Текст книги "Космер: Тайная история"

Постскриптум

Это вторая история, которую я написал для «Crafty Games», предназначенная для публикации вместе с их дополнением «Сплав закона» к настольной игре «Mistborn: Adventure Game».

В этом рассказе я пошел другим путем. Поскольку первый предназначался в большей степени для демонстрации мира новым читателям, я хотел, чтобы этот был чем-то более глубоким и интересным для читателей постоянных. Раскрытие того, как были созданы колоссы и каким образом они существуют во второй эре Скадриаля, казалось тайной, которая могла многих заинтриговать.

Много лет назад мой брат Джордан пришел ко мне и рассказал о своем желании сделать подкаст-радиоспектакль. Он хотел, чтобы я написал сценарий, но у меня просто не было на это времени. (Впоследствии из этой идеи родился подкаст «Writing Excuses»[51]51
  «Writing Excuses» («Писательские оправдания») – подкаст на темы, связанные с фантастикой и писательством, одним из постоянных участников которого является Брендон Сандерсон, а продюсером – Джордан Сандерсон. Первый выпуск подкаста состоялся в 2008 году, официальный сайт – https://writingexcuses.com/. – Примеч. перев.


[Закрыть], хотя сам Джордан, кажется, в конце концов пошел к Дэну Уэллсу, чтобы написать несколько эпизодов чего-то еще.) Он представил свою задумку как старомодную историю об искателе приключений и исследователе. Хотя я не смог написать такую историю, я годами думал о том, что сделал бы из нее, найдись у меня время.

«Алломант Джек» – прямой ответ на этот вопрос. Джентльмен-авантюрист до мозга костей, основанный на рассказах эпохи бульварной литературы. Но мне казалось, что, если этим и ограничиться, ничего толкового не выйдет. В книгах про Вакса и Уэйна я уже рассказывал истории, которые представляли собой более правдоподобное развитие бульварной литературы, с более солидной проработкой героев и меньшим количеством мелодрамы.

«Алломант Джек», следовательно, должен был сыграть на контрасте – способе выделить старое на фоне нового. Независимо от того, является ли главный герой на самом деле бахвалом, как это подразумевает его «верный дворецкий», или скорее авантюристом, склонным к донкихотству и наделенным безграничным оптимизмом, он должен служить иллюстрацией определенного уровня недостоверности. Он противоположность Ваксу в том же смысле, в каком новые воплощения Бэтмена можно противопоставить старому Бэтмену в исполнении Адама Уэста[52]52
  Адам Уэст (1928–2017) – американский киноактер, сыгравший роль Бэтмена в одноименном телесериале, который транслировался в 1966–1968 гг. – Примеч. перев.


[Закрыть]. (Заметьте, что я люблю и то и другое.)

Еще хочу признаться, что написание примечаний от имени Хандервима было одной из самых забавных вещей, которые я когда-либо делал как литератор.

Рожденный туманом. Тайная история[53]53
  Перевод Н. Осояну.


[Закрыть]

Эта повесть содержит значительные спойлеры к оригинальной трилогии «Рожденный туманом» и незначительные – к роману «Браслеты Скорби».

Часть первая
Империя 1

Кельсер воспламенил одиннадцатый металл.

Ничего не изменилось. Он по-прежнему стоял на лютадельской площади, лицом к лицу с Вседержителем. Притихшие зрители, как скаа, так и аристократы, наблюдали за происходящим по периметру. Неподалеку лениво вращалось на ветру скрипучее колесо опрокинутого тюремного фургона. К деревянному днищу была прибита голова инквизитора – его же собственными штырями.

Ничего не изменилось – и в то же самое время изменилось все. Ибо, с точки зрения Кельсера, перед ним теперь стояли двое мужчин.

Одним из них был бессмертный император, который властвовал в течение тысячи лет: внушительная фигура с черными как смоль волосами и грудью, пронзенной двумя копьями, которые он, казалось, даже не замечал. Рядом с ним появился человек с точно такими же чертами лица, но держался он совершенно иначе. Он кутался в густые меха, его нос и щеки раскраснелись, словно от мороза. Его волосы были спутаны и развевались на ветру. Он выглядел веселым и даже улыбался.

