Текст книги "Целинный разлом. Повесть"

– Не слышал. После обеда проскочу, посмотрю. Наверное, кто-то вторую отару на зимовку пригнал. Было бы неплохо хороших соседей заиметь, а то живем, как волки в степи. Ладно, это потом. Давай воду в желоба таскать, скоро поить.

– Папка! Папка! – в калду прибежал запыхавшийся Валерка, – там Оксанка! Там Ленка! На верблюде приехали. Тебя зовут, – и убежал, только валенки в сугробе сверкнули.

Гриша ломал себе голову, пока шёл в дом: «Оксана. Лена. Верблюд. Что это значит? Откуда девки здесь появились, в этой глуши? Что – то Ахмет говорил про верблюдов. Неужели женщинам отару доверили? Ничего не понимаю!» И, вдруг, осенило!

– Вот я болван. Так Оксанка и Ленка это девки Ивана! Приехал чертяка! Вот я тебе сейчас задам! – Гриша пробирался через сугроб, размахивая себе руками, – вот чертяка!

– Как это понимать? Ты и верблюд! В страшном сне такое не приснится, – Гриша обнял друга, – давай рассказывай, пока я тебя и себя не ущипнул.

– А шо казать? Через месяц, як вы уехали, пишов к Михалычу, що б одну железяку выписать. Вин каже, що разговор есть. Завёл мэнэ в той кабинет и каже, шо два трактора в колхоз передають. Каже, що бумага из району есть. Колхоз трактора покупае, а трактористов не бэрэ. Як назло, мий трактор им приглянулся. Я кажу: «А я як же?». А вин: «Пийдешь слесарем до весны, а там може новые трактора получим. А може и нет». А я: «Пийдем до директора, хай вин решение принимае». Пишлы. Директор каже: «Напиши заявление у той колхоз, если слесарем не хочешь». Я кажу, що в зарплате теряю, у мэнэ диты. Вин и развёл руками. Мол, ничем помочь не могу! Я кажу: «Лучше баранов пасти, як мий друг Гриша». А вин каже: «Так, Глимхан, твой друг? Что же ты молчал! Мы с ног сбились – не можем найти чабана для второй отары» Два километра от тэбэ! А я кажу: «Гриша может и я смогу!». Иду домой, а ноги трясутся: «Що Валюха скаже? Надо было заранее все сковородки в доме заховать!». А вона…

– А вона! А вона видит, что Ваня пришёл весь взлохмаченный, як тот «тузик» из воды, – Валя, наконец, перебила мужа, – Смотрю, шо язык заплетается, а глаза трезвые. Думаю: «Или с работы выгнали за проступок, какой, или премию дали за уборочную». Говорю: «Успокойся и всё говори по порядку, а то я волноваться начинаю». А когда я волнуюсь, у меня руки сами сковородку ищут.

– Вот, когда я всё рассказал, – Иван опять взял инициативу в свои руки, – смотрю, а Валюха моя улыбается. Ну, всё, думаю: «Тронулась, моя Валюха!».

– Я тебе тронусь! – Валя ущипнула Ивана за плечо, – ничего я не тронулась. Я Феню вспомнила: «Как она в той степи и с детьми, и с мужиками управляется? Да ещё дитя под сердцем носит!»

– Короче, поняла меня Валя. Вот, решили сделать сюрприз. А директора совхоза я попросил, чтобы тебе, когда появишься, ничего не говорил. Сами нагрянем!

– Подождите! – Гриша подмигнул Фене, – вы же барашков только на картинках видели? Как же вы управитесь. Ответственность, вон какая. Тысяча голов, это вам не козу в сарае держать!

– Ну во – первых, нам дали только пятьсот голов. И тильки валушки на откорм. А во-вторых, вы для чего? Ты, Гриша из деревни, сам рассказывал. Феня тоже говорила, что деревенская. Покажете, расскажете, научите! А то на вольных ветрах совсем обленитесь! Правильно я говорю, Валюха?

– А як же верблюд? – встряла Феня, пока Валюха думала, что ответить, – я, як услыхала, що за окном кто-то реве, аж ноги подкосились. И лохматэ, и горбатэ. Диты аж по углам разбежались.

– А вот и не разбежались! – из – за стула выдвинулся Валерка, – я ни сколечки не испугался. Это Любка кричала: «Лошадка сломалась! Смотли, лошадка сломалась!». Я верблюда на картинке видел! Это у него горбы такие. На них сидеть можно. И даже спать! Только дразнить нельзя. Мне пацаны говорили, что близко подойдёшь – заплюёт.

