Текст книги "Море на двоих. Записки подводника"

КАК ЖЕНИТЬ ХОЛОСТЯКА

Борю Борисова служба очень вдохновляла! Врождённый шутник, острый на словцо, порой считал серьёзные события забавными. Вскоре в экипаж пришёл молодой командир после академии в звании капитана 3 ранга Виталий Михайлович Федорин. Во, времена меняются! Первый командир контр-адмирал, а потом – каптри.

Начхим успел дослужиться до капитан-лейтенанта и по-прежнему неженат. Жизнь холостяка на базе интересна, но в целом отсутствие лучшей половины, которая любит и ждёт – всё-таки прибавка к тяготам и лишениям воинской службы. Настоящим самцом и охотником за любовью быть почётно в мужском кругу – статус, но поразить этим дамское сердце, увы, никак не выйдет.

Доступные разведёнки – жизнью поношенные, поэтому бессердечные, их по пальцам перечесть, к ним в очередь надо записываться, уже неинтересны. А так хочется свежести отношений и страстной отдачи.

Остаётся секретно посещать замужних. Когда у дамы всего один муж – это самый подходящий вариант для поддержания здорового тонуса мужского организма. Замужняя женщина чиста и непорочна. Сердце её принадлежит законному супругу, и дурацких вопросов типа «давай поженимся?» не задаёт.

В Гремихе все спят под одним одеялом, и, как ни маскируйся и ни накручивай противолодочные зигзаги, с большой долей вероятности (0,73) получишь торпеду в борт от законного собственника – мужа.

Холостяку приходится испытывать двойные жизненные риски: и в море, и на берегу. «Сколько можно? Надо с этим что-то делать!» – задумался бравый гусар и отважный подводник.

Решил жениться. Да и пора уже, настаёт зрелый возраст, скоро носки начнут пахнуть, кто потом за такого выйдет? И сил нет, как хочется стабильности и наследников, аж в душе щемит. Отпросился в Липецк, на собственную свадьбу. Дали отпуск по семейным обстоятельствам длиной в десять суток.

Возвращается вовремя, со сломанной рукой, все его начинают поздравлять с женитьбой, хлопают по плечу.

Клешнёй в гипсе особо не поприветствуешь, кивал и вяло оправдывался:

– Не женился, так как руку сломал.

Через пять месяцев история повторилась:

– Товарищ командир! Так, мол, и так, надо позарез. Отпустите на свадьбу!

Кэп сдвинул брови так, что на выступающих скулах заиграли желваки. Но отпустил. У командира был свой расчёт. Считал, что Начхим остепенится, появись законная боевая подруга. Холостяки, понятно, в море пашут, не вынимая, как все, но находятся в группе повышенного риска исключительно на берегу. Игорёк пять лет учился в южном городе Баку, харизма и кипучая энергия зашкаливали. Что говорить об остальном, если на лейтенантском представлении танцевал лезгинку на столе!

Игорь возвращается. Докладывает о прибытии из отпуска, а лицо – в синяках и ссадинах.

Не лелея надежды, командир, сурово интересуется:

– Ты в этот раз хоть женился?

– Никак нет! Подрался перед свадьбой. Куда я с такой рожей под венец?

Виталий Михайлович сатрапом не слыл, несмотря на то что был громогласным.

Пошутил беззлобно:

– Ну да. С такой рожей можно только Родине служить! – и с отчаянием махнул рукой.

Начхим, как и весь экипаж, из морей не вылезает. На берегу редкие холостяцкие будни проводит по штатной схеме, попутно наставляя неопытных лейтенантов. Проходит ещё три месяца.

Лодка часто выходит на задачи, а Игорь в третий раз отпрашивается жениться. Удивительно, как, но уговорил командира. Цели, видать, совпадали – скорее отдать Игорька в надёжные женские руки.

У экипажа настало время выхода на боевую службу. Начхим должен быть в прочном корпусе в статусе молодожёна, а его нет как нет. Командир уже мечет икру, плюётся и жалеет, что отпустил. В моря идти надо в срок! Что делать, прикомандировывают химика с соседнего борта. Лодка штатно отходит от 20-го причала. Швартовые команды работу выполнили и стоят, красивые, в жёлтых спасательных жилетах на верхней палубе подводного крейсера.

