Текст книги "Данэя. Жертвы прогресса"

16

Несколько дней Эя молчала, большую часть времени не выходя из своей каюты. Они напряженно ждали.

Наконец, она сама предложила поговорить:

– Послушайте то, что могу сказать. Я сейчас не в состоянии принять окончательное решение: я ещё ничего не знаю. Прежде хочу изучить всё, что необходимо, чтобы вырастить ребенка. Пусть Лал поможет мне, чтобы успеть за оставшуюся часть полета. Если пойму, что смогу всё делать, и если потом, на планете, не будет непреодолимых препятствий, я постараюсь дать положительный ответ. Но до этого – окончательного ответа вам не дам. Только так!

– Всё правильно, сестра, – Лал протянул ей руку. – Когда мы начнем?

– Сегодня же.

…Дополнительная подготовка, которой они все занялись, по плотности программы мало отличалась от предполетной. Вынашивание, акушерство, педиатрию, питание и уход за маленьким ребенком они изучали весьма подробно. Воспитание, обучение, питание, болезни и гигиену детей более старшего возраста – лишь в общих чертах: сразу это не понадобится.

Информационное обеспечение, состоящее из материалов, данных Евой и взятых самим Лалом, было весьма мощным, включавшим буквально всё, что имелось в этой области. Фильмы для педагогов и педиатров оказались не только ценным учебным пособием: вид детей, к которому всё более привыкали Эя и Дан, и всё чаще вызывавший их улыбку, Лал считал важнейшим средством воздействия на Эю.

В архиве находился и огромный запас программ: изготовления детской пищи, одежды, игрушек, других необходимых предметов. В продовольственном запасе было всё, что можно использовать для детского питания. Кроме того, большие надежды Лал возлагал на взятых с собой коз и кур. Фонд информации обеспечивал и возможность обслуживания ребенка кибер-диагностом. Был взятый Лалом огромный запас детской литературы: книги, книгофильмы, фильмы. И вся необходимая учебная информация и программы – от яслей до университета.

Эя была на редкость добросовестна: внимательно слушала, задавала Лалу уйму вопросов и потом долго ещё сидела у экрана в своей каюте. Она сильно уставала вначале, но быстро втянулась, как-то сразу начав схватывать самое необходимое. К удивлению Лалу, порой быстро находила существенную связь там, где он её не видел. Через некоторое время даже понимала ряд вещей лучше его.

– Ну, что ты хочешь? – объяснял он Дану, успехи которого, несмотря на не меньшее старание, были скромней. – Она женщина – это у нее в крови. К счастью, наша эпоха не была настолько долгой, чтобы уничтожить в них материнский инстинкт.

По программе из архива они изготовили из резины большую, в натуральную величину, куклу: её учились правильно держать, заворачивать, носить, купать. Они слушали песни для детей и учились их петь.

Лал был спокоен: мало вероятно, что она всё-таки скажет «нет». Выражение её глаз слишком красноречиво, когда она смотрит фильмы! Материнство ей, видимо, очень пойдет – на нее приятно смотреть, когда она возится с куклой: держит осторожно, нежно и крепко одновременно, как будто представляя её живой.

Так проходило время. Они рассчитывали успеть с подготовкой до того, как корабль придет к цели. Впрочем, Дан считал допустимым даже несколько отложить высадку: гиперперенос дал выигрыш во времени против расчета порядка трех месяцев. Тогда робот-разведчик, совершив облет планеты и высадку на её поверхность, произведет достаточно полную разведку вместо проверочной, которая должна была только подтвердить, что на ней не произошли какие-либо неприятные изменения. Но этого, конечно, никому не хотелось: они с нетерпением ждали, когда смогут ступить на поверхность Земли-2.

Вторая ветвь на маршрутной голограмме всё удлинялась. Дни проходили за днями, наполненные напряженной учебой, полностью завладевшей их мыслями и интересами. Они отдыхали один день в неделю: традиционный четверг. Но даже в бане не оставляли ставших привычными темы. И художественный фильм, который они смотрели, отдыхая после нее на диванах, был обязательно о детях – старинный, конечно. То же было и за столом, за которым пировали вечером.

