Текст книги "Господин Никто"

– Вот это – другое дело! – с удовлетворением заметил Наиль, оглядев Сашу придирчивым взглядом. – Теперь тебя в любое место возьмут. Слушай! У меня к тебе есть деловое предложение. Я считаю, что тебе не стоит уезжать из Имбирска. Пока ты не получишь документы и не решишь вопрос с жильем, можешь жить в моей квартире. Мы с женой уедем скоро, и она опять останется безнадзорной. Продавать ее я не хочу. Может мои родители надумают когда-нибудь перебраться с деревни в город. Так что, живи и охраняй наше имущество. Я тебе за это еще платить буду, – засмеялся Наиль.

– Я подумаю, спасибо тебе за все, – с благодарностью сказал Саша. – Номер своего телефона ты мне дал. Если что, позвоню.

– Ну, давай, друг! Всех благ тебе. Звони – не теряйся. – Они посмотрели друг другу в глаза и крепко обнялись.

– Может тебя куда-нибудь подкинуть? – спросил Наиль, когда они подошли к его машине.

– Да, если время есть – подвези. Хочу навестить одну знакомую.

– Раз жена не звонит, значит есть. Поехали. По дороге поговорим. Вспомним наших ребят, с которыми воевали в Чечне. Кое-кого из них я встречал.

Решение навестить Зою возникло у Саши спонтанно. На уровне подсознания. Где-то в глубине мозга прочно засела мысль о том, что необходимо как можно скорее разобраться с обстоятельствами его смерти.

«Зоя, если не все, то много должна знать. Кроме того, удастся выяснить, где находится Влад. Если он окажется дома, то еще лучше. Во всяком случае, Зоя будет не против моего визита к ней, – подумал Саша. – Мы всегда относились друг к другу с большой симпатией».

– Кто там? – настороженно спросила Зоя из-за железной двери.

– Зоя! Только не пугайся. Это я – Саша Пухов, – с волнением сказал Саша. Вдруг она ему не поверит, как в прошлый раз во время его звонка по телефону.

– Саша?! – обрадовано воскликнула Зоя. – Как хорошо, что ты пришел. Входи, – распахнула она дверь. – Ты не поверишь, но я только что думала о тебе.

– После того, что со мной случилось, я всему поверю, – улыбнулся Саша. Однако стоило ему внимательно посмотреть на Зою, как улыбка сошла с его лица. Прежде жизнерадостная и веселая с лучистыми глазами, сейчас она была похожа на увядший цветок. В красивых миндалевидных глазах затаилась печаль.

«Наверное, ее мама очень плоха», – подумал Саша. Он знал, насколько сильно переживала Зоя за мамино здоровье.

– Ты меня извини, Саша. Я только что пришла с работы и не успела прибраться. Зато чайник уже стоит на плите. Сейчас будем с тобой чай пить. Если хочешь, я тебе могу налить чего-нибудь покрепче, – вопросительно посмотрела Зоя.

– Нет, мне лучше чай. А сын где? Сегодня его родители Влада взяли. Они по нему очень скучают. А ты молодец! Хорошо выглядишь. Назло всем своим недругам, – прикусила губу Зоя и отвернулась на секунду. – Ты не обращай на меня внимание. Я сегодня в неважном настроении. Проходи на кухню, а я пока переоденусь.

Саша выключил газ под закипевшим чайником. Сел за стол и подперев ладонью подбородок, стал ждать Зою. Она пришла быстро. Вместо строгого делового костюма на ней было надето короткое домашнее платьице, более чем костюм подчеркивающее стройность ее фигуры.

– Ну, рассказывай. Где ты пропадал? Что делал? Зоя расставила на столе чайную посуду. Достала из холодильника нарезанные колбасу и сыр, налила Саше в чашку кипяток и кивнула на заварочный чайник. – Заварку наливай сам. Я знаю, что ты любишь чай покрепче. Рассказывай. Я тебя внимательно слушаю.