Вдруг видят, буксир несётся на всех парах к отходящей лодке. Игорь Гудилин, родной начальник химической службы, машет руками и орёт на весь залив:

– Стойте! Стойте! Это я!

Буксир подошёл вплотную.

Игорёк громко вещает:

– Товарищ командир, прошу разрешения на борт!

Без видимых повреждений организма спрыгнул с буксира на родной РПКСН.

Командир с рубки кричит:

– Игорёк! Ну что, женился?!

А тот в ответ громко, чтобы командир услышал:

– Нет! Передумал! Готов понести заслуженное наказание!

Командир, расстроенный, с большим сожалением произнёс:

– Видно, не судьба…

ТИТАНИК

Судьбы кораблей, судьбы людей. Какой интересный пласт истины и смысла откопаешь, если судьбы кораблей и людей наложить друг на друга. Вот и Борисов своей неповторимой судьбиной целую жизнь связал с РПКСН «К-279». На протяжении тридцати лет, с 1971 по 2001 год, корабль предоставлял прибежище и место престижной доблестной работы: позволял обеспечивать ядерный щит, защищать Отечество от вероятного противника, собирал коллекцию судеб в свой прочный вещмешок, неповторимые драгоценные камни. В 1972 году РПКСН, головной проекта 667 Б, вошёл в состав Северного флота. Борисов тогда стал первоклассником.

Ровно через пятнадцать лет (кто мог ведать?) и его участь будет связана с «К-279». К этому времени экипаж лодки добился успехов в боевой и политической подготовке, был удостоен вымпела МО СССР за мужество и воинскую доблесть при выполнении заданий правительства. Дружный коллектив имел свои традиции и самобытность. Первый командир Фролов Виктор Павлович, член Верховного Совета, награждён орденом Ленина и первым в истории Советского Флота удостоен звания адмирала в должности командира подводной лодки. Борисову тогда посчастливилось поступить в Нахимовское училище, где был сделан один-единственный для себя верный выбор – стать подводником. Окончательно принял это важное решение в 16 лет, попав на практике в Кронштадте на лодку 611 проекта. Там продемонстрировали фанерный шкаф с двумя горизонтальными полками. Как выяснилось, на верхней полке отдыхал замполит, на нижней – старпом.

– Да это то, что мне нужно! К тому же подводники строем не ходят – на корабле недостаточно места, – радостно восклицал юный нахимовец, не способный в силу возраста оценить всю сложность службы на подводных лодках.

Но решение принято и отступать желания нет.

Тем временем ещё одна страница открылась в жизни «К-279». Борисов свидетелем тех событий быть не мог, он был курсантом второго курса штурманского факультета училища подводного плавания. Но много слышал о столкновении его лодки с айсбергом в море Баффина примерно в тех местах, где погиб «Титаник». Значительно позже удалось сопоставить и связать воедино воспоминания всех участников, находившихся в центральном посту в тот момент.

И вот, закольцовывая временной круг, Борисов, уже будучи лейтенантом, месяц безвылазно на корабле, сам себя заточил, чтобы быстрее достичь цели – сдать на допуск к дежурству. Однажды был приглашён офицерами, где за чаепитием услышал странную историю. Из манерного заварного чайника разливали спирт в соответствующие чашечки, и каждый добавлял воды на свой вкус из штатного металлического чайника. Жора Дмитриев вообще не разбавлял. Распивали «чаёк» и тихо беседовали, не перебивая друг друга. Тогда Борисов мало что понимал в их разговоре, но запомнил два словосочетания: «пузырь в нос» и «Олег Самохвалов». Офицеры без тостов и лозунгов благодарили судьбу и этого парня.

Предпосылки к столкновению с айсбергом тем сентябрьским днём с малой долей вероятности, но всё же присутствовали. Рекомендованная штабом глубина патрулирования – 150 метров. В открытых для доступа лоциях говорится, что в этом районе ранней осенью могут встретиться айсберги и с большей глубиной в подводной части, в виде сосулек. Поэтому командир Виктор Алексеевич Журавлёв выбрал 200 метров, вразрез рекомендациям.

К тому же, «творческие ребята» из генштаба назначили режим сеанса связи четыре часа, что вынуждало в районах патрулирования идти с повышенной скоростью семь узлов, а не четыре-пять, на которых акустики в режиме пеленгования шумов могли бы легче распознать тающие айсберги. Они слышны по ручейкам и прибою. Выходит, шли практически вслепую.