– Ой, ребята! Мы ж гостинцы привезли! Иван, там в телеге кульки под сиденьем. Неси, гулять будем! Гриша! Надеюсь, свою гармошку ещё не потерял? А то наша горилка по ней дюже скучает!

Пока женщины готовили на стол, мужчины сходили в кошару.

– Познакомься, Иван, это Ахмет – мой помощник. Родился с плеткой в руках! Знает всё и об овцах, и о пастбищах. И вообще обо всех степных законах.

– Салеменсиз бе, – Ахмет почтительно склонил голову и приложил плётку к левой груди, – Мен сізді кеше Қасқыр Қопадан көрдім (Я вас вчера видел на Каскыр Купе).

– Здоровеньки булы! – Иван на всякий случай склонил навстречу голову и приложил руку к левой груди, – мне тоже помощника обещали прислать. Наверное, послезавтра, вместе со стадом приедет. И зоотехник с ними приедет. Ты, Гриша, поможешь отару принять, чтобы по всей форме?

– Конечно поможем, да Ахмет? Когда закончишь, приходи. Феня тебя настоящим борщом накормит! Денди томак! (Вкусная еда!)

…И потекли денёчки в заботах. На новогодние праздники Ахмет привёз Борьку домой. Приехали на новых санях. Радис ехать на праздники отказался. Прислал записку, что участвует в художественной самодеятельности. Новый год отметили у Ивана с Валюхой. Гриша все дни пропадал в кошаре. Феня хозяйничала по дому. Доила корову. Готовила мужикам обед. Валерка с Любочкой все дни проводили у тёплой печки. Иногда отец отвозил их к Оксанке с Леночкой. Иногда они сами приезжали в гости поиграть. Потом Борьку увезли в школу и они, с Радисом считали дни до весенних каникул. Тамарочка начала «толкаться», приводя в восторг Гришу и пугая Феню. Ничего особенного не происходило. Разве, что в начале марта порадовали геологи. Проезжая через камышитовые заросли, наткнулись на кабанов. Машина большая, с широкими колёсами. Но один из кабанов, «Клыкач» машины не испугался и пошёл на таран. Бился не на жизнь, а на смерть! Погнул переднюю лебёдку, поцарапал кабину. Бился, пока не упал без сил. Геологи привезли тушу чабанам и уехали. Ахмет мастерски разделал кабана и поделил поровну. Сам мясо не взял: «Шошқа еті керек емес» (свинина не нужна). Феня с Валей засолили сало. Ничего не пропало! Только Гриша, посмотрев на грозные клыки кабана, навсегда оставил попытки проехать через камыши по внутренней дороге. Забирая сыновей на весенние каникулы, объезжал камыши, не выпускал ружьё из рук. Весенние каникулы пролетели незаметно. Радис помогал отцу и Ахмету кормить овец. Борька с Валеркой ходили смотреть разлив на лиманах. Любочка «крутилась» возле матери, помогая ей по хозяйству.

– Какая помощница у меня растёт! И подметать умеет, и посуду мыть! Ты кого хочешь? Братика или сестрёнку? – допытывалась Феня, – Кашей будешь кормить?

– Блатиков у меня целых тли, – Любочка загнула три пальчика на руке, – а сестлёнки ни одной, – Любочка развела руками, показывая, что в них ничего нет, – я ей своё платье отдам, котолое в голошек. Мне не жалко.

– И ещё добрая растёт, дивчина мия!

Десятого апреля отец отвёз Радиса и Борьку в интернат. А двенадцатого апреля Борька не забудет никогда!

Была среда. Закончился третий урок и дети носились по коридору школы, ожидая звонка на четвёртый, последний, урок. Вдруг, из учительской, выскочила директор школы и встала под школьным радиоприёмником, висевшим на стене. Остальные учителя выбежали на улицу, собирать остальных школьников. Карлыгаш Утеповна подбежала к своему классу:

– Балалар! Тыныш, назар аударайық! Бір жерге жиналындар! Маңызды хабарлама тындаймыз. Сыныпта қалғандардың барлығын шақырып келініз. Тез! (Дети! Потише, внимание! Всем собраться в одном месте. Будем слушать важное сообщение. Позовите всех, кто остался в классе. Быстрей!).