Саша рассказал, что и как с ним произошло, где живет сейчас. Сказал, что в данное время работает электриком. Почти обо всем рассказал, кроме своего пьянства.

– Ну, какая же она гадина, эта твоя Ирина, – с возмущением сказала Зоя. – А еще ко мне приходила, когда узнала, что ты жив. Просила передать, что по-прежнему любит тебя. Ты знаешь, я ей прямо сказала: если ты его любишь, зачем поспешила квартиру продавать? Она начала тут передо мной оправдываться, но я даже слушать ее не стала. Попросила уйти. Вот зараза!

– Это она к тебе на разведку приходила, узнать о моих намерениях. У нее мелкая, подленькая душонка оказалась. Ладно, Зоя. Черт с ней, с квартирой. Я сам дурак виноват в этом. Теперь пожинаю плоды собственной глупости. И видеть ее не хочу. Ты мне расскажи, почему и как какого-то покойника похоронили под именем и фамилией.

– Я расскажу тебе все, что слышала от Влада. Ирине позвонили из милиции и сказали, что нашли в лесу труп с твоими документами. Попросили ее приехать на опознание. Она осмотрела тело, лицо было разбито и неузнаваемо, и согласилась с тем, что это ее муж. Я до сих пор понять не могу: она или пьяная была, или в другом, каком состоянии, что не смогла отличить тело собственного мужа от чужого. Я думаю, скорее всего, она вообще туда не заходила. Но потом Влад помог ей организовать и провести похороны. Я сама на них не была. В это время с мамой было плохо, и я не отходила от нее не на шаг. Влад рассказывал, что хоронили тебя, то есть другого человека, – виновато поправилась Зоя. – В закрытом гробу. Потом мне Влад похвастался, что уговорил Ирину, естественно за деньги, подписать нужные ему документы. Вот и все, Саша, что я знаю, – глубоко вздохнула Зоя.

– Теперь мне все понятно. А где сейчас находится Влад? Вот уж от кого я не ожидал подлости.

– Мы с тобой совсем его не знали, Саша, – с горечью выговорила Зоя. – Он совершенно не такой человеком, каким старался нам казаться. Я подала на развод и больше жить с ним не собираюсь.

– А где он сейчас?

– Где-то в Москве, точно я не знаю. Он даже адреса своего не дал. Только номер сотового телефона продиктовал и тот последнее время не отвечает. Он хотел, с каким то чехом организовать совместное предприятие, но в последний момент этот чех почему-то отказался. Как я поняла, Влад потом все свои деньги вложил в какую-то Московскую фирму. У него в Москве какой-то друг появился. Говорит – известный человек. Но меня, Саша, больше убило не то, что он сбежал в Москву, узнав, что ты жив, а другое, – закрыла руками лицо Зоя.

– Что же? – тихо спросил Саша, боясь, что Зоя сейчас разрыдается. Но она сумела совладать со своими чувствами. – После того как он в спешке уехал, я чисто случайно обнаружила в кармане его пиджака одно письмо. Ты не можешь себе представить: моя подруга, с которой я дружила со школы, написала ему, что она ждет от него ребенка и не хочет делать аборт. Оказывается, они были любовниками уже несколько лет. Какой подлец! Какое ничтожество! Вместо того чтобы честно признаться в своей любовной связи, он клялся мне в любви! Ты понимаешь, Саша, я переживаю не из-за себя. Я без него переживу. У меня не плохая зарплата. Нам сыном хватит. Я переживаю из-за сына. Как и что я сумею ему объяснить? Он так любит своего отца. Так ждет его. Саша! Я знаю, большой грех так говорить, но лучше бы Влад умер. Ты разберись с ним. Таких негодяев нельзя оставлять безнаказанными.

– Это я тебе обещаю! – твердо заверил Саша, прижимая к себе слегка вздрагивающую в рыданиях Зою и стараясь ее успокоить.

– Может быть, ты у меня останешься? – с мольбою подняла она залитое слезами лицо.

