелов совершенно обнаженных, чуть ли ни без кожи. Он решил, что видит ад, так мерзковожделенны они ему казались. Описывает в форме исповеди то, как его похоть и порок обнажились в этих видениях и сто страниц живо и подробно разбирает этот вопрос. Часть его проповедей есть в каждом учебнике по Сокровенной Анатомии. Считалось, что некую книгу он уничтожил во избежание соблазна… И оставил только копию, неполную; он был замечательный график, но иллюстрации создал настолько условными, что кажутся просто символами.

Известна фраза: «Удобно устроившись в кресле, этом уютном корабле мечтателя-мыслителя, мы отправились в очередное путешествие разума, оседлав волей воображение» и так далее, эта фраза, по неизвестной причине, выбита на пъедестале памятника молодому Фисетто, в сквере у собора. Но иллюстрации! Если ищут оригинал, то рукопись нельзя никому показывать, говорили, что от изображений можно сойти с ума.

Крат помолчал и продолжил, – я помню случай с неким мальчиком, который после одного приключения не мог смотреть больше ни на женщин, ни на мужчин. Не помню подробностей… Тогда он зачитался Антонием. На него подействовала та книга, которую, как говорят, никто не видел никогда. Но тогда рукопись не уничтожена, как понимаете, мальчик жил позднее…

– Неужели она стояла столько времени и никто не?…

– Так обычно.

Вступил Стивен, сдержанно, – приезжие считают, что в Каэнглум многие тайны связаны с некими предметами. Которые на самом деле вполне заурядны! Какие тайны? – начал распаляться Стивен, – всё тайное обнажено до явного, оставаясь тайной, но только этого никто не видит из ложного целомудрия, которое есть ханжество. Корабли, говорящие звери, ларвы и прочие загадки Ветус Туррис. Межа! бррр… Лезут туда на свою голову и пропадают. Всех тянет в темные места… хотя паворимаг красивей всего выглядит на снежном поле, залитом солнцем или июньском лугу на закате. Особенно сверху. Бегущие вдоль оврага туры, медведь купающийся в овсяном поле. Златосеребряная «Инсоленция» освещенная восходящим солнцем. Но кому нужны нерастайненные тайны, которые остаются тайной, даже если их растайнить. А тайны, не обязательно бывают э-э-э… связаны с таинственным, по большей части с очевидным. К примеру, аттракцион с книгами.

– Отец Никлас. – успокоил Стивена Александер.

– Как ты догадался? – спросил Коста.

– Вся история ограничена одним приходом. Редкие, из других районов, пропажи, лишь подтверждали. Он зачитывает книги прихожан и не помнит, у кого «от кого забыл», по его же выражению. Потом кается, по прочтении относит в библиотеку. А библиотечные забывает вернуть. Спохватывается и подкладывает прихожанам.

– А я послал по следу Лору. Он и Пусти начали, как положено, с Ветус Туррис. Но зачитались в древних хранилищах. Потом вынюхали. Искали врага – нашли друга.

Ратмус сбежавший из библиотеки, теперь сидел на столе канцлера и «читал» дворцовую переписку. Он оторвался от современной канцелярской каллиграфии, вильнул хвостом и шумно, по-собачьи понюхал воздух.

«Стивен решил, что так проще быть в курсе поисков, которыми занимается Еловый народ. Узнал о пропаже у Овит. Умный Стивен. И скромный. Не хотел мешать другим догадываться». – подумал Александер, видя, как Стивен смотрит на Лору. Очки Стивен одел. Улыбался, но ратмуса все же не переулыбил.

7

В дверях появилась Овит. «Мне не осталось ничего? – спросила она, оглядывая столики, расставленные у большого официального стола мужа. – Какая забота о моем здоровье! Вы знаете, пришел отец Никлас, расстроенный. Лору, хорошо что ты здесь, я думала ты потерялся. Говорит, что потерял не свою книгу. На него трудно смотреть. Крат, поговори с ним, утешь. У меня не получается».

Друзья вернулись в библиотеку. Отец Никлас сидел в библиотеке, как пойманный на чем-то школьник, смотрел в окно и говорил о погоде.

– Какая странная погода нынче… Вы заметили?… В порту туман, Вышгород залит солнцем, а над Голхским дефиле идет дождь…

Крат утешил его, высказав предположение о том, что книге нельзя долго лежать закрытой. Отец Никлас оживился и тут же поделился одним из своих наблюдений.

– Да, да! Конечно! Не читать книгу все равно, что священнику обидеть человека, не выслушав его исповедь.

– Но не всякую книгу? – удивился Коста.

– Исповедь есть исповедь. Но, может быть, вы правы, не всегда можно слушать исповедь чужую, не полезно. Понимаете, есть своя исповедь и чужая. Исповедь – лекарство и для принимающего. Но лекарство, предназначенное не тебе, становится ядом.

