Текст книги "Легион. Стивен Лидс и множество его жизней"

Глава пятая

Мне требовалось пять мест в первом классе. Это не понравилось вышестоящим Моники, многие из которых не одобряли меня. Я встретил одного из них в аэропорту, некоего мистера Давенпорта. От него пахло трубочным дымом, и Айви раскритиковала его за дурной выбор обуви. Я передумал спрашивать у него, можем ли мы воспользоваться корпоративным самолетом.

Теперь мы сидели в салоне первого класса. Я лениво листал толстую книгу на раскладном столике моего кресла. Позади меня Джей Си хвастался Тобиасу оружием, которое ему удалось протащить под носом у охраны.

Айви дремала у окна, возле нее было свободное место. Моника сидела рядом со мной, уставившись на пустое сиденье.

– Значит, Айви у окна?

– Да, – сказал я, переворачивая страницу.

– Тобиас и морпех позади нас.

– Джей Си – «морской котик». Он бы пристрелил вас за эту ошибку.

– А оставшееся место?

– Пустует, – сказал я, переворачивая страницу.

Она ждала объяснений. Я их не предоставил, а вместо этого спросил:

– Так что же вы собираетесь делать с этой камерой? Если предположить, что она действительно существует, в чем я пока не уверен.

– Есть сотни применений, – сказала Моника. – Охрана правопорядка… шпионаж… создание подлинных исторических хроник… наблюдение за ранним формированием планеты в целях научных исследований…

– Уничтожение древних религий…

Она подняла бровь:

– Вы религиозный человек, мистер Лидс?

– Часть меня религиозна.

Это была чистая правда.

– Что ж… – сказала Моника. – Давайте предположим, что христианство – обман. Или, возможно, движение, начатое некими людьми из лучших побуждений, но разросшееся сверх всякой меры. Не лучше ли будет это разоблачить?

– Это не совсем тот спор, в который я готов вступить, – сказал я. – Вам понадобится Тобиас. Он философ. Но мне кажется, он дремлет.

– Вообще-то, Стивен, – сказал Тобиас, наклоняясь между нашими сиденьями, – мне очень любопытен этот разговор. Кстати, Стэн наблюдает за нашим продвижением. Он говорит, что впереди атмосферный фронт, – возможно, нас немного потрясет.

– Вы на что-то смотрите, – заметила Моника.

– Я смотрю на Тобиаса. Он хочет продолжить разговор.

– Я могу с ним поговорить?

– Думаю, можете – через меня. Но должен предупредить. Не обращайте внимания на то, что он говорит про Стэна.

– А кто такой Стэн?

– Астронавт, которого слышит Тобиас, – предположительно, он вращается вокруг планеты на спутнике. – Я перевернул страницу. – Стэн в основном безвреден. Он сообщает нам прогнозы погоды и тому подобное.

– Я… понимаю, – проговорила она. – Стэн – еще один из ваших особенных друзей?

Я усмехнулся:

– Нет, Стэн ненастоящий.

– Вы же вроде бы говорили, что они все ненастоящие.

– Ну да, конечно. Они мои галлюцинации. Но Стэн – нечто особенное. Его слышит только Тобиас. Он у нас шизофреник.

Она удивленно моргнула:

– Ваша галлюцинация…

– Что?

– Ваша галлюцинация галлюцинирует.

– Да.

Она откинулась на спинку кресла с обеспокоенным видом.

– У них всех свои проблемы, – сказал я. – Айви страдает трипофобией, хотя большей частью контролирует себя. Просто не подходите к ней с осиным гнездом. У Армандо мания величия. У Адолайн – ОКР[2]2
  Трипофобия – боязнь повторяющихся отверстий. ОКР – обсессивно-компульсивное расстройство, при котором больной пытается избавиться от навязчивых мыслей (обсессий) при помощи столь же навязчивых и утомительных действий (компульсий).


[Закрыть].

– Пожалуйста, Стивен, – попросил Тобиас, – скажи ей, что я считаю Разона очень храбрым человеком.

Я так и сделал.

– И почему же? – спросила Моника.

– Быть одновременно человеком науки и религии – значит создать внутри самого себя нелегкое перемирие, – сказал Тобиас. – В основе науки лежит принятие только той истины, которую можно доказать. В основе веры лежит определение Истины как недоказуемой по сути. Разон храбрый человек из-за того, что он делает. В связи с его открытием одна из двух вещей, которыми он дорожит, рухнет.

