Текст книги "Сократ: учитель, философ, воин"

Еще один деликатный вопрос (кто в доме хозяин?)

О семейной жизни Сократа сведения довольно противоречивые. Согласно одним, он женился дважды, причем был двоеженцем: после Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.) и эпидемии чумы в Афинах число незамужних женщин значительно превышало количество неженатых мужчин. И государство, чтобы решить демографическую проблему, обратилось к согражданам, имевшим возможность содержать двух жен, с просьбой так и поступить – из патриотических соображений, для восстановления «демографического потенциала». А поскольку Сократ считал своим долгом исполнять даже те законы, которые не одобрял, он якобы так и поступил. Но о второй жене Сократа пишут в основном позднейшие авторы, а Платон и Ксенофонт упоминают только одну, Ксантиппу. И мы поверим им.

Ксантиппа, видимо, была значительно моложе мужа и происходила из более богатой и знатной семьи. Впрочем, об этом можно судить только по косвенным данным. Если это так, то придется объяснить, что заставило ее (или ее родных) выбрать в мужья человека бедного и, при его образе жизни, не имеющего ни одного шанса разбогатеть. Но дальше мы увидим, что, возможно, Сократ был вовсе не так уж и беден, каким его обычно представляют. Тогда ситуация становится более-менее понятной. Но это пока догадки. О внешности Ксантиппы нам ничего не известно, зато мы знаем, что она родила Сократу трех сыновей.

Для писателей последующих эпох ее имя стало нарицательным. Сохранилось множество анекдотов о том, как она изводила Сократа своей вредностью, ревностью, сварливостью, глупостью и жадностью. В этих историях философ неизменно играет роль страдальца. Он кротко сносит любые унижения со стороны грозной супруги, ругань, даже побои и способен лишь на то, чтобы мягко покритиковать ее действия, да и то за глаза и после того, как ее гнев уляжется. Между тем свидетельства современников такой стиль семейных отношений Сократа и Ксантиппы не подтверждают. Ксенофонт, видимо, лучше других знавший семейные обстоятельства Учителя и Ксантиппы, несколько раз упоминает ее непростой и даже склочный характер. Но в этих рассказах Сократ вовсе не выглядит подкаблучником. Скорее наоборот. На вопросы о том, как он выносит нрав супруги и почему ее не прогонит, он с иронией отвечал, что закаляет волю и что тот, кто научится укрощать самых норовистых скакунов, потом шутя справится с более спокойными лошадьми. Перед казнью, когда Ксантиппа не могла сдержать рыданий, Сократ попросил друзей увести ее домой, чтобы она не мешала ему дать ученикам последние наставления. С ней он разделить свои предсмертные минуты не хотел. Ему жаль было тратить их на бессмысленные излияния чувств.

В этом Сократ оставался сыном своего времени. В его эпоху между сферой, где царствовала женщина (она чаще всего ограничивалась хозяйственными заботами), и царством мужчин, включавшим весь остальной мир, существовала почти непреодолимая стена. Слова «гражданин» и «воин» считались синонимами, а значит, гражданскими правами обладали только мужчины. Такова была суровая неизбежность полисной жизни, и хотя Сократ больше, чем кто-либо другой из современников, сделал для разрушения полисного уклада, в гендерных вопросах он оставался традиционалистом. Во всех посвященных ему сочинениях, кроме Ксантиппы, упоминаются сотни мужчин и не более пяти женщин. И все они, как сказали бы в наше время, «маргиналки»: прорицательницы, колдуньи, гетеры. Причем Сократ никогда не вступает с ними в дискуссии – просто использует рассказанные ими истории для иллюстрации тех или иных своих идей. В те времена женщина воспринималась как дополнительный (и не особенно интересный) материал для познания, но не как познающий субъект.

К тому же у Ксантиппы не было того утешения, которое есть у женщин, чьи мужья активно занимаются строительством «семейного гнезда», хозяйством. Сократ никогда не прикидывался хорошим хозяином, а над бытовыми хлопотами только посмеивался. Сносить постоянную иронию мужа по поводу того, что представляется им самым важным, с трудом могут и современные жены. И они по-своему, конечно, правы. Поэтому не стоит представлять Ксантиппу чудовищем и верить, что вся семейная жизнь Сократа была непрекращающимся скандалом, спровоцированным его супругой.