17

Корабль приближался к цели. Лал тоже: Эя успела сделать колоссальные успехи в подготовке. И немалые Дан.

Но тот уже стал меньше заниматься ею: приходилось вести непрерывное лучевое зондирование для определения точных координат корабля. Излучение шло к светилу Земли-2, и, отразившись, возвращался обратно. Зная частоту посланного и вернувшегося излучения и находя по ним с помощью эффекта Доплера2626
  Изменение частоты и длины волн, регистрируемых приёмником, вызванное движением их источника и/или движением приёмника.


[Закрыть] скорость корабля, Дан по времени прохождения сигнала туда и обратно определял расстояние до звезды. Сигналы посылались часто, чтобы своевременно начать маневр перехода с радиального направления к звезде на эллиптическую орбиту вокруг нее, которая, как и у Солнца, должна была располагаться за пределами орбиты последней из планет системы.

Маневр начали задолго: корабль приближался к намеченной орбите по мало искривленной, плавной траектории. Затрачивался минимум энергии, так как маневрирование осуществлялось лишь половиной тормозных двигателей. Почти не ощущались инерционные нагрузки.

Но, конечно, и зондирование и маневрирование можно было целиком поручить киберу. Просто – Дан устал от подготовки; и Лал считал необходимым, чтобы он передохнул, занявшись привычной работой. Впрочем, на последнем этапе кибер всё равно осуществил ввод на орбиту без участия людей.

Звезда, к которой они летели, горела всё ярче, резко выделясь среди других. Окончательное торможение тянулось довольно долго. Этому не виделось конца: периферийные планеты внесли ощутимые коррективы в траекторию и график подлета.

Они вошли на орбиту как раз в день рождения Лала по главным бортовым часам. Замолк тормозной двигатель, и через три часа стартовали к каждой планете ракеты-разведчики. Основной, ушедший к Земле-2, должен был высадить на планету несколько автономных разведчиков-роботов.

Теперь оставалось ждать прихода информации от них – не раньше, чем через две недели. Получив её полностью, астронавты полетят к планете на большом крейсере со всем необходимым для высадки и первого этапа работы.

Стол в салоне был накрыт по поводу двойного торжества.

– Будь счастлив, наш Лал! Пусть исполнятся твои желания и свершатся твои прекрасные замыслы, дорогой брат! – произнес поздравление Дан. – Пусть твоя нога первой ступит на планету, к которой мы стремимся!

– Прости, старший брат, – но эта честь по праву принадлежит только тебе, давшему возможность очутиться здесь.

– Хватит с меня чести. Ты – первый ступишь на планету!

– Но я заслужил её не больше Эи!

– Пусть это будет и моим подарком, – хотя считаю, что я право ступить на планету первой ничем не заслужила.

– Спасибо вам обоим. Я поднимаю кубок за вас, самых дорогих и близких мне, и за этот прекрасный день, который мне дано пережить с вами!

Чувства рвались наружу, – они не могли и не желали сдерживать своего восторга. Случай был такой, что Дан боролся с желанием украсить стол вином. Но они и так чувствовали себя хмельными от радости. Единственное, что их огорчало – невозможность полюбоваться в телескоп Землей-2, укрывшейся за светилом.

– Земля-2! А как мы её будем называть?

– Давайте пока – просто: Земля!

– И будем говорить: приземление, заземление, земледелие.

– И: география, геология, геофизика!

– Верно! И светило – Солнцем!

– И спутник – Луной!

– Но ведь их три: один побольше, другой поменьше, и третий – совсем маленький.

– Всё равно: будем называть их лунами!

– Будем!

Торжественно звучал их хор в сопровождении мощных аккордов оркестриона.

А потом Дан спросил:

– Лал, ты сегодня нам что-нибудь расскажешь?

– О чем?

– О прошлом. Ты ведь знаешь много такого, что напрасно позабыто. Так ведь?

– Мы и так об этом много говорили.

– О главном. А ты расскажи о чем-то другом – может быть, не очень значительном, но, по-своему, интересном и прекрасном. Покопайся в памяти. Ну же, Лал!

