Текст книги "С широко открытыми глазами: мое возвращение в KoЯn"

Глава 3
Поцелуй поражения, луч надежды

– Брайан, присаживайся, пожалуйста, – начал Родриго. – Мы хотим рассказать тебе о небольшой проблеме, которая у нас возникла.

Я сел и попытался прочесть что-нибудь на лицах Эдгара и Родриго. Прошло уже два месяца с момента моего эпического нервного срыва в студии, и по предложению Эдгара мы сосредоточились в основном на записи музыки без голоса, чтобы продолжать двигаться вперед, пока я не приду в себя. Поэтому в чем была проблема, догадаться было сложно.

Мы только что закончили записывать барабанщика Джоша Фриза. Он невероятный! Джош записывал треки для Nine Inch Nails, Кэти Перри, Келли Кларксон и Guns N’ Roses. Этот парень был профессионалом.

– Похоже, мы не очень хорошо записали барабаны Джоша, – продолжал Родриго. – Может, мы их перезапишем со Стивом Гэддом?

– О чем ты? Джош был шикарен на тех треках! – выпалил я в ответ.

– Я знаю, брат, – вмешался Эдгар. – Но качество звука не такое, какое нам нужно. Наверное, виной всему низкий потолок в студии – барабаны звучат плоско и пресно. Ну, и Стив Гэдд – легенда. Он отлично работает живьем и с радостью войдет в твою команду, когда начнешь гастролировать. Я думаю, мы должны попробовать.

Я не мог придумать встречного довода. Эдгар был прав: Стив Гэдд – легенда. Как бы мне ни нравились треки Джоша, я согласился дать Стиву шанс. И я должен признать, что звучал он хорошо.

Стив был не только крутым музыкантом, но также отличным парнем, поэтому в итоге все мы стали общаться с ним и его женой. Они были невероятными людьми, и все шло замечательно, пока…

Пока не оказалось, что Эдгар пообещал Стиву работу и уговорил его с женой переехать в Аризону. Проблема была в том, что у нас не было никаких доходов. Эдгар не мог даже заплатить Стиву за те треки, которые мы уже записали. Понятно, что Стив и его жена очень разозлились. В конце концов, Стив уже давно работает в музыкальном бизнесе. Обманывать в принципе плохо, но как можно было обмануть такого профессионала, как Стив Гэдд? В голове не укладывается.

Как только Стив понял, что ему не платят, он и его жена разнесли Эдгара в студии и ушли. Остальные продолжали верить Эдгару и ждать, когда он рассчитается с долгами. У Эдгара всегда находились отличные оправдания. Ему всегда мастерски удавалось свалить вину на другого человека.

«Не беспокойтесь о Стиве, – успокоил нас Эдгар. – У него есть некоторые проблемы с эго и компенсационными выплатами, над которыми он должен работать. – И на всякий случай добавил: – Он просто не знает, как жить верой и верить в Бога, как мы».

Оглядываясь назад, легко заметить, что у автобуса начали отваливаться колеса, но как новоиспеченный христианин я купился на его россказни о вере. Я предпочел проигнорировать все предупреждающие знаки. Каждый раз, когда случалось что-то плохое, я принимал это как вызов, чтобы понять, могу ли я на самом деле полностью довериться Богу. Но в конце концов я пришел к выводу, что доверять Богу и доверять Эдгару – две разные вещи.

Мы были связаны с Эдгаром вот уже полтора года, и, кроме обещаний, не было ничего. Казалось, что стоит нам сделать шаг вперед, как мы тут же делаем три шага назад.

Например, мы хотели создать свой независимый лейбл, чтобы выпустить не только мой первый сольный диск, но и альбомы всех других музыкантов, которым Эдгар дал обещание. План состоял в том, чтобы распространять все релизы нашего лейбла звукозаписи через систему дистрибуции известного лейбла. Но каждый раз, когда переговоры близились к завершению, руководитель того или иного лейбла либо заболевал, либо смертельно заболевал член семьи, либо они уходили из своего отдела и полностью исчезали. И каждый раз Эдгар называл это знаком того, что лейбл нам не подходит.

