Текст книги "Сент-Женевьев-де-Буа. Русский погост в предместье Парижа"

А

АВЬЕРИНО ВЛАДИМИР,

Москва, 1903 – Париж, 1990

В 1918 году пятнадцатилетний сын петербургского адвоката Владимир Авьерино познакомился в Кисловодске со своим сверстником Александром Казем-Беком, будущим вождем «младороссов». Это было знакомство на лучшие десятилетия жизни…

Кисловодск в то время кишел беженцами из больших городов России, среди которых выделялись великие князья Андрей Владимирович и Борис Владимирович, а также спутница князя Андрея знаменитая балерина Матильда Кшесинская с сыном.

Владимир Авьерино вместе с его друзьями Александром Казем-Беком, Сергеем Плаутиным, Кириллом Шевичем и другими сформировали группу монархической молодежи и занимались военно-политической подготовкой под руководством генерала Шевича и двух гусарских полковников. Позднее молодые люди собрались в Париже и составили ядро знаменитого союза «Молодая Россия», во главе которого встал Александр Казем-Бек. Владимир Авьерино занимал в этой партии самые разнообразные посты и выполнял вполне ответственные поручения. Так, в середине 20-х годов Авьерино был «старшиной» первого парижского «очага» младороссов и среди прочего нес ответственность за безопасность великого князя Кирилла и пансиона в Везине, который держала супруга младоросского «вождя» Светлана Казем-Бек. Согласно рассказам Авьерино, советские секретные службы и некий «Росовский» из ГПУ пытались проникнуть в среду молодежной организации, и ему, Авьерино, приходилось бороться с этими попытками…

На самом деле, подлинная история тесных взаимоотношений «главы» Казем-Бека с советской разведкой была намного сложней, чем это представлялось простодушному соратнику «главы» В. Авьерино, который, пережив всех участников событий, в конце концов, упокоился под этим надгробием.

АГАФОНОВ ВЛАДИМИР ВАЛЕРИАНОВИЧ,

штабс-капитан,

28.07.1895–24.12.1981

Штабс-капитан В. В. Агафонов был сыном русского ученого Валериана Константиновича Агафонова (1863–1955), почвоведа, географа, писателя, друга известного геохимика и минералога академика В. И. Вернадского. В 1924 году эмигрант В. К. Агафонов представил Вернадского в Париже «королю жемчуга» и «русскому Соросу» начала века знаменитому парижскому меценату Л. М. Розенталю, который, явившись в Париж из Владикавказа 14-летним мальчишкой с сотней франков в кармане, ко времени прибытия в Париж русских изгнанников из Первой волны эмиграции успел сказочно разбогатеть и осыпать благодеяниями Р. Киплинга, Мари Кюри, С. Дягилева и многих других. 11 апреля 1922 года И. А. Бунин записал в свой дневник: «Розенталь предложил нам помощь: на год мне, Мережковскому, Куприну и Бальмонту по 1000 фр. в месяц». Розенталь оплачивал на летние месяцы и виллу для Бунина в Приморских Альпах. Фонд Розенталя предоставил Вернадскому для его научных исследований 30 000 франков, что позволило ученому написать обобщающий труд. На заседаниях Фонда, обсуждавших возможности помощи, из тактических соображений присутствовал не сам Вернадский, а его друг В. К. Агафонов.

Валериан Константинович Агафонов (у которого его прославленный друг Вернадский обычно останавливался в Париже) продолжал мирно преподавать в Сорбонне, но в годы оккупации он уехал в Ниццу. Как всегда, он озабочен был не своими бедами и хворями, а судьбою тех, кто голодает, кто в лагерях, кому грозит смерть. Писатель Михаил Осоргин (нежно называвший В. К. Агафонова «Старик») сообщал приятелю в одном из писем: «В Ницце Старик с друзьями устроили маленькое «Общество взаимопомощи», собирают немножко денег… Посылают мне, чтобы обращать деньги в продукты и снабжать нуждающихся, что мы посильно выполняем. Пустяк, а молодцы. Ваш привет Старику и другим перешлю…» (М. Осоргин упоминает в том же письме и друга-поэта, тоже масона, С. А. Луцкого, который «много работает, и сверхурочно, и все, что остается от содержания семьи, отдает».)

