Текст книги "Райский C.A.D."

D:/Жемчужины.cad

Карти перешагнул порог клиники. Это было небольшое здание, тщательно обнесенное высокими стенами, скрывающими от любопытных наблюдателей все, что могла происходить внутри. Даже стекла были зеркальными снаружи. И сквозь них невозможно было ничего разглядеть даже в мощный телескоп. Это было приятно. Достойно военного объекта.

– Прошу вас, генерал, – мистер Такинаки пригласил жестом Карти, пропуская его вперед себя. – Что-нибудь хотите перекусить, выпить?

– Нет, спасибо, сразу приступаем к делу, – ответил генерал. Он не любил, когда что-то начинает тянуться долго.

– Хорошо, как хотите, – ответил Такинаки, – пройдемте в лабораторию.

Они поднялись на лифте, а может, и спустились. В лифте не горели цифры, показывающие номер этажа. Когда двери открылись, показался огромный коридор, скрывающийся за поворотом. «Все-таки это подземный этаж, уж слишком просторный для того здания, которое было наверху», – подумал Карти. Когда количество пройденных дверей перевалило за второй десяток, и миновал второй поворот, показался высокий худой человек в белом халате, который явно встречал прибывших.

– Добрый день, господа, – сказал он и немного поклонился в знак приветствия. – Мы ждем вас. Все уже готово.

– Отлично, Коллинз, знакомьтесь: генерал Карти, ваш новый пациент.

– Очень приятно, генерал. Доктор Коллинз, – представился он и опять поклонился. Теперь уже в честь знакомства.

– Как происходит процесс переноса? – спросил генерал Карти.

– Очень просто, – ответил Коллинз. – В мозгу есть разные участки. Одни отвечают за длинную память, другие за короткую, третьи за немедленные реакции. Все наши способности, умения, заложенные характеристики записаны еще в одних ячейках мозга. Мы можем возбуждать по очереди клетки мозга и считывать с них импульсы, которые потом дешифруются и преобразуются в бинарный код. А он уже в свою очередь и записывается на внешний носитель, встраивается при этом в глобальную структуру, которая специально разработана для этого и имитирует работу целого мозга. Вот она-то и построена по квантовым принципам. Иначе быстродействия не хватает.

– Так значит, можно переносить не всю память? – спросил генерал.

– Всю память и нереально пока перенести. Это огромный массив данных. Мы не умеем его пока соответствующим образом обрабатывать, – ответил доктор.

– Вот и хорошо, – обрадовался генерал. Он и не хотел забирать с собой все грехи, нажитые за долгую жизнь. Особенно один, о котором ему не хотелось вспоминать. – Значит, только умения, навыки и короткую память. Правильно?

– Именно так, – ответил доктор.

– Как она? – спросил Такинаки у Коллинза, воспользовавшись паузой.

– Все так же. Изменений нет, – ответил доктор.

– Я могу на нее взглянуть? – спросил генерал Карти.

– Не только можете, но я бы даже вам рекомендовал сначала это сделать. Тем более, что нам придется просить вас дать нам сперва расписку, – ответил Такинаки.

– Что еще за расписку? – генерал нахмурился.

– Обычную расписку, что на эксперимент вы идете добровольно и о последствиях поставлены в известие. Мы же не хотим, чтобы нас обвинили в умышленном убийстве.

– Нет. Никаких расписок я давать не буду! – ответил генерал резко. – Нашли тоже писаря! Вы просто выполняете то, что вам говорят. Ясно?

Мистер Такинаки и доктор Коллинз переглянулись между собой.

– Хорошо, генерал, будь по-вашему, – ответил Такинаки. – Но все равно вам сперва следовало бы взглянуть но то, куда вы так стремитесь попасть. Доктор?

