Текст книги "Прощай, невинность!"

Софи вздохнула и еще раз самоотверженно изобразила улыбку.

– О, вообще-то я люблю гулять, но сейчас, боюсь, мне нужно пойти к себе, чтобы привести себя в порядок к вечеру.

Он явно почувствовал облегчение.

– Ну разумеется, мисс О'Нил.

Софи тоже вздохнула с немалым облегчением, когда смогла наконец расстаться с юношей и уйти к себе.

– Софи! Его там нет! – закричала Лиза, вбегая в спальню сестры и закрывая за собой дверь.

Софи вздрогнула. Она сидела, опустив ногу в ванночку, наполненную горячей водой с солью; на ней был лишь легкий пеньюар.

– Но он должен быть на пляже! Ты, наверное, не там искала!

Лиза – невысокая, темноволосая и необычайно красивая – воскликнула:

– Да там же! Я прошла по тропинке от теннисного корта, потом на гребень последней дюны, туда, откуда виден океан, как ты и говорила, нашла то место, откуда видна нижняя тропинка. Там нет альбома! Но там была твоя шляпа.

– Ох, дорогая! – испугалась Софи. – Значит, кто-то взял мой альбом? Но кто? И зачем?

– Но я действительно хорошо искала, – продолжала уверять Лиза.

Софи едва слышала ее.

– Как же я нарисую его теперь?

Лиза коснулась руки Софи:

– Нарисуешь его? Кого?

Та в замешательстве уставилась на сводную сестру. Лиза вопросительно смотрела на нее. Софи наконец поняла, что она сказала. Глубоко вздохнув, она постаралась успокоиться.

– Я видела там очень интересного человека. Он проходил по тропинке внизу, когда я занималась этюдами. И я сделала с него набросок. Конечно, он меня не видел. – Софи знала, что краснеет, кожа на ее лице потеплела. Она чувствовала, что такая полуправда сродни настоящей лжи, хотя и не является ложью. Но ни за что на свете она не рассказала бы младшей сестренке о том, что видела.

Но то, что случилось в этот день на пляже, крепко засело в ее памяти. Софи постоянно видела перед собой Эдварда, занимающегося любовью с Хилари. И помнила выражение блаженства, появившееся на его лице под конец. Ее мысли были так неприличны, так безнравственны! Они лишали ее присутствия духа. Софи и сама не понимала, почему она так поглощена воспоминаниями о них… о нем. И с того момента, когда она убежала с пляжа, она не переставала обдумывать, как она напишет его, какова будет композиция портрета, цвет… Конечно, это будет совсем не то, что она на самом деле видела.

– И кто он такой? – с неподдельным интересом спросила Лиза.

– Не знаю. Она называла его Эдвардом.

– Она? Так он был не один?

Софи очень хотелось бы вернуть назад последние слова.

– Нет, – ответила она, не глядя на Лизу. И как только ее угораздило проболтаться?..

Лиза, усевшись на краешек кресла Софи, обняла ее и взволнованно воскликнула:

– Должно быть, ты имеешь в виду Эдварда Деланца!

Почему-то после слов Лизы в душе Софи шевельнулось нечто вроде предчувствия.

– Кто это – Эдвард Деланца?

– Я с ним познакомилась вчера вечером, перед ужином – ой, жаль, что тебя там не было! Если бы ты приехала вчера, а не сегодня!

Софи отчаянно пожелала, чтобы мужчина, которого она видела на пляже, не был гостем Сюзанны. Она надеялась, что никогда больше не увидит его. Она ведь просто не в состоянии будет взглянуть ему в глаза. Задавая Лизе вопрос, Софи внутренне сжалась:

– Он смуглый и интересный?

Сестра восторженно вытаращила глаза.

– О, он не просто интересный! Он потрясающе эффектный! – Понизив голос и наклонившись к самому уху Софи, она добавила: – И он опасен!

Софи побледнела. Нет… Лиза не могла говорить о том человеке, которого Софи видела на берегу. Конечно, он не из тех, кто гостит в доме. Конечно же!

– Из-за него все женщины разволновались, – продолжала болтать Лиза. – Все нашли его очаровательным, неотразимым – и наши гости, и горничные! Даже твоя мама посматривала на него.

