Текст книги "Плата за одиночество"

– Ничего не купил? – почти сочувственно спросила Сабина. – Впрочем, по нему видно было сразу, что он – не покупатель, а просто на тебя запал. Непонятно только, почему его сюда занесло.

– Я вчера с ним на улице столкнулась, – неохотно пояснила я, – когда отсюда уходила.

– Тогда он еще появится, – глубокомысленно сказала Сабина. – Нет чтобы тебе на кого поприличнее наткнуться было…

– Те, кто поприличнее, не ходят по задворкам, – ответила я. – Уверена, что ты своего мужа встретила совсем не там.

Не знаю, с чего я вдруг о нем заговорила, уж очень мне хотелось увести беседу подальше от обретенного мной поклонника. И у меня это получилось.

– Да, – мечтательно заулыбалась Сабина. – Мы с ним познакомились здесь. Инора Эберхардт пригласила его заполнить накопители.

– Так он маг?

Сначала я немного удивилась, а потом вспомнила, как он говорил о включенной магической охране лавки иноры Эберхардт, а ведь это видно только людям с Даром. Так что могла бы это и вчера понять. Так нет же, уставилась в прекрасные серые глаза и остатки мозгов растеряла.

– А ты думала! – гордо ответила Сабина. – Он даже Академию закончил. Только вот приходится ему перебиваться такими мелкими заработками, не может найти ничего приличного в столице, а уезжать отсюда не хочет. Говорит, не представляет жизни без Гаэрры.

Ее слова меня очень удивили. Чтобы маг, закончивший Академию, не нашел лучшей подработки, чем заполнение накопителей? Никогда бы не подумала…

– А специальность у него какая?

– Алхимик, – ответила Сабина намного менее охотно, посмотрела на мое удивленное лицо и пояснила: – Петер слишком независим, не любит подчиняться, нигде долго не задерживается. Ему бы что-то свое, тогда, уверена, он бы развернулся. Он очень талантлив, наверняка его ждет большое будущее. Но все упирается в проклятые деньги.

Мне было странно слышать, что маг, да еще и алхимик по специальности, не может найти подходящей работы. Получается, живет он за счет Сабины? Я с сомнением посмотрела на чуть нахмурившуюся от неприятных мыслей девушку – не похоже, чтобы она была из тех, кому любовь полностью застилает глаза и кто согласен кормить и поить супруга в надежде на то, что это вскоре окупится, когда гений себя наконец проявит. Значит, есть у ее мужа какой-то источник дохода, о котором она говорить не хочет. Возможно, не слишком надежный или не слишком законный…

Глава 7

Инора Эберхардт спустилась раньше, чем предполагала Сабина. Посмотрела наши записи, послушала, как мы вдвоем нараспев расхваливаем покупательницам товар, довольно заулыбалась и опять ушла наверх. Досыпать, наверное, – Сабина говорила, что обычно в такое время хозяйки внизу не бывает. Но и без постоянного надзора было достаточно тяжело. Как ни странно, работа на фабрике у меня не требовала таких усилий, как здесь. Казалось бы, что проще – улыбайся да пытайся всучить побольше жизненно важной косметики иноре, которая пришла сюда в погоне за убегающей молодостью. Но улыбка, которая шла не от души, а по необходимости, требовала от меня сил намного больше, чем стояние за ткацким станком. Там хоть можно напевать что-нибудь или переговариваться. А еще мне казалось, что нечестно просить такие деньги за какие-то жалкие притирания для лица. Сабина, с которой я поделилась сомнениями, насмешливо сказала:

