Текст книги "Лэндон и Шей. Влюбиться заново"

Глава 10

Лэндон

Ты делаешь мне больно.

Я снова и снова прокручивал в памяти слова Шей.

Они превратились в бегущую строку в моем сознании. Она была единственным человеком, которого я никогда не хотел обидеть, и сейчас она страдала – я знал, что должен это исправить.

Я вернулся в Иллинойс спустя несколько недель после того, как пламя в моем личном аду немного утихло. Я хотел увидеть Шей и все ей объяснить. Она этого заслуживала. Она заслуживала узнать причину моего поведения в последние месяцы.

– Ты чертов идиот, – пробормотал я себе под нос.

Я должен был рассказать ей, что произошло. Я должен был впустить ее в свое сердце, потому что знал, что она единственная, кто сможет успокоить мое безумие. И все же какая-то часть меня не верила, что я заслуживаю исцеления.

Несмотря на то что я боролся каждый божий день, депрессия снова начала меня затягивать. После того как я пошел на поправку, смерть отца оказалась ударом в спину, и я снова застрял в паутине отчаяния, не в силах вырваться на свободу. Я пытался это игнорировать. Я притворялся, что этого не существует, но от этого становилось только хуже. Нельзя убежать от депрессии – мне приходилось сталкиваться с ней лицом к лицу, и, когда я набирался сил, чтобы посмотреть ей в глаза, это едва меня не убивало.

Единственным местом, где я чувствовал себя в безопасности, были объятия Шей. Она была моим убежищем. Местом, где я мог быть уязвимым и сломленным. Она была моим раем, а я – ее адом.

Я вернулся к Шей, чтобы с ней поговорить. Припарковав машину, я направился к ее входной двери, держа в руках жалкий букет из Лаффи Таффи и M&M’s с арахисовой пастой и наш блокнот. Я уже поднял руку, чтобы постучать, но услышал доносившийся из-за двери смех. Посмотрев в окно, я увидел, как Шей радостно хохочет, запрокинув голову, а рядом с ней стоит какой-то парень. Какой-то чертов парень, держащий руку на ее бедре. Какой-то чертов парень, рядом с которым она смеется. Что еще, черт возьми, за парень?

Я смотрел на то, как он трогает ее ногу, и во мне закипала ярость. Кем он себя возомнил? Я собирался ворваться в дом, когда меня остановил голос:

– Что ты здесь делаешь?

Обернувшись, я увидел Трейси. Она выглядела удивленной.

Я сделал шаг в сторону от входной двери.

– Привет, Трейси.

– Не нужно со мной здороваться, Лэндон. Какого черта ты здесь делаешь? – рявкнула она.

В ее глазах сверкала ярость. Затем она метнула взгляд в сторону окна.

– Тебе нужно уйти, Лэндон. Тебе нужно оставить ее в покое и позволить ей отпустить все то дерьмо, которое ты сделал.

– Трейси…

– Нет. Я серьезно. Ты понятия не имеешь, через что она прошла. Ты понятия не имеешь, сколько ночей она провела, рыдая в подушку, потому что ты ее бросил. Ты понятия не имеешь, сколько раз нам с Рейн приходилось утешать ее из-за того, что ты сделал. Серьезно, Лэндон. Что за хрень?! Она лезла из кожи вон, чтобы тебе помочь, и как ты ей отплатил? Все эти годы она ждала и поддерживала тебя, а ты решил, что имеешь право снова ее уничтожить?

Я поморщился:

– Я знаю. Я ошибся.

– Это не просто ошибка, Лэндон. Ты потерял лучшее, что с тобой случалось. А теперь уходи.

Я снова взглянул на Шей и этого чертового парня, а затем опустил голову.

– Я не могу уйти, не объяснившись.

– Ей не нужны ни твои объяснения, ни твои неубедительные оправдания. Ей нужно двигаться вперед, и именно это она и делает.

– С тем парнем? – фыркнул я, раздраженный, обиженный и несчастный.

