Текст книги "Господин Никто"

– Напрасно ты так думаешь о моей собаке. Мой Рыжик скорее погибнет, чем оставит меня одну при чужих людях, – обиделась Женя за своего четвероногого верного друга.

– Хорошо. Не буду с тобой спорить. Ты пойми, что я очень беспокоюсь за

тебя. Одно дело ходить по городу среди людей и другое бродить по берегу, где нет никого.

– Ты пришел мне наставления читать? Учить, как себя вести?

– Не пойму, что с тобой случилось, – вздохнул Николай. – Ты стала какая-то другая. Не знаю, как объяснить словами. И почему ты начала избегать встреч со мной.

– С чего ты взял? – удивленно засмеялась Женя. – Я к тебе как относилась раньше, так и теперь отношусь, как к своему хорошему другу.

Николай внимательно посмотрел на Женю и поневоле залюбовался ею. В свои двадцать с лишним лет, она выглядела значительно моложе. Овал лица у нее был почти детский, а само лицо – чистым с нежным румянцем и ямочками на щеках. Алые губы чуть приоткрылись, показывая белые зубы. «Ей никакая косметика не нужна», – подумал Николай, стараясь успокоить учащенно бьющееся сердце.

– Женя, а что дальше? – тихо спросил он, неотрывно глядя на нее.

– Я тебя не понимаю, – с недоумением ответила Женя, чувствуя на себе его пристальный взгляд.

– Ты отлично понимаешь, о чем я спрашиваю, – он встал и заходил по комнате из угла в угол. – Вот уже несколько лет я все жду, жду. Я, конечно, могу еще подождать, но не вижу в этом смысла.

– Как я понимаю – ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж? – повернула лицо Женя в сторону его голоса.

– Да. Предлагаю стать моей женой. Сыграем свадьбу как положено. Я считаю, что ты об этом не пожалеешь. Я прилично зарабатываю и вполне могу обеспечить свою будущую семью. Ты никогда ни в чем не будешь знать нужды. То, что ты…. То, что у тебя потеряно зрение, меня нисколько не смущает. Я многое умею делать сам. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, – дрогнул у Николая голос.

Женя грустно усмехнулась про себя. Нет, она не ожидала от Николая бурного объяснения в любви, но он ни разу не произнес этого самого важного слова. Она, на какое то мгновение, представила себе совместную жизнь с ним и зябко поежилась: «Неужели он не понимает, что мы совершенно разные люди. Что у нас нет никаких общих интересов. И не понимает того, что она не любит его. Или так же, как тетя Зина считает, что стерпится-слюбится?».

– Я не выйду не за тебя, ни за кого другого замуж. Надеюсь тебе не надо объяснять почему, – спокойно сказала Женя. – Это мое обдуманное и твердое решение.

– Так…, – глухо, с обидой выговорил Николай. – Значит, у меня нет никакой надежды?

– Нет, – покачала головой Женя, чувствуя себя виноватой в том, что причиняет ему незаслуженную горькую обиду. Она понимала, что своим отрицательным ответом навсегда обрывает установившуюся между ними незримую дружескую связь. – Я в чем-то виновата перед тобой? – печально спросила Женя.

– Нет, – ровным голосом ответил он. – В чем я могу тебя обвинить? Ты же мне не давала никаких обещаний. Это я, дурак, все на что-то надеялся.

– Коля! Ты найдешь себе прекрасную девушку, которая полюбит тебя и ты будешь с нею счастлив, а я…. Я же слепая. Я никогда не позволю себе стать кому-нибудь обузой в жизни, – на глазах у Жени неожиданно выступили слезы, а голос предательски задрожал.

– Ты что? Успокойся. Все нормально, – неестественным бодрым тоном сказал Николай. – Будем считать, что этого разговора не было. Останемся как раньше хорошими друзьями. Ты не возражаешь?

– Нет, конечно, – сквозь слезы улыбнулась Женя, благодарная ему за эти теплые слова.

А в соседней комнате, стоя на коленях перед образом Богородицы молилась бабушка Жени:

– Пресвятая Богородица, матерь Божья, – горячо шептала она. – Возьми мою несчастную внучку под свое покровительство, дай ей хоть немного счастья….

