Текст книги "Секрет опричника; Преступление в слободе"

Глава четвертая. Срочный вызов

После разговора с Пташниковым я несколько раз пытался связаться с Марком, но ни рабочий, ни домашний телефоны не отвечали. Я решил не суетиться и не звонить ему хотя бы неделю.

И вдруг рано утром Марк сам позвонил мне домой. И не откуда-нибудь, а из того самого города, куда «по личным делам» уехал Окладин – из Ростова Великого! Я спросил, как Марк оказался там.

– Сейчас же приезжай сюда, буду ждать тебя в гостинице «Неро».

Мне не понравилось, что Марк разговаривает со мной голосом постового милиционера. Видимо, он и сам понял, что избрал не лучший способ, чтобы заставить меня приехать, и резко сменил тон:

– Все объясню при встрече. Короче, дело опять связано с событиями, происшедшими в Александрове.

– Жди! – моментально решил я и, взглянув на часы, в полдень пообещал быть в Ростове.

Предчувствие самых неожиданных событий целиком завладело мною, ни о чем другом после звонка Марка я уже не мог думать. Быстро собрался и через полтора часа в полупустом автобусе выехал из Ярославля на Московскую дорогу. Только тут спохватился, что не позвонил Пташникову, – он наверняка поехал бы со мной, узнав, куда из Александрова привели следы чернобородого.

Впрочем, Марк пригласил меня одного, я не имел права самовольно принимать такие решения. Тем более, подумалось мне, после происшествия с Окладиным.

Я намеревался сразу же, как только встречусь с Марком, рассказать ему о приезде чернобородого в Ярославль и о его посещении историка. Нет ли связи между появлением чернобородого в доме на набережной и тем, что должно было произойти в Ростове, куда меня так срочно вызвал Марк? Не встречусь ли я там с Окладиным?

Вынув из кармана прихваченный с собою путеводитель по Ростову Великому, с гордым оленем – гербом города – на обложке, я углубился в изучение ростовских древностей, не без оснований предполагая, что эти знания сегодня могут мне пригодиться.

Гостиница «Неро» – неказистое двухэтажное здание без малейших архитектурных украшений – стояла неподалеку от центра города, но как бы на отшибе, я не сразу нашел ее.

Недавно в городе построили новый туристический комплекс «Ростов Великий». Сначала я не понял, почему Марк не устроился там, но потом рассудил, что, возможно, он умышленно поселился в этой маленькой, неприметной гостинице, чтобы не привлекать к себе внимания. Впрочем, все могло иметь более прозаическое объяснение: самое распространенное объявление в наших гостиницах – «Мест нет».

Я ожидал найти Марка в четырехместном прокуренном номере без удобств, но ошибся – номер был одноместный и довольно уютный, с телефоном, телевизором и даже креслом, в которое Марк сразу же усадил меня, а сам устроился на низкой деревянной кровати.

Как и в Александрове, он и тут был в штатском: светлые брюки, рубашка с открытым воротом, из кармана которой выглядывали темные очки.

На улице с утра стояла нестерпимая жара, душно было и в гостиничном номере, даже открытое настежь окно не помогало. На тумбочке возле телефона я сразу, как вошел в номер, заметил две бутылки минеральной воды. Только после того, как целиком выпил одну из них, спросил Марка, зачем так срочно потребовался ему.

– Нам стало известно, что сегодня вечером сюда приедет твой старый знакомый.

– Чернобородый?

Марк кивнул и тут же объяснил, зачем вызвал меня:

– Мне нужна твоя помощь – я все еще надеюсь на тот самый психологический момент, о котором говорил тебе в Александрове.

Я не сразу справился с изумлением – чернобородый едет в Ростов! Но ведь сюда же отправился и Окладин!

Было от чего растеряться.

– В Ростове церквей много. Ты выяснил, где ждать чернобородого?

– В Москве, Сергиевом Посаде и Александрове он интересовался Царскими вратами, вывезенными Иваном Грозным из Новгорода. Узнаем, в какой из церквей хранятся такие врата, там и засаду устроим.