В основном – несчастный. Чертовски несчастный. Мое израненное сердце истекало кровью, и я не знал, как ее остановить.

– Да. Джейсон отлично ей подходит. У них много общего, и они давно дружат.

– Она никогда не упоминала Джейсона, – сказал я, чувствуя закипающую во мне ревность.

– Наверное, потому, что она все еще ждала тебя. Но посмотри на нее сейчас, – Трейси указала на окно. – Она больше тебя не ждет. Отпусти ее. Она заслуживает лучшего, чем ты.

Она была права. Но все же я не мог уйти, не рассказав Шей о своих чувствах. Я не мог уйти, не рассказав ей, через что я, черт возьми, прошел.

– Трейси, пожалуйста. Просто дай мне с ней поговорить.

– И что ты ей скажешь? Что боролся? Что сбился с пути? Что снова ее подвел? Вперед, Лэндон. Тебе не впервой. Ты ломаешься и ждешь, что она всегда будет рядом, чтобы тебя починить. Более того – ты знаешь, что она это сделает. Это несправедливо. Ты правда хочешь, чтобы она всю оставшуюся жизнь собирала тебя по кусочкам? Ты хочешь, чтобы она несла это бремя? Дай ей шанс забыть обо всем, что между вами было. Дай ей шанс стать по-настоящему счастливой.

– Думаешь, этот парень сможет сделать ее счастливой?

– Не знаю, – честно ответила она. – Но он точно не сделает ее такой несчастной, как ты.

Я ненавидел ее за то, что она права. Я не был в порядке в течение долгого, долгого времени. Шей ждала, когда я вернусь, готовый посвятить себя ей, готовый посвятить себя нам, – но, как всегда, я оставил ее разбитой и уничтоженной.

Я причиняю боль тем, кого люблю.

Мой отец был прав. Я понял это, как только увидел Шей, смеющуюся в гостиной с этим чертовым парнем. Он сказал, что однажды людям станет наплевать на мою душераздирающую историю, что у нее есть срок годности.

И этот срок истек.

– Ты можешь передать, что я ее люблю? – спросил я, чувствуя себя чертовым придурком, допустившим саму мысль о том, что заслуживаю шанс поговорить с Шей.

– Нет, не могу. От этого не станет легче, Лэндон. Ты должен стереть себя из ее жизни. Исчезнуть.

– Тогда передай ей этот блокнот. Так, возможно, она сможет понять, что произошло, – почти умолял я, протягивая Трейси записную книжку.

Она фыркнула:

– Нет, лучше его выброси.

Она сказала это так, словно в мире не было ничего проще, чем уйти от любви всей моей жизни.

*

Я сел напротив доктора Смит, осознавая, что достиг низшей точки. Той точки, где единственным дальнейшим решением является встать и начать все с чистого листа.

Я скрестил руки на груди, чувствуя себя полным дерьмом из-за того, что забросил наши сеансы несколько месяцев назад.

– Я думал о возобновлении наших сеансов, чтобы я мог снова встать на ноги. Я, ну… я немного сбился с пути и не знаю, как из этого выбраться. Кроме того, я полагался не на тех людей и причинил им много боли – я не хочу, чтобы это повторилось. Я хочу стать лучше и научиться полагаться только на себя.

Она улыбнулась и кивнула:

– Я горжусь тобой, ты же знаешь.

– За что?

– За то, что в тебе достаточно смелости, чтобы начать заново. Итак, с чего мы сегодня начнем? Какую из коробок ты хочешь распаковать? Уверена, что за последние несколько месяцев с тобой произошло много всего. Выберем отправную точку.

– Ну… – Я глубоко вздохнул и слегка покачал головой: – Можем начать с передозировки.

Глава 11

Шей

Однажды я влюбилась в мальчика.

В красивого, сломленного мальчика, живущего в мире своих собственных демонов.

Много лет назад Лэндон Харрисон пообещал вернуться ко мне после того, как найдет себя.

Много лет назад он сказал, что найдет путь к моему сердцу. В чем проблема этих юношеских обещаний? Они недостаточно крепкие для того, чтобы создать настоящую историю любви.