Глава 9

Не успели распрощаться с осенью, как нагрянула зима. В конце ноября она уже одела в ледяной панцирь реку, мягким ковром снега накрыла землю. Морозным утром, в сумеречной тишине, Саша бежал вприпрыжку на работу в детский сад. Старый ватник плохо держал тепло. Пока Саша бежал, выпуская на ходу изо рта пар, хмель из его головы наполовину выветрился.

– Опять пьяный?! Ну, что с тобой делать, а? – накинулась на него при встрече техничка тетя Настя. – Совсем голову потерял. Как же тебе, ирод ты такой, перед людьми не стыдно? Ведь молодой, мастер на все руки, а жизнь свою губишь по чем зря.

Саша молча прошмыгнул в тесную коморку, отведенную под мастерскую. Дело в том, что, имея высшее электротехническое образование, он взялся помимо обязанностей дворника выполнять еще работу электрика: менять сгоревшие электролампы, ремонтировать светильники и так далее. Прежний электрик ушел в длительный запой и был уволен. Заведующая детским садом Инна Владимировна почему-то прониклась большим доверием к новому работнику и с охотой согласилась на его предложение, установив ему доплату за совмещение профессий. Дело сложилось интересным образом: на работу оформился Угрюмый, но сам не дня не проработал. Он не хотел встречаться с Инной. За него трудился Саша. С тем, что он иногда приходил далеко не трезвым все смерились, кроме тети Насти. Из-за этой вредной технички, которая доставала его хуже пилы, особенно при молодых воспитательницах. Саша шел на работу иногда как на казнь. И он с превеликим удовольствием бросил бы туда ходить, если бы смог найти работу в другом месте. Угрюмый в последнее время начал часто пить запоем, поэтому Саша сделался главным кормильцем «семьи».

Скоро весь детский сад наполнился шумом детских голосов, а Саше все не хотелось выходить из мастерской. Он сидел на табурете за железным столом и, поставив на него локти, бездумно смотрел в окно. В голове было пусто, а на душе муторно. На подоконнике стояла недопитая бутылка водки, оставленная ему ночным сторожем, но он к ней даже не притронулся. Вдруг Саша увидел, как ведомая рыжей собакой к детскому саду медленно подходит девушка в черных очках. Именно эта девушка прошла с тетей Настей мимо него, когда он месяц назад ждал Угрюмого около кабинета Инны Владимировны. Почему-то она уже несколько раз вспоминалась ему. Видимо, чем-то его зацепили.

«Да ничем она меня не зацепила, – поднялся Саша. – Лезут в башку с похмелья всякие глупые мысли. Просто жалко бедную девушку. Вот и все. Любовь и свобода не совместима. А я свою свободу больше ни на что не променяю. К тому же, кто я? Никто. Алкаш и бомж. Живу под чужой крыше».

Тем не менее, он не стал больше отсиживаться в мастерской, а, удивляясь самому себе, с волнением пошел к тете Насте, выполняющей по совместительству роль вахтера. Его внезапно заинтересовало: к кому и зачем пришла опять слепая девушка. Тетя Настя встретила девушку очень приветливо:

– Здравствуй милая Женечка. Давай я тебя раздену, а Рыжика под лестницу отведу. Наташа уже пришла. Ты как сама до нее дойдешь со своей палочкой или тебя отвести?

– Я сама дойду, – мелодичным чистым голосом ответила девушка.

– Ну, иди с Богом, – проговорила техничка и с жалостью посмотрела ей вслед. Саша тоже проследил взглядом, как симпатичная светловолосая девушка по имени Женя поднимается по лестнице на второй этаж, осторожно переставляя ноги со ступеньки на ступеньку. Потом спросил тетю Настю:

– Вы ее знаете?

– Да как же мне ее не знать-то? – удивилась та. – Когда она со своей бабушкой рядом со мной живет, – и вдруг подозрительно посмотрела на Сашу. – А ты чего хотел-то? Говори скорее, а то я ведь дверь запру и убираться пойду, кто придет – позвонит.

– Не здоровится мне что-то. Знобит и голова болит. По-моему у меня температура. Дайте какую-нибудь таблеточку.