– А если он опять приедет с помощником?

– Нет, на этот раз чернобородый решил действовать в одиночку. Будет здесь вечерней электричкой.

– Откуда такие точные сведения?

– Помнишь парня, которого мы взяли в Александрове? С его помощью выяснили, хотя он сам об этом, наверное, не догадывается.

Марк опять утаивал от меня какую-то информацию, но, захваченный следственным азартом, я не обратил на это внимания.

– Может, попытаемся найти эту церковь сами?

– А ты хорошо знаешь Ростов?

– Да я могу о каждой ростовской церкви целую лекцию прочитать, – заверил я Марка.

Мне не пришлось его уговаривать, он моментально согласился с моим предложением:

– Ну что ж. Если настаиваешь, давай попробуем…

Конечно, проще было обратиться в дирекцию местного музея и все выяснить там. Однако этот простейший путь даже не пришел мне в голову, почерпнутые из путеводителя знания требовали немедленного применения.

– Откуда начнем поиски?

– С Ростовского кремля, – поднялся я с кресла, чтобы незамедлительно приступить к делу.

Сейчас я понимаю, до какой степени было наивным мое намерение самостоятельно отыскать Царские врата, за которыми охотился чернобородый. Но в тот день я был слишком увлечен этим необычным поиском, чтобы взглянуть на него беспристрастным взглядом. А Марк молчал, только иногда непонятно улыбался, предоставив мне полную свободу действий.

Мы вышли из гостиницы на улицу, под палящее солнце, которое сегодня словно намеревалось испепелить весь город.

Оказалось, Марк приехал в Ростов на собственном «Москвиче», оставив его возле гостиницы.

В кабине было жарко, как в натопленной бане, зато через пять минут мы уже находились на территории Ростовского кремля, у пятиглавого, гордо застывшего над городом Успенского собора.

Десять столетий отделяли нас от того времени, когда на этом месте была поставлена первая, деревянная церковка, о которой летописец восхищенно написал: «Чудна зело и преудивленна, яко же не была и не вем, будет ли».

Десять столетий – и десятки имен исторических деятелей, судьбы которых так или иначе были связаны с Успенским собором.

– Ты хвалился, что о каждой церкви готов лекцию прочитать, – напомнил мне Марк. – Давай, демонстрируй свои познания.

– На это уйдет слишком много времени, – попытался я отговориться, уловив в голосе Марка насмешку.

– А куда спешить? – Заметив удивление на моем лице, он поучительным тоном добавил: – Такой поиск надо вести основательно, чтобы потом назад не возвращаться…

Не сразу собравшись с мыслями, с чего начать, я приступил к исполнению непривычной для меня роли экскурсовода. Рассказал о появлении в Ростове первых христианских проповедников, среди которых особым упорством отличался епископ Леонтий, за что и убили его местные язычники, так же неистово верившие в своих древних богов и идолов.

За мученическую смерть Леонтий был причислен православной церковью к лику святых, под его мощи Андрей Боголюбский прислал гробницу и повелел поставить на месте сгоревшей деревянной церкви каменную – первое каменное сооружение Ростова Великого.

Но и ее не пощадил пожар, и встал на ее месте пятиглавый собор, который уцелел до наших дней. Здесь, в Успенском соборе, находилась усыпальница ростовских князей, хранились самые ценные церковные реликвии, торжественными богослужениями отмечались важнейшие события ростовской и общероссийской истории.

В Смутное время в Успенском соборе укрылись от отрядов второго Лжедмитрия ростовцы вместе со своим митрополитом Филаретом – отцом будущего царя Михаила Романова. Тогда же были разграблены и отправлены в Тушино все хранившиеся в соборе ценности: золотые потиры, серебряные чаши, расшитые жемчугом церковные одеяния.

Неожиданно Марк заинтересовался этими сведениями о сокровищах Успенского собора, спросил меня, сохранились ли письменные свидетельства о том, что было похищено.

