Текст книги "Добро и зло"

«Воробышек, привычный к дракам…»

 
Воробышек, привычный к дракам
За зернышки, дрожит слегка.
Он одинаково накакал
На Ленина и Собчака.
 
 
Тому, кого котом стращают,
Ни Ленин, ни Собчак не свят.
Чего воробышку прощают,
Обычным людям не простят.
 

«Хотя с похмелья пишется, но мне бы…»

В. С.

 
Хотя с похмелья пишется, но мне бы
Кваску глоток – чему я был бы рад.
С похмелья Марк Шагал гулял по небу
И рисовал Малевич свой квадрат.
 
 
Не забывайте, где у вас заначка,
Но вместо водки покупайте квас.
Иначе Музой белая горячка
На долгий срок поселится у вас.
 

«Крапива в буреломе отцвела…»

 
Крапива в буреломе отцвела.
На пасеке жужжат цветные ульи.
И лилии во все колокола
Звенят под золотым шатром июля.
 
 
Свет ярок, но заполнен тенью ров
По самые края. Притихла трасса.
День в зное от земли до облаков
Изящен, как фарфоровая ваза.
 
 
Ты тихо дремлешь, завернувшись в тень,
А над тобой на ветке дремлет птица.
Будь осторожным: разобьется день —
На мелкие кусочки разлетится.
 

«Мир погряз в слепоте страстей…»

 
Мир погряз в слепоте страстей —
Много буйных и мало кротких.
Люди прячутся от людей
За заборы и за решетки.
 
 
Злобно борются за права
Зверя, выпив дурное зелье.
А свобода еще жива
В храмах и монастырских кельях.
 

«Пиво – радость старика…»

Александру Шабаеву

 
Пиво – радость старика.
Что ему до барных стоек!
Дождь толчется у ларька,
Как знакомый алкоголик.
 
 
Каплют слезы с бороды —
Пьет в мирке своем счастливом.
Дождь дольет ему воды
Прямо с неба в кружку с пивом.
 
 
Тот и день, и год далек.
Было диво – сплыло диво.
Теплый дождь. Пивной ларек.
Век двадцатый. Кружка пива.
 

«Вопросы. Ответы…»

Владимиру Пискулову

 
Вопросы. Ответы.
Трудись – не ленись.
Короткое лето.
Короткая жизнь.
 
 
Открой-ка секреты.
Возьми да женись!
И новое лето.
И новая жизнь.
 

«Ловите миг…»

 
Ловите миг,
Летящий к славе.
Жизнь – это ринг:
Бои без правил.
 
 
Без правил – право.
Спор – без спора.
За мигом славы —
Миг позора.
 

«Ахматову читает лесбиянка…»

 
Ахматову читает лесбиянка.
Она вертлява, словно обезьянка.
Манерно курит. Нервно пьет вино.
Есть имя. Есть в поэзию окно.
 
 
Есенина читает педераст,
Читает и визгливо, и жеманно.
И это неестественно и странно,
Как все, что происходит возле нас.
 
 
Кривляются и барабанят бойко
И классику, и местный авангард.
В поэзию несут, как на помойку,
Плохую прозу и отборный мат.
 

«Становлюсь и терпимей, и строже…»

 
Становлюсь и терпимей, и строже
Ко всему, что придумала власть.
Конкуренции нет в мире Божьем,
В мире дьявола – эта напасть.
 
 
Ночью каркают черные птицы.
Дом сожжен. Ветер носит золу.
Тот, кто учит безумцев молиться,
Собирает мозги на полу.
 

«Оцените и анфас, и профиль…»

 
Оцените и анфас, и профиль,
Отгадайте, кто моя родня.
Ночь темна, как будто черный кофе
В чашке у меня.
 
 
Зиму печь соединила с летом,
Под окном снег падает с куста.
Расплылись на стенах силуэты,
Понял я, что вечность – темнота.
 

«Простынями улеглись метели…»

 
Простынями улеглись метели
В поле. Обесснежела пурга.
Вылупился вечер – полетели
По небу скорлупки-облака.
 
