Текст книги "Военмех – несекретно"

В этой академии уже работали кафедры реактивного управляемого вооружения, управляемых авиационных ракет, был создан стенд для испытания турбореактивных двигателей – первый среди вузов страны.

Представились заместителю начальника академии, который сообщил, что наше выступление назначено на четырнадцать часов в актовом зале сегодня и назавтра в одиннадцать часов там же. Вызвал офицера из учебного отдела, которому мы сказали, что для демонстрации фильма нам будет нужен кинопроектор для восьмимиллиметровой пленки без звуковой дорожки… Затем В.В. Шашкин отвел меня в читальный зал библиотеки, сказав, что за полчаса до выступления придет за мной, а пока просит еще раз проштудировать текст выступления. Сам отправился на кафедры, где у него было много знакомых преподавателей для обмена информацией.

Через полтора часа мы были в актовом зале, почти полностью заполненным военными, людей в штатском среди участников встречи было немного. В зале мы сидели в первом ряду, но вскоре подошел полковник авиации и предложил нам подняться на сцену. По микрофону он объявил, что дипломник Военмеха Борис Щербаков сделает двадцатиминутное сообщение о результатах экспериментального исследования нестационарного процесса в РДТТ.

В первой части выступления я провел аналитический обзор литературных источников по теме исследования, сообщив при этом, что возникающее в ряде случаев нестационарное горение ракетного заряда приводит к нарушению работы бортовых систем управления, местному прогоранию камеры сгорания, взрыву ракетного топлива в камере РДТТ. Во второй части была дана информация о программе экспериментального изучения и опытном оборудовании, используемом для исследования нестационарного процесса. В заключение мы показали наш фильм, состоящий из трех частей по каждому из трех пусков двигателей, и дан необходимый комментарий увиденному на экране.

Высказав осторожные гипотезы об особенностях протекающих процессов, и отметив, что это только начало исследовательской программы, я обратился к тем, кто занимается подобной проблемой, присоединиться к нашим усилиям в этом направлении.

Вопросов задавали много, все хотели получить четкие объяснения обнаруженным особенностям процесса горения ракетного топлива. Я мало что мог добавить к сказанному ранее, поэтому последующие вопросы свелись к геометрическим размерам камеры сгорания, ракетного топлива, которое применялось в экспериментах, проводили ли мы такие эксперименты с ЖРД и другие. Пришлось признаться, что проводили и с ЖРД, но без успеха из-за компонентов топлива, которые были использованы в наших исследованиях.

На следующий день наше выступление повторилось, но в зале, как мне показалось, присутствовало больше курсантов академии, а вопросов было значительно меньше.

Ведущий полковник поблагодарил нас за сделанные сообщения и высказал пожелание чаще видеть представителей Военмеха в стенах академии.

Через два дня после приезда из Москвы секретарь директора позвонила на кафедру и передала просьбу А.Т. Носова о встрече с ним. М. Наумов пошутил, сказав, что сейчас тебе поставят «пятерку» и, возможно, повысят стипендию.

Андрей Тимофеевич попросил вкратце рассказать об итогах нашей поездки и сообщениях, которые мы сделали в академии. Затем он выдержал паузу и сказал, что принято решение оставить меня в институте для научной и педагогической работы. «А как же Арзамас-16?» – вырвался невольный вопрос. «Найдите Яковлева и сообщите ему, что мы переоформляем ваше распределение», – добавил он.

Я еще не осознал до конца, что произошло, как круто в одну минуту изменилась моя судьба. Был Арзамас-16, а теперь ЛВМИ Ленинград.

– Что лучше? – спросил я у ребят в моей комнате.

– Чего тут думать? Конечно, институт! Наука! Будешь профессором, – шутили они. – Всю жизнь будешь заниматься нестационарным горением, только осторожно, это же горение!

– Это Господин Случай, – сказал кто-то из них, – приехал Победоносцев, и все изменилось. А если бы не приехал, быть бы тебе в Арзамасе.

– Арзамас тоже хорошее место работы, – слабо возражал я, но в душе уже готов был принять новое предложение.

На следующий день я позвонил А.И. Яковлеву, и он попросил меня приехать к нему. Назвал адрес их конторы. Я приехал на маленькую незаметную улочку в самом центре города. Никаких вывесок или объявлений. Невзрачная входная дверь. «Туда ли я попал?» – шевельнулось в голове.