– В дневнике Марины Мнишек говорится о раке чудотворца, вылитой из чистого золота и весившей семь с половиной пудов, о серебряном гробе, о золотых и серебряных украшениях с икон.

– Но можно ли верить этому сообщению? – выразил сомнение Марк. – Я где-то читал, что дневник Марины Мнишек написан ее секретарем и она к нему никакого отношения не имеет.

Я этого обстоятельства не знал, но постарался не ударить в грязь лицом:

– Если дневник писала не Марина Мнишек, – особа, судя по всему, явно склонная к авантюризму, – то этим сведениям можно доверять еще больше, поскольку секретарям свойственна точность и им не было нужды преувеличивать размеры трофеев.

– Резонно, – согласился Марк.

– Кроме того, есть свидетельство, которое косвенно подтверждает это сообщение, – один из руководителей польских интервентов Ян Сапега отмечал в своем дневнике, что подарил «московской царице» образ Леонтия весом в пять пудов.

На вопрос Марка, известна ли дальнейшая судьба драгоценностей, отправленных в Тушино, я не мог дать ответа, в чем честно признался ему, удивляясь, почему он вдруг заинтересовался сокровищами, похищенными почти четыре столетия назад.

Но еще большее изумление я испытал, когда Марк занес все эти сведения в свою записную книжку.

Попасть внутрь Успенского собора нам не удалось – он был закрыт на замок, однако из путеводителя я знал, что здешний иконостас – восемнадцатого века. Кроме стен, мало чего осталось в соборе от прежней древности – даже пол, выложенный когда-то красным мрамором, был вывезен в Москву и украсил Благовещенский собор Московского Кремля.

Гордый и величественный снаружи, Успенский собор нуждался в немедленной реставрации.

Когда я сказал об этом Марку, он в сердцах проронил:

– Ищем сокровища, которые спрятаны неизвестно где, а те, что перед глазами, в упор не видим и не храним…

Я опять не мог понять, о поисках каких сокровищ он говорит.

Ни в музее, разместившемся в Самуиловом корпусе, ни в других церквах на территории Ростовского кремля интересующих нас Царских врат из Новгорода не было. Да и бессмысленно, как я понял потом, было разыскивать их здесь – большинство кремлевских церквей построили при митрополите Ионе Сысоевиче, а при нем появились фресковые иконостасы, написанные на стенах.

Несколько обескураженный первой неудачей, я предложил Марку продолжить поиски в Авраамиевском монастыре. Он моментально, не раздумывая, согласился со мной, мы опять сели в «москвич».

По дороге речь зашла об Ионе Сысоевиче, строительством Ростовского кремля обессмертившем себя. К личности этого человека у меня было особое, пристрастное отношение, что сразу почувствовал Марк:

– Ты говоришь о нем таким тоном, словно в чем-то подозреваешь, – заметил он, не отрывая глаз от дороги.

Я не возразил Марку:

– Иона Сысоевич, действительно, фигура загадочная. Он был не так прост, как представляется: строил церкви да лил колокола. Есть в его биографии один момент, который явно сыграл в его судьбе роковую роль, но который до сих пор по-разному оценивается.

– Что за момент? – охотно поддержал Марк разговор о ростовском митрополите.

– Патриарх Никон, считавший «священство выше царства», самовольно сложил с себя свои церковные обязанности и уединился в Ново-Иерусалимском монастыре, надеясь, видимо, что царь сам обратится к нему с поклоном и признает его главенство. Но этого не случилось. Когда же Никон без разрешения царя вернулся в Москву и во время обедни неожиданно появился в Успенском соборе, то Иона Сысоевич, бывший в то время местоблюстителем патриаршего престола, подошел под его благословение.

– Смелый поступок, – уважительно произнес Марк.

– За эту смелость он и поплатился – его сразу же отстранили от высокой должности местоблюстителя и навсегда отправили в Ростов, где он прослужил митрополитом без малого сорок лет.

– Что же заставило его пойти на такой шаг?