Это был один и тот же человек.

«Могу ли я этим воспользоваться?» – в отчаянии подумал Кельсер.

Между ними падал легкий черный пепел. Вседержитель взглянул на инквизитора, которого убил Кельсер.

– Их очень трудно заменить, – произнес он властным голосом.

Этот тон казался прямой противоположностью человеку рядом с ним – бродяге, горцу с лицом Вседержителя. «Вот кто ты на самом деле», – подумал Кельсер. Но это не помогло. Это лишь еще раз подтвердило, что одиннадцатый металл оказался не тем, на что Кельсер когда-то надеялся. Металл не предоставил магического решения, позволяющего уничтожить Вседержителя. Вместо этого придется положиться на другой план.

И потому Кельсер улыбнулся.

– Я ведь однажды уже убил тебя, – сказал Вседержитель.

– Ты пытался, – ответил Кельсер; его сердце бешено колотилось. Другой план, тайный план. – Но ты не можешь меня уничтожить, тиран! Я – то, чего тебе никогда не убить, как бы сильно ты ни старался. Я – надежда!

Вседержитель фыркнул и небрежно поднял руку.

Кельсер собрался с духом. Он не мог сражаться с бессмертным.

По крайней мере, пока жив.

«Выпрямись во весь рост. Пусть тебя запомнят таким».

Вседержитель ударил его наотмашь. Поразившая Кельсера агония была похожа на удар молнии. В тот самый миг он воспламенил одиннадцатый металл и мельком увидел кое-что еще.

Вседержитель, стоящий посреди комнаты… нет, посреди пещеры! Вот он погружается в светящийся бассейн, и мир вокруг него смещается, камни крошатся, комната искажается, все становится другим.

Видение исчезло.

Кельсер умер.

Процесс оказался куда более болезненным, чем он предполагал. Вместо того чтобы мягко раствориться в небытии, Кельсер испытал такое ужасное чувство, словно его рвали на части – как будто он был тряпкой, которую две злобные гончие тянули в разные стороны, вцепившись челюстями.

Он закричал, отчаянно пытаясь сохранить целостность. Его воля ничего не значила. Его разорвали, растерзали и бросили туда, где клубился бесконечный туман.

Он споткнулся и рухнул на колени, задыхаясь от боли. Он сам не понимал, на чем стоит, – внизу, похоже, простирался все тот же туман. Земля колыхалась, словно жидкость, и казалась мягкой на ощупь.

Он стоял на коленях, терпел, чувствуя, как боль медленно отступает. Наконец он разжал челюсти и застонал.

Жив. Вроде бы.

Ему удалось поднять взгляд. Все та же густая серая мгла шевельнулась вокруг. Небытие? Нет, он видел в тумане какие-то очертания, тени. Холмы? И высоко в небе свет. Возможно, крошечное солнце просвечивало сквозь плотные серые тучи.

Кельсер вдохнул и выдохнул, затем зарычал, с трудом поднимаясь на ноги.

– Что ж, – провозгласил он, – это было ужасно.

Выходит, загробная жизнь существует, и это – приятное открытие. Значит ли это… значит ли это, что Мэйр все еще где-то живет? Когда он с кем-то о ней говорил, в ответ всегда звучали банальности: дескать, однажды они снова будут вместе. Но в глубине души он никогда не верил, никогда по-настоящему не думал…

Конец – это еще не конец. Кельсер снова улыбнулся, на этот раз по-настоящему взволнованно. Он обернулся, и, пока осматривал окрестности, туман как будто рассеялся. Нет, это сам Кельсер сделался более плотным, полностью вступил в это пространство. Уход тумана больше походил на очищение его собственного разума.

Туман сгустился и образовал формы. Тени, которые он принял за холмы, были зданиями – точнее, колеблющейся дымкой, обрисовывающей их очертания. Земля под ногами тоже была туманной, глубокой и необъятной, как будто он стоял на поверхности океана. Она была мягкой на ощупь, словно ткань, и даже немного пружинистой.