Тем не менее каждый раз, когда лейбл отступал, ощущалось сокрушительное разочарование. Я изо всех сил старался оставаться спокойным, но мне было очень трудно найти баланс между верой и вечным разочарованием.

После того как первые два или три лейбла отказались, мы вот-вот должны были заключить контракт с фирмой Ryko Distribution. Я был в восторге. Я все еще не назначил дату записи моего вокала, потому что без контракта с лейблом не было никакой срочности. Однако как только мы заключим сделку, это будет знаком закончить начатое. Но в очередной раз сделка сорвалась. Я не знаю почему. Может быть, потому, что парни из Ryko относились к Эдгару с подозрением. Или, может быть, вся эта история с верой их отпугнула. Трудно сказать. Все, что я помню, это как жгучий гнев снова начал закипать внутри меня.

Проблема была в том, что у нас не было никаких доходов. Эдгар не мог даже заплатить Стиву за те треки, которые мы уже записали.

«Почему это все время происходит? – спросил и обвинил я Эдгара. – Мы тратим время на разговоры с этими идиотами месяцами, а потом ничего! Почему?»

И тогда Эдгар сделал то, что у него получалось лучше всего. Он разыграл карту Бога. «Брайан, у Бога есть план. Ты должен верить, что мы окажемся там, где должны быть в нужное время».

На этот раз Эдгар был прав. И это еще больше разозлило меня.

На какой-то краткий миг я действительно почувствовал, что скучаю по старым временам. Не поймите меня неправильно: я знал, что в тот момент своей жизни я должен был держаться подальше от KoЯn, но начинать все сначала было очень тяжело.

Не помогал и тот факт, что примерно в тот же момент KoЯn готовились выпустить свой альбом Untitled, и благодаря мощной рекламе казалось, что везде, куда бы я ни посмотрел, были KoЯn. Плакаты, рекламные щиты, журнальные статьи – все, что только можно. Это вызывало у меня смешанные чувства. Плюс ко всему, у них были сотни тысяч долларов, чтобы распространять свою музыку повсюду, а я не мог получить даже гребаный контракт с лейблом.

В один прекрасный день все пошло прахом. Эдгар, Родриго и я работали в студии над песней, и все шло не очень хорошо. В этом не было ничьей вины, но я все равно винил во всем их. Как говорится, на кухне было слишком много поваров, поэтому мы не могли отладить звук как следует. Во всяком случае, от разочарования я сорвался снова.

– Что вы тут делаете, ребята?! Я серьезно говорю. Все это звучит, будто кучка любителей записывает дерьмовую демоверсию! Я думал, вы, ребята, знаете, что делаете! – закричал я.

– Нет причин оскорблять нас, приятель. Тебе надо остыть, – огрызнулся Эдгар.

– Как скажешь, брат. Увидимся, я устал, – сорвавшись на Эдгара и Родриго, я сел в машину и тронулся, но Эдгар попытался меня остановить. Вот тогда я и увидел его – гигантский рекламный щит с изображением Munkу, другого гитариста KoЯn, отрубающего себе голову гитарой. Не буду врать, это выглядело чертовски круто.

Я был зол.

Теряя контроль над своими эмоциями, я всегда погружался в темноту. Гнев, депрессия и одиночество будут править моей жизнью в течение нескольких следующих дней или даже недель.

Спустя пару дней мы с Джиннеей ехали на лекцию, которую Эдгар организовал для 50 бывших заключенных Они проходили процесс реабилитации, и организация пригласила меня рассказать историю о том, как Бог изменил мою жизнь. К несчастью, я все еще был на нервах после срыва в студии, и мне действительно не хотелось говорить с кем-либо о том, как Бог улучшил мою жизнь. Насколько я мог судить, в тот конкретный момент моя жизнь была жалкой. Мой сольный альбом никуда не двигался. Я не мог выносить звук собственного вокала. И мы только что провалили уже третью сделку с лейблом.