Мы оба были молодыми, наивными, сломленными детьми. Что мы знали о любви? Что мы знали об истинных чувствах? Что мы знали о том, как создать нечто крепкое и долговечное?

В сказках мужчина, давший обещание женщине, всегда возвращался. Он эффектно появлялся в ее жизни, с легкостью справляясь с оставленной им неразберихой. Он говорил о том, что последние годы его жизни были наполнены тяготами, но сейчас он здесь и ее любовь – единственное, что заставляет его дышать.

Какое-то время я верила, что так и будет. Я сидела, дожидаясь широкого жеста, дожидаясь, когда Лэндон примчится на белом коне и скажет мне все те слова, которые я хотела услышать. Что он скучал по мне. Что его сердце наконец исцелилось. Что он готов строить нашу общую долгую и счастливую историю.

Но этого не произошло.

Прошли годы, а Лэндон так и не вернулся. Я знала, что он себя нашел. Он был повсюду – в интернете, на рекламных щитах, на большом экране. Лэндона Харрисона, мальчика, которого я когда-то любила, больше не существовало – его заменил Лэндон Пейс, ярчайшая звезда Голливуда. Я видела, как он улыбался на шоу Джимми Фэллона[18]18
  Джеймс Томас Фэллон – американский актер, комик, певец, музыкант и телеведущий. Ведет вечернее ток-шоу с приглашенными знаменитостями.


[Закрыть]. Видела, как он сиял на красной ковровой дорожке. Видела, как он превращается в человека, которым он мечтал стать. Он расцветал, как весенние пионы, и совершенно забыл о моем существовании.

Лэндон стал мегазвездой Голливуда, и я имела честь раз за разом наблюдать за его победами – со стороны. Он был Брэдом Питтом нашего времени, а я – ненормальной бывшей девушкой, которая следила за его Instagram[19]19
  Деятельность социальной сети запрещена на территории РФ по основаниям осуществления экстремистской деятельности (согласно ст. 4 закона РФ «О средствах массовой информации»).


[Закрыть] и статьями в желтой прессе – о том, с кем он спал, на какие вечеринки ходил и на каких яхтах проводил ежегодную грандиозную вечеринку. Вечеринку в честь дня рождения.

Этот день он провел на яхте с десятками супермоделей. Не буду скрывать – это ударило по моему самолюбию. Раньше его дни рождения принадлежали мне. Его руки были в моих руках.

Он был моим.

Пусть и недолго.

Я следила не только за карьерными успехами Лэндона, но и за его многочисленными любовными похождениями. Он стал настоящим сердцеедом, по сравнению с которым Леонардо Ди Каприо выглядел примерным семьянином. Удивительно, что он не смог найти дорогу ко мне, потому что, судя по всему, он смог найти дорогу к каждой второй женщине на этой планете.

У меня в голове не укладывалось: как он мог так быстро оправиться и устроить свою жизнь, совершенно забыв о той, благодаря кому все это стало возможным? Как он мог так быстро переключиться на кинозвезд вроде Сары Симс и даже не извиниться? Как он мог уйти, вычеркнув прошлое из своей жизни?

Если бы не я, он бы никогда не заинтересовался актерским мастерством. Если бы не я, он бы даже не знал, как выглядит сценарий. Я открыла перед ним эти двери, а он вошел в них, даже не удосужившись на меня оглянуться.

Пока он наслаждался жизнью в своем личном Ла-ла-ленде, я раз за разом получала письма с отказами, из последних сил пытаясь найти способ воплотить свои мечты в реальность. Очаровательный Лэндон ел стейки со Скалой[20]20
  Дуэйн Дуглас Джонсон – американский киноактер, предприниматель, музыкант, певец, в прошлом – рестлер. Известен под псевдонимом Скала.


[Закрыть], возможно, даже называя его по имени, как закадычного друга, в то время как я мечтала питаться хоть чем-то, кроме лапши быстрого приготовления.

