Текст книги "Сплендор"

Глава пять. Джульетта

Джульетта чувствовала себя как во сне.

Она вслед за Кэли поднялась по изогнутой мраморной лестнице, и ее мысли были похожи на облака – они то казались ей осязаемыми, ясными, то ускользали, если она пыталась вникнуть в них, словно уносимые ветром.

Пожалуй, это было не так уж и неприятно.

Кэли оглянулась через плечо:

– Вы хорошо провели время?

Джульетта пробормотала «да», хотя слово «хорошо» было слишком слабым, чтобы передать ее чувства. Она танцевала. Скользила по полу, как те танцовщицы, которых она видела на каком-то празднике как-то летом в детстве, – те женщины были одеты в яркие шелка, обуты в изящные туфельки и кружились так быстро, словно их ноги вообще не касались земли. И сегодня вечером она была так же изящна и элегантна, как они. И танцевала так же умело.

Благодаря ему она чувствовала себя такой живой, как никогда прежде.

Поднявшись по лестнице, Кэли взяла ее за локоть и повела по широкому коридору, стены которого были уставлены вазами с цветами и корзинами, полными фруктов.

Кэли остановилась перед дверями цвета слоновой кости, украшенными изящной резьбой в виде виноградных лоз, и картинно распахнула их.

– Добро пожаловать в ваш люкс.

После всего, увиденного ею сегодня, Джульетте казалось, что ее уже ничто не может удивить.

Но она ошибалась.

Перед нею расстилался роскошный белый ковер, похожий на луг, покрытый свежевыпавшим снегом, и, переступив порог, она почувствовала острое желание скинуть туфли и ощутить этот богатый ворс под своими ногами.

Медленно поворачиваясь, она пыталась обозреть все, что окружало ее. Стены были обиты светло-зеленой тканью, усеянной крошечными розовыми бутонами роз.

У противоположной стены комнаты находилось круглое мраморное возвышение, окруженное колоннами с каннелюрами, высеченными из оранжево-розового камня. В центре возвышения стояла огромная кровать с балдахином, с которого свешивался воздушный полупрозрачный полог.

Джульетта сделала еще несколько шагов. Прямо перед нею, возле камина, в котором весело горел огонь, стояли два больших кресла, обитых бледно-голубым бархатом. На низком столике красовался поднос с воздушной выпечкой и маленькой тарелкой с шоколадным лебедем. За углом находилась громадная круглая ванна, уже наполненная водой, над которой поднимался манящий пар.

– Вода в ванне будет оставаться горячей весь вечер, так что вам незачем спешить. – Кэли перевела взгляд с ванны на выпечку. – Вам хочется есть?

Джульетта улыбнулась:

– Вообще-то, да, я умираю с голоду. – Она уселась в одно из кресел, стоящих перед камином, ее окутало тепло, а подушки кресла так подстроились под изгибы ее тела, что она почувствовала себя невесомой. Ее мысли потекли спокойно, стали размытыми.

Джульетта взяла нож и осторожно отрезала крыло шоколадного лебедя. И, взяв с подноса булочку из слоеного теста, намазала ее шоколадом и откусила. Булочка буквально таяла во рту, и она блаженно вздохнула. Ей еще никогда не доводилось пробовать такую роскошную еду.

– Я видела, как вы танцевали с Анри, – сказала Кэли, опустившись в кресло напротив Джульетты. – Вам повезло. Он нечасто общается с нашими гостями.

Джульетта ощутила легкое удовольствие при мысли о том, что он обратил внимание именно на нее.

– Он научил меня танцевать.

Кэли улыбнулась заговорщической улыбкой:

– Да, я видела.

Джульетта почувствовала, как ее щеки заливает жаркий румянец. Эти слова вырвались у нее сами собой.

Но если Кэли и заметила ее смущение, то не подала вида. И Джульетта почувствовала, как вдруг охватившая ее неловкость проходит, после чего ее мысли сосредоточились на том, что такой парень, как Анри, мог заинтересоваться такой девушкой, как она. Хотя это была всего лишь фантазия, не так ли?

