Текст книги "Великий йогин и его ученик. Жизнеописания Шивабалайоги Махараджа и Шиварудра Балайоги Махараджа"

Очень скоро деревня разделилась на два лагеря: часть жителей поверила, что с мальчиком произошло преображение, превратившее его в святого человека, достойного поклонения, а вторая была уверена в том, что он просто притворяется, устраивая шоу. Конечно, этот спор мог разрешить только авторитетный человек, разбиравшийся в подобных вещах, и потому один из жителей деревни обратился за помощью к жившему неподалеку пандиту[8]8
  Пандит – знаток индийских священных писаний.


[Закрыть]. Однажды ночью они вдвоем пришли на место, где медитировал Сатьяраджу, когда там больше никого не было. Чтобы проверить подлинность медитации, они стали дергать его за ноги, стараясь нарушить позу лотоса. Им это удалось, но тело оставалось инертным. Тогда пандит попытался открыть один глаз мальчика. Когда и на эти его действия тело не отреагировало, оставаясь погруженным в глубокую медитацию и явно не осознававшим происходящее вокруг, пандит понял, что притворства здесь не было и в помине и что он стал свидетелем чудесного божественного феномена. Упав к ногам мальчика, он попросил у него прощения, а затем, найдя Парвати, заверил ее в том, что ее сын был благословенной душой, пребывавшей в истинной медитации, достойной почтения. Он попросил ее и дальше проявлять заботу о нем.

1951 г.

1952 г.

1951 г.

Тапасвиджи Махарадж

Свидетельство пандита быстро разнеслось по деревне, и сомневающиеся в большинстве своем перешли на сторону первого лагеря. Тем не менее хватало и тех, кто не хотел забывать свою обиду или просто был не прочь поиздеваться над беззащитным человеком, и потому нападки и избиения продолжались. Ум Сатьяраджу был настолько вовлечен в медитацию, что он не осознавал ничего в момент, когда это происходило, и начинал чувствовать боль от ран и ушибов на своем теле, лишь когда возвращался в более или менее обычное состояние вечером. После нескольких недель таких испытаний он решил искать убежища от отвлечений подобного рода в Пасалапуди-ашраме в соседней деревне. Управляющий ашрамом спросил мальчика: «Какую садхану ты практикуешь?» Поскольку Божественный Гуру никогда не давал название его технике, а его собственный ум был настолько тих, что практически не мог мыслить в «обычных» категориях, то ему не оставалось ничего другого, как ответить: «Я не знаю». Управляющий решил, что он не занимается никакой определенной практикой, и потому велел ему непрерывно повторять мантру Садгуру. «Посвятив» таким образом своего подопечного, он оставил мальчика и вернулся к себе в кровать. Вернувшись лишь на следующее утро, он спросил:

– Ты повторял мантру, которую я тебе дал?

Будучи погруженным в дхьяну, мальчик мог дать только короткий отрицательный ответ. Усмотрев в ответе неповиновение, управляющий обиделся и вообще перестал обращать внимание на юного садхака. Позже этим же утром ашрам посетил глава местного деревенского совета, но, не удостоившись поклона новоявленного ученика (по‑прежнему занятого садханой), тоже затаил обиду. Подавив свою гордость, он спросил мальчика, что тот будет есть.

– Сейчас я только пью молоко.

– Мы не можем дать тебе молока. Возможно, будет лучше, если ты покинешь это место, – последовал грубый отказ.

Итак, не получив помощи от руководства ашрама, он снова вернулся в Адиварапупету, но стал сидеть под большим баньяном на свободном участке земли, принадлежащем его дяде. Несмотря на это, нападения продолжались, и через несколько недель он стал искать новое место, где бы его не отвлекали. На этот раз он выбрал деревенский погост, решив, что из‑за страха перед кладбищем, особенно ночью, когда совершалось основное количество нападений, жители деревни не будут его беспокоить и он сможет спокойно медитировать. Так оно и получилось, но испытания на этом не закончились: вместо людей на него теперь нападали муравьи, скорпионы, насекомые и крысы, кусавшие и оставлявшие раны по всему телу. В конце концов в одну из ночей, когда он шел к каналу для совершения ежедневных гигиенических процедур, лежавшая на дороге ядовитая кобра взметнулась, бросилась на него и укусила. Сначала Балайоги[9]9
  Бала – юноша. Йоги – идущий путем йоги, ищущий воссоединения ума с его изначальным источником, Истинным Я.