Где же, мой спутник, как не у могилы офицера-изгнанника В. В. Агафонова, вспомнить нам о добрых делах его отца, «Старика» В.К. Агафонова, щедрого мецената Л. Розенталя, писателя М. Осоргина, поэта и инженера С. Луцкого и других добрых самаритян Великой эмиграции?

АДЛЕР АЛЕКСАНДР СЕВАСТЬЯНОВИЧ,

1903–1945

Если верить историку Дмитрию Волкогонову, агент НКВД Марк Зборовский (кличка Тюльпан) был завербован в Париже «советским гражданином Александром Севастьяновичем Адлером». Работал «Шурик Адлер» с агентами Сергеем Эфроном (мужем М.Цветаевой) и Ариадной Эфрон. Остается только гадать, как дожил Александр Севастьянович в Париже до конца войны, спокойно ли спал по ночам, каковы были его отношения с беспечной французской разведкой и от чего умер всего 42 лет от роду. Что же до завербованного им агента Марка Зборовского, то «Тюльпан» втерся в доверие и к сыну Троцкого Седову, и к самому Троцкому, выкрал парижский архив Троцкого и отправил его в Москву, а позднее, переселившись в США, написал прочувствованный труд о жизни еврейских местечек, проник в среду русских социал-демократов, написал донос на перебежчика Виктора Кравченко, и еще, и еще… Кое-какими из этих своих подвигов Зборовский похвастал на допросе в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, но далеко не всеми. Зборовский отделался легким испугом, но самый акт его вербовки свидетельствует о том, что похороненный здесь А. С. Адлер был способный разведчик и не зря ел свой хлеб. Имя молодого «евразийца» Шуры Адлера попадается также в письмах князя Д. Святополк-Мирского, сгинувшего в ГУЛАГе, как, впрочем, и сам С. Эфрон.

На этом клочке земли сошлись имена князей и дворников, охранителей порядка и его разрушителей, поэтов и генералов, императорских фрейлин и казачьих есаулов, портних и балерин, певиц и приказчиц, генералов императорской свиты и агентов ГПУ, священников и киноактрис…

Гр. АДЛЕБЕРГ ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ,

Гатчина, 26.06.1872 – Париж, 16 округ, 20.06.1944

Гр. АДЛЕРБЕРГ (ур. ЕГОРОВА) ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА,

Воронеж, 21.06.1890 – Оксер, 9.06.1963

Граф Адлеберг происходил из старинного шведского рода, подобно другим знатным шведским семьям (например, Стенбок-Ферморам) переселившегося в Россию, где графское звание Адлебергов было подтверждено указами Николая I, Александра II и Александра III. Это, впрочем, не могло служить большим утешением уланскому полковнику графу Владимиру Васильевичу Адлебергу и его супруге Любови Владимировне, когда они попали в Париж в эмиграцию: жить было не на что. Граф занялся изготовлением украшенных бахромой модных шелковых оранжевых абажуров (именно под таким прошло мое московское детство – за неимением краски в Москве их красили стрептоцидом), однако в промысле своем не преуспел. Дочь воронежского помещика графиня Любовь Владимировна шила шелковое белье в одном из французских домов моды и неплохо освоила новую профессию. И тогда граф решил открыть в своей тесной квартирке в 16-м округе Парижа собственный дом моды, который специализировался на пошиве шелкового белья. Затея увенчалась успехом, и дом белья «Адлеберг» просуществовал два десятка лет, пережив (впрочем, ненадолго) и Вторую мировую войну, и смерть графа.

Русские мастерицы, жившие по соседству, в «русском» 16-м округе, брали работу на дом, а так как клиентов графине принимать было негде, то готовые изделия разносили по домам распространительницы – «пласьержки», интеллигентные русские дамы, приятные в обхождении. Дом «Адлеберг» обслуживало больше двух десятков «пласьержек».