Они продолжали молча есть, пока Джульетта не почувствовала, что больше в нее ничего не влезет. Она испустила довольный вздох.

Кэли улыбнулась, как будто этот звук порадовал ее.

– Как бы вы хотели завершить этот вечер? – спросила она. – Может быть, ванна? Или массаж?

– Массаж? – Это было бы так необычно и так приятно – она слышала о таких вещах, но это всегда казалось ей таким недосягаемым. – Это… – Она прикусила губу, внезапно ощутив робость. – Это в самом деле возможно?

Кэли ухмыльнулась:

– Само собой.

Джульетта заколебалась. Посмеет ли она? Впрочем, разве она здесь не для того, чтобы ее баловали?

– Да, массаж – это было бы неплохо, если вы не против.

– Как я могу быть против? Я здесь именно затем, чтобы у вас было все, чего бы вы ни пожелали. – Кэли встала с кресла и высунула голову в коридор. Послышался приглушенный разговор, и в комнату вошел молодой человек в красной униформе коридорного. На голове у него красовалась круглая шляпа-таблетка, под мышкой одной руки он нес складной столик, а в другой – корзину с какими-то принадлежностями. Видимо, он ждал неподалеку, как раз на такой случай. Как странно, что столько людей готовы ей услужить.

Странно и необыкновенно приятно.

Коридорный разложил столик с мягкой обивкой и поставил его в середине комнаты. Затем начал вынимать из своей корзины принадлежности – десятки свечей, которые он зажег и расставил по комнате, масла в склянках, пушистый халат.

Его движения были умелы и проворны. Закончив, он коротко кивнул Кэли и вышел.

Кэли достала из кармана серебряный колокольчик.

– Я оставлю вас одну, чтобы вы переоделись, но не стесняйтесь, звоните, если вам будет что-то нужно, что бы это ни было. – Она легко встряхнула колокольчик – и комнату наполнил чудный звон.

– Спасибо, – сказала Джульетта. – Я так и сделаю.

Кэли отдала ей колокольчик.

– Приятных сновидений. – И, выскользнув за дверь, закрыла ее за собой.

Джульетта поставила колокольчик на столик, стоящий рядом с кроватью. Затем переоделась в халат, который коридорный оставил на комоде, аккуратно сложив его. Халат был сшит из самой нежной ткани, которую Джульетте когда-либо доводилось щупать. Она улеглась на столик с мягкой обивкой, и как только уткнулась лицом в специальную подставку для головы, в комнате зазвучала расслабляющая музыка.

Волшебство, – подумала она.

Дверь тихо отворилась, и, подняв голову, она увидела невысокую пожилую женщину, облаченную в струящиеся розовые одежды. Ее серебристые волосы были собраны в узел на затылке.

– Привет, Джульетта. – Ее голос дышал спокойствием и убаюкивал. – Меня зовут Хэрриет.

Джульетта ожидала, что ощутит неловкость – как-никак она не привыкла к тому, чтобы ее касался кто-то чужой, тем более вот так. Но в этой женщине – а может быть, в самой атмосфере «Сплендора» – было что-то настолько успокаивающее, что она чувствовала себя совершенно непринужденно. Хэрриет стянула халат с ее плеч и принялась массировать ее шею и верхнюю часть спины. Руки массажистки были мягкими, но работали умело. Мышцы Джульетты пронизывало волшебство, избавляя ее от напряжения, о котором она до сих пор даже не подозревала. Она потеряла счет времени, чувствуя себя невесомой.

Чем дольше работала Хэрриет, тем глубже Джульетта погружалась в блаженный покой. Она забыла, где она, забыла, кто она. Ее переполняла безмятежность, и она не могла себе представить, что когда-либо опять испытает тревогу.

Последней ее мыслью, перед тем как она погрузилась в сон, стала мысль о том, что «Сплендор» – это ее самое любимое место на земле.

Глава шесть. Анри

Стелла была недовольна.

Она стояла перед французскими окнами пентхауса и смотрела на огни города, мерцающие далеко внизу.

