Текст книги "Озаренный Солнцем"

6

Скиталец похлопал пилота по плечу и ткнул пальцем себе за спину. Женщина глянула в указанном направлении, что-то произнесла – почти наверняка выругалась – и склонилась еще ниже над приборной доской. Скиталец потянулся к винтовке, но женщина положила на нее руку и метнула в спутника негодующий взгляд.

Чудно. Скиталец мог бы попросту вышвырнуть ее и забрать машину – почти не сомневался, что сумеет управлять. Но тут летоцикл пошел вверх.

Они удалялись от грязной земли, поднимаясь в небо, ближе к кольцам, и что-то в происходящем цепляло Скитальца. Бьющий в лицо ветер и распахивающийся под ногами простор будили воспоминания о лучших временах. Чистый, свежий воздух действовал как противозастойное средство для морали.

Эта мысль вызвала улыбку. Такое словоупотребление понравилось бы его бывшему наставнику. И пожалуй, стоит сказать что-нибудь этакое про разреженный воздух здесь, наверху. Может быть, Скиталец все же немного страдает безвоздушной болезнью…

Но нет. Это уж точно чересчур.

Скиталец продолжил удерживать щит и не попытался украсть машину, зато сосредоточил внимание на преследователях. Те столпились на двух изящных кораблях – длинных, плоских, с широкой палубой спереди и кабиной управления сзади. Корабли напоминали гоночные катера, у которых рубку сдвинули к корме и увеличили бак. Вот на баке-то и стояли люди-очаги, держась за леера. Под ветром угли в груди горели, точно фары. Позы врагов выражали решимость и нетерпение.

И преследователи настигали. Как же, спрашивается, спасатели предполагали отступать после налета, если их суда хуже?

Из боковой двери кабины одного из катеров вышла на палубу женщина в белом плаще и навела винтовку. Скиталец поднял щит и отметил, что снайпер не принадлежит к числу очагов. У тех, похоже, имелось только оружие ближнего боя.

Женщина выстрелила. Не в пассажира и не в пилота, а в фюзеляж между сиденьями. Скиталец уже заметил, что у этой машины странная конструкция. Аппарат состоял из длинной средней части и четырех сидений по бокам – каждое со своими поручнями впереди и ветровым стеклом.

Как будто… взяли четыре маленьких летающих мотоцикла и прикрепили к основе покрупнее. Три места были заняты; для Скитальца оставалось правое переднее, однако он предпочел расположиться на средней части летоцикла, цепляясь одной рукой за что придется, а второй держа щит и прикрывая спину пилота.

Пуля снайпера попала в фюзеляж футах в трех от Скитальца. Пилот выругалась и обернулась. Чтобы не закрывать ей обзор, пришлось сделать щит прозрачным. Второй выстрел пришелся в то же самое место, отколов от летоцикла кусок и частично обнажив его ярко сияющие внутренности.

Почувствовав панику пилота, Скиталец сдвинулся назад по фюзеляжу и предотвратил новое попадание; столкновение пули со щитом дало фейерверк искр. Держась свободной рукой за скользкое металлическое покрытие, он занял позицию сразу за тем местом, куда пришлись попадания.

Из такого положения ему удалось рассмотреть то, во что целился противник: лючок на фюзеляже. Крышку отстрелили, а внутри обнаружился отсек, где угнездился ярко светящийся камень… Или это стекло? Размером с гранату, он был того же красно-оранжевого цвета, что и выхлоп двигателей, и вспышки местного оружия.

– Источник питания? – предположил Скиталец, отражая очередной выстрел.

Можно почти не сомневаться, говорит рыцарь, почти не сомневаясь.

– Как думаешь, его мощности хватит, чтобы мы смогли убраться с этой планеты?

Вряд ли.

– Он поднимает в воздух эти корабли. На такое тратится прорва энергии.

Да, это веский довод, но разные технологии на разных планетах позволяют конвертировать энергию в инвеституру, и наоборот, с различной эффективностью. И твоя способность поглощать и использовать инвеституру многим из них уступает. Я предполагаю, что понадобится двадцать-тридцать таких источников питания, чтобы достичь скачкового потенциала, но мы узнаем точнее, как только ты поглотишь этот. Чего я бы не советовал делать до приземления. Разве что ты настроен на посадку чуть жестче общепринятых стандартов.