Жизнь оказалась несправедлива.

Он жил мечтой, которую я помогла осуществить, спал с обладательницами EGOT, а я пыталась найти деньги, чтобы закрыть кредит за учебу в университете, диплом которого мне так и не пригодился.

Каждый раз, когда он появлялся на телеэкра-не, в социальных сетях или в кинотеатрах, часть моей души наполнялась чистой яростью. Я вернулась к своим первоначальным чувствам, к тем дням, когда мы еще не заключили наше дурацкое пари, к тому времени, когда он был Сатаной – в прямом смысле слова.

Однажды я рассказала коллегам в кофейне, где работала, что когда-то мы с Лэндоном встречались. Они рассмеялись прямо мне в лицо.

– Конечно, а я встречался с Рианной, – усмехнулся мой менеджер Брейди. – О, Шей. Эти твои шуточки.

Я больше никогда не поднимала эту тему. Свою юность я провела, будучи полной идиоткой, верившей, что в конце концов Лэндон ко мне вернется. И я не собиралась допускать эту ошибку снова.

Мои подростковые годы – время глупых любовных ошибок.

Остаток жизни я собиралась посвятить любви к себе.

Раньше я верила в сказки. Верила, что настоящая любовь победит все, но теперь я стала достаточно взрослой, чтобы смотреть в глаза реальности. Единственной историей любви, которая имела значение, была история моей любви. Если я влюблена в себя, не имеет значения, влюблен ли в меня какой-то мужчина. Моей собственной любви достаточно, чтобы согреть мне сердце. Итак, я начала влюбляться – в себя, в свою жизнь, в свои мечты.

Я убеждала себя, что буду готова к тому дню, когда мы с Лэндоном снова встретимся, но в глубине души знала, что это невозможно. Не после того, что между нами произошло. Не после того, что мы значили друг для друга. Время, проведенное вместе, было листком, плывущим по течению без направления и цели, но наша любовь была настоящей – пусть и продлилась всего несколько мгновений. Первая любовь всегда особенная. Невозможно увидеть пламя до момента, пока оно не окажется слишком близко, чтобы обжечь вашу душу.

Я не верю, что первую любовь можно забыть. Она навсегда остается жить в потайном уголке вашей души.

Я знала, что вряд ли смогу снова полюбить кого-то по-настоящему. После ухода Лэндона мое сердце заледенело.

Потребовалось бы чудо, чтобы растопить этот лед, а я больше не могла верить в чудеса.

Глава 12

Лэндон

Возраст: 32 года

– Тебе пора закругляться со своими записями, мы почти приехали, – произнесла Уиллоу, метнув взгляд в мою сторону, прежде чем снова переключить внимание на свой мобильный телефон.

Я посмотрел в свой блокнот и поморщился. В тот день слова давались мне с трудом.

Каждый божий день я писал одно-единственное письмо.

Сотни слов на разлинованной бумаге. Разные чернила, разный почерк, разные способы выражения любви.

Некоторые из них были короткими, а другие растягивались на десятки страниц. В этих записных книжках я оставлял части себя, высвобождая каждое из когда-либо испытанных мною чувств через чернильные строчки. Я писал письма уже несколько лет. Как ни удивительно, но эти послания без адресата стали важнейшей частью моей жизни.

Каждая буква, каждая строчка была наполнена правдой, которой так не хватало в моей повседневной жизни. Не секрет, что, если бы не Шей Гейбл, я бы никогда не решился выразить свои чувства таким путем.

Сейчас это было для меня так же естественно, как принять душ или почистить зубы.

Я не подозревал, что слова способны исцелять, пока не взял ручку и не вывел их собственной кровью.

– Ты готов? – снова обратилась ко мне Уиллоу, а затем так же мгновенно переключилась на экран мобильника.

Она что-то стремительно печатала, вероятно, пытаясь разобраться в свалке, именуемой моей электронной почтой. Уиллоу оставалась моей помощницей последние несколько лет, и без ее профессионализма я бы не попал ни на одно прослушивание или кастинг. В общем, она всецело руководила моей жизнью.