Борька бросился навстречу Радису, прибежавшему с улицы:

– Радис! Что будут объявлять? Может войну? Может немцы опять напали?

– Да, нет, – в голосе Радиса почувствовалось волнение, – Смотри! Все учителя улыбаются.

И, правда! Лицо директора светилось загадочной улыбкой: «Может летние каникулы объявят раньше! Как я хочу домой! К Валерке. К папке с мамкой!». Но щёлкнуло радио, и все затихли.

…«Говорит Москва! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза. Московское время десять часов две минуты! Передаём сообщение ТАСС о первом в мире полёте человека в космическом пространстве! Двенадцатого апреля одна тысяча девятьсот шестьдесят первого года в Советском Союзе выведен на орбиту, вокруг земли, впервые в мире, космический корабль – спутник „Восток“ с человеком на борту! Пилотом – космонавтом космического корабля – спутника „Восток“ является гражданин Союза Советских Социалистических Республик…»

Борис заметил на глазах у директора школы слёзы: «Почему она плачет? Почему Карлыгаш Утеповна так больно сжимает мне плечи?»

«… лётчик – космонавт, майор, Юрий Алексеевич Гагарин!». Все вокруг захлопали, заплясали, закричали «Ура!», но директор замахала руками, призывая к тишине. Радио зашипело и среди шипения, снова раздались, но уже другие, голоса:

…«Поехали! Я Заря! Как самочувствие? Я Заря. Приём. Заря, я Кедр. Самочувствие отличное. Продолжаю полёт. Мягко растёт перегрузка, вибрация. Всё протекает нормально. Самочувствие отличное. Настроение бодрое. В иллюминаторе наблюдаю землю, различаю складки местности, снег, лес. Как у Вас дела? Приём».

Радио затихло и, через несколько секунд полилась торжественная музыка. Все побежали на улицу, а Борька ещё несколько минут стоял, заворожено глядя на тарелку радиоприёмника. Ему, вдруг показалось, что это он разговаривает с Юрием Гагариным:

«Я Борька! Нахожусь на земле. Дела у меня идут неважно. Не могу исправить две двойки. Но я постараюсь. Ты только возвращайся. Приём»

Когда, после плясок на улице, ребята собрались в классе, то уже было понятно, что уроков больше не будет. Карлыгаш Утеповна не успевала отвечать на вопросы:

– А когда он прилетит?

– А чем он дышит? Там же нет воздуха.

– А он сядет на луну?

– А нас он видит?

– А, что он будет кушать, когда еда кончится.

– Ал, ол біздің мектепке келеді ме? (А он, к нам, в школу приедет?)

Сначала, учительница пыталась отвечать на вопросы, но потом, поняв, что сама не знает ответов, запротестовала:

– Хватит меня мучить вопросами. Уроков сегодня больше не будет! Идите домой, и слушайте радио. Завтра будете знать больше. До свидания.

Пообедав в столовой, Борька с ребятами помчались в интернат. Радиоточка висела как раз над Борькиной кроватью. Через час сообщение повторили. А ещё через час объявили, что Юрий Гагарин успешно приземлился в заданном районе. До позднего вечера обсуждали полёт в космос. Борька вспомнил звёздное небо, в тот первый день, когда они приехали в посёлок: «Я ещё Валерке сказал, что космос здесь близко. Интересно, а мы бы увидели, если бы тогда он над домом пролетал? Теперь точно, кто – нибудь на луну полетит!».

– Сказали, что за сто восемь минут Гагарин облетел вокруг земли, – Ермек прервал Борькины мысли, – сто восемь минут это значит… – Ермек имел по арифметике одни пятёрки и умел хорошо прибавлять и отнимать, – …значит, сто восемь отнимаем шестьдесят и получается, получается – один час и сорок восемь минут. Это за два урока с переменкой он успел облететь всю землю? – Ермек, под хохот ребят, почесал за ухом, – За это время я на самом быстром коне даже до райцентра не доскочу. Что-то здесь не так!

– А пуля долетит? – Борька решил похвастаться своей логикой, – А, если ракета будет лететь, как пуля? Гагарин же говорил, что растёт перегрузка и вибрация. Значит, он на ракете летал, а потом спрыгнул и спустился на парашюте. Он же лётчик.

– Он уже не лётчик. Сказали же – пилот – космонавт!

– Теперь, наверное, все, кто полетит в космос, будут космонавтами.

