Книга: Хроники Богини - Нацуо Кирино

В древности мир представлял собой большой хаос, бесформенную жижу. Сначала небо разделилось с землёй. Затем у всего появилась пара. Так постепенно сформировался мир. Небо и земля. Мужчина и женщина. Жизнь и смерть. День и ночь. Свет и тьма. Светлое начало и тёмное. Почему всего стало по паре? Да просто одного было недостаточно. В какой-то момент стало ясно, что только когда две части сливаются воедино, рождается что-то новое; что ценность одного проявляется, когда есть противоположная ценность, и от того, что есть обе ценности, рождается смысл.

Можно увидеть в книге только историю любви и предательства (особенно предательства — это один из двух главных лейтмотивов книги), повторённую дважды — для богини Идзанами и для её служительницы Намимы. А можно увидеть древний миф, который был лишь самую малость беллетризирован и у которого есть глубокий метафизический подтекст: о том, как притягиваются и взаимодействуют противоположные начала, пронизывающие всё наше существование (это второй главный лейтмотив). Это художественный роман про Инь и Ян, рассказывающий о том, что у всего в мире есть две стороны (плохая и хорошая), что противоположности не могут существовать друг без друга и что только в их взаимодействии есть смысл, ведь только оно порождает нечто новое.

Так случилось, что Намима — главная героиня, от лица которой ведётся рассказ, — родилась «тёмным началом», и по очереди рождения ей было уготовано стать мико ночи и жрицей смерти. Её сестра была «светлым началом», её все почитали и любили, Намима же всегда чувствовала себя «грязным», оскверняющим существом. И в какой-то момент она собралась с силами, чтобы пойти против своей судьбы. Но это привело её к смерти, после которой она стала прислужницей богини Идзанами и узнала её историю. Именно Идзанами — первая женщина, — оказалась той, кто сделал женское начало «тёмным», придал ему отрицательный и негативный оттенок. Легенда о ссоре между Идзанаги и Идзанами — это история возникновения Инь и Ян, история того, как они стали противоположностями. Сам принцип инь–ян называют китайским, но это не совсем честно — он настолько древний, что впитался во все азиатские учения и религии, хотя возник, да, в Китае. Но японская, вьетнамская, корейская культура — все они включают в себя инь–ян. Чтобы читать эту книгу, не обязательно знать легенду про Идзанами и Идзанаги. (Но если что, вот здесь дано интересное и наиболее полное описание и толкование этой легенды из доступных на русском Задайте в поиске по странице «Создание Японских островов», прочитайте страницу до конца и перейдите на следующую, там ещё кусочек; все конспирологические теории о происхождении мифов можно опустить, как несущественные для понимания книги). Важно знать, что миф состоит из 2 частей: первая — про появление на свет Идзанаги и Идзанами и про то, как они родили японские острова; вторая — про смерть Идзанами и предательство её мужа. «Хроники богини» — это словно бы третья часть о том, как Богиня жила после смерти и что случилось с Идзанаги, оставшимся среди живых. На обложке книги почему-то изображён тот фрагмент мифа, где Идзанаги и Идзанами создают первый остров с помощью волшебного копья. Тогда как основные события романа затрагивают обыденную жизнь Богини в Царстве мёртвых примерно тысячу лет спустя.