– Одни доказывали, что Иона Сысоевич сделал это умышленно, продемонстрировав таким образом свою солидарность с Никоном. Другие утверждали, что он просто растерялся, потому и попросил благословения опального патриарха. Современные исследователи тоже не пришли к единому мнению…

На это счет у меня была собственная версия, но я не успел изложить ее Марку – мы подъехали к Авраамиевскому монастырю.

Монах Авраамий продолжил дело убитого язычниками Леонтия – в «Чудском конце» Ростова уничтожил идол язычников и основал монастырь, получивший его имя.

Долгое время в монастыре хранился жезл, которым Авраамий якобы сокрушил каменного языческого идола. Перед походом на Казань Иван Грозный забрал жезл из монастыря, а в благодарность за победу над Казанским ханством, поверив в чудодейственность жезла, приказал построить в монастыре Богоявленский собор, сам присутствовал при его освящении.

С этого собора мы и начали осмотр монастыря, постояли на том самом месте, где в окружении своей многочисленной и запуганной свиты отбивал поклоны Иван Грозный. На мгновение мне даже представилось, как под высокими сводами раздается его властный голос, слышится, как скребет по каменному полу острый Царский посох.

Монастырь пользовался особым расположением Грозного, однако Царских врат из Новгорода здесь не было. Но странное дело – Марк вел себя так, словно ожидал этого.

Когда вышли из собора, попросил рассказать легенду об Авраамии, о которой я обмолвился. Его спокойствие все больше удивляло меня, однако в моем положении мне ничего не оставалось, как добросовестно исполнять добровольно взятые на себя обязанности экскурсовода.

Прежде чем сокрушить языческого идола Велеса, Авраамии отправился в Царьград, к любимому ученику Иисуса Христа Иоанну Богослову. Но только Авраамии перешел речку Ишню под Ростовом, впадающую в озеро Неро, как навстречу ему попался старик с жезлом, оказавшийся самим Иоанном Богословом.

С напутствием, чтобы Авраамий «избодил каменного идола Велеса во имя Иоанна Богослова», он вручил ему жезл и исчез.

Вернувшись в Ростов, Авраамий жезлом разбил каменного идола, но черт под видом воина сочинил на него донос князю, и после неправедного суда Авраамий был казнен.

На том месте, где он будто бы получил священный жезл, митрополит Иона Сысоевич построил деревянную церковь. Служба в ней проводилась раз в месяц, основной доход шел от переправы через Ишню.

– Нам бы с тобой такого старичка встретить – подсказал бы, где ждать чернобородого, – выслушав меня, вздохнул Марк и спросил, далеко ли до этой церкви на Ишне.

– Надо через весь город ехать. Но Царских врат из Новгорода там нет, – попытался я отговорить Марка.

– Показывай дорогу, – даже не дослушал он меня.

Его поведение все больше казалось мне странным и непонятным – словно это был не сотрудник милиции, находящийся при исполнении служебных обязанностей, а обычный турист, желающий увидеть как можно больше и как можно быстрее.

Все это я пытался высказать Марку, но он тут же перевел разговор, будто поимка чернобородого вовсе не касалась его.

А между тем солнце опускалось все ниже, жара начала спадать, с озера подул слабый ветерок.

Спустя четверть часа мы стояли перед удивительной, сказочной церковкой. Казалось, она и впрямь приплыла из озера по Ишне и встала здесь навечно – так было поведано о ней в одной из ростовских легенд.

Вдали, над голубым озером, словно поднявшиеся из воды стены легендарного Китеж-града, вырастали белоснежные, многоглавые соборы Ростова Великого, а перед нами одиноко стояла скромная, стройная церковь из дерева – настоящее чудо земли Ростовской.

На мой взгляд, ее красоту несколько портила пристроенная сбоку колокольня – обшитый досками куб, на нем шестигранник, потом сквозная звонница и узкий шпиль с крестом.

