Текст книги "Потерянные боги"

– Никогда бы не поверила, что это возможно, – задумчиво сказала Ивабог. – Одна из древних все еще ходит по Земле. Каким-то образом она научилась скрываться от Габриэля и его своры.

Чет взглянул ей в глаза.

– Свора Габриэля? То есть, ангелы?

– Для кого-то – ангелы, для кого-то – жестокие убийцы. Это они устроили облаву на древних. На всех нас. Кого-то уничтожили, кого-то изгнали в Нижний мир.

Чет ощутил прилив надежды. Если ангел и вправду был настоящим, и Ламия действительно была его врагом, то у Чета оставался шанс ее остановить.

– Мне нужно найти деда. Ты дала обещание.

– Да. Мы найдем твоего деда. Просто… Дай мне секунду. – Она опустила руку в ящичек, достала алый фиал. Вытащила пробку и сделала маленький глоток. Посидела неподвижно с минуту, будто собираясь с духом. – Ладно… Давай руку. – И вновь ее ладонь поверх его. Открылся средний глаз. – Увидь его. Увидь своего деда. Позови его.

– Гэвин Моран.

– Ищи. Отпусти себя, ведай.

«Гэвин», – подумал Чет, отпуская сознание на свободу. Гэвин. Возвратились паучки, вот только в этот раз они ведали вместе с ним, взывая к Гэвину.

Тени соткались в высокую темную фигуру человека, стоявшего на краю скалы; Чету был виден только силуэт, но он сразу понял, кто это. Почувствовал. «Гэвин», – позвал он у себя в голове. Проявились детали: длинное узкое пальто – полы трепещут на ветру; шляпа-пирожок с плоскими, потрепанными полями; сапоги до колен; через грудь – перевязь с патронами; и пистолеты – огромные пушки в кобурах у каждого бедра.

Человек держал что-то в руках. Меч. На земле перед ним – женщина, руки связаны за спиной. Сапог человека в пальто – сапог Гэвина упирался ей в шею. Вокруг него, повсюду, валялись обезглавленные тела – десятки тел; у его ног растекалась, алея, лужа крови. Изображение то расплывалось, то фокусировалось вновь. И вдруг запах свежей крови ударил Чету в нос; он услышал стоны – это стонала женщина на земле. Гэвин с каменным лицом поднял меч, но заколебался и повернул голову, будто кого-то выглядывал. Мрачный взгляд его темных глаз уперся прямо в Чета. И Чета пробрала дрожь. Эти глаза были холодными, мертвыми и напрочь лишенными всякой человечности.

Откуда-то издалека послышался крик. Кричала, похоже, Ана. Грохот. Кто-то барабанил в дверь. Паучки у него в голове все как один зашипели. Шипение переросло в пронзительный визг, а потом видение испарилось.

Он падал.

Чет рухнул на каменный пол. Он сморгнул, и комната вокруг медленно обрела четкость – несколько человек в зеленых пиджаках и шляпах-котелках явно только что вломились в комнату. В руках у них были факелы, палицы и копья.

Ивабог схватила фиал и швырнула его в бежавшего первым здоровенного мужика с копьем. Тот пригнулся, и фиал врезался в стену. Раздалось шипение, плеснуло зеленым дымом.

Здоровяк бросился на богиню и вонзил копье ей прямо в грудь. Вцепившись в древко, она испустила пронзительный вопль. Здоровяк навалился на копье и проткнул ее насквозь, пришпилив к трону, как проткнутое булавкой насекомое.

Чет схватился за мешочек, лихорадочно шаря в поисках ножа. Что-то обрушилось на него сверху, и он упал лицом вниз. В спину, напрочь лишив его возможности двигаться, уперся тяжелый башмак. Тот здоровяк, который только что проткнул Ивабог копьем, наклонился и вырвал мешочек у него из рук.

В комнату вошел еще один человек – в широкополой шляпе. Здоровяк передал ему мешочек. Тот, взяв его, бросил взгляд на Чета.

– Настало время нам с тобой побеседовать.