 
Дверь открыв, застынешь на пороге.
Время для души и для ума.
И мечтать, и подводить итоги
Помогает юная зима.
 

«Проталин утренняя оторопь…»

 
Проталин утренняя оторопь
И слезы деревенских окон.
Спустилась мартовская оттепель
С небес на поле, как сорока.
 
 
Капели солнышком согрело —
Звучат и звонче, и напевней.
И это поле черно-белое
Стрекочет сочно за деревней.
 
 
Могилы дремлют за оградами,
О виражах стрекоз тоскуя.
Но скоро, стариков обрадовав,
Река кукушкой закукует.
 

«Загорелись на люпинах свечи…»

Владимиру Морозову

 
Загорелись на люпинах свечи,
Время погрузилось в красоту.
Зрелый возраст – поздний майский вечер:
Щебет птиц и все вокруг в цвету.
 
 
Солнышко за горизонт заходит
Не спеша. Высок стрижей полет.
Зрелый возраст – равновесье плоти:
Ты стареешь, а душа поет.
 

РОДИНА

 
Двадцатый век. И на его роду
Отметины от пуль, как междометья.
Расстрелян Кремль в 17‑м году,
Совет Верховный – в 93‑м.
 
 
Век подожжен с начала и с конца,
Чтоб от страны остались сказки-были.
Но в двадцать первом смыла гарь с лица,
Восстав из пепла и архивной пыли.
 

«СССР – это день вчерашний…»

 
СССР – это день вчерашний:
Стал святым несвятой человек.
Коммунизм – Вавилонская башня,
Воплощался ущербный проект.
 
 
К Мавзолею стекались дороги,
Где их ждал и тупик, и крах.
Если люди забудут о Боге,
Все вокруг превращается в прах.
 

«Легко сменить фамилию да имя…»

 
Легко сменить фамилию да имя
И даже изменить надменный лик.
Вы навсегда останетесь чужими,
Внедрясь во власть и выучив язык.
 
 
Вы стаями кружитесь возле трона,
Как хищники… Совет со стороны:
Чтоб стать своими, нужно чтить законы
И уважать историю страны.
 

«Выстрел – дурные мысли…»

Николаю Коняеву

 
Выстрел – дурные мысли.
Ветра свист. Вой проводов.
 
 
Словно из боя, вышли
Из девяностых годов.
 
 
Рады, что еле живы —
Не сосчитать костей.
Словно у бога Шивы,
Множество рук у властей.
 
 
Эти гребут налоги,
Эти трясут анашой.
Сколько вокруг убогих
Телом, да и душой.
 
 
Каждый из нас унижен
Под пирамидой лжи.
Праведным трудно выжить
И невозможно жить.
 
 
Вместо поселков – погосты,
Смотришь – и слезы из глаз.
Раны из девяностых
Не зарубцуются в нас!
 

«Горько – смотреть не могу!..»

 
Горько – смотреть не могу!
В чем подражаем Европе?
Вместо извилин в мозгу —
Татуировки на жопе.
 

«Здесь все всерьез. Здесь нет игры…»

 
Здесь все всерьез. Здесь нет игры.
И если криво – значит, криво.
Кладбищенские комары
И надмогильная крапива.
 
 
Встают кресты за рядом ряд —
Им все равно, весна иль осень.
А над могилами парят
Под облаками кроны сосен.
 
 
Печаль сменяется тоской —
Здесь не найдешь себе подобья…
И вечность, тишина, покой
Просеяны через надгробья.
 
 
За добрый взгляд и злую речь
Сполна в чистилище заплатят.
Жить надо так, чтоб в землю лечь
Легко – с веселой благодатью.
 

«На землю падает звезда…»

Александру Шабаеву

 
На землю падает звезда —
Ей некому помочь.
Как в шлюз – холодная вода,
Течет в квартиру ночь.
 
 
Хотя царит без чести честь,
Не надо жизнь крушить.
Ведь крыша есть и стены есть,
А значит – нужно жить.
 