[Закрыть] не обратил на укус внимания: сходил, как обычно, на канал, совершил омовение и, вернувшись на место, приступил к медитации. Однако вскоре яд начал действовать: изменился цвет кожи, тело начало испускать зловонный запах и страшные боли охватили все тело. Похоже, именно это событие стало последней каплей, когда он решил, что с него довольно. С той же твердостью, с которой мальчик действовал обычно, он поднялся со своего места, намереваясь прекратить практику и вернуться домой к нормальной жизни. Он ведь никогда сознательно не выбирал путь йогина, а лишь повиновался указаниям, полученным при посвящении.

Седьмой год тапаса.

Итак, он встал, собираясь отправиться домой, но в этот же момент дорогу ему преградила фигура его учителя.

– Куда ты идешь?

– Я возвращаюсь домой! – заявил юный ученик.

– Почему ты возвращаешься домой? – продолжала спрашивать его высокая фигура.

Получив возможность объясниться, мальчик рассказал о трудностях и физическом насилии, которые ему приходилось переносить с самого начала садханы. Он рассказал о том, как страдал от деревенских обидчиков, как его кусали насекомые и грызуны на кладбище, а потом еще этот укус ядовитой змеи – больше так продолжаться не могло, и он решил вернуться домой к своей семье. Гуру внимательно и терпеливо выслушал его жалобы и объяснения, а после этого твердо сказал ученику:

– Ты рожден для того, чтобы продолжать этот тапас в течение двенадцати лет, и моя миссия заключается в том, чтобы помочь тебе дойти до конца. После этого ты можешь идти куда хочешь и делать что хочешь.

1953 г.

1955 г.

≈ 1957 г.

≈ 1959 г.

Затем учитель дал ему мантру, способную нейтрализовать действие змеиного яда. Осознав свой долг и ответственность перед гуру, Сатьяраджу снова вернулся на свое место на кладбище и сел в медитацию с непоколебимым намерением пройти весь двенадцатилетний цикл:

– Я выполню эту задачу или умру. Ничто больше не сможет остановить меня.

Он начал читать мантру, указанную гуру, и вскоре погрузился в глубокую медитацию. Позже, вернувшись к обычному состоянию сознания, он заметил, что воздействие яда на организм заметно ослабло и он стал чувствовать себя намного лучше.

Одиннадцатый год тапаса.

≈ 1960 г.

Слух о том, что парню удалось избежать смерти от укуса смертельно ядовитой змеи, распространился по деревне, и постепенно слава о мальчике по имени Балайоги из Адиварапупеты вышла за пределы селения. Как следствие, к нему на даршан стали приходить жители дальних деревень и начали появляться возможности улучшения места его медитации. Так через несколько месяцев появилось что‑то вроде помоста с покрытием, чтобы кладбищенские насекомые и грызуны больше не беспокоили Сатьяраджу. Еще через какое‑то время помост был заменен более основательным дхьяна-мандиром (храмом для медитации), построенным на прилегающем участке. Садхак переехал в него. Он закрывался на ключ, так что никто не мог потревожить его, как прежде. Ключ хранился у матери Сатьяраджу, которая ежедневно приходила к нему со стаканом молока и проверяла его во время тапаса. На протяжении всего периода аскезы его мать Парвати, преданная и любящая душа, заботилась о нем и беззаветно ему служила. И хотя она дала ему при рождении имя Сатьяраджу и воспитывала его под этим именем, после явления ей образа Тримурти она стала относиться к своему сыну как к благословенной божественной душе, выполняющей высокую миссию, смиренно поддерживая и помогая ему, чем только можно, во все дни его двенадцатилетней садханы. Зная его много лет как собственного сына, она в какой‑то момент ясно осознала грандиозность случившегося с ним и безоговорочно приняла на себя роль его слуги.