– Ну – ка, малышня, спать, – Радис раскидал всех по кроватям, – завтра целый день будете и пилотами, и космонавтами, и лётчиками. И, чтобы тихо!

Целую неделю, ученики не давали учителям вести уроки. Разговоры только о космосе, о Гагарине. Борька взялся за учёбу и даже исправил две двойки. А 22 апреля Борьку приняли в октябрята. Звездочка, с маленьким Лениным, смотрелась на лацкане пиджачка, как медаль. Борька каждую минуту трогал её руками. Проверял, на месте ли? А то ещё отцепится, потеряется. После майских праздников приехал отец. Борька подслушал, о чём отец разговаривал с директором:

– Вы поймите, я не смогу долгое время приехать. У меня начинается окот. Приедет много людей. Даже старшеклассники, насколько я понимаю. Отпустите моих ребят домой.

– Хорошо, я поговорю с учителем Бориса. А вот Радиса отпустить не получится. У них занятия до двадцать пятого мая, а затем неделя практики. Что скажут другие родители?

И Борьку отпустили домой. Правда, тройки он не исправил, да ладно: «Летом сам подучу». Радис не расстроился:

– Ты, батя, не переживай, у меня всё будет хорошо. Я отработаю практику и приеду. На попутном транспорте.

…Окот! Горячая пора у чабанов. Гриша, с волнением, ждал момента, когда появится первый ягнёнок. Подготовку к сакману завершили ещё до майских праздников. Завезли сухую солому. Подготовили клетки, переносные щиты и поилки.

– Гриша ағасы! Сіз көп уайымдамаңыз. Бәрі жақсы болады. Менде бұл бірінші сақманым емес. (Дядь Гриша! Не волнуйтесь вы так. Всё будет хорошо. У меня это не первый сакман.)

– Как не волноваться? Вон их сколько? За всеми не уследишь! Такая ответственность.

– Адамдар келіп көмектеседі. Көп адамдар! Олар не істеу керек екенін жақсы біледі. (Люди приедут, помогут. Много людей! Они хорошо знают, что делать).

И действительно, народу понаехало много. Пятьдесят восемь человек! Пять вагончиков. Инструмент, лекарства. Кухня! Ветеринарный врач сам делил стадо на сакманы, отдавал команды, давал советы сакманщикам. Шутка-Ли – 900 ярочек! Учитывая, что была проведена вольная случка, ожидалось получить по 85 ягнят от 100 овцематок. А получилось 102 ягнёнка от 100 овцематок!

– Сохранишь – будет тебе хорошая премия, – ветеринарный врач подбадривал Гришу, – даже если сохранишь по 95 ягнят – это тоже отличный результат. На следующий год будем внедрять искусственное осеменение. Дело новое, но говорят перспективное.

К 15 мая сакман закончился. Осталось десять старшеклассников и двое взрослых. Отару разбили на десять маленьких отар – сакманов. Ахмет объезжал сакманы и следил, чтобы ребята соблюдали все его указания. Гриша оставался на кошарах и готовил сухую подстилку из соломы для ягнят, сухие смеси и водопой. На колодец установили бензиновый насос «ЗИМ». Теперь проблема с водопоем была решена. Главным «Водопойщиком» была назначена Феня. По команде Гриши она стояла у колодца и включала-отключала насос. Вода по желобу текла к калдам и там наполняла желобки для овец. Рационализация! Борьку к кошарам не подпускали. Его задача: следить, вместе с Валеркой, за Любочкой и помогать маме…

…!8 мая 1961 года ничем не отличался от других весенних дней. Тёплый, солнечный день. Аромат отцветающих тюльпанов и зеленеющей, до горизонта степи, пьянил. Борька с Валеркой носили воду в дом, когда мать попросила срочно позвать отца. Гриша сразу догадался, в чём дело:

– Ну, что Феня, пора? Ты не волнуйся, всё будет хорошо. Пойдем в дом. Сейчас я всё организую. Борька! Подойди. Быстрей!

– Я здесь. Воду мы натаскали. Мамка сказала ещё дров принести. Мы быстро.

– Отставить! Забирай Валерку и Любочку, и идите до дяди Вани. Вот записка, не потеряй! Скажешь, чтобы тётя Валя быстро шла сюда. Побудьте у них. Только не допоздна! Будете возвращаться, возьмите гармошку.