– Ладно! – Лал на мгновение задумался. – Вот вам: вы, конечно же, хорошо знаете, кем был Паганини?

– Ты задаешь смешной вопрос. Великим композитором: кто этого не знает!

– А что он был и не менее великим музыкантом, исполнителем исключительно собственных произведений и виртуозом, равного которому среди современников не было – тоже знаете?

– Ну, конечно же!

– А на каком инструменте он играл?

– Опять! На скрипке – деревянном инструменте с четырьмя струнами, по которым водили натертым канифолью пучком конских волос, туго натянутым на держатель – смычком.

– Вы знаете, как она выглядит?

– Ещё бы!

– А как она звучит?

– Да. В оркестрионе ведь есть скрипичный регистр.

– А исполнение на настоящей скрипке приходилось слышать?

– Разве звучание скрипичного регистра – не то же самое, что звучание скрипки?

– Не совсем. Оно не хуже, не беднее и не менее выразительно, но – всё же – не то же самое.

– Почему?

– Этого я не знаю. Когда удалось создать звучание почти всех существовавших инструментов в одном оркестрионе, это никого не смущало. Ведь появление оркестриона совершило настоящую революцию. Потому что, при необычном богатстве и выразительности звучания, он обладал такой простой техникой игры на нем, исключающей необходимость многолетнего, требующего огромного труда обучения, что сделал доступным занятие музыкой любому и каждому.

Но скрипка в отличие от всех других инструментов не поддавалась буквальному отображению звуками специального регистра оркестриона. Чтобы создать настоящее скрипичное исполнение, надо было играть только на скрипке.

Но это был труднейший инструмент, игра на нём требовала безупречного владения техническими навыками, добытого ежедневными многочасовыми упражнениями, начатыми в детстве и не прекращавшимися всю жизнь. Она не терпела посредственной игры.

Поэтому людей больше устроило похожее звучание скрипичного регистра оркестриона. И скрипачи, настоящие, в чьих руках этот инструмент звучал только после затраты неимоверного труда, совершенно исчезли.

– Но Паганини достиг такого совершенства в игре на скрипке, занимаясь день и ночь с раннего детства, что в зрелом возрасте упражнения ему уже совсем не требовались: он совершенно свободно владел инструментом. Я читал об этом ещё в юности. И тогда же слышал записи исполнения старинных скрипачей. Но это было так давно: я уже почти ничего не помню. У тебя – есть настоящие скрипичные записи?

– А как же!

И зазвучали мелодии: Паганини, Мендельсон, Чайковский, Бах, Сен-Санс. Они слушали как зачарованные.

– Невероятно! Как сумели забыть настоящую скрипку? – сказал совершенно потрясенный Дан. – Это, действительно, не скрипичный регистр. А он – совсем не скрипка. Как она поет! Как живая. Как тепло, как трогательно!

– Играли великие виртуозы своего времени. Они отдавали скрипке всю жизнь.

– Я им завидую!

Лал улыбнулся. Он включил ещё одну вещь – «Чаконну» Баха2727
  Исп. Яша Хейфец https://yadi.sk/d/Q1aiAYqYz3L5n


[Закрыть], исполняемую в фильме: скрипач играл с закрытыми глазами. Когда экран погас, Лал протянул Дану какой-то продолговатый футляр:

– Это тебе.

– Что это? – Дан раскрыл футляр: – Скрипка! Настоящая?

– Настоящая.

– Откуда она?

– Мне подарил её очень давно один из моих профессоров, считавший меня своим лучшим студентом. А ему дал его учитель; а тому – кажется – его учитель. Она самая настоящая: на ней когда-то играли. Но – ни я, ни мой профессор. Это самая обыкновенная скрипка, – не из тех, которые до сих пор бережно хранят. Но, всё же – настоящая. Её только покрыли специальным защитным лаком, а то бы она давно рассыпалась.

– Спасибо тебе! – Дан поднял скрипку к плечу, провел смычком. Раздался довольно противный скрежет: Эя прыснула.