Анри глядел на нее, и у него было плохое предчувствие. Ее плечи были напряжены, на шее вздулись жилы. Он только что потратил час, излагая события вечера – начиная с неудачного выбора десерта для Джульетты и кончая своей неспособностью придумать такое Неповторимое Переживание, которое подошло бы ей.

Тео задал ему несколько вопросов, но Стелла почти все время молчала. Однако ее молчание было красноречивее любых слов.

Анри не любил разочаровывать ее.

Он взъерошил пальцами свои волосы.

– Я буду стараться. Простите, что я не сумел…

– Сынок. – Голос Тео был ласков, но тверд. Он похлопал по обитому кожей сиденью кресла, стоящего рядом с ним. – Сядь и перестань извиняться. – Ноги Тео положил на стоящий перед ним стол, руки сплел на затылке и сидел с таким видом, будто все шло как нельзя лучше и у него не было никаких забот.

Анри остался стоять.

Тео перевел взгляд на Стеллу, затем опять на Анри.

– Вам обоим надо расслабиться.

Стелла бросила на него испепеляющий взгляд:

– А может, это тебе надо хоть немного напрячься?

Тео нахмурился и испустил нарочито тяжелый вздох.

– Ты права, дорогая. Давай выбросим Анри на улицу, поскольку он не смог за один вечер выяснить, каковы мечты и надежды какой-то незнакомой девицы. – Он игриво поднял бровь. – Вот уж провал так провал.

Стелла оттаяла и, сев рядом с Тео, прижалась к нему.

– Прости. Ты прав.

Таким было волшебство, присущее Тео, – оно впечатляло больше, чем любая иллюзия. Его спокойствие служило противовесом взрывному темпераменту Стеллы. Он смягчал ее острые углы и не давал ей выйти из себя.

Тео легко коснулся ее макушки:

– Твои извинения должны быть адресованы не мне.

Стелла напряглась. В комнате воцарилось тяжелое молчание, затем она сокрушенно вздохнула. И подняла взгляд на Анри:

– Я была слишком сурова к тебе. Прости меня.

Плечи Анри расслабились, он вздохнул с облегчением и наконец сел. Кожаная подушка под ним была мягкой. Все в этом пентхаусе – от тканей обивки и мебели до освещения и покрытия полов – было роскошным и настоящим. В своем собственном жилище Стелла не любила пользоваться иллюзиями.

– Конечно, я прощаю тебя, – сказал Анри. – Я знаю, как много значит для тебя «Сплендор».

– Это самая важная вещь в моей жизни, – отозвалась она.

Тео хрипло рассмеялся и зарылся пальцами в ее волосы.

– Я не обижаюсь.

Стелла ткнула его локтем в ребра:

– Ты же понимаешь, что я имею в виду.

Но затем игривое выражение на ее лице сменилось серьезным. Она подалась вперед, упершись ладонями в бедра.

– Нам нужен план. От гостей, которые являются к нам, ничего не желая, хорошего не жди.

Перед мысленным взором Анри возник образ Джульетты, и внезапно ему захотелось защитить ее, в нем словно пробудился какой-то охранительный инстинкт.

– Я уверен, что она желает чего-то. Просто я пока не знаю, чего именно.

Стелла смотрела на него с холодным бесстрастием.

– Может быть, дело в том, что она намерена заварить какую-то кашу.

Анри покачал головой:

– Вряд ли. Недавно она пережила какое-то горе, и у нее разбито сердце.

– Почему же ты сразу не сказал? – В голосе Стеллы зазвучало воодушевление. – Если кто-то разбил ее сердце, то ты должен собрать его куски воедино. Возможно, ей нужна просто-напросто история любви.

Анри стало не по себе. Он ничего не говорил о романтических чувствах – Стелла сама ошибочно решила, что речь идет именно о них.

Он неловко поерзал. Он пока не рассказывал Тео и Стелле про Клэр. Себе он сказал, что просто не хочет без нужды беспокоить их. Может быть, одно разбитое сердце похоже на другое. Может быть, тот факт, что Клэр побывала здесь всего несколько недель назад, не имеет значения. Как не имеет значения и то, что у Джульетты в самом деле есть причина иметь зуб на «Сплендор».