Тетя Настя недоверчиво поглядела на него и бросила в сердцах:

– Нет у тебя никакой температуры. Не дам я тебе больше таблеток от головной боли. Когда же ты за ум возьмешься. Ох, Саша, Саша, – укоризненно покачала она головой.

– А к какой Наташе пришла эта девушка? – как бы, между прочим, спросил он.

– К Наталье Петровне – нашему музыкальному руководителю. А тебе то что?

– Да ничего. Просто так.

– Иди-ка ты, занимайся лучше своим делом и не крутись возле меня как лиса. Все равно я тебе таблетку не дам. Медсестра тебе их не дает, и я давать не буду. Сочувствие тебе только во вред, а не на пользу.

«А мне и не нужна твоя таблетка, – ухмыльнулся про себя Саша. – Не дашь и не надо».

– Во! Хорошо, что вы напомнили мне про Наталью Петровну, – принимая озабоченный вид, сказал он. – Нужно в той комнате, где она занимается с детьми, лампы дневного света заменить.

– Иди, поменяй. А то сейчас рано темнеть начинает. Как время бежит! Не успеешь опомниться – глядишь, и вся жизнь прошла, – грустно вздохнула тетя Настя.

Взяв стремянку, Саша пошел на второй этаж. «Интересно, сколько лет этой Жене? По внешнему виду не определишь. Может двадцать – может больше. Я интересуюсь только потому, что мне ее очень жалко», – думал он, поднимаясь по лестнице. – Если я правильно понял тетю Настю, Женя живет одна с бабушкой и я жил один с бабушкой. Какое совпадение…». Саша открыл дверь в большую комнату, в которой велось занятие по пению с детьми старшего возраста и, обратив на себя внимание музыкального руководителя, спросил:

– Наталья Петровна! Можно я заменю у вас сгоревшие лампы. А то я скоро ухожу. Я быстро.

Наталья Петровна, девушка с броской внешностью и высокомерным выражением лица, как говорили о ней молодые поварихи: «Слишком много о себе понимает». Она окинула его презрительным взглядом и молча кивнула головой. Саша слышал, что детский хор, который создала Наталья Петровна, пользуется в городе большой известностью, выступает на всех городских торжественных концертах, но не знал, что ей помогает слепая девушка – музыкант. Он поставил стремянку в угол комнаты и полез снимать крышку потолочного светильника. Его тут же окружили дети, с любопытством наблюдая за действиями бородатого лохматого дяди. Иногда, когда этот дядя по утрам подметал двор садика, то родители показывали на него пальцем и говорили: «Вот смотри! Если станешь плохо себя вести и учится, то вырастишь большим, и будешь подметать улицу как он». Еще они слышали, что говорили про него воспитатели: «С этим неопрятным алкашом разговаривать нельзя – от него несет, как от винной бочки».

– Дети! – строго окликнула их Наталья Петровна. – Идите ко мне. Не отвлекайтесь от занятия. Я вам сейчас напомню наши основные правила. Итак, во время пения спину нужно держать прямо, плечи должны быть развернуты, а подбородок приподнят. Смотрите – руки держаться свободно не прижимаются локтями к бокам. Внимательно следите за моими указаниями и не смотрите по сторонам.

Саша прислушивался к разговору музыкального руководителя с детьми и изредка посматривал на Женю. Она сидела к нему спиной за пианино, слегка наклонив голову. Ее пышные белокурые волосы притягивали к себе взгляд: «Собственно, какое мне дело до нее? Слишком много внимания я на нее обращаю. За чем?» – подумал он и с усмешкой вспомнил бабушкину поговорку: «Не по Сеньке шапка».

– Сейчас я взмахну рукой, – говорила Наталья Петровна. – И вы должны по моему взмаху сделать вдох. Я напоминаю вам. В музыке это называется: взять дыхание. Следите, чтобы во время дыхания у вас не поднимались плечи. Вдох должен быть глубоким, выдох как можно продолжительнее. Итак, начали.

– Наталья Петровна! Вас к телефону, – сказал кто-то, приоткрыв дверь.

– Внимание дети. С вами продолжит занятие Евгения Андреевна, а я скоро вернусь.

После того, как Наталья Петровна вышла, Саша присел на стремянке и с любопытством стал ждать, как поведет занятие слепая девушка.