В приемной, ничем не примечательной, посетителей не было, у дальней двери стояли два рослых спортивного вида молодых человека в черных строгих костюмах, белых сорочках, из нагрудных карманов торчали антенны радиотелефонов. Глазами они в один момент обыскали меня. «Вы к кому?» – спросил один из них. «К Яковлеву Александру Ивановичу», – ответил я. «Одну минуту», – сказал он, уточняя мою фамилию. Получив по телефону ответ, предложил присесть на диван, единственное, что было в этой неприметной комнате.

Вышел А.И. Яковлев, поздоровался и пригласил меня в комнату для переговоров, дверь которой я при входе даже не заметил.

Я рассказал Александру Ивановичу о событиях моей жизни в последнее время и решению руководства института оставить меня в нем для научной и педагогической деятельности.

– Напрасно ты согласился, – сказал он мне. – Ты даже представить себе не можешь, какая у нас интересная и важная работа, какие перспективы у тех, кто у нас работает! Многие защищают диссертации, вырастают в крупных ученых и руководителей, думаю, что у тебя на нашем предприятии была бы хорошая карьера.

Я выразил благодарность Александру Ивановичу за его заботу, сказал, что постараюсь оправдать его высокое доверие в родном институте. Он пожелал мне больших успехов. Мы расстались.

Позже, в течение многих лет при распределении выпускников, мы встречались с ним, он всегда интересовался моими делами, иногда говорил, что на их предприятии моя жизнь была бы более успешной.

Время, с полным равнодушием к человеческим делам и страстям, холодно и беспощадно отсчитывало месяцы, недели, дни, приближая нас к защите дипломного проекта.

Я с головой погрузился в этот процесс, объем работы был немалый – пояснительная записка содержала перечень многих расчетов и чертежей, выполненных на двенадцати листах первого формата.

Пришел февраль 1957 года. Уже были получены отзывы и рецензии на проект, назначен день защиты. Защита происходила в тех помещениях, где мы их выполняли, в «дипломке», как называли их студенты.

Для членов государственной комиссии подготовили специальный стол, покрытый красным сукном, в центре его стоял букет цветов. У стены – подставки, к которым крепятся чертежи.

Государственная комиссия занимает свои места, во главе ее Главный конструктор конструкторского бюро завода «Арсенал». Среди членов комиссии некоторые заведующие специальными кафедрами, несколько офицеров военно-морского флота, технологи, экономисты. Здесь же – А.Т. Носов.

Для доклада дается восемь-десять минут, затем члены комиссии задают вопросы. Зачитываются рецензии на дипломный проект.

Я на свою защиту принес куски однажды разорвавшегося опытного двигателя, и это произвело необходимый эффект на комиссию – защита дипломного проекта, как я чувствовал, прошла успешно. Я ответил на все вопросы, комиссия проявила интерес к моим исследованиям нестационарного процесса горения в камерах ракетных двигателей.

Когда нам, построенным перед государственной комиссией, были объявлены оценки, я услышал, что моя дипломная работа оценена на «отлично». У меня словно груз упал с плеч. Все! Я – инженер-механик по специальности номер один, так записано в моем дипломе. Об этом срочной телеграммой тут же сообщил родителям.

Мне полагался месячный отпуск, а затем работа в Ленинградском военно-механическом институте. Я пошел к А.Т. Носову узнать, чем теперь придется заниматься. Он тепло меня принял, поздравил с завершением учебы и сказал, что они договорились о том, что меня возьмет на свою новую кафедру заместитель директора по учебной работе В.И. Лукандер. Снял телефонную трубку и позвонил ему, спросил, есть ли у него время, чтобы побеседовать со мной. В.И. Лукандер согласился встретиться и обсудить наши ближайшие дела. Я отправился к заместителю директора института по учебной работе.

Из-за стола вышел человек средних лет, баскетбольного сложения, поздоровался за руку и жестом предложил занять место у рабочего стола.

– Я уже знаком с твоим личным делом, хорошо, что у тебя за плечами есть еще и техникум, впереди много работы, – сказал он. – Сейчас в ракетной технике существует острая проблема: отсутствует подготовка инженеров для создания всевозможного стартового оборудования для запуска ракет, и эту нишу необходимо быстро заполнить. Мы уже отослали в Москву документы на открытие кафедры такого профиля в нашем институте, в ближайшее время получим положительное решение. Надеюсь, что Ученый совет поддержит мою кандидатуру на должность заведующего этой кафедрой.