2019
Россия – весы. И на ней Господь взвесил Веру людей

«Цветы на гербах… и зверье…»

 
Цветы на гербах… и зверье,
Сплетение рек и дорог.
Россия – качели. Ее
То Запад качнет, то Восток.
 
 
Нам в смутное время видней,
Кто рядом – святой иль злодей.
Россия – весы. И на ней
Господь взвесил Веру людей.
 

«Все пенку снимали. О пенке…»

 
Все пенку снимали. О пенке
Мечтали… А жизнь коротка!
Русь-тройку поставила к стенке
Особая тройка ЧеКа.
 
 
Придуманы классы-прослойки.
Изъято понятие «грех».
А русских в особой-то тройке
Нет – к стенке поставили всех!
 

«Без земледелья умерла деревня…»

 
Без земледелья умерла деревня.
В ней нет грачей. Зарос травою пруд.
Вокруг растет товар – но не деревья! —
А бревна иностранцам продают.
 
 
Все оптом – за рубеж. А русских – в гетто.
Мы вечно виноваты без вины.
Остались пни да кучи грязных веток
От прежней процветающей страны.
 

«Не сгущайте опасные краски…»

Памяти моего отца

Александра Орлова

 
Не сгущайте опасные краски:
Не в толпе безопасней – в строю.
Бескозырка надежнее каски,
Если ты в рукопашном бою.
 
 
И штыком, и саперной лопаткой
В дикий ужас вгоняли врага.
А в атаке жестокой и краткой
Мы, как русский мат, – быль на века.
 

«Все в прошлом – и Гагарина полет…»

 
Все в прошлом – и Гагарина полет,
И лучшие культура и наука.
Когда есть много мнений, то вперед
Мы движемся, как лебедь, рак и щука.
 
 
Крест-накрест заколочено окно…
И настежь дверь – ущербная свобода.
Когда есть много мнений, ни одно
Не отражает мнения народа.
 

«Плывет над Россиею долгий набат…»

 
Плывет над Россиею долгий набат.
Отвыкла душа от бельканто.
Подборки стихов, словно связки гранат,
Швыряю в штабы оккупантов.
 
 
До нитки они обобрали народ.
Их танки – и банки, и виллы.
Стреляет по мне телебашня, как дот,
Но правда страшнее тротила.
 

«Кто нам каркает громко? Быстрее…»

 
Кто нам каркает громко? Быстрее
раздвинь занавески.
И взгляни на затоптанный двор из окна.
Городские вороны хитрее ворон деревенских,
И ведут себя нагло они, как шпана.
 
 
Двор не поле – опаснее, жестче, теснее.
Сколько общего здесь у бомжей,
у животных и птиц!
В этих каменных джунглях
сердца на ветру каменеют:
Много каменных морд и немного
улыбчивых лиц.
 

«Боремся водою с наводненьем…»

 
Боремся водою с наводненьем,
Тушим нефтью на земле пожар.
А из плоти переходим в тени —
Виртуальным стал планетный шар.
 
 
Смерч по миру носит пыль Голгофы,
Польза превращается во вред.
Мы живем во время катастрофы
И морали, и планетных недр.
 

«Смартфоны, мыльное кино…»

 
Смартфоны, мыльное кино.
Какое время? Время о́но…
Им лишь бы славы. Все равно
От Герострата иль Нерона.
 
 
Крикливы, словно воронье.
На церковь гадят, лезут в лужу.
Им лишь бы славы. За нее
Все продадут – страну и душу!
 

«Послевкусье крепкого напитка…»

 
Послевкусье крепкого напитка.
Мало ел, но очень много пил.
Жизнь оборвалась, как будто нитка —
Напряженье было выше сил.
 
 
«Денег нет! Держитесь…» – униженье.
Отраженный свет струит луна.
Гибнет под высоким напряженьем
Нищая… богатая страна.
 

«Добро и зло бесчувственно приемлем…»

 
Добро и зло бесчувственно приемлем.
Существованье обложили данью
Гибридных войн. Они терзают землю.
Когда земля умрет – и нас не станет.
 