– Ребята! – встала Женя. – Перед пением вам необходимо «разогреть горлышко». Поэтому сейчас будем исполнять распевания на следующие открытые слоги. Слушайте внимательно и повторяйте за мной. Ле – е, ля —я, ма —а, ми – и, – голос Жени звучал чисто, заразительно и весело. Дети с удовольствием дружно повторяли вслед за ней нараспев: «Ле – е, ля —я, ма—а, ми – и».

Саша, забыв о своих делах, как зачарованный глядел на одухотворенное лицо Жени, на ее пылающие румянцем щеки и слушал ее приятный звонкий голос. «Она вся такая лучистая, нежная как утреннее солнышко, – с улыбкой думал он. – Не даром дети относятся к ней с большой любовью». Сам не понимая, что это на него вдруг нашло, Саша воспользовался маленькой паузой, когда Женя замолчала, и спросил с высоты стремянки:

– Скажите, пожалуйста, Евгения Андреевна, как научиться понимать классическую музыку?

Женя с крайним удивлением подняла голову на звук его голоса, он послышался ей словно с потолка, и мило улыбнулась:

– Вы заинтересовались классической музыкой? Это очень хорошо. Чтобы понимать классическую музыку в нее нужно внимательно вслушиваться и тогда она станет вам понятна. Вот, например, у композитора Мусоргского есть произведение, которое называется «Рассвет на Москве-реке». В нем композитор удивительно передал многие утренние звуки. Если вслушаться в него внимательно, то можно легко распознать пение петухов на рассвете, звук пастушьего рожка, перезвон церковных колоколов. А самое главное, в вашем воображении возникнет картина рассвета над Москвой-рекой.

– Спасибо большое – я все понял, – торопливо сказал Саша, слыша, как открывается дверь комнаты и входит Наталья Петровна. Он быстро заменил еще несколько ламп и обратился к ней: – Все, я закончил. Больше не буду вам мешать. Сейчас соберу стремянку и уйду.

Наталья Петровна не удостоила его ответом, лишь опять сухо кивнула головой. Саша слышал, как она подошла к Жене и та ей сказала:

– Ты знаешь, этот человек, который работает здесь, задал мне очень интересный вопрос – как научиться понимать классическую музыку.

Саша специально замешкался со сбором стремянки, делая вид, что он ничего не слышит. Ему захотелось дослушать разговор до конца.

– Что?! – рассмеялась Наталья Петровна. – Ой, я тебя умоляю, видела б ты его, алкаша обтрепанного.

– Странно, – задумчиво произнесла Женя. – А по голосу я подумала о нем совсем другое.

– Да забудь ты про этого козла вонючего, – не стесняясь в присутствии детей, презрительно сказала Наталья Петровна. – Он сейчас уйдет из детсада, набухается и будет где-нибудь валяться под забором. Нечего жалеть их. У нас только такие на нищенской зарплате и держаться. Была бы возможность – я бы всех их поставила к стенке.

– До свидания! – нарочито громко и весело сказал Саша, обернувшись на выходе.

– До свидания! – прозвучал растерянный голос Жени.

«Правильно! Нечего жалеть алкашей, – стиснув зубы, думал Саша, идя по коридору. – А за что жалеть-то, если мы сами не хотим бросить эту водку проклятую. Потому, что так удобно, комфортно. Не надо чему-то сопротивляться, за что-то бороться, ставить пред собой какие-то цели. Напился и голова ни о чем не болит».

…. Поеживаясь от ледяного дыхания зимы, Саша шел домой, глубоко засунув замерзшие руки в карманы изношенного ватника. В одном из них он держал прихваченную с собой из мастерской недопитую бутылку водки. «Если захочу, в любой момент брошу пить», – с уверенностью сказал он себе. И тот час, словно в насмешку, появилось сильное желание выпить. Внутри него создалось ощущение, что если он сейчас не отхлебнет глоток водки из бутылки, то тут же сдуется как проколотый воздушный шарик. Мороз окончательно доконает его. «Кого ты хотел обмануть? – зазвучал в нем внутренний голос. – Себя? Себя, брат, не обманешь. Хочешь выпить, чтобы согреться – выпей и не морочь себе голову». Сашина рука уже начала вытаскивать бутылку из кармана, как вдруг его пронзила одна мысль: «А если вдруг завтра к ней вернется зрение и она увидит меня? Бывают же всякие чудеса. Что тогда. Она поймет, что Наталья Петровна была права?». Он даже остановился в растерянности, не зная, что дальше предпринять. «Похоже, у меня „крыша“ поехала. Лучше, блин, лечь на снег и замерзнуть. Как говорят – нет человека и нет проблем. Почему эта девчонка не выходит у меня из головы, – подумал Саша, прислушиваясь к внутреннему голосу. – Я что, в нее влюбился? Какая тогда разница, в каком виде она меня увидит?».