– Нет. Сейчас не могу, – мягко сказал Саша.

От Зои он вышел с двойственным чувством. С одной стороны, вроде бы все прояснилось, стала понятна роль каждого участника его драмы. А с другой, появились новые вопросы. И, прежде всего, к самому себе. Как не банально это звучит, но самый лучший учитель жизни – сама жизнь. Нет, и не может быть такого учебника, в котором можно было бы найти готовое решение как поступить в том или ином случае. Каждый человек опирается на свой собственный опыт, на свое сложившееся мировоззрение. Поэтому советы других людей всегда воспринимаются нами через призму собственного «я». Человеку свойственно ошибаться, набивать себе «шишки», а иначе он ничему не научится. Его могут предостеречь от совершения трагической ошибки, но уберечься от нее может только он сам.

Глава 11

Вика будила Угрюмого всеми возможными способами: и дергала его и трясла. Наконец он с трудом открыл глаза и уставился на нее мутным взглядом.

– Ты чего? – буркнул Угрюмый и повернулся на другой бок.

– Вставай! – вновь принялась тормошить его Вика. – За тобой уже два раза приходил прораб. Весь расстроенный. Скоро опять придет. Вы же договорились трубы сваривать.

– Да? – протяжно зевнул Угрюмый. – Не помню. Башка трещит – сил нет. Дай лучше опохмелиться.

– Не одной капли нет.

– А Сашка где? Позови….

– Он в Имбирск уехал. Узнать про свои дела.

– Мне такой хороший сон снился, будто я, жена и дочка гуляем по лесу. Так хорошо. Птички поют, – глухо проговорил Угрюмый, отворачиваясь лицом к стене.

– Саша, милый, вставай! – взмолилась Вика. – Сходи в ванну, встань под холодный душ. А я пока за бутылкой сбегаю. Твой тезка вчера принес зарплату.

– А он, что поехал не опохмеляясь? Вчера сколько выпили? – держа ладонь на лбу, поинтересовался Угрюмый.

– Не пили мы, ни вчера, ни сегодня. Саша решил завязать. И меня уговаривает.

– Брови Угрюмого удивленно приподнялись. Он уставился на Вику недоверчивым взглядом.

– Я тебя не обманываю. Честное слово. Он на полном серьезе решил. Даже бороду сбрил, – засмеялась Вика. Угрюмый некоторое время молчал, разглядывая потолок, потом заговорил с печалью. – Сашка духом сильнее меня. У него хватит сил бросить пьянку, а у меня нет. Да я и не хочу. Я весь в прошлом. Для меня нет ни настоящего, ни будущего. Если я брошу пить, то не вынесу душевных мук. Ладно. Расплакался. Ты иди, а я встану.

Вика только собралась накинуть пальто, как раздался звонок. «Опять этот черт приперся», – недовольно подумала она и открыла дверь. Но на этот раз Прораб пришел ни один. Рядом с ним стоял Мент, бывший участковый милиционер, которого прогнали из милиции за систематическое пьянство. На землисто-красной физиономии Мента при виде Вики появилась слащавая улыбка. А выражение глаз как было «рыбьим» и ничего не выражающим, так и осталось. От них обоих несло спиртным.

– Привет артистке! – оскалился Мент.

– А где хозяин? – деловито спросил Прораб, вытаскивая из кармана бутылку водки. – Я принес ему опохмелку.

– В ванной. Сейчас выйдет, – ответила Вика и искоса взглянула на Мента. Ей до тошноты был противен этот человек. Она не понимала, зачем Угрюмый держит его около себя. Мент без приглашения по-хозяйски, вошел в квартиру и дохнул на Вику запахом гнилых зубов, перемешанным с перегаром.

– Красивая ты баба, но не принцесса.

С этими словами он схватил ее цепкими руками и хотел прижать ее к себе, но Вика изловчилась и изо всех сил ударила его коленкой в пах. Мент согнулся пополам и, жадно хватая раскрытым ртом воздух, прохрипел:

– Ты, что, сука, озверела? Я же к тебе по-хорошему…. Может, жениться на тебе хочу.