– Если они готовы платить, то нам-то с чего переживать об их кошельках? Уверяю тебя, они последний кусок изо рта детей не вытаскивают, чтобы здесь что-то купить. И покупают они потому, что это нужно им, и очень нужно. Услуги магов-косметологов много дороже, да иной раз приводят к таким последствиям… Как-то при мне прибегала одна из постоянных клиенток после коррекции магией, буквально рыдала, артефакт, меняющий внешность, отключать ни в какую не желала, но требовала, чтобы инора Эберхардт «сделала хоть что-то с этим», – последние слова Сабина проговорила высоким писклявым голосом, видно, имитируя ту самую жертву магов-косметологов. – Нет, Штеффи, мы им нужны. Нужны намного больше, чем они нам. Для многих клиенток нашей хозяйки иметь молодое и красивое лицо жизненно необходимо, это вывеска, за которую платят. Да и вообще, с чего ты о них распереживалась? На нашу долю особой жалости не досталось, между прочим. Так что и нам нечего думать о других, своих проблем хватает. Тебе деньги не лишние, нет? Я-то прекрасно помню, как мне выживать после приюта пришлось. И никто, никто мне не помогал! Так что переживать нужно о своих деньгах, запомни это…

Она возмущенно фыркнула и хотела еще что-то добавить, но перезвон сигнального артефакта возвестил о приходе новой клиентки, Сабина привычно нацепила на лицо улыбку искренней радости и устремилась навстречу чужим деньгам, часть из которых после покупки косметики становилась Сабиниными. Вошедшая дама была одета совсем не так, как большинство приходивших при мне сюда покупательниц. Строгое неяркое платье, украшений совсем немного, но напарница так угодливо вертелась перед ней, что сразу стало понятно – рассчитывала на прибыль. Дама не особо велась на уговоры. Она разглядывала сверкающие баночки с кремами с таким видом, что казалось – перед ней взад-вперед пробегает вереница тараканов, да еще останавливается и неприличные пляски устраивает. Во всяком случае, брезгливость на ее лице была хорошо заметна.

– Это все не то, что мне нужно, – процедила она наконец. – Я говорила продавщице, – она бросила взгляд в мою сторону, поморщилась, – другой, рыженькой такой, что хочу заказать. Она говорила, что чего-то для этого не хватает, и обещала доставить, когда сделают. Но времени прошло очень много.

Под ее холодным обвиняющим взглядом поежилась даже я. Представляю, каково было Сабине, стоящей с ней рядом. Но Сабинина улыбка не померкла даже на миг.

– Мне так жаль, – с четко дозированной печалью в голосе ответила она, – что Марта настолько безответственно отнеслась к своим обязанностям. В журнале записи о вашем заказе не было. Если бы это было не так, то заказ был бы уже выполнен и доставлен, так как с того времени, что она здесь не работает, были две поставки и…

– Меня это волнует крайне мало, – прервала ее покупательница. – Ваши внутренние проблемы оставьте себе.

– Я могу записать ваш заказ в журнал, – пролепетала Сабина, не переставая улыбаться. – И мы сразу же все вам доставим, когда будет сделано.

– Я хочу поговорить с хозяйкой, – отрезала дама. – Пригласите ее. Нет у меня доверия к таким фифам, как вы. У всех вас слишком короткая память.

Сабина очень заметно покраснела.

– Инора Эберхардт в это время никого не принимает, – попыталась она втолковать покупательнице. – Я запишу прямо при вас, чтобы вы были уверены в том, что запись сделана. Инора Эберхардт всегда эти записи просматривает.

– Да ну? – Покупательница скривила тонкие губы в презрительной гримасе. – Прошлый раз тоже при мне записывали, и что? Где мой крем?

– Не может того быть, – уверенно ответила Сабина, прошла к стойке, достала толстенную тетрадь и раскрыла ее. – Вот, посмотрите. У нас с начала года ни одного невыполненного заказа. Все сделано и разнесено. Видите? Напротив каждой записи есть пометка о том, в каком состоянии заказ.

– Та рыжая не в эту книгу записывала, – дама мазнула взглядом по заметкам, которые ее явно не заинтересовали, – а в тоненький такой блокнотик с красной обложкой.

– Мы все заказы записываем только в этот журнал, – твердо ответила Сабина.

– Неужели?

– Других мест для записи у нас нет.

– Пригласите хозяйку.

– Она будет только после обеда.

– Тогда я и зайду после обеда.

Дама развернулась и, шурша юбками, гордо выплыла из лавки. Сабина захлопнула журнал и бросила его на стойку.

– Вот гадина!

Честно говоря, эта высокомерная покупательница мне тоже не понравилась, но поведение Сабины было странным.

– Ты же говорила – о покупателях как о покойниках. Либо хорошо, либо никак, – напомнила я.