У Софи закружилась голова, она крепко сжала кулаки. Неужели сестра говорит о том же человеке, неужели он сейчас здесь, в доме…

– Его репутация чернее ночи, Софи! – Лиза перешла на таинственный шепот. – Говорят, он всегда носит при себе пистолет, что он занимается то ли контрабандой алмазов, то ли перепродажей краденых драгоценностей… и что он распутник!

Софи затаила дыхание, ее сердце бешено колотилось. Она закрыла глаза, припоминая каждую деталь сцены, виденной ею в дюнах. Несмотря на то что этот человек выглядел образцом небрежной элегантности, как легко было представить его контрабандистом… или соблазнителем юной невинной девицы! Софи схватила лежавший рядом журнал и принялась обмахиваться им.

– Я уверена, все эти слухи преувеличены. В конце концов, разве мама стала бы приглашать его, если бы он был таким презренным типом? – Но она уже наполовину верила этим сплетням, да, верила.

Лиза улыбнулась:

– Ну, вряд ли его можно назвать презренным типом, Софи, несмотря на все, что он вытворяет. Говорят, его ранило в Африке, а потому он чуть ли не герой. И есть несколько дам, которые пытаются женить его на себе; в конце концов, он, по слухам, богат как Крез. Я дождаться не могу, когда же ты с ним познакомишься, Софи! На этот раз даже ты будешь поражена.

– Ну, пока что, судя по всему, поражена ты. – Софи сама удивилась тому, как ровно прозвучал ее голос.

– Я и в самом деле поражена, но он определенно не для меня. Папа ни за что бы не позволил, чтобы такой человек стал за мной ухаживать, это слишком очевидно. – Темные глаза Лизы сияли восторгом. – Вчера вечером, когда уже почти все разошлись, я видела его с одной леди, на террасе. Это потрясающе! Он ее обнимал! Он ее целовал!

Софи застыла.

– Кто?.. – хрипло спросила она. – Кто с ним был?

– Ты мне не поверишь! Я и сама поверить не могла! Это была Хилари Стюарт! – Лиза придвинулась к сестре. – Я слышала, что она тоже не прочь выйти за него.

Софи молчала. Теперь ей стало окончательно ясно, что человек, которого она встретила на пляже, и в самом деле Эдвард Деланца и что очень скоро ей придется столкнуться с ним лицом к лицу. Боже, как она взглянет на него после того, что видела?

Глава 2

Выйдя из своей спальни на балкон, Эдвард Деланца закурил сигарету. Глубоко затянувшись, он прислонился к кованым железным перилам. Посмотрел вниз, на безупречную ухоженную лужайку. Слева от нее раскинулся аккуратный английский сад, за ним виднелся краешек теннисного корта. Впереди, за лужайкой, разбегались в стороны зелено-кремовые дюны, а дальше синие со стальным отсветом волны океана, играя белыми барашками, набегали на пляж. На западе уже невидимое за домом солнце окрашивало небо в мягкий, чуть тускловатый розовый цвет.

Эдвард искренне наслаждался этим мирным пейзажем. В последние годы он жил слишком рискованно, поэтому высоко ценил тихие – и даже скучные – моменты существования. Но они длились совсем недолго. Проходило несколько дней, несколько недель, иногда несколько месяцев, и он снова начинал ощущать необъяснимое беспокойство – беспокойство, корни которого крылись в далеком прошлом и в самой его душе. Иной раз Эдварду думалось, что прошлое – нечто вроде осьминога, чьи цепкие щупальца невозможно стряхнуть с себя, а постоянное стремление к движению, переменам – это лишь попытки избавиться от тяжкого бремени.

Но в данный момент Деланца наслаждался тишиной летнего вечера. Хорошо, что он приехал сюда. Эдвард подставил лицо легкому ветерку – теплому и мягкому, ничуть не похожему на душные, влажные воздушные потоки Африки.

Так ярко, будто все это было только вчера, Эдвард вспомнил последнюю ночь в Южной Африке, когда он прятался за горой корзин и ящиков неподалеку от железнодорожной станции Хоупвилл, а вокруг все пылало, свистели пули, гремели взрывы… Британские солдаты и африканеры сражались всю ночь, и он угодил в самую гущу схватки. Казалось, утро никогда не наступит. Эдвард живо припомнил, как ему хотелось закурить, но когда он полез в карман, то нашел там лишь две пригоршни алмазов.