Но, если честно, сейчас речь идет не только об этом. Когда Джульетта откусила кусок шоколадного торта Амеллы, на ее лице отразилось нечто такое, что затронуло самые потаенные струны его души, пробудило в нем сочувствие, которого он не мог себе объяснить. Самому ему никогда не разбивали сердце. Во всяком случае, он ничего такого не помнил. И все же…

– Я ценю твою честность. – Голос Стеллы рывком вернул Анри в настоящее и подействовал на него, как кувшин ледяной воды, выплеснутый ему в лицо. Он попытался придать своему лицу бесстрастное выражение, но чувствовал себя – как всегда, когда Стелла смотрела на него, – так, будто он сделан из стекла и она видит все его мысли.

Он сглотнул:

– Мою честность?

– Ты мог бы сказать, что вечер прошел без сучка без задоринки, и мы бы ничего не узнали. – Она наклонилась и похлопала его по руке. – Ты хороший мальчик, Анри. К счастью, я думаю, эту проблему можно легко решить. Подари этой девушке романтический эпизод, такой, который ей не скоро удастся забыть.

– Час уже поздний, – сказал Тео, потянувшись и опустив ноги на пол. – Я иду спать.

Стелла взглянула на часы на стене и сдвинула брови.

– Тебе лучше идти, Анри. Тебе предстоит целая ночь работы.

Целая ночь работы. От этой мысли голова у него заболела еще сильнее. Он помассировал глаза пальцами. Утомление не отступало – оно накатывало на него волна за волной, и у него было такое чувство, будто ему едва ли удастся перевести дыхание, прежде чем его накроет опять. Он приказал своему телу встать. Если он будет двигаться, не переставая, возможно, он сумеет обойти свою усталость.

– Утром я сообщу вам последние данные о положении вещей, – сказал он, направляясь к двери.

– Только не приходи слишком уж рано, – ответила Стелла. – Тебе нужно отдохнуть.

Он был благодарен ей за то, что она заметила.

– И вот еще что, Анри.

– Да? – Он обернулся, положив руку на дверь.

– Постарайся сделать так, чтобы ночью Джульетте Бертон снились приятные сны.

Анри начал свои ночные труды со спуска в крипту. Он медленно шел по сотням грубо вытесанных ступенек, ведущих вниз, в огромную пещеру, которая находилась под отелем. Воздух становился все гуще, окутывая его теплым, ласковым одеялом из пара. Мало-помалу его головная боль ослабевала, пока не прошла совсем.

Волшебство «Сплендора» порождалось водой.

Отель был построен над целой сетью геотермальных озер, рек и источников – их были сотни, и все они бурлили, полные пузырьков воздуха и волшебства. Некоторые из них были так горячи, что могли бы растворить человеческое тело, в других вода была так холодна, что могла бы остановить бьющееся сердце. Но самыми лучшими были те, в которых били и горячие и холодные ключи, создавая идеальные условия для погружения. Их вода дарила и расслабление и силу, причем в больших дозах.

А Анри было нужно и то и другое, иначе он не смог бы проработать всю ночь.

Добравшись до последней ступеньки, он сделал глубокий вдох. В крипте не было ярких красок, и единственным источником света оставались десятки мерцающих факелов, укрепленных на каменных стенах. Крипта была полной противоположностью тому миру, который находился наверху, – тут было сумрачно, а там светло, тут царил покой, а там суета, тут все было монохромным, а там тебя окружало разноцветье. Тут звуки приглушались, и Анри это было по душе.

Он сразу же направился к своему самому любимому месту в этом подземелье. Тео как-то в шутку назвал этот источник Озером Омаров, поскольку у Анри имелось обыкновение сидеть в нем часами, нередко выходя из воды, будучи красным, как вареный омар, и потом оставаясь таким полдня.

Это название прижилось.

Анри разделся и погрузился в горячую воду. И тут же его мышцы расслабились, напряжение прошло, а спутанные мысли начали проясняться – медленно, лениво.