Японская культура. Кроме того в «Хрониках» встречаются и менее известные элементы японской мифологии и фольклора. В тексте завуалировано множество каму (божественных сущностей): богиня грозы и молний, божества грома, бог-дух моря и шторма (как сын Идзанаги он был назван по имени только в конце, — Сусаноо) и т.д. Но Намима-рассказчица не знает их имён, поэтому никого не упоминает прямо. Она вообще на удивление слабо верит в богов: до встречи Идзанами даже никогда не слышала о ней. Мне кажется, если бы Намима не умерла в глубокой обиде (из-за которой попала в Царство мёртвых, тогда как души, упокоенные с миром, отправляются сразу на небеса), то так никогда бы и не признала существование богов. Но существование своей Госпожи она не может отрицать. Так же, как и существование юрэй — призраков умерших, — ведь она сама была юрэй. После смерти Намима познакомилась и с Хиэда-но Арэ — сказительницей, которая была одновременно и фольклорным героем, и реальной исторической личностью. Их знакомство неслучайно: именно Хиэда-но Арэ составила «Кодзики» — древнейшую антологию японских мифов, частью которой был миф про Идзанами с Идзанаги. Фольклорность же её заключается в том, что именно такая (умная, сообразительная и с хорошей памятью) сказительница часто встречается в японских народных сказках; эти сказки, собранные все вместе, сравнимы с фольклорной аркой Тёмного Патрика в ирландском фольклоре (мой кумир, приятно познакомиться), только их героиня — безымянна и стара. (Хм… Возможно, мы чего-то не знаем про дальнейшую судьбу Шахерезады?) Так или иначе, персонаж неординарный, а в «Хрониках богини» — к тому же регулярно исполняющий роль вестника. Инь–ян, японская мифология, японский фольклор, отсылки к истории и географии Японии — если внимательно читать «Хроники богини» с карандашом и гуглом, то можно узнать о Японии больше, чем рассказывают в какой-нибудь сухой научной монографии. Но всё это (кроме мифологии) — лишь словесные кружева, не касающиеся напрямую легенды Идзанами и Идзанаги. Кирино не сделала никаких отступлений от неё, только углубила. Зато история Намимы — это переосмысление истории богини на человеческий лад, и тут писательница себя ни в чём не ограничивала. Причём сюжетная линия Намимы получилась настолько цельной и органичной, что можно выбросить все упоминания древнего мифа, не испортив роман. Однако писательница оставила обе линии, чтобы параллели между ними бросались в глаза. (Помните, да? Смысл рождается, когда встречаются две противоположных ценности, например, богиня и человек). Когда читаешь «Хроники», все совпадения кажутся зловещими и даже пугающими, стоит лишь осознать, что таков был авторский замысел. Даже сами героини замечали, что похожи. А смысл был как раз в том, чтобы любая женщина могла почувствовать с ними обеими душевное родство.

Жизнь любой женщины. Эта притча лишь наполовину посвящена мифу о сотворении мира и зарождении инь–ян. Вторая половина исследует место женщины в этом мире: её предназначение и навязанное традициями поведение. Очевидных выводов — нет, и это заставляет осмысливать то, что дано, и делать собственные выводы, искать свои ответы на извечные вопросы. Не этим ли всю жизнь занимается каждая из нас? Кто из женщин не задавался такими же вопросами? «Почему я слаба?», «Почему я всегда обязана вести себя скромнее и приличнее, чем мужчина?», «Почему все говорят, что я должна выйти замуж?», «Почему общество ожидает от меня хорошего деторождения?», «Почему я не имею право на амбиции?», «Почему в любом несчастье — от развода до изнасилования — будут винить меня, даже если я жертва?», и т.д. Кирино Нацуо нравится мне как раз тем, что в её книгах полно женщин — обычных и настоящих, — и автор без колебаний подчёркивает все самые тяжёлые, замалчиваемые моменты их жизни, заставляя задуматься. Да, есть и мужчины в этом романе, но вся жизнь женщин в нём построена вокруг того, что «мужчины постоянно уходят и подолгу отсутствуют». Это снова-таки напоминает кармическое повторение для всего человечества истории Идзанами и Идзанаги.