Все или ничего. Когда дела шли хорошо, например когда мы ездили с Джиннеей на премьеру фильма, я испытывал невероятный кайф и чувствовал себя самым счастливым папой на свете. Но когда дела становились совсем тяжкими и запутанными, я иногда падал в глубокую темную эмоциональную яму. Я часто задавался вопросом: «Мог ли у меня быть легкий случай биполярного расстройства?» Кто знает…

Эдгар и я договорились встретиться с организатором за ланчем перед выступлением, и, когда мы ехали в ресторан, какой-то парень подрезал меня на шоссе. Вот она – соломинка, которая сломала спину этому верблюду. Мои глаза застилала красная пелена, и это совсем довело меня до грани. К тому времени, когда я въехал на стоянку, мой уровень ярости был на уровне девяти из десяти. Затем произошло нечто, что довело меня до предела.

Благодаря мощной рекламе казалось, что везде, куда бы я ни посмотрел, были KoЯn. Плакаты, рекламные щиты, журнальные статьи – все, что только можно.

Когда я подошел к пассажирской двери, чтобы забрать Джиннею, я уронил свой iPhone.

Мне показалось, что я услышал, как вдребезги раскрошился экран. Вот тогда-то я и потерял голову.

Я заорал так громко, что даже удивился, что движение не остановилось. Я чувствовал себя одержимым. Я схватил телефон и в приступе ярости швырнул его так сильно, как только мог, в сторону своей машины. Он попал Джиннее в ногу, она заплакала. Она почти не пострадала, но я чувствовал себя ужасно. К сожалению, моя ярость была настолько сильна, что у меня не было сил переключить передачу и успокоить мою маленькую девочку.

Джиннея безудержно плакала, держась за ногу: «Ай, папа, как больно! Почему ты бросил его в меня? Ай!»

Мне хотелось выпрыгнуть из собственной шкуры и убежать:

«Джиннея, я не бросал его в тебя. Извини. Это было случайно. Давай. Пойдем со мной». Да уж, это тот еще способ утешить, Брайан.

В тот момент мне хотелось умереть, потому что я почти не мог справиться с тяжестью эмоционального хаоса, с которым боролся последние несколько дней после провала с лейблом и срыва в студии. Однако мне пришлось взять себя в руки, ведь организатор мероприятия ждал меня в ресторане вместе с Эдгаром. Поэтому я сделал все, что мог, чтобы успокоить Джиннею, изобразил фальшивую улыбку и вошел в помещение. Пока мы говорили о мероприятии, я пытался убежать от реальности, набивая рот фастфудом. Все это заставляло меня чувствовать еще большую тошноту.

Я прикусил язык, схватил микрофон, собрал все силы, какие только мог, а потом, прямо в помещении, полном бывших заключенных, заплакал.

Я понимал, что это начало конца. И впервые за долгое время я оказался прав.

Когда мы наконец добрались до мероприятия, большинство парней были рады меня видеть, но некоторые бросали на меня суровые взгляды. Эти самые взгляды были последним, что мне было нужно в тот момент. Я пожал некоторым из них руки и встретился взглядами с несколькими парнями, пока они не позвали меня поговорить. Подрезавший водитель, разбитый телефон, студия, лейбл, плачущая Джиннея – мысли роились в моей голове словно пчелы.

И вот я выхожу на сцену и готовлюсь говорить о том, каким открытием стал для меня Бог, но все, что я чувствую в этот момент, – гнев. На него, на себя и в на всех остальных.

Я прикусил язык, схватил микрофон, собрал все силы, какие только мог, а потом, прямо в помещении, полном бывших заключенных, заплакал.

Единственные слова, которые я смог произнести сквозь слезы, были: «Я люблю Иисуса».

Как только я это произнес, зал зааплодировал. Может быть, они подумали, что так и надо, что так я проявляю свои чувства к Нему. Ну, технически так оно и было. Просто не совсем те, о которых они могли подумать.

Эдгар уставился на меня огромными глазами, пытаясь понять, что со мной не так, а Джиннея попыталась утешить меня, взяв за руку. Она была такой милой, несмотря на случай с телефоном.

Я схватил Джиннею за руку, спустился со сцены и вышел. Я был разбит на куски. Я не мог поверить, что начал плакать перед всеми этими мужиками, особенно перед теми, кто смотрел на меня волком. Я был совершенно раздавлен. Как бы я ни старался, перепады настроения никуда не девались, и даже Бог, казалось, не мог мне помочь.