– Понял.

За спиной Скитальца пилот ухитрилась склониться еще ниже, прячась за невысоким ветровым стеклом и выжимая рычаг газа до упора. Щербатый с вытаращенными глазами вцепился в свое сиденье. Ветер трепал его волосы.

Скиталец обернулся, надеясь увидеть по курсу спасительную цитадель или строй подкрепления, спешащего на выручку. Но там не было ничего, кроме кромешной черноты. Планетарные кольца в небе, казалось, сместились. На самом деле они нисколько не сдвинулись, это корабль шел с такой скоростью, что угол зрения значительно изменился. Летоцикл двигался, не только обгоняя планету, но и меняя свое местонахождение относительно небесных тел.

Шквал побери, они не так уж быстро летят. Насколько же крохотная эта планета, если ее можно обогнуть за столь короткое время? Скиталец должен был заметить по линии горизонта – и заметил бы, если бы его меньше отвлекали. Однако уровень гравитации близок к нормальному, значит ядро планеты обладает крайне высокой плотностью, может, даже превышающей естественные показатели, поскольку…

«Прекрати, – мысленно одернул себя Скиталец. – Ты уже не тот человек, который занимался подобными расчетами».

Так или иначе, они быстро приближались к темному участку. К месту, закрытому плотной облачностью, куда не доставал даже отраженный кольцами солнечный свет.

Снайпер снова скрылась в кабине, однако вражеские катера настигали: отчетливо слышались выкрики и гиканье людей-очагов. Те столпились на переднем краю палуб, готовясь прыгать, как только их корабли подберутся достаточно близко к летоциклу.

Итак, спрашивает рыцарь, как же ты собираешься пережить эту ситуацию, не вступая в бой?

– Я не теряю надежды, что Мука чуточку сдаст позиции, – ответил Скиталец. – Может, проявит ко мне жалость?

Удачи, отвечает рыцарь со всепоглощающим горьким скепсисом.

Скиталец скучал по тем дням, когда этот голос умел интонировать. Пусть вначале Пом не спешил демонстрировать свое истинное «я», на протяжении проведенных вместе десятилетий он становился все более экспрессивным. Вплоть до… того дня.

Скиталец снова сосредоточился на текущей задаче, удерживая щит на месте. Сквозь прозрачный металл он мог наблюдать за приближением людей-очагов, за тем, как четверо из них готовились к прыжку. Даже без ограничений на агрессию справиться сразу с четырьмя противниками трудно, особенно если учесть, что второй корабль им на подмогу везет еще столько же.

К счастью, у Скитальца имелось одно преимущество. Все увиденное здесь указывало на то, что эти существа не ожидают встретить кого-то, равного им по силе.

Так что он глубоко вздохнул, встал во весь рост, разбежался по летоциклу и прыгнул.

Такое знакомое ощущение.

Ветер, треплющий изодранную одежду.

Бесконечная высь над головой.

Раскинувшаяся внизу земля, глядящая вверх, затаив дыхание.

Нынешние отношения Скитальца с небом нельзя назвать дружескими. Но когда-то они были близкими, и память о том, как вести себя в объятиях неба, никуда не делась. Он почувствовал… силу. Если на арене Скиталец с трудом запрыгнул на ящик, то сейчас воспарил.

Людей-очагов ошеломила невероятная длина этого прыжка. Пролетев над головами врагов, Скиталец врезался в кабину с такой силой, что содрогнулось все судно. Соскользнув по стене на бак, он с широкой ухмылкой призвал Помощника в виде меча…

Ах да. Меч же нельзя.

…Призвал Помощника в виде огромного гаечного ключа. Наставил его на очагов и ринулся в атаку. Те пропустили Скитальца, расступившись и окружив. Замахиваться он, впрочем, не стал. Резко повернувшись к одному из противников, превратил Помощника в щит точно в момент нападения. Отбив удар, отбросил очага назад и сразу же закрылся от другого врага.

