Текст книги "Мустафа Голубич – тайный агент Сталина"

Начало борьбы

Глухая беззвездная ночь. Граница между Боснией и Сербией. Тишину ночи нарушают шорох и звуки осторожных шагов. Несколько теней пересекают границу со стороны Боснии и исчезают в кустах на территории Сербии. Группа останавливается на краю большой поляны. С противоположной стороны раздается негромкий свист. Группа осторожно, но быстро бросается на его звук. На самом краю леса ее встречают несколько человек, среди них Мустафа. Он бросается к Гавриле Принципу, обнимает его, хлопает по плечам:

– Все, брат, ты в Сербии. Долой Австрию!

– Долой Австрию! Ура! Да здравствует Сербия! Да здравствует свобода!

* * *

Обычный солнечный день в Белграде. По узкой Князь Михайловой улице, самой длинной пешеходной улице столицы, идут Принцип и Голубич. На голове последнего феска, на плечах пелеринка. Он нетерпеливо тянет Принципа за собой.

– Давай, друже, давай. Сейчас ты увидишь таких людей. Это, вправе, не люди, а богатыри. Каждый из них стоит десятерых.

Они входят в ресторан, обставленный предельно просто. Зал полон людей, но Мустафа уверенно проходит в дальний угол и по-хозяйски усаживается за пустой столик. Принцип садится напротив, спиной к окнам. Рядом длинный стол, стоящий вдоль стены. За ним человек пять или шесть, в основном офицеры. С торца, лицом к Мустафе, сидит человек огромного роста, в тесном полковничьем мундире. Он занят разговором с соседом, но замечает появление Мустафы и его спутника. Он быстро поворачивает голову к пришедшим и едва заметным кивком приветствует их, но тут же вновь поворачивается к собеседнику – мужчине средних лет с длинными усами, в форме пехотного майора.

– Гаврило, вон там, на краю стола, сидит сам Драгутин Дмитриевич-Апис. Да не смотри так. Да, это Апис.

В голосе Мустафы нескрываемое восхищение.

– А рядом воевода Воислав Танкосич. Это он создал первые отряды четников.

– Дмитриевич, Танкосич, – заворожено повторяет Принцип. – И ты знаком с ними?

– Знаком. И ты узнаешь их. Это великие люди и великие патриоты Сербии и всех южных славян.

* * *

Ночь в тюремной камере. На узкой железной кровати Голубич. Он не спит. Лежит на спине. Глаза открыты. Он вспоминает:

– Здравствуйте, юноша. Меня зовут Артамонов. Виктор Алексеевич Артамонов, военный атташе России в королевстве Сербии. Садитесь, пожалуйста. Ваши друзья очень хорошо отзывались о вас. Вы патриот Боснии и Сербии. Вы понимаете, что славянская Россия всегда была и будет другом всех южных славян?

– Да, ваше превосходительство. Мы любим Россию – великого друга всех славян.

– Скажите, а вы готовы на личные жертвы ради дела объединения славян?

– Я готов отдать свою жизнь.

– Свою жизнь отдать легко.

Артамонов наклоняется к Мустафе, приближая свое лицо к его лицу. Совсем близко. Глаза смотрят прямо в глаза.

– Свою жизнь за правое дело легко отдать. Готовы ли вы взять чужие жизни ради общего дела? Жизни наших врагов и предателей?

Ответ он видит в широко раскрытых глазах Мустафы. В них ни тени сомнения или колебания.

– Я готов. Готов.

– Не торопитесь, юноша. Это непросто, взять чужую жизнь. Особенно тех, кто не сделал вам… лично вам, ничего плохого.

– Я готов покарать любого, кто будет мешать нашему общему делу.

– Хорошо. Позже я попрошу вас подписать кое-какие бумаги. Сейчас о другом. Вы учитесь на техническом факультете?

– Да.

– Запишитесь лучше на юридический. И учиться будет легче, и знание законов может пригодиться в будущем. Это первое. Второе – впредь не будем больше встречаться. Мои просьбы вам будет передавать мой заместитель Александр Иванович Верховский. Будьте осторожней в новых знакомствах. Вот вам деньги. Берите, берите. Россия не обеднеет, а вам они будут нужны. И последнее. Вы исключительно талантливый человек. Балканы тесны для вас. Готовьтесь жить и работать в Европе: Вена, Женева, Берлин, Париж – вот, что ждет вас. И очень большие и важные дела. Держитесь поближе к Дмитриевичу, но не афишируйте вашего знакомства. О наших отношениях ему ничего не говорите. И продолжайте, пожалуйста, опекать Принципа и его друзей. Скоро история позовет вас.