До стойбища, где жили Пилипенко, километра два. Тихим ходом не больше получаса. Валя, прочитав записку, быстро собралась и ушла. Иван, устроив детей под навесом, в тени, ушёл работать в кошару. Оксана с Леночкой рады гостям!

– Борька! Смотри, солнце садится. Пошли домой, папка ругаться будет!

– Подожди. Дядя Ваня ещё не пришёл. Успеем.

Когда пришёл Иван, уже начинались сумерки.

– Як же я забыв про вас! – Иван взмахнул руками, – Борька! Бери гармошку и бегите домой. Я сейчас девочек определю и догоню. Да, возьмите фонарик, а то темнеет быстро.

Возвращались не торопясь. Борька нёс гармошку. Валерка вёл за руку Любочку. Любочка несла куклу, подаренную Оксанкой. Кукла пищала противным голосом при каждом взмахе Любкиной ручонки. Так и шли, вдыхая аромат остывающей от зноя степи.

– Хочу цветочки мамке нарвать! Болька! Давай налвём! – Любочка потащила Валерку от дороги.

– Нет сейчас цветочков. Завяли уже. Скоро стемнеет, заблудимся.

– Не завяли! Цветочков хочу! Давай налвём! – настаивала Любочка.

– Вот привязалась! Ладно, только немного.

Ребята отошли в сторону от дороги, где в надвигающихся сумерках блестели метёлки зацветающей ковыли.

– Я же говолила! Вон маленькие цветочки. А вон ещё! А вон собачки бегут!

– Какие собачки? Где? – Валерка всмотрелся в тёмные силуэты, выскочившие из лощины, тянувшейся вдоль дороги, – и, правда, собаки. Борька! Смотри, это не наши. Может дяди Вани?

– У дяди Вани маленькие ещё. А эти большие.

Собак было двое. Хвостов не видно. Задняя часть приподнята. Головы склонились к земле, как будто что-то нюхают. Идут друг за другом. Впереди крупная, сзади поменьше.

– Я боюсь! Они нас укусят, – Любочка вцепилась Борьке за руку, – я боюсь.

Дети, не сговариваясь, выскочили на дорогу и побежали. Собаки по краю лощины тоже прибавили шаг. Дети остановились. Собаки тоже остановились. Дети пошли. Собаки тоже осторожно двинулись за ними. «Почему они не лают?» – Борька мучительно пытался найти ответ – «Неужели волки?» – ноги начали неметь, по спине пробежал холодок.

– Валерка! Бери гармошку и играй! Любка! Залезай мне на спину, будем кричать.

– Зачем кричать? Это, что волки? – Валерка торопливо набросил через шею лямки гармошки и забежал за Борькину спину.

– Волки это, или дикие собаки, разницы нет. Всё равно они шума испугаются. И дядя Ваня услышит. Давай Валерка начинай играть. Да просто растягивай и нажимай! Вот.

После первых звуков волки остановились. Даже отстали немного, но уходить явно не собирались. Борьке даже показалось, что они начали прижиматься к земле. Борька вспомнил про фонарик и направил его в сторону волков. Из сумеречной темноты сверкнули, как показалось Борьке, зеленые огоньки глаз. Тогда Борька запел:

 
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор.
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца – пламенный мотор.
Всё выше, и выше, и выше
Стремим мы полёт наших птиц;
 
 
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ…
 

Дальше Борька забыл слова и, не останавливаясь, запел свою любимую:

 
Темная ночь, только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах,
тускло звезды мерцают…
В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,
 
 
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь
Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,
 
 
Как я хочу к ним прижаться сейчас губами…
Темная ночь разделяет, любимая, нас,
 
 
И тревожная черная степь пролегла между нами
 

Валерка тоже знал слова этой песни и, как заправский гармонист, растягивал гармонь и подпевал Борьке изо всех сил…

 
…Смерть не страшна,
с ней не раз мы встречались в степи,
Вот и теперь надо мною она кружится…
Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь,
И поэтому, знаю, со мной ничего не случится!
 

Любочка вцепилась, мёртвой хваткой, за шею Борьки и старалась помогать…

…Смельть не стласна, с ней не лаз мы встлечались в степи…

…И тут, позади, грянул выстрел! Из темноты показался дядя Иван.

– Испугались! Всё! Успокоились. Видите свет впереди? А вон и папка идёт. И дядя Ахмет. Сейчас нам попадёт!