В тот момент он был готов отдать любой камень за сигарету.

Поезд из Кимберли опоздал на два с половиной часа. Деланца сильно оцарапался о колючую проволоку и к тому же получил пулю в плечо – кто-то из солдат заметил его, когда он стремглав бросился к поезду. Но все-таки Эдвард впрыгнул в последний вагон и на рассвете оказался в Кейптауне, где успел сесть на торговое судно, уже снимавшееся с якоря. Обливаясь кровью, страдая от боли, предельно измученный, он все же вырвался оттуда. С полными карманами алмазов.

И он никогда туда не вернется.

Погрузившись в воспоминания, Эдвард не заметил, как докурил сигарету, и очнулся лишь тогда, когда она обожгла ему пальцы. Возвращенный к настоящему, обнаружил, что он сильно напряжен и даже покрылся испариной, – так бывало всегда при тяжелых воспоминаниях… Да, в Южной Африке делать было нечего, это он понял много месяцев назад. Слишком все запуталось, слишком сильна стала всеобщая ненависть.

Эдвард намеревался продать свои африканские предприятия и землю так скоро, как только сумеет. Какой прок в богатстве, если тебя убьют?..

Эдвард посмотрел на прелестную мирную картину внизу. Там прогуливались гости с бокалами в руках – мужчины в черных смокингах и дамы в вечерних платьях, блистающие драгоценностями. Тут взгляд Эдварда уже не первый раз обратился к стоящему на балконе креслу. На сиденье лежал открытый альбом. Его страницы чуть шевелились под легким ветерком.

Деланца был уверен, что альбом потеряла в дюнах та юная шпионка. Когда они с Хилари порознь направились к дому, Эдвард нашел альбом, испытав при этом неожиданно острый интерес. Но куда сильнее он заинтересовался находкой, когда обнаружил на одной из страниц собственный портрет, набросанный торопливой рукой. Эдвард почувствовал себя польщенным. В альбоме были и зарисовки ньюпортского пляжа. Девушка, безусловно, талантлива.

Немного волнуясь, он закурил новую сигарету. Мысли об этой девушке ни на минуту не оставляли его после происшествия на пляже. Происшествие. Эдвард был смущен и напуган собственным поведением, безусловно достойным порицания. Конечно, он не заставлял ее сидеть там и подсматривать. Но теперь ему стало ясно, что удержало ее на месте, девушка там рисовала.

И все же любая другая юная леди, очутившись в подобном положении, мгновенно бросилась бы бежать со всех ног. Но не она. Она осталась до самого конца. При этой мысли Эдвард чувствовал прилив крови к бедрам. Однако он осознавал, что, несмотря на свои вечные эскапады и заигрывания со смертью, он куда более пресыщен и развращен, чем ему самому казалось. Случай на пляже доказывал это. Как теперь самому себе объяснить собственное поведение? Как объяснить ей? Он еще не был знаком с этой девушкой, но она уже очень его интересовала.

Эдвард предполагал, что она гостит в доме Ральстонов; он надеялся на это. И ожидал встречи с ней с удивлявшим его самого чувством любопытства и возбуждения. Наверняка он сейчас найдет ее внизу, среди других гостей.

Эдвард не понимал, почему его сердце бьется слишком быстро. Черт побери, оно билось по меньшей мере вдвое быстрее обычного. Он и припомнить не мог, когда с ним такое случалось при одной лишь мысли о женщине.

Эдвард вернулся в спальню, повязал галстук, надел белый вечерний смокинг и торопливо спустился вниз.

На первом этаже он замедлил шаг и вошел в большую гостиную. Там было полно народу; гости разбились на группы по два-три человека и весело болтали, прихлебывая напитки, которые постоянно разносили слуги. Тут было не меньше двух дюжин человек. Эдвард обежал всех взглядом, не задерживаясь ни на ком, включая и Хилари Стюарт, – и вдруг замер. «Шпионка» стояла у французского окна на противоположной стороне гостиной, одна.

Сердце у него замерло, почти остановилось. Нет, то, что происходит с ним, просто невозможно!