АЙЗОВ ВЛАДИМИР КАРЛОВИЧ,

1900–1989

Бывший кадет и бывший батюшка Владимир Карлович Айзов прожил долгую и счастливую жизнь. Из отчетов о жизни детского дома для русских детей в Монжероне можно узнать, что его жена, А.К. Айзова, в конце 60-х годов была «образцовая медицинская сестра, знающая каждого ребенка», а ее муж не только заведовал хозяйственной частью дома, но и был «главный «украситель» и декоратор во время всех празднеств и спектаклей». История этого детского дома заслуживает упоминания. В 1939 году хлопотами Софьи Михайловны Зёрновой и ее помощницы С. М. Лопухиной через деятельный Центр помощи русским в эмиграции 600 русских детей были отправлены на отдых в Швейцарию. И вдруг – война! Детей срочно вернули в Париж, в Центр помощи. А Париж, ждавший газовой атаки, охватила паника, к вокзалам не подступиться… Дети приехали неожиданно – где их разместить? Княгиня Вера Мещерская согласилась потеснить старческий дом в Вильмуассоне, куда и привезли детей. Там русские дети жили 15 лет (росли в дружбе, уходили с лучшими воспоминаниями, на их место приходили новые). А в 1954-м щедрая русская женщина Надежда Петровна Нобель за гроши продала Центру помощи свое поместье, где стояли в парке у реки три дома. При оборудовании новых спален для детей, комнат и салонов им присвоены были имена жертвователей и тех, кто много сил отдавал помощи в эмиграции – Л. С. и Л. А. Гаргановых, дочери Гаргановой д Агиар, композитора С. В. Рахманинова и его дочери Т. С. Конюс, матери Марии (жертвователь Д. Скобцов), княгини Вики Оболенской (на деньги «русских американцев» из Вашингтона), Б. А. Бахметьева, барона М. Ф. Шиллинга, И. И. Фондаминского, М. М. Кульман и Г. Г. Кульман. Бывший офицер А. П. Щебляков освоил ремесло каменщика и построил в Монжероне церковь, которую расписал о. Григорий Круг… Вот в этом-то детском доме и трудились В. К. Айзов с супругой. Где ж как не у могилы В. К. Айзова упомянуть имена этих эмигрантских подвижников?

АЛЕКСАНДР (СЕМЕНОВ-ТЯНЬ-ШАНЬСКИЙ),

преосвященный епископ, настоятель Знаменского прихода в Париже,

7.10.1890–16.05.1979

В 1925 году будущий епископ, внук знаменитого русского путешественника и географа, исследователя Средней Азии, эмигрировал во Францию, где окончил Богословский институт (на Сергиевском подворье в Париже), был рукоположен в конце войны в священники, а в 1971 году возведен в сан епископа. Он явился составителем молитвенника и катехизиса, а также автором биографии Иоанна Кронштадтского.

АЛЕКСАНДРОВИЧ АЛЕКСАНДР ДМИТРИЕВИЧ,

артист Петербургского Мариинского театра,

26.09.1879–19.02.1959

Воспитание молодежи считало одной из главных своих задач Русское Студенческое Христианское Движение (РСХД). Именно в рамках этого движения в конце 40-х и начале 50-х знаменитый певец былой Мариинки А.Д. Александрович создал свою «Молодую оперу». Он сумел привить многим русским подросткам любовь к русской классике и фольклору. Его «Молодая опера» с успехом показала на парижской сцене отрывки из «Жизни за царя», «Демона», «Русалки», «Евгения Онегина». В хоре «Молодой оперы» пело до сорока русских подростков в театральных костюмах.

АЛЕКСИНСКИЙ ГРИГОРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ,

бывший депутат Думы, 16.09.1879–4.10.1967

Г.А. Алексинский был социал-демократом, даже большевиком, но 4 июля 1917 года он имел смелость выступить с заявлением о том, что Ленин получил (для антивоенной пропаганды в России) деньги от немецкого Генерального штаба, так что в мае 1919-го Алексинскому пришлось, спасая жизнь, срочно бежать с семьей за границу. После захвата власти большевики позаботились о том, чтобы банковские документы, свидетельствующие о получении Лениным «немецких денег», были изъяты из архива, а беглого Г. Алексинского они судили заочно (известным своим приемом подверстав к какому-то «делу о тактическом центре») и объявили его за обнародование ленинских финансовых тайн «врагом народа». В Париже Г. Алексинский активно сотрудничал в эмигрантской прессе и даже издавал одно время свой еженедельник.