 
Бегут и в белых тапочках, и в берцах
Солдаты по трясине и по тракту.
Ядро земли сжимается, как сердце.
Землетрясенья приведут к инфаркту.
 

«Не отыщешь правды. А на смерть – свобода…»

Александру Медведеву

 
Не отыщешь правды. А на смерть – свобода.
Все свободно: пуля, нож и динамит…
Пятая колонна русского народа
Ждет, когда Архангел затрубит.
 
 
Занавес железный недругам в угоду
Разобрали – души стынут нагишом.
Пятая колонна русского народа —
Мы! – в России и за рубежом.
 

МЫ И ОНИ

 
Мы будущее видим в красоте,
А недруги – в уродстве и в огне.
Свободною душой живем в Христе,
Они – рабами служат сатане.
 
 
В бою молитвой предков позови:
Рискуешь телом – победишь душой.
Мы храмы строим на своей крови,
Они свои вертепы – на чужой!
 

«На поле битвы каждый против двух…»

 
На поле битвы каждый против двух
Врагов, но разум наш не раздвоить.
И силой денег не сломить наш дух,
И верою чужой не покорить.
 
 
С молитвами идем за рядом ряд.
Щиты грохочут и мечи звенят.
Мы наступаем! И не устоят
Ни гунны, ни Хазарский каганат.
 

«Живет и за стеклом, и на стекле…»

 
Живет и за стеклом, и на стекле.
Любовники в Совбезе и в Госдуме.
На «мерседесе», словно на метле,
По улицам летает бизнесвумен.
 
 
То мечется в тумане пошлых фраз,
То с грубым жестом выпадает в ступор.
Живет вся в шоколаде – напоказ! —
Но офис у нее похож на ступу.
 

«Мир слежки людьми отлажен…»

 
Мир слежки людьми отлажен —
Для вымыслов есть размах.
Собратья замочных скважин —
Дверные глазки в домах.
 
 
В них видится все иначе —
Старушка, алкаш и пес.
Дверные глазки не плачут —
Для сплетен не нужно слез.
 

«Дом срубил. Тьмой и светом проверь его…»

 
Дом срубил. Тьмой и светом проверь его.
За окном – то ручей, то сугроб.
А потом посади свое дерево,
Из которого вырастет гроб.
 

«В ригах просохла рожь…»

 
В ригах просохла рожь,
Сумрак зерном позолочен.
Звезды – застывший дождь —
К небу примерзли ночью.
 
 
Если трудом живешь,
Хватит зерна и хлеба.
С неба прольется дождь —
Стебли взметнутся к небу.
 

«В окне – отраженье сада…»

 
В окне – отраженье сада,
А ягод в саду не счесть.
И большего мне не надо —
Хватает того, что есть.
 
 
Мне по сердцу жизнь простая —
В ней память ценней, чем клад.
Когда в облаках растаю,
Останутся дом и сад.
 

«Вороны кружат стаей…»

 
Вороны кружат стаей.
Грязь кружится на дне —
Речушка лед катает
На взмыленной спине.
 
 
Ручьи в овраге плачут.
Пустеют закрома.
Лед тронулся, а значит,
Что он сошел с ума.
 
 
Дробится жизнь на сроки,
Как лед – путь в водоем.
До устья от истока,
Свихнувшись, доплывем.
 

«С обрыва падая, поток…»

 
С обрыва падая, поток
В камнях звенит уздечкой.
И словно ящерка, мосток
Переползает речку.
 
 
То смолкнет долгое «ку-ку»,
То краткий дождик брызнет.
Мы тоже мост через реку
Летящей в пропасть жизни.
 

«Пар над пашнею. Лет лебедей…»

 
Пар над пашнею. Лет лебедей.
Детство. Счастье. Мечты и скитанья.
Я умел запрягать лошадей
И в телеги, и в сани.
 
 
Крестный ход. Ощущенье Руси.
Сколько силы в народе?!
Я умел и пахать, и косить —
Жить в свободной природе.
 