– Я вот вам покажу, как отца не слушать! – отец начал размахивать ружьем, – Быстро домой! Завтра поговорим. Иван! Что так долго? Я уже навстречу идти собрался. Что случилось?

– Да, помощник мой, ворота сломал в кашаре. Пришлось петли менять. Виноват. Не надо было их одних отпускать.

– На нас волки напали! – Борька решил вызвать жалость и разрядить обстановку.

– И не какие ни волки! То собаки бродячие, – Иван заметил, что у Гриши ружье подрагивает в руках, – я стрельнул, и они убежали.

– Мен оларды кеше көрдим. Дала перісі! (Я вчера их видел. Степные волки) – Ахмет посмотрел в темнеющую степь и добавил, – Қасқыр Қопасы. Қасқырлар балаларды қорқытты (Волчий камыш. Волки напугали детей)».

Борька уже понимал некоторые слова: «Ага, значит всё – таки волки! Қасқыр» – и по спине опять пробежал мороз.

Как только зашли в дом, разговоры о дорожном приключении прекратились. Посреди комнаты, со свёртком из розового одеяльца, стояла Валюха и широко улыбалась.

– Кто здесь хотел сестрёнку? Вот нашли! Знакомьтесь. Ваша сестричка!

– Тамарочка! Нашли на целине среди тюльпанов! – хитро подмигнул Гриша.

– Еки бети бултиган кыз! (девочка с пухлыми щеками) – добавил Ахмет.

– Гарна дивчина! – вставил Иван.

– Що вы дитям голову морочите? – Феня ещё лежала на кровати, но уже улыбалась сияющей улыбкой, – ставьте чай. Дети проголодались.

…До полуночи гармонь, в руках Гриши, на всю степь, разносила радостную весть. И даже волки, в той лощине, «застыдились» своего волчьего поступка…

Начались новые заботы. Радис приехал на летние каникулы, и все дни пропадал с Ахметом на пастбище. Ягнята подросли. Их отделили от основного стада и увезли на другие стойбища. Поздних ягнят поместили в отдельную клетку и Борька с Валеркой ухаживали за ними. В свободное время возились с повзрослевшими щенками. Ахмет, по очереди, забирал щенков на пастбище и обучал их пасти овец. Любочка помогала маме ухаживать за Тамарочкой. Особенно ловко ей удавалась пеленовать сестрёнку перед прогулкой. Гриша организовывал стрижку овец. Степь преображалась на глазах. Ещё недавно степь блестела водными блёстками лиманов, радовала сочной зеленью, бескрайними волнами ковыли. Но к середине июля появились рыжие пятна на косогорах, а затем вся степь окрасилась в жёлтые просторы высохшей земли. В отдельные дни стоял такой зной, что на горизонте появлялись миражи – с голубыми озёрами, перелесками причудливых деревьев и колеблившимися островками. В один из таких дней на горизонте послышался нарастающий гул. Весь горизонт пришёл в движение. Борька позвал отца.

– Папка! Пойдём. Там буря идёт! – Борька увидел, что отец не верит ему и не хочет выходить из прохладной кошары, – Валерка! Скажи, что я не брешу!

– Борька правду говорит! Я тоже видел.

Отец, нехотя, отложил топор и вышел за калду.

– Ну, где вы степных «Шайтанов» увидели? Фантазёры! – Гриша вдруг осёкся на полуслове, – Вот это да! Сайга пришла! А я Ахмету не верил, что такое может быть.

Горизонт полыхал рыжими всполохами! Тысячи незнакомых животных, больших и маленьких, мчались по степи. Из – за пыльной завесы появлялись всё новые и новые стада и исчезали за косогором.

– На водопой идут! – Гриша изумлённо наблюдал за этим ошеломляющим действом, – на наш ставок идут.

– А они нашу воду не выпьют? – Борька представил, как это степное «войско» окружит небольшой водоём, – как ты сказал? Сайгаки? А это шо?

– Не шо, а что! Это степные, дикие козочки. Теперь мы их часто будем видеть. И бояться их не стоит. Вот это да! Сколько же их там?

Когда Гриша, вечером рассказал об этом Ахмету, то заметил озабоченность в его глазах.

– А они не навредят нам, или нашим пастбищам? Или затопчут степь?

