Текст книги "Магический поединок"

Глава 16

Чарли сел и похлопал себя по рукам и ногам, чтобы убедиться, что они всё ещё на месте. Затем упал обратно на тротуар, давая сердцу возможность перестать тарабанить в груди. Он больше никогда, ни за что на такое не пойдёт! Будет держаться подальше от машин и впредь больше вообще не станет переходить дороги ни за что и никогда.

– Ты в порядке? – спросил он Далию.

Она оглядела кавардак, в который превратилась улица, и её глаза расширились от ужаса:

– О нет, нет, нет. Зачем ты это сделал?! Чарли, зачем?!

– В смысле, что…

Далия попыталась шагнуть на проезжую часть снова, и Чарли пришлось оттащить её обратно на тротуар.

– Это может стоить мне всего! – закричала Далия. – Победы в соревновании. И Аэлиндора… Я могу лишиться всего, но мне нельзя потерять Аэлиндор. Чарли, зачем ты это сделал?!

– Иначе автобус раздавил бы тебя. Я спас тебе жизнь, которая будет поважнее испытания. Твоя жизнь значит куда больше.

– Моя жизнь ничего не значит без Аэлиндора! – воскликнула Далия. Глаза наполнились слезами. – Как ты не понимаешь! – Она попробовала бросить на него сердитый взгляд, но была слишком расстроена. – Аэлиндор и есть моя жизнь.

– Извини… наверное… – Чарли не знал, что добавить. Как что-то может быть для неё важнее собственной жизни?

Далия резко от него отстранилась:

– Но я ещё могу всё исправить. Ещё могу его спасти. Нужно только…

Мужчина лежал на асфальте, и Далия расстегнула оставшиеся ремни на его запястьях и лодыжках. Когда они спали, он отпрянул, словно испуганный зверь, которого выпустили из капкана.

– Всё закончилось, – сказала она. – Кто бы с вами это ни сделал…

Хотя его и освободили от стула, теперь с ним творилось что-то похуже – что-то куда более страшное. Мужчина двигался как-то неестественно, и у него подёргивалась голова. Он был не просто напуган, казалось, он лишился рассудка.

– Он в порядке? – шепнул Чарли. Он взглянул на поток людей, которые шли по своим делам как ни в чём не бывало. Ему было не по себе оттого, что на подобное зрелище никто не обращает внимания.

– Это подсознательная реакция, – сказала Далия. – Он не понимает, что делает, даже не замечает, что он это делает. Баланс нарушен слишком сильно. Просто постарайся его не волновать.

Далия убрала свою палочку и жестом велела Чарли сделать то же. Мужчина отшатнулся от них, врезаясь в людей и расталкивая их на ходу.

– Вам меня не забрать! – проорал он. – Им до меня не добраться!

– Успокойтесь! – крикнула Далия. – Мы здесь не для того, чтобы вам навредить… – Однако мужчина не слушал. – Идём, нужно его догнать. Если его не успокоить, он втянет в это других, а последнее, что нам нужно, – ещё один тролль, несущийся по улице.

– А если ты не сможешь его успокоить? Не очень-то похоже, что он готов тебе поверить.

– Тогда воспользуюсь палочкой. Обычно мы сперва оглушаем их, чтобы они не навредили себе и окружающим, но я могу ему помочь. Я это знаю.

– Может, всё же сделаешь то, что следует?

– Не могу. Это слишком сильно ему навредит, а если с ним что-нибудь случится вдобавок ко всему прочему… Нужно сделать так, чтобы он мне доверился. У меня получится. Я знаю как.

Из страхового агентства впереди вышла женщина. Мужчина налетел на неё, и её сумка упала на асфальт. Женщина озадаченно осмотрелась, но на него даже не взглянула.

– Постойте! – крикнула Далия. – Всё в порядке, мы поможем вам. Просто скажите, что случилось.

– Не подходите! – завопил мужчина. – Вы ничего не можете сделать!