Все эти воспоминания совершенно очевидно приятны Голубичу. Во сне он дышит глубоко и спокойно.

* * *

Мустафа с Принципом пьют кофе в кафане. Так по-сербски называют кафе, кафетерии.

– Ты хорошо учишься. Молодец. А вот та квартира, которую я тебе нашел на первое время, плохая. Вот деньги, а вот адрес. Переедешь, заплати сразу за год вперед. Бери, бери – это помощь друзей. Да, вот еще что. Займись спортом. В Белграде есть стадион. Я запишу тебя в стрелковую секцию.

– В стрелковую. Зачем? Я умею неплохо стрелять.

– Стрелять надо не неплохо, стрелять надо без промаха.

Начинающий марксист

Студенческая жизнь Мустафы Голубича постоянно прерывалась. Способный студент из Боснии не мог спокойно получать знания, когда приютившая его Сербия нуждалась в защите. С помощью своих новых друзей из ближайшего окружения Аписа он вступил добровольцем в отряд четников, который возглавлял сам Танкосич. Помимо специальных военных дисциплин бойцы этого подразделения изучали историю вероятного противника, его язык и культуру, что должно было помочь им в проведении будущих диверсионных актов на его территории. Боевые заслуги студента-добровольца Сербия отметила Золотым Крестом за Храбрость.

После победоносного завершения двух первых балканских войн, для участия в которых Голубич получал, выражаясь современным языком, короткие академические отпуска, Мустафа возобновляет занятия на юридическом факультете Белградского университета. Но события в Сараево и вызванная ими первая мировая война вновь, теперь уже надолго, отрывают его от студенческой скамьи.

Вернулся он на нее только в 1919 году, да и то на очень короткое время. Идеи российской октябрьской революции прекрасно сочетались с идеей создания южнославянского государства на Балканах. Именно их изучение и обсуждение уводили молодежь из университетских аудиторий в кафаны, где проводились заседания «Студенческого клуба», а потом и «Объединения студентов-марксистов». В их создании и укреплении Голубич сыграл очень заметную роль.

Создание шовинистического королевства сербов, хорватов и словенцев под эгидой победившей Сербии заметно отличалось от мечты первых борцов за свободу. Вместо зыбкого государства, раздираемого противоречиями религиозного, экономического и территориального характера, они стремились образовать федерацию южных славян, то есть добровольный союз равноправных республик. А это и тогда, в 1918 году, и позже, в 1945 году, оказалось возможным только на короткий срок, причем при очень определенных условиях. А тогда в обществе возникла напряженность, особенно в молодежной среде. Причем свое несогласие с происходящим молодежь выражала в самых разнообразных формах.

Восемнадцатого мая 1919 года троица студентов гуляла в центре Белграда, когда им навстречу попался гвардейский поручик.

– Не приветствуем, – прошептал Мустафа друзьям.

– Ты что? Мы же в форме, – ответил Михайло Вукичевич, – нас же арестуют.

– Ну и пусть. Будет повод побуянить.

Троица демонстративно прошла мимо офицера, не отдавая ему честь. Взбешенный поручик устроил скандал и потребовал арестовать невоспитанных «сопляков». В полицейском участке у офицера, узнавшего, что перед ним «провинился» кавалер «Золотого Креста за Храбрость», значительно поубавилось спеси, и он даже просил как-нибудь замять дело. Но закон требовал наказания виновных, независимо от позиции «пострадавшего». Голубич и его друзья получили по двадцать восемь суток ареста.

Все это время белградский университет сотрясали митинги и протестные шествия студентов и части преподавателей, называющих подобные наказания нарушением основных гражданских прав человека, в том числе права на защиту личного достоинства.

В конце сентября того же года, в связи с арестом нескольких студентов-марксистов, был организован многочисленный митинг, на котором среди требований молодежи прозвучали и лозунги, предложенные лично Мустафой: «Да здравствует республика» и «Да здравствует русская революция».

Митинг удалось повторить в апреле 1920 года. Поводом стали новые аресты студентов-активистов, включая самого Голубича. На митинг удалось собрать более десяти тысяч человек.

В связи с целой чередой арестов, тайные покровители и руководители Мустафы порекомендовали ему срочно покинуть Белград, и добились для него государственной стипендии для учебы в Вене. Так начался европейский период в жизни нашего героя.