Осознание того, о чём был тот разговор, произошло в 2012 году на встрече экипажа. Череду воспоминаний начал Виталий Михайлович Федорин, в то время служивший на крейсере в звании капитан-лейтенанта БЧ-2 (ракетчик), будущий командир «К-279», впоследствии контр-адмирал:

– В момент столкновения находился в своём, пятом отсеке. От удара на ногах не удержался, оказался на палубе.

Андрей Викторович Смыслов, оператор пульта 101 в центральном посту:

– Лодка шла 7 узлов в подводном положении. После удара об айсберг и крутого деферента на нос пятой точкой пытался раздавить 101 прибор, поскольку в это время стоял, разминался.

На рулях за пультом «Шпат» стоял рулевой матрос Александр Малов:

– Глубина 197 метров. Удар. Грудью лёг на «Шпат», дифферент за 30 градусов на нос, лодка стремительно погружается, рулей не слушается. За полторы минуты ушли на глубину 310 метров.

Вахтенного инженера-механика (ВИМ) Бориса Николаевича Лакаева удар вынес из кресла, кубарем отправив в ноги рулевого матроса Малова. Юрий Иванович Пастушенко, старпом, вахтенный командир также был вынесен из кресла, пролетев мимо Смыслова, оказался за центральным постом, на площадке под трапом к верхнему рубочному люку.

Вахтенный инженер-механик лёжа скомандовал:

– Реверс обе турбины!44
  Задний ход


[Закрыть]

В центральный пошли доклады из отсеков, шум и суета на грани паники. А лодка стоит раком.

Олег Самохвалов не растерялся и предложил чуть-чуть дунуть в нос, таким образом выровнять лодку, чтобы дать малый ход вперёд и не провалиться на невозвратную глубину.

Его никто не слышит.

Тогда он предпринял на свой страх и риск «самостийное действие», со словами: «А! Господи благослови, даю пузырь в нос», – слегка дунул в носовую ЦГБ №1.

Лодка выровнялась и начала всплывать. Решение ВИМ сразу после столкновения отработать реверс, в момент, когда лодка потеряла ход и кормой кверху висела на глубине, плюс «самостийное» действие Олега Самохвалова позволило вахтенной боевой смене спасти лодку и экипаж от гибели. Возможно, сбили сосульку айсберга.

Пронесло, спасибо военно-морским богам, слаженности действий экипажа и опытному командиру за правильный выбор глубины патрулирования. Кто знает, какие могли быть последствия, если бы лодка шла на глубине 150 метров, лбом влетев в более широкую часть айсберга. Но не судьба была валяться крейсеру «К-279» во впадине Уилкенса на глубине две тысячи метров, рядом с вероятным противником, американским атомоходом «Трешер», погибшим в этих водах в 1963 году, выполняя глубоководное погружение.

Борисов был уверен, случись трагедия, обвинили бы командира и экипаж в некомпетентности и неправых действиях. Как зачастую происходит, важно себя обелить, вовремя назначив крайних, даже погибших. С той поры «К-279» нарекли «Титаником».

ГОДОК ТОЛИК

Забавный случай произошёл на одном из первых выходов Петрова на Тихоокеанском Флоте под командованием Виталия Игоревича Журавлёва.

Служил не тужил на лодке акустик Олег. Вдруг на ракетный крейсер «квакеры» напали бесстыже, без объявления войны. Квакают, звуки издают непонятного происхождения, то один появится, то целая стая, живут с подводниками дружным семейством, каждый раз приветствуют, как родных.

Командир, голова всему на корабле, послушал и сделал вывод:

– Животные.

– Какие такие животные? – удивился акустик познаниям Кэпа в ихтиологии.

– Морские, – ёмко ответил Кэп.

Олег, довольный, доложил:

– Так точно, таищ командир, морские. А военно-морские – это мы с вами.

Уши акустика – локаторы, от которых зависят судьбы и жизни отважных подводников. К концу автономного похода от слухового напряжения ушные раковины розовеют и вытягиваются, приобретая форму, как у ослика Иа.

Множество событий происходило вокруг замечательного парня с раскрасневшимися, нервно напряжёнными о́рганами слуха, выпускника училища, где штаны просиживал не иначе его тёзка – Олег Попов. Поэтому офицеры, вышедшие из стен училища им. Попова, открыты душой, всегда с дружеской улыбкой, и с юмором у них нормально.