– Да я про ту, на чье место ты пришла, – почти прошипела Сабина. – Ты что, не поняла, она себе заказы отбивала! Этой просто не успела отдать, а то бы мы и не узнали никогда.

– Но ведь делает инора Эберхардт, – недоуменно сказала я.

– Да, хозяйка делает, а мы помогаем. Марта чаще помогала, у нее Дар. Видно, запомнила, что и как надо делать. Сначала вот так подрабатывала, даже тетрадку завела, гадина, для заказов, а потом вообще слиняла вместе с рецептами!

Похоже, больше всего Сабину возмутило не то, что загадочная рыжая Марта слиняла, а то, что сделала она это, не поделившись с ней добытым. Следующие слова только подтвердили мои мысли.

– От списка ингредиентов толку никакого нет, если не знаешь, как это все активировать. Я хоть десять раз повторю все действия иноры Эберхардт – результата не будет, нужна магическая составляющая, а я ее не вижу, хоть плачь. Мы уже и так, и так пробовали…

Тут она поперхнулась и испуганно на меня посмотрела, видимо, решив, что сболтнула лишнего. Но я сделала вид, что не поняла, что они с Петером пытались повторить рецепт иноры Эберхардт. Безуспешно пытались. Возможно, и не один. Вот она – основная причина того, что Сабина задержалась на этой работе после замужества.

– А как Марта объяснила свой уход с этого места?

– Никак, – неохотно сказала Сабина. – Просто однажды взяла и не вышла на работу. Инора, у которой она снимала комнату, сообщила, что та забрала свои вещи и уехала.

– И что потом?

– Ничего. Кому она интересна, эта Марта? Уехала и уехала. Никто же не знал, что у нее такие подработки были, в красном блокнотике…

Это она сразу и высказала иноре Эберхардт, когда та спустилась в торговый зал. Клиенток как раз не было, поэтому Сабина не стеснялась в выражениях, говоря о продавщице, которая обкрадывала свою благодетельницу. Она прямо-таки пылала праведным гневом.

– Так и сказала «записывала в блокнот с красной обложкой»? – недоверчиво переспросила инора.

– Да, так и сказала, представляете? – возбужденно повторила Сабина. – Штеффи может подтвердить, она все слышала. Мы с ней потом обсуждали, как это можно, настолько пренебречь вашим доверием…

– Не верится мне, что Марта была на такое способна, – покачала головой наша хозяйка. – Да и не получилось бы у нее так, как у меня, а значит, пришли бы клиентки с претензиями, и все бы выплыло намного раньше.

– Но та инора говорила очень убежденно, – настаивала Сабина. – И выглядит она как особа, в деньгах не стесненная.

– Хорошо, – инора Эберхардт на мгновение прикрыла глаза, как бы собираясь с мыслями, – когда эта покупательница придет вновь, вызови меня, в какое время бы она ни появилась. Штефани, тебя это тоже касается. Кстати, артефакты срочного вызова тебе показали?

– Нет, инора Эберхардт, – ответила я.

– Вот это нажимаешь, когда здесь, внизу, нужна я. А это – для немедленного вызова городской стражи.

– Стражи? – переспросила я.

– А что тебя так удивляет? – улыбнулась инора Эберхардт. – Деньги здесь проходят немалые, в Банк их сдаем не каждый день, так что всякое бывает.

Я посмотрела на Сабину. Легкая, ни к чему не обязывающая работа? О попытках ограблений она даже не заикалась. Но Сабина была сама невозмутимость.

– Штефани, это бывает очень редко, – улыбнулась мне инора Эберхардт, правильно поняв мою озабоченность. – И никогда – с серьезными последствиями.