«С меня хватит, – сказал я себе. – Я ухожу».

И именно это я и сделал.

По дороге домой я что-то бормотал себе под нос, чтобы Джиннея меня не услышала. «Господи, мне надоело с тобой разговаривать. Если ты хочешь что-то сделать с моей жизнью, тебе придется сделать что-то серьезное, потому что я ухожу. Ты больше ничего от меня не услышишь».

Я не мог думать обо всех невероятных вещах, которые я пережил с Богом за последние пару лет. Я даже не чувствовал благодарности за то, что он избавил меня от зависимостей. Я чувствовал себя несостоявшимся отцом, музыкантом и мужчиной, и я не мог понять, как или почему любящий Бог играл с моей жизнью, представляя мне вещи настолько реальные, что я мог почти прикоснуться к ним, только для того, чтобы забрать их, когда я собирался протянуть руку и схватить их. Это ужасно несправедливо!

Сказать, что я был растерян, было бы преуменьшением. Мой разум не переставал крутиться вокруг меня, пытаясь понять, что происходит с моей жизнью. Я никак не мог взять в толк, почему все время теряю контроль и проваливаюсь в это мрачное уныние. Это чувство появлялось примерно четыре или пять раз в год и обычно длилось всего неделю или самое большее две, но когда оно настигало меня, то жестко накрывало. Я был несчастен. Мне казалось, что я больше не знаю, где мое место в этом мире. И это, возможно, сильнее, чем что-либо еще, подпитывало мою агрессию и провоцировало депрессивное состояние.

В глубине души я знал, что Бог реален, и знал, что преодоление трудностей помогает обрести внутреннюю силу. Но как только я проваливался в бездну отчаяния, тьма перекрывала все остальное, и я не мог ни видеть, ни чувствовать, ни думать ни о чем хорошем.

Поэтому я перестал разговаривать с Богом. На самом деле я вообще перестал разговаривать. Я каждый день говорил Джиннее несколько слов – и только. Мне просто нужно было молчать.

– Джиннея, – я объяснял так мягко, как только мог. – Мне нужно немного отдохнуть от всего. Я позабочусь о тебе, но буду вести себя очень тихо. Это не имеет абсолютно никакого отношения к тебе. Просто прямо сейчас я должен разобраться в себе и со своим отношением к Богу.

Думаю, восьмилетний ребенок вряд ли понял, что я имел в виду, но, как всегда, Джиннея держалась молодцом.

– Хорошо, – сказала она как ни в чем не бывало. – Что ты собираешься делать?

– Ничего, Нея. Просто какое-то время я ничего не буду делать, – ответил я. Это «ничего» продолжалось около трех недель.

Верный своему слову, я не разговаривал с Богом. Я заблокировал всех, кроме Джиннеи. Я перестал отвечать на электронные письма, выключил телефон и исчез. Все, что я делал, – это весь день и всю ночь смотрел TiVo и телевизор, лежа под одеялом на диване.

Телевидение стало моим новым наркотиком. Я смотрел самые экстремальные шоу: о реальных убийствах, про их расследования профильным отделом полиции, реалити про зависимости – другими словами, самый настоящий треш. Но это помогло мне забыть о собственных проблемах.

День за днем с утра до ночи я пялился в телик. Это все, чем я занимался, и это меня не утомляло. Все эти истории о скандальных убийствах, изнасилованиях, пытках, тюрьмах и всем таком прочем одновременно пугали и очаровывали. Я не мог насмотреться. Казалось, что я переживал эти события вместе с героями шоу, полностью отключаясь от разочарований моей собственной жизни.

Спустя неделю «тишины» я поддерживал общение с Джиннеей. На второй неделе мы общались чуть больше, но мой диалог с Богом закончился. Я был предан себе. Я не собирался ничего делать со своей жизнью, пока Иисус не подаст мне знак.

Сказать, что я был растерян, было бы преуменьшением. Мой разум не переставал крутиться вокруг меня, пытаясь понять, что происходит с моей жизнью.

