Текст книги "Всегда в цене (сборник)"

Бесшумно ступая, Славич прошел по коридору и обнаружил, что под охраной кроме архива находится лишь кабинет главы фирмы. Тогда он вернулся к двери Хандорина. Если бы хозяин фирмы был патриотом своей страны и использовал неуклюжие отечественные замки, Славич провозился бы намного дольше. Но изящный импортный замочек сдался без сопротивления. Славич легко отжал язычок тонкой платиновой пластинкой и спустя минуту, подсвечивая себе фонариком, уже листал документы, убеждаясь, что никаких следов истинного покупателя их дома тут нет. С тем же результатом он наскоро просмотрел остальные папки на два других дома, тоже, видимо, подготовленных к выселению. Вся замечательная операция Славича оказалась абсолютной пустышкой.

Его охватило раздражение неудачей. Уже без всякой надежды он обыскал ящики письменного стола. Единственной находкой, представляющей хоть какой-то интерес для обшаривателя чужих столов, была зажигалка на пьезоэлементах. Славич взял ее, машинально щелкнул. Приходилось признавать свое поражение, но Славичу этого не хотелось. Взгляд его медленно передвигался от желтого язычка пламени в направлении мусорной корзинки, доверху заполненной скомканными бумагами.

Он посветил фонариком на потолок. Луч уперся в пожарный датчик. Вздохнув, Славич взгромоздил на стол стул и взобрался наверх. Снял защитную крышечку и осторожно отвел биметаллическую пластинку подальше от контакта. Теперь датчик сработает, но не так быстро.

Славич щелкнул зажигалкой, и пламя с жадностью охватило бумажный лист.

* * *

По «ящику» гнали очередную серию бесконечной мексиканской лабуды. Один из охранников с терпеливой брезгливостью поглядывал на своего напарника, будто влипшего в экран.

– Витек, – лениво проговорил он, – тебя еще не тошнит?

Витек сидел с открытым ртом и вытаращенными глазами, морда у него сейчас была на редкость глупой.

– Чего? – пробормотал он. – Отвали, не мешай…

– Тьфу! – сплюнул первый. Встал и потянулся, сделал небольшой кружок по холлу и вдруг остановился.

– Эй, Витек, ты дым чувствуешь?

– Чего? – раздраженно отозвался тот. – Какой дым? Отвали, говорю.

– Я серьезно, – с тревогой сказал первый охранник. – Дымом воняет.

Но Витек и сам уже вовсю крутил носом, оторвавшись от телевизора.

– Точно… Пошли, глянем.

Они сделали всего несколько шагов, как тишина взорвалась пронзительным сигналом тревоги.

– Витек! Огнетушители, быстро!

По коридору второго этажа стлался дым. Выбив дверь, охранники поливали кабинет пенными струями и не заметили, как чья-то тень скользнула мимо них по ступенькам вниз.

Славич выскочил на улицу, захлопнув за собой входную дверь. Вначале приедут пожарные. Потом непременно появится глава всей конторы, а дальше будет видно… Он перебежал через улицу, войдя в тень подворотни как раз в тот момент, когда первая пожарная машина с хриплым воем сирены вползала в переулок.

Звонко лопнуло и осыпалось на тротуар оконное стекло. Языки пламени выплеснулись на улицу, но пожарные уже волокли внутрь здания напорный рукав, через несколько минут пламя опало, из окна повалил дым, смешанный с паром, на улице остро запахло гарью.

Увлеченный этим зрелищем, Славич пропустил момент, когда мимо него к подъезду фирмы подкатили два черных БМВ. Под хлопанье дверей, окруженный сотрудниками или охраной, в здание вошел хозяин. Славич смутно разглядел его невысокую плотную фигуру. Собственно, пока он Славича не особенно интересовал.

Хандорина пришлось ждать еще около часа. Наконец и его белая «восьмерка» припарковалась неподалеку к тротуару с паническим визгом шин.

Эксперт выскочил из машины и помчался в распахнутую дверь мелкой трусцой нашкодившей собаки. Славич злорадно ухмыльнулся, представив, как будет сейчас извиваться этот гладенький паршивец, пытаясь доказать, что комната полыхнула вовсе не по его вине. Черта с два удастся. Славич очень надеялся, что никто Хандорину не поверит. Сам Славич не поверил бы никогда. Как он и рассчитывал, эксперт свою машину не запер. Это, вероятно, был один из худших дней в его жизни, он даже не вытащил ключ из замка зажигания.