 
Старость. Путь – за ухабом ухаб.
Жить богаче – не значит умнее.
Но теперь я и болен, и слаб…
И уже ничего не умею!
 

«Благовест слышу. И предков хоругви…»

Иеромонаху Александру (Фауту)

 
Благовест слышу. И предков хоругви
Вижу. Вдали крестный ход —
Неоклеветанный и непоруганный
Наш православный народ.
 
 
Мы не рабы, что бредут за обозами.
«Отче Наш, иже еси…»
Спас-на-Крови, Тихий Спас под березами —
Храмы Великой Руси.
 

«На небе – облака…»

 
На небе – облака,
А на дороге – камни.
Щемящая тоска
О том, что станет с нами.
 
 
И облаков полет,
И варварство земное —
Все медленно пройдет
И сгинет за спиною.
 
 
…Вернутся облака.
Зажжется куст сирени.
Останется тоска
Для новых поколений.
 

«Закат увяз в листве осин… Дрожит…»

 
Закат увяз в листве осин… Дрожит,
Как молоко, туман в ведре на донце.
И головой Крестителя лежит
На озере отрубленное солнце.
 
 
Судьба одна – ее не изменить!
И ни к чему ни подвиги, ни слава,
Когда тебя – безвинного! – казнить
Потребует коварная шалава.
 

«Ветер стих. Откаркали вороны…»

 
Ветер стих. Откаркали вороны.
Потемнел чугунный палисад.
Как с пожарной каланчи, с балкона
Я увидел, что сгорел закат.
 
 
Тьма и свет от края и до края
Друг на дружке ставят жирный крест.
Ночь, как в крематории, сгорает —
Звезды пеплом падают с небес.
 
 
Чтобы не расстраиваться долго,
Лучше на балкон не выходить.
В мыслях философских мало толку,
Тяжесть и тоска от них в груди.
 

«Радуга над речкой – в брызгах света…»

 
Радуга над речкой – в брызгах света.
Ландыши и розы зацвели.
Наступил шмелюнь. Начало лета.
Весело в садах жужжат шмели.
 
 
И недолговечен мир, и вечен —
Радуются и душа, и плоть.
Все вокруг жужжит, свистит, щебечет —
Это жизнь, что дарит нам Господь!
 

«Спросит бывший сосед: «Как дела?»…»

 
Спросит бывший сосед: «Как дела?»,
А соседка: «Как жизнь-то?»
Жизнь моя, как сирень, отцвела
И светло, и душисто.
 
 
Отблеск дальних костров и огней
Окон… Горы и долы.
Жизнь. Кружились событья над ней,
Словно майские пчелы.
 
 
В городах – крыши и купола
В тесноте и в обиде.
Но казалось: жизнь медом текла
Тем, кто жизни не видел.
 
 
Строил и каланчу, и маяк.
Был и ясным, и странным.
Это жизнь персонально моя,
А не с телеэкрана.
 

2020
Аритмия

«Воздается всем – не питайте иллюзий! – по вере…»

1.

 
Воздается всем – не питайте иллюзий! – по вере:
одним – деньги, другим – помойки, третьим —
правда-матка.
Я певец империи:
просторов, гармонии, любви и порядка.
 
 
Я служил, словно пес, государству —
за него мог сгореть или утонуть.
Стал ошейником с цепью
мой флотский галстук…
А теперь все стараются государство обмануть!
 
 
Разрушилась империя… Душу ранят
острые осколки —
Прибалтика, Туркестан, Кавказ.
Я был сторожевым псом,
а стал одиноким волком,
потом – волкодавом: не увидеть небо
из-за блеска волчьих глаз.
 
 
Демократия – курятник, где лисы оставляют
пух да перья,
смешиваются кровь и помет…
А сторож ослеп и оглох.
Я – поэт империи. Вселенная – вечная империя,
в которой императором Господь Бог!
 

2.

 
Петербург – центр планеты.
Как шпаги, скрестились пути
всех народов…
Не все здесь приятно плебейскому уху.
В водосточной Европе по крышам гуляют дожди,
а под крышами в заспанной Азии
смотрят порнуху.
 