Она просмотрела наши записи, сделанные за этот день, и довольно покивала в такт своим мыслям. Еще бы – каждая из покупательниц оставила здесь больше, чем мне в приюте выдали на первый месяц. Я бы тоже порадовалась, если бы на меня сыпался постоянный золотой дождь, пусть даже при этом и приходилось работать по ночам «как проклятой», по выражению Сабины. Правда, я совсем ничего не знала о расходах своей нанимательницы, они тоже могли быть весьма значительными. Не зря же Сабина говорила, что какие-то ингредиенты они заказывают специально, и что там привозят, она не знала. Может, доходы иноры Эберхардт не столь велики, как кажется на первый взгляд? Вдруг ее помощь дамам, жаждущим вернуть молодость, почти бескорыстна? Я посмотрела на нанимательницу и сразу в этом засомневалась. Украшений было хоть и немного, но даже неискушенной мне понятно, что они очень дорогие. Крупные бриллианты в серьгах никак не могли быть подделкой. Один из пальцев украшал массивный перстень с очень большим и необычным темно-красным камнем, казалось, что цвет внутри непостоянен, а как бы перекатывается от ярко-красного до почти черного. Мне даже представить страшно, сколько могло стоить такое украшение. Но у Сабины я об этом спросила, когда инора Эберхардт наконец отправила нас на обед.

– Дорогущее, – подтвердила Сабина, – стоит, поди, как все содержимое магазинчика.

– А она не боится его носить? Вдруг потеряет, или украдут…

– Она его никогда не снимает. Даже когда лично крем делает. Все украшения снимает, а этот перстень – нет. Мне кажется, – она драматически понизила голос, – она его как-то использует в работе. Но сама инора Эберхардт утверждает, что носит его в память о покойной сестре и просто снять не может, даже повернуть. Говорит, вросло.

Сидели мы в маленьком кафе не совсем на центральной улице, но довольно близко к ней, и цены там были такие, что, лишь взглянув на них, я сразу поняла, что совсем не голодна. Но Сабина настаивала, пришлось взять маленькую булочку и стакан чаю. Вопрос с обедом нужно было как-то продумывать, на такие заведения у меня нет денег. Я вспомнила, сколько всего мне еще нужно купить в ближайшее время, и пришла к выводу – денег у меня нет ни на что. Но ведь остальные девушки, покидавшие приют, как-то устраивались? Я задавила зарождавшуюся панику и откусила маленький кусочек принесенной сдобы. Была она еще горячей и очень вкусной. Сабина торопливо разделывалась с заказанным супом и что-то пыталась мне рассказывать из жизни продавщиц косметики. Получалось не очень – говорить с полным ртом дано не всем, этой магией Сабина не владела так же, как и обычной. Одно было понятно – долго рассиживаться нам здесь нельзя.

Инору Эберхардт мы застали за изучением журнала заказов, она делала из него какие-то выписки на лежащий рядом листок бумаги и тут же что-то подсчитывала. Колонка цифр уже была значительной, но все росла и росла.

– Подсчитываете, сколько Марта могла у вас украсть? – подобострастно спросила Сабина.

– Разве что пару заказов, – задумчиво ответила хозяйка. – Если то, что сказала та инора, – правда. В этом случае я больше боюсь ущерба своей репутации, чем кошельку. Боюсь, что Марта не могла получить желаемый результат, она просто не знала, что для этого нужно.

– Но та инора уверенно говорила про красную обложку и про то, что заказ так и не получила, – заметила Сабина. – Возможно, инора Эберхардт, это была первая попытка? Клиентка не из постоянных, я бы ее запомнила. Не каждый день к нам приходят иноры в эльфийских шелках.

Надо же, эльфийский шелк! Никогда бы не подумала, что та неяркая тряпочка носит столь гордое имя. Правда, при всей кажущейся неяркости выглядело платье так, что невольно привлекало к себе внимание – прекрасный силуэт и еле уловимые переливы цвета подчеркивали благородство ткани. Еще меня удивило, что Сабина в разговоре с хозяйкой упорно называет ту даму инорой, хотя столь богатая одежда предполагала и знатное происхождение.

– Нужно будет с ней поговорить. Жаль, что вы меня тогда не позвали.

– Как только она подойдет, мы тут же вас вызовем, инора Эберхардт.

Хозяйка в этот раз уходить не торопилась. Она пробыла в зале до закрытия, но загадочная клиентка с невыполненным заказом так и не появилась, хотя мы ждали ее с огромным нетерпением. Не подошел и Рудольф, которого я совсем не ждала и даже не вспоминала о нем. Значит, ему просто захотелось отыграться за вчерашнее неудавшееся знакомство, ведь пока он был в магазинчике, сполна насладился моей беспомощностью, и я потеряла для него всякий интерес. Наверное, купи он крем для своей матери, мне не было бы столь обидно – слишком много на него ушло времени. Нет, если бы он все же пришел, я бы с ним никуда не пошла, но высказать все, что накопилось, – очень хотелось. При выходе я немного замешкалась и украдкой огляделась – вдруг опять караулит около черного хода?

– Пойдем, – подтолкнула меня Сабина в спину, – мне тебе еще постельное белье нужно дать.

– Да не нужно, – запротестовала я, внезапно вспомнив, что там Петер.

Петер, который вчера приходил в теперь уже мою квартиру в поисках жены, но нашел там лишь меня, а вот я что-то потеряла. И боюсь, это что-то не найдется при новой встрече с ним.

– Нужно-нужно, – довольно жестко сказала Сабина, подхватила меня под локоть и быстро пошла вперед.

Наверное, я никогда не научусь так ходить на каблуках, как она. Казалось, Сабина на них не просто шла – летела, почти не касаясь земли. Впрочем, если бы меня дома ждал любящий муж, я бы тоже поторопилась. А Сабину ждали. Петер поздоровался радушно, но так, что Сабина даже не заподозрила, что мы раньше с ним встречались. Но все равно отправила его под явно надуманным предлогом подальше, что меня не очень-то и расстроило. Вручила она мне не только постельное белье, но и немного посуды, отказа не приняла, на благодарность благосклонно улыбнулась и не мешкая выставила из своего семейного гнезда. Я там и рассмотреть толком ничего не успела, настолько быстро все произошло. Я шла домой, прижимая к себе Сабинины дары, и недоумевала, почему вчера Петер произвел на меня такое убийственное впечатление. Сегодня он совсем не казался вышедшим из моих грез. Да, его замечательная улыбка осталась при нем, но в остальном – он совсем не был похож на того, кого я себе намечтала. У него даже нос немного кривой. Нет, мне такого не нужно. Я тихонько вздохнула. На самом деле, не так уж он и плох, и самое ужасное в его внешности – это то, что он чужой муж.

Глава 8

За ручку двери черного хода я бралась с внутренним трепетом. А ну как не признает местная магия во мне права на проникновение внутрь и останусь я перед закрытой дверью? Что я тогда буду говорить иноре Эберхардт? Та сиреневая дымка, что выглядела легкой и невесомой на руке Сабины, оказалась вязко-неприятной и давящей. И цвет ее уже не казался нежно-сиреневым, теперь он был неприятно грязно-лиловым. Выглядело это устрашающе. Я успела пожалеть, что не спросила вчера, что бывает с теми, кто пытается проникнуть внутрь, не имея никакого права, как вдруг дымка растаяла без следа и дверь приглашающе распахнулась. Я зачем-то потерла руку, хотя на ней никаких следов не осталось и все неприятные ощущения пропали, а затем неуверенно шагнула внутрь.

Внутри со вчерашнего дня ничего не изменилось. В торговом зале, куда я прошла сразу после того, как переоделась, царили тишина и загадочный полумрак, сквозь щели в жалюзи просачивались лишь тонюсенькие лучики света, в них даже пылинки не танцевали – старинный артефакт отрабатывал свои обязанности безукоризненно. Камешки на баночках и флаконах поблескивали. Или не камешки, а обычное стекло? Для меня особой разницы нет. Не думаю, что когда-нибудь буду в этом разбираться. Да и к чему мне? Дорогих украшений не было и не будет, а смотреть на чужие уши и подсчитывать, на какую сумму там висят серьги, интересно только Сабине. Я еще немного постояла, наслаждаясь тишиной, пустотой и нежными ароматами, которыми отличались все изделия иноры Эберхардт. Даже ее духи, казалось, лишь подчеркивают индивидуальность, не привнося ничего своего. Не было в них резкого, бьющего в нос запаха, иной раз шедшего от работниц ткацкой фабрики, которые собирались на свидание после смены и щедро поливали себя пахучими жидкостями. Пожалуй, обилие тяжелых, неприятных запахов больше всего мне там не нравилось. И еще – вечная пыль в воздухе, которая забивалась везде, где только можно. Там хозяева и не подумали раскошелиться на артефакт против пыли, это было не столь и дорого, зато болели бы работницы реже. Инора Эберхардт тоже заботилась совсем не о здоровье своих продавщиц, а исключительно о внешнем виде собственного товара. Нельзя сказать, что она совсем о нас не думала. Жалованье было положено очень и очень приличное, вознаграждения за продажи шли, а про доплату за зарядку артефактов она сказала, не дожидаясь вопросов со стороны моей или Сабины. Сама инора Эберхардт гнушалась таким делом, ей казалось это недостойно магички ее квалификации, и тратить свой Дар на подобное считала ниже собственного достоинства. Хотя другие маги так подрабатывали. Вон Сабина очень высокого мнения о способностях своего мужа, а Петер не видит ничего страшного в том, чтобы получать за это деньги. Жаль, что моего Дара, как утверждали монахини, не хватит ни на что приличное, а значит, мне надо радоваться, что хоть такое применение ему нашли.

Размышлять на эту тему можно до бесконечности, но пора было открывать магазин. Мне предстояло отработать полдня безо всякой помощи со стороны. Разве что придет та дама, что хотела заказать крем лично у хозяйки заведения, тогда я вызову инору Эберхардт, а во всех остальных случаях буду справляться самостоятельно. Больше всего я боялась, что опять появится Рудольф со своей насмешливой улыбочкой и попросит прочитать ему очередную лекцию, в то время как мое внимание будет необходимо настоящим покупателям. Но шло время, редкие в утреннее время дамы уходили со столь необходимыми им для собственной внешности покупками, я тщательно записывала каждую баночку и каждый флакончик, боясь проштрафиться в первый же день, даже пересчитывала по нескольку раз итоговые суммы, хотя в приюте с математикой у меня проблем не было никогда и уж своим расчетам я всегда доверяла. Но сегодня ответственность была особой. Так что я говорила, считала и улыбалась, улыбалась…

Когда инора Эберхардт спустилась вниз, мне уже казалось, что улыбка намертво приклеилась к лицу и никогда не отдерется. Нанимательница просмотрела мои записи, осталась довольна, отметила хороший почерк и отправила на обед.

– Штефани, только поешь нормально, – предупредила она, ласково улыбаясь. – До выплаты первого жалованья я буду давать тебе деньги по итогам каждого дня, так что не старайся себя ограничивать. Мне не нужно, чтобы продавщицы выглядели как мечта некроманта или, не дай Богиня, бурчали животами во время работы. Я плачу достаточно.

Посмотрела она при последних словах очень строго. Неужели Сабина рассказала, что я не захотела ничего заказывать в том кафе из-за дороговизны? Животом я не бурчала, да и позавтракала довольно плотно, но позволить себе питаться в таких местах со своим длинным списком жизненно необходимых вещей не могла.

– Инора Эберхардт… – начала было я.

– Нет, – твердо ответила она, даже не дослушав. – Ни готовить, ни есть здесь я не разрешаю. Только чай, самый простой, безо всяких добавок. Мне не нужны в торговом зале посторонние запахи. Повторяю, я плачу достаточно, чтобы ты нормально питалась. И в приличном месте, – с явным намеком в голосе сказала она.

Значит, всякие мелкие закусочные, где цены не столь высоки, мне тоже не подходят. А то вдруг меня там заметит кто-нибудь из клиенток иноры Эберхардт и решит, что дела у моей хозяйки не столь хороши, раз ее продавщицам приходится экономить на самом необходимом. А значит, не столь хороша и сама продукция…

– Да, инора Эберхардт, – ответила я.