Гранит военно-морской науки Олегу посчастливилось грызть в замечательном месте, среди фонтанов и царских дворцов в пригороде Ленинграда. Тому последствия возникли чрезвычайно полезные: внутренняя тяга к прекрасному, заодно ко всевозможным видам искусств. Гуляя по паркам, созерцал оголённые груди каменных муз, восхищаясь совершенством женских линий. Пронёс этот камень через всю жизнь. Счастливый второй брак тому подтверждение. Месяцами бороздить океан или пробоину закрывать собственным телом куда веселее с непоколебимым тылом и крепкой шеей любимой, ежедневно ожидающей у родного очага не только зарплаты.

Нёс вахту задорно, зная, что в тылу полный порядок.

– Акустик, осмотреть горизонт, – поступила команда с ГКП.

Вдруг такое слышится…

«Что за бред – подумал Олег, – всё работает штатно».

– Акустик, доклад! – старпом начинал нервничать.

«Если сообщу, что я сейчас слышу, командир вроет, с белого света сживёт, а флотский экипаж просто засмеёт».

– Акустик! Урод! Доложить обстановку! Заснул, что ли? – из «Каштана» посыпалась брань командира.

Олег отвечает ровным тоном, как приговор самому себе, хотите – верьте, хотите – нет:

– Обнаружена новая цель по пеленгу 300. Поезд… Курсовой угол меньше 10 градусов едет на нас!

…За сутки до этого в штурманской рубке склонились над картой командир, старпом и штурман Вова.

– Что делать будем? Есть предложения?

– Товарищ командир, – взял слово штурман Вова, – посмотрите этот участок, резкий подъём дна, практически вертикальная стена, пять километров, на вершине горы отмель – морская банка. Если через банку перемахнуть, американцы не решатся последовать за нами.

– С ума сошёл, навигатор хренов, – вытаращил глаза старпом, – а если ты сядешь на мель на этой банке посреди океана, тебя кто снимать будет?

– Карту давно корректировали? – командир взглянул на штурмана с недоверием. – Проверь информацию по лоции. Слишком рискованно. Потом доложишь.

Тем временем поступил доклад:

– Штурманская, акустик.

– Есть акустик, – ответил командир.

– Товарищ командир, по пеленгу 200 обнаружена цель. Транспорт, скорость по оборотам 20 узлов, приближается. Ориентировочно дистанция 200 кабельтовых.

– Есть, акустик, доклад каждую минуту, – Кэп выпрямился во весь свой немалый рост и, потирая руки, закрыл «совет в Филях», – отлично, как раз то, что надо. Давай, старпом, действуем по старому плану.

Выходя из рубки, добавил штурману напоследок:

– Через час жду доклад о банке, про отливы не забудь.

Целую неделю тихоокеанский крейсер тщетно пытается освободиться от преследования «Лоса» в районе боевого патрулирования Мирового океана. У американских многоцелевых подводных лодок было ощутимое преимущество в гидроакустике, их комплексы анализировали шумы в цифре, отыскивая советские лодки по дискретным составляющим. Каждый корабль имеет свою неповторимую, как отпечатки пальцев, картину спектра шумов не только от винтов, но и турбинной установки. Янки на каждую нашу подводную лодку завели паспорта спектра шумов, поэтому они точно определяли конкретный корпус, а также фамилии членов экипажа от командира до трюмного.

Задача стояла трудная – оторваться от слежения. Решили традиционно использовать проходящий транспорт. В отличие от рыболовецких траулеров, что меняют курсы в зависимости от того, куда вздумает плыть рыба, и раскидывают сети на упреждение рыбьих мозгов, транспорты шуруют по океанским маршрутам неделями в одном направлении, с постоянной скоростью. Подводники со времён Великой Отечественной применяют этот манёвр.

Через две минуты БИП (боевой информационный пост) доложил:

– По пеленгу 180 градусов цель номер один – транспорт. Курс 90 градусов, скорость 20 узлов.

– Рассчитать курс и скорость для сближения вплотную, – поставил задачу Кэп.

Догнали транспорт, поднырнули. Слились с шумами сухогруза. План: продержаться под надводным монстром как можно дольше, а в районе подводной океанской гряды внезапно сбросить ход и оторваться от надоевшего «Лоса».