 
Мне уютно дышать на балконе в сырой темноте —
позапрошлым и прошлым веками – сегодня.
Но разбуженный чайник
свистит на циррозной плите,
словно мент, что увидел воров в подворотне.
 
 
Выпью чашечку кофе. И томик Вольтера возьму —
нет в нем Гитлера, Берии, Ельцина, Буша…
Восемнадцатый век! И в иллюзиях, словно в дыму,
девятнадцатый век… А палач не разбужен.
 
 
Век двадцатый – палач! Мичман, с барышней
в танце кружись!
Миноносец на дне… И японцами рейд
не протрален.
И пока еще смерть длится меньше, чем жизнь,
но уже души стаями в небо летят по спирали.
 

3.

 
Интеллигенция – плесень цивилизации.
Чем толще слой, тем глубже гниение народа.
Ее соскребают ножами революций,
Уничтожая заодно невинных и праведных.
 
 
Интеллигенция – суицидное мышление нации.
 

2005 г.

«Человек с двойной моралью…»

 
Человек с двойной моралью,
буржуазный коммунист,
помнит, что товарищ Сталин
жил без денег и без виз.
 
 
Он не крестится, не крестит…
Как солдат, подтянут, свеж.
У него на первом месте —
И бабло, и зарубеж.
 
 
Критикует секс орально,
Все хулит, что за стеной.
Человек с двойной моралью
Тайно хочет жить с тройной.
 

«Враг заповеди не приемлет…»

Друзья мои, идите в храмы…

Николай Зиновьев

 
Враг заповеди не приемлет,
За ним идет нечистых рать.
Крадутся, чтобы наши земли,
Дома и жен себе забрать.
 
 
Кричат испуганные птицы —
У храма могут подстеречь!
Когда идете помолиться,
С собой берите острый меч.
 

«Тянет с Запада новой войной…»

 
Тянет с Запада новой войной…
В чистом поле и в тесной засаде
Не один я, когда за спиной
И отец мой, и дед мой, и прадед.
 
 
Меч надежен и зорок мой глаз.
Это наша земля! Успокойся!
Здесь врагов побеждали не раз:
Наши предки – надежное войско.
 

«Храм впереди… Еще немного!..»

Иеромонаху Александру (Фауту)

 
Храм впереди… Еще немного!
Теплее солнца уголек.
Село что сноп: вокруг – дорога,
Дороги – вдоль и поперек.
 
 
Я на кресты молюсь покорно,
Пройдя сквозь мыслей темный лес.
И купола, как в почву – зерна,
В жизнь прорастают до небес.
 

«Всех престарелых жалко…»

 
Всех престарелых жалко:
То зренья нет, то слуха.
Идет с горбатой палкой
Горбатая старуха.
 
 
Жужжит оса над ухом.
Тепло струится с неба.
Горбатая старуха
Несет горбушку хлеба.
 

«Круговорот событий…»

 
Круговорот событий,
И жизнь – через края.
Не суетитесь в быте,
Не видя бытия.
 
 
В дороге – весть благая…
Услышьте Божий глас!
Нас черт в грехи толкает,
Но Бог спасает нас.
 

«Натянут горизонт, как жгут…»

Никите Сайковичу

 
Натянут горизонт, как жгут.
День – урожайный и погожий.
Стрижи лучи под солнцем жнут —
Их крылья на серпы похожи.
 
 
Звенит бубенчиком ручей,
А елки – словно пирамиды.
Солому солнечных лучей
Закат укладывает в скирды.
 
 
От красоты сойдешь с ума —
Сквозняк скользит нежнее шелка.
Ночь спрячет в сумраке дома,
Но не всерьез и не надолго.
 

«На месте звезды не стоят…»

 
На месте звезды не стоят —
Они по небу ходят.
Зачем считать чужих цыплят
В небесном огороде?!
 
 
И журавлиный клин исчез,
И закрома богаты.
Слетают звезды к нам с небес —
Осенние цыплята.
 