– Может, он фанатик, – предположила Моника. – Слепо шагает вперед, пытаясь найти окончательное подтверждение своей правоты.

– Может, – согласился Тобиас. – Но истинные фанатики в подтверждениях не нуждаются. Их дает им Господь. Нет, я в этом вижу кое-что еще. Человека, стремящегося объединить науку и веру, первого – возможно, в истории человечества, – кто действительно нашел способ применить науку к высшим истинам религии. Я нахожу это благородным.

Тобиас откинулся на спинку кресла. Я перевернул последние несколько страниц книги, пока Моника сидела в задумчивости. Закончив, я засунул книгу в карман переднего сиденья.

Кто-то зашуршал занавесками, входя к нам из эконом-класса.

– Здравствуйте! – раздался приветливый женский голос, приближаясь по проходу. – Я не могла не заметить, что у вас тут есть лишнее место, и подумала – может быть, мне позволят присесть.

Вновь прибывшая была круглолицей, миловидной молодой женщиной лет тридцати. У нее была смуглая индийская кожа и темно-красная точка на лбу. Она носила одежды замысловатого фасона, красные с золотым, с индийской штуковиной типа шали, накинутой на плечо и обернутой вокруг тела. Я не знаю, как такое называется.

– Это еще что? – нахмурился Джей Си. – Эй, Ахмед! Ты же не собираешься взорвать самолет, правда?

– Меня зовут Кальяни[3]3
  Кальяни (Kalyani; букв. «благая») – один из эпитетов, которыми в индийской мифологии именуют ряд богинь, включая Лакшми и Парвати.


[Закрыть], – сказала она. – И я совершенно точно не собираюсь ничего взрывать.

– Хм… – сказал Джей Си. – Какое разочарование.

Он откинулся назад и закрыл глаза – или притворился, что закрыл. Один глаз был чуть приоткрыт и следил за Кальяни.

– Почему мы держим его при себе? – спросила Айви, потягиваясь и просыпаясь.

– Вы все время вертите головой туда-сюда, – сказала Моника. – Кажется, я пропускаю целый разговор.

– Так и есть, – сказал я. – Моника, познакомьтесь с Кальяни. Она новый аспект и причина, по которой нам понадобилось пустое место.

Кальяни радостно, с широкой улыбкой протянула руку Монике.

– Она тебя не видит, Кальяни, – сказал я.

– А, точно! – Кальяни прижала ладони к лицу. – Простите, мистер Стив, я в этом деле новичок.

– Все в порядке. Моника, Кальяни будет нашим переводчиком в Израиле.

– Я лингвист, – сообщила Кальяни с поклоном.

– Переводчик… – проговорила Моника, покосившись на книгу, которую я отложил. Иврит – синтаксис, грамматика и лексика. – Вы только что изучили иврит.

– Нет. Я просмотрел достаточно страниц, чтобы вызвать аспект, который на нем говорит. У меня нет никаких способностей к иностранным языкам. – Я зевнул, гадая, осталось ли время в полете, чтобы Кальяни изучила еще и арабский.

– Докажите, – потребовала Моника.

Я приподнял бровь.

– Я должна убедиться, – попросила Моника. – Прошу вас.

Я со вздохом повернулся к Кальяни.

– Как сказать на иврите «Я хотел бы попрактиковаться в говорении на иврите. Не могли бы вы побеседовать со мной на вашем языке?»

– Хм… «Я хотел бы попрактиковаться в говорении на иврите» звучит немного странновато. Может, «я хотел бы улучшить мой иврит»?

– Ну да.

– Ани роцэ лешапер эт аиврит шели, – сказала Кальяни.

– Черт, – сказал я. – Язык сломаешь.

– Выбирай выражения! – одернула меня Айви.

– Это не так уж трудно, мистер Стив. Давайте попробуем. Ани роцэ лешапер эт аиврит шели.

– Эни роте зиле шапер хап… эр ав… – пробормотал я.

– О боже! – ужаснулась Кальяни. – Это… это ужасно. Давайте я буду говорить вам по одному слову зараз.