Он блокировал атаки с завидным проворством, – впрочем, наличие огромного прозрачного щита, способного менять форму, являлось несомненным преимуществом. Приходилось осторожничать, чтобы не толкать врагов слишком агрессивно, тем самым провоцируя Муку.

Скиталец, предупреждает рыцарь, посмотри, что там с другим кораблем.

Он глянул в сторону и увидел, что второе судно почти настигло летоцикл. Щербатый заваливался вбок, повисал на ремнях, теряя сознание от боли. Пленная женщина-очаг рвалась из своих пут, воем взывая к собратьям. Пилот же, низко склонившись над приборной доской, полностью сосредоточилась на управлении. Тут не до винтовки: приходится все время метаться, чтобы уйти от вражеского корабля.

Тщетно. Противник и быстрее, и маневреннее. Уже скоро четверо бойцов поползут к ней по фюзеляжу летоцикла. Скиталец отбил еще один удар, затем повернулся и, растолкав двоих очагов, перепрыгнул на другое судно.

И снова – мгновение полета. Такой восторг!

А потом он приземлился. Точнее, врезался в борт и повис, еле уцепившись за палубу. Призвав Помощника в виде лесенки, Скиталец закинул ее на поручень и полез навстречу новой группе застигнутых врасплох очагов. Изумленный его внезапным прибытием, пилот на миг потерял управление, отчего корабль повело навстречу второму, что позволило четверке оставшихся там очагов, полностью сосредоточивших внимание на Скитальце, прыжком преодолеть сократившееся расстояние между судами. Теперь всем восьмерым предстояло сражаться с ним на одной тесной палубе.

Идеально.

В драке одного против многих хаос на стороне Скитальца. Тренированный боевой отряд с легкостью зажал бы его в угол, однако действия этих людей не блистали скоординированностью. Каждый атаковал самостоятельно, злобно крича. Очаги были быстры и сильны, но привычка к превосходству над другими сослужила им дурную службу. Они думали, что им нет необходимости сражаться в команде. Скиталец много раз видел такое.

Он нырнул вниз, уходя вперекат, и вскинул щит, блокируя удары мачете и дубинок тех, кто сумел уловить его движение. Остальные очаги наталкивались друг на друга, стремясь добраться до него. Скиталец вскочил на ноги, отбросив одного врага навстречу нескольким, затем отпрыгнул к рубке, стоящей на корме.

Он заметил ужас на лице следящей за ним через стекло женщины в белом плаще. Та нажала на кнопку, и окно загородил противоударный щит, полностью скрыв ее из виду. Но целью Скитальца был не пилот. Он заметил в палубе лючок, очень похожий на тот, что отстрелили с летоцикла.

Призвав Помощника в виде монтировки, Скиталец вогнал инструмент в замок. Крышка со щелчком откинулась, явив взору источник питания.

А-а-а… ворчит рыцарь с восхищением.

Энергоблок излучал почти такой же свет, как наконечник копья, при помощи которого создавались люди-очаги, но его сияние казалось не столь… яростным. Скиталец превратил Помощника в латную перчатку и вырвал энергоблок защищенной рукой. Очаги попытались наброситься со спины, но судно, оставшись без источника питания, ушло у них из-под ног.

Скиталец еще раз со всей силы прыгнул и вернулся на первый боевой корабль.

Позади него люди-очаги взвыли, уносясь вниз. Злополучный катер вспахал землю в то самое мгновение, когда Скиталец опустился на палубу его собрата.

Похоже, ты можешь взять этот накопитель в руки без вреда для себя, – сказал Пом. – Он чем-то отличается от тех наконечников. Он стабильнее.

Кивнув, Скиталец переложил светящийся накопитель в другую руку и отпустил перчатку. Одновременно он перегнулся через борт и увидел, как очаги выбираются из грязи. Похоже, земля здесь ничуть не суше, чем на арене. Возможно, в темноте идет дождь. Потом вращение планеты обратит эту территорию к солнцу и под влиянием отраженного кольцами света – а с ним и инвеституры – флора пойдет в рост. Наконец наступит рассвет, выжигая все дотла.