Мы сидели в черном внедорожнике возле съемочного павильона «Вечернего шоу», и я изо всех сил старался подготовить себя к тому, что случится, когда я выйду из машины. Слава была неотъемлемой частью моей жизни уже более десяти лет, и все же я до сих пор к ней не привык. Я не привык ходить по улицам и слышать, как незнакомые люди выкрикивают мое имя. Не привык к тому, что люди выжидают по несколько часов только для того, чтобы мельком меня увидеть. Не привык к тому, что людей заботит моя жизнь.

Ну, по крайней мере, моя выдуманная жизнь.

Всех интересовал мой образ – образ Лэндона Пейса, золотого мальчика Голливуда.

Им было наплевать на настоящего Лэндона Харрисона.

Тем не менее я был благодарен.

У меня были поклонники, готовые стоять под дождем, снегом и ураганом ради одной фотографии со мной. Если это не унизительно, то что тогда? И все же каждый мой выход из машины превращался в испытание, потому что стоило мне открыть дверь автомобиля – начиналось шоу. Я улыбался, был очарователен и приветлив, был пределом их мечтаний. Я отдавал фанатам всего себя, а потом шел домой и ночевал в пустом доме со своей собакой.

Я глубоко вздохнул, закрыв блокнот. Засунув руку в карман, вытащил вишневую жевательную конфету и сунул в рот.

– Готов.

– Хорошо. Я сделаю несколько фотографий твоей встречи с фанатами. – Уиллоу придвинулась ближе к двери и схватилась за ручку: – Пойдем.

Как только дверь машины открылась, я выдохнул и включил свои чары. Вышел из внедорожника под визги и возгласы – все для меня. На самом деле моя улыбка не была фальшивой. Я улыбался совершенно искренне, но я устал. Так устал, что не был уверен, что когда-нибудь снова почувствую себя бодрым.

Моя карьера одновременно исцелила и опустошила меня – во многих отношениях.

Я посмотрел налево и увидел маленького мальчика в костюме супергероя, повторявшего образ одного из моих персонажей. Я не мог не чувствовать себя счастливым. Вот почему я продолжал делать то, что делал. Вот почему я изо дня в день выходил из дома, ради своих фанатов – взрослых и молодых, – которые дожидались встречи со мной.

Я сделал столько фотографий и раздал столько автографов, сколько смог, прежде чем Уиллоу объявила, что мне пора идти. Она утащила меня в павильон, и, как только за нами закрылась дверь, мое лицо наконец расслабилось.

– Не понимаю, почему они так тобой одержимы, – резюмировала Уиллоу, постукивая по телефону. – Как будто они не знают, что после китайской еды у тебя несварение.

Я усмехнулся:

– Думаю, они верят, что я испражняюсь золотыми слитками.

– Судя по запаху, ты испражняешься ровно тем же, чем и они.

Что мне нравилось в моей помощнице, так это то, что она никогда не подлизывалась. Она была настолько искренней, насколько это возможно, а с моей профессией найти искреннего человека – настоящий подарок судьбы.

Зайдя в гримерку, я обнаружил, что мой стилист уже ждет меня с вариантами нарядов для сегодняшнего интервью.

– Ты не спал, – отметила мама, поднимая взгляд от тележки с одеждой, в которой она деловито копалась.

Она подошла ко мне и потянула меня за щеки, изучая мой внешний вид.

– Мы можем отменить шоу, если ты слишком устал.

Я рассмеялся:

– Мы не станем отменять шоу Джимми Фэллона, мама. Я в порядке. Посплю ночью.

– Вчера ты говорил то же самое, – возразила она.

Мне действительно нравилось то, что моя мама на меня работала. Возможность объединить наши мечты в одно целое стала настоящим благословением. Она так хорошо справлялась со своими обязанностями, что, не будь она моей матерью, я бы все равно ее нанял. Я верил в ее профессионализм и внимание к деталям.