Сократ – литературный герой?

Тот факт, что и семейная жизнь Сократа, и его сексуальные пристрастия стали темами множества недобросовестных сплетен, во многом объясняется тем, что сам он, по крайней мере внешне, не придавал значения тому, как выглядит его личная жизнь в глазах окружающих. И если бы только личная!

Как это ни удивительно, один из самых знаменитых мыслителей в человеческой истории, занимавшийся философской терминологией, всю жизнь проживший среди слов и воспитавший нескольких выдающихся писателей – и Ксенофонта, и Платона, и Еврипида, – сам не позаботился о том, чтобы оставить после себя хотя бы строчку. Впрочем, то же можно сказать и о Христе, и о Мухаммеде, и о Конфуции, и о Будде Гаутаме.

Все, что мы знаем о Сократе и его учении, написано после его смерти и, скорее всего, так или иначе восходит к сочинениям двух его любимых учеников – Ксенофонта и Платона. А еще одного очень злого, но остроумного и наблюдательного врага – Аристофана (444–387/380 гг. до н. э.). Но тот, судя по всему, не понимал разницы между Сократом и софистами, просто считал его самым ловким и удачливым среди коллег по этому мошенническому ремеслу. Тем не менее и его рассказ содержит для нас кое-что ценное. Но только благодаря Ксенофонту и Платону, вернее их книгам, бродячий афинский мудрец выходит из тьмы безвестности на широкую, магистральную, как сейчас говорят, дорогу человеческой мысли. Поэтому мы не станем погружаться в малодостоверные и противоречащие друг другу анекдоты, которые были сложены в последующие эпохи о происхождении Сократа, его родителях, личной жизни и юности, а приглядимся к тому, что пишут о нем люди, хорошо его знавшие лично. Тем более что каждый из них рассказывал о личности Сократа то, что считал в ней главным – в силу собственных склонностей.

Лебедь на коленях

Платон познакомился с Сократом в поздний период жизни философа, лет на двадцать позже, чем Ксенофонт, и лет на тридцать – чем Алкивиад. К моменту встречи он был постарше своих предшественников, значительно их умнее и образованнее и уже имел большой опыт собственных попыток постижения жизни – правда, не столько философский, сколько эстетический. Молодой Платон писал стихи и как раз собирался впервые прочесть их перед публикой в афинском театре. Не исключено, что ему просто разрешили выступить «на разогреве» перед премьерой какой-нибудь комедии Аристофана или трагедии Еврипида. Юношей он был очень робким – не Ксенофонт и уж тем более не Алкивиад. Поэтому он смертельно волновался, но изо всех сил старался взять себя в руки. Он стоял перед театром, куда уже понемногу начинала собираться публика, и, должно быть, со страхом вглядывался в лица своей будущей аудитории. Неподалеку от него остановилась небольшая компания афинян, увлеченных разговором, к которому бедняга Платон, чтобы хоть как-то заглушить свой страх, невольно прислушался. Мы никогда не узнаем, о чем и с кем спорил в тот день Сократ. Но мы знаем, что Платону его собственные писания сразу же показались бездарными и бессмысленными, а все, чем он до сих пор интересовался, – абсолютной чепухой. А ведь он был, как теперь сказали бы, гармонично развитой личностью: не только писал стихи, но и всерьез занимался борьбой, тем ее видом, который теперь называют греко-римской. Иногда доводится читать или слышать, что он участвовал в Олимпийских играх или даже становился их победителем. Увы, это неправда. Он только собирался принять участие в Играх. И не в Олимпийских, а в Истмийских[2]2
  Истмийские игры – игры в Древней Греции в честь Посейдона на Истмийском (Коринфском) перешейке. Проводились раз в два года. Включали конные, гимнастические, поэтические и музыкальные состязания. При утверждении христианства в IV в. н. э. упразднены как языческие.


[Закрыть] – тоже довольно популярных, но рангом пониже. Однако спортивная карьера, как и поэтическая, была забыта в одно мгновение. Он решительно отбросил в сторону и таблички со стихами, и всю свою прежнюю бессмысленную, как он теперь понял, жизнь и пошел за стариком, который шутя, двумя-тремя словами умел подчинить себе шум и ярость земного существования и навести порядок в окружающем хаосе.