– Боже мой, – вырвалось вслух у Саши с беспредельной тоской. – За что мне такие испытания? Чем я провинился перед богом?

Когда Вика открыла Саше дверь, то сразу же с испугом отступила назад. Саша стоял весь бледный, с неестественно горящими глазами. Он молча подошел к висящему в коридоре зеркалу, посмотрел на себя и с отвращением отвернулся.

– Где Александр? – отрывисто спросил Саша у напуганной, его видом и необычным поведением, Вики.

– Он сказал, что придет сегодня поздно. Может и не прийти, а заночевать у кого-то. Саша! Что случилось? – спросила она, прижав руки к груди. Вместо ответа он подал ей письмо, написанное на листке из школьной тетради. Вика торопливо пробежала письмо глазами и подняла голову. В глазах у нее появились слезы. – Я все поняла. Знаешь что, иди и сбрей бороду. А я тебя потом постригу.

После того, как Вика закончила стрижку, она с удовлетворением оглядела его голову.

– Классно получилось. Не хуже чем в парикмахерской.

– где ты научилась так здорово стричь? – удивленно спросил Саша, с радостью разглядывая себя в зеркало. Да, он вн6овь стал выглядеть почти как прежде, только похудел и седина висках бросается в глаза. Во всяком случае, на алкаша уже лицом не похож.

– А я много умею, – похвалилась счастливая Вика. – Ты еще не знаешь. Саша! Я тебе хоть немного нравлюсь? – вдруг тихо спросила она.

– Ты хорошая девушка и привлекательная, но… – замялся Саша.

– Я поняла! – с горечью перебила его Вика. – Можешь не договаривать. Я тоже хочу изменить себя, свой образ жизни. Знаешь, между прочим, я себе работу нашла. Продавщицей. Только не на рынке, а в нормальном магазине. Хозяин согласился взять меня без документов. Ему так даже выгоднее.

– Отлично! Ты – молодец! – похвалил ее Саша. – Ты сильная девушка. Если захочешь, у тебя обязательно все получится. Слушай! – вдруг вспомнил он что-то. – Ты, случайно, в классической музыке не разбираешься?

– А почему ты об этом спросил? – улыбнулась Вика, глядя ему в глаза с большим любопытством и удивлением.

– Да так, – неожиданно смутился Саша. – Сегодня пришлось побывать на музыкальном занятии с детьми, и сам не знаю, почему мне это пришло в голову – заинтересоваться классической музыкой.

– Я несколько лет училась в музыкальной школе по классу скрипки, а потом бросила. Мне больше нравился театральный кружок в нашей школе. Но классическую музыку, я до сих пор люблю. Особенно музыку Петра Ильича Чайковского, – Вика начала рассказывать Саше о многообразии классической музыки, о том, что великие композиторы писали свою музыку не для избранных, а для самых обыкновенных людей. Они считали, что музыка доступна пониманию всех. Саша внимательно слушал ее, скрестив руки на груди и закрыв глаза. Вика думала, что он так лучше воспринимает ее слова, а Саша на самом деле представлял себе обаятельное создание с белокурыми волосами и чистым нежным, как звон серебряного колокольчика, голосом.

Глава 10

На следующее утро Саша принял решение ехать в Имбирск.

Угрюмый спал на спине, раскинув руки-ноги, и оглашал всю квартиру мощным храпом. Он пришел вчера домой на «автопилоте» и, не на кого не глядя, ни с кем не разговаривая, словно подкошенный рухнул на кровать. Будить его было бесполезно. Вика встала в одно время с Сашей и с тревогой наблюдала, как он собирается в дорогу.