Но иногда рука властной матери оказывалась потяжелее, чем рука обычного стилиста.

– Я просто беспокоюсь, что ты слишком напрягаешься, Лэнд. Ты несколько месяцев разъезжал по миру из-за рекламных контрактов, а сейчас тебя снова ждут съемки. Рано или поздно такой график окончательно тебя истощит.

Мне было за тридцать, а моя мать все еще продолжала со мной нянчиться. И я очень сомневался, что это изменится в обозримом будущем. Кроме того, она была права. Я чувствовал, что приближаюсь к своему пределу. Мне следовало как можно скорее поговорить с менеджером о перерыве.

Когда я слишком погружался в работу, мое сознание возвращалось к своим старым привычкам. Доктор Смит сказала, что единственным способом научиться сосуществовать с моей тревогой и депрессией является выявление триггеров. Если бы я знал принцип, по которому работает моя голова, то смог бы направить свой корабль в более спокойную гавань. Игнорируя свои триггеры, я бы неизбежно обрек себя на кораблекрушение.

После многих лет проб и ошибок я научился ходить под парусом, но штормы и ураганы то и дело раскачивали мою лодку. Я нуждался в перерыве, и, возможно, скоро смог бы его получить.

Отмахнувшись от ее слов, я кивнул в сторону стеллажей.

– Есть какие-то идеи? – спросил я, переводя разговор.

Мама нахмурилась, в ее глазах застыло беспокойство, но она позволила мне сменить тему разговора.

– Как насчет этих бархатных брюк и чего-то простого и облегающего сверху?

– Бархат? Он чешется, – возразил я.

– Зато он нравится девушкам, – парировала она. – А так как ты продвигаешь новую романтическую комедию, тебе стоит учитывать вкусы целевой аудитории. Ты похититель их сердец, Лэндон. И тебе нужно как следует отыграть эту роль. Кроме того, эти штаны отлично подчеркивают твою попку.

– Боже. Мам, пожалуйста, больше никогда не говори о моей заднице.

– Почему нет? – Она широко улыбнулась: – В конце концов, своими лучшими генами ты обязан мне.

– Я сделаю вид, что этого разговора никогда не было.

Она сняла со стойки вешалки и протянула их мне:

– Просто делай так, как говорит твоя мама. Бархатные брюки.

Я последовал ее указаниям, потому что мама знала лучше.

Это интервью стало пятым за день, и после него я отправился прямиком домой. Вернуться под родной кров после загруженного дня, плюхнуться на диван в обнимку со своей собакой и обдумать каждую сказанную мной глупость – одно из моих любимых занятий того времени.

Любое неосторожное слово во время интервью могло быть истолковано совершенно неправильно, и это вызывало у меня сильнейшие приступы беспокойства. Неудачная шутка могла мгновенно превратить меня в морального урода, а неправильно понятый вопрос ведущего – в идиота.

Природа наградила меня сверхбеспокойным разумом. Я слишком много думал. Половину вещей, насчет которых я переживал, никто из окружающих даже не замечал. А я? Я ежесекундно накручивал себя, не зная, как отключить эту часть моего мозга.

Тем не менее я был уверен, что этот процесс приносит мне большую пользу.

Через некоторое время я переключал свои мысли на что-то другое, потому что поиск несуществующих изъянов болезненно утомителен. На той неделе мне позвонил Грейсон – рассказал о вечеринке, посвященной выпуску его собственной марки виски, которую я проспонсировал. Было приятно с ним пообщаться.

За последние несколько месяцев Грейсон пережил немало личных потрясений, и только недавно он начал связываться со мной по собственной инициативе – до этого момента я сам названивал ему с утра до вечера. Все из-за девушки по имени Элеонора.

С тех пор как она вернулась в его жизнь, он все больше и больше становился похожим на того Грейсона, которого я знал. Он просыпался от самого страшного из своих кошмаров, потому что эта женщина была готова протянуть ему руку.

Во время нашего последнего разговора Грейсон предупредил, что вместе с Элеонорой на презентации виски будет Шей – они приходятся друг другу кузинами.