У девушки была вполне сформировавшаяся фигура, но такая, на которую никто не посмотрел бы дважды. Вот только Эдвард отнюдь не дважды оглядел ее. Он вообще не в состоянии был оторвать от незнакомки взгляда.

Она выглядела ужасающе добропорядочной. Ее волосы были уложены в строгую гладкую прическу, она не надела никаких драгоценностей, даже серег, а серый цвет платья был ей совершенно не к лицу. Эдвард мысленно раздел девушку и словно воочию представил соблазнительные изгибы тела, распущенные волосы… Он увидел ее совсем обнаженной, лишь с тяжелым сверкающим бриллиантовым ожерельем на шее… вот он ложится с ней в постель…

Чувствуя скованность, Эдвард выбрал в гостиной место, с которого мог получше рассмотреть девушку. И убедился, что тут есть на что взглянуть. Да, она не обладала лоском и стилем, это верно, но она отнюдь не была простушкой. По правде говоря, она представляла собой не его тип женщины – Эдвард всегда предпочитал ярких, соблазнительных особ, бросающихся в глаза с первого взгляда, а не тех, кто прячет красоту за безобразным платьем и уродливой прической. И все же он был очарован.

И девушка тоже смотрела на него. Эдвард гадал, как она чувствовала себя днем, видя его с Хилари. Он пытался понять, что она чувствует сейчас. О чем она думает. Незнакомка медленно залилась краской. Сердце Эдварда заколотилось тяжело и быстро. Их глаза встретились. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Эдвард смог наконец отвести взгляд.

Боже! Он напомнил себе, что девушка чрезвычайно молода. Очень молода. Он сомневался, есть ли ей хотя бы восемнадцать. Наверняка это очень приличная, очень юная, очень невинная леди – если забыть о том, что сегодня он, устроив перед ней спектакль, сам лишил невинности ее душу… О Господи!

Эдвард словно прирос к полу, вспыхнув от внезапно охватившего его искреннего огорчения, потому что лишь теперь до конца понял, что же натворил и что хотел бы сделать сейчас. Он намеренно занимался сексом со своей любовницей на глазах юной девушки, только что вышедшей из детской… и он страстно желал заняться любовью с этой самой юной девушкой – прямо сейчас, сию минуту, чтобы показать ей, как великолепна может быть плотская страсть, чтобы она познала наслаждение, безумие восторга… Он предчувствовал, предвидел это – не только всем телом, но и всей душой.

Эдвард заставил себя отвести взгляд от девушки и посмотреть в сторону. Он был в ужасе от самого себя. Его сердце стучало так громко, что он слышал этот стук. Что с ним происходит? Его взгляд снова осторожно вернулся к незнакомке, словно бы помимо желания Эдварда. Она смотрела прямо на него, краска залила ее лицо и шею вплоть до высокого, тугого ворота нелепого платья. Когда их взгляды встретились, она резко отвернулась. Эдвард был не просто зачарован. Он подозревал, что утратил самоконтроль.

Но почему? Эта женщина предназначена не для него. Она, без сомнения, выйдет замуж за достойного человека, и в один прекрасный день он, Эдвард, увидит ее, окруженную детьми, в благополучном доме. Его интерес пустой и бессмысленный, поскольку он сам – убежденный холостяк. Он слишком хорошо знал, как отвратителен может быть брак. Страсть не может удержать людей вместе, а в любовь Эдвард не верил. Его собственные родители, жившие врозь, служили ему предостережением, так же как и десятки замужних женщин, побывавших в его постели.

К Эдварду подошла Хилари вместе с какой-то дамой.

– Добрый вечер, мистер Деланца, – вежливо поздоровалась она, словно они были едва знакомы.

Эдвард улыбнулся и поклонился, целуя руку Хилари. Он говорил машинально, не задумываясь, внутренним взором постоянно видя молодую леди, стоящую на другом конце гостиной. И видел ее не в этом уродливом сером платье, но в несколько ином одеянии, весьма далеком от благопристойности.

– Надеюсь, мисс Стюарт, вы хорошо провели день?

Ее длинные ресницы упали, прикрывая глаза.

– Прекрасно. А вы?

– Ммм… разумеется, и я.

– Вы ведь знакомы с мисс Вандербильт?