– А ты не лапай, если по-хорошему, – окинула она его презрительным взглядом. Нужен ты мне, как собаке пятая нога.

– Нет, ты посмотри на нее, – обратился Мент к Прорабу.

– Мразь, ничтожество, а корчит из себя принцессу. Глянь, блядь, на свою рожу!

– Я алкашка, а не блядь, – возмутилась Вика. – А ты козел вонючий! – Она резко повернулась и пошла в свою комнату.

Мент со злобой посмотрел ей в спину. «Был бы пистолет, застрелил бы стерву, – подумал он. – Ну, погоди!».

– Слышь! У тебя совесть-то есть? Зачем девушку обидел? – с возмущением сказал Прораб.

– Со-о – весть, – насмешливо протянул Мент. – На хрен она мне нужна? Ее вместо шапки на голову не наденешь. И за нее стакан водки не нальют.

– И как только таких людей Господь держит на земле, – покачал головой Прораб.

– Ты, падла, молчи! – огрызнулся Мент. – Вы бы без меня из вытрезвителя не вылезали. А этой суке, артистке погорелого театра, я еще припомню. В ногах будет валяться….

– Вы чего тут торчите? – строго спросил Угрюмый, выйдя из ванной с мокрой головой. – Идите вниз, я скоро спущусь.

Они ушли, захлопнув за собой дверь, а Угрюмый сказал Вике с грустью:

– Что-то на душе у меня сегодня совсем скверно.

– Ты видел жену с дочкой во сне, вот и расстроился, с сочувствием ответила Вика. – Пойдем, я тебе налью. Прораб для тебя бутылку принес, заботливый.

– Я сегодня пораньше приду, хочется тезку увидеть, – сказал Угрюмый. – Надежный парень. С таким не пропадешь. Если вы бросите пить, я буду рад за вас. А ты, если заарканишь Сашку, не пожалеешь. Из вас хорошая пара может получиться. Эх, поженить бы мне вас!

– Ты скажешь тоже, – покраснела Вика. – Может он до сих пор свою жену любит.

– Нет, – покачал головой Угрюмый. – Не любит. Это я тебе точно говорю. Можешь не сомневаться. По-моему, ты ему нравишься. Только твое пристрастие к выпивке его сдерживает. Отсюда делай выводы. Ну, ладно. Я пошел. Встретимся вечером.

Мент с Прорабом стояли около подъезда и оживленно дискуссировали.

– Ты вот, шибко умный. Так, это самое, скажи: почему одним в жизни все дается, а другим вот – хрен! – сделал Мент выразительный жест. – Что, сразу один рождается с клеймом нищего, а другой богатого?

– А ты мне ответь сначала. Почему при одинаковой жизни один спивается, а другой нет? – разгорячился Прораб.

– Что ты его спрашиваешь? – подойдя к ним, с усмешкой сказал Угрюмый. – Он взятки брал с тех, кто без прописки жил. Угощения водочкой принимал каждый день, вот и спился.

– Да пошли вы…. – зло выругался Мент. – Ты знаешь, это самое, сколько вот он, – ткнул Мент пальцем в грудь Прораба. – Со стройки материалов наворовал и пропил?

– Все. Кончайте базар. Надо идти работать, – прервал дискуссию Угрюмый. – Ты чего пришел-то? – спросил он у Мента.

– Дело одно есть, – замялся тот. – Ладно, я завтра к тебе зайду.

– Давай завтра, – согласно кивнул Угрюмый и толкнул Прораба. – Пошли. Через железнодорожную станцию напрямик пойдем к этим гаражам.

– А может, на автобусе доедем? – с надеждой предложил Прораб. – Далеко ведь.

– Да? Умнее ничего не придумал? Ты знаешь, сколько ты этого автобуса прождешь, топай, – подтолкнул его Угрюмый.