– Звучит заманчиво, – сказал я и махнул рукой одной из бортпроводниц – той, которая объявляла на иврите правила безопасности полета в самом начале нашего рейса.

Она с улыбкой спросила:

– Чем могу помочь?

– Э-э… – начал я.

– Ани, – терпеливо проговорила Кальяни.

– Ани, – повторил я.

– Роцэ.

– Роцэ…

Было немного непривычно, однако мне удалось договорить фразу до конца. Бортпроводница даже поздравила меня с этим. К счастью, перевести ее слова на английский было проще – Кальяни мне в этом помогла.

– О, у вас ужасный акцент, мистер Стив, – сказала она, когда бортпроводница ушла. – Мне так неловко.

– Мы над этим поработаем, – пообещал я. – Спасибо.

Кальяни улыбнулась мне и обняла, потом попыталась обнять Монику, но та не заметила. Наконец индианка села рядом с Айви, и они начали дружески болтать. Я вздохнул с облегчением. Проще жить, когда мои галлюцинации находят друг с другом общий язык.

– Вы уже говорили на иврите, – упрекнула меня Моника. – Вы его знали до того, как мы взлетели, и последние пару часов просто освежали знания.

– Думайте что хотите.

– Но это невозможно, – продолжила она. – Человек не может изучить новый язык за считаные часы.

Я не стал утруждаться и поправлять ее, уточняя, что я его не учил. В противном случае мой акцент не был бы таким кошмарным и Кальяни не пришлось бы направлять меня слово за словом.

– Мы в самолете, охотимся за камерой, которая может снимать прошлое, – сказал я. – Почему так трудно поверить, что я только что выучил иврит?

– Ладно, ладно. Притворимся, что так и вышло. Но если вы способны учиться так быстро, почему вы до сих пор не знаете все языки – и вообще все возможные области?

– В моем доме для этого недостаточно комнат, – сказал я. – По правде говоря, Моника, я ничего такого не хочу. Я бы с радостью освободился от всего, чтобы жить более простой жизнью. Иногда мне кажется, что вся эта банда в конце концов сведет меня с ума.

– То есть вы… еще не сошли с ума?

– Боже мой, нет. – Я внимательно посмотрел на нее. – Вы в это не верите.

– Вы видите людей, которых нет, мистер Лидс. Такое непросто принять как данность.

– И все же я живу хорошей жизнью. Скажите-ка… Почему вы считаете сумасшедшим меня, но не человека, который не может удержаться на одной и той же работе, изменяет жене, не владеет собой? Его вы называете нормальным?

– Ну, возможно, не совсем…

– Множество «нормальных» людей на самом деле не контролируют себя. Их психическое состояние – стресс, беспокойство, разочарование – мешает им быть счастливыми. По сравнению с ними, думаю, я просто образец стабильности. Хотя, должен признаться, было бы неплохо, если бы меня оставили в покое. Я не хочу быть особенным.

– Так вот откуда все это взялось, верно? – спросила Моника. – Все эти галлюцинации?

– О, вы у нас теперь психолог? Прочитали умную книгу, пока мы летели? Где ваш новый аспект – давайте-ка я пожму ей руку.

Моника не попалась на приманку.

– Вы создаете иллюзии, чтобы навязать им разные вещи. Ваш блистательный ум, который вы считаете обузой. Ваше чувство долга – галлюцинации вынуждают вас покидать дом и отправляться на помощь людям. Это позволяет вам притворяться, мистер Лидс. Притворяться, что вы нормальный. Но в этом и состоит подлинное заблуждение.

Я поймал себя на том, что хочу, чтобы полет поскорее закончился.

– Я никогда раньше не слышал этой теории, – тихо сказал Тобиас сзади. – Возможно, в ней что-то есть, Стивен. Мы должны сказать об этом Айви…

– Нет! – рявкнул я, поворачиваясь к нему. – Она уже достаточно покопалась в моих мозгах.

Я снова сел прямо. На лице Моники опять появилось выражение, которое вечно появляется у «нормальных» людей, когда им приходится иметь дело со мной. Как будто им приходится перекладывать динамит, надев на руки кухонные прихватки. Когда на меня так смотрят… это гораздо больней, чем ощущать себя тем, кто я есть.

– Скажите-ка, – проговорил я, чтобы поменять тему, – как же вы позволили Разону провернуть такой фокус?

– Не то чтобы мы не приняли мер предосторожности, – сухо заметила Моника. – Камера была под надежным замком, но мы не могли полностью контролировать, что с нею делает человек, которому заплатили за ее изготовление.

– Тут кроется что-то еще, – не отступил я. – Не обижайтесь, Моника, но вы из тех корпоративных типов, которые любят юлить. Айви и Джей Си давным-давно поняли, что вы не инженер. Вы либо скользкий исполнительный менеджер, которому поручили разобраться с нежелательными элементами, либо скользкий начальник службы безопасности, занятый тем же самым.

– И какая часть из этого не должна меня оскорбить? – холодно спросила она.

– Как же Разон получил доступ ко всем прототипам? – продолжил я. – Вы, конечно, скопировали чертежи без его ведома. Конечно, вы передали версии камеры в лаборатории-сателлиты, чтобы они могли разобрать их на части и спроектировать заново методом обратной инженерии. Довольно трудно поверить, что он каким-то образом нашел и уничтожил все это.

Несколько минут она постукивала кончиком пальца по подлокотнику, а потом призналась:

– Ни одна из них не работает.

– Вы в точности скопировали чертежи?

– Да, но ничего не вышло. Мы спросили Разона, и он сказал, что еще не все отладил. У него на любой случай имелись оправдания, но проблемы с собственными прототипами тоже были. Это область науки, в которую еще никто не вторгался. Мы первопроходцы. Без ошибок не обойтись.

– Все правда, – сказал я. – Но вы в это не верите.

– Он что-то сделал с этими камерами, – продолжила она. – Каким-то образом добился того, что они не работают, если его нет рядом. Он мог заставить любой из прототипов функционировать, если у него было достаточно времени, чтобы повозиться с устройством. Если мы ночью меняли одну копию на другую, она работала. Потом мы меняли ее снова – и она переставала работать.

– А другие люди могли использовать камеры в его присутствии?

Она кивнула:

– И даже некоторое время после того, как он уходил. Каждая камера вскоре переставала работать, и нам приходилось приводить его обратно, чтобы он ее починил. Вы должны понять, мистер Лидс. У нас было всего несколько месяцев, на протяжении которых камеры хоть как-то функционировали. Бо́льшую часть пребывания Разона в «Азари» его считали законченным шарлатаном.

– Полагаю, не вы.

Она ничего не ответила.

– Без него, без этой камеры вашей карьере конец, – сказал я. – Вы его финансировали. Защищали. А потом, когда устройство наконец-то заработало…

– Он меня предал, – прошептала Моника.

Ее взгляд был далеко не приятным. Мне пришло в голову, что, если мы действительно разыщем мистера Разона, я, возможно, сперва напущу на него Джей Си. Ведь Джей Си захочет его пристрелить, а вот Моника разорвет бедолагу на части.

Глава шестая

– Что ж, – саркастично заметила Айви, – хорошо, что мы выбрали отдаленный город. Если бы нам пришлось искать Разона в крупном городском центре – доме трех основных религий, одном из самых популярных туристических направлений в мире, – это было бы действительно трудно.

Я слабо улыбнулся. Мы вышли из аэропорта, и один из двух головорезов-охранников Моники отправился искать машины, которые ее компания заказала для нас.

Во второй половине полета я почти не изучал арабский. Вместо этого думал о Сандре. Толку от таких размышлений было маловато.

Айви озабоченно наблюдала за мной. Иногда в ней просыпался материнский инстинкт. Кальяни подошла к каким-то людям неподалеку и прислушалась к их разговору на иврите.

– Ах, Израиль… – проговорил Джей Си, подходя к нам. – Я всегда хотел сюда приехать, просто чтобы проверить, смогу ли проскользнуть мимо охраны. Она у них лучшая в мире, знаешь ли.

На плече у него была черная сумка из грубого полотна, которую я не узнал.

– Это что такое?

– Карабин М4А1, – сказал Джей Си. – С прикрепленным передовым боевым оптическим прицелом и гранатометом М203.

– Но…

– У меня здесь есть связи, – тихо прибавил он. – «Морской котик» – это на всю жизнь.

Подъехали машины, и водители сильно растерялись оттого, почему четыре человека настаивали на двух машинах. Конечно, на самом деле мы едва поместились. Я сел в первую с Моникой, Тобиасом и Айви, которой пришлось втиснуться на заднее сиденье между Моникой и мной.

– Хочешь об этом поговорить? – тихо спросила Айви, пристегивая ремень безопасности.

– Не думаю, что мы ее найдем, даже с помощью фотографии, – сказал я. – Сандра умеет избегать ненужного внимания, и след давно остыл.

Моника вопросительно посмотрела на меня, явно решив, что я разговариваю с ней. Но ничего не сказала, вспомнив, кто ее спутник.

– Знаешь, а ведь наверняка у нее была веская причина уйти, – заметила Айви. – Мы не знаем всего.

– Веская причина? Которая объясняет, почему за десять лет она ни разу с нами не связалась?

– Возможно, – сказала Айви.

Я промолчал.

– Ты же не начнешь нас терять, верно? – спросила она. – Аспекты не начнут исчезать? Меняться?

«Превращаться в нечто кошмарное». Об этом не стоило упоминать.

– Это больше не повторится, – сказал я. – Теперь я контролирую ситуацию.

Айви все еще скучала по Джастину и Игнасио. Честно говоря, я тоже.

– И… эта охота за Сандрой, – добавила Айви. – Дело только в твоей привязанности к ней или в чем-то другом?

– А о чем еще может идти речь?

– Это она научила тебя контролировать свой разум. – Айви отвернулась. – Только не говори мне, что ты никогда не задавался этим вопросом. Может, она хранит еще какие-то секреты. Возможно, у нее есть… лекарство.

– Не глупи. Мне нравится, как обстоят дела.

Айви не ответила, но я увидел, как Тобиас смотрит на меня в зеркало заднего вида. Изучает меня. Оценивает мою искренность.

На самом деле я и сам в ней сомневался.

А потом мы долго ехали в город – аэропорт от него далеко, ближе к Тель-Авиву. Дорога была живописная, и, въехав в современную часть Иерусалима, наши машины миновали несколько парков вдоль одной стороны дороги. Когда мы приблизились к месту назначения, Тобиас указал на Башню Давида, камни которой несли на себе тяжесть невообразимого времени. За Яффскими воротами последовала поездка по лабиринту улиц Старого города. Она прошла без приключений, не считая того, что мы чуть не задавили где-то так семнадцать туристов. Когда машины остановились, все высыпали наружу, в море болтающих туристов и благочестивых паломников.

У самой церкви не было парковки, поэтому пришлось идти по переулкам и улицам добрых пять минут, прежде чем мы добрались до места. В конце концов священное строение предстало перед нами. Формой напоминающее ящик, оно имело древний, простой фасад с двумя большими арочными окнами на стене, обращенной к нам.

– Храм Гроба Господня, – сказал Тобиас. – По преданию, он стоит на том самом месте, где был распят Иисус из Назарета, а также включает в себя место Его погребения. Это удивительное сооружение изначально представляло собой два здания, построенные в четвертом веке по приказу Константина Великого. Оно заменило собой храм Афродиты, который простоял тут примерно двести лет.

– Спасибо, Википедия, – проворчал Джей Си, вскидывая на плечо штурмовую винтовку. Он переоделся в военную форму.

– Соответствует ли предание истине, – спокойно продолжил Тобиас, сцепив руки за спиной, – и действительно ли здесь имели место означенные исторические события – вопрос до некоторой степени дискуссионный. Надо заметить, традиционное мировоззрение предлагает много удобных объяснений для разных нестыковок – включая, к примеру, доводы о том, что храм Афродиты был построен здесь для подавления ранних христианских богослужений, – было доказано, что планировка храма в том, что касается ключевых моментов, соответствует языческому святилищу. Кроме того, тот факт, что церковь находится в пределах городских стен, представляет собой отличный аргумент – ведь могила Иисуса теоретически должна располагаться за пределами города.

– Нам все равно, подлинное тут все или нет, – сказал я, проходя мимо Тобиаса. – Разон должен был сюда прийти. Это одно из самых очевидных мест – если не самое очевидное, – чтобы начать поиски. Моника, на пару слов, пожалуйста.

Она зашагала рядом со мной, а ее головорезы отправились проверить, нужны ли нам билеты, чтобы войти. Вокруг было очень много полиции, но, с другой стороны, храм находится на Западном берегу, и в последнее время было несколько угроз терактов.