– Разве я мог ее забыть?! – Эдвард с улыбкой склонился над рукой второй дамы.

Кармин Вандербильт нервно рассмеялась, глядя на Эдварда, и с явной неохотой опустила руку.

Хилари беспечно болтала, и Эдвард отвечал ей, краем глаза следя за девушкой в сером, пока не почувствовал вдруг, что с него довольно. Он наконец понял: тут что-то не так.

Девушка была одна, совершенно одна, словно пария.

– Кто вон та юная леди? – неожиданно спросил он у своих собеседниц.

Хилари и Кармин, проследив за его взглядом и сообразив, о ком он говорит, явно изумились.

– Это Софи О'Нил, – с напускной беспечностью ответила Хилари. – Дочь Сюзанны Ральстон от первого брака. Но почему вы спросили?

– Потому что она стоит одна и явно огорчена этим, – широко улыбнулся в ответ Эдвард. – Думаю, я должен стать ее спасителем, – добавил он и, кивнув пораженным дамам, оставил их.

Эдвард быстро пересек гостиную.

Он говорил себе, что его намерения вполне честны, и сам в это верил. Он не мог понять, почему мисс О'Нил томится в одиночестве. Неужели он единственный джентльмен в этой компании? Его раздражало безразличие остальных гостей. И он старался не обращать внимания на то, что к его мужскому естеству прилила кровь…

Приблизившись к своей жертве, он подметил немало интересных подробностей. Софи О'Нил была среднего роста, но сложена безупречно. Ее светло-каштановые волосы отливали золотом, а кожа имела теплый абрикосовый оттенок. Эдвард гадал, кто придумал для Софи такую строгую прическу, делающую ее похожей на старую деву, кто выбрал для нее это чудовищное платье, и ощущал все более сильное раздражение. Ей ни за что не найти хорошего мужа, если она будет представать в таком виде.

Потом он вообразил ее с другим мужчиной и чуть не зарычал от злости.

Она увидела его. Глаза ее широко раскрылись. Но Эдвард шел к ней уверенно, напрямик. Как он раскаивался в мерзком представлении, устроенном на пляже! Но теперь поздно сожалеть. Девушка знала, кто он такой – она смотрела прямо на него. Но она никогда не должна узнать, что он намеренно позволил ей увидеть слишком много. Как мог он так забыться? Нет, Софи О'Нил этого не узнает. Нужно лишь миновать первый, напряженный момент встречи лицом к лицу, а там уж можно будет разговаривать, будто ничего не случилось. Может быть, когда-нибудь она забудет.

Девушка не отрывала от него глаз. Похоже, она угадала его намерения. Щеки ее вспыхнули. Она отчаянно втянула воздух. Но не убежала.

Эдвард остановился перед ней, взял в свою руку ее дрожащие пальцы и мягко улыбнулся. Он прекрасно знал, что женщины считают его неотразимым, подтверждение этому он увидел сейчас в ее широко открытых глазах.

– Мисс О'Нил! Я рад познакомиться с вами. Насколько мне известно, хозяйка дома – ваша мать? Эдвард Деланца, к вашим услугам.

В ее глазах вспыхнуло недоверие.

Эдвард склонился к ее руке и поцеловал ее. Без сомнения, несмотря на уродующий ее наряд, девушка очень хорошенькая. Прямой короткий носик, высокие скулы, большие миндалевидные глаза с длинными пушистыми ресницами. Овальное лицо, а цвет кожи изысканно-необычен. К тому же глаза девушки, как лишь теперь рассмотрел Эдвард, имели изумительный янтарный оттенок, напоминающий лучшее французское шерри. Он глядел в эти глаза, а они смотрели на него не моргая, завороженные… Эдвард не сразу смог отвести взгляд.

Он подумал, что эта девушка, если захочет, сможет стать по-настоящему прекрасной. Золотистая красота, не слишком яркая и пышная, но такая, к которой будут тянуться многие и многие.

– Мистер Д-деланца… – хрипловато пробормотала она, чуть задыхаясь.

Эдвард взял себя в руки и откашлялся. Он не видел ее прошлым вечером, когда прибыл сюда, иначе бы наверняка запомнил.

Она молча кивнула, по-прежнему неотрывно глядя на него.

– Неплохо в такие дни сбежать из города, правда? Жара просто нестерпимая.