Пожарные увлеченно матерились, скатывая мокрые брезентовые рукава и собирая прочее свое хозяйство. Никто не обратил внимания, как Славич неслышной тенью вынырнул из подворотни и скользнул на пол «восьмерки» за спинками передних кресел. Ориентируясь теперь только на звуки, которыми переулок сейчас вновь был наполнен до самых крыш, Славич привычно приготовился к долгому ожиданию, но ошибся. У хозяина Хандорина тоже были личные дела, и ночного следствия с пристрастием он, по-видимому, устраивать не захотел. А может быть, считал, что и так все ясно. Славич услышал его яростный рык и ответное, жалобное и неразборчивое, бормотание Хандорина.

Потом дверцы БМВ властно захлопали, взревели могучие капиталистические моторы, и хозяин отбыл в ночь. Потерянная поступь Хандорина зашлепала около «жигулей»; он ввалился в кабину, горестно вздыхая и бормоча себе что-то под нос. Он был так расстроен, что с первого раза не сумел правильно воткнуть передачу и заглушил двигатель, словно начинающий. Выругался в голос и повторил попытку. «Восьмерка» нервно дернулась и прыгнула вперед.

Хандорин крутил баранку, ругаясь все громче, и не подозревал, что главные огорчения у него еще впереди. Когда машина притормозила у перекрестка, Славич поднялся из-за сидений и упер эксперту в висок дуло пистолета.

– Давай к тротуару и глуши мотор, – услышал Хандорин чей-то знакомый голос. – Обивку пачкать не будем?

Этот жуткий вопрос, заданный спокойным, будничным тоном, полностью лишил его способности к сопротивлению. Словно механическая кукла, исчерпавшая полностью энергию пружины, он кое-как исполнил приказание и бессильно замер.

– Теперь поговорим, – сказал Славич, переместив пистолет от виска Хандорина к его затылку. – Предупреждаю сразу: не дергайся. У моей машинки, очень мягкий спуск. Все может произойти мгновенно, и я сам потом буду жалеть, да что поделаешь?..

– Деньги в правом кармане, – неуверенно проговорил Хандорин. – Бери все.

– Молодец, – одобрил Славич. – Спасибо. Но сначала – поговорим.

– Поговорим… – слабым эхом отозвался Хандорин.

– Кто покупает дом на Красноуральской? – спросил Славич, и Хандорин против воли своей судорожно дернулся, тут же получив тычок пистолетом в основание черепа.

– Я говорил: не дергайся! – свирепым шепотом сказал Славич. – Ну, отвечай!

– Ты! – потрясенно выдохнул сразу все понявший Хандорин. – Но это же… Пожалуйста, я все скажу. Пойми ты, мы только посредники, у нас все законно, мы никакого отношения не имеем… Мы тут ни при чем, я вообще…

– Кто? – еще одним тычком Славич прервал поток слов.

– Да пожалуйста, господи… Фирма «Риони». Они сделали заказ. Мы же только оформляем.

Волна внезапного гнева захлестнула Славича.

– Оформляешь, паскуда? А качков к старухам подсылать? Это тоже оформление? Квартиру поганить? Все законно, говоришь?

– Выслушайте меня… – быстро и нервно заговорил Хандорин, от страха перейдя на «вы». – Клянусь, я тут ни при чем! Да, я сам ходил по квартирам, уговаривал, убеждал – и больше ничего. Просто мне обещали очень хорошие проценты, поймите. Я был заинтересован… Да, я слышал, что там есть какой-то нажим, но это их люди, я клянусь… Мы никакого отношения…

– Рассказывай про «Риони», – перебил Славич.

– Пожалуйста… – повторил Хандорин. – Но я не очень много знаю. У них директор этот… Кашпень, он подписывал договоры. Фирма на Минском шоссе, в каком-то подвале, там у них все так несолидно…

– А другие два дома ты тоже для него готовишь?

В горле Хандорина застряло какое-то короткое клокотание.