Теперь Балайоги находился в более благоприятном окружении по сравнению с тем временем, когда его били жители деревни и кусали насекомые и животные. Мандир стал его убежищем, где его никто не трогал, и хотя в комнатке было очень жарко и душно – жара в Южной Индии это то еще испытание, – убежище прекрасно служило своей цели. Каждые несколько месяцев к нему являлся Гуру, чтобы подбодрить своего ученика, дать ему указания по практике или помочь в преодолении его трудностей. Иногда садхаком овладевало легкое уныние, и тогда учитель приходил, чтобы поддержать и вдохновить его.

Непрекращающаяся изнурительная медитация в течение двадцати трех часов ежедневно и отсутствие движения начали сказываться на растущем теле подростка Балайоги. Даже для взрослого человека последствия столь длительной неподвижности могут быть очень серьезными, что же говорить о молодом организме в фазе активного роста! Во время медитации он не осознавал ни своего тела, ни связанных с ним болей, но как только он возвращался в обычное состояние сознания, тут же вся боль от долгого сидения пронзала каждую клетку его тела. Дошло до того, что из‑за тугоподвижности суставов и нестерпимой боли он не смог ходить на канал и совершать омовение. Тогда было решено оставлять у его жилища каждый день ведро воды. Однако через какое‑то время его конечности стали настолько жесткими, негнущимися и болезненными, что для преодоления даже столь малого расстояния ему требовались вся его воля и все силы. Ему стало трудно совершать простейшие движения, он едва мог есть и мыться. Преодолевая трудности, он продолжал свою длительную медитацию и ежедневно самостоятельно ухаживал за телом, как бы тяжело и болезненно это ни было.

Дхьяна-мандир (храм для медитаций) в Адиварапупете, где Свамиджи практиковал тапас в течение 12 лет

Слух о его длительном тапасе продолжал распространяться все дальше и дальше, и в январе 1951 года его посетил известный святой Свами Вишнудхама, которого люди с почтением называли Тапасвиджи Махарадж в знак уважения к многочисленным практикам, которыми он занимался. Старый святой жил в ашраме в соседнем городе Какинада. Почувствовав потребность в даршане Балайоги, он пришел к нему в дхьяна-мандир в Адиварапупету. Чистая сердцем и душой мама мальчика открыла дверь святому и впустила его внутрь к Балайоги, пребывающему в состоянии самадхи[10]10
  Самадхи – «неподвижность ума». Состояние безмыслия, в котором присутствует только осознанность. Ум втянут обратно в истинное Я.


[Закрыть]. Святой был настолько впечатлен даршаном, что возвращался к юноше еще несколько раз, желая поговорить с ним. Однако разговора не случалось, так как Балайоги постоянно был погружен в медитацию и не осознавал присутствия святого. После одного из таких визитов святой сказал своим ученикам, что Балайоги был сиддхапурушей[11]11
  Сиддхапуруша – «совершенная душа».


[Закрыть], воплощенным ради блага человечества, и Тапасвиджи сам был его учеником в предыдущей жизни. Эти слова, сказанные почитаемым старцем, еще больше укрепили репутацию Балайоги.

Однажды ночью, когда Сатьяраджу вышел из самадхи, его мать рассказала ему о визитах великого святого, и юный тапасвин с готовностью согласился встретиться с ним. Решено было устроить встречу в то время, когда Балайоги не был погружен в медитацию и разговор мог состояться. Во время этой встречи великий святой Тапасвиджи сделал простирание перед юношей и с огромным почтением положил ему к ногам цветы. На протяжении последующих нескольких лет святой продолжал публично восхвалять и превозносить его, а также разными способами поддерживать его тапас.