– Неправда. Мы помогли вам освободиться. Поможем и с тем, кто гонится за вами.

Женщина стояла посреди тротуара с растерянным выражением лица. Она чувствовала, что что-то не так, но не понимала, что именно.

– Нет! – Мужчина дико замотал головой. – Вы мне не поможете. – Его волнение нарастало. – Это ловушка. В-вы работаете на них!

– На кого? Нет, вы всё не так поняли. Я ни на кого не работаю.

– Вы работаете на них, и теперь они знают, где я. Они знают. Они меня найдут, но я не сдамся… так просто.

Его лицо сморщилось и искривилось, превращая человека в нечто зловещее. Белки глаз потемнели, а за спиной развернулись кожистые крылья.

– Ладно, пора браться за палочки. – Далия достала свою и направила её на мужчину одним плавным движением. Чарли подцепил свою палочку в кармане, но ему пришлось несколько раз дёрнуть, чтобы её вытащить.

Женщина резко вдохнула, и Чарли увидел, как её тело принялось распадаться на части, словно дух выходил наружу – шагал в этот мир. Баланс смещался. Мужчина… вернее, существо, которым он стал, злобно смотрело на неё со спины. Женщина ахнула, и его голова дёрнулась.

Из-под волос дамы выросли уши, лицо вытянулось, как мышиная мордочка. Она пискнула и попыталась убежать, но монстр позади уже добрался до неё. Он рукой обхватил шею несчастной и потащил её назад, прикрываясь ею, будто щитом.

Рот мужчины стал шире, зубы заострились.

– Прочь! – крикнул он. – Прочь от меня!

Далия развела руками:

– Погодите. Успокойтесь. Мы здесь, чтобы помочь. Мы только что спасли вам жизнь, забыли?

– Я не хотел, чтобы вы меня спасали. – В его глазах вспыхнул гнев. Он зарычал и впился зубами в шею женщины.

Всё это происходило словно в замедленной съёмке. Чарли всплеснул руками и завопил, но он находился слишком далеко и двигался недостаточно быстро. Женщина упала на тротуар, хватаясь за шею.

Далия закричала. Существо побежало, и она направила палочку на него, выпуская синий свет заряд за зарядом. Почтовый ящик взорвался, осыпав его и тротуар письмами. Дерево раскололось пополам. Парковочный счётчик отлетел на другую сторону улицы. Выстрелы Далии были хаотичными, и только последний попал монстру в ногу. Он вывалился на проезжую часть перед грузовиком, и его с тошнотворным ударом унесло прочь.

Ноги Далии подкосились, и она в ужасе упала на колени. Губы двигались, но она была не в силах говорить.

На обратном пути Чарли с Далией сели в автобус. Они ехали большую часть ночи и очутились дома только под утро. Далия безучастно смотрела в окно, и за всю дорогу до Аэлиндора они не обменялись и парой слов.

Увидев цепь на воротах, Далия напряжённо выпрямилась. Она смотрела на неё не отрываясь, пока не увидела позади ворот Брейдена. Тот прислонился к входной двери поместья/замка с этой его раздражающей ухмылкой.

– Я так понимаю, это ваша работа.

Он протянул газету, и Далия, вошедшая в калитку, даже не обратив внимания на цепь, выхватила её у него из рук. На первой полосе на полстраницы разместилась фотография оставленного ими беспорядка. Рядом был снимок поменьше, запечатлевший улыбающуюся женщину. Милое фото, но всё, что Чарли мог видеть, – как она в ужасе хватается за шею.