Законы острова. Всё это довольно интересно, но признаюсь честно, меня давно уже не занимают культурные проблемы взаимоотношений мужчин и женщин. Я веду себя, никого не дискриминируя за его пол, плюс с разумными людьми всегда можно договориться, а в чужой монастырь со своим уставом мне лезть не охота. Поэтому, читая «Хроники», я, конечно, глубоко сочувствовала всем женщинам мира, но по-настоящему меня интересовал совершенно другой вопрос. Окажись я на острове Намимы, стала бы я следовать его ужасным законам? Не только в том, что касалось светлого и тёмного начал (например, «тёмному началу» было нельзя иметь детей, и если мико дня умирала, мико ночи должна была убить себя — смогла бы я согласиться с этим?), но и в том, что касалось общественной жизни (лишних детей убивали, лишних стариков запирали и оставляли умирать от голода, тех, кто не выполнял свою общественную роль, называли проклятыми и изгоняли из общества, это означало верную смерть, и т.д.). Это вопрос и добропорядочности, и веры, и выживания. Как бы поступила я, которая выросла на современных либеральных, демократических, гуманистических ценностях? И как бы я поступила, если бы родилась там и тогда, ничего не зная о всеобщей декларации прав человека, о равенстве полов, о чудовищности геноцида и каннибализма, об обязанностях государства перед народом и т.д.? Была бы я хоть немного похожа на Намиму, которая интуитивно отвергала несправедливость? То, во что верили 199 человек на острове, для нашей единственной и неповторимой рассказчицы не было нормой. Поэтому она так легко подмечала вопиющие детали островного быта и не могла их принять (хотя и была бессильна что-то изменить, но это детали). Мне порой кажется, что выживание и гуманность — вещи совершенно противоположные. И если эволюцией нам предназначено быть негуманными, то какую бездну внутренних конфликтов порождают наши современные ценности? Впрочем, как известно, только из совмещения двух абсолютно разных ценностей рождается смысл, поэтому тут есть над чем подумать.

Cмерть Намимы начинается с фразы «Ты можешь осквернить её». Что случится, если современному шестилетнему ребёнку сегодня сказать такое и запретить видеться с сестрой? Даже не представляю. А для Намимы эта фраза через 11 лет привела к тому, что её собственный муж убил её. Почему, с какой целью, что на него повлияло? Этими вопросами я задавалась большую часть книги. И даже немного гордилась тем, что поняла ответ раньше, чем его поведала Кирино. Детективная составляющая немного разбавляет атмосферу притчи, подогревает интерес, грамотно усиливает напряжение перед кульминацией, но важно помнить, что это не детектив, а притча, поэтому даже поступок Намимы по отношению к мужу в самом конце — это не развязка детектива, а повод для размышлений, потому что этим поступком автор снова подводит к аналогии между историями двух главных героинь. Кстати, пока я ломала голову над этой загадкой, я всё думала, какой вариант развития событий удовлетворил бы моё «читательское эго»? На тот момент я даже не подозревала об истинной подоплёке, поэтому остановилась на версии, что Махито выполнял высшую волю богов, убивая свою жену. Если бы дело обстояло так, я бы примирилась с его поступком, ведь это снимало бы с него личную ответственность, и я могла бы даже счесть его жертвой обстоятельств и посочувствовать — тогда бы моё читательское эго было довольно проделанной эмоциональной работой... Но в тот момент я вдруг поняла, что даже если в реальности я атеист, то в книгах я очень даже верующая. Во всяком случае, я совершенно точно верю в архетип бога, работа которого — вершить судьбы, а значит, его воля не может быть преступлением. Скажем так, я была немного разочарована в себе, во всяком случае, достаточно, чтобы больше не называть себя атеистом. (Интересно, есть ли у веры в книжных богов название?)