Глава 20

Гэвин Моран стоял над обрывом. Далеко внизу струила свои черные воды Лета. Перед ним на коленях стояла женщина со связанными за спиной руками. Она подняла на него взгляд; в глазах у нее стояли слезы. Густые ресницы отбрасывали на щеки глубокую тень.

– Пощади, – прошептала она. – Пощади… Умоляю…

На вид ей было не больше четырнадцати, но Гэвину было прекрасно известно, что это ничего не значит. С тем же успехом ей могло быть за тысячу. Она была одним из созданий Хоркоса, существ дивной красоты, в жилах которых бежала настоящая, теплая, алая кровь – знак силы Хоркоса, его колдовского искусства. Судя по ее простому платью из легкой прозрачной ткани и длинным распущенным волосам, она была прислужницей в храме. Наверное, эти маленькие, изящные ручки с тонкими пальцами подносили Хоркосу одежды, играли на флейте или перебирали струны арфы. В мире серой, увядшей кожи ее мягкая, белая плоть светилась, будто омытая молоком. И теперь эта плоть была запятнана кровью и грязью.

– Пощади, – всхлипнула она.

Гэвин слышал ее, слышал ее слова, просто еще один звук, вот как журчание воды, доносившееся из-под обрыва. Это надо сделать, и он это сделает. Он поднял меч. Опустил. Ее голова покатилась с плеч, безжизненное тело обмякло. Он смотрел, как алая кровь фонтаном бьет из перерезанных артерий.

Он подошел к голове – ее глаза до сих пор глядели на него, до сих пор умоляли – и не почувствовал ничего. Посмотрел на гору тел – их было, по крайней мере, двадцать, и все приняли смерть от его руки – и не почувствовал ничего.

До Гэвина донеслись истошные крики, и он обернулся. Тощий, сутулый человек, один из рейнджеров, боролся с женщиной. С нее уже успели сорвать все одежды и драгоценности, но по тому, как были подведены ее глаза, и по синим татуировкам, покрывавшим ее тело, было ясно, что в свите Господина Хоркоса она занимала видное положение, может быть, даже была жрицей. Руки и ноги у нее были связаны, и все же она, визжа, брыкалась изо всех сил и слала на их головы страшные проклятия.

– Давай, двигай, ты, ведьма, – рявкнул на нее Ансель, пытаясь подтащить ближе.

Гэвин шагнул к ней. Она подняла на него глаза, и его мрачный взгляд будто лишил ее остатков воли.

– Нет, – простонала она.

Гэвин подтащил ее к обрыву, уперся в спину ногой. Поднял меч. И заколебался – кто-то звал его, будто издалека, и все же совсем близко, будто внутри его головы. Воздух будто начал плавиться у него перед глазами. Сморгнув, он отступил на шаг, опустил меч и зажмурился. Опять кто-то позвал его по имени, на этот раз ближе. Перед ним, медленно обретая четкость, проявилось видение. Это было лицо – молодой человек с рыжими волосами и серыми глазами, такими бледными, что они казались серебряными. Молодой человек глядел на него, сощурившись, будто пытаясь разобрать что-то во мраке. В этом лице было что-то знакомое. Крик, откуда-то издалека. Видение померкло.

Гэвин открыл глаза.

– Ты в порядке? – спросил Ансель, кидая на него недоумевающий взгляд.

Гэвин взял себя в руки.

– Нелегкие были деньки, – добавил Ансель. – Думаю, эти ребята не будут возражать, если мы устроим небольшой перерыв.

Гэвин посмотрел на меч в своей руке, на растекшуюся повсюду кровь, на груду тел, – как в первый раз. Он услышал рыдания, увидел слезы, посмотрел в глаза тем, кто еще ждал своей участи, и… почувствовал это.

Крепко зажмурил глаза. Тебе плевать. Голос, отчаянный голос, его голос. Ты мертв, а мертвым все равно. Сжав зубы, он подумал о грязи – как ее кидают лопатами, кидают на него, вниз, заваливая его все глубже и глубже, все дальше и дальше от стонов, от тех, кто рыщет во тьме и ждет своего шанса – шанса напомнить ему о том, что он сотворил. Грязь. Он зажмурился еще крепче, втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Я мертв. Я – грязь, грязь под землей, а грязи все равно… Грязь не чувствует ничего.