– Да, – прошептала девушка. Она чуть подняла голову, но дышала по-прежнему неспокойно.

Эдвард пытался понять, то ли она вообще застенчива, то ли просто боится его, слишком потрясенная увиденным в дюнах. Он внутренне сжался, решив, что последнее больше похоже на правду, и ослепительно улыбнулся.

– Вы, надо полагать, останетесь здесь до конца лета?

– Простите?.. – Софи нервно облизнула губы.

Эдвард повторил вопрос, стараясь отогнать нечистые мысли. Она судорожно сглотнула.

– Не думаю.

– А почему бы вам не остаться? – удивился Эдвард.

– У меня занятия. В Академии. – Софи вспыхнула и гордо вскинула голову. – Я занимаюсь живописью.

Он вспомнил ее наброски, безусловно талантливые, и у него мелькнула догадка.

– Вы говорите это с таким чувством… – Да, теперь он понял. – А в Академии учится много молодых леди?

– Почти четверть нашего класса – девушки, – ответила она и неожиданно улыбнулась. – Мы преданы искусству.

Эдвард молчал, внимательно глядя на нее. Он подверг переоценке свое прежнее мнение. Софи О'Нил была воистину прекрасна, потому что стоило ей улыбнуться, и она вся освещалась изнутри нежным и горячим светом. Что-то шевельнулось в Эдварде, но на этот раз сексуальное влечение было ни при чем. На мгновение ему захотелось стать моложе, вернуть юношеские идеалы… и жениться. Но это был нелепый порыв.

– Это замечательно, мисс О'Нил, – искренне восхитился он. И невольно остановил взгляд на ее жутком сером платье. Ему до сих пор ни разу не приходилось встречать женщин, равнодушных к нарядам, драгоценностям и изысканным безделушкам. Ей бы следовало одеваться в белый шелк, носить таинственно мерцающие жемчуга и сверкающие бриллианты, вызывая восторг молодых людей. Почему лишь он один решил поухаживать за ней? Еще раз отбросив непристойные мысли, он улыбнулся.

– Ну, я подозреваю, что вскоре некий достойный молодой человек отвлечет часть вашего внимания от искусства.

Девушка окаменела.

– Я сказал что-то не то?

Эдвард не мог понять, в чем его оплошность. Ведь действительно какому-нибудь юноше потребуется совсем немного, чтобы рассмотреть красоту Софи, невзирая на чудовищную прическу и наряд, и тогда он завоюет ее сердце, это неизбежно. Эдвард постарался не обращать внимания на острую боль сожаления, на мгновение пронзившую его.

Но тут слишком явно напрашивалось простое сравнение… Девушка напоминала Эдварду неограненные алмазы, которые он привез в Нью-Йорк из Африки: они казались тусклыми и невыразительными – но их вид был обманчив. Стоило их огранить и отшлифовать, как даже самый невзрачный камешек превращался в искрящийся бриллиант.

– Я намерена стать профессиональной художницей, – заявила Софи.

– Профессиональной художницей?..

– Да. – Она уверенно встретила его взгляд. – Я собираюсь зарабатывать на жизнь продажей своих работ.

Не в силах совладать с изумлением, он вытаращил глаза. Леди из хороших семей не зарабатывают на жизнь, это совершенно очевидно.

Софи снова облизнула губы.

– Я вас удивила?

– Даже не знаю, – честно признался Эдвард. – Но я достаточно либерален. Однако ваш будущий муж может придерживаться других взглядов.

Она вцепилась в оборку своей юбки.

– Не сомневаюсь, если бы я вышла замуж, муж не позволил бы мне зарабатывать на жизнь каким-либо образом, и уж меньше всего – живописью.

Эдвард не верил собственным ушам.

– Вы что же, хотите сказать, что не намерены выходить замуж?

Она кивнула.

Это был один из редких моментов в жизни Эдварда, когда он был по-настоящему потрясен. Он видел классическую красоту, которую не могли скрыть безобразная прическа и нелепая одежда. Вспомнил, что Софи предпочла остаться там, на пляже, и наблюдать, как он занимается любовью с Хилари. Потом подумал о ее блестящих набросках. И вдруг понял, что никогда не встречал женщины, подобной Софи. Она была совсем не той, какой казалась с первого взгляда. Острое любопытство охватило его, такое, что Эдвард даже ощутил легкую дрожь.