Рядом лежала перевернутая тюремная повозка, но здесь она была сделана из тумана. Туман клубился и двигался, но фургон сохранял форму. Как будто неведомая сила поймала туман в ловушку и вынудила его принять определенный облик. Еще более поразительным было то, что по эту сторону бытия тюремные решетки фургона… светились. В дополнение к ним вокруг появились другие раскаленные добела точки, усеявшие пейзаж. Дверные ручки. Оконные задвижки. Все, что существовало в мире живых, отражалось в этом месте, и в то время как большинство предметов выглядели просто сотворенными из тумана, металл излучал мощное свечение.

Некоторые огни двигались. Кельсер нахмурился, шагнул к одному и только тогда понял, что многие огни – это люди. Он видел каждого из них как интенсивное белое свечение, исходящее от человеческого силуэта.

«Металл и душа – это одно и то же», – понял он. Кто бы мог подумать?

Сориентировавшись, Кельсер осознал, что происходит в мире живых. Тысячи огней двигались, уплывая прочь. Толпа бежала с площади. Высокая и мощная фигура, излучая слепящий свет, шагала в другом направлении. Вседержитель.

Кельсер попытался последовать за ним, но споткнулся обо что-то у ног. Туманные бесформенные очертания – фигура, скорчившаяся на земле, пронзенная копьем. Его собственный труп.

Прикосновение к мертвому телу было похоже на воспоминание о чем-то приятном. О запахах времен юности. О голосе матери. Теплом дне, когда они с Мэйр лежали на склоне холма и глядели на падающий пепел.

Эти переживания поблекли и как будто… остыли. Один огонек отделился от массы бегущих людей – было трудно отличить их друг от друга, так как все светились, – и бросился к нему. Сначала Кельсер подумал, что этот человек, возможно, увидел его дух. Но нет, он (или она) подбежал к трупу и опустился на колени.

Теперь, когда сотворенная из тумана и светящаяся изнутри фигура была так близко, он разглядел ее черты.

– Ах, дитя, – сказал Кельсер. – Прости.

Он потянулся к Вин, которая рыдала над ним, обхватил ладонями ее лицо – и обнаружил, что чувствует прикосновение. Для его эфемерных пальцев она была плотной. Девушка, похоже, ничего не ощутила, но Кельсер уловил ее образ в реальном мире, с текущими по щекам ручьями слез.

Его последние слова, обращенные к ней, были резкими, верно? Может быть, и хорошо, что у них с Мэйр никогда не было детей.

Светящаяся фигура вырвалась из бегущей толпы и схватила Вин. Это был Хэм? Судя по профилю, наверняка. Кельсер встал и проводил их взглядом. Он вынудит их действовать сообразно своим планам. Возможно, они возненавидят его за это.

– Ты позволил ему убить себя.

Кельсер резко обернулся, с удивлением обнаружив рядом с собой человека. Не фигуру, сотканную из тумана, а человека в странной одежде: тонкая шерстяная накидкае почти до пят, а под ней – рубашка с завязками и что-то вроде конической юбки. Она была перевязана ремнем, в петлю которого воткнули нож с костяной рукояткой.

Мужчина был невысокого роста, с черными волосами и выдающимся носом. В отличие от других людей – сотворенных из света, – этот человек выглядел нормальным, как Кельсер. Если Кельсер мертв, значит ли это, что незнакомец – еще один призрак?

– Кто ты такой? – спросил Кельсер.

– О, я думаю, ты знаешь. – Мужчина встретился взглядом с Кельсером, и тот увидел в его глазах вечность. Холодную, спокойную вечность – вечность камней, которые видели, как поколения приходят на смену друг другу, или беспечных глубин, не замечающих смены дней, потому что света они в любом случае не видели.

– Чтоб мне провалиться, – сказал Кельсер. – Так Бог действительно существует?

– Да.

Кельсер ему врезал.