– Жоқ, олардың көп зияндары жоқ. Қауіптісі, артынан ілесіп жүрген қасқырлар. Олар ауру, әлсіз және жас қозыларды андыды. Қасқырлардан жылқы қорқады. Бұл өте жаман. Түйелер қажет! (Нет, большого вреда нет. Опасны стаи волков, которые идут за ними. Они подбирают больных, слабых ягнят. Стаю волков лошади боятся. Это очень плохо. Верблюды нужны!)

– Ты хочешь сказать, что если стая волков нападёт на наших овец, то лошади могут убежать?

– Ия, жылкы жабайы болып, адамға бағынбай кетеді. Түйе дыбыстаса – қасқыр қорқады! (Да, лошадь становится дикой, и не слушается чабана. Верблюд кричит – волк боится!).

Когда Гриша рассказал об этом Ивану, тот обрадовался.

– Давай Ваня поменяемся. Я тебе лошадь, а ты мне одного верблюда для дальнего пастбища. Ахмет говорит, что волки верблюдов не любят.

– Так я ж и сам хотел тоби предложить. Замучився я с теми верблюдами. И напарник мий каже, що лошадь трэба. Забирай всих. И Соткара, и Яшку. Для совхозу одна разница, що у кого е.

Так и порешили. Ахмет отвёл лошадей Ивану на стойбище, а назад привёл двух верблюдов. Соткар оказался тихим, покладистым и послушным верблюдом. Похлопаешь его по шее, он тут ложится и прижимает голову к земле. Борька с Валеркой даже несколько раз покатались вокруг дома, ухватившись за мягкий горб. Радиса Соткар принял сразу за своего, даже брал с его руки пучки травы, постанывая от удовольствия.

– Жақсы түйе! Сақа. Ақылды. Қой бағуға ұйретілген! (Хороший верблюд. Обученный. Умный. Хорошо овец пасёт!) – сделал заключение Ахмет.

Но Яшка! Никого к себе не подпускал! Кричит. Плюётся! На лбу прическа набок, как у «Гитлера» на картинке! Хвост с кисточкой так и норовит, кого нибудь достать.

– Бұл түйе арбаға жексе жақсы жүреді. Мен оны жеккіге ұйретемін. Ол әли жас. Екі жылғы. (Этот верблюд в телеге будет хорошо ходить. Я научу его. Он еще молодой. Два года).

В сентябре отец повёз Радиса и Борьку в школу, и Яшка, во всей красе показал свой характер. Телега была обшита широкими досками, чтобы удобно было подвозить корма. Гриша постелил на дно сено и воскликнул: «Поехали!». Яшка то ли не понял, то ли понял по своему, но от удара кнута, рванул в обратную сторону от дома. Затем с воинствующим криком развернулся и протащил телегу три раза вокруг дома. Следующий удар кнута стал более «понятен» для Яшки и он, развернув телегу, рванул в правильном направлении. Направление было взято им правильное, но по пути находился погреб, присыпанный сверху землей. Так вот, Яшка с легкостью перемахнул через этот «бугорок», но телега!

Телега перемахнуть не смогла и, подпрыгнув, перевернулась верх дном. Гриша отлетел в сторону, а Радис с Борькой оказались под телегой. Яшка, наверно поняв, что натворил, неожиданно замер, поглядывая назад. Степь впервые услышала, что Гриша знает не только татарские, украинские, русские и казахские слова! Яшка эти слова понял! После того, как Феня оказала первую медицинскую помощь пострадавшим, Яшка спокойно выехал на дорогу и до самого интерната вёз спутников, что – то бурча себе под нос.

Сентябрь принёс прохладу и утренние туманы. Когда пастбище было недалеко, отару пригоняли к кошарам. Когда очередь доходила до дальних пастбищ, отара ночевала в степи. Как и в тот день, когда случилась беда…

…Гриша уже заканчивал утренние дела в кошаре, когда услышал слабое блеяние овечки за воротами. «Где же она выскочила, вроде всё закрыто?» – Гриша открыл ворота. На пороге стояла овца. «Здравствуй! Ты из отары убежала? Вот я Ахмету всыплю по первое число. За недосмотр» – Гриша посторонился, чтобы овца зашла в калду и, вдруг, заметил, что овечка прихрамывает. И тут же увидел кровь на левой ноге. «Собаки? Да нет, собаки привязаны. Остальные с Ахметом» – Гриша осмотрел рану – «Здесь псина покрупней, будет! Неужели волк?». За спиной раздался шорох и блеяние сразу нескольких овечек. Гриша повернулся и обомлел: из тумана, как привидения, медленно выплывала цепочка медленно бредущих овец. Окровавленные шеи, окровавленные бока! Одна покачивала раздвоенным, окровавленным курдюком. Другая овца, тащила вывалившиеся наружу кишки. И красная от алой крови тропинка уходила в утренний туман. Гриша вспомнил тот день, когда в сорок третьем году выходили из окружения под Сталинградом. И тот день, когда с простреленным легким лежал на болоте, истекая кровью…