Немного о недостатках. Но вернёмся к нашим непаханым просторам царства мёртвых. В целом впечатление от книг было очень сложным, но приятным. Внимательное медленное чтение раскрыло мне глаза на многие аспекты японской культуры и дало обильную пищу для размышлений (даже большие книги не всегда на это способны). Но было и несколько моментов, далёких от идеала. Например, притчевое описание жизни на острове оставило слишком много вопросов. Я могу понять, почему мужчины уходили в море на промысел, а женщины оставались на острове и делали всю остальную работу. Я могу понять, почему оставшиеся на острове старики (когда их не убивали пачками в голодные годы) управляли жизнью поселян и устанавливали законы. Но я не могу понять, кто на острове делал всё остальное? Кто лепил посуду, кто плёл корзинки, кто мастерил гробы, кто шил одежду, кто лечил больных? Всё это делали женщины? Почему же в таких условиях не зародился матриархат? Ещё вопрос, как Намиме и Махито удавалось 4 года скрывать, что общаются? Неужели никто из 198 жителей острова так и не заподозрил, что сестра будущей верховной жрицы дружит с сыном проклятой женщины? И была ли Намима так умна, как кажется, если за 4 года не догадалась об истинных чувствах и намерениях Махито? Ещё мне было очень странно читать о том, что Намима любила его — в тексте этого совсем не чувствуется. Намного острее было её чувство осквернённости, оторванности от людей в силу истинной судьбы. А ещё я, как современный человек, ожидала, что отношения Намимы и её сестры будут более противоречивыми, я всё ждала подвоха от сестры, даже думала, а не обвинить ли её в смерти Намимы. Но в итоге этот персонаж так и остался на светлой стороне. Скорее всего, это было осмысленным инь-янским разграничением, но оно немного противоречило реалистичному и современному восприятию главной героини.

Заключение. Эта книга настолько хороша и увлекательна, что я думаю однажды перечитать её. Когда это случится, столь подробный отзыв будет мне на руку — поможет вспомнить то, что я уже знаю, и найти то, о чём я никогда не задумывалась. Назовём это принципом инь-янского чтения: книга должна быть прочитана дважды в двух разных состояниях — то есть тобой старым и тобой новым, — чтобы в точке соприкосновения родилось что-то новое, ведь только тогда чтение будет иметь смысл.

Плюсы: мифологическая составляющая, попытка раскрыть суть японского мировосприятия и менталитета, создание интересных локаций.

Минусы: логика в книгу не заглядывала; зато есть ощущение утрированной мизогинии и отсутствие морали, которую следовало бы ожидать. И совсем уж имхо: чего это дядьки все так легко отделались, а тётеньки остались "aka Вселенское Зло?", а?

Мысли: знаете, как-то часто в последнее время после прочтения книги у меня нет слов и по часу просто сижу и смотрю на последнюю страницу книги. Так случилось и на этот раз: вроде есть много за что ругаться, а вроде есть и то, что понравилось. Давайте разбираться, чего я там чувствую по поводу этой книги вместе...

Итак, с технической стороны особо ругать не за что: язык перевода — пристойный, построение текста — среднестатистическое, соотношение диалогов и описаний — умеренное. Однако, видать, попался мне экземпляр с десятком-другим опечаток, что есть не комильфо.

А вот с художественной стороны сказать можно многое: есть за что хвалить, есть за что ругать.

"Мифы Древней Греции с японским колоритом и в художественном оформлении".

На мой взгляд точнее просто и не скажешь. Но рецензию писать надо, так что я тут ещё выскажусь. Кхм.

Кстати, если вдаваться в подробности взаимоотношений Зевса и Геры в сравнении с историей Идзанаги [он] и Идзанами [она], то различия обнаружатся хотя бы в том, что японская версия супругов пережила разлуку, повлёкшую за собой очень много всяких странных событий. А у Геры с Зевсом что? Типичная ситуация: альфа-самса и дамочка, крепко держащая этого альфа-самсу в тисках. Но в обоих случаях страдаем мы с вами — невинные смертные.

В чём же плюсы произведения?

— В мифологическом фундаменте [этого, простите, не отнять].

— В ярком представлении дуализма [встречается часто и является одним из основных мотивов произведения].

— В ёмких, но достаточно красочных и понятных описаниях локаций, быта и персонажей. Как бы странно это ни прозвучало, но Ёми-но-куни кажется мне вполне себе удачным местом для вечного отдыха — жутко, странный свет, странный дворец, богиня, убивающая по тысяче людей в день... Эх, красота.

— И, конечно, простите, но мотивация Мохито [нет, это не напиток, а имя муженька ГГ] к убийству мне показалась хотя бы интересной и проглядывающей откуда-то с появления этого персонажа. Нет, я всеми лапками за то, чтобы он страдал и терзался за то, что он сделал ["так ему и надо", цитируя ГГ], но... в какой-то мере он спасал не только себя, но и свой род. И заодно урвал себе в жёны сестричку-красавицу. Эх, везёт же неприятным дядькам...