Это был хороший, чистый удар от плеча, в то время как другую руку он поднял, чтобы блокировать контратаку. Доксу бы понравилось.

Бог не уклонился. Кулак Кельсера угодил ему по физиономии, с удовлетворительным глухим звуком. Удар отбросил Бога на землю, но когда он поднял взгляд, то выглядел скорее потрясенным, чем огорченным.

Кельсер шагнул вперед.

– Да что с тобой такое? Ты настоящий, и ты позволяешь этому случиться? – Он махнул рукой в сторону площади, где, к своему ужасу, увидел гаснущие огни.

Инквизиторы атаковали толпу.

– Я делаю, что могу. – Упавшая фигура на мгновение исказилась – разделилась на части, которые попытались улететь в разные стороны, словно вырвавшийся из замкнутого помещения туман. – Я… Я делаю все, что могу. Понимаешь, все завертелось. Я…

Кельсер отпрянул на шаг, вытаращив глаза.

Бог распался на куски, а затем снова соединился.

Вокруг Кельсера появлялись другие души, совершая переход. Их как будто выбрасывало из тел, переставших светиться, и они устремлялись в эту страну туманов, спотыкаясь и падая. Как только они прибывали, Кельсер видел их в цвете. Рядом с каждым возникал один и тот же человек – точнее, Бог. Внезапно оказалось, что существует более дюжины его версий, неотличимых друг от друга, и каждая говорила с кем-то из мертвецов.

Версия, сопровождавшая Кельсера, встала и потерла челюсть.

– Раньше никто так не поступал.

– Серьезно? – спросил Кельсер.

– Да. Души обычно слишком дезориентированы. Но некоторые все же пытаются сбежать. – Он посмотрел на Кельсера.

Кельсер сжал кулаки. Бог шагнул назад и – забавно – потянулся к ножу на поясе.

Что ж, Кельсер не собирался нападать на него снова. Но он услышал в этих словах вызов. Попытается ли он сам сбежать? Конечно нет. Куда ему бежать?

Неподалеку бедняжка-скаа вывалилась в загробную жизнь, а затем почти сразу же… исчезла. Ее фигура вытянулась, превращаясь в белый туман, который потянулся к далекой темной точке. По крайней мере, так это выглядело, хотя точка, к которой она тянулась, не была настоящим местом. Это было… нечто Потустороннее. Оно каким-то образом оставалось далеким, куда бы Кельсер ни переместился.

Скаа потянулась к нему, затем исчезла. Другие духи на площади отправились следом.

Кельсер резко повернулся к Богу.

– Что происходит?

– Ты ведь не думал, что это конец, правда? – спросил Бог, махнув рукой в сторону мира теней. – Это промежуточный этап. После смерти и до…

– До чего?

– До Потустороннего мира, – сказал Бог. – Иного места. Того, куда отправляются души. Включая твою.

– Я еще не ушел.

– С алломантами это занимает больше времени, но происходит все равно. Таков естественный ход вещей – как поток, текущий к океану. Я здесь не для того, чтобы это произошло, а для того, чтобы подбодрить тебя перед уходом. Я рассматриваю это как своего рода… долг, сопряженный с моим положением. – Он потер щеку и бросил на Кельсера свирепый взгляд, ясно говоривший, что думает о его приеме.

Рядом еще одна пара людей растворилась в вечности. Они, казалось, приняли это, шагнув в растянувшееся ничто с облегченными, приветливыми улыбками. Кельсер посмотрел на удаляющиеся души.

– Мэйр, – прошептал он.

– Она ушла в Потусторонний мир. Как и тебе положено.

Кельсер взглянул на точку, к которой тянуло всех умерших. Он почувствовал, что и его теперь туда тянет.

«Нет. Пока нет».

– Нам нужен план, – сказал Кельсер.

– План? – переспросил Бог.

– Чтобы вытащить меня отсюда. Мне может понадобиться твоя помощь.

– Отсюда нет выхода.

– Что за ужасный настрой, – откликнулся Кельсер. – Мы никогда ничего не добьемся, если ты продолжишь в том же духе.