Под фотографией шла заметка:

«Местная бизнесвумен, которую полиция опознала как Патрисию Элис, была срочно доставлена в больницу прошлой ночью. Она пострадала в результате того, что иначе как странным несчастным случаем не назовёшь. По свидетельствам очевидцев, у городского автобуса, направлявшегося на юг по главной улице, сломалась ось переднего правого колеса, отчего он потерял управление и протаранил шесть транспортных средств, прежде чем остановился почти в сорока метрах от них. Девять человек получили ранения, двое из них в критическом состоянии, включая миссис Элис, бухгалтера фирмы «Гэбботс и сыновья». В неё попали летящие обломки, что привело к разрыву правой сонной артерии, когда она выходила из «Страхового агентства Х. Ф. Макалистера».

– Поцелуй лягушку! – Далия швырнула газету обратно в лицо Брейдену и сердито протиснулась мимо него.

– О, да ладно тебе, теперь-то можно посмотреть на это с юмором, – бросил он ей вслед. – Далия, это всего лишь сюжетница. Кому до неё есть дело? О, кстати, тебя вызывала мадам Маккиннон.

Чарли последовал за ней внутрь, и когда дверь за ними закрылась, Далия прислонилась к ней спиной. Она зажмурилась, сглатывая готовые выплеснуться слёзы.

– С меня довольно! – заявила Далия, врываясь в кабинет мадам Маккиннон.

– Прежде чем войти, нужно постучать, – сказала мадам Маккиннон.

– Неважно. Я об этом не просила. Ни о чём таком не просила.

– А ты думала, что будет легко?

– Я не думала, что всё будет вот так. Видели газету? Она чуть не погибла, потому что я сделала неправильный выбор. И… – Голос Далии надломился: запал покинул её. – Кажется, я кого-то убила. Я выстрелила в него, он шагнул на проезжую часть и… – Она покачала головой, словно пытаясь стряхнуть воспоминания. – Я подвела вас. Подвела Аэлиндор.

– О чём ты говоришь, дитя? С чего ты это взяла?

– Я знаю про Доменикс. Знаю, что они хотят завладеть домом и разрушить его, и если я не смогу обойти в испытаниях всех остальных, Аэлиндор погибнет. Я пыталась… я правда, правда пыталась.

– Так вот в чём дело – пытаешься сохранить Аэлиндор? Далия, это не твоё бремя. Хотя ни для кого не секрет, что мы переживаем тяжелейшие времена, дом силён. Мы сильны и пока не сдаёмся.

– Но Ральф сказал…

– Мне всё равно, что сказал Ральф или кто-либо ещё из Доменикса или совета, если уж на то пошло. Дом просуществовал сотни лет до нас и просуществует ещё долго после того, как нас не станет, и я не желаю слышать другого мнения на сей счёт, поняла?

Далия молчала, пристально глядя на неё.

– Далия, говорю тебе: забудь об этом. Мы со всем справимся, но прямо сейчас ты должна всецело сосредоточиться на испытаниях. Ты должна выиграть соревнование, но не ради меня и не ради Аэлиндора. Ты должна сделать это ради себя, чтобы доказать себе, насколько невероятен твой талант.

– Но я уже всё испортила. Теперь мне ни за что не пройти. Из-за меня умер тот мужчина, а ещё одна женщина оказалась в больнице.

Мадам Маккиннон отвернулась посмотреть в окно, размышляя:

– Когда я впервые участвовала в испытаниях, я не смогла вовремя оглушить тролля, и трое человек серьёзно пострадали. После этого я годами прокручивала случившееся в голове снова и снова, спрашивая себя: «Что я могла сделать, чтобы этого не произошло?» Но, как и в твоём случае, это был мой первый раз, и они это учли. Они понимают, что порой можно потерпеть неудачу, но ты должна видеть общую картину. В конце концов ты поможешь гораздо большему числу людей. Такое случается… сплошь и рядом. И каждый раз тебе придётся брать себя в руки и продолжать двигаться вперёд.

Далия беспокойно теребила пальцами оборки изорванного платья, избегая взгляда мадам Маккиннон.

– Так что там произошло… на моём испытании? Он сидел на стуле посреди дороги, связанный ремнями. Я подумала… Почему у меня не вышло ему помочь?