Не было в колокольне того, что вплелось в самой церкви, удивительной фантазии и легкости. Казалось, подует ветер с озера Неро посильнее – и церквушка стронется с места, тихо поплывет по синей реке к далекому горизонту и скроется из глаз, как чудесное видение.

Внутри церкви лики святых с четырехъярусного иконостаса смотрели строго и задумчиво, Царские врата посверкивали позолотой. Однако при всей своей красоте интереса для нас они не представляли.

Настоящие Царские врата церкви Иоанна Богослова находились в музее, где мы их сегодня уже видели. В 1552 году они были изготовлены иноком Исайей, о чем свидетельствовала надпись на вратах. Здесь, в церкви на Ишне, была только умелая копия этих Царских врат, выполненная сто лет назад местным мастером.

После посещения музея обо всем этом прекрасно знал Марк, но мы все-таки зачем-то приехали сюда.

Настроение у меня совсем упало – дело шло к вечеру, а мы так и не выяснили, в какой из многочисленных ростовских церквей нам следует ждать чернобородого.

– Придется арестовать Бусова на вокзале, – сказал я, когда мы вышли из церкви. – Другого пути нет.

– А где улики? В чем мы обвиним его? Нет, здесь надо действовать наверняка, иначе неприятностей не оберешься…

Марк опять что-то недоговаривал, по-прежнему скрывал от меня какие-то важные обстоятельства.

Когда я посоветовал встретить чернобородого на вокзале и проследить за ним, Марк отклонил и это предложение:

– Вспомни, как он разделался с тобой в Александрове. Человек он осторожный и в таких делах, видимо, опытный, слежку сразу заметит.

Не доходя до машины, которую Марк оставил на берегу речки, мы сели на большой, вросший в землю синий камень, удивительно холодный, хотя целый день его пекло солнце.

Марк любовался деревянной церковкой, будто за этим и приехал сюда. Но оказалось, мысли о загадке чернобородого и сейчас не выходят у него из головы, – спустя минуту он спросил:

– Слушай, есть у тебя в Ростове знакомый краевед вроде Пташникова?

Мне стало до обидного понятно, что кроется за этим вопросом, – Марк потерял надежду с моей помощью отыскать Царские врата из Новгорода. Наверное, обида прозвучала и в голосе:

– В Ростове краеведов много.

– Нужен такой, чтобы о каждом камне здесь знал. – Для выразительности Марк постучал ладонью по камню, на котором мы устроились.

– Есть одна пожилая женщина…

– Кто такая? – оживился Марк.

Я вынул из кармана путеводитель по Ростову Великому, который прихватил из дома, отправляясь в эту поездку.

– Анна Николаевна – автор этой книги.

Марк бегло перелистал ее:

– А я весь день удивлялся, откуда у тебя столько сведений о прошлом Ростова. Молодец, путеводитель ты хорошо изучил. Всё, теперь едем к самому автору…

Мы последний раз взглянули на сказочную деревянную церквушку у тихой речки и сели в машину.

Кто знал в ту минуту, что здесь, на берегу Ишни, мы были, как никогда, близки к разгадке тайны чернобородого.

Глава пятая. Опровергнутая версия

Мое знакомство с Анной Николаевной было, как говорится, шапочным – однажды я приезжал в Ростов на занятия литературной группы при местной газете и вечером, по пути на вокзал, провожал эту милую пожилую женщину домой.

Улицу я нашел без труда, домик запомнился мне веселой резьбой наличников на окнах и высоким крыльцом с резными балясинами. На калитке перед дверью висел почтовый ящик, к крыльцу вела узкая, выложенная красным кирпичом дорожка, по сторонам от нее пестрели цветы.

Я дернул ручку старомодного, с колокольцем, звонка. Звук его глухо отозвался в глубине дома, послышались шаркающие шаги, и дверь открылась. На пороге стояла Анна Николаевна, одетая в темное платье с глухим воротом. В первый момент она меня не узнала, смотрела сквозь толстые стекла очков доброжелательно, но несколько недоуменно. И только после того, как я назвал свою фамилию, лицо ее просветлело и она радушно пригласила нас в дом.