– Откуда вам?.. Значит, пожар… Это вы?

– Ты что мне клеишь? – яростно взревел Славич. – Какой еще пожар? Я тебя два дня пасу. Или ты скажешь, что в этих домах родственников навещал?

Сымитированная Славичем вспышка убедила-таки Хандорина в беспочвенности собственных подозрений. В самом деле, ему казалось невероятным, что Славич мог проникнуть в охраняемый офис незамеченным и так же спокойно выбраться. Во всяком случае, он сделал вид, что поверил.

– Тоже Кашпень, – хмуро подтвердил он.

– Теперь давай подробно, не торопясь, – велел Славич. – Адреса, телефоны, все, что знаешь…

Хандорин говорил минут двадцать, изредка прерываемый короткими уточняющими вопросами Славича, а когда закончил, бессильно отвалился на спинку сиденья.

– Все, – сказал он с беспомощной интонацией. – Больше ничего прибавить не могу, честное слово. Если что не так – не моя вина, что знаю, то рассказываю. Зря ты, мужик, все это затеял, честное слово…

Славич склонен был верить, что Хандорин не врет. И поэтому, не спрашивая больше ни о чем, он сильно и точно ударил эксперта рукоятью «вальтера» под правое ухо.

* * *

Когда солнце зацепилось за крышу дома напротив, Серега Пеньков из двадцать пятой квартиры принял твердое решение напиться. У него неприятно щекотало в том месте, где сходились ребра, и он понимал, что именно так на душе скребут кошки. Получалось, что душа его размещалась как раз над желудком. Это почти забытое уже ощущение возвращало его в то далекое время, когда он «бомбил фирму» на ВДНХ и смотровой площадке возле МГУ, скупая ношеные тряпки, жвачку и валютную мелочь, ежеминутно озираясь в страхе перед мильтонами. Те времена давно минули, и Серега надеялся, что вместе с ними из его жизни навсегда ушли сопутствующие позорные чувства. Но сегодня он вновь казался себе мелким и никчемным плевком на обочине жизни, растереть который мог всякий прохожий.

Сегодня утром, как последний нашкодивший щенок, он стоял перед директором своей фирмы.

– Ну ты что, урод? – выговаривал шеф, наморщив рожу гармошкой от подбородка до корней волос. – С кем ты меня хочешь поссорить? Тебе мало было от меня заботы? Хату ему дают – как у министра. Я насчет отступного для него договариваюсь. Какого тебе еще надо? Крутым стал? Я тебе покажу, кто здесь круче! Из двух корыт сразу хочешь хлебать?

Голос у шефа был не злобный, а как бы безразличный, но исполненный такого яда, что Серега знал: это самая крайняя степень раздражения. Когда шеф приходил в такое настроение, Серега боялся его до трепетания в коленках.

– Я же только вариант пощупал, Леон, – оправдывался Серега. – Откуда мне знать, что там такие авторитеты?

– Я тебе знаешь где пощупаю? – ласково пообещал тот. – Пощупаю и оторву. И я тебе не Леон, щенок, а Леонтий Михалыч…

Лет шесть назад, вернувшись с длительной отсидки за то, за что в настоящее время никого не сажают, известнейший в столице спекулянт ювелиркой Леон, не тратя ни дня, включился в коммерцию, организовав торговую фирму. Он работал в комфортных условиях: благодаря обширным тюремным связям рэкетиры его не беспокоили, в отсутствие конкурентов Леон прокладывал курс отечественного бизнеса, и к настоящему времени подобных фирм у него было более десятка. Леон был крупным авторитетом в легальном и нелегальном бизнесе города, и поэтому Серега всерьез обиделся, когда его шеф фактически отказался ему помочь, не пожелав вмешаться в историю с квартирой. Он только сказал тогда: я наведу справки, – а когда Серега дня через три вновь подкатил к нему с тем же вопросом, просто безразлично увел разговор в сторону, показывая, что считает эту проблему для себя недостойной мелочью.

Серега оскорбился. Он тоже считал себя не последним человеком в городе и в поисках помощи сунулся к знакомым долгопрудненским бандитам. Результатом был сегодняшний разговор с Леоном.