– М-да! – Дан смущенно улыбнулся. – И всё-таки, мне хочется научиться играть на ней.

– У меня есть учебное пособие: там какая-то новая система, изобретение запоздалого любителя, сильно облегчающая обучение. Но и ей уже никто не желал воспользоваться – оркестрион победил всех. Есть и запас струн, и канифоль.

– Я попробую.

– У тебя должно получиться. Только нужно время.

– Ничего! Для меня занятия музыкой были долго почти единственным отдыхом.

– Его может почти не быть, когда… – Лал не договорил.

– Там видно будет. Может быть, удастся. Так: с завтрашнего дня до прихода первой информации объявляю каникулы. Полный отдых. Есть возражения?

– Нет. Считаю, что с программой подготовки мы справились.

– Тогда идите отдыхать!

– Дан, а может быть, посидим ещё? Эя, милая, спой что-нибудь, а? Пожалуйста!

И Эя запела – «Аве Мария» Шуберта2828
  Исп. Леонтина Прайс https://yadi.sk/d/RTW_zX3Rz3T8i


[Закрыть]: она знала, как он любил её. И следом «Аве Мария» Баха-Гунно2929
  Исп. Леонтина Прайс https://yadi.sk/d/pHOqmki7z3TQa


[Закрыть]. Она пела как никогда, и Лал еле сдерживал слезы. Эта тема слишком волновала его, и по исполнению Эи он чувствовал, что она становится близка и ей.

Потом, чтобы сделать Лалу приятное, Эя стала петь детские песни, которым научилась за последнее время. Она пела их одну за другой, глядя, как расцветает радостью его лицо.

– Ещё, Эя, ещё, родная! – просил он, целуя ей руки.

Спи, моя радость, усни!

В доме погасли огни…3030
  Моцарт «Колыбельная» https://yadi.sk/d/tAPh_o9k3JgNfH


[Закрыть]

– запела она. Он жадно ловил эти слова, эти звуки. Как надежду. И веру.

Они полностью отдыхали, зная, что после прихода информации начнется напряженнейшая работа. Будет достаточно неожиданного, и всё равно, надо будет успеть быстро со всем ознакомиться, чтобы не затягивать высадку.

Часть III
НАЧАЛО НАЧАЛ

18

Информация от разведчиков начала поступать. Собственно, практический интерес пока представляли сведения только о Земле-2 и здешнем Малом космосе. В целом, данные были обнадеживающими: в пределах нормы безопасности их кораблей радиационные потоки светила; отнюдь не чрезмерная плотность двух астероидных поясов, хотя они при большей плотности тоже не представляли серьезное препятствие – достаточно было бы вывести экспресс на орбиту под углом к плоскости планетных.

Более неприятными, хоть и не неожиданными, были данные о температуре на поверхности Земли-2. Цифры даже чуть превышали средние величины, определенные Тупаком. Там господствовал жаркий климат – несомненное следствие углекислотной атмосферы, удерживающей тепло от рассеяния в космос. Вторичным следствием было отсутствие снега и льда, огромная площадь водной поверхности и высокая влажность воздуха, усиливающая теплоизоляционные свойства атмосферы.

Причин откладывать высадку не было. Оставалось сделать немного, и сборы были недолги: почти всё, что требовалось сразу после высадки, погружено ещё на Земле в крейсер, который должен был их доставить с экспресса на планету. Там оборудование для первого оксигенизатора и первой электростанции, пленка для защитных шатров первых лесов и специальная пленка для использования лучистой энергии светила, машины геологической разведки, парк мощных строительно-монтажных машин-роботов разных типов, материалы; большое количество семян и спор, саженцы, удобрения, стимуляторы роста; многолетний запас продовольствия и огромное количество батарей. Жилой блок с комнатами-каютами, садом-салоном, тренировочным залом, баней, бассейном переносится на крейсер: он должен стать их жильем на планете. Они берут с собой полную копию всей информации блоков памяти экспресса. Почти всех коз и кур.

И конечно, щенка, который успел превратиться в молоденького сенбернара. Он откликался на кличку Пес и спал в каюте Лала, который занимался его обучением и приучал к скафандру.