АЛЕКСИНСКАЯ-ЕВТИХИЕВА ТАТЬЯНА ИВАНОВНА,

13.10.1886–20.10.1968

Супруга Григория Алексеевича Алексинского Татьяна Ивановна и сама была активной социал-демократкой и примыкала к группе Плеханова «Единство».

После того как муж ее разоблачил связь Ленина с немецким Генштабом (после Первой мировой войны достоверность этих разоблачений подтвердили генерал Людендорф и немецкий социал-демократ Бернштейн, а после Второй мировой войны – преданные гласности документы из архива немецкого МИД), ей пришлось немало натерпеться страху, прежде чем она уговорила мужа бежать за границу.

АМАЛЬРИК АНДРЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ,

12.05.1938–11.11.1980

Уже студентом истфака в Московском университете молодой Андрей Амальрик имел собственные мысли по всем вопросам, в частности по изучаемым им проблемам истории, например, по поводу роли норманнов в истории Киевской Руси. Эти мысли он изложил в своей дипломной работе, за что и был выгнан из университета. Так 25-летний Андрей Амальрик стал «диссидентом» и «правозащитником», за что приговорен был для начала к двум годам ссылки в Сибирь. Вернувшись из ссылки, Амальрик написал книгу «Нежеланное путешествие в Сибирь», а в 1969 году и поистине пророческую книгу «Доживет ли Советский Союз до 1984 года?». Пророческий роман Джорджа Оруэлла описывал социализм 1984 года. Оптимист Андрей Амальрик за 15 лет до предсказанной Оруэллом даты высказал сомнение в том, что «казарменный социализм» протянет еще так долго. Амальрик угадал с точностью до месяца (в 1984 году Горбачев приступил к «перестроечному» спасению системы, в результате которого она рухнула).

В Париже француженку грузинского происхождения Элен Каррер д'Анкос за подобные прогнозы (сделанные, впрочем, позже) избрали во Французскую академию. В Москве писателя Андрея Амальрика за те же прогнозы сослали в Магаданскую область. Он вернулся в 1975-м, ему было уже 37 лет. Власти предложили ему уехать. Он медлил, участвуя в организации Хельсинской группы в Москве. Позднее, за рубежом, он стал ее представителем. Эмигрировал он в 1976-м, жил в изгнании (в Голландии, США, Швейцарии и Франции), но продолжал писать и выступать: доказывал, что русские не хуже прочих европейцев и имеют право на свободу. Амальрик написал пять пьес и книгу «Записки диссидента», вышедшую во Франции в 1980 году. В тот же год он отправился на международную конференцию по вопросам сотрудничества в Европе и на испанской дороге погиб «в результате несчастного случая». В том, что гибель молодого, талантливого и бесстрашного русского «правозащитника» была несчастьем для его страны, нет сомнений.

АНДРЕЕВ АЛЕКСЕЙ РОМАНОВИЧ,

21.05.1899–9.10.1980

Скрипач Алексей Андреев был в пору своей петербургской юности одним из самых многообещающих учеников знаменитого Леопольда Ауэра. Девятнадцати лет от роду ему пришлось покинуть Россию. Алексей Романович преподавал музыку, был профессором Русской консерватории, а одно время и ее директором. Музыка считалась в Европе «русской профессией», и у русских преподавателей был высокий престиж.

А. Р. Андреев активно участвовал в культурной жизни русской эмиграции (которая была не просто активной, а, можно сказать, бурной), был членом правления Русского музыкального общества.

АНДРЕЕВ ВАДИМ ЛЕОНИДОВИЧ,

1903–1976

Вадим Андреев был старшим сыном знаменитого русского писателя Леонида Андреева. Он рано потерял мать, а достигнув шестнадцати лет, потерял и отца.

После революции Вадим жил в отцом на даче в Финляндии, которая оказалась отрезанной от России, учился в Русской гимназии в Гельсингфорсе, семнадцати лет ушел воевать против красных, потом учился в лицее в Константинополе и на философском факультете в Берлине.