А потом, недели через три, раздался стук в мою дверь.

Это меня рассердило, потому что я уже находился в большой истории об убийстве. Кто вообще стучится в мою дверь, заранее не позвонив? Что это за две каменные стены и электрические ворота перед входом, что так и наводят на мысль: «Эй, держу пари, этот парень любит неожиданных посетителей. Давай заскочим и поздороваемся!»? Я нажал на паузу на TiVo и медленно подкрался к окну.

Эдгар. Прекрасно.

Я закатил глаза, глубоко вздохнул и открыл входную дверь.

– Брат, где ты был? – спросил он. – Мы беспокоились о тебе. Мы уже несколько недель пытаемся связаться с тобой по электронной почте. Мы думали, что ты умер. Что происходит?

– Послушай, приятель, – объяснил я, – я не могу справиться со всем этим дерьмом. Я не знаю, чем заниматься дальше. Мне кажется, что я вообще не знаю Бога. – Я покачал головой и вздохнул: – Старик, я больше не знаю, чему верить.

И тут Эдгар сказал нечто совершенно неожиданное:

– Брат, Ryko перезвонили. Они передумали. Они хотят заключить с нами сделку.

Ого.

Вдруг я почувствовал, как вспыхнул внутренний свет надежды, и лицо мое озарилось улыбкой, которую, как ни старался, я не мог скрыть. Вот оно. Иисус привел ко мне Эдгара, чтобы сделать первый шаг и протянуть мне руку помощи.

Эдгар посвятил меня в детали, и мы договорились встретиться через несколько дней. Когда он ушел, я вернулся к дивану и выключил телевизор. Но через несколько минут я почувствовал, как внутри меня что-то зашевелилось. Я снова нажал на паузу, вошел в спальню и закрыл дверь.

День за днем с утра до ночи я пялился в телик. Это все, чем я занимался, и это меня не утомляло.

Господь, как я по тебе скучаю. Я не понимаю, что ты со мной делаешь. Я так устал. Почему все так, как есть? Почему я не могу справиться со всеми этими перепадами настроения, приступами гнева, депрессией? Что же мне делать? Куда я вообще иду? Я чувствую, что ты зовешь меня к себе, но я застрял на этой телевизионной зависимости. Пожалуйста, забери все это у меня, во имя Иисуса.

На следующий день я отвез Джиннею в школу и вернулся домой, чтобы устроиться на диване перед телевизором. Но сюжеты мне не заходили. Я переключился на передачу об убийстве в Миссисипи, но когда диктор описывал место преступления, показывая жуткую видеозапись, меня вдруг начало тошнить. Я продолжал смотреть, но мне становилось все хуже, поэтому я удалил все ужасные шоу, что записал.

Вот так я вернулся к своей обычной жизни.

И снова Бог воскресил меня после жизни как у зомби.

* * *

Следующие несколько дней я провел, наверстывая упущенное с Джиннеей. На улице было очень хорошо, поэтому я повел ее с подругой в аквапарк. Я знал, что им это понравится, и, честно говоря, мне уже нужно было проветрить мозги, отклеить наконец свой зад от дивана.

Джиннея и ее подруга катались с горок. Да я и сам не стал упускать такой возможности. Мы все были в восторге, пока персоналу аквапарка не пришлось выгнать всех из бассейна с волнами, потому что какой-то ребенок там нагадил. Издержки профессии, полагаю…

Несколько недель назад что-то подобное заставило бы меня сорваться с катушек, но в тот день я был полон позитивной энергии. Поэтому вместо того, чтобы выйти из себя, я вышел из воды (как можно быстрее), схватил шезлонг и устроился, чтобы немного почитать. Так случилось, что несколько дней назад в мои руки попала удивительная книга. Она называлась «God Meant It for Good» Р. Т. Кендалла. Я увидел ее в интернете и в глубине души почувствовал, что мне нужно прочитать ее. В книге говорилось об Иосифе, которого принудили к рабству и бросили в тюрьму. Потом его возвысили и почитали, но только для того, чтобы опять бросить в тюрьму, а затем снова возвысить и почитать. Вверх, потом вниз. Затем вверх, и потом снова вниз.