– Ты вернешься? – тихо спросила она.

– Конечно. Узнаю в паспортном столе, как двигается дело в отношении меня, и приеду обратно. А ты к моему приезду уберись в квартире. Давай с сегодняшнего дня жить по-человечески. У зверей и то в норах нет такой грязи, как у нас. Ты оглянись вокруг. Тебе не стыдно?

– Я все сделаю, – клятвенно заверила Вика. – Только ты, ты возвращайся.

– Вика, только дай мне слово, что сегодня пить не будешь.

– Без тебя боюсь не смогу удержаться. Ты сильный решительный, а я слабая. Саша! Я совсем пропаду без тебя. Ты … – не успела Вика договорить, как прозвенел звонок у входной двери.

– Кого это черти принесли в такую рань? – возмутилась она, открывая дверь.

В квартиру вошел обтрепанный худенький мужичок по кличке Прораб. Никто не знал, впрочем, и не интересовался ни его фамилией, ни именем.

– Ты зачем приперся? – спросила Вика.

– Мы, значит, вчера договорились с Угрюмым, что сегодня пойдем в одно место трубы сваривать. Хорошие деньги можем получить за эту работу, – охотно пояснил Прораб.

– Почему ты пришел так рано? – спросил Саша.

– Как рано?! – на сплошь изрезанном глубокими морщинами лице Прораба отразилось сильное удивление. – Время восьмой час, а нам назначено прийти к восьми.

– Угрюмый спит, как мертвый, – сказала Вика. – Раньше десяти не поднимется. Он вчера чуть живой пришел.

– Это он, значит, опосля меня еще добавил, – с огорчением проговорил Прораб, снимая с лысеющей головы облезлую меховую шапку. – А я бутылку с собой привез. Думал его опохмелить. Может, сами на троих разопьем, – посмотрел он на Сашу живыми добрыми глазами.

– Я завязал, больше пить не буду, – решительно сказал Саша. Вика заколебалась, но, поймав Сашин строгий взгляд, поспешно ушла в свою комнату, чтобы не травить душу. Прораб в задумчивости почесал затылок и одобрительно произнес:

– Правильно, пьянство Сашок, мало сказать – зло, пьянство это настоящее самоубийство. Ну, вот например, скажем какая у меня жизнь, ни семьи, ни бабы. Хожу, топчу землю и сам не знаю зачем. Как посмотрю на себя, алкаша, так думаю: не то, что в рай, а в ад тебя черти не возьмут.

Саша знал, что Прораб любитель поговорить, и склонен к философствованию. Если его вовремя не остановить, он может с вдохновением говорить часами. При этом в его глубоко посаженных глазах зажигается какой-то внутренний огонь.

– Ты знаешь, у меня нет времени, – сказал Саша. – Зайди через два часа,

может, сумеешь разбудить Угрюмого.

Но Прораба не так то легко остановить, он, словно не слышал Сашиных слов.

– Ведь понимаешь, Сашок, я сам по доброй воле погубил себя. Никто же мне в рот насильно не наливал. И ладно бы, с какого горя, а то ведь хорошая должность на стройке была. И жена хорошая, и дети. Все было. Бывало, говоришь себе: что же ты подлец делаешь? А? А остановиться уже не мог. Засосало меня пьянство, как в болото. С головой ушел на дно….

– Все понятно, – с нетерпением сказал Саша и подтолкнул Прораба к выходу. – Мы с тобой в другой раз поговорим, а сейчас иди.

Прораб растерянно посмотрел на бутылку в своей руке и сожалением вздохнул:

– Придется одному, значит, пить.

Перед уходом Саша позвал Вику и сказал, протягивая ей деньги:

– Я вчера зарплату получил. Немного взял на дорогу, а это отдаю тебе. Сходи и заплати хоть часть коммунальных долгов, а то мы останемся без света и без газа.

Сидя в междугороднем автобусе, и поплотнее запахивая на себе зимнее пальто Угрюмого, которое обычно висит в шкафу и предназначено для парадных выходов, Саша вспомнил монолог бомжа-философа и подумал: «Раньше я считал, что алкашами становятся только несчастные люди, которые очень страдают. А оказывается, пьяницами могут стать и вполне благополучные, которые довольны своей жизнью».