Если как человек Сократ рождается для истории в тот день, когда преградил дорогу Ксенофонту, то как философ – только в день встречи с Платоном. Собственно, в тот день родилась и вся мировая философия. Согласно легенде, накануне ночью Сократ видел странный сон: на коленях у него сидит гадкий утенок. И вдруг он покрывается ослепительно белым оперением, превращается в прекрасного лебедя, взмахивает крыльями и улетает прочь. Если Ксенофонт сохранил для потомков личность Сократа, то Платон – его мысль. И не просто сохранил, а вырастил и научил летать. Плохой поэт оказался великим писателем и философом (правда, Аристотель полагал, что все философские сочинения его учителя – это поэзия, слегка замаскированная под научные трактаты). В какой степени философия Платона вдохновлена Сократом, а в какой – его собственное детище? Об этом ученые спорят до сих пор. В какой степени утенок (учение Сократа) был гадким и бескрылым, пока за него не взялся Платон? Платон провел рядом с Сократом только несколько лет – это были последние и не лучшие годы жизни Учителя. И, возможно, не только с бытовой, биографической, но и с интеллектуальной точки зрения. Но Платону казалось, что он понял Сократа намного лучше, чем все остальные его слушатели. Помимо собственных впечатлений он собрал и осмыслил все, что все другие поколения учеников могли вспомнить не столько о жизни, сколько о словах учителя. В результате возникла философия в современном ее понимании – как наука о мысли. И вряд ли когда-нибудь удастся полностью отделить друг от друга ее создателей.

И снова деликатный вопрос

Сократ прожил долгую жизнь. Мы договорились не гадать о том, что прячется в тумане его молодости, но в той ее части, которая на свету, он постоянно окружен слушателями, друзьями, почитателями и молодыми людьми, которые считают или даже прямо объявляют себя его учениками. Алкивиад, Ксенофонт, Платон, Еврипид – только самые знаменитые. Можно назвать еще десятки имен. Многие из них более нигде не упоминаются, но некоторые принадлежат людям, оставившим заметный след в афинской истории. По большей части это были сильные, яркие, не похожие друг на друга личности: в бурные эпохи вроде той, о которой мы рассказываем, такие рождаются чаще обычного (или просто имеют больше возможностей себя проявить). Кто-то стал богачом, а кто-то был им, но разорился – из-за страсти к игре или в результате Пелопоннесской войны. Кто-то пал в бою за родные Афины, а кто-то преданно служил их врагам. Кто-то строил жестокий, тиранический, почти фашистский (как его назвали бы в наше время) режим[3]3
  Имеется в виду правление Тридцати – коллективное прозвище группы проспартанских правителей, правивших в Афинах в период 404–403 гг. до н. э. Они правили очень жестоко и в течение менее чем одного года казнили около 1500 афинян.


[Закрыть], утвердившийся в Афинах после войны, а кто-то боролся с ним и стал его жертвой. Многие из них не были знакомы и даже никогда друг друга не видели, потому что принадлежали к разным поколениям. Алкивиад был старше Ксенофонта лет на десять, а тот минимум на столько же старше Платона. И родной город, и учителя они видели в разные эпохи. Кто-то помнил еще Акрополь без Парфенона и голосовал за Перикла, когда тот впервые пришел к власти. Кто-то родился в процветающем мегаполисе, столице тогдашнего «цивилизованного мира», а умер от чумы в осажденном врагами голодающем и почти обезлюдевшем городе. Для кого-то единственной реальностью были послевоенные, зализывающие раны Афины, озлобившиеся жители которых все время искали, на кого бы свалить вину за свои несчастья. Порой они встречались – при казни Сократа присутствовали и почти юноша Платон, и старший товарищ Сократа Критон, которому было уже за семьдесят. Как они уживались друг с другом? Считали себя какой-то неформальной общностью – учениками Сократа? Спорили или нет о том, кто сохранил его слова, его учение в большей чистоте? Если и так, то мы этого не узнаем. Никто не скажет, как менялось с годами мировоззрение Сократа, в какую сторону оно эволюционировало и как менялся он сам. Одинаково ли он держал себя с Алкивиадом, Ксенофонтом и Платоном? Мы можем только гадать, почему Ксенофонт и Платон почти нигде не упоминают друг о друге. Лицом к лицу они, возможно, не встречались – политические события и личные обстоятельства развели их довольно далеко, причем и в буквальном смысле: за многие тысячи километров. Но сочинения друг друга – тем более посвященные Сократу, который для обоих оставался главным в жизни человеком, – несомненно, читали. Как Ксенофонт и Платон их оценивали? Ксенофонта еще его современники называли «аттической пчелой» – за красочный, сладкий, как мед, но меткий и острый, как пчелиное жало, язык, весьма подходящий для описания удивительных стран, где ему довелось побывать в течение его пестрой и богатой приключениями жизни. Может быть, «стилист» Ксенофонт, как и многие, считал, что желторотый птенец, встретившийся под старость Учителю, – никакой не лебедь, а самозванец и шарлатан, приписавший Сократу собственное сомнительное учение? Да еще и вложивший в уста Учителя речи путаные и непонятные. А Платон, которому действительно пришлось практически на ровном месте создавать философскую терминологию, чтобы более-менее адекватно передать сложные маршруты человеческой мысли, возможно, полагал, что такой солдафон и материалист, как Ксенофонт, не проник в понимании учения Сократа дальше поверхностного слоя. Что он даже не представлял себе, рядом с каким кладезем мудрости ему столько лет посчастливилось жить! Что он смотрел, но не видел, слушал – и ничего не услышал.