– Я тебя вышвырну, как щенка, – монотонно тянул тот. – Знаешь, что тогда с тобой будет? Теперь так: три дня тебе на сборы – и все дела. Об отступном забудь. Проехали.

Про отступное Леон, скорее всего, врал, но проверить это было невозможно и сомневаться Серега не смел.

– Жена у тещи сейчас гостит, в Виннице, – хмуро сказал он. – Только в воскресенье приезжает. Не успею без нее за три дня.

– А раньше ты о чем думал? – удивился Леон. – Ладно. В воскресенье… Недели тебе достаточно? Иди. И запомни; еще раз узнаю, что ты на сторону дергаешься, – извини. Как говорили наши деды – пеняй на себя. Все понял?..

Серега открыл бар, где в два ряда стояли красивые бутылки, которые он старательно подбирал по этикеткам, и наугад вытащил крайнюю. Виски? Крепкое пойло, в самый раз. Серега пил редко, поэтому содержимое бара расценивал не как объект потребления, а как часть обстановки. «Вот сейчас все выхлебаю», – с мрачной хвастливостью подумал он.

Он более не питал иллюзий. С квартирой, которую он успел полюбить, которую старательно вылизывал всякую свободную минуту, набивал импортной сантехникой, оклеивал супермодными обоями, придется расстаться.

Серега хватанул сразу полстакана и нехотя зажевал шоколадной конфетой.

Паркет в квартире ему перестилали специально. Содрали безобразную щепу и заменили на швейцарский из русского мореного дуба, который был украден со строительства какого-то правительственного здания. А обои! Два месяца Серега выбирал их себе в валютных магазинах, и лишь когда увидел этот, будто светящийся изнутри, рисунок, понял: с ними его жизнь потечет совсем иначе. Особой гордостью Сереги были, конечно, окна. Скрипящие и разбухающие в сырую погоду рамы он выкинул сразу, заменив на легкие алюминиевые, сделанные по специальному заказу, герметичные, не пропускающие ни сквозняков, ни уличного шума. Но рамы им, гадам, он не оставит. Не-ет! Так решил Серега и выпил еще.

Он был реалистом. Не то что этот долбак этажом выше. Вспомнив о Славиче, Серега почувствовал к нему почти ненависть. Ладно, супермен, думал Серега, поглядим, как ты крутиться будешь. Нашелся тут… король помоек!

Он снова плеснул в стакан и проглотил огненную жидкость с громким горловым звуком. Какая же дрянь это виски! Мерзкая, гнусная дрянь!..

Над его головой раздались шаги. Серега посмотрел на потолок.

– Эй ты, потише! – крикнул он, охваченный новой волной раздражения на соседа сверху. – Хватит паркет топтать, тут люди отдыхают!

Услышать его, конечно, никто не мог, но шаги в самом деле смолкли. Добрые пять минут Серега прислушивался изо всех сил, но сосед подло лишил его повода для обиды, и это в очередной раз прибавило Сереге злости.

– Что, притомился уже? – завопил он. – Рано что-то ложишься. Ну ничего, сейчас я тебя подниму.

Покачиваясь, он побрел к двери, потом вернулся, взял недопитую бутылку и поднялся на этаж Славича. Прислонившись к стене, вдавил кнопку звонка и долго держал, не отпуская.

– Давай, давай, открывай, – нетерпеливо бормотал он. – Пообщайся с соседом напоследок! Что, гордый, да?!

Но никто открывать ему не собирался. Серега прислушался: за дверью стояла тишина.

– Ч-черт с тобой, – сказал Серега, плюнул на площадку и побрел к себе. Однако остановился. С резким щелчком включился электромотор лифта и монотонно загудел, вытягивая вверх кабину…

* * *

Машину со связанным и брошенным на пол у заднего сиденья Хандориным Славич загнал в соседний двор, вплотную к кирпичной стене помойки, куда из-за постоянной вони не заглядывали ни дети, ни алкаши. Славич сомневался, что пост наблюдения напротив его подъезда функционирует круглосуточно, но на всякий случай убедился, что отсюда неожиданности ему не грозят. Он просто вскрыл дверь при помощи отмычек и осмотрел пустую квартиру, освещенную снаружи ярчайшим светом уличного фонаря. Он вошел туда, ничуть не скрываясь и намеренно громко топая. Если наблюдатели сидели там, они должны были принять его вначале за местного работника. А исправить ошибку Славич им давать возможности не собирался.