Боже! Все это было похоже на мою жизнь, на то, через что прошел я. Чуть не подписал контракт с лейблом, затем лишился сделки. Получил новый лейбл, но лишился и его. Как на американских горках мои эмоциональные перепады скакали то вверх, то вниз. Эта книга была как Gatorade для очень жаждущей души, поэтому я впитывал каждое слово. Испытания, которые пришлось пережить Иосифу, были гораздо хуже, чем все, что пришлось пережить мне, и все же он ни разу не поколебался в своей вере. Ни разу! Он понимал, что все случившееся с ним было частью божественного плана, его готовили к величию. Поэтому вместо того, чтобы впадать в депрессию или тратить время на жалость к себе, как ваш покорный слуга, Иосиф рассматривал каждую неудачу как возможность стать ближе к Богу, стать сильнее. А что я? До Иосифа мне было далеко. Но я хотел быть как он.

Эта книга стала для меня откровением. История Иосифа – это живой пример того, что даже самый жуткий опыт Бог может использовать во благо. Если бы не маленький ребенок, какающий в бассейне, я бы, вероятно, никогда не получил один из величайших духовных уроков своей жизни.

Шучу.

Через несколько дней после того, как мы с девочками отправились в аквапарк, я поехал в студию, чтобы встретиться с Эдгаром и обсудить возможные даты начала записи. Мы были решительно настроены первые 20 минут. Затем каким-то чудесным образом Эдгар перевел разговор с музыки на новую идею, которая пришла ему в голову.

Мясо меня мало интересовало, но вот на идею сбора денег для сирот я полностью купился, и мы отправились в путь.

Он хотел начать бизнес по доставке мяса, и он хотел сделать меня своим партнером. Да, вам не показалось. Но в его устах это звучало очень интересно. Он даже хотел отдать всю прибыль на помощь сиротам. По словам Эдгара, все, что нам нужно было для начала, – это пара фургонов, которые он уже выбрал. Поскольку я был его партнером, он спросил, не поеду ли я с ним, чтобы забрать их. Мясо меня мало интересовало, но вот на идею сбора денег для сирот я полностью купился, и мы отправились в путь.

Когда мы добрались до дилерского центра «Шевроле», Эдгар показал пару фургонов, которые ему были нужны, и продавец начал готовить документы. Я проверял электронную почту на телефоне, когда Эдгар позвал меня.

– Ты должен подписать бумаги, брат, – сказал он.

– Какие бумаги? – спросил я.

– Бумаги на фургоны для мясного бизнеса, – ответил он.

Подождите… Что?

Эдгар не сказал мне, что он везет меня к дилеру, чтобы купить два новых автомобиля на мое имя.

– Брат, мы говорили об этом в студии, – объяснил он.

Разве? Я прокрутил разговор в голове, но такого диалога не всплывало. Тем не менее в конце концов я подписал бумаги и через 20 минут стал счастливым обладателем двух новеньких фургонов «Шевроле». Ну, и ключевым партнером в новом мясном бизнесе. В этом было много смысла…

На самом деле в наших деловых отношениях с Эдгаром было мало смысла. Он рассказывал всякие замечательные вещи о том, как мы становимся партнерами в разных сферах бизнеса. Он назначил меня президентом одной компании, старшим исполнительным директором другой и генеральным директором третьей. Эдгар произносил это так, будто я становлюсь успешным бизнесменом, просто находясь в партнерстве с ним. Он жестко играл со мной, а я даже не осознавал этого.

И не я один. У Эдгара был родственник, который владел какой-то собственностью на Восточном побережье, а также отличным участком земли за границей, и он убедил этого человека продать все и вложиться в наши компании. Честно говоря, я почувствовал себя немного лучше, зная, что кто-то, кроме меня, вкладывает большие суммы в наш бизнес.

Оговорюсь, что все деньги, которые я дал предприятиям, были даны по моему собственному усмотрению. Меня ни к чему не принуждали. Я знаю, о чем вы сейчас думаете. С какой стати ты отдаешь свои деньги кому-то вроде Эдгара, чтобы он руководил тобой? Ответ прост: я доверял ему (в самом начале). Но эта причина была не единственной.