«Ласкает светлый взгляд морская ширь…»

Игорю Янину

 
Ласкает светлый взгляд морская ширь.
Здесь всем врагам бесчисленным на горе
Встал Крымский мост, как русский
богатырь,
Надежным стражем в нашем Русском море.
 
 
Зачем чужие Ганг, Евфрат и Нил —
Свое не отдадим… А мы не дремлем!
Мост – Дядька Черномор! – соединил
Широкими плечами наши земли.
 

«Молитесь! Прошли печенеги…»

Иеромонаху Александру (Фауту)

 
Молитесь! Прошли печенеги,
Хазары и прочих – орда…
Но души взошли, как побеги:
Молитвы – живая вода.
 
 
Мы все перед Богом в ответе
За наше унынье… За грусть.
Молитесь! В молитвенном свете
Воскреснет Великая Русь.
 

«Не утешает метеопрогноз…»

 
Не утешает метеопрогноз —
Коварный климат стал подобьем казни.
Нептун с русалкой, а не Дед Мороз,
Снегурку пригласив, пришли на праздник.
 
 
А молнии сверкают, как ножи.
Австралия горит, дрожит Европа.
Закутавшись в одежды, мы лежим
В предчувствии Всемирного потопа.
 

«Мы не холопы. Не пойдем с поклоном…»

 
Мы не холопы. Не пойдем с поклоном
К ним… Пусть пугают грифов и ворон.
Они по нам ударили циклоном,
А мы швырнули в них антициклон.
 
 
Из мести потеряли чувство меры,
А близорукость выела глаза.
Мы вместе раскачали атмосферу…
И значит, прогневили Небеса!
 

«Солнышко? Каждому лучику рад…»

 
Солнышко? Каждому лучику рад.
Тучи в извивах и дырах.
День в декабре – световой концентрат —
Мы растворяем в квартирах.
 
 
Телепрогнозы о битвах со злом,
О мировой катастрофе.
Но, наслаждаясь квартирным теплом,
Пьем терпкий день, словно кофе.
 

«Что за календарь? Колода карт…»

 
Что за календарь? Колода карт.
Потасуешь – и нырнешь в постель.
То декабрь насквозь сырой, как март,
То январь, похожий на апрель.
 
 
Монотонный шум – дожди, дожди…
В ручейках остывшее окно.
Впереди все то, что позади —
Видимо, другого не дано!
 

«Наконец-то морозец. Он сводит с ума…»

 
Наконец-то морозец. Он сводит с ума
И снежком землю голую стелет.
К февралю приползла черепахой зима,
Хорошо уползла б до апреля.
 
 
Мы грехи, словно панцирь, по жизни несем
И природе сдаемся на милость.
Грешный мир, да и мы виноваты во всем,
Что сегодня с природой случилось.
 

«Далеко на озере Чад…»

Памяти Николая Гумилева

 
Далеко на озере Чад
Жираф… Здесь же – бурый медведь.
Противно вороны кричат —
Так было, есть… Так будет впредь!
 
 
Медведь – свой. С жирафом – беда.
Медведя я больше люблю.
На длинную шею всегда
Подонки набросят петлю.
 

«И крик младенца, и ответный…»

 
И крик младенца, и ответный
Стон старика… Ряды оград.
Роддом, а рядом морг. Для смертных
Путь и находок, и утрат.
 
 
Погладит ангел и обнимет —
И страх куста, и боль креста.
Рождение и смерть. Меж ними —
Легенда или пустота.
 

«Покой. Порхает мотылек…»

 
Покой. Порхает мотылек.
Письмо читает мать.
Солдат в бою устал… и лег
В сырую землю спать.
 
 
Не отступил стрелковый взвод.
Рыдают провода.
Над ним взошла на небосвод
Фанерная звезда.
 

«Кинжал диктовал…»

 
Кинжал диктовал
правила поведения на Кавказе,
кольт – в Америке,
адвокат – в капиталистической России…
 
 
Он дороже кинжала и кольта.
Большинство россиян —
вне закона.