Стены комнаты, в которую проводила нас хозяйка, были увешаны пожелтевшими от времени фотографиями в рамочках, графическими и живописными видами Ростова, старинной ростовской финифтью, от которой трудно было отвести взгляд.

Здесь же я увидел портрет миловидной девушки – это была сама Анна Николаевна, только в далекой юности. Не изменились глаза – в них по-прежнему светилась доброта и любопытство ко всему окружающему.

Хозяйка усадила нас за круглый стол посреди комнаты, я познакомил ее с Марком, и он изложил причину, которая привела нас в Ростов.

По глазам хозяйки я понял, что возможность принять участие в таком необычном деле увлекла ее.

Несмотря на грузную фигуру, Анна Николаевна живо поднялась с места и, ни слова не говоря, ушла в соседнюю комнату. Вернулась с плотным конвертом в руке, осторожно разложила на столе его содержимое.

Мы с Марком склонились над столом. Перед нами лежали фотографии ростовских иконостасов, с оборотной стороны к каждой фотографии крепился плотный листок бумаги, на котором четким почерком было подробно и аккуратно расписано, когда и кем иконостас создан, из каких икон состоит каждый его чин, кто иконописец.

Перебрав несколько фотографий, Анна Николаевна положила одну из них в центр стола и не без гордости в голосе сказала:

– Вот иконостас, который вы ищете! Эти Царские врата были пожалованы Иваном Грозным церкви, построенной по его указу. Раньше на этом месте стояла деревянная церковь. Существует легенда, будто царь казнил мастера, создавшего каменную церковь, за то, что он сделал ее меньше деревянной.

Так в течение пяти минут прояснился вопрос, на решение которого мы безуспешно потратили целый день.

Эта церковь совсем выпала у меня из памяти, хотя я и читал о ней в путеводителе. А тут еще Марк подковырнул, сказав вполголоса:

– Не выйдет из тебя Шерлока Холмса, мимо этой церкви мы сегодня дважды проезжали…

Моя попытка провести самостоятельное следствие и выяснить, где нам ждать чернобородого, закончилась полным провалом. Эта церквушка стояла в глухом, уединенном месте за сохранившимся оборонительным валом, с дороги была почти не видна, потому, наверное, я и не вспомнил о ней.

И только тут мне подумалось: значит, Марк знал об этой церкви? Так, может, он с самого начала наших поисков знал и то, что в ней находятся те самые Царские врата из Новгорода, которые мы разыскивали?

Спрашивать об этом при Анне Николаевне было неудобно, я первым поднялся из-за стола, поблагодарил хозяйку за помощь.

– А вот благодарить меня не за что, – вдруг строго и с каким-то внутренним усилием произнесла она.

– Вы о чем, Анна Николаевна?

Она жестом пригласила меня опять сесть за стол, помолчала и сказала расстроенно:

– Виновата я перед вами. Может, теперь и беды не поправишь.

Мы с Марком настороженно переглянулись. Хозяйка откашлялась, платочком вытерла сухие губы и взволнованно сообщила:

– Около месяца назад ко мне зашел один человек. Сказал, что пишет диссертацию по древнерусской культуре, интересовался иконами, в частности теми, которые Иван Грозный вывез из Новгорода.

– Та-ак! – протянул я, уже догадываясь, кто был этот «научный работник».

Анна Николаевна торопливо продолжила, словно испугалась, что мы не дадим ей высказаться до конца:

– По разговору я поняла, что человек он эрудированный, хорошо знает историю русской культуры, и я показала ему эти фотографии. Чем-то он мне не понравился, уж больно суетливо себя вел, все куда-то спешил, но в иконах разбирался профессионально. Этим, наверное, и подкупил меня.

Марк попросил Анну Николаевну вспомнить, как выглядел гость.