После того как я добился большого успеха с KoЯn, я стал одержим деньгами. Я верил в них и доверял им больше, чем кому или чему-либо. Но после моей встречи с Иисусом мне хотелось отстраниться от всего негативного в индустрии развлечений, важной частью которой были, конечно, деньги. Я наблюдал, как деньги превращают хороших и скромных людей в жадных эгоистов. Так было и со мной когда-то. Тошно даже подумать.

Поэтому я и хотел избавиться от заработанного, вкладывал деньги в бизнес в надежде, что их станет больше и они помогут сиротам. По моему мнению, передача контроля над моими деньгами была своего рода показателем моего доверия Богу, а не доллару.

Технически большая часть моих денег пошла на запись моего сольного альбома, так что не все тратилось впустую. И еще ими просто совершенно неправильно распоряжались.

Несмотря на все его ошибки, я должен признать, что Эдгар всегда был очень откровенен о своем прошлом. Например, за несколько лет до этого он поссорился с бывшим партнером по бизнесу, результатом чего стала пара судебных исков, которые повисли на Эдгаре. Конечно, он всегда объяснял так, будто другой парень не в себе и что судебные иски – своего рода «духовная атака».

Судебные тяжбы не позволяли ему покупать дома, открывать банковские счета и регистрировать предприятия на свое имя. Вместо этого один из членов семьи Эдгара – или, как оказалось, я – записывал все на свое имя, и Эдгар помогал вести дела из-за кулис. В какой-то момент я даже взял кредит у одного из родственников Эдгара, чтобы помочь поддержать бизнес.

Честно говоря, я не знал, что делает Эдгар. Я просто оставлял все на него, держался подальше от повседневных дел и вмешивался только тогда, когда ему требовалась моя подпись.

А в моей подписи он нуждался очень часто.

В течение следующих нескольких месяцев он сделал меня президентом или генеральным директором примерно шести компаний, хотя я никогда не участвовал в их управлении и понятия не имел, как они работают. Все, что я делал, – подписывал документы. За что потом и поплатился.

Не прошло и недели после покупки фургонов, как Эдгара вызвал в суд один из его бывших деловых партнеров. Он предъявил иск на миллионы долларов. Естественно, Эдгар решительно заявил о своей невиновности.

– Это самое странное, брат, – объяснил он. – Я был партнером этого парня, и вдруг он обвинил меня в краже всех этих денег. Это безумие.

– Почему он преследует тебя? – спросил я. – Ты что-то забрал у него?

– В прошлом я делал много плохих вещей, Брайан, – заверил он меня, – но клянусь, я не делал того, в чем меня обвиняет это парень.

После того как я добился большого успеха с KoЯn, я стал одержим деньгами. Я верил в них и доверял им больше, чем кому или чему-либо.

Я не знал, что и думать, но мои подозрения начали крепнуть. Как я уже говорил, Эдгар всегда винил в своих бедах духовные нападки, поэтому мы часто прикалывались, что он – почти как библейский Павел, которого судили за несовершенные преступления.

Я пару раз ходил в суд, чтобы поддержать Эдгара. Это было очень напряженно. Они обвиняли его в растрате, мошенничестве, сокрытии средств. Ужасно.

Что действительно поразило меня, так это то, что парень рассказал судье, что Эдгар не только разрушил его семью, но и довел до смерти его отца – бедняга не смог пережить банкротства. Я подумал, что если это действительно атака темных сил, то она самая убедительная из всех, что я когда-либо видел!

Дела у Эдгара становились все хуже.

После того как парень дал показания, судья ударил своим молотком и сказал, что Эдгар должен немедленно заплатить где-то около двухсот тысяч долларов, и если он не сможет достать деньги к трем часам дня, Эдгара отправят в тюрьму. К счастью для него, семья Эдгара выписала судье чек, и он чудом смог избежать тюремного срока.