Обеспокоенное лицо Стеллы, стоявшее перед его мысленным взором с тех самых пор, как он покинул пентхаус, растворилось, и его внимание переключилось на события минувшего вечера. Он думал о Джульетте. Она представляла собой целый комплекс сложных задач, причем единственный в своем роде. Анри уже приходилось иметь дело с гостями, которые бронировали отель в последнюю минуту, и создавать Неповторимые Переживания, основываясь на ограниченных данных. Но сейчас впервые одна гостья явилась в отель из-за другой, пребывание в нем первой прямо обусловило появление второй.

Если честно, это Клэр вырастила меня. В его памяти всплыли слова Джульетты, и его сердце снова пронзило чувство вины. Как он может возвратить ей счастье, если он сам приложил руку к тому, чтобы разрушить его? Похоже, эта задача из разряда невыполнимых.

У него сдавило горло. Стелла будет в ярости, когда узнает, что он что-то скрыл от нее. Возможно, он сможет все уладить до того, как ему придется ей все рассказать.

Анри вздохнул. Сейчас он не может позволить себе беспокоиться из-за этого. Ведь в отеле находится столько других гостей, которым тоже нужно его внимание. Он заставил себя выкинуть из головы мысли о Джульетте и Клэр и начал медленно погружаться все глубже и глубже в воду, пока не опустил в нее лицо. Его зрение затуманилось, и мало-помалу все его тревоги ушли. Он оставался под водой, пока его легкие не потребовали воздуха. Пока его разум не сделался ясным и пустым.

Когда он вынырнул из воды, то чувствовал себя уже лучше. И более отдохнувшим, чем до этого. Интересно, реален ли этот прилив сил или это тоже всего лишь иллюзия.

Впрочем, разве это имеет значение?

Анри вылез из Озера Омаров и торопливо оделся. Вытираться он не стал, несмотря на то что одежда тут же прилипла к его влажной коже. Чем дольше будет сохраняться его контакт с этой водой, тем лучше. Он поднялся по длинной лестнице, но, оказавшись наверху, прошел мимо той двери, через которую вошел. Вместо этого он свернул налево и, пройдя через другую дверь, очутился в потайном коридоре, проходящем мимо люксов и являющем собой зеркальное отражение главных коридоров «Сплендора». Как и крипта, потайной коридор был лишен богатых украшений, характерных для тех частей отеля, которые были предназначены для гостей. Стены и полы здесь представляли собой голый камень, освещение было скудным. По всей длине коридора через равные промежутки на уровне глаз были укреплены таблички, на которых были выгравированы номера. Над каждой из них в стене имелось маленькое четырехугольное отверстие. Анри остановился перед номером 124. Люкс Джеммы Кэрон.

Анри прижал ладонь к каменной стене. Он закрыл глаза и сосредоточился, пока его сознание не вошло в контакт с сознанием Джеммы. Она крепко спала. Должно быть, ее персональный менеджер оставил ее уже несколько часов назад. Но Джемма бывала здесь уже столько раз, что ей, вероятно, не терпелось поскорее заснуть. Как бы роскошен ни был «Сплендор» днем, самое впечатляющее волшебство – волшебство Анри – вершилось, когда на небе сияли звезды.

Анри так устал, что испытывал облегчение от того, что стоящая перед ним задача настолько проста. В отличие от Джульетты, желания Джеммы не были для него тайной. Она была богатой женщиной, которой было за семьдесят и которая была давним завсегдатаем «Сплендора». Джемма точно знала, чего ей хочется, и давала Стелле подробные инструкции перед каждым своим визитом.

Сегодня ночью она хотела выступить в цирке.

Анри достал из кармана небольшой флакон из стекла цвета фуксии; внутри него клубилась непрозрачная субстанция. Он вынул пробку, и поднявшаяся из флакона струйка пара обвила его пальцы. Анри собрал субстанцию в ладонь и осторожно вдул в отверстие в стене – скрытый путь между этим потайным коридором и номером Джеммы. Дымка рассеялась, словно разлетевшийся пух одуванчика, и исчезла за стеной. Анри подвел ее к вискам Джеммы. Он не мог видеть ее, но он работал с ней так часто, что ее разум был знаком ему так же хорошо, как и ее лицо.