Как она вообще догадалась о том, что я хочу ее попросить? Скорее всего, я была далеко не первой, наверняка и Сабина в начале работы здесь изыскивала возможность получать как можно больше при минимальных затратах. А как питается сама инора Эберхардт? При мне она ни разу не выходила из дома, и ей не приносили никакой заказанной еды, но выглядит она упитанной и довольной жизнью, значит, ест хорошо и регулярно. Готовит себе сама? Тогда у нее должен стоять артефакт, поглощающий запахи, иначе об этом знала бы не только я, но и все покупательницы. А иноре Эберхардт нужно, чтобы в торговом зале пахло только ее продукцией. «Это запах роскоши», – сказала как-то мне Сабина, наверное, она права, тогда к нему точно не должны примешиваться всякие ароматы жареного мяса и тушеной капусты…

Кафе, где мы вчера с Сабиной ели, я нашла без особого труда и даже заказала себе обед, почти не пугаясь указанных там цен. Если инора Эберхардт сдержит свое слово и будет мне доплачивать, как сказала, то можно не особо переживать по поводу ее требования тратить деньги только в таких местах. Порции здесь были большие, а еда несравненно вкусней того, к чему я привыкла в приюте. Я наслаждалась каждым кусочком, поэтому после обеда жизнь показалась мне просто изумительной. С такими доплатами я смогу что-нибудь вкусное купить Регине даже на этой неделе, перед тем как соберусь ее навестить. Пусть подруга порадуется.

Когда я вернулась в магазинчик, инора Эберхардт как раз беседовала с дамой, что вчера нажаловалась на пропавшую Марту. Клиентка обвиняющим тоном что-то выговаривала и жестикулировала руками с такой силой, что я сразу поняла, почему вчера Сабина, говоря о ней, сказала «инора», а не «леди». Платье эльфийского шелка – это только платье. Для того чтобы выглядеть аристократкой, к нему должны прилагаться соответствующие манеры. Может, оно у этой покупательницы вообще одно, ведь пришла она в той же одежде, что и вчера. Впрочем, если все время покупать здесь косметику, ничего удивительного, если вскорости только одна смена одежды и останется.

– Не думаю, что вам следует переживать по этому поводу. – Голос иноры Эберхардт был просто медовым, значит, заказ оказался не просто дорогим, а очень дорогим. – Один крем я вам сделаю сегодня же, для другого у меня не все есть, но необходимое должны доставить завтра, самое позднее – послезавтра. Так что все будет готово в кратчайшие сроки.

– Так же как и прошлый заказ?

Голос покупательницы был неприятно-высокомерным, хотя она разговаривала не с обычной продавщицей, а с хозяйкой магазина. Но меня это уже не удивляло. Как я успела заметить, чем больше денег оставляла клиентка в этом магазине, тем с большим пренебрежением относилась к здесь работающим. Вот инора Эберхардт ничуть не беднее ее, а обращается с нами предупредительно и заботливо. Наверное, потому, что у этой неприятной дамы в эльфийском шелке все силы уходили на борьбу с возрастом и на вежливость ничего не оставалось.

– К моему глубочайшему сожалению, в прошлый раз произошло какое-то недоразумение, – не убирая улыбки с лица, сказала инора Эберхардт. – Раньше в моем магазине такого не случалось. Подобные заказы я никогда не выполняю без предоплаты. Вы же не будете утверждать, что Марта взяла у вас деньги? Предупреждаю сразу, без ее расписки я не поверю. Она была девушкой честной.

Слово «была» мне почему-то резануло слух, показалось, что инора Эберхардт специально его подчеркнула. Возможно, для меня, показывая, что не всякое доверие оправдывают? Но я ничего такого и не задумывала…

– Нет, – с гримасой отвращения ответила покупательница, – денег она у меня не брала, вы правы. Но уверяла, что все будет сделано точно и в срок.

Мне показалось, что про деньги она сказала после некоторого колебания. Видно, хотела получить с иноры Эберхардт работу бесплатно. Желание ее понятно, но это не значит, что в таких вопросах ей непременно пойдут навстречу. Моя нанимательница опять лишь вежливо улыбнулась в ответ, не желая повторять одно и то же несколько раз.

– Чеки вы принимаете? – инора неприятно поджала губы и с подозрением уставилась почему-то на меня.

– Конечно, леди, – ответила ей инора Эберхардт, – мы стремимся во всем идти навстречу нашим клиентам.