– Далия, ты не в силах помочь всем. В детстве ты приносила с улицы каждую несчастную пичугу или щенка, которых нужно было кормить и выхаживать, пока они не поправятся. У тебя доброе сердце, но оно же твоя главная слабость. Есть то, что нельзя спасти. И есть то, что спасать не следует.

– Почему он оказался там?

– Люди вроде него неуправляемы. Полагаю, ремнями был какой-то порок… не удивлюсь, если дурман. Я видела нечто подобное всего несколько раз. Но чтобы провести его за завесу, порок должен был поглотить его полностью. Он употреблял что-то жуткое много дней без перерыва. А что касается дороги… В своём мире этот мужчина совершил нечто плохое; нечто очень плохое. Когда вы нашли его, он ждал своего конца. Вероятно, к нему кто-то или что-то приближалось. Далия, ты никак не могла его спасти. А даже если бы и могла, это ещё не значит, что должна. Здесь тебя много лет оберегали от окружающей действительности, но мир за этими стенами – жестокое место. Мы делаем, что можем, но существует зло, о котором ты не имеешь ни малейшего представления.

– Что я должна была делать? Просто смотреть, как он умрёт? Я не могу так, каким бы плохим он ни был.

– Именно так и следовало поступить. Он не был частью нашего мира, не носил кольца и понятия не имел, что с ним происходит. Нельзя освобождать того, кто вот-вот встретит свой конец, потому что такой человек в отчаянии, а отчаявшиеся люди непредсказуемы. Далия, ты его не убивала. Он сам предопределил свою участь, принимая неверные решения, задолго до твоего появления.

Глава 17

Далия сидела, скрестив ноги, в зале старейшин, окружённая титанами, которые на протяжении многих поколений поддерживали дворец на своих каменных плечах. Это была общая ответственность для всех, кто жил и умирал в этих стенах, ответственность, передаваемая от хранителя к ученику. Они поддерживали мир так же, как поддерживали наследие Аэлиндора.

Статуй было двенадцать – по одной на каждый из двенадцати старейших домов: Фараног, Румплевинд, Элдерин, Сиггин, Доменикс, Гариус, Виланд, Маладин, Интариус, Алегра, Калион и, конечно, Аэлиндор. Далия могла перечислить эти названия так же легко, как имена членов своей семьи. Она очень часто часами сидела здесь на полу, после того как все остальные давным-давно легли спать, после того как по коридорам давным-давно прокралась ночь. Она представляла, как её имя наконец появится на щите их титана: тогда она станет уже не ученицей, а хранительницей. Она фантазировала, какими будут испытания. Проигрывала в голове всевозможные сценарии: некоторые были хорошими, какие-то – великолепными, другие – ужасными, но ни один из них не разворачивался подобным образом. Долгое ожидание закончилось кошмаром, и ей потребуется настоящая сила титанов, чтобы пройти через это.

На отшлифованном камне посреди помещения отображались имена каждого ученика, принимавшего участие в испытаниях. Далия в настоящее время была на первом месте, но это только потому, что никто другой ещё не начал. Как только остальные присоединятся, она наверняка опустится до уровня воспитанников Гариуса.

Нужно поднажать в следующий раз, непременно! Аэлиндор не выдержит очередного удара. И, несмотря на заверения мадам Маккиннон, плохие результаты испытаний вполне способны их уничтожить.

Чарли добрался до дома слишком измученный, чтобы поесть, принять душ или хотя бы высморкаться. Он сомневался даже, что снимет обувь, прежде чем отключится на кровати.

Чарли зевнул, здороваясь с мамой, которая растянулась на диване и с несчастным видом смотрела урок математики. Задаваясь вопросом, с чего вдруг она выбрала образовательную передачу, Чарли неожиданно вспомнил, что у них на несколько дней остановится тётя Пэтти, и его и без того измученное тело сдулось, словно воздушный шарик.