Открыл глаза. Женщина все так же лежала, дрожа, у него под сапогом.

– Ничего, – сказал он. Меч вверх, меч вниз.

Женщина в последний момент увернулась, и Гэвин промахнулся. Лезвие вонзилось ей в плечо. Она закричала. Брызнула кровь. Он ударил опять, и опять. Лицо у него не выражало ровно ничего – ни гнева, ни печали. Это была работа, которую необходимо было проделать, ничего больше. На четвертом ударе ее голова, наконец, отделилась от тела и, кувырнувшись в грязи, подкатилась к его ногам. Он подтолкнул голову носком сапога и смотрел, как она падает с обрыва в реку.

– Грязь, – произнес Гэвин, – не чувствует ничего.

Глава 21

Он снял свою широкополую шляпу, явив миру пару кустистых бровей и черные волнистые зализанные назад волосы. Открыл Четов мешочек, вытащил оттуда нож и принялся разглядывать его при свете факелов, теребя пышный, подкрученный кверху ус.

Чет было сел – это стоило ему немалых усилий, – но один из стражников пнул его в спину ногой, опять придавив к полу. Кто-то приставил к его горлу копье.

– За это тебе придется заплатить, Карлос, – раздался голос Ивабог. Говорила она с усилием.

– Да. Платить приходится всегда, – ответил человек с загнутыми усами, не потрудившись даже на нее взглянуть. – И у меня такое ощущение, что пришла, наконец, и твоя очередь.

Стена до сих пор шипела и пузырилась в том месте, куда ударил фиал, и по восьмиугольной комнате плыл зеленоватый дым. Помимо Карлоса и стражника-здоровяка, здесь находилось шестеро стражников, и все они нервно поглядывали по сторонам.

Карлос подошел к здоровяку и показал ему нож.

– Что думаешь, Трой? Вещица из Ада?

Трой был широкоплечий крупный мужчина в зеленом смокинге с рукавами, обрезанными так, чтобы видны были его мускулистые руки. Он покачал головой.

– На вид – еще древнее. Может, еще до падения ангелов.

Карлос выдвинул лезвие из ножен, и глаза у него расширились.

– Это божье золото, – сказал Трой. – Не иначе.

Карлос взял нож и прижал к мраморному столбу. Лезвие прошло сквозь мрамор, как сквозь бумагу.

– Думаю, ты прав. Как, интересно, какая-то жалкая душонка умудрилась протащить его сюда, вниз?

Оба воззрились на Чета.

– Наверное, кто-то дал… – начал было Карлос.

– Предупреждаю честно, – прошипела Ивабог. – Уходите… Уходите прямо сейчас.

Она кашлянула, выплюнула сгусток крови. Сверху донесся стон, и все взгляды метнулись к потолку. Несколько коконов энергично извивались, будто свет факелов причинял им боль.

– Видите, – сказал Карлос, обращаясь к своим людям. – Вот поэтому-то мы и сражаемся. Чтобы положить конец подобному злу. – Карлос подошел к Ивабог, поднес нож к ее глазам. – Прошло то время, когда боги питались душами человеческими.

– Да что вы, безбожники, знаете об узах, связывающих богов и людей, – выплюнула она. – Узах любви и веры. Но скоро, совсем скоро… – Ее взгляд метнулся к остальным стражникам, – …вы узнаете, какие мучения ожидают святотатцев. – Ее глаза вспыхнули; средний глаз открылся и полыхнул зеленым. – Я прокляну каждого, из-за кого пролилась моя кровь. Их ка сгниет, их ба никогда не найдет себе пристанища!

Стражники обменялись тревожными взглядами.

Карлос, покачав головой, рассмеялся, а потом сразу, без предупреждения, полоснул ножом по одной из ее рук. Та упала на пол, пару раз подскочив.

Ивабог испустила вопль.