…Стрелковый батальон медленно, с тяжелыми боями, отходил на восток. Немцы ожесточённо рвались к Сталинграду, стремясь, во что бы то ни стало к зиме овладеть городом. Гриша со своей группой разведчиков решали оперативные задачи: то правом фланге, то на левом фланге, фиксируя передвижение танковых колон. Вот и в тот день, группа получила задание прояснить возможность прорыва мотопехоты противника на стыке двух батальонов. Ушли группой в пять человек. Из оружия пистолет и три гранаты на каждого. Стрелять только в крайнем случае. За два часа были у цели. Высмотрели огневые точки, нанесли на карту и домой. До своих позиций осталось не больше километра, можно немного расслабиться. Разведчики выбрались из болота на сухой берег вытекающего из болот ручья и повалились на опавшие осенние листья.

– Пять минут и бегом, – Гриша лёг на спину и вытянул уставшие от болотной грязи ноги.

– Сейчас бы баньку и девку с веничком! – мечтательно произнес цыган Яков и, как то неестественно уткнулся лицом в листву.

– Тебе бы Яшка в та… – Серёжа споткнулся на слове, и упал ничком на Яшку.

– Снайпер! Рассредоточиться! – только и успел вполголоса крикнуть Гриша.

– С ивняка бьет! – Фарид кубарем ушёл вправо.

– Понял. Выпоняю, – Степан поймал взгляд командира и отполз влево.

Гриша подполз к Сергею и Якову. Оба были мертвы. «Сволочи! Выследили! Так просто нас не взять!» – Гриша выстрелил в направлении ивняка, давая понять товарищам, что в конспирации больше нет необходимости. И тут из подлеска, прилегащего к ивняку, ударили автоматные очереди. «Так я и знал. Засада!» – понял Гриша и вытащил гранаты из подсумка.

– Фарид! Ко мне! – Гриша метнул первую гранату. Тут же, в ивняке раздался второй взрыв. «Молодец, Яша!» – Гриша приготовил вторую гранату.

– Фарид! Вот тебе карта и бегом в штаб. Объяснишь, что мы нарвались на засаду. Немцев, по моим расчетам, шестеро. Один из них снайпер. Беги Фарид!

Когда последняя граната из подсумков убитых товарищей разметала листья в овраге, откуда летели пулемётные очереди, Гриша свиснул условным свистом: «Уходим».

Через минуту, взвалив погибших товарищей на плечи, разведчики побежали к ручью.

– У них четыре трупа. Но снайпер живой. Сменил позицию. Может, я задержусь? Патроны ещё есть. Разрешите товарищ лейтенант?

– Отставить! Наши «пукалки» против автомата и снайперской винтовки, что рогатка против пушки. Вон за тем бугорком у ручья попробуем залечь и подпустить их поближе.

Сергей упал первым. На гимнастерке со спины медленно расплывалось красное пятно.

– Сволочи! – Гриша развернулся и начал стрелять в сторону, откуда смотрела смерть, – Подлые волки! Звери! Смотрите, мы вас не боим… – горячий укол пронзил правую часть груди. Гриша ещё ощущал, как скатился в ручей, как холодная вода медленно затекала в ботинок, как сквозь уходящее сознание пробился слабый голос: «Сюда! Быстрей! Он ещё живой!»…

…А овцы всё шли и шли, а Гриша стоял и не понимал, что происходит. «Ахмет! Там Ахмет. Один. А волк не один! Стая волков! Нужно ехать! Нужно позвать Феню» – Гриша лихорадочно метался от одной овцы к другой, понимая беспомощность этих метаний.

– Феня! У нас беда! – Гриша забежал в дом, схватил ружьё и, уже у порога попросил, – кажется, на отару напали волки. Оставь Валерку с детьми, а сама беги к кошарам. Йод, креолин ты знаешь где. Постарайся обработать раны до моего возвращения.