Ну и странную же жизнь ведут здешние люди, всегда в нескольких часах от полного уничтожения. Неудивительно, что они не рискуют летать на одном большом корабле. Множество малых дает куда больше шансов на выживание. Не говоря уже о возможности отсоединить свой дом и продолжить путь, если с общиной что-то случится.

Скиталец с удивлением отметил, что из-под обломков корабля выбрались все восемь очагов. Преисподняя! Ну и живучие же они.

Подняв щит, он обернулся к рубке, где сидели пилот и снайпер. Оба таращились на него сквозь стекло. Снайпер в панике вскинула винтовку – и давай палить, дырявя ветровое стекло.

Пули одна за другой отскакивали от щита. Засевшие в рубке ожидаемо попытались поднять собственный противоударный щит. Тогда Скиталец метнул Помощника, заклинив механизм, чтобы тот не смог закрыть полуразбитое окно.

Сам же двинулся вперед. Совершенно безоружный, разумеется, – и, что еще хуже, совершенно не способный причинить кому-либо вред. Но они-то этого не знали. Сурово глядя сверху вниз, указал на винтовку. Он уже заметил, что средний рост людей здесь ниже, чем в его родном мире. Ему нередко доводилось чувствовать себя коротышкой рядом с дылдами-алети, но тут преимущество в росте было у него.

Испугавшись таинственного чужака, голыми руками держащего сердцевину энергоблока, снайпер подчинилась. Она опустила оружие, затем, повинуясь пантомиме Скитальца, выбросила его сквозь изувеченное ветровое стекло. И отступила, подняв руки. Пилот не отрывался от управления, он резко накренил корабль, едва Скиталец схватил оружие.

Когда судно вернулось в нормальное положение, снайпер валялась на полу рубки. Пилот благодаря застегнутым ремням остался в кресле. Скиталец с места не сдвинулся: Помощник превратился в магнитный сапог, обхватив его ногу. Сердце бешено колотилось: не было уверенности, что план сработает. Скиталец с облегчением улыбнулся, поднес энергоблок к лицу и вдохнул.

На освоение этого трюка потребовался не один месяц. Скиталец не сомневался, что сам по себе вдох – исключительно психологическая составляющая, но почему-то, если ею не пренебрегать, получалось легче. Способность поглощать инвеституру являлась следствием бремени, которое он нес когда-то – и которое одарило его Мукой. Ему требовался источник потенциальной энергии, не кинетической. Научные термины в данном случае означают, что Скиталец крайне эффективно высасывал инвеституру из батарей и других стабильных источников. Однако пущенный в него энергетический разряд или – что прискорбно – сила местного солнца не годились. Слишком интенсивно, слишком динамично. Выкачивать инвеституру из людей или иных живых существ тоже шквал как трудно, вдобавок требуются исключительные обстоятельства.

Здесь и сейчас, впрочем, Скиталец нашел именно то, что нужно: некую разновидность батареи. Он с легкостью поглотил инвеституру, заключенную в этом кусочке солнца – шаре расплавленного света, почему-то ничуть не обжигавшего пальцы. Стоило перекачать инвеституру в себя, как энергоблок погас. Теперь он походил на темное стекло или камень-самосвет с родины Скитальца, только больше сглаженных морщинок и валиков на поверхности, как на оплавленном стекле или куске шлака.

Помощник удовлетворенно вздохнул.

Этого хватит, говорит рыцарь своему немытому спутнику.

– Сколько у нас теперь? – спросил Скиталец.

Больше десяти процентов. Все еще хочешь, чтобы я установил Связь с этим миром и ты мог говорить на местном?

– Безусловно, – ответил Скиталец. – Надоело слушать тарабарщину.

Хорошо, – сказал Пом. – Дай мне пару минут, и я все сделаю.

Скиталец кивнул и навел винтовку на пилота. Руки заклинило, но он приложил все усилия, чтобы выглядеть неколебимо – как будто готов выстрелить в любую секунду. От такого зрелища бедняга побледнел еще пуще. Скиталец опустил оружие, едва мышцы расслабились, и властным жестом указал, куда двигаться.