Как‑то раз Сатьяраджу узнал, что некоторые из деревенских смеются над ним из‑за того, что он выпивает по стакану молока в день – ведь в древних священных текстах так поэтично рассказывалось о том, что святые раньше обходились без еды и воды на протяжении всех своих тысячелетних тапасов, и, естественно, были те, кто воспринимал эти слова буквально. Услышав такое, Балайоги наотрез отказался пить молоко, и его тело не замедлило отреагировать страданием. Посетивший его Тапасвиджи посоветовал ему никого не слушать и не ставить свое тело под удар, а вместо этого продолжать пить молоко, как и раньше. Под руководством Тапасвиджи мандир несколько усовершенствовали, чтобы в нем было не так душно; нашли корову специально для питания юноши; святому даже довелось послужить Балайоги, прикладывая травяные масла к телу юноши, когда у того однажды случился сильный жар. Он также делал ему массаж рук с маслом, пытаясь сделать пальцы более живыми и гибкими, поскольку они все больше становились похожи на негнущиеся жесткие крюки. И до некоторой степени ему это удавалось.

Святой старец также помогал садхаку разобраться с тонкими моментами практики тапаса, а через год предложил посвятить его в чтение Сурья-мантры[12]12
  Сурья-мантра – мантра поклонения Солнцу.


[Закрыть]. Приняв предложение, Балайоги получил посвящение и теперь каждый день в течение небольшого отрезка времени повторял ее. Во время следующего визита Божественного Гуру мальчик рассказал ему о посвящении.

– Это очень хорошо, но мантра, в которую тебя посвятил Тапасвиджи, неполна. Я посвящу тебя в настоящую совершенную мантру. Теперь тебе нужно делать джапу[13]13
  Осознанное повторение с полностью включенным вниманием.


[Закрыть] этой мантры по два часа каждый день.

Когда Тапасвиджи пришел в следующий раз, мальчик рассказал ему об указаниях Божественного Гуру, и старый святой согласился с тем, что во время посвящения совершил ошибку, попросив простить его за упущение. Так прошли четыре года тапаса, хотя и не без серьезных проблем. С течением времени слабость, боль и деформирование конечностей становились все сильнее и сильнее, пока в конце концов он вовсе не потерял способность передвигаться, а пальцы рук не застыли в неразгибаемом захвате. Масло и массаж Тапасвиджи помогали разъединять пальцы, но конечности по‑прежнему не хотели двигаться. Боль и недееспособность довели его до того, что он прекратил практику и просто неподвижно сидел. Это, естественно, заставило появиться его Гуру.

– Что тебя беспокоит?

– Я больше не могу управлять этим телом. Конечности настолько измождены и слабы, а боль настолько сильна, что когда я пытаюсь ухаживать за телом и двигаться, я просто не могу этого делать.

Терпеливо выслушав рассказ ученика о его трудностях и сложностях, Божественный Гуру мягко улыбнулся и, наклонившись, нежно провел своей огромной рукой по обездвиженным конечностям. После поглаживания Балайоги обнаружил, что его руки и ноги чудесным образом приобрели былую подвижность и силу! Только пальцы рук не восстановились, так и оставшись в согнутом состоянии. Но теперь он хотя бы мог передвигаться и обслуживать себя, не прибегая к помощи других людей.

Балайоги с новыми силами приступил к тапасу и снова стал медитировать по двадцать три часа в сутки, лишь на один час прерываясь в полночь для удовлетворения физических потребностей и ухода за телом. Прошло еще несколько месяцев, и в конце 1953 года он вошел в состояние глубокого самадхи – его ум, будучи поглощенным своим источником, полностью прекратил какие‑либо движения. В таком положении, когда тело было абсолютно инертным, а ум безмолвным, он продолжал находиться непрерывно на протяжении месяца. В конце месяца его медитация была прервана легким похлопыванием по колену. Медленно вернувшись к обычному состоянию сознания, он обнаружил, что мандир был наполнен светом такой ослепительной яркости, что он едва мог открыть глаза. Постепенно привыкнув к свету, он увидел, что источник его – стоящая перед ним высокая красивая фигура. С восторгом и уважением он спросил:

– Вы кто?