Для него самого он ознаменовался вступлением в члены Коммунистической партии Югославии, что произошло в середине 1922 года.

В 1926 году Мустафа был делегатом на Втором Вуковарском съезде партии. А в середине 1927 года он был вызван в Москву, где, с одной стороны, начал работу в аппарате Коминтерна, а с другой, прошел обучение в разведшколе под руководством генерал-майора Берзиня.

* * *

Голубича вводят в камеру допросов гестапо. Его весело встречает тот же самый немецкий офицер:

– О, день добрый господин Тамиджич! Рад, рад вас видеть снова. Приятно беседовать с образованным человеком. Надеюсь, вам неплохо у нас. Присаживайтесь. Так, значит вы из Боснии. Скажите, пожалуйста, а вам незнакомо такое имя – Мустафа Голубич!? – неожиданно кричит он.

От этого крика и напряжения, в котором он пребывал последние два дня, у Мустафы закладывает уши. Кровь частыми и сильными ударами бьет в виски. То, чего он так боялся, произошло. Фашисты знают, кто он. Но как? Как им удалось так быстро вычислить его?

Стены камеры кружатся перед глазами арестованного, а через шум в ушах он с трудом слышит голос гестаповца:

– Мустафа Голубич! Не знаешь!? Героя всей Боснии и Сербии не знаешь? Кавалера золотой медали за храбрость, члена «Молодой Боснии» и «Черной руки», убийцы эрцгерцога Фердинанда не знаешь? Не слышал?

На Мустафу сыплются удары. Он валится на пол без сознания.

– За дураков нас считаешь? Твое лицо было во всех газетах! Тебя судили вместе с этим быком – Дмитриевичем. Ты со своими друзьями-бандитами начал мировую войну. Из-за тебя пострадала Германия. Говори. Что ты делал все эти годы, на чью разведку работал и зачем вернулся в Белград?

Мустафу обливают водой и снова бьют. В бессознательном состоянии, привязанного к стулу, его переносят в камеру, чтобы через некоторое время вновь перенести в комнату пыток. А в короткие перерывы между нечеловеческими муками Голубич видит себя молодым и бесстрашным добровольцем сербской армии, прошедшем все балканские войны. И, прежде всего, вспоминает разгром османской империи и окончание почти четырехвекового турецкого господства на Балканах.

Воин

Голубич, вовлеченный в политику своим другом и покровителем Дмитриевичем-Аписом, с напряженным вниманием наблюдал за созданием и укреплением Балканского союза, нацеленного против Турции. И не просто наблюдал, а со свойственным ему задором и энтузиазмом выполнял тайные поручения своей организации, направленные на подготовку к войне. Для этого ему приходилось часто выезжать в Боснию и Македонию, где он занимался поиском добровольцев и формированием из них отрядов четников. Пройдя специальную подготовку в отряде Танкосича, в котором готовили, говоря современным языком, профессиональных бойцов спецназа, Мустафа был удивлен снижением требований к желающим примкнуть к ним. Его поразило количество деклассированных и уголовных элементов, принимаемых в эти некогда элитные и идеологически подготовленные подразделения сербской армии.

– Господин майор, уверены ли вы, что все эти люди, которые приходят к нам, готовы умереть за идею Великой Сербии? – не выдержал однажды Мустафа и попросил объяснения у своего командира Танкосича.

– Понимаю тебя, друг мой Мустафа. Настоящий четник – это национальный воин, готовый выполнить любое задание. Человек высоких моральных качеств. Он – пример для всех простых людей. Ты знаешь, что наш боец, уличенный в мародерстве, подлежит немедленному расстрелу. Но будущая война с турками и арнаутами (албанцами) будет особой войной. Турки всегда брали нас своим числом. Поэтому нас должно быть настолько много, насколько ты и твои друзья смогут заполнить наши отряды. Я понимаю, что беспокоит тебя. Да, среди отобранных нами людей много тех, кто надеется поживиться в ходе войны. Но мы будем воспитывать их в ходе боев. Мы будем выбирать для них самые опасные участки сражений, в которых они смогут победить, только опираясь на плечо друга. Война будет делать из них людей. Особенно эта священная для нас война.

И эта война за подлинную свободу, которую ждали сотни лет, началась. Страны-члены Балканского союза – Сербия, Черногория, Греция и Болгария – кроме окончательного освобождения из-под турецкого ига, преследовали каждая свою эгоистичную цель – поживиться новыми территориями. Но, несмотря ни на что, они воевали дружно, ожесточенно, а главное – победоносно. Было одержано несколько значительных побед, заставивших Турцию просить пощады. В результате была освобождена часть Македонии, а также Фракия и северо-западная часть Греции, где находился самый большой турецкий гарнизон во главе с янинским[1]1
  Город Янина.