Пилот послушно подвел корабль к летоциклу. Кивнув пилоту, Скиталец махнул рукой в том направлении, откуда прилетел корабль, и состроил самую грозную мину, на какую только был способен. Он постарался донести свою мысль как можно яснее: «Только попробуй за мной увязаться».

Скиталец перепрыгнул на летоцикл. Враг, похоже, понял угрозу, поскольку сразу же развернул судно и умчался навстречу другим преследователям. Вокруг быстро темнело, а дождь смазывал все очертания. Летоцикл стремительно несся вперед, и надвигающаяся стена ливня напомнила Скитальцу о другой буре, бушевавшей у него на родине. На родине, по которой он ужасно скучал, но куда никак не мог наведаться – боялся привести «Ночную бригаду» к тем, кто его любил.

Щербатый смотрел на него с благоговением. Когда успел очнуться? Рулившая летоциклом женщина оглянулась и на миг замерла. У нее округлились глаза, когда обнаружилось, что один корабль уносится прочь, а другой вообще пропал.

Шквал побери, она что же, не смотрела? Только сейчас заметила, что сделал Скиталец? Судя по выражению лица, так и есть.

Скиталец вздохнул. Он давно привык к странному облику большинства обитателей других миров; их глаза больше не казались ему детскими. Более того, он научился распознавать многочисленные особенности бессчетных этнических групп. Ему встречались алети с широко распахнутыми глазами, как у шинцев, и иномирцы, которые сошли бы за веденцев, хотя большинство их соотечественников имели с теми мало общего.

И все же никак не удавалось отделаться от мысли, что в момент удивления круглоглазые люди выглядят слегка пучеглазыми. Ладно, каждому свое.

Скиталец пробрался к сиденью справа от пилота. По пути зацепился за что-то ногой и уронил винтовку за борт.

Он наклонился в попытке ее поймать, затем выпрямился с пустыми руками и пожал плечами.

Женщина что-то сказала с явной досадой.

– Да, – произнес Скиталец, устраиваясь на сиденье, – понимаю, тебя огорчило, что я потерял пушку. Их тут, похоже, не избыток. Ну, что уж теперь.

Он вздохнул и потряс рукой. Большой палец действовал нормально, боль утихла, ссадины заживали.

– Приличной выпивки у тебя небось не найдется?

Скиталец намеренно использовал алетийский, который не был ему родным. Прежний опыт приучил его не болтать на своем языке, чтобы не переключиться случайно на местное наречие. Так уж работает Связь: то, что делает Помощник, заставит душу Скитальца считать, что он вырос на этой планете, и позволит заговорить на здешнем языке так же естественно, как на родном. Чтобы окружающие не могли подслушать его беседы с Помощником, Скиталец настраивался на нужный ритм и говорил по-алетийски.

Пилоту только и оставалось, что таращиться на пассажира, а летоцикл тем временем входил под сень странной давящей облачности.

7

Местный дождь не шел ни в какое сравнение с бурей на родной планете Скитальца. Всего лишь слабенький холодный душ. Он длился меньше минуты, но вскоре они угодили под другой. Скиталец предположил, что почти не прекращающимся дождем исполосована вся эта темная зона, укрытая плотными облаками.

– Невероятное место, – сказал он Помощнику. – Солнце все время наступает, испаряя то, что вылилось за ночь.

Скиталец взглянул на приборную доску и обнаружил там компас. Увиденное заставило его пересмотреть сложившееся представление об этом мире.

– Здесь солнце встает на западе, у нас за спиной. Оно преследует нас, испаряя все на своем пути, моментально перегревая воду. Мы не рискуем залетать слишком далеко, чтобы не оказаться снова под солнцем. То есть впереди, на востоке, вращение планеты погружает мир в темноту. Готов спорить, что здешняя буря – прямое следствие этого процесса. Она возникает на закате, когда вся перегретая вода внезапно остывает.