Но там никого не было, Славич чувствовал себя разочарованным, накопленная злоба искала выхода.

Его собственный подъезд тоже был чист, об этом Славич знал, позвонив Зое. Это показалось ему странным. После дневного провала противник должен был вести себя совершенно иначе…

Он поехал на лифте. Но не на свой этаж, а на Зоин.

– Эй! – услышал он пронзительный шепот.

С верхней площадки ему призывно махал рукой взъерошенный Пеньков.

– Ты чего? – непонятно сказал он, когда Славич к нему поднялся. – Ты только сейчас?

Славич увидел, что Серега прилично набрался, и переспросил с некоторым раздражением:

– Чего сейчас?

– Да это… Пришел сейчас? А там у тебя кто? Баба, что ли?

Славич с нетерпеливым непониманием смотрел на него.

– Там у тебя ходят, – зашипел Пеньков ему в самое ухо, обдавая свежим алкогольным духом. – Я слышал, точно тебе говорю. – Он потыкал пальцем в потолок. – Кто-то там ходит, ты понял?

Славич задумался. Он знал, что сложный замок ручной работы, добытый когда-то исключительно по доброму знакомству, может поддаться только крупному специалисту. То же самое относилось к железной двери. Через балкон пришли, паскудники, определил он.

– Ты как, в состоянии? – спросил он Пенькова. – Поможешь?

Виски бурлило в жилах Сереги. Он был способен на геройские подвиги.

– Сделаем, мужик, – с пьяной агрессивностью заверил он Славича. – Не сомневайся!

Вектор Серегиной злобы теперь вновь был направлен против тех, кто выгонял его из дома. Виски на пару часов избавило его от привычной осторожности и страха. Славич протянул ему ключи.

– Через пятнадцать минут – не раньше! – подойдешь к двери и сделаешь вид, что хочешь открыть. Поковыряйся ключом в замке, пошуми, но не открывай, ты понял? Как будто у тебя заело. И подольше.

– А ты? – спросил Серега.

– А я в это время – с другой стороны…

Через первый подъезд Славич пробрался на чердак и вылез на плоскую крышу. Он не ошибся. Привязанная к металлической стойке веревка была перекинута через бортик как раз рядом с козырьком его балкона. Дернув ее пару раз для проверки, Славич скользнул вниз.

Балконная дверь была открыта настежь, и даже отсюда Славич слышал, с какой старательностью Пеньков ковыряет ключом в замке. «Не сломал бы, алкаш!» – коротко подумал Славич. Те, кто затаились в квартире, привлеченные этим скрежетом, ждали у двери. Славич и сам поджидал бы на их месте именно там. Они никак не могли подумать, что хозяин квартиры войдет сюда тем же воровским путем, и неожиданно вспыхнувший свет на мгновение их обездвижил.

Славич бросился на ближайшего к нему бандита. Рукоятка пистолета с глухим звуком впечаталась в его плоть, и первый противник на время покинул поле боя, свалившись на пол. Но второй сумел оказаться быстрее. Единственное, что умел этот парень в жизни, – это драться, но это он умел делать хорошо. Короткая резиновая дубинка в его руке, которой он, вероятно, должен был оглушить ничего не подозревающего хозяина квартиры, свистнула перед лицом отпрянувшего Славича. Без малейшей паузы парень провел удар ногой, целясь Славичу в голову, от которого тот защитился блоком. Однако удар оказался так силен, что Славич выронил пистолет.

Снова свистнула дубинка. С трудом уклонившись, Славич нырнул противнику в ноги. На лету зацепил рукой за щиколотку и ударил плечом в колено. Парень с грохотом свалился, Славич прыгнул сверху и безжалостно, несколько раз подряд, изо всех сил ударил его затылком об пол. Лишь почувствовав, как обмякло тело врага, он отпустил его и устало поднялся.

Серега все продолжал скрежетать в замке ключом. Славич распахнул дверь и втянул его в квартиру.