[Закрыть] пашой.

Голубичу эта война запомнилась еще и нескрываемой жестокостью по отношению к побежденным. Ненависть к туркам и албанцам буквально распирала солдат и младших офицеров. Старшие командиры закрывали глаза на ежедневные убийства военнопленных и просто мирных людей, не успевших покинуть освобожденные территории.

Однажды на окраине Скопле Голубич остановил одного четника, который громко кричал в лицо старого, плохо одетого албанца:

– Это ты сейчас такой робкий и послушный! Если бы ты был с оружием, а я нет, ты бы и разговаривать со мной не стал. Твои сородичи не стали говорить с моими племянниками, – они просто зарезали их!

При этих словах лицо серба налилось кровью, чувствовалось, что он теряет контроль над собой. Повинуясь какому-то непреодолимому импульсу, Голубич остановился и вмешался в разговор.

– Послушай меня, брат, оставь в покое этого старика. Он ни для кого не опасен и вряд ли причинит кому-нибудь вред.

Четник удивленно оглянулся на человека, который осмелился обратиться к нему с такими словами. Он с удивлением оглядел классическую экипировку Мустафы, сразу же сообразив, что перед ним не простой воин, вступивший в знаменитый полк перед самой войной.

– Ты так думаешь, брат? – миролюбиво переспросил он, убирая свой нож. – Убирайся прочь, – крикнул он старику, – благодари этого господина за то, что он вступился за тебя.

Албанец вскочил с колен и, не дожидаясь повторного приказа, отбежал на несколько шагов в сторону. Потом снова упал на колени, до земли поклонился в сторону Голубича, снова вскочил на ноги и мгновенно исчез за углом дома, около которого чуть не встретил свою смерть.

– Хорошо, что ты остановил меня, – четник неожиданно поблагодарил Мустафу, – надоело мне уже убивать их. Надоело. Да и взять у таких нечего, кроме нескольких мелких монет. Вот я однажды захватил молодуху-турчанку, так у нее было несколько золотых монет. А еще мониста, перстни, браслеты… А от стариков никакой пользы. Даже злости на них нет, хотя арнауты убили двух моих родственников и сожгли мой дом. Моя мать долго жила прямо на улице. А ты, брат, из какого отряда?

– Танкосича. И прости меня, что я вмешался. Не должен я был…

– Танкосича! Ты из отряда самого Воислава Танкосича?! И ты разговаривал с ним?

– Много раз.

– А оружие у тебя отменное. Это – скорострельная винтовка?

– Да, мне ее в Белграде подарили друзья. Это – бельгийское оружие. Храни тебя Бог, брат!

– И тебя тоже, брат.

Позже Мустафа признавался, что он сам оправдывает жестокость сербских солдат. Как можно осуждать эту ненависть к туркам и арнаутам, после стольких веков постоянного унижения и насилия с их стороны? Их жестокости, которая не останавливалась ни перед женщинами, ни перед детьми? Однако сам он никогда не поднимал оружие на слабого и безвинного.

Но союз балканских народов был непрочен. Особенно недовольной дележом освобожденных территорий была Болгария. Подзуживаемая Австро-Венгрией и Германией, при молчаливой поддержке Франции, именно она менее чем через год начала войну против бывших союзников. Голубич, как всегда, сражался в отряде Тонкосича. Ярость и жестокость этих боев сохранились в его памяти, а на теле появились многочисленные шрамы.

Над накатом офицерского блиндажа изредка с неприятным шорохом-воем пролетают мины. Иногда они разрываются неподалеку. Мустафа с погонами унтер-офицера и с отличием добровольца входит в блиндаж армейского штаба. Он просит у Аписа разрешения присутствовать на совещании. Тот кивает и продолжает:

– Наступление начнется затемно. Перед нами задача обеспечить проходы и взять языка. Это предстоит сделать тебе, друже, – обращается он к Голубичу. – И сделать это нужно как можно быстрее, иначе поздно будет что-то менять.

– Господин полковник, разрешите. Я предлагаю заминировать отходы противника. Когда мы выбьем их из окопов, они на наши мины сами и прибегут.

– Дело говоришь. А успеешь? Используй всю свою роту. И удачи тебе.