– Что вам нужно? – спросила меня Моника.

– Камера выдает снимки немедленно? Она работает как цифровой фотоаппарат?

– Нет, она снимает только на пленку. Средний формат, без цифрового задника[4]4
  Средний формат – класс фотоаппаратуры с размером кадрового окна от 4,5 × 6 сантиметров до 6 × 9 см; цифровой задник – сменный модуль пленочного фотоаппарата, предназначенный для преобразования оптического изображения в цифровое.


[Закрыть]. Разон на этом настоял.

– Теперь вопрос потруднее. Вы же понимаете, в чем проблема с камерой, которая делает снимок в точности того же места, на которое ее нацелил фотограф, только в прошлом, да?

– Что вы имеете в виду?

– Всего лишь это: мы сейчас не в том месте, где могли бы оказаться две тысячи лет назад. Планета движется. Одна из теоретических проблем путешествий во времени заключается в том, что если бы вы вернулись во времени на сто лет назад, в ту самую точку, где мы сейчас находимся, то, скорее всего, очутились бы в открытом космосе. Даже если вам очень повезет и планета окажется в одном и том же месте на своей орбите, вращение Земли будет означать, что вы появитесь где-то еще на ее поверхности. Или под поверхностью, или в сотнях футов над землей.

– Нелепость какая-то.

– Это наука, – возразил я, глядя на фасад храма.

А вот то, чем мы здесь занимались, как раз было нелепостью.

И все же…

– Все, что я знаю, – сказала она, – это то, что Разону нужно было попасть в определенное место, чтобы сфотографировать его.

– Хорошо, – сказал я. – Еще один вопрос. Какой он? Как человек?

– Резкий, – тотчас же ответила она. – Любит спорить. И он очень бережно относится к своему оборудованию. Уверена, что половина объяснения того, как Разону удалось сбежать с камерой, заключается в его постоянных заверениях, дескать, он следит за своими приборами, как маньяк, – вот мы и расслабились.

Наконец наша компания вошла в храм. В душном воздухе слышался шепот туристов и шарканье ног по камням. Здесь по-прежнему было действующее место поклонения.

– Мы что-то упускаем, Стив, – сказала Айви, шагая рядом со мной. – Мы игнорируем важную часть головоломки.

– Есть догадки? – спросил я, окидывая взглядом богато украшенный интерьер храма.

– Я работаю над этим.

– Погоди-ка, – встрял Джей Си, догоняя нас. – Айви, ты думаешь, что мы что-то упускаем, но не знаешь, что именно, и понятия не имеешь, что это может быть?

– В целом да, – ответила Айви.

– Эй, Тощий, – сказал он мне, – кажется, я потерял миллион долларов, но не знаю почему и не имею ни малейшего понятия, как я мог его заработать. Но я уверен, что скучаю по нему. Так что если бы ты мог что-нибудь с этим сделать…

– Какой же ты клоун, – сказала Айви.

– То, что я сказал, – продолжил Джей Си, – это была метафора.

– Нет, – отрезала она. – Это было умозаключение.

– Чего?

– Умозаключение, которое должно было доказать, что ты идиот. О! Знаешь что? Оно увенчалось успехом! Quod erat demonstrandum[5]5
  Что и требовалось доказать (лат.).


[Закрыть]. Мы можем без колебаний сказать, что ты действительно идиот.

Они ушли прочь, продолжая пререкаться. Я покачал головой, углубляясь в церковь. Место, где предположительно произошло распятие, было отмечено позолоченной нишей, заполненной туристами и паломниками. Я недовольно скрестил руки на груди. Многие туристы фотографировали.

– Что? – спросила Моника.

– Надеялся, что тут запрещено фотографировать со вспышкой, – объяснил я. – Как в большинстве подобных мест. – Случись оно так, кто-то бы наверняка заметил, что делает Разон.

Может, это и было запрещено, но стоящих рядом полицейских не волновало, что делают люди.

– Мы начнем поиски, – заявила Моника и сделала резкий жест своим людям.

Все трое начали пробираться сквозь толпу, следуя нашему хрупкому плану: попытаться отыскать в одном из святых мест человека, который увидел Разона и запомнил его.

Я ждал, заметив, что двое полицейских неподалеку разговаривают на иврите. Один помахал другому, очевидно, уходя с дежурства, и пошел прочь.