…Выведенный наружу из экспресса, крейсер мягко оттолкнулся от него и, отойдя на достаточное расстояние, ушел на аннигиляционной тяге к Земле-2. Снова сорок пять «дней» пути.

Принимали информацию, ретранслируемую с экспресса; изучали, анализировали её. Составлялась наметка геологической карты; намечали, куда уйдут машины для проведения разведки следующей очереди. Пока первые результаты неплохие: наличие железной, медной, алюминиевых руд; обнаружены хром, молибден, магний, сера. Но не найден уран: его поисками придется заниматься сразу же. Для начала хватит имеющихся запасов энергии; потом её должна дать термоядерная станция, работающая на водороде, – но без урана сложно организовать добычу руд и их переработку, предусмотренные программой максимум. Ведь накопление готовых материалов даст огромный выигрыш во времени в будущем, когда начнется заселение планеты.

Совершенно нет, конечно, органического сырья: каменного угля, нефти, газа. Синтез необходимых органических соединений придется, сколько возможно, вести одновременно с оксигенизацией. Это потребует дополнительно больших затрат энергии.

Площадь суши довольно мала. В дальнейшем она станет больше, когда часть воды разместится в виде льда и снега у полюсов и на вершинах гор, и уровень океана понизится. Но это нескоро: климат не станет холодней, пока планета укрыта углекислотным чехлом.

Оксигенизаторам, которые надо будет как можно скорей пустить в дело, хватит работы до их отлета обратно на Землю. Со временем они получат мощного помощника – растительность. Она довершит их работу, сделает стабильным состав нижнего слоя атмосферы, даст органическое сырье, начнет создавать слой плодородной почвы.

Огромная задача. Остальными планетами займутся уже те, кто прилетит после них. Но информация и об этих планетах представляет колоссальный интерес.

За работой и «вечерними» рассказами Лала время проходило незаметно. Светило становилось всё больше и ярче. Земля-2 была хорошо видна в телескоп.

19

Теперь уже её можно видеть без всякого телескопа. Они жадно смотрели на Землю-2 через толстые стекла иллюминатора, до этого укрытого мощным щитом. Вблизи она была как настоящая Земля. Крейсер совершал облет.

Приготовили два космических катера, погрузили оборудование для высадки-разведки: скафандры, малые вездеходы, надувные лодки, платформы-многоноги, пристяжные вертолеты, роботы.

Летели Дан и Лал. Эя оставалась ждать на орбите. Компанию ей составлял Пес.

Мужчины должны произвести последнюю разведку перед высадкой и попытаться разыскать пещеру, в которой можно было бы смонтировать оксигенизатор. Возле такой пещеры они установят радиомаяк, чтобы посадить крейсер как можно ближе к ней.

Наступал торжественный момент. Мужчины обняли напоследок Эю, потом друг друга: мало ли что могло случиться – из-за этого они и летели на двух отдельных катерах. И вот, оттолкнувшись с двух сторон крейсера, катера прошли немного параллельным курсом и, включив двигатели, начали уходить по пологой кривой к планете.

…Они уменьшались – стали невидимыми. Лучше бы она сама полетела вместо одного из них! Их надо беречь, это великие умы. Она ещё лишь девчонка; ей просто каким-то чудом повезло, что она оказалась с ними.

А получается наоборот: они летят на разведку – берегут её. Потому, что ждут от нее то, на что она так до сих пор и не смогла бесповоротно решиться. Несмотря на усердие, с которым занималась, учась науке материнства. Вчера она молча приняла две ампулы – с их спермой. Но это всё ещё страшно! А сейчас ещё и тревога за них, к которой, правда, примешивается и легкая зависть.

Они в это время уже снизились настолько, что вошли в верхние слои атмосферы. Пора было включать тормозные двигатели, чтобы не раскалить поверхность ракет.

Крылья, которыми катера были оперены наподобие самолетов, поддерживали их на пониженной скорости и позволили, пробив густой слой облаков, снизиться так, чтобы увидеть поверхность: океан, моря, горы, равнины, озера, реки.