Это должна быть современная кафедра, в составе которой обязательно будет научно-исследовательская лаборатория, хорошо оборудованный класс материальной части, специализированная аудитория, оснащенная совершенной учебной техникой.

Он говорил уверенно и громко. Я внимательно слушал своего будущего руководителя.

– Ты ракетчик, – продолжил он, – надеюсь в твоем лице получить надежного помощника в решении этой задачи. Для начала поручаю тебе написать учебное пособие по ракетному комплексу Р1, включая в него все стартовое оборудование, которое необходимо для пуска этой ракеты.

Только выйдя из кабинета я понял, что стою у истоков большого дела, и в этом деле мне отводится заметная роль.

Фотоматериалы ко II главе

31. Главный корпус Ленинградского военно-механического института.

32. Общежитие на Обводном канале.

33. Исаакиевский собор.

34. Академический зал в общежитии.

35. Академическая группа А-831. Сидят, слева направо: О. Мамалыга, А. Готовко, Р. Галеев, И. Довженко, Е. Фадеев, Л. Марков; стоят 1-й ряд: М. Аистов, А. Гулин, Г. Мезнева, Г. Киселева, Т. Шабанова, Б. Щербаков, В. Мельников, Б. Спицын; 2-й ряд: В. Захаров, И. Мазаное, Ю. Рыбин, В. Гуркин, В. Чистяков, Ю. Варначев, Ю. Степанов.

36. В часы досуга. Шахматный поединок с Евгением Фадеевым.

37. Уборка овощей. Б. Спицин, В. Мельников, Г. Махоня, Б. Щербаков, В. Гуркин на полях совхоза «Победа».

38. Музыка – наша любимая подруга. Гитара – Б. Щербаков. Аккордеон – Г. Новичков.

39. Лесозаготовки в Ломоносовском районе. Выход бригады лесорубов на работу.

40. Подготовка основного инструмента.

41. Курсант «Школы молодого краснофлотца».

42. Молодые краснофлотцы Б. Щербаков, О. Мамалыга, Е. Фадеев на кронштадском полигоне.

43. На кратком привале. Внизу А. Демехин, В. Бабич, А. Равдин, Э. Бодров, И. Мазаное. Вверху Н. Соколов, Б. Щербаков, О. Мамалыга, мичман А. Готовко, Е. Репинский.

44. Агитбригада военмехов на вокзале перед поездкой к вепсам Ленинградской области.

45. Разведывательная группа В. Никитин и Б. Щербаков.

46. Лошадка везущая имущество.

47. Агитбригада на льду местной речки перед заходом в деревню.

48. Агитбригада в «Старой Руссе» перед походом по Новгородской области.

49. Академическая группа А-828. Сидят слева направо: Б. Щербаков, И. Дашкова, 3. Сухинина, Е. Козловская, Л. Костромина, М. Богданов; стоят: А. Алексеев, Н. Масленников, В. Кудрявцев, Р. Гордеев, А. Шувалов, В. Яковлев, В. Басалаев, А. Чубаров, В. Плугин, Е. Матюшин.

50. Днепропетровск. Парк Т.Г. Шевченко. Дворец студентов.

51. Днепропетровск. Общежитие техникума.

Сидят: Л. Костромина, И. Дашкова, Е. Козловская; стоят Б. Щербаков Ю. Павлов.

52. В свободном полете. Купальная станция на Днепре.

53. Днепр. Остров Комсомольский. Южный загар. Крайний слева – Б. Щербаков.

54. Днепропетровск. Проспект Карла Маркса.

55. Военно-морская практика в Балтийске. Военмеховцы – моряки Балтийского флота.

56. Б. Смирнов, Б. Щербаков готовы к выходу в город.

57. Курсанты Военмеха на мостике корабля огневой поддержки.

58. Учебные стрельбы на корабле огневой поддержки.

59. Обучение парусному делу в акватории Гданьского залива. Под парусами Б. Щербаков Л. Марков.

60. Уральские туристы.

61. Умываться только снегом.

62. В лесном ресторане всегда вкусно.

63. Уральский ландшафт (камнепад).

64. На горизонте – Откликной Гребень.

65. Дипломный проект. Жидкостный ракетный двигатель с кинокадрами его работы.

66. Узлы ЖРД: головка двигателя и сопловой блок.

67. Б. Щербаков – выпускник Ленинградского военно-механического института (1957 г.).