Он посмотрел на свою руку – та, к его замешательству, начала расплываться, словно чернила на странице, по которой нечаянно провели ладонью, прежде чем они высохли. Он почувствовал, как его… высасывают.

Кельсер зашагал вперед, заставляя себя идти решительно. Нет уж, он не будет стоять и ждать, пока вечность не выпьет его до последней капли.

– Это естественно – чувствовать неуверенность, – объяснял Бог, шагая рядом с ним. – Многие тревожатся. Успокойся. Те, кого ты оставил позади, найдут собственный путь, а ты…

– Да, отлично, – перебил Кельсер. – Нет времени на лекции. Поговори со мной. Кто-нибудь когда-нибудь сопротивлялся притяжению Потустороннего мира?

– Нет. – Фигура Бога запульсировала, снова распалась, а потом собралась воедино. – Я тебе уже говорил.

«Проклятье. Да ведь он сам в шаге от того, чтобы развалиться на части».

Что ж, придется работать с тем, что есть.

– У тебя должно быть хоть какое-то представление о том, что я могу попробовать, Распадалец.

– Как ты меня назвал?

– Распадалец. Мне же нужно как-то тебя называть.

– «Господь» бы сгодилось, – раздраженно заметил Распадалец.

– Ужасное прозвище для члена команды.

– Член команды…

– Мне нужна команда, – сказал Кельсер, все еще шагая через призрачную версию Лютадели. – И как видишь, мои возможности ограничены. Я бы предпочел Докса, но ему придется иметь дело с человеком, который утверждает, что он – это ты. Кроме того, посвящение в мою новую команду – сложная штука, просто форменное самоубийство.

– Но…

Кельсер повернулся и взял невысокого спутника за плечи. Руки Кельсера все больше расплывались, словно он был водой, которая утекала в невидимое русло.

– Послушай, – сказал Кельсер тихо и настойчиво, – по твоим словам, ты здесь, чтобы утешить меня. Вот как все случится. Если ты прав, то все, что я сейчас сделаю, не будет иметь значения. Так почему бы не подыграть мне? Позволь пощекотать нервишки в последний раз, столкнувшись лицом к лицу с самым главным испытанием.

Распадалец вздохнул:

– Было бы лучше, если бы ты принял происходящее.

Кельсер встретился взглядом с Распадальцем. Время уходило: он чувствовал, как соскальзывает в забвение, в далекое, сжатое в точку небытие, темное и непостижимое. И все-таки он продолжал смотреть на Бога. Если это существо не только выглядело человеком, но и вело себя хоть отчасти по-человечески, то взгляд глаза в глаза – уверенный, сопровождаемый спокойной улыбкой – должен сработать. Распадалец ему покорится.

– М-да, – сказал Бог. – Ты не только первый, кто ударил меня, но и первый, кто попытался завербовать. Ты очень странный человек.

– Ты не видел моих друзей. По сравнению с ними я нормальный. Идеи, пожалуйста.

Он пошел по улице, двигаясь только для того, чтобы не стоять на месте. По обеим сторонам возвышались многоквартирные дома, сотканные из колеблющегося тумана. Они были похожи на призраки зданий. Иногда волна мерцающего света проходила сквозь землю и здания, отчего туман корчился и извивался.

– Я не знаю, что ты ожидаешь услышать от меня, – сказал Распадалец, ускоряя шаг, чтобы не отстать. – Духи, которые попадают в это место, втягиваются в Потусторонний мир.

– Но не ты.

– Я божество.

«Божество. Но не „Бог“. Я это заметил».

– Ну и что конкретно в твоей божественной природе делает тебя неуязвимым?

– Все.

– Не могу отделаться от мысли, что ты не желаешь действовать в команде, Распадалец. Ну же. Работай со мной. Ты сказал, что алломанты держатся дольше. Ферухимики тоже?

– Да.

– Люди, наделенные силой, – проговорил Кельсер, указывая на далекие шпили Кредикской Рощи.