А ведь мы давно не бывали на мирах с постоянными бурями, отвечает рыцарь неожиданно впавшему в словоохотливость оруженосцу. Напоминает родные места?

– Совершенно не похоже, – сказал Скиталец. – Если учитывать жар на дневной стороне, здешние погодные условия не поддаются логическому объяснению. Я не метеоролог, но нутром чую, что на этой планете должен вечно твориться антагонистичный жизни кошмар.

Приборная доска летоцикла подсвечивалась для удобства пилота, так что двигались седоки не совсем вслепую. Фар, впрочем, не было и в помине, а отсутствие даже намека на крышу или тент наводило на мысль, что местные жители редко суются во тьму.

Это выглядело логично. Спасательный отряд атаковал явно превосходящего по силам противника. Похоже, Скиталец попал к каким-то партизанам, прячущимся в потемках, куда другие боятся залетать. Народ, ведущий разбойный образ жизни?

Но как люди из этого народа вообще угодили в плен? И если они так живут постоянно, почему не адаптировали свои корабли к дождям, почему продолжают мокнуть?

Зайдя в тупик, Скиталец отбросил все предположения, вернулся к тому, что знал наверняка, и начал заново, методично и логично. В этом отношении он ничуть не изменился – искал статистические и иные обоснования, даже если друзья смеялись над ним. Спустя много лет по-прежнему оставался собой. Как металл, из которого выковали топор, формально остается тем же веществом.

«Эти люди – не разбойники, – решил он. – Они беженцы. Подались в бега после нападения той большой группы, а теперь впервые рискнули атаковать сами, надеясь освободить друзей».

Пусть это всего лишь рабочая версия, но есть ощущение, что он на верном пути. А вот чего он не может понять, так это зачем похитили очага. Для экспериментов или…

«Я идиот», – подумал Скиталец, обратив внимание на пилота, на черную с серебром косу, переброшенную через плечо.

Лицо девушки было более молодой копией лица привязанной к заднему сиденью женщины. И глаза у них оказались одинаковые, светло-зеленые. В его родном мире это бы означало принадлежность к аристократии.

Женщина-очаг приходилась его спасительнице родственницей. Скорее всего, старшей сестрой, учитывая разницу в возрасте. Следовало догадаться раньше. На этих людей напали, взяли пленных, и некоторых постигла жуткая участь. Одну из них удалось спасти. Опасная затея: связанная продолжала рычать и вырываться, а уголь в ее груди пылал кроваво-красным в темноте.

Но кто он такой, чтобы судить? Его дело – угнать корабль и добыть достаточно мощный источник энергии, чтобы убраться с этой планеты. Впрочем, сначала он позволит девушке накормить и напоить себя в благодарность за спасение ее шкуры.

Они летели все дальше во тьму. Скиталец ощутил момент установления Связи, но окончательно убедился в этом, когда пилот заговорила по рации.

– Маяк? – вызвала она. – Я дозорный, запрашиваю координаты.

– Ребека? – раздался мужской голос. – Ребека Спас, это ты?

– С вашего позволения, – сказала Ребека, – это я. Код допуска – «Благодарность-тринадцать».

– Рад тебя слышать, девочка, – ответил собеседник. (Скиталец с трудом разбирал слова за воем ветра.) – Божий Дар с тобой?

– Нет, он погиб. – У Ребеки перехватило горло, когда она произносила эти слова.

На канале повисла тишина. Наконец мужчина снова заговорил:

– Да найдет его душа путь домой. Мои соболезнования, Ребека.

– Мой брат добровольно пошел на этот риск, – сказала она. – Как и я.

Слезы мешались с дождем на ее щеках.

Скиталец пригляделся к Ребеке. Она вдруг показалась ему совсем юной, лет двадцать от силы. Может быть, из-за слез?

– Пыл, – сказала она, – я тут… везу кое-кого. Буду весьма признательна, если вы отнесетесь с пониманием.

– Кое-кого? – переспросил мужчина по имени Пыл. – Ребека… не поэтому ли ты отстала? Неужели отправилась за сестрой вопреки воле и указаниям Высшего Блага?

– Да, – прошептала девушка.