А за что хотелось запустить книжкой в писательницу [aka минусы]?

— Безнаказанность и "белопальтовость" дядечек. Я, конечно, понимаю, что играет роль менталитет, учёт писательницей эпохи, описываемой в произведении и всё такое... Но как бы... Мораль-то можно? Да, вот ту самую дурацкую и примитивную, но можно, а? Это что ещё за справедливость такая, где убитые и брошенные дамы оказываются в роли абсолютного зла, а всякие.... дядечки мирно помирают без проблемок и/или теряют память? Эй, писательница-сама, где страдания и меч Фемиды?!

— Хромоногая логика. Понимаю, вы спросите: "Какая логика в мифах"? И отчасти, соглашусь с вашим недоумением. Однако, вопрос ставится скорее не к мифу, а к миру и ситуации, созданным писательницей. Как и странно, вопрос ритуалов и жизни на острове вполне прост, понятен и близок к средневековой Японии [да-да, кто-то вспомнил аниме про цикад]. Но Кирино-сан так и не определилась с тем, как течёт время в Ёми-но-куни. Да и что на счёт самой трагедии божественной пары?

— Что ж с того, что богиня! Когда речь идет о смерти от родов, то тут ты такая же женщина, как и все.

Чего-чего? Это что ещё за _смерть_богини_ из-за рождения бога огня? Это как бы что? Привет, Марвел, в котором обманули бога обмана и убили богиню смерти? [*Негодование КВМ-шника*]

Хм, а вот я так и не разобралась. С одной стороны мне что-то понравилось, а с другой — ну этих ваших дядек на вечные муки. Кхм.

Итог: в общем, не сказать, что это был самый прекрасный образец японской литературы, однако... Для лица, малознакомого с особенностями культуры страны, пожалуй, книга окажется занимательной, поскольку здесь раскрывается в полной мере весь кошмар жизни женской половины средневекового [и не только] японского общества.

Время и место действия - средневековая Япония, крохотный островок среди других, входящих в состав архипелага. Население человек двести Жизнь скудна ниже нижнего предела в нашем сегодняшнем понимании. Собственное земледелие отсутствует по причине недостатка посевных площадей, животноводство представлено неприхотливыми козами и птицей. Живут рыболовством, сбором моллюсков и водорослей. Мужчины уходят в море не на день-два, а иногда по полугоду отсутствуют - улов, если он хорош, нужно продать, закупив риса и прочих необходимых вещей. Во время их отсутствия, тяготы жизни ложатся на женские плечи.

Героиня принадлежит к уважаемому на острове роду, из которого происходят жрицы, их бабушка как раз отправляет обязанности. Нет, к мирским богатствам и всякому такому это не имеет отношения, там другими критериями определяется. Просто есть род Морской змеи, поставляющий общине девочек, которые позже подвизаются в этом качестве; есть еще один, род Водяной черепахи, дублирующий. Есть будни в бытовых хлопотах, изредка прерывающиеся радостью от возвращения мужчин и некоторыми религиозными обрядами, отправляемыми жрицей при участии всего населения.

Когда старшей сестре девочки (они погодки) исполняется шесть лет, устраивают неслыханной пышности праздник, чуть не пять коз забивают, всяких вкусностей готовят в изобилии и... запрещают девочке приближаться к сестре - чтобы не осквернила. А после вовсе уводят жить к бабке. Теперь девочкам даже разговаривать не разрешается. Но в обязанности героини вменяется ежевечерне относить в дом жрицы корзинку со всякими вкусностями и выбрасывать в море, что со вчера недоедено. Сами они там лебеду едят, угу.