В Имбирск Саша приехал к обеду и пожалел, что поспешил сбрить бороду. Ему казалось, он непременно встретит кого-нибудь из старых знакомых и придется долго объясняться, выслушивать слова сочувствия и прочее. Но больше всего он стыдился своего внешнего вида. Пальто сидит как мешок, сильно заметно, что оно с чужого плеча. А про старые сапоги с шапкой и говорить нечего. Хорошо хоть размер обуви у них с Угрюмым совпадает, а то вообще бы ехать не в чем было. Поэтому он решил, не задерживаясь на автовокзале, быстро сходить в паспортный стол. Вернувшись обратно, решил тут же уехать хоть на автобусе, хоть на частной машине в Кузьминск. О том, чтобы показаться на глаза Галине Ивановне, нечего было и думать. В родном городе он почувствовал себя чужим. Особенно остро это чувство проявилось тогда, когда Саша проходил мимо своего дома. И тут же, точно накат штормовой волны, на него нахлынула жгучая ненависть. Он стиснул зубы и сжал кулаки. Если бы ему сейчас попался Влад, он бы на нем живого места не оставил. Ирине тоже не стоит попадаться мужу на глаза. Еще совсем недавно Саше казалось, что ненависти как таковой не существует. Она против природы человека. Теперь он сам испытывал это чувство.

Паспортный стол, к сожалению, оказался закрыт на обеденный перерыв. Саша знал, что рядом со зданием районного отдела милиции, недавно открылось кафе, и решил пойти туда, чтобы пообедать. Когда он вошел в кафе, то сразу заметил за одним из столов трех женщин в милицейской форме и среди них Марину Михайловну.

«Не знаю, что будет дальше, но пока мне везет, – обрадовано подумал он.-

– Не придется тратить время на то, чтобы попасть к ней в кабинет».

Он сел на освободившееся место за соседним столом и стал поглядывать на Марину Михайловну, дожидаясь пока она закончит обед. Однако она обратила на него внимание раньше. Сначала просто бросила беглый вопросительный взгляд, потом на ее лице появилась улыбка.

– Саша, это ты? А я тебя сразу не узнала.

«Конечно, как же вам меня узнать в этой одежде», – подумал Саша и попытался изобразить в ответ веселую улыбку, но она получилась поневоле грустной.

– Здравствуйте, Марина Михайловна! Я приехал узнать, как мое дело.

– Нечем мне тебя обрадовать. Наша бюрократическая машина еле движется. Зайди еще месяца через два, – с сочувствием ответила Марина Михайловна и окинула его откровенно жалостливым взглядом. Этот взгляд резанул Сашу по сердцу, словно острый нож. Никогда прежде он не испытывал жалости к себе и не желал бы этого никому.

– Спасибо, – глухо сказал он и направился к выходу, забыв о еде.

Он вышел на улицу и остановился в глубокой задумчивости: «Два месяца – это не малый срок в его положении».

– Сашка! Неужели это ты? Здорово, братан! – обхватили Сашу крепкие руки, и он увидел перед собой радостное улыбающееся лицо старого товарища Наиля Баширова, с которым после армии выступал на городских соревнованиях в одной весовой категории.

– Здравствуй! – обрадовался Саша и в свою очередь крепко сжал товарища в своих объятиях.

– Вот встреча, так встреча! – возбужденно проговорил Наиль. – А я один раз на тебя посмотрел, другой. Все не верил, что это ты. Между прочим, мне передали, что тебя убили. А ты живой! Вот и верь после этого всяким бабским слухам. Моя жена узнала про это от какой-то своей подруги. Только выглядишь ты, прямо скажу, хренова-то, – с недоумением добавил Наиль, оглядывая Сашу. – На самом деле что-то случилось с тобой?

– Случилось, – кивнул Саша. – Но это длинная история. Как ты здесь очутился?

– Да совершенно случайно. Жену подвез тут к одной подруге и остановился около этого кафе – попить что-нибудь. Мы теперь редко приезжаем в Имбирск. Жена пока не обойдет всех своих подруг не успокоиться. Слушай, пойдем в кафе. Посидим, поговорим. Я хоть и за рулем, но ради нашей встречи пятьдесят грамм коньяку тяпну.