Они шли по свежему, выпавшему за ночь снегу. Из-за облаков выглянуло солнце, и снег в его лучах заискрился, заблестел, заставляя прищуриваться глаза. Один раз Прораб поскользнулся. И, наверное, упал бы, если бы Угрюмый не успел его поддержать мощной рукой.

– Смотри под ноги! – сердито буркнул он. В этот час на улице было мало людно, при этом они вышли уже на окраину города. Неожиданно Прораб, подняв голову, увидел молодого человека, быстро идущего к ним навстречу. Внимательно приглядевшись к нему, Прораб вдруг радостно встрепенулся и остановился, во все глаза, смотря на приближающегося парня. Однако тот, как только разглядел стоящего на пути низкорослого мужика, так сразу же перешел на другую сторону улицы и скрылся между домами. Прораб проводил его горестным взглядом и тяжело вздохнул. Потом бросился догонять Угрюмого, который прошел вперед.

– Слышь, Угрюмый, – мрачно сказал он, догнав своего спутника. – От такой жизни удавиться можно. Родной сын не хочет отца признавать. Ексель – моксель!

Угрюмый молчал, словно не слыша его слов.

– Однако чего меня признавать-то, если я алкоголик. Позор всей семьи, – продолжил Прораб, словно разговаривая сам с собой.

– А ты бы бросил пить и все дела! – не выдержал Угрюмый.

– Я пробовал – не получается, – тяжело вздохнул Прораб. – Не могу сам с собой совладать.

– Не можешь, тогда не вякай, мне и без тебя тошно, – резко оборвал его Угрюмый.

Скоро улица кончилась, и они вышли к железнодорожной станции, с несколькими путями. На одном из них стоял товарный состав, похожий на огромную вытянутую во всю длину гусеницу. Обойдя с боку двухэтажное здание железнодорожного вокзала, Угрюмый направился прямо к товарным вагонам.

– Ты чего надумал? – с испугом спросил Прораб. – Под вагон лезть? А если поезд тронется? Давай лучше обойдем.

– Во-первых, поезд не тронется. Они тут сутками стоят. Во-вторых, так мы попадем сразу к гаражам. На хрена тащиться в обход? Или ты уже в штаны наложил от страха? – насмешливо усмехнулся Угрюмый.

– Да, ладно уж, полезли, – неуверенно согласился Прораб, ощущая возникшую дрожь в коленках. Он подошел к вагону и все же в нерешительности остановился.

– Ты чего уставился как баран? Лезь. Я за тобой, – толкнул его в спину Угрюмый. Прораб присел и поспешно полез под вагон. Он уже находился под самой серединой вагона, как вдруг обо что-то больно ударился головой и, видя перед собой россыпь желто-красных искр, схватился обеими руками за ушибленное место.

– Ты что застрял, мать твою…, – в сердцах выругался Угрюмый. – Скоро поезд может тронуться!

В это мгновение состав с лязгом содрогнулся, потом дернулся туда-сюда и медленно начал катиться вперед. «Все…», – пронеслось молнией в мозгу Прораба. От страха руки и ноги словно отнялись. Он даже не почувствовал, как его в полуобморочном состоянии схватили руки Угрюмого и мощным толчком, будто мешок с костями выкинули из-под вагона. Прораб отлетел к соседнему пути и, слыша, как колеса с громким стуком убыстряют ход, позабыв о боли, вскочил на ноги. Расширенными от ужаса глазами, он увидел искромсанное колесами человеческое тело в огромной луже крови. Дико закричав, он бросился прочь от страшного зрелища.

После ухода Угрюмого, Вика взялась за уборку в квартире. Ей очень хотелось, чтобы Саша пришел и похвалил ее. Весело напевая, она стала мыть полы. Вымыла в одной комнате, потом в другой. Почувствовала, что устала и села на кухне отдохнуть. Тут на глаза ей попалась недопитая бутылка водки. Почему-то как никогда захотелось выпить. Желание выпить алкоголика сродни ощущению жажды путников в пустыне. Чем оно дальше не удовлетворяется, тем все мучительнее его переносить.