Высокая белая фигура мягко улыбнулась:

– Люди называют меня Шанкара[14]14
  Господь Шива как олицетворение защиты.


[Закрыть].

Похвалив Балайоги за усердие и преданность медитации, он спросил, нет ли у него каких‑либо пожеланий или просьб. Когда ученик ответил, что ни в чем не нуждается, белая фигура нежно улыбнулась и села рядом. Они побеседовали немного, и в конце разговора юноше было сказано, что его Гуру вскоре появится и даст дальнейшие наставления. С прощальным благословением божественная фигура исчезла.

На следующую ночь во время медитации Балайоги в своем мандире перед ним возникла величественная фигура его Гуру с вопросом о том, что произошло. Юноша рассказал ему о встрече с Шанкарой, и Гуру, похоже, остался доволен. Затем он велел ученику поменять направление. Если последние четыре года тот медитировал, сидя лицом на восток, теперь ему нужно было сесть лицом на север и взять на себя обет молчания. Гуру также посвятил его в мантру, соответствующую новому направлению тапаса.

Следующий период в четыре года оказался для юноши более спокойным, поскольку ему больше никто не досаждал. Заботы о мирском исчезли, и теперь его очищенный медитацией ум пребывал в покое при почти полном отсутствии мыслей. Он продолжал практиковать дхьяну и повторять Сурья-мантру в течение еще двух лет. Однажды ночью во время чтения мантры он был выведен из медитации для созерцания лучезарного сияния самого божества Сурьи. Свет был настолько ярким, что смотреть на ослепительную форму было почти невозможно. Сурья благословил Балайоги на успешное завершение его тапаса и реализацию Истинного Я.

На следующую ночь появился Гуру юноши, и юный тапасвин рассказал ему о том, что случилось накануне. Когда он говорил о даршане Господа Сурьи, в нем неожиданно возникло желание, чтобы Гуру взял его с собой на Сурья-мандалу (сферу бытия божества Сурьи). Гуру с готовностью ответил:

– Я могу взять тебя туда. Просто закрой глаза и не открывай их, пока я тебе не скажу.

Казалось, и мгновения не прошло, как ученику было велено открыть глаза. Он с удивлением обнаружил себя созерцающим великолепный пейзаж с горами и лесами, с покрытыми снегом вершинами. Спустя некоторое время он захотел вернуться назад. Тогда Гуру посадил его на ладонь своей руки, и они стали перемещаться сквозь пространство по направлению к Земле. Во время этого невероятного путешествия они пролетали мимо огромной ослепительной сферы Солнца, и Балайоги почувствовал, что пекло вокруг него могло запросто сжечь его дотла. Благодаря защите своего Гуру, он остался цел и невредим, хотя и чувствовал нестерпимый жар. Чтобы облегчить его состояние и немного остудить, Гуру постоянно окунал его во все встречавшиеся небесные и земные реки, пока он наконец не оказался в дхьяна-мандире. Удовлетворив свое желание столь необычным путешествием, Балайоги, по указанию своего учителя, снова сел на возвышение и погрузился в медитацию.

Так он и продолжал свою практику, проводя по двадцать три часа в сутки в медитации в течение нескольких месяцев, пока однажды ночью перед ним снова не возникла сияющая фигура Господа Шанкары с благословением и вопросом, не нуждается ли он в чем‑либо. Балайоги снова ответил, что не испытывает нужды ни в чем, и Господь Шанкара, благословив его, исчез. Как и прежде, вскоре после этого его навестил Божественный Гуру, которому тапасвин рассказал о случившемся. На этот раз Гуру сказал, что пришло время изменить направление и повернуться лицом на запад. Он предупредил, что на этом этапе Балайоги встретится с большим количеством трудностей и препятствий. Он заверил его, что всегда придет на помощь, и, посвятив его в мантру для западного направления, исчез из виду.