– Пошли, – согласился Саша улыбаясь.

Для крепкого сильного Наиля, пятьдесят грамм, что для слона дробинка. А то, что он сам выпьет тоже пятьдесят грамм коньяка – ничего страшного. Дело не в том, пить вообще или не пить. Дело в том, чтобы держать себя в строго определенных рамках. К тому же Наиль мог понять, что он перед ним выпендривается. Столько выпили вместе.

Когда они вошли в кафе, то женщины из паспортного стола в нем уже не было. Наиль выразительным жестом подозвал к себе девушку, стоящую за стойкой, и сказал ей:

– Нам для начала двести грамм коньяку. Только смотри, чтобы хорошего.

Пачку «Парламента» и закуски на уровне. Ассорти рыбного с лимончиком. Кстати, ты сегодня обедал? – обратился он к Саше.

– Нет, – смущенно ответил тот.

– Тогда ему обед по полной программе.

– У нас вообще то самообслуживание, – замялась девушка.

– Если постараешься – не обижу, – подмигнул Наиль, словно не слыша ее слов.

– Хорошо. Садись. Я сейчас все принесу, – кокетливо улыбнулась она, смотря на Наиля томным взглядом.

– Давай рассказывай, что с тобой произошло. Почему ты сам на себя не похож, – сказал Наиль, когда они сели за ближайший стол.

Саша коротко рассказал ему свою историю, упустив только случай с изменой жены. Будто он тоже случайно зашел в ресторан, а дальше все как было по правде.

– Так, что с одной стороны я живой, а с другой покойник. Знаешь, как две стороны луны – одна светлая, а другая темная, – грустно закончил он свой рассказ.

– Да – а, – с удивлением протянул Наиль. – Влип ты по самое некуда. Я думал, что такое только в кино бывает. Между прочим, мне этот Влад сразу не понравился, когда ты меня с ним только знакомил. Не знаю, чего ты в нем нашел? Рыба та еще. Да и жена тебе попалась стерва порядочная. А все почему? Потому, что ты идеалист хренов. В людях всегда стараешься видеть хорошее, а ты копай их поглубже. Тогда меньше обжигаться будешь. Ну, ладно. Как говорят, чему бывать – тому не миновать. Давай выпьем за нашу встречу! – Наиль разлил коньяк по рюмкам и спросил: – Может тебе еще заказать?

– Нет, – твердо ответил Саша. – Я и это пью ради тебя.

Они выпили и закусили кружочками лимона.

– Ты ешь пока, – сказал Наиль. – А я выйду на свежий воздух, покурю.

– В общем, так, – произнес он, когда вернулся. – Самое главное, ты не забывай, что у тебя есть настоящие друзья. Помнишь, как ты здорово помог мне в одном деле? Перед моим отъездом в Москву? Еще дал денег взаймы?

– Про то, что помог – помню. А про то, что дал денег – нет.

– Про долг должен помнить не тот, кто дает, а тот, кто берет, – усмехнулся Наиль. – Короче сейчас прошвырнемся по торговым точкам и купим тебе приличную одежду. Остальную часть долга я отдам тебе деньгами. Только жену предупрежу. Саша хотел возразить, но Наиль нахмурился: – Обидеть меня хочешь? Помнишь, я считал, что сила и доброта не совместимы? А ты мне внушил, что? Человек может быть и сильным, и добрым. Но не добреньким, не выставляться на показ. Про честь и совесть еще говорил. Я потом удивлялся, как ты с такими понятиями, успешно занимаешься бизнесом? Ладно. Побазарили и хватит. Девушка! – поднял он руку. – Я хочу с вами рассчитаться.

Через два часа Саша стал похож на преуспевающего человека. На нем были удобные итальянские сапоги, фирменные джинсы, канадская куртка на меху и пушистая норковая шапка. Одежда является неотъемлемой характеристикой человека. Она говорит не только об его социальном статусе, но и о вкусе, уровне культуры и прочем. В хорошей удобной одежде человек и чувствует себя совершенно по иному. Во всяком случае, более уверенно и комфортно.