– Что? – ошарашенно вякнул Серега, таращась на лежащие тела и трезвея на глазах.

– Воры залезли, – с мрачной ухмылкой сказал Славич. – Сейчас их упакую, пока не очнулись, и милицию вызову. Свидетелем будешь?

Серега энергично замотал головой из стороны в сторону.

– Не, ты чего! Каким свидетелем! Меня завтра же уроют. Это без меня. Если помочь – это пожалуйста, а с ментами вязаться не могу. Нельзя…

– Нельзя так нельзя, – махнул рукой Славич. На Серегу он в этом смысле не надеялся. – Тогда давай иди к себе, а то сейчас менты приедут.

– Тогда я пошел, – с готовностью согласился Пеньков и выскочил за дверь, но через секунду возник вновь. – Игорь, – хмуро сказал он. – Ты знаешь, кто нас всех закупил?

– Меня никто не закупал, – отозвался Славич, занятый тем, что стягивал одному из валявшихся бандитов руки за спиной его же собственным ремнем. – И не закупит. Знаю. Кашпень его зовут, так?

– Какой, блин, Кашпень! – почти радостно воскликнул Пеньков. – Ни хрена ты не знаешь. Кашпень – это туфта, просто прикрытие. Кто такой Кашпень – так, кукла безмозглая.

Один из связанных пошевелился и сипло простонал. Пеньков тут же умолк и попятился из квартиры. Славич вышел за ним на лестницу, притворив за собой дверь.

– Ну, договаривай, – потребовал он.

– Бунчук, – прошептал Пеньков. – Слышал про такого?

– Нет, – мотнул головой Славич.

На пьяненьком лице Сереги всплыла презрительная гримаса.

– Чего же ты тогда знаешь? Под Бунчуком половина Москвы ходит. Он на наш дом и положил глаз. И как он хочет – так и будет. Ты вот еще немного подергаешься и сам поймешь. Если, конечно, раньше тебя не замочат. И никакие менты не помогут, не думай, Бунчук им вторую зарплату платит. Гораздо больше первой. Да ты и сам, наверное, понял, когда в отделение ходил. Хороший ты мужик, честное слово, но очень глупый…

– Ладно, иди, – Славич развернул его за плечи и легонько подтолкнул к лестнице. – А за помощь спасибо.

Не оборачиваясь, Серега безнадежно махнул рукой.

К этому времени оба бандита пришли в себя. Одного Славич узнал – это был тот самый тощий блатной, который уже нападал на него несколькими днями раньше в подъезде. Он сидел, привалившись к стене, и пытался освободить руки. Славич очень обрадовался старому знакомому.

– А, начальник, – хрипло сказал блатной. – Ну и что дальше? Ты себе будто специально приключений ищешь. Ладно, давай так: ты нас не видел, а мы про тебя забыли. Без обиды, обещаю.

Славич мельком взглянул на него и, не отвечая, ушел в комнату. Ему уже давно хотелось сменить пропахшую потом и пылью рубашку.

– Развяжи нас, начальник, добром прошу, – с уверенной наглостью тянул из коридора блатной. – Что ж ты думаешь, тебя не достанут, в конце концов? Ну куда ты денешься? Могилу себе роешь, начальник, предупреждаю.

Славич неторопливо перебирал рубашки. Выбрал голубую с короткими рукавами. Неплохо было бы принять душ, подумал он, да недосуг пока. Он вышел в коридор и присел перед блатным на корточках.

– Пока не спрошу, пасть не открывать, – негромко предупредил он.

– Да пошел ты… – начал блатной – и захлебнулся. Тыльной стороной ладони Славич сильно и точно ударил его по носу, снизу вверх.

От неожиданной резкой боли тот взвыл.

– Как скажешь, начальник, – произнес он спустя несколько секунд, не сводя со Славича налитого слезами злобного взгляда. – Молчу.

Тогда Славич ударил его еще раз.

– Я тебе слова не давал, – спокойно объяснил он.

Второй бандит лежал тихо. Он созерцал происходящее, не поднимая головы с пола и не делая попыток освободиться. Его лицо с довольно правильными чертами могло показаться вполне симпатичным, если бы не намертво прилипшее туповато-сонное выражение, сквозь которое трудно было пробиться даже простейшим эмоциям. Возможно, ему досталось в схватке со Славичем побольше, чем блатному, во всяком случае, вступать в полемику он не собирался.