– Кальяни, – сказал я, – за мной.

– Конечно, мистер Стив.

Она присоединилась ко мне резвым шагом, и мы направились к уходящему полицейскому.

Он бросил на меня усталый взгляд.

– Здравствуйте, – сказал я на иврите с помощью Кальяни. Я сперва бормотал себе под нос то, что хотел сказать, чтобы она смогла перевести. – Извините за мой ужасный иврит!

Он помедлил, потом улыбнулся:

– Он не так уж плох.

– Он кошмарен.

– Вы еврей? – предположил он. – Из Штатов?

– Вообще-то, я не еврей, хотя и из Штатов. Я просто думаю, что человек должен попытаться выучить язык страны, прежде чем посетить ее.

Офицер улыбнулся. Он казался вполне дружелюбным человеком, как, впрочем, и большинство людей. И им нравилось, когда иностранцы пытались говорить на их родном языке. Мы еще немного поболтали по пути, и я узнал, что он действительно уходит с дежурства. Кто-то должен был за ним приехать, но он, похоже, не возражал поговорить со мной, пока ждет. Я пытался продемонстрировать, что хочу попрактиковаться в языке, разговаривая с местным жителем.

Полицейского звали Моше, и он работал в одну и ту же смену почти каждый день. Его обязанность состояла в том, чтобы следить за людьми, которые пытались делать глупости, а затем останавливать их, хотя он признался, что намного важнее не допустить террористических атак в храме. Его обычный участок находился в другой части города, но Моше перевели сюда на время праздников, когда правительство беспокоилось по поводу возможных актов насилия и хотело более заметного присутствия властей в туристических местах. В конце концов, этот храм находился на спорной территории.

Через несколько минут я потихоньку перевел разговор на Разона.

– Уверен, вам случается увидеть кое-что интересное, – сказал я. – Перед тем как прийти сюда, мы побывали у Садовой могилы. Там был один сумасшедший азиат, кричал на всех.

– Правда? – спросил Моше.

– Ага. Судя по акценту, он американец, но с азиатскими чертами лица. Так или иначе, у него была большая камера, установленная на треноге, – как будто он там самая важная шишка и никто другой не заслуживал права фотографировать. Сильно повздорил с полицейским, который не хотел, чтобы он использовал вспышку. – Моше рассмеялся. – Он и здесь побывал.

Кальяни хихикнула, переводя это.

– О, вы молодец, мистер Стив!

– В самом деле? – небрежно спросил я.

– Да, точно, – подтвердил Моше. – Должно быть, это тот самый парень. Он был здесь… хм… два дня назад. Проклинал всех, кто толкал его, пытался подкупить меня, чтобы я отодвинул их всех и предоставил ему побольше места. Но странно, что когда он начал фотографировать, то не возражал, если кто-то загораживал объектив. И он снимал по всему храму, даже снаружи, самые неинтересные места!

– Настоящий псих, да?

– Да уж, – усмехнулся офицер. – Я постоянно вижу таких туристов. С большими крутыми камерами, на которые они потратили кучу денег, а фотографировать совсем не умеют. Этот парень – он не знал, когда надо включать вспышку, понимаете? Использовал ее при каждом снимке – даже на солнце и на алтаре, со всеми его огнями!

Я рассмеялся.

– Ну да! – сказал он. – Американцы! – Потом одумался. – Ох, простите, я не хотел вас обидеть.

– Да я не обижаюсь, – ответил я, тотчас же пересказывая ответ Кальяни. – Я индус.

Он растерянно моргнул и уставился на меня вопросительно.

– Ой! – воскликнула Кальяни. – Простите, мистер Стив! Я не подумала.

– Все в порядке.

Офицер рассмеялся:

– Вы хорошо знаете иврит, но, сдается мне, сказали сейчас не то, что хотели сказать!

Я тоже засмеялся и заметил, что к нему идет женщина и машет рукой. Я поблагодарил его за беседу и еще раз осмотрел храм. В конце концов меня нашли Моника и ее лакеи, один из которых как раз прятал фотографии Разона.

– Никто его тут не видел, Лидс, – сказала она. – Это тупик.

– Да что вы говорите? – ответил я и направился к выходу.

Тобиас присоединился к нам, сцепив руки за спиной.