В 1924 году Вадим Андреев перебирается в Париж, в Сорбонну. Он учится, работает, общается с молодыми поэтами «незамеченного поколения», а также с Ремизовым и Цветаевой, участвует в создании Союза молодых поэтов и писателей, часто выступает на литературных вечерах, пишет стихи, женится на Ольге Федоровой-Черновой, приемной дочери знаменитого эсеровского лидера Виктора Чернова и Ольги Елисеевны Колбасиной-Черновой. Еще в Берлине Вадим Андреев стал сотрудничать в просоветском «Накануне», в Париже он тоже находился по большей части в окружении левых – бывших эсеров, левых евразийцев, либеральных масонов. Он и сам был, впрочем, активным членом масонской ложи «Северная звезда». Во время войны и оккупации, оказавшись с другими русскими дачниками на острове Олерон, он сближается с французским Сопротивлением и с коммунистами, а после окончания войны получает советский паспорт и работает в то ли просоветской, то ли уже просто советской газете. Близкий к цветаевско-эфроновской и черновской семье молодой Андреев трогательно мечтает о Донбассе, Кузбассе и таинственных «беломорканалах», воспетых коммунистом Луи Арагоном. На его счастье, он уехал после войны не на Беломорканал, а в Нью-Йорк, на престижную переводческую работу в ООН (без благосклонности всесильной Родины на такую работу было не попасть на Западе). Так что в Советскую Россию, о которой он столько написал, Вадим Андреев попал впервые лишь в годы «оттепели», в 1957-м. Вдобавок Вадим Андреев встретил в России своего младшего брата Даниила, изведавшего к тому времени и лагеря, и ссылку. В общем, «осуществив мечту», Вадим Андреев уезжает на работу не в Кузбасс-Донбас, а в Женеву, хотя еще продолжает писать про «беломорканал», куда он попал лишь через сорок лет после первых восторгов, чтоб написать вполне неожиданные стихи о путешествии по знаменитому каналу:

Старший сын знаменитого русского писателя Леонида Андреева, поэт и прозаик Вадим Андреев умер в Женеве. Но его прах был перевезен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа

 
Стоят залитые водой леса –
Парад стволов, парад слепых скелетов,
Их руки-ветви вздеты к небесам,
Но мир молчит, и в небе нет ответа.
А там, где оторвался слой коры
И тускло обнажилась древесина, –
Лишь присмотрись – лицо твоей сестры
Иль без вести исчезнувшего сына,
Отца, быть может, брата. Ты пойми
Тех глаз посмертную, скупую муку
И на прощание рукой возьми,
Живой рукой – безлиственную руку…
 

Вадим Андреев взялся тайно провезти на Запад рукопись самого страшного тогдашнего врага коммунизма – Александра Солженицына. Помогали Солженицыну переправлять рукописи на Запад и дети Вадима Андреева.

Вел. Кн. АНДРЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ,

15.05.1879-30.10.1956

Из трех царственных поклонников балерины Матильды (Марии) Феликсовны Кшесинской внук Александра II и племянник Александра III великий князь Андрей Владимирович оказался самым верным и последовательным, ибо в эмиграции он сочетался законным браком и прожил с ней до конца своих дней.

Андрей Владимирович изучал право и среди Романовых слыл за «семейного юриста». Октябрь застал его в Кисловодске, а в начале 1920 года от отплыл из Новороссийска во Францию вместе с великой княгиней Марией Павловной, своей матерью, и будущей женой, балериной Кшесинской (они обвенчались год спустя в Каннах).

АНДРОНИКОВА (урожд. ВАХТЕР)