По этой дороге Вседержитель направлялся к своему дворцу. Хотя карета была уже далеко, Кельсер все еще видел сияние его души: оно было намного ярче, чем у остальных.

– А как насчет него? – спросил Кельсер. – Ты сказал, что все должны покориться смерти, но это не так. Он живет вечно.

Распадалец встрепенулся:

– Он – особый случай. Прежде всего, он знает, как не умереть.

– А если он все-таки умрет? – не унимался Кельсер. – На этой стороне он продержится еще дольше, чем я, верно?

– О, конечно, – сказал Распадалец. – Он Вознесся, пусть и ненадолго. Он вобрал в себя достаточно силы, чтобы расширить душу.

«Понял. Надо расширить мою душу».

– Я… – Бог помедлил, его очертания исказились. – Я… – Он склонил голову набок. – О чем я говорил?

– О том, как Вседержитель расширил свою душу.

– Это было восхитительно. Какое потрясающее зрелище! И теперь он Сохранен. Я рад, что ты не придумал, как его уничтожить. Все умирают, но не он. Это чудесно.

– Чудесно? – Кельсеру захотелось сплюнуть. – Да он же тиран, Распадалец.

– Он неизменен, – парировал Бог. – Он блестящий экземпляр. Поразительный и уникальный. Я не согласен с тем, что он делает, но можно сопереживать агнцу, восхищаясь львом, не так ли?

– Почему бы не остановить его? Если ты не согласен с тем, что он творит, тогда сделай что-нибудь!

– Постой, постой. Не надо спешки. Что даст его устранение? Придет еще один правитель, более преходящий, – и станет причиной хаоса, даже большего количества смертей, чем Вседержитель. Лучше пусть будет стабильность. Да. Один неизменный владыка.

Кельсер почувствовал, что продолжает тянуться к Потустороннему миру. Скоро его срок истечет. Похоже, новое тело не могло потеть – в противном случае по лбу уже текли бы ручьи.

– А вдруг ты захочешь поглядеть, как другой делает то же самое, что и он, – предположил Кельсер. – Расширяет душу.

– Это невозможно. Сила в Источнике Вознесения соберется и будет готова к использованию не раньше чем через год.

– Что? – переспросил Кельсер.

При чем тут Источник Вознесения?

Он порылся в памяти, пытаясь вспомнить то, что Сэйзед рассказывал о религии и верованиях. Размах происходящего грозил раздавить его. Он играл в восстания и перевороты – сосредоточиваясь на религии только тогда, когда думал, что это может принести пользу его планам, – и одновременно на заднем плане существовало вот это. Пренебрегаемое, незамеченное.

Он ощутил себя несмышленышем.

Распадалец продолжал говорить, не обращая внимания на постигшее Кельсера откровение.

– Но нет, ты не сможешь воспользоваться Источником. Мне не удалось его запереть. Я знал, что так и будет; он сильнее. Его сущность просачивается наружу в естественных формах. Твердой, жидкой, газообразной. Все дело в том, каким мы создали этот мир. У него есть планы. Но превосходят ли они мои собственные планы, или я наконец-то перехитрил его?..

Распадалец снова исказился. Его обличительная речь мало что значила для Кельсера. Он чувствовал, что сказанное важно, но оно не было срочным.

– Сила возвращается в Источник Вознесения, – проговорил Кельсер.

Распадалец колебался.

– Хм. Да. Но он очень, очень далеко. Да, слишком далеко, чтобы ты смог до него добраться. Как жаль.

Бог, как выяснилось, был ужасным лжецом.

Кельсер схватил его, и маленький человек съежился.

– Расскажи мне, – попросил Кельсер. – Пожалуйста. Я чувствую, как растягиваюсь и исчезаю, падаю, меня тянет прочь. Пожалуйста.

Распадалец вырвался из хватки. Пальцы Кельсера… или, скорее, пальцы его души… были не такими сильными, как прежде.

– Нет, – отрезал Распадалец. – Нет, это неправильно. Если ты прикоснешься к нему, только увеличишь его силу. Ты должен уйти, как и все остальные.