– Она опасна! Она одна из них.

– Мы все живы только благодаря Элегии, – отрезала Ребека; ее голос окреп. – Она нас вела. Вдохновляла. Я не могла ее бросить, Пыл. Связанная, она не представляет опасности. И может… может, удастся ей помочь…

– Мы поговорим об этом, когда вернешься, – сказал Пыл. – Координаты Маяка предоставлены. Но, Ребека… это было крайне неблагоразумно с твоей стороны.

– Я знаю. – Девушка взглянула на Скитальца.

Тот демонстративно откинулся назад и прикрыл глаза, притворяясь, что ничего не понимает.

– И у меня тут еще кое-кто… Пленник…

– Я слышу в твоем голосе неуверенность.

– Я спасла его от Рдеющего короля, – объяснила она. – Но с ним что-то не так. Он не может нормально говорить. Мне кажется, у него с головой не все в порядке.

– Этот человек опасен?

– Возможно… – протянула Ребека. – Он помог Томосу, которого я не разглядела в траве. Передайте семье, что я везу Томоса домой. Но сначала чужак притворился убийцей, чтобы убедить меня его освободить, а потом от него не было почти никакого толку в бою.

Почти никакого толку?

Почти?! Никакого?! Толку?!

Скиталец сбил два вражеских корабля, даже не будучи способен сражаться! Он заставил себя не реагировать, но Преисподняя же побери! Девчонка намеренно врет или?.. Ладно, допустим, Ребека не могла его видеть, потому что он находился сзади. Но она видела у него винтовку после того, как те корабли отстали. Откуда, по ее мнению, взялось оружие?

Ты обратил внимание на имена? с любопытством спрашивает рыцарь.

– Элегия, – произнес Скиталец по-алетийски. – Божий Дар. Пыл. Да, я заметил. Думаешь…

Это тренодийцы, отвечает рыцарь со скромной уверенностью в мудрости своего умозаключения. Целая ветвь культуры. Не ожидал такого. А ты?

– Не ожидал, хотя следовало бы, – сказал Скиталец. – Одежда похожа. Интересно, как давно они отпочковались?

А что пленница – сестра этой девицы, ты догадался?

– Это я заметил, – проговорил Скиталец задумчиво. – Тренодийцы… А разве они не… продолжают существовать, когда их убивают?

При соответствующих обстоятельствах они становятся тенями, объясняет герой своему несообразительному слуге, которому стоило бы помнить, как одна из них едва его не съела.

– Точно, – подхватил Скиталец. – Зеленые глаза. Становятся красными, когда тени намереваются питаться. Полная потеря памяти. Сдается мне, будь нечто подобное поблизости, мы бы уже заметили. Тени выходят на охоту ночью, а мы только и делаем, что торчим в темноте с самого прибытия.

Возможно, эти люди ушли до гибели Осколка, и ее… неприятные последствия на них не повлияли.

Скиталец задумчиво кивнул. Сплошной покров облаков над этой областью, сквозь который даже колец не различить, чтобы сориентироваться, вдруг показался гнетущим. Будто паришь в черноте самого космоса, где нет ни верха, ни низа. В вечной тьме, населенной, быть может, лишь душами умерших.

Потому Скиталец обрадовался, когда впереди замаячили огни – выхлопы двигателей, поддерживающих в воздухе город. Чтобы увидеть его во мраке, среди высоких черных холмов, в окружении дождя и тумана, потребовалось приблизиться почти вплотную. Этот город уступал размерами владениям Огнеглазого, и здесь огненный шлейф оставлял не столь приметный след. Да и тот наверняка быстро смоет дождем. При таких исходных можно было считать, что город хорошо спрятан, несмотря на изрыгающие пламя двигатели.

Ребека пристыковала летоцикл к краю предположительно того самого Маяка. Вопреки своему названию, город почти полностью тонул во мгле. Тут и там горело несколько огней, но все неяркие и красноватые. Если не подниматься слишком высоко, холмы и дождь скроют огонь двигателей.