А слушать Сократа действительно надо было уметь. И не только слушать, но и запоминать. В отличие от самого Платона Сократ никаких лекций никому не читал. По той простой причине, что и не писал их. Он не старался внушить свои мысли окружающим. Он старался выудить мысль из собеседника. И для этого всю жизнь учился правильно ставить вопросы. И тому же учил окружавшую его молодежь.

Поиски мудрости

По Ксенофонту и Платону, «поиски мудрости» выглядели примерно так. Сократ встречает на дороге, на рынке или в ином общественном месте таких же, как он, праздношатающихся афинян или иностранцев и под тем или иным предлогом вступает с ними в беседу. Собеседников, впрочем, он выбирает неслучайным образом. Как правило, это политики, сочинители трагедий, музыканты, архитекторы или ученые (особенно математики). Порой такие же (во всяком случае на уровне претензий), как и он сам, «учителя мудрости». Ученики и почитатели (не только Сократа, но и его собеседников), как правило, собираются вокруг и внимают беседе старших. Некоторые сразу по окончании беседы бегут ее записать, чтобы сохранить для потомков. Иногда встречи согласованы заранее, и тогда дискуссия ведется не в случайном месте, а в какой-нибудь тенистой роще, дома у одного из собеседников или у какого-нибудь любителя «умных разговоров». Действие самого известного произведения Платона – «Пир» – происходит, как легко догадаться, именно на дружеской пирушке (в наше время ее назвали бы банкетом), которую устроил драматург Агафон, получивший первую премию за свою трагедию. Любопытно, что Сократ (каким его изображали Платон и Ксенофонт) не стремится к постоянству при выборе места для «ученых разговоров» и почему-то тщательно избегает использовать для «ученых» бесед собственный дом. Разумеется, при таком методе поисков мудрости понятие «ученик Сократа» становилось довольно размытым, а само учение сводилось к выслушиванию (от случая к случаю – когда мать опять отправит Ксенофонта за рыбой и можно будет на весь день убежать из дома) бессистемных бесед учителя с очень разными людьми на очень разные темы. Ни Платон, ни Ксенофонт не пишут о том, что Сократ брал с учеников плату; напротив, категорически это отрицают. Но всегда ли так было? И со всеми ли учениками Сократ вел себя одинаково бескорыстно? Порой упоминаются подарки, которые он получает от богатых почитателей. Но это всегда именно подарки, знаки уважения к его мудрости и добродетельности, а не замаскированная плата за учебу или какие-то иные услуги.

Но действительно ли было так и действительно ли так было всегда?

Комик и клеветник?

Еще один современник совершенно определенно утверждает, что у Сократа было специальное (и даже оборудованное различными учебными пособиями) место для занятий с учениками. И что Сократ в разной форме брал с учеников плату.