«Ну хорошо, – подумал Кельсер. – Значит, придется тебя обдурить».

Он прислонился к стене призрачного здания и с тяжелым вздохом сполз по ней.

– Ладно.

– Вот видишь! – обрадовался Распадалец. – Так лучше. Гораздо лучше, верно?

– Верно, – согласился Кельсер.

Бог, казалось, расслабился. Кельсер с беспокойством заметил, что сущность Распадальца постоянно утекает из тела. Туман сочился из нескольких точек, как будто его прокололи иголкой. Это создание походило на раненого зверя, который спокойно вершил обычные дела, не замечая следы укусов.

Сохранять неподвижность было трудно. Труднее, чем встретиться лицом к лицу с Вседержителем. Кельсеру хотелось бежать, кричать, метаться и двигаться. Ощущение того, что его тянет прочь, было жутким.

Каким-то образом он сумел изобразить расслабленность.

– Ты, – проговорил он так, словно очень устал и с трудом выдавливал из себя слова, – меня о чем-то спросил? Сразу, как только появился?

– О! – оживился Распадалец. – Да. Ты позволил ему убить себя. Я этого не ожидал.

– Ты – Бог. Разве ты не видишь будущего?

– До некоторой степени, – бодро ответил Распадалец. – Но оно туманное, такое смутное. Слишком много возможностей. Я не видел подобную среди них, хотя она, вероятно, была. Ты должен мне объяснить. Почему ты позволил ему убить себя? В самом конце ты просто стоял и ждал.

– Я не мог оттуда уйти, – сказал Кельсер. – Как только прибыл Вседержитель, бежать стало некуда. Я должен был противостоять ему.

– Ты даже не сопротивлялся.

– Я использовал одиннадцатый металл.

– Глупость, – сказал Бог. Он принялся расхаживать туда-сюда. – В этом выражалось влияние Разрушителя на тебя. Но каков смысл? Я не понимаю, почему он всучил тебе этот бесполезный металл. – Он оживился. – И эта драка… Ты и инквизитор. Да, я много чего повидал, но это было необыкновенное зрелище. Впечатляет, хотя я бы предпочел, чтобы ты не причинял таких разрушений, Кельсер.

Он все еще расхаживал туда-сюда, но походка его, казалось, стала более пружинистой. Кельсер не ожидал, что Бог окажется таким… человечным. Возбудимым, даже энергичным.

– Я кое-что видел, – сказал Кельсер, – когда Вседержитель убил меня. Человека, каким он мог быть когда-то. Его прошлое? Версию его прошлого? Он стоял у Источника Вознесения.

– Ты это видел? Хм. Да, ты разжег металл в миг перехода. Значит, ты узрел проблеск Духовной реальности? Его Связь и его прошлое? К сожалению, ты использовал сущность Ати. Ей нельзя доверять, даже в разбавленном виде. Только вот… – Он нахмурился, склонив голову набок, словно пытаясь вспомнить что-то забытое.

– Еще одно божество, – прошептал Кельсер, закрывая глаза. – Ты сказал… что поймал его в ловушку?

– Рано или поздно он вырвется на свободу. Это неизбежно. Но тюрьма – не последняя моя уловка. Такое было бы недопустимо.

«А может, и впрямь плюнуть на все…» – подумал Кельсер, чувствуя, как разбредаются мысли.

– Ну вот, – сказал Бог. – Прощай, Кельсер. Ты служил ему чаще, чем мне, но я уважаю твои намерения и твою замечательную способность Сохранять себя.

– Я видел, – прошептал Кельсер. – Пещера высоко в горах. Источник Вознесения…

– Да, – сказал Распадалец. – Я там его спрятал.

– Но… – сказал Кельсер, продолжая утекать в ничто, – он его переместил…

– Разумеется.

Как поступил бы Вседержитель со средоточием такой силы? Спрятал бы подальше?

Или держал бы очень, очень близко? На расстоянии вытянутой руки. Разве Кельсеру не встречались раньше меха, подобные тем, что были на Вседержителе в его видении? В комнате, где был инквизитор. В здании внутри здания, сокрытом в недрах дворца.