М.В. Сущих

В.П. Ширшов

Ю.А. Куликов

И.П. Гинзбург

А.Т. Барабанов

В.А. Санников

А.Е. Глекова

Е.И. Катин

В.В. Шашкин

Е.М. Виноградов

Е.М. Ершов

68. На этих фотографиях запечатлены наши основные преподаватели и педагоги, которые передали нам свои знания в области нашей специальности. Мы, выпускники института, с глубокой благодарностью помним и будем помнить о их благородной деятельности с самыми наилучшими пожеланиями.

Глава III
Сквозь тернии к науке

В то лето в отпуск я так и не поехал – предстояла куча дел, серьезное переустройство жизни. По образованию я инженер-механик, а по должности – ассистент, то есть лицо, помогающее профессору при чтении лекций, при выполнении лабораторных и практических занятий, в СССР это первое ученое звание преподавателя вуза.

Сначала было непросто. Приходилось не только справляться со всеми порученными начальством делами, но и лично изучать первоисточники по новой специальности, находить актуальные проблемы, решать их, писать статьи в научные журналы, посещать конференции и участвовать в их работе, завязывать деловые отношения с организациями, где мои разработки вызывали практический интерес.

Есть очень важный фактор, который может сильно помочь в этом деле. Это новизна проблемы.

Еще совсем недавно в научных, конструкторских и других организациях, в печати шли непрерывные разговоры о ракетах вообще. Но ракеты стали «взрослыми», от нескольких десятков килограммов массы выросли до десятков и сотен тонн. Но отправить в полет тонкостенную ракету, наполненную сотнями тонн агрессивной жидкости, – уже совсем другая задача. Начали говорить о комплексном подходе при разработке ракетного оружия, в который включили транспортировку, заправку, наведение и, наконец, пуск. Оказалось, что стоимость самой ракеты составляет лишь пятую часть от стоимости всего остального, включая пусковые установки и стартовое оборудование, обеспечивающее нормальный старт и полет ракеты до места назначения. А в него входят транспортное, установочное, заправочное, контрольное оборудование, оборудование наведения, сопровождения и другое. Масса новых проблем…

Наши вузовские руководители оказались мудрыми людьми и быстро направили нужные документы в Москву, чтобы открыть первую в Союзе кафедру по подготовке кадров по этому важному направлению. Об этом мне рассказал заместитель директора по учебной работе Виктор Иванович Лукандер.

В нашем вузе, работая преподавателем, нужно было еще и защитить диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук, а если получится, то и доктора. Эти квалификационные степени обеспечивают преимущество в конкурсах на занятие преподавательских должностей, ведь в Военмехе через каждые пять лет преподаватели участвовали в тайном голосовании на преподавательские должности.

Это я тоже держал в уме, обдумывая свое будущее.

В институте мне выделили рабочее место в комнате на третьем этаже главного корпуса, в которой уже работал над завершением докторской диссертации А.И. Давыдов с артиллерийской кафедры. В общежитии переселили в комнату на четвертом этаже – там жил молодой преподаватель с кафедры физики Альберт Александров.

Мой непосредственный начальник В.И. Лукандер поручил встретиться с В.В. Микеладзе, заведующим классом, расположенным на первом этаже главного корпуса. Предстояло объявить, что принято решение о ликвидации одного из двух классов кафедры, где, кроме современной зенитной пушки КС-19, хранились довоенные образцы артиллерийских систем – в учебном процессе они не использовались, и их можно было списать.

Когда я пришел на кафедру, меня встретил седой, сухощавый человек, одетый в темный костюм. Я представился и успел сказать, что по поручению В.И. Лукандера нам нужно обсудить сроки освобождения этого помещения.

– Что-о?! – воскликнул В.В. Микеладзе. – Кто принял такое решение?

У него дрожали руки от возмущения.

– Мне об этом решении сообщили в дирекции.

– Заходите ко мне завтра, – сказал он. И громко хлопнул дверью.

Позже мне стало известно, что В.В. Микеладзе – сын видного ученого в области артиллерийского вооружения, доктора военных наук, профессора, генерал-майора Вячеслава Артемьевича Микеладзе, который с 1932 по 1936 год работал заместителем директора нашего института по научной работе. В.А. Микеладзе внес большой вклад в создание учебных классов по артиллерии, и, между прочим, интерьеры института украшала картина, на которой В.А. Микеладзе и В.И. Ленин обсуждают какое-то устройство для артиллерийской стрельбы.