Анри позволил субстанции проникнуть в память Джеммы. И принялся за работу.

Он создал это переживание более недели назад, но ему еще требовалось подправить кое-какие детали, пока он вплетал его в те переживания, которые уже имелись в памяти Джеммы. Он должен был сделать его неповторимым и таким реальным, как будто все это происходило с ней на самом деле.

Анри тщательно и бережно вводил образы в сознание Джеммы: огромный цирк шапито с широкими красными и белыми полосами на брезенте. Охвативший Джемму мандраж, шелковистое сиреневое трико, облегающее ее тело. Он заглянул в ее память, чтобы узнать, как она чувствовала себя, будучи молодой девушкой – как тогда, когда она бывала храброй, бесстрашной, так и тогда, когда она бывала напряженной и неуверенной в себе, – и незаметно и естественно вплел эти ее чувства в переживаемый ею момент. Джемма стояла на площадке под куполом, высоко над зрителями, испытывая одновременно воодушевление и страх. Второй воздушный гимнаст, ее партнер, ждал, стоя на противоположной стороне циркового шатра, так далеко, что разобрать его черты было невозможно. Он был одет в блестящее серебряное трико. Он переместился на трапецию, и Джемму захлестнула паника. Может ли она положиться на него? Этот вопрос пронесся в ее спящем мозгу, и Анри поспешил ответить на него. Он поискал в ее памяти воспоминания о том, на кого она могла положиться – о ее друге детства, – и позаимствовал некоторые его черты. Ее партнер зацепился ногами за трапецию, повис вниз головой и полетел к Джемме, вытянув руки.

Она увидела его лицо, инстинктивно почувствовала доверие к нему, и это успокоило ее нервы. От ее мандража не осталось и следа. Ее партнер ни за что не даст ей упасть. Она потянулась к нему, он поймал ее и крепко сжал ее руки.

И Джемма отправилась в полет.

Очертания фигур зрителей внизу размылись, несколько прядей выбилось из узла ее волос, щекоча ее щеки.

Джемма согнула свое тело пополам, повисла вниз головой.

Работая с некоторыми гостями, Анри заострял внимание на аплодисментах. На восхищении зрителей. На том, чтобы заставить клиента почувствовать себя звездой.

Но с Джеммой все было по-другому.

Более всего она жаждала всплеска адреналина – упоения высотой, восторга от скорости своего полета, ощущения безграничных возможностей своего тела, – и потому он задержался на этом моменте, невероятно растянув его, словно восхитительную ириску.

Наконец партнер Джеммы поставил ее обратно на площадку под куполом. Зрители восхищенно взревели. Джемму охватило согревающее чувство удовлетворения.

Анри подчеркнул каждую деталь – аппетитный запах попкорна, восторженные крики детей, прыгающих внизу, прося повторить номер, яркий свет рампы, омывающий Джемму.

Во сне ее сердце билось часто и гулко.

Она еще не была готова спуститься с площадки на арену, но теперь помощь Анри была ей уже не нужна. Ее воображение было уже в достаточной мере подготовлено к тому, чтобы, начиная с этого момента, в дело вступили ее собственные сны, обогащая ее переживание, добавляя к нему все новые и новые восхитительные детали, пока мягкий свет утра не разбудит ее.

Анри положил флакон обратно в карман. Он вернется сюда завтра – и будет возвращаться каждую ночь, пока Джемма находится в отеле, – всякий раз давая ей новый костюм, новых зрителей и новый номер на трапеции. К моменту ее отъезда из «Сплендора» она будет чувствовать себя так, как будто прожила богатую и полную жизнь, будучи воздушной гимнасткой. И это не будет казаться ей сном, это будет так же реально, как рождение ее ребенка или смерть ее мужа.

Анри был очень искусен в своем ремесле.