– У него была черная борода, на голове шляпа с широкими полями, на ногах сапоги…

Бусов! Это, несомненно, был он – загадочный обладатель золотого кольца, человек, которого сегодня ночью мы должны были ждать в церкви, где хранились Царские врата, вывезенные Иваном Грозным из разграбленного Новгорода.

Марк поинтересовался, какого числа чернобородый был в гостях у Анны Николаевны.

– Подождите минутку, я вам точно скажу. – И хозяйка опять вышла в соседнюю комнату.

Оставшись одни, мы не обмолвились ни словом. Появление чернобородого у Анны Николаевны удивило не только меня, но и Марка, как я понял, оно что-то нарушило в его расчетах.

Хозяйка принесла толстый альбом в бордовом бархатном переплете, призналась извиняющимся голосом:

– Старая школьная привычка – до сих пор веду дневник. Раньше помогал облегчить душу, теперь спасает от склероза…

Перелистав несколько страниц, исписанных мелким, убористым почерком, Анна Николаевна нашла нужную:

– Это было двадцатого мая, в первой половине дня.

Услышав эту дату, Марк сразу успокоился, а меня как кольнуло – девятнадцатого мая мы с Пташниковым возвращались из Александрова, на перроне ростовского вокзала я заметил Окладина. Значит, одновременно с ним в Ростове был и чернобородый! Может, они приехали на пару?

– Выходит, сразу из Александрова чернобородый направился сюда, в Ростов, – посмотрел я на Марка. – Но как он узнал, что в александровской церкви интересующих его Царских врат нет? Кто мог ему сообщить, что поиски надо продолжать дальше?

– Ну, это можно по-разному объяснить, – уклончиво произнес Марк.

Я не отставал от него:

– А если чернобородый уже был здесь, все выяснил, зачем опять едет сюда?

– Значит, в прошлый раз по какой-то причине не успел довести дело до конца… Не расстраивайтесь, Анна Николаевна, не все еще потеряно, вы нам очень помогли, – успокоил Марк хозяйку и, как мне показалось, заодно ловко избавился от моих дальнейших расспросов.

– Подождите, подождите, – спохватилась Анна Николаевна. – Я вроде бы догадываюсь, почему ваш странный попутчик вынужден опять приехать в Ростов.

– Что-то ему помешало.

– Вы совершенно правы. Когда он приезжал в первый раз, эти Царские врата были на реставрации в Москве. Помню, он очень досадовал, услышав от меня об этом.

– Анна Николаевна! Вы сегодня для нас – самая добрая вестница! – искренне воскликнул Марк.

– Хотите чаю? – облегченно улыбнулась хозяйка. – Утром я испекла сладкий пирог с калиной.

– Мы очень любим сладкие пироги, особенно с калиной, – за двоих ответил Марк.

Анна Николаевна ушла на кухню ставить чайник.

Я никак не мог понять Марка, поглядывал на него с раздражением. Надо было немедленно выяснить, эти ли Царские врата разыскивает чернобородый, договориться с дирекцией музея, чтобы нам разрешили устроить в церкви засаду, а он затеял чаепитие с пирогом.

Вполголоса, чтобы не услышала Анна Николаевна, я сердито высказал ему свои соображения.

– Той иконы, которую разыскивает чернобородый, в церкви нет, – спокойно объявил Марк.

– Тебе откуда известно?

– Перед твоим приездом я был в музее и все выяснил. Действительно, эти Царские врата вывезены Грозным из Новгорода, но за иконой евангелиста Иоанна никакого плана нет. Однако чернобородый этого не знает. О засаде я уже договорился и с дирекцией музея, и с местной милицией, так что времени у нас много.

Я не находил слов от возмущения:

– Зачем же мы весь день колесили по городу? Выходит, ты умышленно водил меня за нос?

– Извини, я подумал, тебе будет приятно самому найти эти Царские врата, за которыми охотится чернобородый. Кроме того, я давно, с самого детства, не бывал в Ростове, хотелось получше узнать о его древностях. В целом с обязанностями экскурсовода ты справился. – Марк примирительно похлопал меня по плечу. – И к Анне Николаевне, как видишь, не зря заглянули – узнали о чернобородом новые сведения, которые, возможно, нам помогут в дальнейшем.