Этот «свидетель», правда, сам не был поклонником философа, ко всему на свете относился критически, всех вокруг высмеивал и (по мнению горячих поклонников Сократа, и не только его) все вокруг своим «низкопробным» юмором опошлял. Причем не исключено, что делал это «на заказ», за деньги, которые брал с тех, кто желал выставить своих врагов в неприглядном виде. Нападая на того или иного известного афинянина, этот «свидетель» часто приписывал ему вымышленные слова и поступки.

Это знаменитый драматург Аристофан, которого афиняне прозвали просто Комиком, а современные литературоведы уважительно называют Отцом комедии. Его пьесы кое в чем похожи на комедии Дэвида Цукера (например, «Голый пистолет»), где среди персонажей можно увидеть и президента Буша, и королеву Елизавету, и Михаила Горбачева, произносящих глупые речи и совершающих почти непристойные поступки. Все понимают, что это не документальное кино и в нем действуют не реальные люди, а комические персонажи. Но дыма без огня не бывает, и даже самые нелепые голливудские комедии высмеивают реальные человеческие качества. То же было и в античные времена. Например, постоянный объект травли Аристофана – великий автор трагедий Еврипид – никогда не подвергался насилию со стороны «боевой организации» афинских женщин (которой тоже в Афинах на самом деле не существовало). Но афинские женщины действительно не любили его за то, что он был ярым «сексистом», и старались навредить ему чем могли, особенно если имели влиятельных мужей-подкаблучников. Так что не стоит с ходу отвергать все, что рассказывает Аристофан о Сократе в комедии «Облака» (423 г. до н. э.). Мы еще не раз вернемся к ней – ведь Аристофан изображает не только самого Сократа, но и его учение. А вернее, то, как они выглядели в глазах афинского простонародья.

Необидчивый прототип

Рассказывают, что на премьере «Облаков» афиняне очень смеялись, когда речь пошла о Сократе, и еще сильнее – когда соответствующий персонаж появился на сцене. Надо думать, он был в маске, имевшей шаржированное внешнее сходство с прототипом, старался говорить с его интонациями, так же двигаться и жестикулировать. Но многочисленным иностранцам Сократ был известен куда меньше, чем его землякам, намеков на внешность и особенности его поведения они не понимали и поэтому перешептывались и переспрашивали соседей, о ком и о чем речь.

Сократ тоже присутствовал на премьере. Во-первых, не так уж богата зрелищами была та эпоха, а во-вторых, он вообще старался следить за театральными новинками. Между прочим, посещение театра (для афинян оно, разумеется, было бесплатным) считалось не только и не столько развлечением, сколько гражданской обязанностью и даже отчасти отправлением государственного религиозного культа. Ведь в пьесах – и не только в трагедиях, но и в комедиях, в том числе аристофановских, – помимо людей часто действовали и боги. Ну и, конечно, мир не без добрых людей: хотя содержание театральных произведений до премьеры держалось в тайне, Сократ, скорее всего, был заранее извещен, что стал очередной жертвой злого аристофановского остроумия. Возможно, ему назвали и конкретного заказчика клеветнической пьесы. Считается, что им был богатый кожевенник (а вернее, владелец кожевенных мастерских) Анит, который двадцать лет спустя «спонсировал» и судебное преследование Сократа. Так вот, как только среди иностранцев, недоумевавших, кто такой Сократ, поднялся шум, философ встал и некоторое время стоял так, давая возможность желающим разглядеть его во всех подробностях и оценить сходство между ним и героем комедии. Однако было бы неправильно предполагать, что прототип отнесся к своему сценическому воплощению с полным равнодушием или с высокомерным презрением. Он запомнил прозвучавшие со сцены насмешки. Спустя двадцать лет, защищаясь на суде от обвинений, Сократ указал на их поразительное сходство с «выдумками» Аристофана, у которого, по его словам, «какой-то Сократ болтается в корзинке, говоря, что он гуляет по воздуху, и несет еще много разного вздору, в котором я ничего не смыслю»[4]4
  Цит. по: Платон. «Апология Сократа».


[Закрыть].

Однако маловероятно, что через двадцать лет обвинители просто переписали для своего иска старую комедию Аристофана. Тогда судебное разбирательство могло бы свестись к сличению текстов. По всей вероятности, некоторые факты и мало изменившиеся с годами обстоятельства жизни философа Аристофан не выдумал или не совсем выдумал. Хотя и изобразил только их формальную сторону. Да и ее довел до гротеска.