Камику, и прежде бывшая редкой красавицей, на обильной пище и при отсутствии тяжкого труда расцветает в дивную звезду, а скромная ее сестра в один из своих вечерних визитов службы доставки встречает красавца Махито, мальчика из рода Черепахи, матери которого все никак не повезет родить девочку, мальчик за мальчиком. По этой причине они чуть не изгои в общине, парней не берут на промысел вместе с мужиками, они вынуждены собирать водоросли с женщинами, но в целом мальчик очень видный. И вот, он просит Намиму не выбрасывать остатки еды, а потихоньку отдавать ему для беременной в очередной раз матери. Девушка, уже влюбленная по уши, соглашается, а когда мама юноши рожает очередного мальчика, они уже сами на пару начинают подъедать добро и (семь бед - один ответ) становятся любовниками.

И бедная рассказчица даже успеет недолго насладиться краденым счастьем. Пока не умрет бабушка - верховная жрица. Отныне ее место должна занять Камику, а Намиме уготовано другое служение - стать привратницей склепа и служить богине смерти. В день, когда умерла бабуля, ее жившая при склепах родная сестра близнец, о существовании которой не знали даже внучки, по обычаю покончила с собой. Теперь беременная от запретной связи молодка, займет ее место у могил. А что будет, когда живот станет видно - и подумать страшно. Но нет, храбрый верный Махито найдет выход.

Это будет довольно интересная в смысле сюжетных поворотов история, которая поведает о странной языческой космогонии - добуддистской и досинтоистской; совершенно иначе преломит миф об Орфее и Эвридике, скорее это будет похоже на нисхождение Иннаны в царство Эрешкигаль; неожиданно напомнит пушкинскую "Сказку о царе Салтане" (в части осы); а также не забудет о множественных реверансах мировому феминизму. Но исполнено все в такой тоскливо мутной манере, так изобилует зубодробительными японскими именами, так откровенно алогично, что для себя я положила больше Нацуо Кирино не читать. Ни под гипнозом, ни под наркозом.

Богиня Идзанами, все-таки изначально существо мифологическое и во многом представлена нам как женский архетип, хоть она и богиня, в первую очередь, она просто женщина - возлюбленная, жена, мать. Больше, чем она любила своего мужа Идзанаги, она его возненавидела - за ослушание, за отречение после смерти, за множество его жизней с другими женами. Но больше всего за то, что Идзанами никогда не произносит - за то, что стала такой и навсегда должна гореть в пламени собственной обиды. Ведь она погубила свою бессмертную жизнь для него, а он не вынес лишь временного разложения ее внешней оболочки, отказавшись от той, кто была внутри. Идзанаги, такой же архетип, он обычный мужчина и не подразумевался слабаком или подлецом, нет, он искренне любил Идзанами при жизни - это лишь еще одна вариация известного убеждения, что мужчины любят глазами.