Под надёжным надводным прикрытием продержались сутки. Затем резко уменьшили обороты турбин, с одновременным отворотом на 90 градусов и погружением на 250 метров. При существующем типе распространения звука в воде на глубине сто метров акустики предполагали, что должен залегать горизонт скачка скорости звука, нахождение под которым как раз и обеспечивает зону тени…

Как раз в этот момент и поступила акустику команда с ГКП:

– Осмотреть горизонт.

В светлое время суток положение лодки относительно транспорта хорошо контролировалось с помощью камер ТВ-комплекса. Командир имел наглядную картинку на мониторе. Вид вращающихся огромных винтов океанского монстра завораживает и гипнотизирует. Задачу видеонаблюдение упрощает, но нужно держать положение подводного атомохода не под самым днищем транспорта. Если сверху включат эхолот, проверить глубину ради интереса, и сигнал попадёт на наш корпус – жди беды, шарахнет не по-детски.

Это обстоятельство усложняло задачу командира. Акустик Олег, следивший по шумам за транспортом целые сутки в условиях трёхсменной вахты, когда командир группы отвечает за всё, и задача сложная, поддерживал бодрость крепким кофе с постоянными докладами на ГКП. От такого напряжения уже плохо соображал, кто он и где находится. И тут у него в наушниках монотонно зазвучал стук колёс железнодорожного состава.

Как признаться, что ты сошёл с ума? Командир по натуре своей не злодей, в каком-то смысле даже добрый, однако время «включать дуру» не из лучших. Олег это понимал, но ничего не поделаешь – кроме поезда на акустическом горизонте, иных шумов не наблюдалось.

Обречённо, как перед собственной казнью, произнёс:

– Обнаружена новая цель по пеленгу 300. Поезд. Едет на нас!

– Акустик, повторить доклад, – командир со старпомом очень серьёзно посмотрели друг на друга.

Понятно, на корабле одним здоровым акустиком стало меньше, не вынес бедолага напряжения, что неудивительно. Обыкновенный человек и пятнадцати минут в наушниках не продержится, а здесь второй месяц сумасшедшей натуги.

– По пеленгу 300 шумы железнодорожного состава, – обречённо повторил Олег.

До ближайшей железной дороги в этой части мирового океана была тысяча километров.

– Старпом, сходи к акустику, проверь. Сборище уродов, как с вами в море ходить?

Старпом с трудом впихнулся в тесную рубку. Вопреки советам психологов, вместо подзатыльника снял наушники с безумного, и… сам охренел на минуту: через тонкие акустические антенны отчётливо передавался звук стука колёс по рельсам. Вытянувшееся лицо старпома утешило акустика: «Слава КПСС, я не псих!»

– ГКП, акустик. Слышу шум поезда, – доложился старпом.

Командир в кресле повернулся к механику:

– Дай команду, доктора на ГКП. Акустик, сволочь, заразил старпома.

Тем временем механик (командир БЧ-5) вёл свои разборки со вторым отсеком.

После чего сообщил на ГКП:

– Товарищ командир, во втором поймали диверсанта.

– Твою мать, Мех, ты-то не сходи с ума! Какого диверсанта? У меня «Лос-Анджелес» неделю на хвосте!

«Лос-Анджелесы» – многоцелевые подводные лодки ВМС США, задача которых пасти советских стратегов, носителей ракет. На случай ядерной войны они должны нас уничтожить аккурат перед самым ударом.

– Командир группы электриков отловил в аккумуляторной яме годка Толика. Тот на тележке «русские горки» устроил, решил развлечься.

Именно этот «картинг» акустик Олег со старпомом услышали в наушники гидроакустического комплекса. В наступившей после сброса оборотов тишине единственным шумом были заезды матроса на тележке по рельсам над аккумуляторной батареей для её технического обслуживания.

Тем не менее терпение и выдержка командира дали плоды – манёвр отрыва от слежения удался. Янки затерялись в тёмных слоях гидрологии. В противостоянии с вероятным противником боевой командир с сохранившим рассудок экипажем одержал верх.

Экипаж преследовавшего «Лос-Анджелеса» понёс ощутимые потери. По возвращении на базу акустик безвозвратно уехал к психоаналитикам на лечение. Отчётливо расслышав в океане шумы поезда, которые ни с чем не перепутать, материнская плата его главного компьютера сгорела от напряжения. Он знал, что на советской лодке служит годок Толик, но не догадывался о том, что Толик знает толк в «русских горках».