– Какое чудо, Стивен, – сказал он мне и кивнул в сторону вооруженного полицейского в дверях. – Иерусалим – город, название которого буквально означает «мир». Он наполнен островами безмятежности, подобными этому, где люди ведут богослужения дольше, чем существует большинство стран. Но здесь насилие всегда в нескольких шагах.

Насилие…

– Моника, – сказал я, нахмурившись, – вы говорили, что сами искали Разона, прежде чем отправились ко мне. Вы проверяли, улетал ли он из Штатов?

– Ага, – сказала она. – У нас есть кое-какие связи в госбезопасности. Никто с таким именем не вылетал из страны, но фальшивые документы найти не так уж сложно.

– А поддельный паспорт поможет попасть в Израиль? Одну из тех стран на планете, где к вопросам безопасности относятся серьезнее всего?

Моника нахмурилась:

– Об этом я не подумала.

– Как-то рискованно.

– Ну да, и сейчас самое время об этом вспомнить, Лидс. Вы хотите сказать, его тут все-таки нет? И мы потратили…

– О, он здесь, – рассеянно проговорил я. – Мне удалось найти полицейского, который с ним разговаривал. Разон фотографировал тут все подряд.

– Никто из тех, с кем мы говорили, его не видел.

– Полиция и духовенство здесь принимают тысячи посетителей в день, Моника. Нельзя показать им фотографию и ждать, что они вспомнят. Нужно сосредоточиться на чем-то незабываемом.

– Но…

– Помолчите минутку, – попросил я, вскинув руку.

«Он приехал в Израиль. Незаметный маленький инженер с чрезвычайно ценным оборудованием и фальшивым паспортом. Дома у него был пистолет, из которого ни разу не стреляли. Откуда взялась эта штука?»

Я идиот…

– Вы можете узнать, когда Разон купил пистолет? – спросил я. – Законы штата об оружии должны позволить его отследить, верно?

– Конечно. Я займусь этим, когда мы доберемся до отеля.

– Сделайте это сейчас.

– Сейчас? А вы понимаете, который час в…

– Все равно сделайте. Разбудите кого-нибудь. Получите ответ.

Она сердито посмотрела на меня, но отошла и сделала несколько телефонных звонков. Последовали сердитые разговоры.

– Надо было подумать об этом раньше, – проговорил Тобиас, качая головой.

– Знаю.

В конце концов Моника захлопнула телефон и вернулась:

– Нет никаких записей о том, что Разон покупал оружие. Пистолет в его квартире не зарегистрирован нигде.

Ему помогли. Ну конечно ему помогли. Он планировал это в течение многих лет, и у него был доступ ко всем фотографиям, позволяющим доказать, что его план не беспочвенный.

Он нашел кого-то, кто смог обеспечить его всем необходимым. Защитить. Кого-то, кто дал ему пистолет, фальшивые документы. И этот кто-то помог ему проникнуть в Израиль.

Так к кому же он обратился? Кто ему помогал?

– Айви, – сказал я, – нам надо…

И осекся.

– Где Айви?

– Понятия не имею, – ответил Тобиас.

Кальяни пожала плечами.

– Вы потеряли одну из своих галлюцинаций? – спросила Моника.

– Да.

– Ну так позовите ее обратно.

– Так не пойдет, – сказал я и отправился искать ее в храме, озираясь по сторонам.

Священнослужители бросали на меня странные взгляды, но в конце концов я сунул нос в один из укромных уголков и застыл как вкопанный.

Джей Си и Айви поспешно прервали поцелуй. Ее макияж размазался, и – невероятно! – Джей Си отложил пистолет в сторону, забыл про него. Это случилось впервые.

– Обалдеть… – растерянно произнес я, поднеся руку к лицу. – Эй? Чем это вы двое заняты?

– Не знала, что мы должны докладывать тебе о характере наших отношений, – холодно ответила Айви.

Джей Си показал мне большой палец и улыбнулся.

– Не важно, – сказал я. – Пора идти. Айви, я не думаю, что Разон работал один. Он приехал в страну по поддельному паспорту, и кое-что другое тоже не складывается. Мог ли ему оказать поддержку кто-то из местных? Вдруг есть какая-то местная организация, которая помогает ему избегать подозрений и перемещаться по городу?