Судя по всему, она уже приехала. И это был единственный канал, который тётя Пэтти не находила оскорбительным. Чарли почти ощущал на себе её ледяной взгляд и быстро осмотрел тёмные углы гостиной с напряжённостью ведущего циркового представления, потерявшего одного из своих клоунов.

Урок математики был не единственным свидетельством того, что здесь обосновалась старая мегера. Чарли должен был догадаться сразу же, как только вошёл. Все шторы оказались задёрнуты. Это всегда было первым признаком того, что тетя Пэтти где-то поблизости. Она утверждала, что так за ней в окна не смогут подглядывать всякие негодники. Однако в детстве Чарли считал, что тётя Пэтти любит темноту, потому что она вампир и обратится в прах при солнечном свете. Чарли всегда хотелось проверить эту теорию, но после ему пришлось бы пылесосить, а он знал, как трудно чистить ковры.

Чарли прокрался через гостиную, прокручивая в голове инцидент с лего-зубом и ожидая, что тётя Пэтти вот-вот выскочит из тени и повалит его на пол. Однако захват так и не состоялся, и он даже почувствовал проблеск надежды, когда добрался до лестничной площадки. Возможно, ему всё-таки удастся не попасться. Быть может, она отправилась портить жизнь кому-то другому. Подобная мысль воодушевляла.

В прошлый свой приезд она бросилась за бедным почтальоном по улице, чтобы помешать ему раздать листовки вязального клуба. Судя по всему, ей не хотелось, чтобы у кого-то сложилось превратное представление о спицах, которые гораздо больше годятся для того, чтобы тыкать ими в непослушных детей.

Чарли так устал, что с трудом поднялся по ступеням. А наверху, к своему огорчению, обнаружил, что дверь его спальни заперта. Он подёргал ручку, гадая, что, чёрт возьми, происходит. Как вдруг дверь гостевой распахнулась, и оттуда выбежала тётя Пэтти.

Сердце Чарли ушло в пятки. Выходит, она всё же здесь. Неудивительно: тётя Пэтти целое утро ждала этого момента. Он станет для неё самым ярким событием за весь день.

Тётя Пэтти была худой, жилистой женщиной с удлинёнными конечностями, словно все части её тела, включая голову, растянули между двумя лошадьми. Такая комплекция позволяла ей наблюдать за нечистым духом из-за тончайших деревьев.

– Куда это ты собрался прошмыгнуть? – произнесла она довольным голосом.

Тётя Пэтти радовалась вовсе не встрече с племянником, с которым уже давненько не виделась, а тому, что наконец-то его подловила. Чарли стоял не шелохнувшись. В коридоре было темно, а тётя была без очков. Он знал, что она близорука, потому что тётя Пэтти всё время подносила предметы к самому лицу, словно пыталась унюхать серу. Это немного действовало на нервы.

– Ты здесь, мерзкий мальчишка? – спросила она. – Говори.

Тётя Пэтти сделала шаг к нему, и Чарли пришлось прикусить костяшки пальцев, когда завеса приподнялась и он мельком увидел её истинный облик. В общем и целом она выглядела так же, не считая головы, которая вжалась в плечи настолько, что выглядывали только глаза. Чарли хотелось рассмеяться, но он не посмел. Что она за существо? Тётя прищурилась, всматриваясь в темноту.

– Знаешь, что случается с ушлыми детишками, а? Которые не отвечают, когда к ним обращаются? Я поджариваю их пятые точки. Да-да. Именно так, мелкий негодник. Я за тобой слежу. Ты у меня быстро получишь. Вот увидишь, так и будет.

Тётя Пэтти прислушивалась ещё какое-то время, а затем наконец развернулась и ушла в свою комнату, сердито бормоча себе что-то под нос. Она хлопнула за собой дверью, и со стены упала картина. Чарли наконец выдохнул. Он снял ботинки и прокрался обратно вниз по лестнице. Какое-то безумие. Ему всего-навсего хотелось немного поспать. Вернувшись в гостиную, Чарли подумал о том, чтобы расстелить коврик за диваном. По крайней мере, урок алгебры мгновенно его усыпит.

– Твоя сестра пытается меня убить, – шепнул он маме, проходя мимо. – Она заперла дверь в мою комнату и хочет посмотреть, как жарится моя пятая точка или вроде того.

– Хм, – пробормотала мать Чарли, не отрывая глаз от экрана.

– Ты меня слышала? Я сказал: «Она прячет у себя в шкафу стариков-японцев».

– Хорошо, Чарли.

Она не слушала. Он разочарованно вздохнул, так громко, как только осмелился (то есть едва слышно), – и вышел обратно на улицу.

Элли всегда залезала к нему через окно, и прямо сейчас это был единственный доступный способ попасть в комнату. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Чарли потёр ладони, подтянул штаны и принялся карабкаться по дереву. Он всегда отлично лазал. Движение вперёд по горизонтали было не для него. От бега через полквартала у Чарли начинало колоть в боку, и его обогнал бы даже цыплёнок. А вот на дерево Чарли мог взобраться не хуже пещерного человека, за которым гонится лев. Возможно, это было как-то связано со всеми теми случаями, когда он выводил людей из себя и ему приходилось быстро ретироваться. Как бы то ни было, сейчас этот навык ему пригодится.

Он уже собирался сойти с ветки на карниз, когда снизу раздался знакомый голос:

– Привет, Чарли-Грабли. Куда-то собрался?

Чарли простонал. Это был Карлос Коррейя, надоедливый десятилетка, живший в трёх домах отсюда.

– Карлос, уходи!

– Почему лезешь через окно, а? Забыл, где у вас входная дверь, или как?

– Мне нужно поупражняться. А теперь проваливай.

– Почему это ты шепчешь, а?

– Ничего я не шепчу. Просто не хочу будить соседей.

– Уже утро. Все проснулись.

– Ну и что. На всякий случай.

– О, ладно. Я-то подумал, что ты прячешься от своей чокнутой тётки. Мама говорит, что она в городе.

Выходит, даже соседи обсуждают её приезд.

– Нет, – Чарли рассмеялся как можно непринуждённее. – С чего ты взял? Слушай, сейчас неподходящее время, Карлос, я…

– Будет обидно, поймай она тебя, – перебил Карлос, ясно давая понять, что так и произойдёт, если Чарли не будет сговорчивым.

– Чего ты хочешь?

– Сколько у тебя при себе?

– Скройся, – сказал Чарли.

– О, тётя Пэтти! – крикнул дрянной мальчишка.

– Заткнись, – прошипел Чарли.

– Он лезет через окно, тётя Пэтти!

– Сказал же, заткнись. – Чарли отломил ветку и бросил в него, но Карлос, мелкий гадёныш, шагнул в сторону, и та приземлилась у его ног.

– Тётя Пэтти На Диете! Пэтти-Спагетти! Спагетти На Диете!

Чарли занялся окном, отчаянно пытаясь его открыть, пока мелкий болван продолжал орать во всю глотку. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы входная дверь распахнулась и старая гусыня выскочила наружу.

– Ага! – воскликнула она торжествующе. – Пытаешься прокрасться с чёрного хода, я посмотрю. Выходит, тебе есть что скрывать.

Чарли замер совершенно неподвижно, надеясь провернуть тот же трюк, к которому прибег в коридоре, но, увы, тётя Пэтти разгадала его планы и теперь была в очках. А если у неё ещё оставались какие-то сомнения, прыгающий Карлос показывал на него пальцем и довольно приговаривал:

– Он там, он там, он там!

Пусть только попробует снова оставить велосипед снаружи за забором. Чарли открутит сиденье, да-да, непременно, вот увидите. Он снимет цепь и будет смотреть, как это паразит полчаса крутит педали, не трогаясь с места.