«Отопью глоточек, Саша даже не узнает. Ведь сами врачи говорят – ничего резко бросать нельзя», – подумала Вика. Она жадно сделала два глотка из бутылки и убрала ее в шкаф, чтобы больше не попадалась на глаза. Потом посмотрела в окно. Серое облачное небо, серые однообразные дома навивали глубокую тоску. «Зачем я себя мучаю? Ради чего? – подумала Вика. – Разве он сможет полюбить меня?». Она вдруг вспомнила, как Саша сказал ей, что вид пьяной женщины вызывает у него сильное отвращение. Особенно, если у нее при этом что ни слово, то мат. Вику тогда настолько задели Сашины слова, что она нарочно дыхнув ему прямо в лицо запахом водки, со злостью послала его на три буквы. Сейчас, при воспоминании об этом ей сделалось нестерпимо стыдно за свою глупую выходку. Она вспомнила, каким взглядом Саша посмотрел на нее, и тяжело вздохнула. С каждым днем он становился ей все ближе и дороже.

«Ну, что в нем особенного? – думала Вика. – Раньше у меня были парни и по красивее его. Но вот таких черных, завораживающих глаз, правда, ни у кого не было».

Последнее время ей становилось горько от мысли, что Саша может однажды уйти и не вернуться. Он как заноза застрял в ее сердце. Случилось то, о чем она забыла и мечтать. Вика вновь вздохнула и слабо улыбнулась. Слова Угрюмого о том, что Саша к ней неравнодушен, вселили в ее душу пусть крохотную, но все равно надежду. Ради любимого человека она готова на все. Ей ничего не нужно от него, только одно ласковое слово, один нежный взгляд.

Он никогда не найдет такую как она: верную и преданную до самой смерти. Повинуясь внезапно пришедшей к ней мысли, Вика поспешно вскочила с табуретки и быстро пошла в свою комнату. Там у нее была припрятана от глаз Угрюмого иконка Иисуса Христа. Вика боялась, что однажды Угрюмый увидит иконку и будет над ней спьяну смеяться.

– Господи, Боже мой, – горячо заговорила Вика, держа перед собой образ Иисуса Христа, и вспоминая какие слова во время молитв произносила ее мать. – Да святится имя твое, да будет воля твоя на небесах и на земле, помилуй меня грешную. Дай мне силы очистить душу свою от скверны и бросить пить. Пошли мне свое благословение, и подари любовь….

После молитвы Вика почувствовала облегчение в душе и спохватилась: «Скоро же Саша придет, а я еще ничего не сделала. Надо хотя бы полы домыть, – она, опять налила воды в таз и взялась за тряпку. – Как же мы жили с Угрюмым в такой грязи? – удивилась она. Внезапно Вике стало жаль названного брата. – Если он останется один, то пропадет совсем. Какое счастье, что я встретила его. Но что же делать? Пожертвовать ради него своей любовью – это свыше ее сил».

Когда раздался звонок, Вика удивилась: «Кто же это может быть? Угрюмый ушел не так давно. Саша не мог так быстро обернуться. Ему полдня только на одну дорогу надо. Если это Мент опять приперся, то дам ему сейчас тряпкой по морде!»

Однако вместо ожидаемого Мента, она увидела трясущегося, бледного как смерть Прораба. Глядя на его лицо с почти безумным взглядом округленных глаз, Вика решила, что у него наступила белая горячка, и в испуге отступила назад. Прораб еще сильнее затрясся и выдавил из себя, заливаясь слезами.

– Угрюмого…. Перерезало …. Поездом…. Пополам….

– Как пополам?? – леденея от ужаса, машинально переспросила Вика.

Когда умирает близкий тебе человек невозможно сразу заставить себя поверить в это. Все происходящее сейчас показалось ей каким-то кошмарным сном.

– Не может быть! – вырвался из нее крик отчаянья. – Ну, скажи, что это не правда! – судорожно вцепилась она в грудь Прораба.