Пророчество относительно трудностей сбылось почти немедленно: уже на следующий день у Балайоги возникли сильные боли в животе, а все тело охватил нестерпимый жар. Спустя неделю корова, которая была куплена Тапасвиджи Махараджем специально для того, чтобы у юноши всегда было молоко, неожиданно умерла. Поскольку во время тапаса молоко было его единственной пищей, была куплена другая корова, но и ее через несколько недель постигла та же печальная участь. Затем приобретались другие коровы, и они также умирали одна за другой. Тогда кто‑то предложил просто брать молоко соседской коровы. После того как у коровы стали брать молоко, она тоже вскоре покинула этот мир! В это же время у Балайоги обнаружилась непереносимость молока: он извергал из себя все, что выпивал. Он также не мог принимать никакую другую пищу, для его пищеварения она оказывалась очень грубой. Казалось, единственным вариантом для Балайоги было вообще отказаться от пищи и продолжать практику без еды, когда выяснилось, что его организм может принимать и усваивать молочный продукт «Хорликс». Это решало проблему: и организм не отвергает продукт, и корова не нужна. Это и стало его пищей.

Но трудности, поджидавшие его на этом этапе тапаса, только начались. Через несколько месяцев, когда во время ночного перерыва Балайоги собирался выйти из мандира и пойти на реку, он обнаружил, что на пороге, свернувшись кольцом, лежит огромная кобра. Она резко поднялась и, раздув капюшон и угрожающе шипя, начала качаться из стороны в сторону. Балайоги спокойно посмотрел, сможет ли он ее обойти, но, поскольку она занимала весь проход, у него не оставалось другого выхода, кроме как переступить через нее. Разъяренная змея бросилась на него и сильно укусила в бедро, а он, не обращая внимания, продолжил свой путь к реке. Его уже раньше кусала кобра, когда он практиковал на кладбище. Тогда его спас Божественный Гуру, давший ему мантру против змеиного яда, которая исцелила его чудесным образом. Потом его еще один раз кусала змея – когда он просидел в медитации уже около четырех лет, – и мантра снова сработала, сохранив ему жизнь и здоровье. И на этот раз все было похоже: он не чувствовал ничего особенного и шел дальше к реке.

Вернувшись назад после совершения процедур, он увидел, что змея по‑прежнему перегораживает проход, и единственное, что ему оставалось, если он хотел попасть внутрь, было снова переступить через нее. Естественно, она снова вонзила в него свои зубы. Юноша невозмутимо прошел к себе в комнату, но яд уже начал действовать и распространяться по телу. Потеряв сознание, он рухнул на пол. Четыре дня он оставался без сознания, пока не появился Божественный Гуру и не привел его в чувство. Балайоги тут же снова взялся за выполнение задания и вернулся к дхьяне, хотя тело его очень ослабло после всего, через что ему пришлось пройти. Но он не умер и продолжил практиковать, хотя любой другой человек в подобной ситуации просто не выжил бы.

В это же время в октябре 1955 года умер Тапасвиджи Махарадж, который был надежной поддержкой Балайоги на протяжении длительного периода его тапаса и человеком, распространявшим знание о высоком духовном статусе юноши. Услышав о том, что старец покинул этот мир, тапасвин опечалился, поскольку любил и уважал его, но затем посмотрел на это событие как на еще одно подтверждение мимолетности существования всего материального и вернулся к медитации. Вдобавок ко всем перечисленным выше трудностям на этом этапе стала сильно страдать его физическая форма: все его тело покрылось кровоточащими болезненными ранами.

Проживая данный этап, Балайоги решил сократить время пребывания в обычном состоянии сознания и, соответственно, осознании тела и ушел в длительную медитацию, предварительно попросив мать не беспокоить его ни в коем случае, разве только если его тело будет обнаружено мертвым. С этим решительным настроем он продолжал свой тапас в течение следующих шести месяцев.

Однажды ночью, пока он мылся в реке, к нему подошел какой‑то старик и попросил попить воды. Балайоги налил ему воды из своего кувшина, и старик поинтересовался, как его зовут. Поскольку юноша соблюдал обет молчания, то мог ответить лишь жестами. Старик попросил проводить его до деревни, но Балайоги не выразил никакой готовности помочь. Старика начало раздражать такое поведение юноши.