– Дан! По-моему локатор нащупал пещеру, – услышал Дан. – Чуть право по курсу.

– Похоже.

– Проверим? Я засек координаты, можно сажать. Жду команду, капитан.

– Добро!

Ракеты уперлись на бьющие из двигателей струи и мягко опустились на поверхность. Лал зафиксировал время.

– Лал! Со счастливым прибытием! Что на твоих приборах?

– Полный порядок: противопоказаний для выхода не имею.

– Хорошо! Приготовься к выходу!

– К выходу готов!

– Начинай шлюзование.

– Начал. Шлюзование закончил!

– Не торопись!

– Не могу!

– Тогда иди. Выход!

Из открывшегося люка внизу катера начала опускаться площадка, на ней стоял Лал, придерживаясь за поручень. Чуть не дойдя до «земли», площадка остановилась. Лал спрыгнул и сделал несколько шагов. Затем опустился на колени и, опершись руками, прижался к «земле» шлемом.

Следом спустился Дан. Он тоже – встал на колени, жадно коснулся «земли» перчатками.

Они находились возле огромного озера. Берег с их стороны был низкий и плоский, поверх крупного зернистого песка валялось множество камней. На противоположном берегу – горы, в которых виднелось что-то похожее на пещеру. Надо переплыть озеро, чтобы добраться до отверстия в горе: Дан собрался спустить вездеход.

– Давай лучше надуем лодочки. Поплывем на веслах – как на Земле.

– Как тогда? Давай!

– Рыбы, жалко, нет. Такое озеро пропадает, а?

– Ишь, чего сразу захотел!

Они плывут на маленьких надувных лодочках, в десяти метрах друг от друга: Лал впереди справа, слева сзади – Дан. Легкие электрические винты-моторы подняты. Астронавты медленно гребут, и не хочется торопиться. Лучи «солнца» вдруг прорвались в отверстие между плотными облаками, озарили всё вокруг, и на мгновение местность перестала казаться мрачной. Всё мысленно представилось таким, каким должно было стать: они почувствовали красоту ландшафта, увидели прозрачную чистоту озера.

Оба испытывали наслаждение от медленного движения по воде, от мерных взмахов весел. И небо, пусть пасмурное, начинавшее темнеть – здесь наступал вечер – было небом, рассеивающим свет, а не черной ямой космоса.

Ещё большую радость они испытали, обнаружив, что перед ними, действительно, вход в пещеру. Собрав лодки и включив фонари на шлемах своих скафандров, они двинулись вглубь. Лал, которому приходилось бывать в пещерах, счел, что им сказочно повезло, когда, пройдя с полкилометра по извилистым узким коридорам, они обнаружили целый ряд огромных гротов. Залы, в которые они попадали, не уступали по красоте пещерам в Пиренеях, исследованным Кастере3131
  Норбер Кастере (1897 – 1987), знаменитый французский исследователь пещер.


[Закрыть]: великолепные сталактиты, сталагмиты, колонны; белоснежные кристаллы гипса, подобные цветам и веткам.

Потом путь им преградило большое озеро прозрачной, почти невидимой воды. Снова надули лодки и двинулись дальше под высокими сводами. Опять коридор, по которому с трудом удалось проплыть, и лодки очутились в другом, ещё большем гроте.

– Неплохое озеро, – сказал Дан. – Если ещё и достаточна прочность свода, будем ставить оксигенизатор здесь.

– Давай пройдем ещё немного.

– Только далеко забираться не будем.

Лодки неожиданно ткнулись в берег. Их вытащили из воды и оставили, не сдувая. Но вскоре коридор, идущий дальше, оказался заполненным глиной до самого потолка, и они повернули назад.

– Надо послать робота: пусть проверит везде прочность свода, – сказал уже в лодке Дан. – Если она достаточна, можем сажать крейсер здесь.

– Жаль трогать эту пещеру. Искусственно такую красоту не создашь, – возразил Лал.

– Оксигенизатор не будет работать вечно. По окончанию работы его можно демонтировать. Пещера приобретет прежний вид.

– Вряд ли. Оставить здесь всё, как есть, не удастся, да и оксигенизатор наверняка захотят сохранить как исторический памятник. Я бы предпочел здесь поселиться, раз жилой блок пока нельзя установить на поверхности.

– Что поделаешь! Здесь не кислородная атмосфера, сжигающая метеориты раньше, чем они долетят до поверхности. Нужна крепкая крыша. Но если мы поселимся здесь, пещеру для оксигенизатора придется поискать в другой части планеты. Не жить же рядом с этим ураганным устройством!

– Хорошо бы сразу найти и пещеру для энергостанции!

– Если уж очень повезет. Специально искать сейчас не будем. В первую очередь – оксигенизатор.

Они выбрались наружу. Скоро должен был начаться ранний рассвет, над озером стоял туман, и когда они плыли, начинало казаться, что надо быстрей – спешить на заветное место, не опоздать к началу клева. Они стряхивали с себя это ощущение, как наваждение. Сильный верховой ветер разогнал облака; видны были крупные, яркие звезды. Одна их звезд, быстро двигаясь, прочертила небо: крейсер!

Добравшись до берега, они подкрепились и поспали по очереди. Двигаться дальше решили сразу же после сеанса связи с Эей.

Снова уселись в катера, подняли их ввысь – и тогда увидели «солнце»: чистое, яркое, молодое.

Пещер на этой планете было немало, и локатор уже на первом витке зафиксировал несколько объектов, которые могли оказаться входами. Астронавты выбрали один из них – примерно в десяти тысячах километров от первой пещеры.

Вход был в узком мрачном ущелье. Почти сразу за ним находился небольшой грот, единственной возможностью проникнуть из которого дальше был путь глубоко вниз, через пропасть-колодец. Они спустились по нему на глубину двести метров с помощью лебедки, встроенной в следовавший за ними робот.

Дальше двигались на шагающей платформе-многоноге по горизонтальным и наклонным коридорам вдоль подземной реки. Местами коридоры переходили в огромных размеров залы; потом снова суживались, оставаясь, однако, достаточно широкими, так что почти до конца они смогли двигаться на многоноге. Лишь под конец им пришлось слезть и пойти пешком.

Остаток пути был недолог. Только пять раз пригнувшись и один раз вступив в поток, прошли в невероятно огромный зал с глубоким озером, куда с высоты, по-видимому, очень большой, низвергался водопад. Свод почти не был виден.

С какой всё же высоты падает вода? Для выяснения они надули водородом небольшой шар и запустили вверх. Потолочный колодец, куда он ушел, был достаточно длинен: тонкая леска, к которой был прикреплен шар, непрерывно сматывалась, раскручивая катушку со счетчиком. Размотав около четырех километров, они заподозрили, что шар уже находится вне пещеры, – остановили катушку и пошли обратно.

– Ну, эту-то пещеру тебе не жалко?

– В ней нет ничего особенного.

– Ну, не скажи! Неказиста, но для оксигенизатора – о такой даже мечтать невозможно было. Входной колодец, горизонталь и выходная труба. Да ещё вода сверху – не говоря уже о размерах озера.

– Интересно, на какой высоте выход трубы?

– Может быть, удастся увидеть шар: не хотелось бы снова возвращаться – сигнал на такую глубину не дойдет.

– Будем надеяться, что он уже вне трубы – нам ведь пока везет.

– Ещё бы! Две такие пещеры. Надо будет позже выяснить, куда уходит поток.

– Может быть, пойдем вдоль него?

– Нет: мне не терпится найти выход трубы и осмотреть там окрестность. Местное время, знаешь, какое уже?

– Ого, действительно! Двинемся-ка быстрей.

Но из ущелья у входа шар виден не был. Начало смеркаться. Торопясь, они уселись в седла вертолетов, застегнули ремни на поясе и груди и взлетели.

И только с высоты увидели шар, ярко освещенный последними лучами, и под ним большое озеро среди гор. Они летели на максимальной скорости, но когда подлетели, удалось лишь разглядеть, что висит он на высоте около полукилометра над зеркалом озера и несколько ручейков, стекающих с гор к озеру.