Славич за шиворот оттащил его на кухню, прикрыл дверь и вернулся. Из стенного шкафа он достал кусачки, пассатижи, ручную дрель, напильники и выложил рядком на пол. Подумав немного, поискал и добавил паяльник. Блатной молча следил за его действиями. В глазах его заплескалась тревога, губы округлились для вопроса, который так и остался невысказанным, потому что Славич, заметив, угрожающе взмахнул ладонью.

Задумчиво потрогав инструменты, Славич взял блестящие никелированные кусачки и поднес к лицу блатного.

– Сам будешь рассказывать или тебе помочь? – спросил он.

* * *

Блатной заговорил сразу, торопясь и почти захлебываясь словами: устроенного Славичем маленького зловещего спектакля оказалось вполне достаточно. Славич не сомневался, что так оно и будет, с этой категорией живущих на земле он общаться умел. Их языки удерживал только страх – за свою шкуру и перед вожаком стаи. С этой помехой справиться было несложно. Нужно всего лишь заставить бояться себя больше, чем всего прочего. Вожак был далеко, а Славич, загнанный стаей в угол, – здесь, рядом, гораздо более страшный в своей ярости отчаяния, и блатной понял это очень правильно. Славичу ни разу не приходилось приводить в исполнение подобные угрозы, но блатной, как и те, другие, из прежней жизни Славича, острым шакальим чутьем учуял, что Славич не поколеблется ни на секунду, чтобы сделать это. Они всегда чувствовали реальную опасность, знали, что до того, как их отведут в тюрьму, у Славича остается выбор: брать в плен или не брать…

Иногда Славич прерывал блатного и шел в кухню, чтобы уточнить или перепроверить информацию у глупого качка, который был в этой паре вторым номером и вовсе не желал изображать стойкого партизана в немецком плену, если вожак раскололся до самого основания. Славич сразу честно предупредил обоих: если ответы не будут совпадать, равная кара немедленно падет как на того, кто соврет, так и на другого.

Но все было в цвет, пели они в один голос, не сбившись ни разу. Многое Славич уже и сам знал, но кое-что оказалось очень полезным. Например, про дружбу Бунчука с местным милицейским начальством. Насколько далеко она простиралась, блатной не знал, однако был предупрежден, что местных бояться нечего, мешать они не должны.

Когда Славич счел допрос законченным, он снова перетащил качка в коридор и позвонил в милицию. Дружба дружбой, решил он, но, когда берут прямо на месте преступления, отмазать будет трудновато. Не отпускать же их, в конце концов.

Соображавший намного быстрее своего напарника блатной тут же понял, что ничего ему больше не грозит, и принялся крыть Славича с такой мерзкой злобой, что Славич не выдержал и заткнул ему пасть тряпкой.

Минут через двадцать на пороге квартиры появились два сонных сержанта.

– Вот смотрите, – взволнованно запричитал Славич, – чудом остался жив, распоясались совсем бандиты. Это надо же, до чего мы дожили! Ночью, через балкон!.. Явно пришли не только грабить, но и убивать.

Сержанты слушали с интересом. Потом привычно ловко защелкнули на запястьях ночных гостей наручники и утащили в свой канареечный «москвич». Старший наряда – плотный парень с широким рязанским лицом, – хлопая светлыми до невидимости ресницами, потребовал вначале, чтобы Славич тоже отправился с ними, но, когда тот категорически отказался – ночь же, спать хочется, черт возьми! – зевнул и согласно махнул рукой. Все равно по ночному часу разбираться с задержанными и Славичем в отделении было некому. Славич на это и рассчитывал. Бандитов, конечно, выпустят, но не раньше утра, пока начальник не придет на службу.

Взяв со Славича слово явиться в отделение к десяти утра, сержанты уехали. А Славич запер дверь и позвонил Зое, предупредив, чтобы была готова через двадцать минут. Потом набрал телефон Кошелева. Его номер он помнил наизусть до сих пор, хотя с начала своей пенсионной жизни не звонил ему ни разу.