К сыну такого вот необычного человека пришел вчерашний выпускник с требованием освободить помещение.

Впрочем, уже на следующий день В.В. Микеладзе сообщил мне, что помещение освободят к концу мая. Там нам предстояло создать научно-исследовательскую лабораторию новой кафедры.

Потом я заходил туда несколько раз, помещение уже не закрывалось, на полу лежали части старинных гаубиц. В центре этого зала обнаружилась бетонная шахта диаметром пять-шесть метров и глубиной около восьми. Оказалось, что в ней испытывали в воде взрыватели глубинных бомб, которые используют для борьбы с подводными лодками.

Сразу после майских праздников из министерства образования в институт поступили документы об открытии в его составе кафедры «Механическое оборудование автоматических установок», так там назвали нашу кафедру пусковых установок и стартового оборудования. Ей был присвоен № 8, и она вошла в структуру механического факультета.

В.И. Лукандер не скрывал своего удовлетворения, он был инициатором создания новой кафедры, и этот процесс, наконец, завершился.

10 мая 1957 года Ученый совет избрал его заведующим кафедрой. При первой же встрече я поздравил его с этим событием, он же поделился фамилиями нескольких преподавателей, которых он собирался брать к себе с других кафедр. Мне было приятно, что такой важный руководитель доверяет мне. Вскоре мы стали общаться почти каждый день, и он даже однажды пожурил меня за то, что я ухожу из института раньше семи часов вечера, а он еще работает.

27 мая 1957 года я как обычно пришел в свою комнату в институте, чтобы поработать над учебным пособием по ракетному комплексу Р1, как вдруг приходит коллега и говорит: «Сейчас в институте скончался Виктор Иванович Лукандер, его только что увезли».

– Как – скончался?! – воскликнул я, поднявшись со своего места.

– Он был на военно-морской кафедре, беседовал там с преподавателями и упал. Говорят, остановилось сердце.

Вот это катастрофа! Я потерял своего шефа…

Похороны состоялись на входной площадке Красненького кладбища Ленинграда.

На гражданской панихиде я узнал о Викторе Ивановиче Лукандере больше, чем я знал о нем при его жизни. В 1936 году он успешно окончил наш институт, затем аспирантуру и в начале 1941 года был направлен на работу в артиллерийское конструкторское бюро в Коломну. По окончании Великой Отечественной войны вернулся в институт, защитил кандидатскую диссертацию, стал доцентом кафедры «Проектирование артиллерийских систем».

С 1950 по 1953 год – декан механического факультета. На два года для передачи опыта был откомандирован в Китайскую Народную Республику, а вернувшись, стал заместителем директора института по учебной работе. Он ушел из жизни в сорок три года. В моей памяти он остался как энергичный, целеустремленный руководитель, патриот Военмеха и военно-промышленного комплекса страны.

Нужно было определяться с дальнейшей судьбой. Я попросил А.Т. Носова принять меня, и он довольно быстро нашел время встретиться. Я рассказал о планах В.И. Лукандера и о том, что мы уже успели сделать.

– Процесс перевода в полном составе закрывающейся кафедры № 24 на кафедру № 8 был уже запущен, и мне, как ее ассистенту, нужно было встраиваться в новый коллектив и продолжать работу, – сказал мне проректор.

– Иного пути быть не может, – напутствовал он меня.

27 июня 1957 года вышел приказ по институту, юридически закрепивший перевод кафедры № 24.

Я нашел на втором этаже помещения, занимаемые кафедрой № 24, и встретился с ее заведующим профессором Дмитрием Емельяновичим Бриллем. Сначала Дмитрий Емельянович не выразил особенной радости из-за появления нового сотрудника, он не знал всей ситуации и решил, что меня приняли на кафедру, не посоветовавшись с ним. Впрочем, настроен он был благожелательно.

– Раз вы приняты на работу, будем трудиться вместе, – сказал он, – кстати, сегодня состоится заседание кафедры, приглашаю вас.

Это заседание было первым после выхода приказа о переводе кафедры № 24. Собралось десять-двенадцать преподавателей и сотрудников. Брилль не представил меня присутствующим, но сообщил о приказе, по которому коллектив должен перестроиться на подготовку специалистов по пусковым установкам и стартовому оборудованию.