– Вы… – Она опять облизнула губы. – Вы, сэр, так глядите на меня, словно я какое-то двухголовое чудище.

Эдвард глубоко вздохнул, но продолжал смотреть на нее.

– Наверное, вы уже привыкли к тому, что в обществе ваши заявления о желании зарабатывать на жизнь продажей картин вызывают нечто вроде шока. Ведь от девушки, выезжающей в свет, ожидают, что она выйдет замуж.

– Нет, не привыкла. – Она опустила темные ресницы. – Я редко посещаю приемы. И никогда не говорю о своих планах.

Эдвард чуть не схватил ее за руку. Софи опустила голову, и он прошептал прямо в каштановую макушку:

– Так вот почему вы так одеваетесь? Вы намеренно скрываете свою красоту, чтобы оттолкнуть нежеланных поклонников?

Она вскинула голову, чуть не задохнувшись от возмущения.

– Вы считаете меня дурочкой? – Она побледнела и напряглась.

– Мисс О'Нил!..

Софи перевела дыхание и подняла руку, словно защищаясь.

– Почему вы так говорите? Мы оба знаем, что мне нечего скрывать.

Вот оно что! Она и не догадывается о собственном очаровании. И Эдвард решил, что этой девушке необходима хорошая встряска, и тогда она увидит себя по-новому, по-настоящему.

– Но это необходимо было сказать.

Софи прижала руки к груди.

– Вы смеетесь надо мной, – неуверенно прошептала она.

– И не думал. Я никогда не смеюсь над чувствами людей… никогда.

Она смотрела на него, разрываясь между надеждой и недоверием.

– Это чистая правда, мисс О'Нил. Очень скоро и другие ваши поклонники скажут вам то же самое, их не остановят ваши профессиональные устремления.

У нее перехватило дыхание.

– Не думаю.

– Почему же?

– У меня нет поклонников. – Она шагнула было в сторону, но Эдвард схватил ее за руку. – Мама подает знак, что пора идти к столу! – воскликнула Софи.

– Вы меня боитесь. – Он вложил в свой взгляд настойчивость и нежность – это был тот взгляд, которому не могла противиться ни одна женщина. – Не нужно меня бояться.

– Я не боюсь. – Она вырвала руку и посмотрела ему прямо в глаза. – Разве у меня есть причины бояться вас?

Эдвард от души устыдился.

– Мисс О'Нил, не верьте тому, что услышите обо мне.

Софи закусила нижнюю губу – пухлую и соблазнительную, как лишь теперь заметил Эдвард.

– Мистер Деланца, у меня нет привычки осуждать людей, основываясь лишь на слухах и сплетнях.

– Рад этому. – Он сверкнул улыбкой. – Возможно, вы и впредь не осудите меня, даже если случится что-либо непредвиденное?

Она моргнула и замерла, как насторожившийся олененок, готовый в любую секунду умчаться прочь.

Эдвард очень надеялся, что ничем не выдал себя. Софи никогда больше не станет разговаривать с ним, если поймет, что он знал о ее присутствии там, в дюнах. И что тогда ему делать?.. Она не должна этого знать.

– Честное слово, я не такой уж безнадежный невежа, – умоляющим тоном произнес он.

После долгой паузы Софи откликнулась:

– Я и не думала о вас так.

Эдвард по-настоящему удивился, и, как это ни было глупо, в нем вспыхнула надежда.

– Тогда вы самая милосердная из женщин, – пробормотал он. И протянул ей руку: – Вы позволите проводить вас к столу?

– Нет! Вряд ли… – Ее взгляд панически заметался по гостиной, словно она искала кого-то, кто спас бы ее от него.

Эдвард огляделся и увидел, что, кроме них, в гостиной почти никого не осталось и что Сюзанна Ральстон внимательно смотрит на него, стоя в дверях на противоположной стороне комнаты. Конечно, Сюзанну мог встревожить интерес Эдварда к ее дочери, она ведь не знала, что бояться ей нечего. Эдвард вздохнул.

– Ну, тогда до следующей встречи. – Поклонившись, он улыбнулся Софи.

Девушка лишь молча посмотрела на него. Кто-то коснулся руки Эдварда.

– Мистер Деланца?..

– О, миссис Стюарт… – пробормотал он, поворачиваясь к Хилари и пытаясь скрыть свое нежелание расставаться с Софи.

Хилари улыбалась, но ее глаза были темнее, чем обычно, и в них виделся вопрос.

– Вы можете сопровождать меня, если хотите, – весело предложила она.

– С удовольствием.

Хилари тут же повисла на его руке, но он все же оглянулся назад – однако Софи О'Нил уже исчезла.

В следующие два часа Софи старательно избегала взгляда голубых глаз Эдварда Деланца.

Слева от него сидела Хилари Стюарт. Они расположились ближе к тому концу стола, где восседал Бенджамин Ральстон. Софи с радостью подчинилась приказу матери и села рядом с ней, на противоположном конце. Ей хотелось очутиться как можно дальше от Эдварда.

Софи была огорчена куда больше, чем следовало. Она привыкла гордиться своим самообладанием, но сегодня оно, похоже, оставило ее. Очень трудно держаться со спокойным достоинством, сидя напротив человека, которого она видела в страстном слиянии с другой женщиной. Да, Софи не могла справиться с собой, и ей становилось жарко каждый раз, когда Эдвард смотрел на нее, – а это случалось слишком часто.

Почему он обратил на нее внимание? Он, Эдвард Деланца, неотразимый мужчина, занимающийся контрабандой алмазов – если слухи верны, – он заметил ее в тот самый момент, как только вошел в гостиную.

Софи ничего не понимала. Он не мог найти ее интересной или хорошенькой – это полный абсурд. Почему он обратил на нее внимание?

Она посмотрела на другой конец стола, туда, где сидел Эдвард. Он наклонился к Хилари, его черные волосы блестели в свете многочисленных свечей. Софи заметила, что у Эдварда поразительный, почти совершенный профиль, – хотя его прямой нос был чуть великоват. Он слушал Хилари, сдержанно улыбаясь.

Наконец Эдвард усмехнулся. И тут же усмешка замерла на его губах, потому что он, быстро посмотрев на Софи, поймал ее взгляд. Девушка мгновенно опустила ресницы, наверное, в сотый раз за этот вечер, и вспыхнула. Эдвард Деланца оказался не просто интересным, как и говорила Лиза, в нем было нечто неотразимо притягательное. Они с Хилари великолепно смотрелись вместе. И могли бы стать безупречной парой. Хотя сейчас их соседка вела себя абсолютно пристойно, Софи представляла, как под столом она прижимает ногу к ноге Эдварда… Каждый раз, когда Хилари улыбалась ему, Софи думала о том, чем они занимались на пляже – и чем, без сомнения, снова займутся ночью, и ее охватывало смятение.

Неужели это ревность? Но ведь она отдала себя искусству, решила не выходить замуж. И была счастлива своим решением. Если же иной раз ее одолевали сомнения, она вспоминала о Мэри Кассатт, прославленной художнице, оставшейся одинокой ради живописи.

Эдвард снова посмотрел на нее, и взгляд его чуть затуманился.

Софи тут же внутренне растаяла.

– Ты таращишь глаза, Софи, это тебе не к лицу, – прошептала Сюзанна.

Девушка вздрогнула и почувствовала, что заливается краской. В голубых глазах Деланца она увидела некий волнующий намек, но, конечно же, это ей только показалось. Не мог он смотреть на нее с таким тревожащим вниманием и с таким жадным интересом.

Сюзанна обернулась к кому-то из гостей, отпустила остроумное замечание, вызвавшее смех, но тут же метнула на дочь еще один предостерегающий взгляд.

Софи решила, что с нее довольно. Она представить не могла, как проведет здесь еще один день и ночь до конца уик-энда, прежде чем сможет вернуться в Нью-Йорк. Может быть, ей сказаться больной и остаться в своей комнате?

Непонятное, непостижимое поведение Деланца перед обедом не выходило из головы Софи. Уж он-то в последнюю очередь мог бы заинтересоваться ею, флиртовать с ней, улыбаться и льстить. Если бы он увидел ее уродливую походку, он бы не стал и смотреть на нее, как не смотрели все остальные.