– Брысь отсюда! – крикнула тётя Пэтти. Она топнула на Карлоса, словно отгоняя бродячего пса, и тот побежал вверх по улице, смеясь. – Не думай, что я тебя не вижу, – сказала она, переключая внимание на Чарли, яростно толкавшего окно.

Он выдавил улыбку.

– Доброе утро, тётя Пэтти. – Ему даже почти удалось произнести это так, словно он рад её видеть.

– Вот уж действительно доброе, – сказала она натянуто. – Знаешь, который час?

– Нет.

– Нет… что?

– Нет, спасибо?

– Нет, мэм, – одёрнула его она и резко оттянула рукав, чтобы свериться с часами. – Без пятнадцати восемь, между прочим.

Чарли облегчённо вздохнул.

– Тем лучше. Я уж думал, что пропустил завтрак. – Он снова затряс окно, почти ощущая негодование тёти, которая раздулась, словно рыба фугу, сдерживающая икоту.

– Твоё окно закрыто изнутри на задвижку, дверь заперта на ключ. И так будет до тех пор, пока ты не приберёшь в гараже.

Сердце Чарли ушло в пятки. В гараже царил беспорядок, который мог бы посоперничать с домом Берты после того, как грузовик проломил её входную дверь. Мать Чарли складировала в гараже всё, чему не могла найти другое место, и за десять лет там выросла целая гора.

– Б-боюсь, я не могу, – сказал он, ломая голову в поисках оправдания. – Я застрял на дереве.

Он тут же сообразил, что следовало сослаться на учёбу, домашнюю работу или что-то другое, ласкающее слух старых перечниц. Можно было даже испробовать подагру или больное колено.

Тётя Пэтти не одобряла школьные каникулы. По её мнению, все дети – ужасные создания, которых нельзя предоставлять самим себе даже ненадолго, а подростки и того хуже.

– Тогда сиди там, – сказала Пэтти. – Не получишь ни крошки, пока в гараже не будет убрано. – Она торжествующе подняла ключ, и Чарли понял, что это не что иное, как ключ от кухни. Тётя Пэтти его поймала, и она это знала. – Это научит тебя не баловаться с моими зубами, слышишь? Я тебя так нагружу делами, что у тебя не будет времени на новые пакости… вот увидишь.

Чарли соскользнул с дерева, чувствуя себя по-настоящему несчастным. Он отбился от ходячих мертвецов и спас человека от автобуса с помощью волшебной палочки, а теперь должен убрать гараж. Чарли оглядел траву, прикидывая, не прикорнуть ли на ней на несколько часиков, а затем – каково будет питаться ею одной до конца каникул.

Делать было нечего, и Чарли направился в гараж. Он вытащил весь хлам на подъездную дорожку и приступил к долгому процессу упаковки по одному предмету за раз. Маме наскучил математический канал, и она вышла посмотреть – не помочь, а просто посмотреть.

– Эта женщина невыносима, – сказал Чарли, пытаясь удержать набор инструментов примерно из сорока предметов без ящика. – Кажется, мой желудок съел сам себя. Только подумай: столько лет ты откармливала меня впустую. – Он бросил инструменты на землю, повернулся перед старым зеркалом в пол и разгладил футболку, проверяя, не исхудал ли. – Представь, сколько денег потратила. Мои килограммы, знаешь ли, вроде вложения, а теперь она выбрасывает их на ветер. Не желаешь защитить свои инвестиции?

– Ну, представь себе, не одному тебе приходится туго. Меня тоже не пускают на кухню, чтобы я ничего тебе не вынесла, а ты знаешь, какая у меня слабость, когда я недополучаю сахара.

– Так ты сегодня ещё не ела? – спросил Чарли, глядя на крошки на её кофте.

Она мрачно покачала головой:

– Ничегошеньки.

– Ну, считай, тебе ещё повезло. В последний раз я ел вчера утром у Элли. Желудок думает, что мне перерезали горло. – Он схватил очередную тяжеленную коробку и потащил её по бетонной дорожке. И вдруг уловил приглушённый шелест, который тут же узнал.