Карлос, наклонившись, подобрал руку и сунул ее под нос Ивабог.

– Ну и где же твои проклятия, монстр? Давай, рази. Обрати меня в прах. – Он немного подождал. – Твои чары иссякли. Я и куска дерьма за них не дам. Потому что ты, как и другие, тебе подобные, забыты. – Он отшвырнул руку в угол, будто мусор.

Ивабог застонала: утробный, исполненный отчаяния звук, будто слова Карлоса задели ее глубже, чем копье, пригвоздившее ее к трону. Уронив голову на грудь, она закрыла глаза.

Небрежно отбросив назад полу своего длинного плаща, Карлос просунул большой палец сквозь пряжку ремня (пряжка была в форме скорпиона, величиной с кулак), и уставился на Чета.

– Давай-ка начнем с чего-нибудь попроще. Твое имя.

Чет ответил только яростным взглядом.

Карлос нахмурился.

– Думаешь, это игра? – Он кивнул одному из стражников. – Давай сюда паренька.

Стражник скрылся в коридоре.

Трой наклонился, упершись Чету в спину коленом, вывернул ему запястье и посмотрел на ладонь.

– Вот хрен, да он помечен, – удивился Карлос.

– Ясен пень, – ответил Трой. – Иначе как бы ему удалось это провернуть?

– Тебе многое придется нам разъяснить, – сказал Карлос Чету. Секунду спустя из коридора появился посланный Карлосом стражник, а с ним еще один. Они волокли под руки Джонни. На щеке у того был глубокий порез, одна из рук отрублена ниже локтя.

Карлос прижал нож Сеноя к шее Джонни и посмотрел на Чета.

– Итак, я задал тебе вопрос.

– Чет. Меня зовут Чет.

– Вот теперь у нас есть прогресс. Чет, будешь отвечать на мои вопросы как следует – и у тебя с друзьями появится шанс уйти и унести свои головы с собой. Это понятно?

Чет кивнул.

– А теперь расскажи мне, как прóклятой душе удалось сбежать от псов Люцифера? Где ты раздобыл этот нож? И каким-таким образом Алая Леди и ее ведьмы появились на пристани аккурат в тот момент, как ты переправился через реку? Что ты делаешь здесь, плетешь заговоры с Евой? Что происходит, Чет? А? Скажи мне.

– Плету заговоры?.. Что? – сказал Чет. – Никаких заговоров я ни с кем не плету.

Карлос бросил на него полный горького разочарования взгляд, потом кивнул стражникам. Те швырнули Джонни плашмя на живот, уперлись ему в спину коленями и ткнули лицом в каменный пол. Карлос, опустившись на колени рядом с Джонни, приставил нож к его затылку. Джонни поймал взгляд Чета. Вид у него был страшно испуганный.

– Погодите. ПОГОДИТЕ! – заорал Чет. – Вы все напутали. Все не так, как вы думаете. Я не имею никакого отношения к Алой Леди. Я просто пытаюсь найти своего деда. Это все!

Карлос грустно покачал головой.

– Я не люблю игр, Чет. – Он медленно вонзил нож Джонни в голову. Джонни закричал и забился, пытаясь освободиться.

– Стойте! – закричал Чет, стараясь вырваться из рук стражников. – СТОЙТЕ!

Лезвие ножа глубоко вонзилось в череп Джонни. Карлос резко повернул нож. Раздался треск, и Джонни вдруг перестал кричать, глаза чуть не вылезли из орбит, челюсть отвисла.

Комната погрузилась в молчание; даже стражники, казалось, были потрясены. Чет перестал биться в руках стражников и только смотрел.

Карлос выдернул нож и щупальца серебристого тумана потянулись, извиваясь, из раны в черепе, соткавшись в колеблющуюся фигуру Джонни. Замерев, полупрозрачный Джонни уставился вниз, на собственное тело, с явным недоумением. Потом он заозирался по сторонам, и в его глазах отразился страх, будто к нему приближалось что-то совершенно ужасное.

Карлос помахал рукой, разгоняя сотканную из тумана фигуру, но, прежде чем Джонни рассыпался на дымные завитки, Чет увидел – ясно увидел, – что тот кричит.

– Твою мать, – прошептал Чет, не в силах отвести взгляда от расколотого черепа Джонни. – Твою мать!

– Теперь, Чет, когда ты понял, что у нас тут все серьезно – давай попробуем еще разок? – Карлос кивнул двум стражникам. – Приведите девчонку. – Стражники вышли из комнаты. – Знаешь, – продолжал Карлос, – никто не знает, куда девается душа после того, как потеряет свое ка. Даже боги. Верно я говорю, Ева-бог?

Та оставила его без ответа.

– Но, скажу я вам, там явно не курорт, – добавил Карлос.

Притащили Ану. Швырнули на пол.

– Джонни, – ахнула она. – О, Господи.

Долгую секунду она смотрела на его тело, потом перевела взгляд на стражников. Ее глаза наполнились слезами – и ненавистью.

Чет напрягся, и стражники навалились на него с удвоенной силой.

– Свяжите ее, – бросил Карлос, и стражники прикрутили Ану за запястья к каменному столбу.

Карлос присел на корточки рядом с ней.

– Чет, одно из чудес мира мертвых состоит в том, что твое тело, твое ка, может вынести очень многое, прежде чем отпустит своего призрака. – Карлос помахал ножом у Аны перед глазами. – Интересно, как сильно я успею попортить твоей девушке шкурку, прежде чем она выпустит своего.

Он прикоснулся кончиком ножа к лицу Аны, и небрежно крутанув запястьем, раскроил ей щеку. Ана тихонько вскрикнула.

– Это был ангел, – сказал Чет. – Ангел дал мне нож.

– Ангел? – повторил Карлос, а потом рассмеялся. – Чет, все в игрушки играешь? – Он провел ножом вдоль Аниной щеки, отхватив ей ухо.

Ана закричала.

– Ублюдок! – заорал Чет, извиваясь, пытаясь подняться с камней. Один из стражников вогнал копье ему в грудь. Чет заорал. Именно тогда он заметил, что Ивабог пытается дотянуться до своего ящичка с фиалами.

– Чет, если тебе угодно, мы можем играть в это хоть целый день. – Карлос воткнул нож Ане в грудь, повернул. Ана закричала опять. Вытащив нож, он ударил ее еще раз, и еще, и еще. Крики Аны носились по тесному помещению, отражаясь от стен, нагоняя друг друга.

Ивабог, упершись в трон тремя руками, подалась вперед, распарывая собственную плоть о копье: дюйм за дюймом, все ближе и ближе к ящику. Последний рывок; от боли с ее губ сорвался тихий вскрик.

– Берегись! – заорал Трой. Он спрыгнул с Чета, двигаясь на удивление быстро для такого крупного человека – и все же недостаточно быстро.

Пальцы Ивабог сомкнулись на большом фиале. Она швырнула его об пол перед Троем. Фиал взорвался, обдав брызгами Троя и еще двоих стражников. Жидкость немедленно занялась ярким желтым пламенем. Стражники, завывая, пытались прибить огонь ладонями, но пламя только перекинулось им на руки.

Чету обрызгало ногу – он чувствовал, как жидкое пламя впивается ему в плоть. Карлосу плеснуло на лицо и грудь. Тот заорал; нож выпал у него из рук, зазвенел, ударившись об пол: Карлос пытался смахнуть с себя липкий огонь.

Чет нырнул за ножом, схватил его, перекатился, поднявшись на ноги, и бросился на Карлоса.

Карлос сунул руку за пазуху и вытащил пистолет. Грохнул выстрел, и пуля ударила Чету в бок, так, что его развернуло и чуть не опрокинуло на пол. И все же своей цели он достиг – врезавшись в Карлоса, он ударил его ножом прежде, чем тот успел выстрелить вновь. Чет попал Карлосу в плечо, начисто отрубив ему руку. Тот истошно взвыл.

Один из стражников бросился на Чета, размахивая коротким тяжелым мечом. Чет подставил под удар нож; лезвие прошло сквозь сталь и попало нападавшему прямо в грудь, разрезав его чуть ли не пополам. Стражник, не переставая кричать, осел на пол.

Трой и еще несколько «зеленых» теперь были полностью объяты пламенем; они метались по комнате, врезаясь в мебель и в стены, поджигая все, чего касались. Краем глаза Чет углядел Карлоса – тот, спасаясь из пылающей комнаты, выскочил в коридор.

– Чет! – закричала Ана. Она все еще была привязана к столбу; вокруг плясали языки пламени. Чет бросился к ней, разрезал ножом веревки и рывком поднял ее на ноги. Они побежали было к двери, но Чет остановился – он хотел найти мешочек и медные монеты, но ему удалось нащупать только ножны. Подхватив их с пола, он зацепил взглядом Ивабог – ее трон был охвачен огнем, и пламя подкрадывалось все ближе к ней самой. Но богиня просто обмякла на копье, даже не пытаясь спастись.

– Да что ты делаешь, Чет? – проорала Ана.

Чет бросился обратно, в самую гущу дыма и, лавируя между языков пламени, добрался до трона. Сунув нож за пояс, он вцепился в копье и выдернул одним рывком. Ивабог, застонав, повалилась вперед. Чет подхватил ее и попытался стянуть с трона, но она вцепилась в него всеми оставшимися руками.

– Нет, – всхлипнула она, глядя вверх. – Нет. Я не могу бросить мужей.

Жара и дым тем временем стали нестерпимыми.

– Отпусти! – заорал Чет и, дернув как следует, оторвал паучиху от трона и потащил, спотыкаясь в дыму, в направлении, где, как он надеялся, находился выход.

И услышал, как Ана, срывая голос, зовет его по имени; вот кто-то схватил его за руку, потянул за собой – вон из комнаты по длинному коридору. Они вывалились на террасу и попадали на пол. Чет, кашляя, тер обожженные дымом глаза. Он успел выхватить нож и держал его наготове, но ни Карлоса, ни других стражников нигде было не видать – только валялось на полу изувеченное тело карлика.

– О чем ты только думал? – заорала на него Ана.

Платье и волосы Ивабог все еще горели. Чет схватил один из валявшихся повсюду промокших гобеленов и набросил на богиню, прибив пламя.

Ана смотрела на него так, будто он выжил из ума.

Чет сдернул с Ивабог мокрую ткань. Она лежала, дрожа, свернувшись комочком, будто умирающее насекомое.

– Она знает, где Гэвин.

Глава 22

Гэвин повернулся спиной к телам, к кровавым лужам, лицом к реке. Поддел носком сапога тяжелый камень и подтолкнул к обрыву. Камень сорвался с края скалы и полетел вниз, в реку, лениво катившую свои волны в двухстах футах внизу. Громкий всплеск эхом прокатился по ущелью. Будто кто-то позвал его по имени. Его тонких, сухих губ коснулась улыбка.

Перед глазами опять встало лицо того парнишки. Он никак не мог выкинуть его из головы – особенно эти бледные серые глаза. Они были так похожи на глаза его детей. Он выудил из кармана пальто маленькую бутылочку, вытащил пробку и, морщась от горечи, отпил. Содержимое бутылочки имело своим источником плескавшиеся внизу воды Леты, но это было не то жалкое, разбодяженное зелье, которое подавали в придорожных рыдальнях, а крепкая, угольно-черная, густая как сироп жижа, которую варили в своих чанах монахи ордена Поверженной Веры. Предполагалось, что эта штука способна заставить тебя забыть обо всем – на время. Хорошее, плохое, все. Давненько он уже не прикладывался к бутылке, но это видение… Этот рыжий парнишка…

– Черт, – сказал он себе под нос, вновь поднес бутылку к губам и сделал долгий-долгий глоток, чувствуя, как немеет язык, и не заботясь уже о возможных последствиях. Хлебнешь слишком много – и забудешь уже навсегда. Забудешь, как тебя зовут, забудешь, как застегивать ширинку, станешь одним из тех безмозглых мертвяков, что шатаются без цели по улицам, пока, наконец, кто-то не разрежет их на кусочки и не съест со всеми потрохами.

Онемение распространилось, охватило всю голову целиком. Высящиеся вокруг скалы начали расплываться перед глазами, но воспоминания все не отпускали. Они не отпускали никогда. «Сколько же времени прошло, – подумал он. – Сорок лет? Пятьдесят? Так почему же такое ощущение, будто это было только вчера?» Он поднял бутылочку к глазам и принялся играть в гляделки с черепом, скалившимся с этикетки.

– Сколько лет должно пройти, чтобы человек забыл, как убивал собственных детей? Сколько времени пройдет прежде, чем он перестанет слышать их предсмертные крики?

Он сделал еще глоток, осушив бутылку до дна, а потом размахнулся и бросил ее в реку, наблюдая, как она, кувыркаясь, летит вниз, в темные воды.

– Один шаг, – сказал он. – Это займет один шаг.

Он сделал шаг, другой, и вот носки его сапог нависают над обрывом. «Давай, – прошептал Гэвин. – Еще один шаг».

– Эй, Гэвин, – крикнул ему Ансель. – Эта скала держится на соплях, чувак. Обвалится в реку, и ты вместе с ней.

«Вот жалость-то будет», – подумал Гэвин. У него кружилась голова. Он качнулся на пятках, услышал, как под ним трещит камень.

– Гэвин, ты меня слышишь?

Звон оружия. Топот тяжелых сапог вверх по дороге к обрыву, перекличка мужских голосов, ухарские выкрики. Звуки, которые издают мужчины, которые только что сражались и победили – несмотря ни на что.

– Эй, Гэвин, – крикнул ему Ансель. – Погляди-ка сюда. Это тебе понравится.

Гэвин повернулся. Вверх по склону верхом на грязной белой лошади ехал человек. Это был полковник Тернер Эшби. Он сидел, покачиваясь в седле, сунув руку за отворот конфедератского кавалерийского мундира – того самого, в котором он пришел сюда, вниз. Длинная черная борода – борода горца – обрамляла его скептическое, но располагающее лицо. Следом за ним ехала повозка – не просто повозка, а одна из колесниц Хоркоса, вся отделанная золотом. К скамье был торчком привязан не кто иной, как сам Господин Хоркос; ноги у него были обрублены по колено, руки – по локоть, один глаз вырван, вместо рта – зияющая кровавая дыра.

– Он это сделал, – произнес Ансель; в его голосе слышалось чуть ли не благоговение. – Сукин сын таки сделал это! Мы взяли бога, Гэвин. Бога! Можешь ты в это поверить?

Гэвин отступил от края.

В руке Полковник держал копье с наконечником из золота, такого яркого, что, казалось, оно светится само по себе. Он улыбался, и Гэвину подумалось, что никогда еще ни один человек, ни один мужчина не заслуживал такого права на улыбку.

Полковник ехал в окружении разномастного, потрепанного отряда, прозванного им Рейнджерами Эшби – напоминание о конфедератских днях, когда он командовал группой партизан. Многие уже облачились в свои боевые трофеи – доспехи и кольчуги, другие сжимали в руках превосходной выделки оружие, принадлежавшее раньше стражникам Господина. Кое-кто напялил даже изысканные головные уборы из перьев, какие носили Хоркосовы танцовщицы: они паясничали, валяли дурака и смеялись так, что едва могли идти, опьяненные радостью победы. Но ни один не снял алый шарф или платок, знак принадлежности к рейнджерам Полковника. Позади отряда вели лошадей – более десятка великолепных животных. Гэвин кивнул, зная, какую роль эти скакуны могут сыграть в предстоящих им испытаниях.

Полковник натянул поводья и спрыгнул с лошади прямо в повозку, встав рядом с поверженным божеством.

– Я дал клятву каждому из вас, – раздался его громкий, властный голос. – Сегодня… Сегодня я сдержал эту клятву. – Он высоко поднял копье, так, чтобы видели все. – Вот оно. Вот оно. Вот… оно!

Его люди разразились приветственными криками; кто-то хлопал в ладоши, кто-то стучал по щитам оружием. «Да здесь, наверное, сотни две человек», – прикинул Гэвин. А ведь совсем недавно рейнджеров Эшби можно было по пальцам пересчитать. Горстка душ, которая шаталась по Пустошам вслед за Полковником, верша справедливость, так, как он ее понимал: они выслеживали торговцев душами, бандитов, даже демонов – всех, кто видел в душах добычу, и расправлялись с ними по-своему. Он осмеливался грабить даже самих богов, совершая быстрые, скрытные рейды на их караваны и храмы, освобождая, где только возможно, рабов. В те времена большинство считало Полковника за эти его крестовые походы треплом и фанатиком-идеалистом, но в последнее время речи Полковника распространялись, как степной пожар. Гэвину доводилось слышать рассуждения о том, что, мол, все из-за того, что в последнее время в Чистилище стало много душ нового, безбожного типа. Но сам он считал, что душам просто надоело терпеть, им всего лишь нужно было, чтобы кто-то их объединил. Полковник, похоже, и стал этим «кем-то».

«А теперь это, – думал Гэвин, глядя на изувеченного бога. – Это меняет все». Он пошел навстречу толпе, и какая-то его часть завидовала этим людям. Тем, кто осуществил эту засаду, кто стал свидетелями того, как пал бог. Его отряду было поручено оберегать тылы и отлавливать всех, кто попытался бы бежать обратно в город Лету.

– Бог, – продолжал Полковник. – Вместе мы одержали победу над богом!

Опять крики. Полковник ткнул Господина Хоркоса тупой стороной копья. Лицо бога дернулось, и Гэвин знал, что где-то внутри этого куска изуродованной плоти бог пытался кричать. Вот только Полковник сделал так, чтобы у него не было ни рта, чтобы кричать, ни ног, чтобы бежать, ни рук, чтобы плести заклинания. Это бесполезное тело было теперь лишь тюрьмой для души.

– Это только начало, – продолжал Полковник. – Ведь когда об этом станет известно, многие придут, чтобы встать под наши флаги. Наши ряды пополнятся. Вот уже сегодня мы приветствуем среди нас еще пятьдесят душ, которые пришли, чтобы к нам присоединиться. – Он повел рукой, указывая в сторону толпы грязных, потрепанных душ – рабов Хоркоса. На их лицах недоумение мешалось с энтузиазмом, и все они были уже в красных шарфах.

– Пятьдесят душ, которые сбросили цепи рабства. Пятьдесят душ, готовых навсегда положить конец тирании! Всего один отряд рейнджеров победил самого Хоркоса! Только представьте, на что будет способна армия!

Топот. Крики.

– Здесь! Сегодня! Сейчас! Я даю вам еще одну клятву, – прокричал Полковник. – Скоро, очень скоро души перестанут гнуть шею перед богами. Перестанут подчиняться их тирании. Боги падут, один за другим, и вскоре уже не мы будем дрожать перед ними, а они – перед нами!

Души принялись выкрикивать его имя, кто-то даже преклонил перед Полковником колено, и Гэвин задумался, почему людям обязательно надо кому-то поклоняться. И много ли пройдет времени, прежде чем Полковник сравняется с богами – станет одним из них.

– Нам сопутствует удача! – прокричал Полковник. – Око-Мать завершило свой оборот, близится Съезд. Все боги отправятся в дорогу – они будут уязвимы. Защитники Свободных Душ из Стиги уже сейчас идут сюда, чтобы присоединиться к нам. Вместе мы устроим охоту на богов, сразим их всех, одного за другим. Кто пойдет со мной на охоту?

Крики стали громче; жажда крови охватила людей, подобно лихорадке. Это было видно по глазам. Их Полковник не был больше болтливым идеалистом. Он стал убийцей богов. Все они теперь были убийцами богов. Чем все это закончится, Гэвин не знал. Но в одном он был твердо уверен: прольется кровь. Много, много крови.