– Правда, доченька, – опустил лысеющую голову Прораб и добавил тихо: – Ты поплачь, поплачь.

Вика почувствовала, что ее сердце как будто замерло, и голова пошла кругом, а лицо Прораба странным образом начало вдруг расплываться. Она закрыла глаза, пошатнулась и провалилась в пустоту…. Очнулась она, лежа на кровати с мокрым холодным полотенцем на лбу. Возле нее сидел Прораб и раскачивался из стороны в сторону.

– Говорил я ему, говорил. Не надо лезть под вагоны. Не послушал. Он же упрямый как бык был.

– Где это случилось? – облизывая пересохшие губы, тихо спросила Вика.

– На железнодорожной станции. Ну, как получше тебе? – погладил ее по руке Прораб.

– Получше. Расскажи, как это случилось, – попросила она, закрыв глаза. Ей казалось, что ее тело все окаменело.

Если бы не биение сердца, то можно было бы подумать, что она мертва. И находится вместе с Прорабом в каком-то другом, потустороннем мире.

– Вышли мы с ним к станции, – всхлипнул он и отер ладонью морщинистое лицо. – Там товарняк на путях стоял…. Я говорю – давай обойдем, а он – нет. Полезем под вагоном, и выйдем сразу к гаражам. Ты же знаешь, какой он упрямый. Ексель – моксель. Ну, полезли. Я первый, а он за мной. Тут поезд тронулся…, – Прораб замолчал, словно заново переживая весь тот ужас, который охватил его под вагоном. – Меня он вытолкнул, а сам не успел. Его прямо колесами…. Какой человек был! Какой человек! – затрясся Прораб в рыданиях, не стесняясь Вики.

– А дальше что? – спросила Вика, словно чужим, охрипшим голосом.

– А что дальше? Ничего. Я как это увидел, так прямо обезумел. Бросился бежать, куда глаза глядят. Потом опомнился, хотел пойти на вокзал и сообщить, мол, так и так, человека зарезало поездом. А потом подумал: свидетелей нет, поди докажи, что я не сам его под колеса толкнул. Чем я докажу, что он меня спас, а сам погиб? Лучше бы я там под колесами остался.

– Это я виновата, – отчужденно промолвила Вика.

– Господь с тобой! Что ты такое говоришь? – отшатнулся от нее Прораб.

– Да, это я виновата, – сухим голосом повторила Вика. – Не надо бы мне, дуре, его будить сегодня. Всю жизнь буду казнить себя за это. Встал бы он после обеда, ничего бы не случилось.

– Ох, доченька! – жалостливо протянул Прораб. – Не за что тебе себя казнить. Видать, у него на роду было написано, так помереть. Кому определено судьбой в огне сгореть, тот в воде не утонет. И еще вот, что скажу. Видать, он свою смерть загодя чуял. Вчерась, когда мы с ним бутылку распивали, после того как насчет работы договорились, он вдруг такой смурной сделался и говорит мне: это, наверное, мое последнее дело. Я спрашиваю – как это так? А он мне больше не слова. Ой, Господи! Вся душа болит, – простонал Прораб. И спросил: – У тебя случайно выпить не осталось?

– Осталось. Сейчас я встану, и пойдем на кухню, – тихим голосом проговорила Вика, превозмогая слабость.

– Ну, давай я помогу тебе подняться, – засуетился Прораб.

На кухне Вика достала из шкафа полупустую бутылку и разлила остаток водки в два стакана. Один протянула Прорабу, другой взяла себе. Они, не чокаясь, молча выпили за упокой души Угрюмого. Потом Вика дала Прорабу денег и послала за другой.

«Если Бог опять наказывает меня жестоким испытанием за мой тяжкий грех, значит, я не достойна того счастья, о котором молила его. И что я теперь буду делать без моего брата?» – с разрывающей сердце тоской подумала Вика. От нежданно свалившегося на нее горя, от безысходности, ей захотелось кататься по полу и выть.