– Почему ты продолжаешь жестикулировать? Говори со мной голосом! Помоги мне добраться до деревни! – потребовал он возмущенно.

Схватив тапасвина за руки, он потащил его по направлению к Адиварапупете. В обычном состоянии Балайоги легко бы отделался от старика, но поскольку тело его было ослаблено длительным тапасом, бездействием, скудным питанием, кровоточащими ранами и ядовитыми укусами, юноша был почти беззащитен перед противником, который к тому же оказался очень сильным. Старик продолжал его тащить, и, чтобы освободиться, Балайоги пришлось ударить его по руке палкой, которую он обычно использовал в качестве опоры во время медитации. Удар заставил старика отпустить руки мальчика, но усилия, которые потребовались Балайоги для удара, истощили его, и, потеряв сознание, он упал на землю. Очнувшись через несколько минут, он обнаружил себя лежащим на земле с половиной палки в руках. Его обидчика нигде не было видно. Вернувшись в мандир, он нашел вторую половину палки аккуратно лежащей на его сиденье. Тогда он понял, что это было не обычное событие, но божественная проверка твердости его духа.

Следующее испытание ему пришлось пройти через несколько ночей, когда он снова купался в канале и прекрасная молодая женщина, подошедшая к нему, также попросила попить. Она хотела завязать с ним разговор, но верный своему обету молчания он не отвечал. Еще какое‑то время она безуспешно пыталась его разговорить, а потом ушла. Возвращаясь после купания, Балайоги с удивлением увидел, что та же девушка преградила ему путь. Он попробовал обойти ее, но она не собиралась уступать, заигрывала с ним и снова делала попытки вовлечь в разговор. Сумев обойти ее и подойдя к мандиру с другой стороны, он вошел в комнату только для того, чтобы опять обнаружить ее – на этот раз стоящей внутри помещения в соблазнительной позе танцовщицы, окруженной приятным мерцающим светом. Пока он смотрел на нее, свет мягко заполнял комнату, она призывно кивала ему, приглашая присоединиться, а затем начала танцевать. Ее небесная красота вкупе с необыкновенным танцем не смогли обмануть его. Он понял, что это была очередная проверка, поэтому решительно сел на свое место и погрузился в медитацию.

Когда Гуру появился в мандире следующей ночью, он рассказал ему о том, что ему пришлось пережить, но тот только улыбнулся и велел оставаться погруженным в состояние самадхи в течение месяца, после чего его снова ожидало появление Господа Шанкары. Следуя указаниям, он вошел в состояние самадхи и оставался в нем, пока не почувствовал легкое похлопывание, вернувшее его в обычное состояние сознания. Комната была заполнена невыносимо ярким светом, но когда его глаза немного привыкли, он увидел перед собой фигуры Шанкары и его жены Гаури, спокойно сидевших и разговаривавших с ним. После небольшого диалога Господь Шанкара дал ему указания продолжать тапас до окончания двенадцатилетнего срока, после чего обещал наставить его относительно дальнейшей судьбы.

Тапасвин обнаружил, что все кровоточащие раны, покрывавшие его тело, полностью исчезли в течение этого месяца пребывания в самадхи, а здоровье полностью восстановилось. На следующую ночь появился его Гуру и велел ему повернуться по направлению к югу, посвятив его в соответствующую для этого направления мантру.

Теперь, когда его тело было здоровым, а ум пребывал в покое, его тапас в южном направлении продолжался без каких‑либо трудностей, в отличие от того времени, когда он медитировал лицом на запад. Он просидел десять месяцев в южном направлении и однажды ночью был возвращен в обычное состояние сознания своим Божественным Гуру.

Поскольку период молчания был окончен, Балайоги наконец смог спросить высокую фигуру о том, кто он.

– Ты не знаешь, кто я? – ответил мудрец.

– Нет. Вы неожиданно появились передо мной, а затем снова исчезли. Вы выглядите очень похожим на Господа Шанкару, но у него белый цвет лица и от него исходит сияние, а цвет вашего лица темный и ваше тело не светится. Поэтому в моем уме возникло сомнение по поводу того, кто вы на самом деле.