Мама втихаря запустила руку в пакет с печеньем, который засунула себе под блузку. Она отвернулась и кашлянула, незаметно засовывая печенье в рот.

– А ещё, когда я пошла в туалет, она спросила меня, сколько квадратиков туалетной бумаги я собираюсь использовать.

– Что ты ответила?

– Пятнадцать, и она сказала, что это слишком много, и дала мне четыре. Мне пришлось вырвать несколько страниц из комикса, лежавшего возле ванны.

Чарли вскинул голову:

– Что?! Мой комикс! – Он сжал кулаки и завыл от досады и в этот момент понял, что ведёт себя, как Далия. – Ты должна выпроводить её. Я больше этого не вынесу.

– Я с ней поговорю, – пообещала мама, но Чарли знал: она этого не сделает. Она избегала конфликтов любой ценой.

– Она всегда была такой? Удивлён, что ты продержалась так долго. – Чарли поднял отвёртку, размышляя, сможет ли с её помощью снять кухонную дверь с петель.

– Нет, после свадьбы всё стало намного хуже.

– Её свадьбы? Хочешь сказать, кто-то взаправду захотел на ней жениться? – Чарли считал подобное физически невозможным. Он представил себе перепуганного жениха, которого приковали к обручальному кольцу. – А он, ну, знаешь, был в коме или вроде того? Как он выглядел в тот день? Мне ты можешь рассказать правду. Его держали с обеих сторон? Его возили по залу в тележке?

Мама Чарли устало махнула рукой.

– С ним всё было в порядке, Чарли. – Она повернулась спиной. Снова послышался хруст, за которым последовал очередной кашель.

– Что же случилось?

– Не знаю. – У неё изо рта посыпались крошки. – Пэтти надела кольцо, закричала, а затем побежала обратно по проходу.

Звучит как-то странно.

– Что ты сделала?

– Побежала за ней. В те времена я была гораздо спортивнее – тогда сердце ещё не начало сбоить. Лёгкие были раскрыты, и я не страдала мигренями.

– Так и что там случилось на свадьбе? – спросил Чарли, пока мать не утянул разговор о болячках. Эта тема была одной из её любимых. Она могла часами висеть на телефоне, рассказывая торговым представителям про рези в мочевом пузыре, натоптыши и заложенный нос.

– Какая разница? Это было так давно… Помню только, что тогда Пэтти сказала, будто, надев кольцо, она сразу увидела, кто он на самом деле.

– Кто он на самом деле? – повторил Чарли. – И что это значит?

– Пэтти сказала, что одно мгновение рядом стоял её жених, а уже в следующее он походил на мертвеца, словно пробыл в воде слишком долго. У того мужчины был племянник. Думаю, ему в то время было около десяти. В общем, он держал подушечку от того самого кольца, и Пэтти заявила, что мальчонка похож на дьявола. Прямо так и сказала: похож на дьявола.

– Дьявола? – переспросил Чарли. Несколько дней назад он бы посмеялся над этим и отправил бы Элли эсэмэску, но теперь, после встречи с Далией, история заставила его похолодеть. – Что стало с кольцом?

– Пэтти выбросила его. Но когда она ушла, я пошарила в траве и нашла его (на случай, если однажды придётся идти в ломбард). Ей-то оно уже было ни к чему.

Сердце Чарли заколотилось.

– Оно всё ещё у тебя?

Мама рассеянно кивнула:

– Среди украшений.

Украшений? Второе открытие за день. Чарли не думал, что у мамы есть что-нибудь блестящее или способное украшать. Её никогда не волновали подобные штучки. Одно время она даже брызгала подмышки освежителем для туалета, чтобы не лазить лишний раз в шкаф за дезодорантом. Чарли решил, что покопается в её вещах при первой возможности. Нужно найти кольцо.