ЕЛЕНА КОНСТАНТИНОВНА, 7.10.1890–25.8.1938

АНДРОНИКОВ КОНСТАНТИН ЯСЕЕВИЧ,

16.10.1916–12.9.1992

 АНДРОНИКОВА НАТАЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА,

14.4.1924–28.9.1983

АНДРОНИКОВ МАНУИЛ КОНСТАНТИНОВИЧ,

10.9.1947–15.9.1995

С Константином Ясеевичем Андрониковым я познакомился в Париже вскоре после смерти его жены Натальи Александровны (урожденной де Курис). Князь жил неподалеку от меня, в 15-м округе Парижа, на тихой улице Розенвальд, вместе с семьей сына. Квартира выходила в собственный дворик, где о чем-то ворковали голуби и шелестела листвой береза. День выдался жаркий. Худой, моложавый в свои 70 с лишним князь предложил угостить меня чаем. Но вопреки моему ожиданию чай мы пили не из самовара, а из холодильника – ледяной итальянский чай. Тогда-то я и вспомнил, что вся жизнь князя Константина Андроникова прошла на Западе, по большей части в Париже, но и в Англии, и в Италии тоже – в странствиях и в служебных поездках. Князь Константин Андроников был личным переводчиком и генерала де Голля, и Помпиду, и Жискар д'Эстена, работал в Министерстве иностранных дел, ездил по свету – в том числе и в Москву, был кавалером ордена Почетного легиона, а когда получил право на пенсию, то занялся любимым делом – переводом русских богословских трудов на французский язык. Начал он с трудов Флоренского, а в пору моего первого визита уже была в доме целая полка переводных томов – и Бердяев, и С. Булгаков, и В. Зеньковский….

Князь был неплохо подготовлен к переводческим трудам. В юности он часто ездил в гости в Лондон, к своей тетке – старшей сестре Яссы Ивановича, знаменитой некогда петербургской красавице, воспетой Мандельштамом, – Саломее Андрониковой (как это ни грустно признавать, в перезрелые годы красавица была влюблена… в Сталина). Позднее он окончил Русский богословский институт на Сергиевском подворье и добрых четверть века преподавал в институте литургическое богословие и методологию.

Б

БАЙКОВ ГЛЕБ АРКАДЬЕВИЧ,

13-го гусарского Нарвского полка ротмистр,

11.04.1895–10.04.1969

Добравшись с женою до Парижа, отставной гусар Глеб Байков не пал духом. Как и другие русские офицеры, он брался за любую работу и даже ухитрился при этом получить высшее медицинское образование. Его жена Оксана устроилась завскладом в дом моды Ларисы Бейлиной «Лор Белен», где всем заправляла тогда бывшая балерина Тамара Гамзакурдия (во втором браке – де Коби). Глеб Байков тоже работал одно время в этом доме моды шофером, пока не выучился на врача. Позднее он даже лечил строгую директрису дома моды.

БАКСТ АНДРЕЙ,

21.09.1907–8.02.1972

Первое и, наверное, самое трогательное живописное изображение Андрея Бакста появилось в 1908 году. Это была акварель «Портрет Андрюши Бакста», написанная его отцом, прославленным дягилевским декоратором Львом Бакстом. Матерью Андрея была Любовь Гриценко, бывшая жена художника Н. Гриценко. Андрею было всего три года, когда Лев Бакст и Любовь Гриценко разошлись. В 1921 году Л. Гриценко с сыном выехала из России и поселилась в Италии. Л. Бакст высылал им пособие.

После смерти матери Андрей, который тоже стал художником, переехал в Париж. Отца уже не было в живых. При жизни отца добрые отношения у него с сыном так и не сложились. Во всяком случае, Андрей почти не унаследовал бесценных работ отца, но зато получил ателье на улице Лористон (в 16-м округе Парижа).

Двадцати семи лет от роду осиротевший Андрей женился на прелестной сиротке Ольге Мае. Брак их длился недолго: характеры были у них непростые. В начале войны Ольга, жившая в Ницце, стала участницей Сопротивления. Она и ее друзья, рискуя жизнью, прятали обреченных евреев и спасли немало жизней. В старости Ольга получила письмо из иерусалимского института Яд Вашем о том, что она причислена к праведницам мира (одной из двух тысяч французов, которые в войну спасали евреев). «Она была странное, удивительное существо, – рассказывал мне об Ольге художник Алексей Оболенский, у родителей которого она снимала комнату в Ла Фавьере. – Любила поэзию и переводила на французский русские стихи. По собственной инициативе перевела на французский язык толстенный том мемуаров моего деда Владимира Оболенского. Она обожала музыку, курила без конца, небрежно разбрасывала окурки в постели, от чего не раз загоралось ее одеяло…» Алексей Оболенский захоронил ее прах в могиле своих родителей, с которыми она дружила, на прекрасном кладбище городка Борм-ле-Мимоза…

В Париже молодой сын Л. Бакста дружил с К. Сомовым и многими другими эмигрантами.