У него оставалось немного времени. Славич вдруг понял, что если сейчас чего-нибудь не съест, то просто истечет голодной слюной по дороге – с полудня у него во рту не было ни крошки. Пошарив в холодильнике, он нарезал бутерброды и принялся поедать их, запивая холодным чаем. Постепенно голод ушел, незаметно прихватив с собой владевшее Славичем несколько часов напряжение. Немного даже потянуло в сон. Славич вышел на балкон. Теплая ночь, как огромная кошка, улеглась пушистым брюхом на город. В округе – сколько хватало слуха – стояла городская асфальтовая тишина, в которой всякий мелкий звук повисал, словно красный флажок на снегу. Поэтому Славич издалека услышал, как с улицы в его двор заехала легковушка и остановилась у подъезда. А потом с лязганьем заработал лифт.

* * *

Сон мгновенно истаял, едва начальник отделения милиции услышал в трубке этот хрипловатый голос, до безжизненности лишенный интонаций.

– Сгоришь, Костя, как сухая соломка, вспыхнешь и сгоришь, – говорил голос. – Я просто бабки потеряю – мне на это плевать, бабки – мусор, бумага, а ты сгоришь.

– Не болтай, Митрич, чего не понимаешь, – попытался перехватить инициативу начальник, но на том конце телефонной линии лишь презрительно усмехнулись.

– Если ты нашему клиенту кислород не перекроешь, тебе первому и греметь. Меня ведь не найдут. В этом деле моих концов нет, ты сам знаешь. Ты не спорь, Костя, не тяни время.

– У тебя все так просто!..

– А ничего сложного и нет. Ты его забери в свою ментовку – он же бандит, на людей бросается ни с того ни с сего. Тебе свидетели нужны? Будут тебе завтра свидетели сколько хочешь. Ты на него такое дело состряпаешь – ни один адвокат не раскопает. Только ты его возьми, поговори с ним. Намекни, что если он и дальше станет переть, – так в зону паровозом и приедет. Пусть подумает до утра… или дольше. Выхода ведь у него не будет. А у тебя его уже нет, ты понимаешь?

– Не нажимай! – хрипло пробормотал начальник.

– Ты мой друг, Костя, ведь я для тебя ничего не жалел, – в голосе появилась мерзкая ядовитая вкрадчивость. – Мне для друзей никогда ничего не было жалко, ты сам знаешь. И когда я в друзей душу вкладываю… – начальник услышал короткий смешок, – то жду отдачи. Ну все, давай, действуй. Позвони мне потом…

В трубке раздались гудки отбоя. Начальник медленно положил ее на рычаг.

Сердце колотилось, отвратительная сушь, словно с перепоя, наполняла рот. Начальник вылез из кровати и принялся натягивать штаны, стараясь не шуметь, но жена уже проснулась.

– Ты куда? – сонно и равнодушно сказала она. – Опять вызывают?

– Спи, – буркнул он, и жена послушно повернулась на другой бок. Через минуту он услышал ее ровное дыхание.

«Гад! Гад! Гад!» – шептал начальник то ли по адресу Славича, то ли своего недавнего собеседника. Начальник чувствовал над собой настоящую опасность. Черт его дернул подписаться на эту лажу с квартирами. Раскатал губы, дурак! Почему, почему именно он? Все ведь вокруг хапают, сколько могут урвать – и никому ничего! Этого мерзавца он должен растереть в пыль. Митрич сволочь, но он прав. Выхода нет, нет выхода!

Начальник был искренне обижен на Славича – из-за него его жизнь могла навсегда рухнуть, все, что он нажил, все, чего добился в этой собачьей жизни, могло пойти прахом. Из-за кого?! Кто он такой?! Разве не приходилось ему сутками возиться со всякой швалью, не спать, зарабатывать гастриты за жалкую зарплату мента? Сколько раз он рисковал жизнью, здоровьем – ради чего? Чтобы этот сукин сын Славич все разрушил? Что он видел в жизни? Что он вообще в этой жизни значит?

Он уже почти успокоился, когда вышел из своей квартиры на лестничную площадку и осторожно закрыл дверь. Тут нечего выбирать. Если вопрос стоит так: или Славич, или он, только дураку не ясно, кто в этой жизни больше стоит.