– Ты еще не все знаешь.

– Ну, выкладывай.

– Сейчас не время, потом. Мне тоже нравятся сладкие пироги, особенно с калиной…

Я не без злорадства видел, что своим заявлением заинтриговал Марка. Надежда сегодня же разгадать тайну чернобородого примирила меня с ним, обида прошла, но в отместку я тоже решил помучить его неизвестностью.

За столом мне вспомнился разговор о ростовском митрополите Ионе Сысоевиче. Давно хотел я поделиться с Анной Николаевной своими «подозрениями» в отношении этого человека, возникавшими у меня всякий раз, когда я оказывался на территории Ростовского митрополичьего двора, которому больше подходило название кремль. И вот такая возможность представилась. Отдав должное пирогу с калиной, я так приступил к изложению своей версии:

– В построенном Ионой Сысоевичем кремле явно угадывается замысел вознести церковную власть над светской, свои убеждения опальный митрополит выразил в архитектуре.

С этим утверждением Анна Николаевна не стала спорить.

– Но только ли символом политических убеждений был для Ионы Сысоевича возведенный им митрополичий двор? Массивные высокие стены с рядами амбразур могли выдержать настоящую осаду, за ними могли бы разместиться тысячи воинов. Но спрашивается – от кого в то время было обороняться здесь, в центре русского государства?

– Вероятно, на этот вопрос у вас есть собственный ответ? – с интересом выслушав меня и не опротестовав выдвинутых мною доводов, сказала Анна Николаевна.

Я помедлил, прежде чем изложить суть своей версии:

– Не задумал ли честолюбивый Иона Сысоевич совместно с патриархом Никоном бросить здесь прямой вызов светской власти, учредить в России клерикальную, то есть церковную власть, для того и превратил мирный митрополичий двор в настоящую военную крепость?

Не сдержав изумления, Марк хлопнул ладонью по столу. Анна Николаевна высоко подняла брови, видимо, тоже никак не ожидая такого зигзага в моих рассуждениях. Ей даже потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Наконец, разглаживая сухонькими пальцами скатерть на столе, она неторопливо заговорила:

– Вы правы в том, что желание доказать превосходство церковной власти над светской некоторым образом чувствуется в Ростовском кремле. Не спорю, что властный и умный Иона Сысоевич, вероятно, был всей душой на стороне патриарха Никона, следствием чего и стала сцена в Успенском соборе, в результате которой он был лишен звания местоблюстителя патриаршего престола. Но ваше предположение, что он хотел бросить здесь открытый вызов царю, кажется слишком смелым, – деликатно возразила мне хозяйка.

Я попытался отстоять свою «заговорщическую» версию, но споткнулся на слове, заметив, как в глазах Марка блеснула усмешка. Не трудно было догадаться, о чем он подумал: что мне опять не дают покоя лавры Шерлока Холмса.

Однако Анна Николаевна охотно и даже с удовольствием продолжила начатый мною разговор:

– На первый взгляд, стены Ростовского кремля действительно очень похожи на крепостные – в них имеются бойницы, варовые щели, по крытым переходам можно было обойти все одиннадцать башен кремля: две дозорные со смотровыми вышками-стражницами, четыре фланкирующих и пять угловых. Все как в настоящей крепости, однако Ростовский кремль – не военное сооружение.

– Но почему?

– Да потому, что в те годы, при наличии достаточно сильной артиллерии, фортификация крепостей была уже другая. Вспомните Петропавловскую крепость в Санкт-Петербурге, построенную чуть позже нашего кремля. Вот она уже отвечала всем требованиям новой фортификационной науки. А Ростовский кремль – только имитация крепости, хотя и весьма внушительная.

– Иона Сысоевич не мог открыто строить современную военную крепость, это сразу вызвало бы подозрения, вот он и использовал старинную архитектуру, чтобы сбить с толку.