Миф о Идзанами и Идзанаге раскрыт в романе более чем широко, и, думаю, не возникает вопросов, за что гневается обманутая Идзанами. Интересный вопрос, почему именно Намима удостаивается чести стать мико самой богини? Ведь в Японии регулярно умирают другие девушки, обиженные не меньше Намимы. Возможно, причина не только в статусе жрицы, которой еще при жизни предстоит провожать умерших в царство мертвых, Намима обманута самым любимым и предана самыми близкими. По традициям острова Морских змей, на котором родилась Намима в семье жрицы острова, первая дочь - это свет, жизнь и чистота, а вторая - тьма, смерть и грязь. Конечно, младшая Намима протестует против такой несправедливости - ведь она не виновата ни в чем, чтобы с ней обращались как с каким-то нечистым существом, она такая же девочка, как ее старшая сестра Камику. Но таковы вековые традиции острова и Намима отступается от своих обид и покоряется их правилам, во многом потому, что любит свою сестру и думает, что так сможет стать к ней ближе. Но становится ли? Многие поступки Камику говорят не в пользу ее любви к младшей сестре. Например, зная, что на острове царит лютый голод, но ее по традиции кормят, как богиню, деликатесами, она специально недоедает, якобы думая о своей любимой младшей сестренке, что так бы хотела, чтобы та попробовала их с ней, прекрасно зная, что Намима обязана выбросить их в море. С одной стороны, это издевательство над сестрой, которая также как островитяне страдает от голода и должна своими руками выбрасывать аппетитнейшую пищу, с другой стороны, это подначка, чтобы Намима нарушила запрет. И тот факт, что Камику должна была и имела возможность рассказать Намиме о ее предназначении на острове, но не сделала этого, поставив сестру в сложное положение... все это говорит или об необъятном эгоизме Камику, или об негативном отношении к сестре. Но Намима могла бы жить и не никогда бы не знать об этом, если бы не Махито - парень, в семье которого должна расти "запасная" жрица, но ставшая считаться проклятой, потому что уже спустя сколько попыток в этой семье не рождается девочка. Намима проявляет к нему сострадание, совершает грех ради малознакомого ей человека. Ведь изначально она не была влюблена в Махито, она его стесняется, ведь его семья - изгои, а сам он позорно собирает пищу на работах вместе с женщинами, потому что в рыбаки его не берут. Но он был единственный, кто не относился к ней как "грязному последу красавицы-сестры", кто не упрекал ее в ее предназначении, потому что сам находился гораздо ниже по социальному статусу. Они были нужны друг другу, и если его цели становятся понятны позже, то Намима нуждалась в человеке, который бы дал бы ей помощь и защиту, дал бы снова почувствовать себя обычной девушкой, которой позволены обычные мирские радости. Как не злиться Намиме находясь теперь в Ёми-но-куни, в царстве неупокоенных душ, за то, что предана тем, ради кого пошла на грех и лишена той единственной возможности спокойного счастья, что могла бы у нее быть? Изначально, она мучается непониманием, почему с ней поступили так, позже, страдает от понимания, что ее использовали, предали и забыли. Если раньше она была "нечистой", то теперь стала пустым местом - лучше ли перспектива, когда ты столько пережила из-за них? И удивительно ли, что когда Махито попадает в Ёми-но-куни, он не узнает душу Намимы - он так старательно вычеркивал ее со своей жизни, так старательно ее забывал, что даже чистосердечное покаяние перед смертью не сняло груза с его проклятой души. Не успокоится его душа, потому что она виновна, но Намиму он пожелал забыть - теперь это будет его наказанием, мучаться, силясь вспомнить свое преступление.

Книге присуща черта, характерная для японской литературы в целом - стремление к гармонии и балансу, которые есть в природе вещей, а значит и являются неотъемлемой частью человеческой жизни. Едва это хрупкое равновесие нарушается - быть беде, и если появляется одна сторона, то неизбежно ей начинает существование другая. В сюжете это выражено не только в культе жрицам острова, заставляющего островитян беречь род жриц и содержать их как богинь, это выражается во всем порядке вещей, который происходит в книге - от мифа о Идзанами и Идзанаги до истории вечного мужа Якинахико. У всего есть дуальная пара, у всего есть противоположность. Но этого мало для соблюдения баланса - большое значение играет порядок, ведь каждой противоположности - свое время, свое место. В соблюдении порядка, может показаться, перегибают палку (может показаться, что как-то не гуманно убивать жрицу тьмы, если той посчастливилось пережить свою светлую сестрицу) - но отдавая себе отчет, что действие происходит в достаточно древние времена, когда верования диктовали устройство общин и не отличались особой цивилизованностью (например, те же майя и ацтеки известны не менее абсурдными жертвоприношениями), и понимая, что философия подобных течений заключалась в тезисе, что человек, лишь частичка огромного мироздания, где каждому предопределена своя роль в течении жизни, на какие-то личные рефлексии не заморачивались. Более того, личностные переживания, эмоции и пристрастия ничего хорошего не сулили, а только вносят разрушение в существующий благой порядок - разве не по вине личных страстей попали в Ёми-но-куни и Намима, и Махито, и сама богиня Идзанами?

Охотникам познать "неведомый японский менталитет", я бы эту книгу не рекомендовала - запутаются, примут за чистую монету, покривятся, так за деревьями и не увидев леса. Многое будет "непонятно", "не логично" и "противно", а вместо справедливости, будет старая добрая восточная карма.