Насколько велик Маяк, Скитальцу понять не удалось, но, судя по тому, как легко летоцикл встроился в структуру, здесь почти наверняка действовал тот же принцип, что и на посещенной им ранее платформе. В свете переносного красного фонаря удалось разглядеть несколько человек, стоящих на ветру под дождем: Ребеку и ее спутников встречали. Светильник держал высокий мужчина с суровым, хмурым лицом. Скиталец сразу решил, что это и есть предводитель – Пыл, с кем связывалась Ребека.

К его удивлению, голосом Пыла заговорил низкий человечек, стоявший с краю. Кареглазый, как и сам Скиталец, ростом он не достигал и четырех футов. Голова была обычного размера, а вот конечности непропорционально коротки.

– Ребека, – сказал Пыл, – то, что ты сделала, очень опасно.

– Опаснее, чем план Элегии? – возразила Ребека. – Пыл, вам удалось добыть ту вещь?

Вместо ответа он принялся изучать Скитальца:

– Это тот самый чужак? Как его зовут?

– Меня не удостоили представлением, – сказала Ребека. – Похоже, он не понимает, что я говорю. Как будто… не знает языка.

Пыл зажестикулировал: указал на уши, затем соединил ладони, будто хлопнул. Решил, что незнакомец глухой? Логичное предположение. Еще никто на этой планете не пробовал объясниться со Скитальцем так.

Скиталец обратился к Пылу по-алетийски, изображая непонимание и сопровождая слова жестами.

Коротышка и высокий мужчина занялись щербатым – Томосом. Бедняга снова впал в полубессознательное состояние, он что-то бормотал и заваливался на бок. Томос упал бы с сиденья, если бы не удерживающий его ремень. По приказу Пыла раненого спешно унесли прочь – вероятно, чтобы оказать медицинскую помощь.

– Позаботьтесь о нем как следует, – напутствовал их Скиталец по-алетийски.

– Что за тарабарщина? – спросил высокий.

Он был так худ и долговяз, что со светильником в поднятой руке, да еще в длинном черном непромокаемом плаще изрядно смахивал на фонарный столб.

– Он часто издает подобные звуки, – сказала Ребека.

– Любопытно, – отозвался высокий.

Пыл оглядел летоцикл и медленно приблизился. Высокий и Ребека последовали за ним. Все трое уставились на привязанную к заднему сиденью рычащую женщину-очаг.

– Элегия, – позвал Пыл. – Элегия, это мы.

В ответ раздалось лишь рычание.

Пыл вздохнул:

– Пойдем. Нужно явиться к Высшему Благу и нижайше просить их за тебя. Адональсиум-Однажды-Вспомнит-о-Наших-Бедах, пожалуйста, позаботься о ней, насколько возможно.

Высокий кивнул.

Минуточку! Его правда зовут Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах? Это тянет на лучший образчик типично тренодийского имени. Прямо хоть начинай их записывать.

– Да, – добавил Пыл, – и будь добр, Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах, устрой гостя Ребеки. Посели его на каком-нибудь корабле без доступа к управлению, если тебя не затруднит. Ему явно нужно вымыться и поспать.

Пыл повел Ребеку прочь, подсвечивая путь красным карманным фонариком. «Вымыться и поспать» звучало заманчиво, но желание разобраться, что тут происходит, оказалось сильнее. Так что Скиталец последовал за уходящими.

Разумеется, Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах поспешил взять его под руку и мягко остановить. Скиталец со спокойной улыбкой высвободился и пошел в выбранном направлении. В ответ на более настойчивую попытку себя увести он вырвал руку.

Да, вышло агрессивно. Отличный способ нажить неприятности. Возможно, теперь на него нападут, чем предоставят формальный повод угнать летоцикл. Пожалуй, именно это и стоило сделать, но… со Скитальцем случился приступ филантропии. Поэтому он шагал за парочкой, а следом плелся встревоженный Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах.

Пыл с Ребекой вошли в здание – то есть в большую постройку на палубе корабля. Скиталец проскользнул за ними, пока дверь не закрылась, и оказался в полутемной прихожей с выкрашенными в черный стенами. Сюда же втиснулся Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах.