Текст книги "Потерянные боги"

Глава 6

Чет открыл глаза и попытался сфокусировать, но у него не получалось. Все вокруг купалось в серебристом свете. Он поднялся на ноги, не ощущая собственного веса. Голова кружилась, будто он вот-вот опять потеряет сознание. Он схватился за голову; ему с трудом удавалось сохранять равновесие. Вокруг все было расплывчатым, будто в дымке, и каким-то выцветшим. Даже доносившийся снизу прибой звучал как-то глухо.

Он услышал хлюпающие звуки, словно какое-то животное лакало жидкость. Повернувшись на звук, он увидел – еле разобрал – очертания сгорбленной фигуры. Он сморгнул, мир стал чуть более четким, и он разглядел, что это было не животное, а человек, женщина. Она стояла на четвереньках, оседлав чье-то тело, кажется, мужское. Чет моргнул опять, и зрение прояснилось, вот только он сразу же пожалел об этом. Как бы ему хотелось никогда не видеть того, что он увидел. Ламия – вот только это была не она: слишком длинные, слишком тонкие руки и ноги, кости выпирают, натягивая ветхую плоть, позвоночник шипами уперся в ткань платья на спине – сгорбилась над лежавшим мужчиной. Приникнув к его горлу, она, постанывая и кряхтя, лакала и чавкала.

– Бабушка?

Она медленно подняла голову; лицо у нее было чересчур вытянутым, как морда у козы. Кровь сгустками стекала по подбородку, по шее, по груди, клейкими нитями свисала с белоснежной гривы волос. Ее глаза – маленькие серебряные глазки с черными щелками зрачков – уставились на него, пульсируя. Она улыбнулась.

– Чет, я думала, все потеряно, но ты… ты спас меня. Я люблю тебя, дитя. Я всегда буду тебя любить.

Чет взглянул на тело, на лицо человека, оседланного бабкой. Увидел собственные лицо, свои глаза, пусто пялящиеся на него в ответ, и откуда-то из самой глубины к нему пришло понимание. Он прижал руки ко рту.

– О, нет. О, нет… нет… нет!

– Пойди, поиграй, Чет. Пойди, поиграй со своими братьями и сестрами. – Ламия повела рукой в сторону перемигивавшихся вокруг них светлячков. Он моргнул и увидел, что это вовсе не светлячки, а глаза. Моргнул опять и увидел больше – лица, детские лица, сотни и сотни: от совсем еще малышей до четырех-, пяти– и шестилетних детей. Все они до единого неотрывно смотрели на Ламию, и лица их были искажены страданием и жаждой, желанием настолько сильным, какого Чету еще не приходилось видеть.

– Мама, мамочка, мама, – шептали они. Слова смешивались, заглушая друг друга, на разных языках, но, тем не менее, было совершенно ясно, что они говорили: они звали мать. Они толпились все ближе и ближе, тянули к Ламии руки.

Билли и Дэйви, взрыкивая и скаля зубы, двинулись вперед. Жажда на лицах детей сменилась страхом. Они отступили, стараясь держаться на расстоянии от двух кошмарных созданий, но ни на мгновение не выпуская Ламию из виду – глаза, глаза, глаза, неотрывные взгляды.

«Этого не может быть. Не может быть», – подумал Чет.

– Бабушка! – вскрикнул он, чуть не плача. – Бабушка! Помоги мне! Пусть это прекратится, пожалуйста, о Господи, пожалуйста, прекрати это!

Дэйви и Билли рассмеялись, но Ламия не обратила на него никакого внимания. Она вернулась к телу, к его телу, и продолжила пировать – сосать его кровь. Чавканье и кряхтение эхом отдавались у него в голове, так, что ему захотелось вырвать себе барабанные перепонки.

Чет шагнул к ней, протянул руки.

– Бабушка. Пожалуйста. – И вдруг понял, что ведет себя в точности как те, остальные.

Билли и Дэйви, устремив на него взгляды, шагнули вперед.

Чет замер, попытался сделать шаг назад, но ноги скользили, будто на льду. Когда демоны отступили, некоторые из детей кинулись вперед, принялись виться вокруг, цепляться за Ламию руками, гладить по лицу, выпевая ее имя. Ламия шипела и отмахивалась от них, как от мух.

Билли и Дэйви, развернувшись, бросились на детей. Те с криками кинулись прочь. Но Дэйви поймал одну девочку лет трех, не больше, вцепившись зубами ей в плечо. Она тоненько вскрикивала, а он неистово тряс ее, как куклу, и в конце концов оторвал ей руку. Крови не было, только волокнистые, полупрозрачные струйки, которые извивались, будто щупальца. Плача и спотыкаясь, она побежала прочь, под покров затопленного туманом леса.

Дэйви принялся пожирать оторванную руку. И тут Чета поразила страшная мысль, у него похолодело в груди. Триш. О, Господи, Триш! Ему нужно было добраться до нее прежде, чем эти монстры, – сказать ей, чтобы она убиралась отсюда, – сейчас же. Он отступил назад, спотыкаясь, попытался бежать, но ноги скользили, не касаясь земли, и его несло, будто ветром, вместе с туманом.

– Далеко не уходи, – крикнул ему Дэйви. – Горящий человек хочет с тобой повстречаться.

И двое чудовищ разразились хохотом, впившимся Чету в мозг, как колючая проволока.

Чет бросился прочь, расталкивая детей, их холодные, податливые и мягкие тела. Никто их них не обращал на него никакого внимания, они только вытягивали шеи, стараясь не упустить Ламию из виду. Сосредоточившись на усилиях, Чет постепенно сумел обрести контроль над своими движениями. Господи, что она собирается сделать с Триш? Он бежал между деревьями, пытаясь понять, в каком направлении находится дом, и еле удерживался от того, чтобы не закричать, не позвать ее по имени. Он уже собирался было повернуть, попробовать другое направление, когда наткнулся на проселок, ведущий к кругу. Он пошел вверх по дороге; двигаться теперь получалось быстрее: он скорее отталкивался ногами, чем бежал, скользя, почти как на коньках.

На краю поля Чет остановился. Легкий ветерок разгонял остатки тумана, и дом на холме то появлялся, то исчезал из вида. В окнах горел свет. Триш не спит? Она услышала, как я кричал? Она услышала что-то? Господи, пожалуйста.

Тут он увидел Ламию. Она шла по дальнему краю поля – ни следа хромоты – вверх по склону, к дому. Демоны шли рядом с ней, щелкая зубами на детей, если кто-то из них осмеливался подойти чересчур близко.

Чет нырнул в заросли тростника.

Подождал, пока демоны не скрылись из вида, и направился вверх по холму. Прячась за кустами, он пробрался к дому – хоть бы успеть до того, как Ламия сделает что-то с Триш. Он бросился вверх по ступенькам крыльца, с размаху наткнулся на что-то твердое, на какую-то преграду, и упал. Раздался легкий звон, отозвавшийся вспышкой боли у него в голове. Он зажал уши руками, и боль постепенно ушла. Чет взглянул на крыльцо: там не было ничего – ни стены, ни загородки. Только цветные нитки с нанизанными на них колокольчиками. Он протянул к ним руку, вновь наткнулся на что-то твердое, и рука занемела, точно от холода. Тренькнул колокольчик, и опять голову пронзила ослепительная боль.

– Твою мать!

– Мы слышим тебя, Че-ет. – Это был один из демонов, но голос звучал откуда-то издалека, будто его ветер принес. – Пора к Горящему человеку.

Горящий человек? Какой еще Горящий человек? Но Чет уже, кажется, знал, и тут до него дошло, что, может, есть и кое-что похуже, чем смерть. Гораздо хуже. Он вскочил и побежал вдоль стены, надеясь найти способ перебраться через нити – над ними, под ними. Прохода не было; нити вились вокруг всего дома. Он остановился под окном Триш. В их комнате было темно.

– Триш! – закричал он, громко, как только мог.

– Кто не спрятался – я не виноват, Чет, – отозвался один из демонов, все так же, нараспев, и это сводило с ума.

Чет оглянулся в поисках палки или камня – чего-то, чем можно было бы швырнуть в окно. Нашел камешек, схватил. Рука прошла сквозь.

– Ох, твою мать!

– Че-ет, пора – не пора, идем со двора.

Он посмотрел на руки, стиснул пальцами ладонь. На ощупь она была вполне плотной. Он попробовал снова, на этот раз сосредоточившись; рука опять прошла сквозь, но в этот раз камешек дернулся, совсем чуть-чуть, и все же он его подвинул. Еще попытка. Сосредоточиться. Только сосредоточиться. Камешек лежал у него на ладони; он чувствовал его вес.

– Че-ет, ты где-е?

Камешек провалился сквозь ладонь и со стуком упал на землю.

– Твою мать!

– Че-ет, – голос доносился чуть ли не из-за угла.

Чет бросился вниз по холму, ища, где бы спрятаться, скользнул за ствол дуба. Прижавшись спиной к необъятному стволу и стиснув зубы, он пытался успокоиться. Должен же быть какой-то выход.

– Мы тебя чуем, Чет.

«Пошли вы на хрен», – подумал Чет. Ему хотелось знать, сколько еще он сможет продержаться в этой игре. Вдруг что-то прикоснулось к его руке. Он подскочил, еле удержавшись, чтобы не вскрикнуть.

Позади него стоял, пригнувшись, в высокой траве маленький черный мальчик в потрепанной одежде, лет пяти или шести, не больше. Вот только это был не настоящий мальчик. Скорее, легкая игра теней, вроде тех детей, что следовали за Ламией. Чет дернулся, собираясь убежать, но было что-то у мальчика в глазах – нетерпение и страх – будто отражение его собственных чувств.

Мальчик прижал к губам палец и, поманив за собой Чета, на четвереньках нырнул в высокую траву.

Чет колебался.

– Раз, два три, четыре, пять – я иду искать, – прокричал кто-то из демонов.

Выглянув из-за дерева, Чет увидел, как из-за угла дома неспешной походочкой вышел Дэйви. Прикусив губу, Чет последовал за мальчиком, нагнав его секундой позже.

– Куда мы идем? – прошептал он.

Мальчик хлопнул себя ладошкой по рту и яростно потряс головой, грозя при этом Чету пальцем.

До Чета дошло. Прижав палец к губам, он кивнул.

Мальчик указал вперед, где из травы торчали верхушки надгробий, потом наклонился, чуть ли не уткнувшись Чету в ухо, и еле слышно прошептал:

– Там безопасно.

Нервно оглядевшись вокруг, мальчик быстро пополз вперед. Он уже было миновал еще один дуб, но тут из-за ствола выскочил Билли и прыгнул мальчику прямо на спину, повалив на землю.

– Попался, Джош! – крикнул Билли, макая его лицом в грязь. Из пальцев Билли вдруг проросли когти, и он мазанул пятерней мальчику по спине, вспарывая призрачную одежду и плоть. Мальчик пронзительно, страшно закричал.

Чет вскочил на ноги. Все его инстинкты вопили, что надо бежать, спасаться, пока не поздно, но вместо этого он бросился вперед. В последний момент он успел подумать о камешке, который пытался поднять, – вдруг он сейчас проскочит монстра насквозь. Но этого не случилось. Он врезался прямо в Билли, свалив того на землю. Перевернувшись, Билли сел, глядя на Чета дикими глазами. Даже на этом изуродованном, сожженном лице ясно читалось недоумение, шок, и что-то еще – может быть, толика страха.

Мальчонка-призрак даром времени не терял. Вприскочку, на четвереньках он добрался до кладбища и перемахнул через ограду.

Чет последовал было за ним, но Билли прыгнул, преграждая ему путь. Что бы там Чету ни показалось, теперь на лице Билли не было ничего, кроме чистой злобы.

– Я сдеру с тебя кожу, Чет. Медленно и со смаком. А когда закончу, то сделаю это опять. В этом-то и фишка, когда ты мертв. Страдать можно бесконечно.

Руки Чета сжались в кулаки. Ему надоело бежать, надоело бояться. Как бы то ни было, пора с этим кончать.

– Так давай, ты, ублюдок мелкий! – закричал Чет. – Давай, попробуй!

Билл медленно поднял руки – они опять выглядели по большей части как руки – ладонями наружу, и растопырил пальцы. Потом, сунув большие пальцы в уши, помахал остальными.