Кельсер открыл глаза.

Распадалец резко повернулся к нему.

– Что…

Кельсер с трудом поднялся на ноги и побежал. От его сути не осталось почти ничего, кроме расплывчатого, размытого образа. Ступни превратились в искаженные пятна, а тело – в кусок ткани, которую распускали, потянув за ниточку. Он едва находил опору на туманной земле, а когда наткнулся на здание, то протиснулся сквозь стену, как будто преодолевая сильный ветер.

– Значит, ты все-таки хочешь удрать, – сказал Распадалец, появляясь рядом с ним. – Кельсер, дитя мое, это ничего не даст. Полагаю, мне не следовало ожидать от тебя ничего другого. Ты до последнего будешь отчаянно воевать с судьбой.

Кельсер едва расслышал эти слова. Он сосредоточился на беге, сопротивляясь силе, которая тянула назад, в ничто. Он пытался сбежать от самой смерти, чувствуя, как ее холодные пальцы смыкаются вокруг.

Удирай.

Сосредоточься.

Борись за право быть.

Попытка побега напомнила, как он с окровавленными руками выбирался из ямы. Им его не взять!

Пульсирующая волна света, что периодически омывала призрачный мир, стала его проводником. Кельсер искал ее источник. Он мчался сквозь здания и пересекал улицы, не обращая внимания ни на металл, ни на людские души, пока не достиг туманного силуэта Кредикской Рощи.

Тут Распадалец, казалось, понял, что происходит.

– Ах ты, ворон с цинковым языком, – сказало божество, без малейшего усилия двигаясь рядом с ним, пока Кельсер бежал, выкладываясь до последнего. – Ты не успеешь добраться туда вовремя.

Вокруг снова простирался туман. Стены, люди, здания растаяли. Ничего, кроме темного клубящегося тумана.

Но туман никогда не был его врагом.

Руководствуясь световой пульсацией и глухими ударами, которые ее сопровождали, Кельсер продирался сквозь клубящееся ничто, пока перед ним не взорвался столб света. Вот оно! Он узрел в тумане полыхание силы. Он почти мог ее коснуться, почти…

Он терял ориентир. Терял себя. Он не мог двинуться с места.

Что-то его схватило.

– Пожалуйста… – прошептал Кельсер, падая, ускользая прочь.

«Это неправильно». Голос Распадальца.

– Ты хочешь увидеть что-то… захватывающее? – прошептал Кельсер. – Помоги мне остаться в живых. Я покажу тебе… зрелище.

Распадалец колебался, и Кельсер чувствовал нерешительность божественного существа. Следом пришло ощущение целеустремленности – как будто кто-то зажег лампу – и раздался смех.

«Ладно. Да будешь ты Сохранен, Кельсер. Выживший».

Что-то толкнуло его вперед, и Кельсер слился со светом.

Мгновение спустя он моргнул и очнулся. Он все еще лежал посреди туманного мира, но его тело – или, вернее, дух – вновь обрело форму. Он лежал в бассейне света, похожего на жидкий металл. Он чувствовал вокруг себя бодрящее тепло.

Он различил туманную пещеру за пределами бассейна; она, казалось, была из натурального камня, хотя и сложно сказать наверняка, потому что с этой стороны все состояло из тумана.

Пульсирующие волны текли сквозь Кельсера.

– Сила, – сказал Распадалец, стоя за пределами света. – Теперь ты ее часть.

– Ага, – ответил Кельсер, поднимаясь на ноги, истекая сиянием. – Я чувствую, как она гудит внутри меня.

– Ты в ловушке вместе с ним, – продолжил Распадалец. Он казался тусклым и бледным по сравнению с мощным светом, посреди которого стоял Кельсер. – Я тебя предупреждал. Это тюрьма.

Кельсер успокоился, дыша размеренно.

– Я жив.

– Согласно очень расплывчатому определению этого слова.

Кельсер улыбнулся:

– Сойдет и так.