– После всего, что я сделал для тебя, ты все еще сомневаешься? Я разрешу все твои сомнения после того, как ты закончишь последние четыре года твоего тапаса, полностью завершив двенадцатилетний период.

Вдобавок к этому он велел Балайоги изменить распорядок дня: теперь вместо двадцатитрехчасовой практики ему было предписано медитировать только половину времени, а в оставшуюся половину давать даршан всем посетителям.

Гуру также сказал:

– Теперь ты можешь посвящать в практику дхьяны, выполняемую тобой в течение стольких лет, любого желающего независимо от его вероисповедания, касты или положения в обществе.

Таким образом, последние четыре года прошли, с одной стороны, в глубокой медитации, с другой – в исполнении общественной миссии. Его имя было на тот момент уже хорошо известно, и многие почитатели приходили к нему, чтобы получить его даршан и посвящение в дхьяну.

Мать Парватамма, преданно служившая Свамиджи в течение всего времени совершения тапаса и после него.

Фотография сделана вскоре после окончания тапаса в 1961 г.

Итак, медленно, но верно, в чередовании медитации и даршанов, приближался судьбоносный день окончания его тапаса. Подходили к концу двенадцать лет долгого сурового пути, на который его привела судьба в одно обычное августовское воскресенье 1949 года, когда он просто собирался поиграть с друзьями. По мере приближения к знаменательному дню его медитации снова стали более длительными, и последние два месяца он почти постоянно проводил в состоянии самадхи. Однажды, как и прежде, его вывело из состояния медитации легкое касание. Медленно возвращаясь в обычное состояние сознания, он увидел перед собой фигуру своего дорогого Гуру с мягкой улыбкой на лице.

– У тебя были сомнения относительно того, кем я являюсь на самом деле. Смотри же внимательно.

Неожиданно высокая фигура вспыхнула и засветилась ослепительно ярким светом, заполнившим собой всю комнату, и в этом ослепительном великолепии Балайоги увидел перед собой величественную сияющую форму его любимого Господа Шанкары. Поняв, что все эти годы под видом Гуру к нему приходил Господь Шанкара, он совершил перед ним и стоявшей рядом с ним супругой Парвати простирание. Лучась любовью и улыбками, они поддержали и ободрили его.

– Твой тапас закончился. Теперь ты можешь идти куда угодно и делать что пожелаешь. Любое твое желание будет исполнено.

Ученик ответил просто:

– Я делал тапас не потому, что хотел этого, я исполнял Твою волю. И сейчас у меня нет никаких желаний, я сделаю все, что Ты скажешь.

Довольный ответом, Господь Шанкара похвалил ученика за твердость и рассказал ему о его новой миссии:

– Иди в мир и помогай людям расти духовно, чтобы они вспомнили о том, кем являются на самом деле. Помогай тем, кто идет путем борьбы за окончательную свободу от иллюзий этого мира. Давай даршан всем, кто придет к тебе, и, наконец, посвящай всех желающих в тайную технику дхьяны, благодаря которой ты сам обрел полное знание Себя. Утешай всякого страдающего от физической или психической боли и исцеляй их, давая им благословенный вибхути. С этого момента тебя будут звать Шива Бала Йогешвара.

Благословив своего дорогого ученика, они заговорили снова:

– В действительности мы есть твое собственное Истинное Я. Ты больше не являешься отдельной дживатмой[15]15
  Представляемая, иллюзорная индивидуальная душа.


[Закрыть]. Твой тапас привел тебя к состоянию нирвикальпа-самадхи[16]16
  Нирвикальпа-самадхи характеризуется полным успокоением ума (в духовной литературе имеет название «маналайя») и слиянием его с бесконечным и вечным Истинным Я.


[Закрыть], и мы как твое собственное Истинное Я здесь для того, чтобы затопить и поглотить твою прежнюю измышленную идентичность, которая и без того уже готова исчезнуть.