Но когда клиентка на основании этих слов попыталась снизить хоть на немного запрашиваемую сумму, хозяйка оказалась очень неуступчивой. Она поджала губы не хуже своей собеседницы и заявила, что работать себе в убыток не собирается, и если уж леди сюда направили, то должны были предупредить, что торговаться здесь не принято.

– Торговаться везде принято, – попыталась возразить та, – я же не один крем заказываю. И эта ваша рыжая продавщица говорила…

– Поверьте, леди, – проникновенным голосом сказала инора Эберхардт, – я не имею возможности сбросить ни единой медной монетки. Еще немного – и мне придется докладывать свои деньги.

Дама недоверчиво хмыкнула, но все же достала чековую книжку и написала на одном из листов сумму, что была озвучена раньше. Расставаться с деньгами ей не хотелось, мне даже показалось на миг, что она перечеркнет сейчас ею же написанное и выйдет с не менее гордым видом, чем вошла вчера. Но этого не случилось, чек перекочевал к иноре Эберхардт, которая сразу его аккуратно сложила и убрала в карман, совсем незаметный в ее пышных юбках.

– А теперь обговорим детали, – довольным голосом сказала моя нанимательница. – Чтобы не делать их общим достоянием, пройдемте, леди, со мной.

Инора Эберхардт вывела дорогую во всех смыслах этого слова клиентку из зала, что для меня стало несказанным облегчением, настолько неприятна для меня оказалась эта особа. Хорошо, что мне не придется ее обслуживать. Такие не нуждаются в услугах продавщиц, они общаются только с самой хозяйкой. Сабина говорила, что подобных клиенток очень мало – за те два дня, что мы работали вдвоем в торговом зале, личные услуги иноры Эберхардт потребовались только одной из посетительниц, остальные удовлетворялись тем, что было выставлено на витринах.

Когда инора в эльфийском шелке, на лице которой гримаса высокомерного недовольства застыла гипсовой маской, наконец вышла в торговый зал и прошла на выход, я успела обслужить двух покупательниц. На меня эта особа даже не взглянула, настолько была поглощена обдумыванием услышанного от иноры Эберхардт.

– Штефани, – позвала меня нанимательница, – отнеси чек в Гномий Банк.

– Я? Инора Эберхардт, там же столько денег! – испуганно сказала я.

Потеряй я эту бумажку, в жизни не расплачусь. А если на меня нападут по дороге и отберут? Или просто вытащат из кармана?

– Не преувеличивай, Штеффи, не так уж там и много, – небрежно сказала инора Эберхардт. – Разве тебе Сабина не говорила? Относить чеки в Банк входит в ваши обязанности. А вот оставлять его здесь надолго нельзя. Он выписан на предъявителя, да и мне, прежде чем начать работу, следует убедиться, что она будет оплачена.

– Эта инора вам не понравилась? – понимающе спросила я и тут же смущенно добавила: – Ой, извините, инора Эберхардт, сама не знаю, как это у меня вырвалось. Я не имею привычки обсуждать других.

– Да, я заметила, Штефани, что разговорчивость не является твоей отличительной чертой, – улыбнулась она мне. – Но эта инора мне действительно не понравилась. Что-то в ней есть такое… неправильное…

Она достала из кармана чек и вручила мне с четкими указаниями. Хоть брать я не хотела, но пришлось, отказаться не было никакой возможности. Хорошо хоть я знала, где ближайшее отделение Гномьего Банка, идти туда совсем недалеко. Чек я положила в карман и постоянно придерживала его рукой, чтобы, не дай Богиня, не потерять или не стать жертвой карманных воришек. До Банка я дошла быстро и безо всяких приключений, хотя и волновалась ужасно. Там меня сразу проводили в отдельный кабинет, и сурового вида гном начал проверять подлинность чека, прежде чем заносить деньги на счет иноры Эберхардт. Я какое-то время наблюдала за его действиями, но они были довольно однообразны, так что вскоре мне это наскучило, и я перевела взгляд на сам чек и обомлела. Не слушая возмущенного вопля банковского служащего, я перетянула чек к себе и развернула. Теперь у меня не осталось ни малейших сомнений – надписи на чеке сделаны тем самым почерком с характерным наклоном в левую сторону, которым было старательно выведено холодное напутственное письмо от моей матери.