– Какого… – сказал Чет. – Какого дья…

Закончить он не успел. Что-то ударило его в спину, сбило на землю. Это был Дэйви. Оба навалились на него, силой перевернули на спину, заломили руки. Маленькие, казалось бы, фигурки оказались чрезвычайно тяжелыми; Чет лежал на спине и смотрел в их плюющиеся искрами желтые глаза.

Дэйви поднял руку, потер пальцы друг о друга. Пальцы, затрещав, начали дымиться, и тут вдруг вся его рука занялась огнем. Он медленно опустил ладонь, остановив в паре дюймов над лицом Чета.

– Когда горишь – это больно, – сказал Дэйви. – Больнее всего на свете.

– Знаешь, откуда мы знаем? – спросил Билли. – Потому что твой дед, он поджарил нас. До хрустящей корочки.

Дэйви прижал палец к щеке Чета. Раздалось шипение, а потом, уже когда Дэйви повел пальцем вниз, по шее, пришла боль. Чет задергался, пытаясь извернуться. Дэйви сжал его плечо; его пальцы впились в Чета, как раскаленное клеймо. Чет заорал сквозь стиснутые зубы.

– Хватит!!! – Голос пронесся по полю, как порыв ветра, обдав Чета волной прохладного воздуха, погасив пламя. Билли и Дэйви скатились с Чета и теперь стояли на четвереньках, напряженно вглядываясь в тени. Ухмылки исчезли с их лиц. – Оставьте его в покое.

Голос, казалось, был исполнен власти и доносился одновременно со всех сторон.

– Уходи! – огрызнулся Билли.

Из теней выступил сгорбленный человек с кожей черной, как ночь. Длинные темные одежды, обтрепанные, все в пятнах, болтались на его тощем теле. Тонкий золотой обруч охватывал совершенно лысую голову. Взгляд его сияющих синевой глаз остановился на Чете.

– Так это и есть внук Гэвина?

– Сам же знаешь, – выплюнул Билли. – Мы его изловили, выходит – он наш. Можешь прибрать себе то, что останется, когда мы закончим.

Человек помотал головой.

– Вы закончили.

– А что, если я скажу, что нет?

– Я твои игры терпеть не собираюсь, Билли. Не сегодня. – Человек поднял над головой кулак и разжал пальцы. Чет увидел на его ладони какой-то символ, вроде печати, который поднялся, светясь, в воздух. Мягкий голубой свет, струясь как дым, потек по направлению к двум мальчикам.

Те подняли руки, прикрывая глаза, и, огрызаясь, отступили.

– Твой Бог отступился от тебя, ангельский человек, – прошипел Билли. – Ты умираешь. Скоро, совсем скоро это ты будешь ползать на коленях, рыдать и умолять нас о милости.

На лице человека не отразилось ровно ничего.

Демоны крутились у границы голубого света, взрыкивая, шипя и не сводя с Чета яростных, голодных глаз.

– Он наш, – прорычал Дэйви. – Ты это запомни.

Глава 7

«Ангел?» – подумал Чет. На вид человеку было не больше сорока. На изможденном лице выпирали острые скулы, и никогда Чет не видел такого цвета кожи – она была настолько черной, что отливала в синеву. И теперь, даже сквозь исходящий от него свет, он казался ненормально худым, истощенным, с запавшими глазами. Так, наверное, выглядят, когда умирают от голода.

Человек устремил на Чета свои пронзительные глаза, и тому вдруг показалось, будто каждый поступок его недолгой жизни подвергается пристальному изучению. Мало-помалу этот изучающий взгляд смягчился.

– Встань.

Чет встал, морщась от боли в обожженной шее.

– Что происходит? – спросил он. – Кто вы?

– Покажи руки, – сказал человек нетерпеливо.

– Что?

– Делай, как я говорю. Времени нет.

Чет раскрыл ладони и взглянул человеку в лицо. Его выражение ему не понравилось.

– Что? Что там еще?

Человек медленно покачал головой.

– Отчаяние, как вышло, что ты – мой единственный друг?

– Что? – Чет уставился на руки, потом поднес их ближе к глазам, заметив на правой ладони странные отметины.

Человек взмахнул рукой, и линии у Чета на ладони вдруг на мгновение вспыхнули красным, сложившись в примитивное изображение какого-то рогатого зверя – будто клеймо.

– Ты принадлежишь Люциферу.

– Люциферу? – Чету будто грудь стиснуло.

– Ты был отмечен знаком убийцы и брошен демонам на милость… Каковой не существует.

– Убийца? О чем это ты говоришь? Я не убийца. Я никогда… – И тут он остановился. – О, нет. О, Господи… Бог ты мой. Тренер. – Внезапная слабость в коленях. Я убил его. Господи, я убил его. – Господи Иисусе… Прости меня, – чуть ли не простонал Чет.

– Зря стараешься, – сказал человек. – Иисус прóклятых не слышит.

Чет уставился на него. Прóклятых? Час назад он бы только посмеялся над мыслью, что кто-то там будет оценивать его душу. Может даже поставил бы под сомнение существование Бога, или Сатаны, если уж на то пошло. Но теперь он смотрел на вещи иначе. Теперь в голову не лезло ничего, кроме бесчисленных проповедей, – служба каждое Воскресенье – выслушанных в детстве. Проповедей, грозивших огнем и вечными пытками.

– Это все осложняет, – проговорил человек отрешенно.

– Что – все? – спросил Чет.

Тот не ответил; он прижал ко лбу руку и закрыл глаза, будто стараясь отгородиться от всего вокруг. Висевшая в воздухе печать затрепетала, потускнела, и демоны сделали осторожный шажочек вперед.

– Что все осложняет?

Человек молчал.

Чет почувствовал, что начинает злиться.

– Эй… Я с тобой говорю.

Нет ответа.

– Эй, – сказал Чет опять, повысив голос. – Эй! – Он шагнул вперед, стиснул плечо своего не-собеседника и хорошенько встряхнул. – Поговори со мной, черт возьми!

Глаза человека распахнулись; он перевел взгляд с руки, сжимавшей ему плечо, на Чета. Вид у него был рассерженный. Чет убрал руку, но глаз не отвел.

– И ты посмел? – сказал человек. – Посмел прикоснуться к ангелу, посланнику Божию? – Но гнева в его голосе не было, только удивление. – Ты храбр, Чет. Этого у тебя не отнять… И, может, немного глуп. – Он замолчал, явно взвешивая открывшиеся перед ним возможности. – Быть может, это именно то, что нужно. – На губах у него появилась тонкая улыбка. – Может, надежда все-таки есть. Да, мне хочется в это верить. Потому что шанс, как бы ничтожен он ни был, все же лучше, чем ничего.

– Вы кто? – вмешался Чет.

Человек обратил свой взгляд ввысь; его губы безмолвно шевелились – молитва или, может, проклятье. Его глаза озарились светом.

– Я – Сеной. Меч Габриэля. Я служу Небесам – и справедливости.

Ангел расправил плечи, выпрямился в полный рост и будто вырос. Печать засияла ярче, и вокруг Сеноя расцвела аура, сгустившись в два огромных призрачных крыла. Демоны отступили, прикрывая глаза, но не Чет. Свет ощущался им как что-то очень хорошее, и он вдруг почувствовал всепоглощающее желание войти в него навсегда. Потом аура вдруг потускнела – так же быстро, как появилась. Чет потянулся было за светом, но он уже погас.

Ангел поник.

– Я служу истинному Богу, – еле выдохнул он. – А это, – он небрежно помахал вокруг. – От моря и до моря… Было когда-то моим доменом, за которым я должен был смотреть. Как это… зоной ответственности.

Его голос угас до еле слышного шепота:

– Пока у меня это не украли. – Сеной обратил взгляд на Чета. – Выслушай меня, Чет. И слушай хорошенько, если ты хочешь спасти свою Триш.

– Триш? – Чет немедленно напрягся. – Что тебе известно о…

– Помолчи, – резко бросил Сеной. – У нас мало времени. – Печать вспыхнула, сея отблески на чешуйчатые, покрытые коростой тела демонов. – Посмотри на них, Чет. Увидь их истинный облик. И Ламию тоже. Узнай их такими, какие они есть… Богоотступники, кощунственные создания. Это было моим долгом – избавить эту Землю от таких, как они… но, как видишь, я… потерпел крах. И тому есть одна-единственная причина. – Он рванул на груди плащ, обнажив зияющую рану там, где должно было быть сердце. – Гэвин Моран. – Голос Сеноя был полон ненависти. – Твой дед убил меня. Украл у меня все.

Чет все не мог отвести глаз от кровавой дыры.

– Это Гэвин призвал сюда этих демонов. – С каждым словом голос ангела набирал силу. – Это он убил своих собственных детей, он обменял их души – души своих собственных детей – на милости Люцифера. Это он обрек нас всех на гибель. – Тут его речь оборвал сухой, лающий кашель. Он вдруг схватил Чета, вцепившись ему в плечо холодными, жесткими пальцами. – Он украл мой ключ, и я оказался в ловушке. Потом бросил меня здесь, бросил гнить узником этого острова.

Чет глядел на ангела во все глаза и тряс головой, пытаясь отыскать во всем этом хоть какой-нибудь смысл.

– Ты хочешь, чтобы Триш осталась в живых? Хочешь или нет?

– Да.

– Ты уверен?

– Да… Да, конечно. Черт. Конечно, хочу. Но…

– Тогда ты должен пойти вниз и найти его, найти Гэвина, забрать ключ и вернуться ко мне.

Вниз? У Чета зашумело в голове. Что значит – вниз? Но вдруг он понял, что уже знает.

– Ключ – это средоточие моей божественной сущности, краеугольный камень моей воли и могущества, квинтэссенция моей сути. С ним я смогу сбросить оковы, призвать Небеса и положить конец здешнему злу. Ты понимаешь? Ключ должен быть у меня, чтобы я мог остановить ее… Остановить Ламию. Освободить всех нас.

Чет не понимал ровным счетом ничего.

Сеной исподтишка бросил взгляд в сторону Билли и Дэйви, потом, пошарив под плащом, извлек оттуда кожаный мешочек, который сунул в руки Чету:

– Держи. – Мешочек был довольно увесистый; внутри что-то звякнуло. Ангел пошатнулся. Печать замерцала и потускнела, и он вцепился Чету в руку, чтобы удержаться на ногах.

Дэйви и Билли захохотали.

– Скоро, ангельский человек. Совсем скоро.

Чет полез было в мешочек.

– Нет, не здесь, – быстро сказал Сеной, вновь бросив взгляд в сторону демонов. – Скорее, на кладбище. Это освященная земля.

Чет легко перескочил через низкую ограду.

– О-о-ой, Чет, ну чего ты уходишь? – спросил Дэйви. – Мы еще не наигрались.

Лицо Сеноя исказилось от усилия; стало ясно, что долго он не продержится. Светящаяся печать затрепетала, будто гаснущая свеча.

– Давай, иди, – сказал он. – Иди вниз и найди Гэвина. Поспеши, потому что у Триш осталось очень мало времени.

– Что это значит?

– Метку свою скрывай, – Сеной говорил все быстрее, по мере того, как тускнела печать. – Гончие Сатаны уже вынюхивают твой след.

– Что это значит – у Триш осталось мало времени?

Печать, вспыхнув в последний раз, погасла, оставив вокруг ангела бледный светящийся ореол.

Дэйви и Билли потихоньку подбирались, все ближе и ближе.

– Когда найдешь Гэвина, – сказал Сеной, – каким бы он тебе ни показался, что бы он ни говорил, помни одно… Он променял души собственных детей на милость Люцифера. Одна мысль о пощаде – и ты обречешь свою Триш на страдания, а твое нерожденное дитя потеряет душу.

– Гэвин, а? – сказал Дэйви, обменявшись удивленными взглядами с Билли. – Что ты еще задумал, проказник?

Сеной заглянул Чету в глаза – казалось, прямо в душу.

– Иди, Чет. Иди, с Божьей помощью.

И с этими словами ангел повернулся и пошел прочь.

– Подожди, – крикнул Чет. У него в голове роились тысячи вопросов. – Подожди. Подожди, прошу тебя!

Билли с Дэйви наблюдали, как ангел исчезает за деревьями.

– Хочешь, погонимся? – спросил Дэйви.

– Не-а, – ответствовал Билли. – Куда он денется.

Оба демона подобрались к железным воротам и оттуда уставились на Чета.

– Беги быстрее, – сказал Билли. – Потому что Горящий Человек уже идет за тобой. Он утащит тебя в ад, к остальным грешникам. Гореть.