– Когда вы держали в руках эту книгу, вы показывали ее кому-нибудь? – спросил Коста.

– Хотел выписать для проповеди… относительно запретов… В университетских копиях только о медицине. А здесь оригинал!… Такая неожиданность! Я так удивился и обрадовался, что сразу забыл, где её взял! Показал книгу тем детям… Конечно, они уже не дети. Там миниатюры, довольно условные и до некоторой степени безобидные.

– Какие дети?

– Мальчик и девочка, Марво и Аста. Теперь, конечно, их седина цвета древних страниц… Когда-то они устроили фамильный монастырь, на островке в Голхиорг. Но почему вы удивляетесь? Они подошли ко мне после проповеди, узнав цитаты из книги. Постойте, вчера, возвращаясь домой, мне показалось, что меня кто-то преследовал. Впервые я был напуган.

– Это был я! – пролаял ратмус.

– Лору, твою тень я прекрасно отличил, – сказал отец Никлас, – ты стоял на мусорном баке, как горностай на пеньке. Была другая тень… Впереди, кто-то настойчиво… знаете ли, не отставал… хотя это кажется странным, идти впереди не отставая. Где я это видел? Шар на инструменте тамбумажора, шар фокусника, покрытый тканью? Узкие плечи и полы короткого пальто. Или длинной куртки. Или сюртук? Вернулись детские неприятные сны. И пеленающий страх ненависти извне…

– Лору, ты ничего не заметил? – спросил Александер.

– Заметил блин с рыбкой! Ночью много всего… За мной тоже шло. Человеческая тень нечеловека… Я был увлечен отцом Никласом. – Лору спрыгнул со стола.

– От нечеловека какого рода?

– Не моего, но такого же.

– Пустите меня по следу, – Лору впрыгнул на стол и крутанулся вокруг хвоста.

– Ты заблудишься и зачитаешься, – заметил Крат.

– Но его я нашел? – ластясь под руку отца Никласа, пролаял Лору.

– Раскрыв загадку исчезновения книг, – Стивен просалютовал очками, провертев их за дужку.

– В поисках книги, – улыбнулся Александер, – которую потеряли.

– Главное выяснили какую, – Коста посмотрел на Лору.

– Иди, – сказал Стивен, – только возьми Пусти, пусть вас будет двое. Будет опасно.

– Конечно опасно!

– Обязательно опасно, потому что без опасностей опасное дело не опасно, – неизвестно из-под какого стола выскочила Пусти.

– И неинтересно, – сказал Лору.

– Ни капельки, – сказала Пусти.

– Ни вот столько вот, – Лору забрал хвост лапой и показал кончик.

– Постойте, – оживился отец Никлас. – Я сидел у одного дома вчера вечером и говорил с красноволосой девушкой, и ее приемным сыном.

– Эло, – улыбнулся Коста. Стивен закрыл глаза, он вспомнил мусорные баки. Александер чуть шевельнулся.

– Да, так ее зовут, а маленького мальчика – Милята. Она невеста Пламена, вернулась с экипажем «Темерариса». Ну ладно… Когда я вслух сказал фразу из книги, той самой, я читал ее, о том, что не следует вскрывать то, что под покровом, хотя и там все прекрасно устроено и украшено, прошел кто-то рядом.

– Фраза из книги… И кто-то понял. Но кто?

– Прохожий… Висячие усы, длинные волосы. Похож на простеца, переодетого героем, так я тогда подумал и потом очень переживал за эти мысли. Кого-то он мне напомнил. Мимолетная встреча.

– Что вы знаете о Андерсе?

– Тот старый мастер, которого ранили и теперь он лежит у нас в лазарете? Молчу. Что же делать?

– Отец Никлас, вы были дома утром?

– Был, я там проснулся!

– А потом?

– Потом пошел в храм, затем в библиотеку, и… обнаружил, что книги с собой нет, я хотел проверить от кого её забыл, но…

– У отца Никласа в доме все было превернуто верх дном, – созналась Пусти.

– Даже мы не смогли бы так, – подтвердил Лору.

– Смогли бы, но не так! – пролаяла Пусти.

– По другому, – поддержал Лору.

Друзья направились на улицу Олехро.

Трудно было себе представить, что могло быть перевернуто вверх дном в жилище отца Николаса. Он жил на улице Олехро в нижнем этаже дома, построенного на подпорной стене, вернее, жил он в одной из глубоких ниш этой стены. Со стороны улицы, арка ниши была забрана кирпичной стеной с большим овальным окном. Жилище его было сводчатым помещением, вся обстановка которого состояла из одного дивана и контрфорсов книг, подпиравших каменные стены. Он умел, не разрушая, доставать книгу из самого нижнего ряда кладки такого сооружения…