Первые выступления членов кафедры привели меня в замешательство. Некоторые говорили о том, что ракеты – это мода, которая скоро закончится, а вот прекращение строительства артиллерийских кораблей – ошибка руководства страны, которая нанесет непоправимый ущерб нашей обороне.

В ответ выступил заведующий кафедрой. Сославшись на свою работу в конструкторском бюро и в связи с этим довольно широкое общение с военными заказчиками и представителями смежных организаций, Брилль совершенно определенно заявил, что ракетная техника – это не временная мода, а стратегическое направление в оборонной политике государства, и открытие кафедры нового направления это доказывает. Добавил, что в его конструкторском бюро идет проектирование спаренной установки для зенитных ракет, и этот проект заказан очень солидной организацией.

Следующим выступил Владимир Афанасьевич Мартынов, заместитель заведующего кафедрой. Он сказал, что весь опыт, накопленный кафедрой в предыдущие годы, необходимо сохранить и употребить в учебных программах по новой специальности. По распоряжению декана он уже готовит учебный план и некоторые программы, начало действия которых – 1 сентября текущего года. Мартынов подчеркнул, что в состав новой кафедры включена учебная лаборатория по гидравлическим приводам, которые широко используются в стартовом оборудовании ракет, и это позволит с начала учебного года организовать лабораторные занятия для студентов.

Неожиданным для меня оказался и финал заседания. В.А. Мартынов сообщил, что на кафедру поступил заказ на выполнение научно-исследовательской работы от конструкторского бюро завода «Большевик». От нас требовалось произвести исследования напряженного состояния пусковой установки Б-170, создаваемой заводом в настоящее время.

– Кто у нас ракетчик? – спросил Брилль, хотя, конечно, после нашего разговора знал ответ.

– Борис Федорович Щербаков, – подсказал Мартынов.

– Вот пусть и займется этой работой. Только он еще совсем молодой, неудобно перед заводом. Научным руководителем назначим доцента Константина Федоровича Ильченко, а Щербаков будет ответственным исполнителем.

«Серьезная работа в заводских условиях, нужно все вспомнить о тензометрии», – подумал я.

В.А. Мартынов задержал меня, сообщив, что с нового учебного года у меня будут лекции по устройству и действию пусковых установок с наклонным стартом ракет и раздел курса проектирования установок, называемый «Нагрузки пусковых установок при наклонном старте ракет».

– У вас еще есть время для подготовки учебных материалов. Позже я вам скажу, какое количество часов отводится на эти разделы.

По дороге в общежитие я вспомнил про книгу К.М. Долгова «Проектирование пусковых установок», которая может быть положена в основу курса лекций как по устройству установок, так и по нагрузкам на них. В этой книге приведена широкая библиография, что позволит составить конспекты лекций. Поскольку я был в отпуске в феврале, то все летние месяцы решил посвятить подготовке учебных материалов и заняться научно-исследовательской работой по заказу КБ завода «Большевик». Сотрудники кафедры подсказали мне пригласить для исследовательской работы механика Леля Стефановича Лёлина, у которого «золотые руки». Это оказалось правдой. Когда я нашел Л.С. Лёлина в лаборатории гидравлических приводов на первом этаже института и предложил ему участвовать в натурном эксперименте, он с удовольствием принял мое предложение, добавив, что если потребуется оформить какие-то бумаги, то он и с этим поможет. Составление договора, оформление пропусков в сборочный цех, получение на заводе регистрирующей аппаратуры – во всех этих делах Лель Стефанович был незаменим.

С работниками конструкторского бюро завода мы совместно разработали программу проведения измерений по наиболее напряженным сечениям и максимальным нагрузкам при переводе ракеты с одного угла на другой, а также в режимах заряжания и разряжания. Уточнили даты и часы проведения измерений, поскольку для этого требуются работники цеха, обслуживающие пусковую установку. В группу исследователей были включены два инженера из конструкторского бюро.

Две недели мы с утра ездили на завод, где по нашему графику проводились исследования. Скорости перевода установки на другие углы были высокими, гидравлические приводы издавали воющие звуки. Вся установка в нужных местах была обклеена тензометрами и опутана пучками проводов, соединяющих их с регистрирующей аппаратурой.