Я бы откровенно солгал, если бы заявил, что не думал о ней последние несколько лет.

Когда я размышлял об определяющих моментах своей жизни, первая мысль всегда была о Шей. Она стала первым и практически единственным человеком, который смог пробудить меня от глубокого сна. До встречи с ней я не понимал, кто я, не понимал, имею ли я ценность и зачем существую в этом мире. Всего несколько месяцев рядом с ней открыли мне глаза. Она показала мне возможности, заставила меня мечтать о будущем – о будущем, которое казалось мне недостижимым, которое я почти упустил. Я ушел от нее, думая, что когда-нибудь найду себя и смогу вернуться в ее объятия. Я думал, что рано или поздно разберусь со своими ранами и трещинами и буду достоин ее любви.

Оказалось, что это не так-то просто. Самопознание давалось мне с трудом.

Я снова и снова терпел неудачи и спустя годы понял, что ей не нужен мой беспорядок. Я пошел вперед, зная, что ради ее же блага ей нужно сделать то же самое. Я столько раз хотел к ней вернуться, но знал, что не имею права появляться перед ней со своей разбитой на части душой, надеясь, что она вновь ее починит. Знал, что ее жизнь будет лучше без меня.

Я не был эгоистом. Я больше не пытался опереться на нее, чтобы устоять на ногах. Я желал для Шей большего, чем мог ей дать. Она любила меня, она желала меня, но мое сердце напоминало Луну. Оно менялось каждые несколько недель – иногда сердце было полным, а иногда от него оставался лишь тонкий полумесяц.

Тем не менее время от времени мысли о Шей приходили мне в голову. А теперь, когда Грейсон сообщил мне о том, что Шей появится на предстоящей вечеринке, она все чаще и чаще всплывала в моей голове.

Какой она стала?

Что с ней происходило?

Остались ли ее глаза такими же карими и полными надежды?

Кого она любит?

Этот вопрос пронзил меня больше, чем остальные: кого любит она, кто любит ее?

Большинство женщин, с которыми я проводил время, не задерживались со мной надолго. Я был известен своей ветреностью, потому что никогда не заводил длительных отношений и стремительно менял партнерш. Большинство людей, вероятно, думали, что я обыкновенная голливудская суперзвезда, ищущая разнообразия. Наверное, они считали, что мне нужен только секс, но это было ложью.

Я искал кого-то, хотя бы отдаленно похожего на первую девушку, которая меня полюбила, – настоящего меня, сломленного. Мальчика со шрамами, который не умел любить самого себя.

Я искал частички Шей в каждой женщине, которая встречалась на моем пути, но ни одна из них не смогла зажечь во мне тот же огонь.

Матрос забрался ко мне на колени и высунул язык.

После того как мой пес Хэм скончался, мне потребовалось некоторое время, чтобы задуматься о новом питомце. Возможно, некоторым людям трудно понять горе, вызванное смертью собаки, но для меня это было сродни потере лучшего друга. Хэм провел рядом со мной самые трудные периоды моей жизни – как в юности, так и во время роста моей карьеры. Его кончина сильно по мне ударила.

Я очень долго откладывал приобретение новой собаки. Мне казалось, что это предательство по отношению к Хэму, но, увидев в приюте Матроса, я понял, что мы созданы друг для друга. Он сразу пописал на мои ботинки и все такое. С тех пор мы превратились в одно целое. Это был маленький той-пудель – мужественный под стать мне, – и с ним обращались, как с особой королевских кровей. Завтра мы с ним собирались приехать в Чикаго на вечеринку по случаю выпуска виски. Завтра я окажусь в том же городе и буду дышать тем же воздухом, что и Шей. Через несколько дней мы встретимся лицом к лицу.

Я сидел в тишине своего нью-йоркского пентхауса, глядя в темноту, пока воспоминания о Шей Гейбл одно за другим всплывали в моем сознании. Я прокручивал их снова и снова, потому что каждое из этих воспоминаний заслуживало повторения.