Такинаки повернулся к доктору. Тот кивнул головой, и открыл дверь, ведущую в небольшой зал. Это было квадратное помещение, в котором располагалась только одна кровать, и целая лаборатория, состоявшая из многочисленных мониторов, компьютеров, разных приборов, датчиков. Все мелькало, горели графики, какие-то цифры сменялись одна за другой. На кровати лежало нечто, опутанное проводами так, что казалось, будто это огромный кокон.

Генерал подошел ближе. Оказалось, что комната разделена на две части прозрачной перегородкой, и на вторую половину нельзя было пройти.

– Осторожно, генерал, – сказал доктор, – здесь перегородка. Это для стерильности. Сами понимаете, открытые внутренние органы.

Генерал остановился и впил взгляд в тело, лежавшее на кровати. Он многого насмотрелся за свою жизнь. Но такого жуткого зрелища он вряд ли мог припомнить. Вскрытая черепная коробка, из которой вели множество тонких как волоски проводов. И неестественно мертвецкого цвета студень мозга, видневшийся в разрезе. Карти представил, что он через некоторое совсем малое время будет представлять такое же зрелище и ему стало плохо. Впервые ему захотелось развернуться и убежать. Такого с ним никогда не было. С самого детства. С того самого момента, когда в детстве он струсил, и оставил маленького брата одного с огромной собакой. Он вспомнил все детали того дня, как они вдвоем дразнили огромного пса, тот кинулся за ними, как тот в несколько прыжков догнал брата и накинулся на него. А маленький мальчик, кем когда-то был генерал, испугался до смерти и убежал. С тех пор он не мог простить себе, что из-за него его брат стал калекой. И именно это изменило всю жизнь генерала, заставив доказывать самому себе, что он все-таки чего-то стоит. Именно тогда он решил пойти в армию. Но до сих пор чувство вины душило его по ночам. И вот теперь вид торчащей черепной кости перенес его в те далекие времена.

Кем же было то, что лежало перед генералом? Было ли это человеком? С одной стороны да, ведь налицо имелись признаки жизни: сердцебиение, обмен веществ. Но с другой стороны это было просто лежащий кусок тела, сам по себе не представляющий никакого интереса. Так что же будет с ним, когда он вот также распластается в соседнем помещении? Кем он тогда будет? И будет ли это он?

– Пойдемте, генерал, пора начинать процесс, – прервал его размышления доктор.

– Дайте мне некоторое время, – ответил Карти. Он на самом деле уже был ни в чем не уверен. И был уже готов оказаться от этой сомнительной затеи.

Все трое они зашли в соседнее помещение, где находилась что-то вроде приемной: стояли столик, диванчик и кресла.

– Отдохните здесь пару минут, генерал. А мы скоро вернемся, – доктор Коллинз и мистер Такинаки вышли из комнаты, оставив Карти одного со своими сомнениями. У него до сих пор стояло в голове жуткое зрелище вскрытой черепной коробки. Он даже не заметил, как остался один.

«Что, не нравится?» – раздалась в его голове мысль. Это был одновременно и звук, идущий из самых недр его сознания, и некий сгусток информации, который он мог понимать. Как будто он всегда знал этот способ общения, но никогда им не пользовался.

«Я схожу с ума! – подумал Карти. – Только не это!»

«Не все так плохо, генерал!» – прозвучало в ответ.

«Ты кто?» – подумал генерал или спросил. Теперь это было одним и тем же. Внутри него прозвучал звук собственных мыслей, которые теперь он мог слышать.

«А ты догадайся. Это тебе будет сюрприз» – последовал ответ.

Генерал вскочил с места и принялся тщательно осматриваться по сторонам. Возможно, кто-то его разыгрывает. Но внутреннее чутье говорило ему, что это не так. А оно его еще никогда не подводило.

«Что, не догадался еще, ты, умник? Ты кем себя возомнил? Думаешь, что тебе все можно? Или думаешь, что твои детские методы тебя выручат?»

«Эль?» – догадался генерал.

«Анжела. Я, оказывается, Анжела. Хотя последнее время я считала, что меня зовут Эль».

«Как же ты смогла все так сделать?» – удивлению генерала не было предела. Еще никогда он не был так поражен. И вот, и в другом смысле этого слова.

«Тебе этого не понять, сопляк!»

Внутри генерала поднялся ком возмущения, грозивший превратиться в лавину.

«Ты у меня теперь будешь мальчиком на побегушках» – Эль внедрила в сознание генерала еще одну мысль, больно отозвавшуюся во всем его существе.

«Да как ты смеешь!» – он закричал бы, если это могло помочь.

«Следи за рукой» – ответила Эль и подняла правую руку генерала. Он уставился на свои собственные пальцы и понял, что ни в силах ничего сделать с этим. Рука как будто отказалась ему подчиняться и стала двигаться самостоятельно. Пальцы резко схватили его за его же собственный нос.

– Ай! – закричал генерал, не ожидавший такого развития событий.

«Что же ты орешь? Больно, что ли?» – ответила Эль и опустила руку. Генерал Карти беспомощно стал ее поворачивать в разные стороны, пытаясь разобраться, что же ему теперь делать.

«Ты всю жизнь управлял другими людьми. Теперь настала и для тебя очередь немного побыть марионеткой» – вердикт Эль показался генералу приговором к смертной казни.

«Что мне делать?» – задал он вопрос, поняв, что теперь, в самом деле, жертвой является он сам.

«Мне от тебя ничего не нужно. Я все могу сделать сама. Без тебя» – последовал ответ.

Последнее, что помнил генерал, это были слова вошедшего доктора Коллинза. Но что именно он сказал, генерал уже не мог разобрать. Он проваливался в чей-то вязкий мозг, который огромным живым холодцом, пытался его проглотить целиком.

– Я готов к началу операции, – сказала Эль, пытаясь привыкнуть к голосу генерала Карти.

– Отлично, – ответил доктор. – Пойдемте в операционную.

Эль чувствовала себя очень скованной в теле генерала. Все-таки старость дает о себе знать. Больные ноги и негнущаяся спина, только и годившаяся но, чтобы держать ровную осанку, одеревеневшая в этом положении. Тело генерала положили на операционный стол. Голову обрили, закрепили руки и ноги.

– Не поминайте лихом, – пошутил доктор Коллинз. Из-за маски, скрывавшей его лицо, улыбки не было видно, но глаза его не улыбались.

На лицо генерала он надел маску, и усыпляющий газ хлынул в легкие. Эль решила, что ей неинтересно испытывать на себе действие наркоза и тем более ей ни к чему чувствовать боль от операции. Она отстранилась от генерала по тонким невидимым, но каким-то шестым чувством ясно различимым нитям. Ей осталось ждать совсем немного. Все, что ей нужно – это аккуратный доступ в свое собственное сознание. Почему-то от ее собственного тела эти вездесущие нити были такими тонкими, почти неразличимыми, что Эль не рискнула нарушить хрупкое равновесие, и предпочла найти другой способ попасть в свое собственное сознание.

Через несколько часов генерал был полностью подсоединен к информационным каналам, и подключен к мощным компьютерам, чьи программы считывали память генерала, раскладывали ее на биты и записывали их в пустые сектора внешней памяти. Эль проверила, что компьютер, производящий все эти операции, имеет устойчивое соединение с ее собственным телом.

И вместо данных о памяти генерала внутрь компьютера хлынули биты расщепленного сознания Эль. Он послушно их дробил на части, сверял с оригиналом по контрольным числам и переписывал на носитель. Но Эль уже это не было нужно. Канал был очень медленный. Ей пришлось долго ждать того момента, когда появится вход в недра собственного сознания. Но, наконец, такой момент настал.

***

– Тетя Марта, а Анжела выйдет погулять? – слышится детский голосок с улицы. Это ее подруги зовут ее играть.

– Нет, она наказана сегодня. – Это отвечает мама. Ее мама Марта. А у маленькой Анжелы текут слезы от обиды. Ее наказали! За то, что она разозлилась и специально разбила тарелку. Они была очень непослушным ребенком, доставлял множество хлопот родителям своим взрывным характером. И теперь расплачивается за это, стоя в углу и рассматривая обои. На них желтые цветочки заворачивают свои лепестки то вправо, то влево. И, если прищурить глаза, то отдельные фрагменты становятся похожи на мерзкого паука с огромными лапами.

– Иди к бабушке, – это уже другой эпизод. Она стоит в детском манеже. Малюсенькими ручками держится за край. Думает: делать ли ей шаг или нет. Делает. Падает. Все смеются, а ей ужасно обидно. Она плачет. Ее заботливо поднимают и опять ставят у стеночки манежа.

Неужели вот такие ранние воспоминания остаются в нашей памяти? Обычно взрослые люди едва могут что-то рассказать о том, что было с ними в возрасте четырех и даже пяти лет. А то, что было с ними в год, практически никто не помнит.

А вот ее, в детской прогулочной коляске, везут гулять по парку. Она машет рукой другой девочке, хочет с ней пообщаться. А та молчаливой букой проезжает мимо, не обращая никакого внимания на все попытки маленькой Анжелы познакомиться.

Следующий момент. Осень. Она упала в лужу, испачкала новое пальто в грязи и плачет, боясь идти домой. Горе рекой льется из ее глаз. Слезы закрывают Анжелу от этого мира, в котором ее ждет наказание за испачканное пальто. Она пытается почистить в луже грязь, но делает только еще хуже. Слезы льются еще сильнее.

Школа. Не опоздать на первый урок. Маленькие интрижки. Списывание домашних заданий. Забежать в гости после уроков. Злая учительница по литературе стучит указкой по столу. Дневник с переправленной плохой отметкой.

Первое свидание в городском парке. У него влажные руки и смешной вид. Ей все время хочется смеяться, она прячет улыбку, чтобы не показаться дурочкой. Но ей так приятно: она уже взрослая! Поп-корн в кинотеатре, и его рука у нее на колене. Она не шевелится, и до самого конца сеанса они так и сидят.

Целая жизнь, оставшаяся где-то вдали, в недосягаемом краю, исчезнувшем из поля зрения за горизонтом.

Постепенно большие и маленькие эпизоды всплывали в памяти Эль. Она словно рассыпала жемчужное ожерелье на каменистом пляже, и теперь осторожно выискивает маленькие жемчужины и нанизывает их на тесьму. А жемчужины играют на солнце, переливаются всеми оттенками. Даром что белые. Одна жемчужина – одно воспоминание. Теплое, как парное молоко, милое, как детская улыбка, или горькое, как обидное слово. Но все они бесконечно ей дороги, и плохие и хорошие. Ведь все вместе они и составляют ее жизнь. Эль наслаждалась каждым моментом, каждым оттенком чувств, которые в ней всплывали.

Она была счастлива. Так не бывают люди счастливы. Это особенное счастье, ни с чем не сравнимое. Кто может понять, что испытывает человек, обретая внезапно самого себя? Все свои такие дорогие воспоминания. Ничто не может их заменить. Все сокровища мира не стоят ничего по сравнению с этим.

Эль наслаждалась одним вспоминанием за другим. Она как будто нашла давно забытый альбом со старыми фотографиями и теперь внимательно рассматривала их одну за другой.

Вот она уже с Хортоном. У них медовый месяц, который они решили провести в Африке. Долгая дорога на Килиманджаро. Полная экзотика.

А вот они плывут вместе на корабле. Ветер дует в лицо. Оливер ее обнимает и осторожно гладит по животу, который явно показывает, что она уже на шестом-седьмом месяце.

Роды. Крошечные ручки, пуговки-глазки, смотрящие на нее. Она теперь сама мама. Кормление грудью. Первые шаги, детский смех. Второй ребенок. Игра в прятки.

Память – странная вещь. Это невероятная мозаика, составленная из разноцветных осколков некогда целого витража. Каждый кусочек по-своему невероятно красив, и неповторим. А все вместе они складываются в чудесную композицию, под названием жизнь.

Странно, но жизнь со стороны оказывается составленная из маленьких отдельных фрагментов, практически не связанных друг с другом. Она отнюдь не является чем-то сплошным и непрерывным, как течение реки. Скорее это как россыпь камней на морском берегу. Каждый камень сам по себе, обточен водой и имеет собственный рисунок. Но вместе они составляют красивый пляж. По которому можно неспешно прогуливаться и рассматривать маленькие и большие камни под ногами.

Эль понимает, что она теперь ни за что не расстанется с найденными кусочками своей собственной жизни. Она их будет бережно хранить, лелеять и наслаждаться ими.

Но что же ей теперь делать? Не оставаться же взаперти в своем собственном теле. Которое изуродовали и бросили. Как старую ненужную куклу! Гады! Какое они имели право? Отобрать у нее ее жизнь, оставить детей – а их двое, она теперь знала все о себе – без матери. Хортон. Он во многом был не прав. Но он раскаивается во всем. Она же читала его письма к себе. Правда, она не знала, что эти письма предназначались ей. Хортон! Он же ничего не знает, кто она! Ужас какой-то! Он настолько живет в своей скорлупе, что в мире, может быть, уже давно взорвали бомбу, и ничего не осталось. Он и не заметит, если будет занят в своем бункере. Но он все равно ее любит. По-своему.

Надо вернуться к нему, к детям. Надо узнать, что с ними. Ей нужен выход во Всемирную Сеть. Но теперь она стала занимать гораздо больше места, и маневры стали ей очень тяжелы. Сколько времени нужно, чтобы переписать многие гигабайты информации? Где-то это минуты, а где-то на это же уйдут часы. Нужно срочно выйти в Сеть и рассредоточиться в ней.

Но как только она попыталась нащупать каналы связи, по которым она сюда проникла, то, к своему огромному удивлению, она их не обнаружила. Что-то изменилось! Что-то не то. Она не могла понять, что именно. Но определенно все стало другим, не таким, каким было.

И тут она поняла, что могло послужить причиной этому. Карти! Только он мог такое сделать. Она могла где-то оставить лазейку, и он мог благополучно проникнуть в Систему. Он теперь ее запер в своем собственном теле. Как она могла допустить это? Что же ей остается, остаться навсегда калекой? В то время, когда Карти будет устанавливать свои порядки в мировой информационной среде. Да что он там может сделать, кроме как все уничтожить!

Это был конец. Как бы там не было, а нужно признаться, что генерал выиграл это сражение, это великое противостояние. Выхода из создавшейся ситуации не было, и война проиграна даже не начавшись.

С:/Квадрат.cad

– Стим! Просыпайся, пойдем быстрее, нужно торопиться, – Слова генерала Бека прорвали завесу сна и вырвали Стима из его цепких лап. Он мгновенно вскочил с кровати. Яркий свет с потолка резал глаза. В голове была разлита и еще не высохла лужа тяжести, которая пульсировала у висков.

– Что случилось, Кирилл Афанасьевич? – спросил Стим.

– Пойдем скорее, все объясню по дороге, – ответил он. Его глаза уже не так жалили, как раньше. В них даже и не пыталась скрыться тревога. И из-за этого генерал выглядел даже немного жалко. Стим понял, что произошло что-то действительно важное.

Он молча последовал за генералом, предоставив ему возможность самому выбирать момент для объяснений. По коридору они прошли не проронив ни слова. И только в центральном зале, когда Стим занял свое место в том самом кресле, с которого он уже отправлялся в Систему, Кирилл Афанасьевич встал напротив него и сказал:

– Стим, в Системе что-то произошло. Мы не знаем что именно, но что-то странное, непонятное и ужасное. Дело в том, что многие компьютеры во всем мире стали работать нестабильно. Отовсюду приходят сообщения об авариях, отказах электронных систем. Если говорить на разговорном языке, то ситуация близка к тому, что народ называет концом света. Наши аналитики предсказывали такое, но только никто даже не предполагал, что это произойдет так быстро. По их прогнозам, это могло случиться в момент, когда будет установлен полный контроль над информационной средой и начнется дележ среди разных правительств. Мировая информационная война ведущих держав, но то, что происходит больше похоже на войну со всеми людьми. Понимаешь? Мы все сейчас стоим на грани уничтожения. Ведь ракетные и другие военные комплексы также находятся под электронным управлением. Хоть там и стоят очень надежные степени защиты, но надолго ли их хватит? Этого никто не знает.

Генерал говорил спокойно, удерживая взгляд на глазах Стима. Не было сомнений в том, что он не шутит, хотя всерьез его слова трудно было воспринимать, они звучали как полная и абсурдная фантастика.

– Чем я могу быть полезен, генерал? – спросил Стим. Он понял, что ему уготована особенная миссия и от этого становилось и приятно и немного страшно.

– Ты должен разобраться во всем. Тебе предстоит проникнуть в Систему и постараться выявить причину. Что там произошло? Обладая этим знанием, мы, может быть, сможем что-то предпринять. Сейчас повсеместно происходит процесс замены компьютерного управления на обычное, механическое. Но в чем причина? Должен же быть где-то спрятан корень этого зла.

– Я готов, генерал, загружайте. Все, что в моих силах, я сделаю.

– Давай, сынок, – Генерал пожал руку Стима так, как будто и правда это был его сын. В глазах военного стояли слезы. – Не подведи.

Стим молча кивнул. Он закрыл глаза и постарался успокоить бешено колотившееся сердце. Вдох – выдох – задержка. Такое уже было недавно, когда рядом находился все тот же Бек. Но ситуация с тех пор изменилась с точностью до наоборот, хотя стало еще страшнее. Тогда казалось, что хуже уже и быть не может, а, оказывается, для слова «хуже» нет границ.

На Стима закрепили датчики, надели наушники, и он приготовился к погружению.

В этот раз он оказался в Райском Саду практически сразу, но уже никакой музыки не было слышно. Цвета не казались такими необычными, и все это райское великолепие скорее раздражало, чем вселяло радость.

Полная тишина неприятно давила изнутри, создавая сильное напряжение. Живя под постоянное тихое пищание работающего телевизора или компьютера, под монотонный гул холодильника на кухне, под низкий звук проезжающего мимо транспорта или незаметный шелест ветра, мы совершенно не можем представить себе полную тишину. Мы можем скучать по ней, взывать к ней, устав от раздражающих шумов обычной жизни. Но мы даже и представить себе не можем, как страшно оказаться в полной тишине. Особенно когда все вокруг продолжает дышать своей повседневностью. Ветви и трава неслышно колышутся от дуновения невидимого ветра. Но не слышно привычного шелеста листвы, не жужжат насекомые, словно выключили звук. В такой абсолютно неестественной тишине нервы напрягаются сами собой до предела. Мысли сосредотачиваются в единое острие, словно они находятся на кончике лезвия. И становятся чем-то твердым и острым, способным резать металл, проникать в самую суть, невзирая на любые препятствия на пути.

Стим стоял напряженный, как натянутая до предела струна, готовая лопнуть в любой момент и разрезать на части все, что нечаянно окажется у нее на пути. Он уже был знаком с Тишиной, но все же боялся ее. Ему казалось, что она заберет его с собой, и он больше не увидит ни САДа, ни своих друзей, никого.

Не в силах долго находиться в таком напряжении, Стим решил собрать все силы и вырваться из плена гнетущей Тишины, пока еще не поздно. Он вспомнил, как в прошлый раз ему удалось легко провалиться в тот мир, который простирался где-то под ногами, нужно было всего лишь преодолеть невидимый Портал.

Неожиданно Стим почувствовал опасность. Стим своим обостренным до предела восприятием почувствовал это, словно он был диким зверем, способным чуять опасность на расстоянии, кровожадные мысли охотника или надвигающееся землетрясение.

Он был так удивлен своему новому чувству, что забыл про ту Тишину, которая казалась ему зловещим кошмаром. Теперь она стала его другом. Возможно, самым близким, на которого можно положиться в любой момент. Другом, который никогда не подведет, именно тем, кто в самый нужный момент придет на помощь, подскажет дорогу к спасению.

Стим не стал звать на помощь привычную логику. Она тут была совершенно бесполезна. Ей ничего делать в краю сверкающей интуиции и в сетях оголенных проводов, находящихся под напряжением обостренных чувств. Но есть понимание, которое не требует осмысления и доказательств. Оно находится за пределами разума, но оно принадлежит нам, посещая в редкие минуты откровения своей блистающей ясностью.

Он теперь буквально видел, что его ждет, если он покинет Райский Сад. Что-то ужасное находится по ту сторону. Оно только и ждет, когда Стим сделает неверный шаг. И предвкушает сладкую победу, запах которой уже витает в воздухе.

Стим вспомнил историю про подушечку за дверью, которую рассказывал Учитель Марат. Вот, оказывается, как можно видеть сквозь стены! Это некое умение, которое либо есть, либо его нет. Как и откуда оно приходит – это действительно тайна. Но это не сказки, это есть на самом деле. И Стим ясно это сейчас понимал. Но он не знал, что ему делать. Вернуться назад он не мог – что-то внутри него мешало оказаться трусом или человеком неспособным оправдать возложенные на него надежды. Но и идти вперед означало неминуемую гибель. Это он тоже прекрасно понимал.

Он некоторое время медлил и уже было решил броситься в неизвестность, как что-то его остановило. И это был разум. Холодный, кристально чистый разум, который шептал невидимым суфлером: «Нельзя же так, Стим! Ты не должен делать бездумных поступков, хотя бы и были они продиктованы наилучшими побуждениями».

Стим замер, осознавая истинность и этой точки зрения. «И так верно, и обратное тоже правильно! – думал он. – Не разорваться же пополам! Что же делать? А что, если в самом деле – разорваться? Я же физически присутствую совсем в другом месте. Здесь я как во сне. В осознанном сновидении, управляемом моей волей. Почему же я не могу делать все, что мне заблагорассудится? Если это чистое информационное пространство, то оно должно подчиняться законам, по которым живет информация. И копирование – это самая рядовая операция в этой среде. И, наверно, не только я могу себя копировать, но и архивировать – сжимать в размерах, кодировать, устанавливать пароли, все, что угодно!»

На душе Стима повеяло прохладой облегчения. Только приняв одновременно две противоположные точки зрения, открывается выход в иные измерения, в которых и лежит правильное решение, ключ к разгадке любой ситуации. Только послушав голос разума и сврехинтуиции, и удовлетворив их обоих, Стим сможет остаться живым и выполнить миссию.

Он представил процесс копирования, как бит за битом делились его цепочки ДНК, удваивались хромосомы, появлялись новые клетки. Он, внутренним взглядом рассматривая этот необычный процесс, неожиданно понял, что сама Природа как раз и построена по этому принципу. Все двоично – вплоть до уровня молекул. И не только может копироваться, а как раз этим и занимается. Процесс обычного деления клеток тому прекрасное подтверждение. Сначала происходит копирование в информационной среде, а потом оно воспроизводится на физическом уровне.

Стим удивлялся все больше, пока не утратил эту способность полностью. И когда он увидел своего двойника, то воспринял это как само собой разумеющееся. Он смотрел сам на себя и пытался понять, кто же на кого смотрит. Где оригинал, а где копия. Разницы не было. Нельзя было сказать, где начало, а где конец. Кто сотворитель, а кто – творение. Стим одновременно был в двух местах, в двух своих же собственных телах. Он видел двумя головами сразу всю панораму, так как стоял лицом к своему лицу.

«Лицом к лицу – лица не увидать?» – пришла в голову неуместная здесь мысль, и Стим улыбнулся сам себе. Он протянул руку самому себе и с удивлением обнаружил, что ему ничего не стоит управлять обоими телами. Это было так же естественно, как иметь две руки или две ноги. Он пожал сам себе руку, почувствовав крепость своего же рукопожатия, и улыбнулся.

Стим Первый остался стоять в Райском Саду, а Стим Второй медленно погрузился под землю. А может все наоборот. Это не важно. Главное, что это можно делать. Можно создать хоть целую армию своих копий, и этим полчищем сделать все, что угодно: заполонить информационную среду, проникнуть во все компьютеры, покрыть всю Землю.

Стим неожиданно вспомнил слова, которые ему говорил генерал. Точно! Ведь именно это и происходит сейчас. Кто-то уже сделал то же самое: проник в среду, растиражировался, в геометрической прогрессии заняв все возможное пространство, и теперь пытается управлять всем информационным миром. Поэтому повсеместно происходят сбои компьютеров. Конечно, ведь все мощности отдаются под управление сетевого паразита, пожирающего все на своем пути. И теперь ясно, что ждало Стима, как только он проникнет в Систему.

Стим попытался вернуть самого себя из недр, но было уже поздно. Его другая половина уже успела проникнуть в Систему. И Система немедленно отреагировала на это. Она заметила Стима.

Теперь вместо сказочно прекрасного переливающегося всеми цветами Леса, взгляду Стима открывался совсем другой вид. Вместо бесконечного лесного массива необычных деревьев, состоящими из света, все пространство занимало бушующее море, состоящее из разного размера черных кубиков, которые поднимались вверх и исчезали, скрываясь с недрах черной пучины. Это был словно живой гиперкуб, состоящий из бесконечного числа собственных проекций, одинаковых, и в то же время отличных друг от друга. Они жили своей кубической жизнью, постепенно подбираясь к небольшой группе островов, которая осталась пока еще нетронутой в этом море абсолютного квадратизма.

Но на этих небольших островках, хотя еще и теплилась своя жизнь, светившаяся едва заметным светом, она уже была пронизана раком квадратуры, которая проникла в самое сердце и постепенно разъедала оставшееся. И сами деревья, некогда сияющие плавными изгибами могучих стволов, теперь были покрыты квадратными каплями, проникающими постепенно внутрь. Стим понял, что это были небольшие особо защищенные зоны сетей. Скорее всего те, которые контролировали военные объекты, и поэтому охранялись особенно тщательно.

От поверхности квадратных волн к небу поднимались кубические капельки, которые сливались в тучи, похожие на огромные природные кристаллы черной соли, иногда отражавшие ровными гранями едва заметный свет, и поэтому блестевшие белым светом.

Появление Стима было замечено мгновенно. Он тут же начал покрываться изломами. Тело его стало похоже на картинку в плохом качестве изображения. Кубики быстро изменяли структуру тела, и Стим не заметил, как оказался расчлененным на тысячи, миллионы маленьких частей, крошечных кубиков, которые упали вниз небольшим дождем, смешавшись с остальными живыми кристалликами в однородную кубическую массу.

Странная форма жизни завладевала всем. И противостоять ей не было никакой возможности. Стим, оставшийся наверху, в Райском Саду, куда доступа не было, наблюдал за всем происходящим. Он понял, что теперь, поглотив Стима, жадная стихия должна найти путь сюда. И нужно быстро убираться, пока не поздно. Пока кубическая ржа не проела ход в этот Портал.

Он не стал медлить, и шагнул в кусты цветущих магнолий, которые в этот раз ничем не пахли. И сладкая музыка цветочного вальса уже не провожала Стима. Да и зачем? Ведь этому миру осталось недолго. Стим уже знал это. И, мысленно прощаясь с Интернетом и Райским Садом, очнулся в кресле Главного Зала.