Предательство

В подвале гестапо, ярко освещенном несколькими лампами, на стуле сидит Голубич. Его лицо в кровоподтеках и синяках. За столом прежний офицер, но допрос он почему-то не начинает, а только лишь молча пишет. Потом, словно вспомнив что-то очень важное, достает из дела какую-то бумагу и подносит её к глазам Мустафы.

– Можешь читать? Читай скорее.

Голубич встряхивает головой, точно отгоняя назойливую муху, и, наклоняясь к листку, медленно читает:

«Мустафа Голубич. Родом из Сточа, из Герцеговины. Он был одним из главных террористов, покушавшихся на престолонаследника Франца Фердинанда, один из вождей сербских националистов. В этом качестве был очень активен в Сербии. Позднее посвятил себя коммунизму, сбежал в Москву, а перед самой войной вернулся назад в Белград. Сербская полиция ищет его по ордеру на арест…» Почему в доносе, написанном по-сербски, два слова по-хорватски: «делатан» вместо «активен» и «тералица» вместо «ордера на арест»? Что это значит?

Мустафа удивленно поднял голову и вопросительно взглянул на офицера.

– Это из-за подлой анонимки меня арестовали? Какая же сволочь могла написать её. Я не скрываю, что в Салониках был осужден вместе с другими офицерами, но никто меня не называл главным террористом. Я пострадал, так как не хотел оговаривать моего друга и начальника Драгутина Дмитриевича.

– Ты еще успеешь рассказать об этом, да и обо всем другом, – забирая бумагу и пряча её в папку, пробурчал немец.

В это время двери широко распахнулись, и в комнату шумно вошла большая группа офицеров в новеньких чистых мундирах. Во главе группы майор Хелм, специалист по Сербии, прибывший из Берлина. Они окружают Голубича, с интересом рассматривают его. Некоторые фотографируют. На лицах нескрываемое любопытство.

– Вот, полюбуйтесь, господа. Знаменитый Мустафа Голубич – один из боснийских бандитов, убивших престолонаследника Франца Фердинанда. Уверен, не только его. После суда и расстрела Дмитриевича-Аписа был на каторге, сбежал, после чего его и след простыл. И вот объявился, жив и здоров. До ареста был здоров. Огромная удача. Теперь он нам всю свою биографию выложит. Уверен, будет интересно. Итак, Мустафа Голубич, когда вы появились в Сербии?

– В 1908 году начал учебу в Белграде.

– Знаем мы вашу учебу. Я тебя не про это спрашиваю. Когда ты возник в Сербии в последний раз и зачем? Подозреваю, господа, что мартовский переворот в Сербии не обошелся без этого головореза. Ну, мы это выясним. А когда ты начал работать на НКВД?

* * *

На Восток от Белграда возвышается гора, густо поросшая кустарником и лиственными породами деревьев. Это излюбленное место богатых влюбленных, которые могли добираться сюда верхом на лошадях, не рискуя встретить знакомых. Они рассыпались по узким тропинкам, по которым даже на лошади можно было проехать только гуськом.

На берегу небольшого горного ручья, скрытого от проезжающих густой зеленью, сидели с фляжками в руках Верховский и Голубич.

– Значит, Апис предложил вам вступить в эту организацию. Так, так. А какие задачи она перед собой ставит, и кто в неё входит?

– Пока я не член этой организации, никто мне ничего не рассказывает. Но я уверен, что в ней состоят те самые офицеры, которые в 1903 году убили короля Александра Обреновича и его шлюху Машин. Эти офицеры – большая сила. Они держатся вместе и защищают друг друга. Король Карагеоргиевич поднял их высоко, но они не в правительстве. Но не только это обижает их. Это лишь малость. Их оскорбило то, что правительство и двор практически капитулировали перед австрияками и признали аннексию Боснии и Герцеговины.

– Да, это практически капитуляция. Но сербская армия слишком слаба, чтобы воевать с Австро-Венгрией. Мы знаем, что в Белграде начала выходить газета «Пьемонт», призывающая к объединению всех славян. Она может быть связана с организацией Дмитриевича?

– Думаю, что да. Это её верхушка, её легальная часть. Но что мне делать? Что ответить Апису, Александр Иванович?

– Откровенно говоря, Балканы – не ваш масштаб. Господин Артамонов и я уверены, что вам надо готовить себя к жизни и работе в Европе. Там вы будете гораздо полезнее. Но отделяться от Аписа нельзя. Вам нужно вступить в организацию, узнать её цели, а потом мы вместе подумаем, что делать дальше.