Он работал в кино и в театре как художник по декорациям. Его макеты воспроизведены были в престижных французских журналах. Он был художником на таких фильмах, как «Милый друг» режиссера Луи Дакена (по Мопассану), «Ночные красавицы» Рене Клера, на знаменитом «Мишеле Строгове», на «Тиле Уленшпигеле», и еще, и еще…

В 60-е годы Андрей Бакст не раз приезжал в Россию. Он передал в дар Третьяковской галерее архив своего знаменитого отца, а Русскому музею подарил картину Л. Бакста «Древний ужас» и альбом его греческих зарисовок.

Он соединился с покойным отцом на парижской выставке, посвященной Льву Баксту, Андрею Баксту и Жоржу Ландрио. Это произошло всего за несколько месяцев до его смерти.

БАКУНИН АЛЕКСЕЙ ИЛЬИЧ,

10.04.1871–1945

БАКУНИНА ЭМИЛИЯ НИКОЛАЕВНА (урожд. ЛОПАТИНА),

1875–1960

БАКУНИНА ТАТЬЯНА АЛЕКСЕЕВНА

(1904–1995)

БАКУНИНА НАТАЛЬЯ,

ум. в 1991 г.

Алексей Ильич был «из тех Бакуниных» и родился в том самом Премухине под Торжком, где просвещенный Александр Михайлович Бакунин растил своих многочисленных сыновей (среди которых был будущий бунтарь Михаил Бакунин) и дочек (в которых по очереди влюблялись Станкевич, Белинский, Боткин, Тургенев), где Михаил Бакунин в табачном дыму проповедовал во флигеле фихтеанство, а потом и гегельянство (не успев толком дочитать ни Фихте, ни Гегеля)… Полвека спустя в Премухине родилась у Алексея Ильича Бакунина и его жены Эмилии Николаевны (урожденной Лопатиной, со знаменитым Германом Лопатиным она была в родстве) дочь Татьяна. Супруги были врачи, в Москве у них была своя больница (Бакунинская). В больнице этой умер патриарх Тихон, никуда не могли его устроить, и Бакунины взяли его к себе, хоть и были, скорее, антиклерикалы, «антицерковники». Поскольку умер патриарх своей смертью, а супруги Бакунины даже пытались вылечить этого опасного человека, сеявшего «опиум среди народа», им пришлось бежать за границу, спасаясь от гнева большевиков. За границей они продолжали лечить соотечественников, а Эмилия Николаевна была одно время врачом в Русском доме.

Юная дочь Алексея Ильича и Эмилии Николаевны Татьяна до эмиграции изучала русскую историю в Московском университете, а в Париже писала диссертацию о русском XVIII веке и благородном русском масонстве. Мало-помалу ей раскрылось, какой великой школой нравственного воспитания было русское масонство, привлекавшее в свои ряды все, что было самого высокого в России (Суворова, Кутузова, Карамзина, Грибоедова, Пушкина, самые звучные имена российского дворянства, русских императоров). Вероятно, углублению интереса Татьяны Бакуниной к русскому масонству способствовало и то, что в Париже она вышла замуж за благородного масона, прекрасного русского писателя, истинного «джентльмена эмиграции» Михаила Осоргина, прожила с ним долгие годы в счастливом браке и, закрыв ему глаза в 1942 году, в «свободной зоне», еще более полувека была верна его памяти. В эмиграции она продолжала научную работу, выпустила «Словарь русских масонов», две популярные книжки о русском масонстве и была инициатором серии бесценных библиографий эмигрантских писателей. Она много лет работала в Национальной библиотеке Франции и преподавала в «Эколь нормаль сюпериор» в Сен-Клу.

Мне посчастливилось удостоиться ее дружбы в последние десять лет ее жизни. Я присутствовал на ее похоронах, и мне показалось, что там не было равнодушных… Позднее я выплакал свое горе в очерке «Не надо цветов Татьяне» (Русские тайны Парижа. СПб.: Золотой век, 1998): не зная масонских обычаев, я единственный явился в крематорий с цветами. Искренне надеюсь, что она простила мне мое невежество, как прощала бесчисленные огрехи в моих писаниях, которые читала терпеливо и благожелательно.