Он пошел дальше по коридору, останавливаясь перед каждым номером, чтобы подарить спящему там гостю порцию волшебства. Не все клиенты получат свои Неповторимые Переживания уже сегодня. Большинству их было бы достаточно для этого одной ночи, а Анри нужно беречь свои силы. Но каждый гость получит толику волшебства, чтобы сделать его пребывание в отеле еще более прекрасным. Анри замер перед номером 189 – там остановился Габриэль Мартин, который желал поиграть на скрипке на улицах Парижа. Он получит свое Неповторимое Переживание в последнюю ночь своего пребывания в отеле, но Анри отправил ему чуточку волшебства через отверстие в стене, чтобы ему приснилось, как он настраивает свой инструмент, как берет уроки. Как часами совершенствует свое вибрато, добиваясь идеального звучания. Эти мелкие иллюзии сделают его Неповторимое Переживание богаче и подарят ему еще большее удовлетворение.

Силы Анри убывали по мере того, как он поднимался по лестнице на каждый следующий этаж. Этаж за этажом, номер за номером, он вливал порции волшебства в сознание каждого гостя, пока ему не стало тяжело даже просто держаться на ногах. Его голова раскалывалась от боли, мысли начинали путаться, он чувствовал приближение паники. Волшебство имело свою цену, и он страшился того, что произойдет, когда настанет пора платить по счетам.

Он остановился перед номером, который он оставил напоследок. На табличке были выгравированы цифры 718 – номер Джульетты Бертон. Он прислонился головой к холодному камню и сделал глубокий вдох.

А затем запустил свое волшебство в сознание Джульетты.

Джульетта уже видела сны, и они были полны тоски по тому, чего она была лишена, – по Клэр, по ее родителям, которых она почти не знала, по тем, кого она могла назвать своей семьей. Ее желания были так знакомы Анри, что его дыхание пресеклось. Это было все равно что заглянуть в глубину своей собственной души и обнаружить там нечто столь мучительное, что ему стоило немалых усилий не отпрянуть. Они с Джульеттой были похожи. Он думал, что ей нужна фантазия, но это было не так – ей нужна была более отвечающая ее чаяниям реальность.

Которую он не мог ей дать.

В его мозгу зазвучали слова Стеллы. Возможно, ей нужна просто-напросто история любви. Не исключено, что Стелла права. Влюбленность – сильнодействующее лекарство, способное вылечить не одну хворь. Но вряд ли оно подойдет Джульетте.

Он сделал так, что его волшебство проникло в ее сознание еще глубже, но не стал дарить ей ни богатство, ни приключения, ни славу. Он просто дал ей ощущение безопасности, наполнил ее воображение множеством чудесных, но обыкновенных вещей. Вот она смотрит, как по траве бежит щенок, неуклюжий из-за своих слишком больших лап. Вот она ловит языком снежинки во время самого первого за зиму снегопада. Вот она возвращается с холода в тепло и греет руки над потрескивающим в камине огнем.

Анри подарил Джульетте ощущение того, что она сидит на коленях своей матери, слушая сказку, которую слышала уже сто раз. Дал ей отца, заглядывающего под ее кровать, чтобы удостовериться, что там нет чудовищ. Ощущение, что она кусает спелую клубнику. Он делал так, что ей снились торты, испеченные на ее дни рождения, чтобы в снах она бегала босиком по мелким ручейкам, чувствуя под ногами песок.

Он дарил ей все то, чего всегда хотел сам, порцию за порцией вливая в отверстие в стене номера 718 самое простое, будничное волшебство, пока не почувствовал себя как выжатый лимон, пока не лишился последних сил.

Пока ему не стало нечего давать.

Он почти не осознавал, как, шатаясь, прошел по главным коридорам «Сплендора», поднялся в свою спальню на чердаке и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Он уже погружался в сон, когда ему в голову пришла ужасная мысль. Что, если он сделал все не лучше, а хуже? Он подарил Джульетте столько радости, сколько мог, но это не было Неповторимым Переживанием, так что все это покажется ей всего лишь на редкость ярким сном.

Он дал ей счастливую жизнь, которой она лишится, едва лишь проснется поутру. Его сковал ужас.

Он совершил чудовищную ошибку. Вместо того чтобы сотворить прекрасную фантазию, чтобы помочь ей уйти от реальности, он в мельчайших подробностях показал ей, насколько бедной была ее жизнь.

И какой безысходной эта жизнь покажется ей, как только она покинет «Сплендор».