Текст книги "Молчание мертвых"

Глава 3

Она не возвращалась. Парни, позабыв через какое-то время Зубрилку Грейси, заговорили о выборах, цене на хлопок для местных фермеров, августовской рыбалке. Но Кеннеди несколько раз ловил себя на том, что поглядывает в сторону столика, за которым сидела Грейс Монтгомери. Салат она съела, а вот пицца осталась нетронутой и с каждой минутой остывала.

В порядке ли она? Он повернулся и посмотрел в полутемный коридор, но никого там не увидел. Сколько же надо времени, чтобы сходить в туалет?

– Кеннеди, старина, да что с тобой? – спросил, толкнув его в бок, Джо. – Или мы уже неподходящая компания для будущего мэра?

– Вы, придурки, всегда были для меня неподходящей компанией, – отшутился Кеннеди, поворачиваясь к столу. Но уже через минуту, отпустив пару реплик по поводу рыбалки, он снова потерял интерес к разговору. Когда же она появится? Его приятели проводили ее свистом и дурацкими комментариями, свидетельствовавшими лишь о том, что тестостерона у них больше, чем мозгов. Он хотел сказать ей что-нибудь приятное, показать, что все это в прошлом, дать понять, что она среди своих. Если получится…

Прошло еще минут десять. Им принесли пиццу. Грейс не возвращалась.

Кеннеди снова выглянул в коридор. Никого.

– Что ты сегодня такой озабоченный? – спросил Базз. – Проблемы?

– Нет, все в порядке, – ответил он, думая о женщине, которую видел в окне утром.

Конечно, это была Грейс. Наверно, остановилась в доме Ивонны. Двух женщин с такой фигурой быть не могло. Только зачем снимать дом, когда здесь живут близкие – мать, брат, сводная сестра, – и у каждого, несомненно, нашлась бы свободная комната? Что же это за семья такая?

Выпили еще пива – Грейс не появилась.

– Где же она? – спросил он Базза.

– Ты о ком? – вмешался Тим.

– Не важно, – проворчал Кеннеди.

– Похоже, Зубрилка Грейси оставила свою пиццу нам, – усмехнулся Ронни. – А что, если я возьму кусочек? Вернется, а половины нет. Вы как, парни?

– Давай, – кивнул Джо.

Ронни со скрипом отодвинул стул и поднялся, но Кеннеди схватил его за руку:

– Сядь.

– Да перестань, это же только шутка.

– Хватит с нее шуток. Сам знаешь, ей и в детстве досталось. Оставь ее в покое, ладно?

Джо вскинул бровь.

– Вот уж не думал, что ты запал на Зубрилку Грейси. Насколько я помню, ты ее своим десяти футовым промерить не успел, а? Ну конечно, ты же Арчер.

– У меня была Рэйлин, – спокойно ответил Кеннеди.

– И то верно, подружка у него уже тогда была, – добавил Базз.

– У меня тоже, – беззаботно хохотнул Джо. – И Зубрилка Грейси нисколько этому не мешала. Я же на нее не западал. Она мне даже не нравилась.

Всех этих ребят Кеннеди знал еще со школы, но временами они действовали на нервы. Особенно Джо, у которого в подобных ситуациях проявлялись самые худшие черты. И если бы когда-то, когда ему было двенадцать, Джо не сделал для него кое-что, они вряд ли стали бы друзьями.

– Не хочу об этом слышать.

Проступившее в его словах раздражение заставило всех посмотреть на него. Кто-то пробормотал, что, мол, виноваты во всем выборы – такое напряжение бесследно не проходит. Но уже через пару минут разговор возобновился, только теперь речь зашла о «ягуарах» и о том, какого футбольного сезона стоит ждать.

Послушав еще немного, Кеннеди понял, что не может больше ждать и тревожиться. Негромко выругавшись, он поднялся из-за стола и направился к дамской комнате.

– Грейс? – Он постучал в дверь. – Вы там в порядке?

Никто не ответил. За дверью было тихо, только чуть слышно шумел вентилятор.

– Грейс? Если не ответите, я войду.

Ничего.

Он приоткрыл дверь и еще успел заметить какое-то движение, но в следующее мгновение она захлопнула дверь и навалилась на нее всем телом.

– Я… у меня все хорошо. – Она произнесла это сбивчиво, с натугой, как будто через силу.

Судя по тому, что он увидел в зеркале – необычайно бледное лицо и широко раскрытые глаза, – Грейс явно была не в лучшем состоянии. Ее стошнило. Он понял это по запаху.

– Вас отвезти домой?

Ответа не последовало, но дверь не открылась, а применять силу ему не хотелось.

– Если хотите, подброшу прямо сейчас.

– Нет… не надо. Вы… возвращайтесь к своим друзьям. С ними так… весело. Идите, а то пропустите самое интересное.

Черт. Значит, она все слышала. Он снова толкнул дверь – безуспешно.

– Послушайте, вы же их знаете. Ребята ведут себя иногда как полные идиоты. Я и сам удивляюсь, повзрослеют они когда-нибудь или нет? Не обращайте внимания, ладно? Они же просто треплются, вот и вылетает всякое.

Легкий шорох ткани… Похоже, она соскользнула на пол.

– Грейс?

– Оставьте меня в покое. – Голос прозвучал резче, и, как показалось, источник звука сместился ниже. Так и есть, сидит на полу. – Я не из числа ваших поклонниц, так что сделайте одолжение, уйдите.

Уйдите. Кеннеди вздохнул и сделал шаг назад, но уйти не смог. Да, похоже, они крепко ее зацепили. Он прошелся по коридору взад-вперед. Потом понял, что друзья за столиком все еще ждут, чем это закончится, и решил вернуться, чтобы отвлечь внимание от Грейс.

– Ну что, получилось? – спросил Джо, и все рассмеялись.

– Он бы тогда улыбался, – добавил Тим.

Кеннеди нахмурился.

– Знаете, парни, вы бываете порой настоящими придурками.

Склонившись над раковиной, Грейс вытерла влажным бумажным полотенцем лоб. Сейчас ей нужно было набраться сил, чтобы выйти из пиццерии. Она медлила, надеясь, что Кеннеди и его дружки уйдут первыми, и говоря себе, что встретится с ними позже, когда подготовится получше.

Дыши глубже. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Все будет хорошо. Бывало и хуже, но ведь жива. Просто все случилось так неожиданно, ее словно отбросило в прошлое.

Забудь о них. Они тебе не нужны. Ты никогда…

В коридоре послышался детский голос, и Грейс решила, что пора выходить. Приближалось время обеда, а значит, в пиццерии должно быть уже много посетителей. Даже если Кеннеди Арчер и его дружки еще не ушли, есть шанс проскользнуть незамеченной. А если они и увидят ее – наплевать. Первоначальный шок прошел. Что еще они могут сделать?

Она сполоснула лицо холодной водой, вытерлась насухо и решительно промаршировала в зал. На столике, за которым сидела компания, еще стояли тарелки и пивные кружки, но ее обидчиков уже не было.

Грейс облегченно выдохнула и, не обращая внимания на свою остывшую пиццу, торопливо прошла к выходу. Доставая на ходу из сумочки ключи, она повторяла себе, что через несколько минут будет уже в доме Ивонны, но, когда подняла голову, обнаружила, что Кеннеди Арчер еще не уехал. Он стоял, прислонившись к бамперу «эксплореpa», припаркованного рядом с ее бимером, и, похоже, кого-то ждал. Только бы не ее.

И все же она на секунду растерялась и сбилась с шагу. Так или иначе, чтобы попасть в машину, придется пройти мимо него. Что ж, пусть так. Но она уже не позволит ни ему самому, ни его приятелям оскорблять ее и унижать. Грейс решительно ускорила шаг.

Когда она сошла с тротуара, Кеннеди отступил от «форда» и даже вроде бы двинулся наперехват, но Грейс без труда с ним разминулась.

– Извините, – холодно, словно обращаясь к незнакомцу, бросила она, отпирая замок.

Грейс швырнула сумочку на сиденье и вдохнула привычный запах кожи, но, потянув дверцу, обнаружила, что та не закрывается. Точнее, ей не дает закрыться Арчер.

Она посмотрела ему в глаза со всем презрением, какое только испытывала к испорченным, себялюбивым, бесчувственным мужчинам Стилуотера.

– Я что-то могу для вас сделать?

Ее глаза сказали ему все. Он резко, словно получил пощечину, отступил, но не отпустил дверцу.

– Я только хотел сказать…

– Не трудитесь.

– Но…

– Я знаю вас, не забыли? Не сомневаюсь, вы и ваши друзья можете припомнить многое, что связано со мной. Вы не лучшего обо мне мнения, и я вас не виню. Но и мне многое известно о вас, и то, что мне известно, говорит не в вашу пользу. Так что не пытайтесь показать себя хорошим мальчиком перед той, которая не смогла разглядеть трусливое сердце за фальшивой улыбкой.

Поставив точку, она демонстративно посмотрела на руку, все еще державшую ее дверь, и он наконец отступил.

Бимер выехал со стоянки. Кеннеди проводил машину долгим взглядом. Очевидно, девиз «Я готова на все, чтобы только вам понравиться» уже не подходил теперешней Грейс. Хотелось бы верить, что она спутала его с Тимом или Джо, но он знал – нет, не спутала.

Уже сев за руль, Кеннеди вспомнил, как Джо однажды похвастал перед товарищами по футбольной команде, что может получить Грейс когда и где пожелает. В доказательство он убедил ее встретиться с ним в раздевалке после следующей игры.

Кеннеди не остался тогда в раздевалке и свидетелем «шоу» не стал, но с интересом слушал потом рассказы других. И не просто слушал, но и смеялся вместе со всеми, когда Джо объяснил, что решающим аргументом стало обещание взять ее на студенческий бал.

– Я ее и пальцем не тронул, – вслух произнес Кеннеди, словно желая убедить себя, что его совесть чиста. Но совесть не успокаивалась. Да, сам он, может быть, остался чистеньким, но при этом пальцем о палец не ударил, чтобы остановить других, когда в его присутствии трепали ее имя, разве не так? При нем Грейс поливали грязью, при нем ей в еду подложили уховертку. И он молчал, делал вид, что ничего не замечает, предпочитал оставаться в стороне. А если и вмешивался, то только когда рядом была Рэйлин.

Рэйлин… Господи, как ему не хватало ее. Другой такой женщины, милой, славной, идеальной во всех отношениях, он больше не встречал. Сколько раз она просила его повлиять на ребят, убедить их оставить бедную девушку в покое. Если он и заступался за Грейс, то только ради нее. Ради Рэйлин. С другой стороны, его собственная мать отзывалась о Монтгомери так, словно все они не имели права дышать одним воздухом с приличными людьми. И конечно, он брал пример с нее.

Почувствовав во рту горький вкус раскаяния, Кеннеди захлопнул дверцу и повернул ключ. Да, временами ему бывало жалко Грейс, но чаще он просто делал вид, что не замечает ее, что ее просто не существует. Когда она смотрела на него долгим, восхищенным взглядом, ему становилось не по себе. Да, тогда он был молод и незрел и не понимал, что обязан помочь ей. Или, может быть, считал, что это все его не касается. Никому не было дела до Грейс. Никому, кроме ее семьи. Когда Молли, которая уже была тогда в старшем классе, зашла однажды в женский душ и застала сестру с Тимом, она вернулась домой и рассказала об этом старшему брату. На следующий день Клэй пришел в школу и разбил Тиму нос.

В конце концов именно вмешательство Клэя отпугнуло от Грейс парней, пользовавшихся ее доступностью. Но грязь осталась. Грейс обзывали, над ней издевались.

Зазвонил сотовый. Кеннеди взглянул на дисплей и удивился, увидев домашний номер матери. Но ведь Камилла собиралась повести мальчиков в бассейн? Разве они уже вернулись?

Он нажал кнопку:

– Да?

– Ты слышал?

– Слышал что?

– Грейс Монтгомери снова в городе.

Да уж. Перед глазами встала женщина, только что заявившая, что у него трусливое сердце и фальшивая улыбка. В школе она была симпатичной девушкой. И изгоем она стала не из-за внешности, а из-за своей неразборчивости. Теперь Грейс расцвела. Раньше ее портили слишком густые брови – теперь они были тонкие, выгнутые изящной дужкой. А еще она поправила зубы. Та же, оливкового цвета, кожа. Те же холодные голубые глаза, густые черные волосы – поразительный, впечатляющий контраст. Но что всегда выделяло Грейс, так это высокие скулы и решительный подбородок, придававший юному лицу слишком жесткое для юной девушки выражение. И конечно, потрясающая фигура. Женственность, сексуальность проступили в ней раньше, чем у других, что тоже не могло не притягивать парней.

– Кеннеди. – Голос матери вернул его в настоящее.

– Я знаю, что она вернулась.

– Кто тебе сказал?

– Встретил ее в пиццерии.

– Говорят, она разъезжает на БМВ. Это правда?

Он знал, что успокоил бы мать, сказав, что у Грейс другая, не столь дорогая машина, но соврать не смог.

– Правда.

– И как, по-твоему, она ее заполучила?

Неужели это так важно? Почему у Грейс не может быть хорошей машины?

– Понятия не имею.

– Вот и я не понимаю. Окружной прокурор получает не так уж много. Тем более помощник окружного прокурора. Разве что вышла замуж ради денег, как ее мать, а теперь вернулась, потому что муж тоже пропал без вести.

– Не говори глупости, мама, – раздраженно ответил Кеннеди. – Преподобный точно не был миллионером. И если Айрин Монтгомери вышла за него по расчету, то многого она не получила.

– Но ферму-то получила, так? И Клэй до сих пор там живет.

Кеннеди уже видел, куда ведет разговор, и потому сменил тему:

– А почему вы не в бассейне?

– Они закрылись в пять. На уборку.

– Получается, мальчики только час поплавали?

– Этого разве недостаточно?

То-то, наверно, Тедди расстроился: ждать целый день и получить только час на купание.

– Я уже еду, мам. Буду с минуты на минуту.

– Останешься на обед?

– Нет, хочу поскорее попасть домой. – В последнее время он справлялся все лучше и лучше, приспособившись к отсутствию Рэйлин. Да и голова была занята другим: болезнью отца, предвыборной кампанией. И все же сегодня пустота, оставшаяся в душе после смерти жены, ощущалась как-то особенно остро.

– Я уже приготовила стейки и фасоль с кукурузой, – вздохнула Камилла.

Он понимал, что ей нравится заботиться о нем, хочется чувствовать себя нужной ему и детям, занимать в их жизни важное место. Такое внимание к единственному сыну часто сочетается желанием держать его под рукой. Иногда это раздражало. Но сейчас, когда заболел отец, ей требовалась дополнительная поддержка, а потому и сохранять нормальную дистанцию становилось все труднее.

– Спасибо, но у нас и дома продуктов хватает.

Она недовольно фыркнула.

– Зачем ехать куда-то, если я уже приготовила обед?

– Как папа? – спросил он, оставив последнюю реплику без ответа.

– Неплохо. Он справится. Мы оба это знаем.

«Вот бы и мне такую уверенность», – подумал Кеннеди. Может быть, если бы Рэйлин была жива, он тоже верил бы в выздоровление. Но удача, столь часто сопутствовавшая ему в молодости, похоже, все-таки отвернулась.

Дважды набрав номер и дважды же дав отбой, Грейс решительно сжала сотовый. Она должна позвонить Мэдлин. Как-никак два с половиной дня в городе. С Айрин и Клэем повидалась, даже кое-кого из школьных знакомых встретила. Оттягивать дальше разговор со сводной сестрой просто нельзя. Да и не хотела она его откладывать. Она любила Мэдлин, но не могла отделаться от ощущения, что поступает лицемерно, что лишь притворяется доброй подругой, умалчивая о том, что знает, скрывая тайну, касающуюся ее отца.

– Алло?

– Мэдди?

– Да?

Переодевшись в свежие шорты и топ, Грейс устроилась со стаканом ледяного чая в натянутом между двумя дубами гамаке. Вообще-то она планировала поработать несколько часов в кухне, но планы спутал великолепный закат. Она уже забыла, когда в последний раз любовалась таким чудесным зрелищем.

Теперь, проведя в приятном блаженстве последние пять минут, Грейс могла бы, наверно, согласиться с теми, кто утверждает, что истинная радость кроется в простых вещах.

– Это Грейс.

– Грейс! Ты почему не позвонила раньше?

– Была занята. Устраивалась на новом месте. Но не беспокойся, я собираюсь пробыть здесь по меньшей мере несколько недель.

– Недель? Не шутишь?

– Нет.

– Вот чудесно! А я заезжала за тобой сегодня, но никого не застала.

Вспоминать о неудачном походе в пиццерию не хотелось.

– Ездила за продуктами. – Грейс отпила холодного, со льдом, чаю. В «Пиггли-Уиггли» она как сумасшедшая промчалась по залу и, схватив самое необходимое, поспешила уйти, чтобы не нарваться на кого-нибудь еще. – Как дела в газете?

Мэдлин работала редактором в местной «Стилуотер индепендент» с тех самых пор, как закончила отделение журналистики Университета Миссисипи. Год назад она фактически купила газету после того, как ее прежний владелец ушел на покой. Десять тысяч долларов Мэдлин отдала сразу, договорившись внести оставшуюся сумму в течение последующих пяти лет равными месячными платежами. Теперь она была и владельцем издания, и редактором и при этом несла на себе все расходы. Грейс частенько задавалась вопросом: где могла бы оказаться Мэдлин, если бы не исчезновение ее отца? В «Нью-Йорк таймс»? В «Вашингтон пост»?

Еще учась в школе, Мэдлин говорила, что хотела бы работать в большой, престижной газете. В своем нынешнем положении она не могла позволить себе уехать из Стилуотера на более или менее продолжительный срок. Грейс подозревала, что сводная сестра боится не оказаться дома, если вдруг ее отец однажды вернется. Или что кто-то еще из близких и любимых выпадет из ее жизни, если она даже ненадолго уйдет с вахты и оставит их без присмотра. В некотором отношении Мэдлин была ближе к Айрин, Клэю и даже Молли, чем сама Грейс.

На каждого из них прошлое повлияло по-своему, на каждого наложило особый отпечаток. Грейс, больше всего на свете боявшаяся оказаться уязвимой, отгораживалась от людей. Мэдлин же, страшась потерять любимых, пыталась обнести их надежной стеной.

– Все хорошо. Тираж понемногу подрастает, особенно после того, как я открыла новый раздел, «Для одиноких».

– Это какая-то тематическая рубрика?

– Еженедельная страница. Рассказ об одной женщине и одном мужчине.

– Интересно.

– Очень. Помогает людям лучше узнать друг друга. У тебя какие планы на вечер?

Грейс невольно улыбнулась, вспомнив про записку, которую нашла на входной двери. «Вы уже приготовили мне печенье? Тедди».

– Хочу заняться выпечкой.

– Серьезно?

Губы сами разошлись чуть ли не до ушей.

– Серьезно.

– Интересно. Помощь нужна?

Сердце заколотилось тяжело, и Грейс, прежде чем ответить, перевела дыхание.

– Конечно.

– Собиралась посмотреть видео с Кирком, но его-то я вижу постоянно. Так что сегодня загляну к тебе.

– У вас по-серьезному?

– Вовсе нет.

– Ты такая же плохая, как я. Вы ведь встречаетесь уже три года.

Ответом на это тонкое наблюдение был тяжелый вздох.

– Знаю. В наших отношениях нет прогресса. Мы не расходимся, потому что дорожим дружбой, но и не любим друг друга настолько сильно, чтобы пожениться.

– Что ж, у Молли и Клэя в этом плане дела обстоят нисколько не лучше.

– Клэй вполне мог бы жениться. Видит бог, желающих выйти за него хватает. Но его, кажется, не интересуют отношения, которые затягиваются больше чем на одну ночь. Несколько месяцев назад я проводила опрос для той самой рубрики, и Клэй попал сразу в два списка: «Самый желанный холостяк» и «Наименее перспективный для брака».

Грейс понимала, почему Клэй никак не может решиться на прочную, ко многому обязывающую привязанность. Разве можно впустить кого-то в дом и одновременно сохранить тайну? А если бы жена в какой-то момент решила переехать на новое место? Да половина горожан разнесла бы ферму на кусочки в поисках останков Ли Баркера.

– А Молли всего лишь двадцать девять, – продолжала Мэдлин. – Ничего особенно необычного.

– Двадцать девять вполне подходящий возраст, чтобы выйти замуж, – сказала Грейс.

– Верно.

Разбирать собственную ситуацию – а разговор шел к этому – Грейс не хотела, а потому перескочила на другую тему:

– Ты не хочешь привести с собой Кирка?

– А это мысль, – отозвалась Мэдлин, никак не отреагировав на маневр сводной сестры. – Он только что звонил. Сказал, что хочет поговорить со мной о каком-то случае в таверне. – Она понизила голос. – Думаю, это как-то касается папы.

Грейс только что оттолкнулась от земли одной ногой и теперь замерла в гамаке.

– Каким образом?

– Не знаю. Кирк звонил с работы и объяснить ничего толком не успел – его куда-то позвали. Но звучит обещающе.

Только не это. Бедняжка Мэдлин.

– Мэдди, по-моему, тебе лучше отпустить прошлое. Нельзя все время думать только о… – Грейс хотела сказать «о преподобном», но, сделав над собой усилие, произнесла другое: – О папе.

Баркер сам велел приемным детям называть его папой и очень злился, когда они этого не делали, особенно в присутствии посторонних. После того как он исчез из их жизни, мать не стала ничего менять в установившейся практике – по той же самой причине, по которой им не позволялось убрать конторку в пристройке.

– Пока папа не встретил вашу маму, у него была только я, а у меня только он.

Мать Мэдлин покончила с собой за три года до того, как преподобный женился на Айрин. Размышляя о причинах, заставивших несчастную женщину решиться на этот трагический шаг, Грейс неизменно приходила к одному и тому же выводу: вероятно, бедняжка поняла, какую личину прячет за маской набожности и благочестия ее муж. Тем не менее никто и никогда не упоминал о ней, и даже сама Мэдлин вела себя так, словно Элизы Баркер и не существовало вовсе. Грейс подозревала, что Мэдлин не простила мать.

– Я знаю, как много он значил для тебя, но…

– Мне нужна определенность, понимаешь? Если он умер, я смирюсь и приму это. По крайней мере буду знать, что он уже не вернется. Как и моя родная мать. Это уже кое-что.

– А что думает Кирк? Считает, что папа умер?

– Конечно. Только, в отличие от большинства местных, не винит в его смерти Айрин.

– Вот и хорошо. – Грейс натянуто улыбнулась. – Мне бы не понравилось, если бы кто-то их твоих друзей внушал тебе такие мысли.

– Я еще и потому ищу ответы, что хочу доказать всему городу очевидное: Айрин так же невиновна, как я или ты. Город несправедлив к вам всем – к тебе, Молли, Клэю.

После исчезновения преподобного у Мэдлин не осталось никого, кроме Айрин и ее детей. Наверно, она могла бы переехать к родственникам, но отношения с ними так и не сложились. К тому же Мэдлин сразу встала на сторону приемной матери, и это моментально отделило ее от семьи Баркер.

Грейс приложила к щеке холодный стакан и закрыла глаза.

– Спасибо, Мэдди.

Ее сводная сестра промолчала, потом вздохнула.

– Мы будем через час, ладно?

– Мэдди? – Грейс отставила стакан и открыла глаза.

– Что?

– Где живет Кеннеди Арчер?

– В старом доме Баумгартера.

Старым домом Баумгартера называли восхитительный особняк в георгианском стиле, стоявший в двух милях южнее города. Дом считался одной из достопримечательностей Стилуотера, а Лейси Баумгартер была в свое время едва ли не самой популярной девушкой в школе, и именно у нее часто устраивались шикарные вечеринки.

Только вот Грейс на них никогда не приглашали.

– Красивый дом, – нарочито небрежно сказала она.

– Ты бы видела, что с ним сделала Рэйлин. Когда Баумгартеры уехали, дом купили Грины. Потом они развелись. Дом достался Энн, и она пыталась содержать его в одиночку, но получалось у нее плохо. В конце концов Энн продала особняк Кеннеди и Рэйлин, и те привели его в порядок.

– Замечательно. – Грейс облегченно вздохнула. По пути домой от пиццерии она вдруг подумала, что если у Кеннеди черный внедорожник, то и за рулем «эксплорера», проехавшего утром мимо ее окна, мог быть он. Но если Кеннеди живет в доме Баумгартера, то, что ему делать рано утром, в половине седьмого, на Эппл-Блоссом? Нет, скорее всего, это был не он.

– А ты почему спрашиваешь? – поинтересовалась Мэдлин.

– Подумала, что он, может быть, живет в городе.

– Нет. Ты ведь слышала, что он баллотируется в мэры?

– Видела афиши.

Афиши и впрямь попадались чуть ли не на каждом шагу. Соперницей Арчера выступала член муниципального совета Нибли, и у Грейс сложилось впечатление, что она ведет свою кампанию весьма агрессивно.

– Моя газета его поддерживает. А ты будешь голосовать?

Грейс оттолкнулась от земли, и гамак снова закачался.

– Я с удовольствием поддержу тебя и твою газету, но за Кеннеди голосовать не стану, даже если буду в городе во время выборов.

– Он тебе не нравится?

– Нет, не нравится, – ни секунды не колеблясь, ответила Грейс.

– Правда? А почему? Он милый. И мне так жаль его.

– Кеннеди Арчер представляет самую влиятельную семью в городе, он симпатичен, здоров и богат. За что же его жалеть? – сухо спросила Грейс.

– Знаешь, он тяжело переживал смерть Рэйлин. Никогда не видела, чтобы мужчина так плакал на похоронах.

Грейс вспомнила, что мать упоминала о дорожной аварии, стоившей Рэйлин жизни.

– Да, печальная история, – согласилась она.

– Они были вместе еще со школы.

Грейс сама училась с ними в старших классах и ничего не забыла.

– Рэйлин была очень добрым человеком. Он ее не заслуживал.

Пару секунд Мэдлин ошеломленно молчала – наверно, не ожидала от Грейс такой реакции.

– У тебя против него что-то личное? – спросила она после паузы.

Кроме того, что он, в отличие от большинства своих приятелей, счел ее недостойной своего внимания? Грейс так и не решила, что хуже: когда тобой пользуются или когда тебя не замечают. Странно, но в школе высокомерное презрение Кеннеди уязвляло больнее, чем жестокость Джо или Пита. Лично он никакого активного участия в ее травле не принимал. Но Грейс всегда знала, что, если бы Арчер продемонстрировал симпатию к ней, остальные последовали бы его примеру. Он был общепризнанным лидером, он ни на кого не оглядывался и имел собственное мнение по всем вопросам. Она восхищалась им и почти не скрывала этого. Однако ж именно Рэйлин, у которой, казалось бы, были основания ненавидеть Грейс, всегда относилась к ней по-доброму. А Кеннеди, единственный из парней, кто мог бы изменить все, вел себя так, словно не замечал ее существования.

– Нет, ничего особенного. Жду тебя. Приезжай.

– Как поработал? Много лужаек подстриг? – спросил сына Кеннеди, отъезжая от родительского дома. Он не собирался оставаться на обед, но отец попросил задержаться, а мать к их приезду уже накрыла на стол. Отказать отцу Кеннеди не мог, так что обедать сели все вместе. Потом поговорили о политике, и, когда он, забрав собранный Камиллой пакет с вкусностями и усадив в машину мальчишек, сел за руль «эксплорера», часы показывали уже восемь вечера.

– Он сегодня провинился и сидел в углу, – ответил за брата Хит.

Возраст уже позволял ему занимать пассажирское место, но Кеннеди, руководствуясь соображениями безопасности, отправил сына назад. Рэйлин, ехавшая в свой последний день в парикмахерскую, вывернула к разделительной полосе, чтобы избежать столкновения с появившимся внезапно перед ней автомобилем, и в этот момент в нее врезался мчавшийся навстречу грузовик. Шансов выжить при таком столкновении у нее не было, но, выезжая с детьми, Кеннеди старался исключить любой риск.

– Заткнись, Хит, – сказал Тедди. – Вовсе не обязательно рассказывать папе все.

Кеннеди посмотрел в зеркало на младшего сына и, хотя уже темнело, увидел, что Тедди недовольно нахмурился.

– Что случилось?

– Ничего.

– Что ты натворил? – не отставал Кеннеди.

Хит показал пальцем в окно – они как раз проезжали мимо дома Ивонны.

– Он зашел в этот дом.

Судя по тому, что бимер уже не стоял перед крыльцом, где Кеннеди видел его утром, Грейс переставила машину в пристроенный гараж. Место БМВ занял грузовик Кирка Вантассела, так что Грейс, судя по освещенным окнам, принимала свою сводную сестру. Мэдлин уже довольно давно встречалась с Кирком.

– А бабушка почему огорчилась?

– Ему не разрешается приходить на Мейн-стрит. Здесь слишком много машин.

– Я прошел по переулку и через задние ворота, – возразил Тедди.

– Это не важно, тупица, – ответил Хит. – Ивонна умерла, и там живет теперь кто-то еще.

– Эй, – попытался вмешаться Кеннеди, но было уже поздно.

– Сам тупица! Я и без тебя знаю, что там кто-то живет. Я с ней разговаривал. Она дала мне лишний доллар за прополку и разрешила подстричь лужайку. Но не сейчас, а через несколько дней, когда трава подрастет.

– Надо слушать бабушку, – сказал Хит. – Ему нельзя больше туда ходить, правда, пап?

Кеннеди свернул налево у дорожного указателя. Еще квартал, и дом Ивонны исчез из зеркала заднего вида. Он знал, что Грейс не питает к нему симпатий, и это уже само по себе могло быть достаточным основанием для запрета. С другой стороны, он слишком хорошо помнил, как все сторонились ее в школе, и не собирался продолжать в том же духе.

– Тедди работал у Ивонны. Не понимаю, почему он не может работать в этом доме теперь.

Тедди повернулся к старшему брату и скорчил физиономию:

– Понял?

– Бабушке это не понравится, – покачал головой Хит.

– Ну и что? Грейс угостит меня сегодня печеньем, – сообщил Тедди, – но я тебе не принесу.

Хит в ответ показал ему язык.

– Ты бы все равно не принес.

– А вот и принес бы.

Наверно, принес бы, подумал Кеннеди. Тедди отличался не только упрямством, но и щедростью.

– Я поговорю с бабушкой. Скажу, что разрешаю тебе помогать иногда Грейс.

– Вот бабушка разозлится, – сказал Хит. – Ей Грейс не нравится.

– Бабушка ее даже не знает, – возразил Тедди.

– Знает. Я слышал, как она говорила по телефону, что Грейс – шлюха, а ее мать убила какого-то преподобного.

Иногда мать раздражала его своими словами и поступками, и сейчас это раздражение хлынуло через край.

– Грейс Монтгомери была первой в своей группе в Джорджтаунском университете, а учиться там очень непросто. И помощник окружного прокурора из нее вышел отличный. В газете про нее была статья, так там писали, что она не проиграла ни одного дела.

– А что это значит? – спросил Хит.

– Это значит, что ее следует уважать, понятно? И твоя бабушка не должна говорить, что кто-то убил преподобного, потому что она этого не знает.

– Этого только дураки не знают.

Кеннеди повернулся и в упор посмотрел на старшего сына. Хит тут же отвел глаза и робко добавил:

– Так бабушка говорит.

Кеннеди потер проступившую на подбородке щетину.

– Иногда бабушка говорит слишком много, – проворчал он, хотя и знал, что большинство горожан придерживаются того же, что и Камилла, мнения. Ему и самому иногда казалось… – Преподобный Баркер исчез много лет назад. Что с ним случилось – никто не знает.

– Так что, папа, я могу пойти завтра к Грейс? – спросил Тедди.

Кеннеди вспомнил вдруг, с каким презрением смотрела на него Грейс на парковке возле пиццерии.

– Ей известно, что ты мой сын?

– Не знаю.

– Она говорила что-нибудь обо мне?

– Нет.

– Ладно, можешь постричь газон, но в дом не заходи.

– Почему?

– Потому что таково правило. Либо подчиняйся ему, либо вообще никуда не ходи.

– А как же мое печенье?

– Она может дать его тебе у двери, ясно?

Секунду Тедди молчал, потом покорно вздохнул:

– Ясно. Я оставил ей записку. Вот увидите, печенье будет готово уже завтра.

– А мне одно принесешь? – спросил Кеннеди.

– Пап, в печенье много углеводов, – ответил Тедди.

Кеннеди усмехнулся:

– Ты хоть знаешь, что такое углеводы?

– Нет, но так бабушка говорит. Она печенье терпеть не может.

– Только потому, что следит за своим весом.

– Самое лучшее печенье пекла мама, – сказал Хит.

В голосе сына прозвучала такая грусть, что на душе мгновенно потяжелело. Хит и Тедди ужасно скучали по матери. Кеннеди тоже. Ему так не хватало ее смеха, ее присутствия дома, ее поддержки. Раньше ему не приходилось ежедневно иметь дело с матерью.