Лев Бакст

Портрет Андрюши Бакста. Акварель

Помню, как на похоронах Татьяны Осоргиной-Бакуниной на Сент-Женевьев одна из бывших ее студенток читала над раскрытой могилой тексты ее мужа Михаила Осоргина. Мне тогда хотелось над могилой Бакуниных прочесть грустный отрывок из письма, написанного Михаилом Осоргиным в войну, за год до смерти своему другу и тестю Алексею Ильичу Бакунину: «Невеселым рисуется мне будущее, да и не для нас оно… Не будет и нашей России, только останется земля, на которой она была в период нашей жизни. Уже ничего не остается от прежней культуры, новое, что народится, нам заранее чуждо. И я не знаю, чего России желать, совершенно не знаю. Обидно и тяжко видеть ее сломанной чужой, железной силой, хочется эту силу видеть взорванной и рассыпавшейся, отмщения хочется, но все это – область личных ощущений, и я не уверен, что нужно этому колоссу оставаться целой глыбой: может, лучше ему рассыпаться и стать кусочной страной народов и инородцев, имевших недолгую общую историю… А наш потомок, которому придется неизмеримо солонее нашего, скажет: «Господи, из-за каких пустяков они волновались! Из-за бомб, от которых можно было спрятаться под землю. Из-за сумасшедшего, который испоганил только часть земли и только на десяток лет. А вот пожили бы в мое время, в его роковые минуты».

БАЛАШОВА-УШКОВА АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВНА,

балерина Московских Императорских театров,

1887–1979

В 1921 году, когда эта божественная москвичка приехала в эмиграцию, ей поздно было начинать парижскую карьеру. И все же она еще танцевала – чаще на бесплатных благотворительных концертах. На жизнь она зарабатывала уроками: открыла свою балетную школу. Их было уже несколько в Париже. Не только французы, но и бедные русские посылали в них своих девочек: балерина – это была русская профессия (Дягилев успел убедить в этом Францию и весь мир). Нелегкая, конечно, профессия: открытая миру воздушность, скрытые от мира кровавые мозоли.

Кн. БАРЯТИНСКИЙ ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ,

20.12.1874–7.03.1941

Чем можно заняться в Петербурге, если тебе девятнадцать, если ты князь, если род твой идет по прямой линии от Рюрика, брат твоего дедушки был наместником Кавказа, а сам ты только что окончил Петербургский морской кадетский корпус, принят в Гвардейский морской экипаж, и блистательная северная столица лежит у твоих ног?

Ну, конечно же, написать пьесу! Написать комедию из светской жизни, чтоб публика в зале рукоплескала и смеялась до упаду, актрисы обмирали при твоем появлении, рецензенты восхищались и бранились…

Именно так и поступил юный князь Барятинский, и дальше – пошло-поехало…

Он писал статьи и рассказы о театре, печатался в самых больших газетах, сотрудничал в «Новом времени», издавал одно время собственную газету. Потом он женился на актрисе Лидии Яворской и открыл свой собственный театр, где поставлено было большинство его сатирических, а также исторических пьес.

Князь уехал на Запад еще в начале Первой мировой войны и оказался в эмиграции, где ему пришлось нелегко. Но он работал, много писал, много печатался (хотя тогда, как и нынче, в эмигрантских газетах платили гроши).

С 1928 по 1934 год в одних только парижских «Последних новостях» опубликовано было больше ста его рассказов и очерков, а ведь он написал еще и мемуарную книгу, печатался также в «Русской мысли», в «Иллюстрированной России», в «Мире и искусстве», в «Днях».

И при этом у него оставались силы и время на развлечения, на участие в юмористических спектаклях, на общественную работу.

В общем, этот блистательный аристократ не унывал в скудном Париже 1930 года, не ныл, не отчаивался и даже не склочничал… Именно эти редчайшие таланты отмечены были после его смерти в некрологе, опубликованном в первом номере американского «Нового журнала»: «Он никогда не жаловался, был всегда со всеми ровен и любезен, разговаривал о своих делах и занятиях почти неизменно в веселом тоне: ну что ж, пожил иначе, теперь живу так, не все ли равно?.. Люди, его знавшие, ценили и талантливую натуру, и неизменное безупречное джентльменство этого старого барина».