Вскоре журнал испытаний и пачки осциллограмм лежали у меня на рабочем столе. Ранее уже были доставлены тарировочные графики. Вместе с Л.С. Лёлиным мы последовательно обработали все пункты программы испытаний. Картина напряжений в наиболее нагруженных местах стала очевидной. Мы отметили, что коэффициенты запаса прочности нигде не превышены. Составили научно-технический отчет, отправили его заказчику. Потом нам звонили с завода знакомые конструкторы и сказали, что главный конструктор этой машины Теодор Доминикович Вылкост остался доволен результатами исследований.

Научно-исследовательский сектор института выплатил нам вознаграждение за эту работу. Жаль только, что могучую пусковую установку Б-170 не приняли на вооружение.

* * *

Теперь нужно было безотлагательно готовиться к учебным занятиям. Мне выдали чемодан для закрытых материалов, в котором хранились толстые прошитые тетради. Его можно было носить на кафедру, работать там с документами, а в конце дня относить обратно в I отдел. На одну лекцию у меня уходило более двух десятков страниц рукописного текста.

Перед вновь образованной кафедрой стояло множество сложных задач. Прежде всего, необходимо было разработать учебный план по новой специальности, охватывающий весь комплекс стартового оборудования и пусковых установок, составить учебные программы по отдельным дисциплинам, согласовать временной баланс между отдельными предметами и увязать его с другими циклами учебного плана, разработать учебные пособия и другие методические материалы, создать лабораторную базу, обеспечить учебный процесс материальной частью образцов военной техники и, что весьма важно, перенацелить преподавательский состав на обеспечение нового учебного процесса.

К началу нового учебного года эта работа, в основном, была завершена, и каждый из преподавателей кафедры получил программы, лекциями по которым открывалась история новой кафедры № 8. Прозвенел звонок и для меня. Первая лекция у меня была по устройству и действию пусковых установок с наклонным стартом ракет. Этот курс отсылал к опыту Великой Отечественной войны, когда нашли применение наши пусковые установки боевых машин для неуправляемых ракет.

Еще в 1938 году конструкторам И.И. Гваю, А.Г. Костикову, И.Т. Клейменову был выдан патент на многоствольную установку для стрельбы реактивными снарядами. Затем пошло стремительное их совершенствование, 17 июня 1941 года – полигонные испытания, 21 июня того же года – решение правительства об их массовом производстве.

30 июня 1941 года было образовано конструкторское бюро общего машиностроения во главе с В.П. Барминым для срочной разработки конструкторской и технологической документации с целью широкого привлечения десятков заводов к производству ракет и пусковых установок к ним. 14 июля 1941 года в 15 часов 15 минут прошло первое успешное боевое применение батареи БМ-13 под командованием капитана И.А. Флерова в районе вокзала города Орши.

Мне показалось, что я смог выдержать неплохой темп лекции. Кажется, у аудитории появилось любопытство, которое следовало удержать до конца занятия. Поэтому интересные факты я приберег на потом, студентам предстояло услышать о событиях по разработке немецких ракетных установок и американских образцов ракетного оружия.

Я долго размышлял над тем, каким должен быть преподаватель в глазах студентов, какие связи могут удерживать их друг с другом, при каких условиях студент стремится обязательно пойти на лекции. Вскоре я пришел к выводу, что первое условие – глубокое уважение слушателя, и не только в сфере учебных отношений. Никакого: «Я – начальник, ты – дурак!» Это абсолютно исключено. Даже с неуспевающими студентами.

Второе – совершенно безупречное знание того предмета, который ты стремишься вложить в головы своих слушателей. Ни малейшего сомнения в этом у студентов не должно быть.

Даже когда профессор И.П. Гинзбург, поворачиваясь к аудитории, говорил: «Я пошел не тем путем», – и при этом удалял свои выкладки с половины доски, нам было понятно, что это не его математическая ошибка, а просто не та идея, которую нужно было показать в данный момент.

Любому начинающему лектору следует иметь в виду, что аудитория – это живой организм. Она чутко реагирует на твое влияние через лекционный материал, твою манеру поведения, может быть, кому-то даже интересно, как ты сегодня одет и какой у тебя галстук.

Конечно, глаза аудитории – самый чувствительный микроскоп, который в деталях скажет тебе о том, чем занят тот или иной студент с самой последней парты, думает ли он о скорости схода ракеты или о вчерашней встрече с девушкой.

Чтобы владеть вниманием студентов, необходимо каждую лекцию подавать как некое откровение, но это очень трудно, потому что есть такой материал, который, как его не представляй, все равно звучит как «дважды два – четыре».