Все было очень запутанно. С одной стороны, я знал, что у Эдгара было темное прошлое, но было дико слышать, как в суде парень порвал Эдгара в клочья и говорил о том, как он разрушил всю его жизнь. Эдгар всегда был очень уверен в себе и множество раз проявлял невероятную любовь к Иисусу и другим людям. Он действительно казался настоящим человеком. На самом деле на протяжении всего этого судебного процесса, даже несмотря на угрозу попасть в тюрьму, Эдгар говорил только одно: «Если меня отправят в тюрьму, это должно означать, что кто-то в тюрьме нуждается в Иисусе, потому что это единственная причина, по которой я туда попаду, если попаду». Я не знал, что и думать. А потом все стало еще хуже. На следующий день я вошел в студию, и вдруг меня кто-то окликнул из-за запертых ворот:

По тону его голоса я понял, что у него для меня плохие новости, поэтому решил не обращать на него внимания.

– Мистер Уэлч? – сказал незнакомый мне парень.

По тону его голоса я понял, что у него для меня плохие новости, поэтому решил не обращать на него внимания. Я продолжал идти, а он продолжал говорить.

– Мистер Уэлч, вам вручается повестка в суд, – сказал парень, бросая в запертую калитку конверт с бумагами. На Эдгара подала в суд еще одна компания, но на этот раз они собирались преследовать и меня.

Что за?.. Какого они втягивают в это меня? Достаточно того, что эти люди называли Эдгара мошенником, но теперь они называли так и меня, обвиняя в сокрытии информации, чтобы защитить Эдгара. Просто безумие. Я был недоволен и озадачен и решил открыто поговорить об этом с Эдгаром.

– Почему меня впутывают во всю эту чушь из твоего прошлого?

– Брайан, мне правда очень жаль, приятель. Я знаю, что это похоже на катастрофу, но ничего страшного, – пообещал он. – Я найму тебе адвоката, он поможет.

Это было одновременно и успокаивающим, и тревожным. С другой стороны, Эдгар, похоже, действительно плохо себя чувствовал, и он действительно предоставил мне адвоката. Не скажу, что это мне как-то помогло, но… Адвокат истца был зверем, и он придирался ко мне по всякому поводу.

– Мистер Уэлч, известно ли вам, что Эдгар, возможно, скрывает денежные средства, чтобы обмануть нашего клиента?

– Нет, – ответил я.

– Разве это не правда, что вы и один из членов семьи Эдгара стали деловыми партнерами с единственной целью сокрытия участия Эдгара в качестве настоящего генерального директора? – продолжал он.

– Нет, – ответил я. – Я ничего об этом не знаю. Я всего лишь артист. Я не имею отношения к деловой стороне дела.

– Тогда почему ваше имя стоит на корпоративных документах? – строго спросил он.

– Ну, я, хм… это сложно, – пробормотал я, не зная, что и сказать.

– На данный момент вы скрываете денежные средства под своим именем, чтобы помочь Эдгару обмануть нашего клиента?

– Вовсе нет, – ответил я. – Я никогда в жизни не делал ничего подобного.

Он продолжал и продолжал. Он так долго и настойчиво обвинял меня в мошенничестве, что я почувствовал себя виноватым. Я боялся, что если случайно скажу что-то не то, меня арестуют за то, чего я не делал. Конечно, со мной был адвокат, но я не чувствовал, что он пытается мне помочь. По правде говоря, он тоже их боялся. Это был настоящий кошмар.

Так что же я сделал? Я сделал то, что всегда делал в подобных ситуациях. Усугубил.

По какой-то причине, как будто деньги не вылетали столь стремительно с моих банковских счетов благодаря всем судебным издержкам Эдгара, я решил, что это идеальное время, чтобы обменять мой «Додж Магнум» на BMW. В свою защиту скажу, что это была шикарная машина. Черная как смоль, с 22-дюймовыми хромированными дисками и темными тонированными стеклами. Еще во времена KoЯn мы всегда заставляли нашего бизнес-менеджера взвешивать все наши крупные покупки, чтобы убедиться, что они не навредят. Ну, угадайте, кого я привел в тот день в автосалон? Да, Эдгара. Короче говоря, в итоге я зашел с BMW слишком далеко и сам себе вырыл яму.