Текст книги "Царские и шамилевские крепости в Дагестане"

Дешлагар

В 1846 г. царские войска особых успехов в Дагестане не имели. Составляя план военных операций на 1847 год, главнокомандующий князь Воронцов, кроме прочего, велел устроить штаб-квартиру Самурского полка в Дешлагаре.

Особых изменений в Дешлагаре до восстания 1877 года в Дагестане не было. А в названном году воинские части, идущие на подавление мятежников, проходили через упомянутое укрепление.

14-го сентября прекратилось сообщение между Дешлагаром и Темир-Хан-Шурой. Телеграф почему-то не работал. Вскоре выяснилось, что восставшие отвезли столбы и проволоку в ближайшие села, а почтовые станции предали огню.

В первой половине сентября 1877 г. для охранения Дешлагара была оставлена одна рота, а остальные войска в составе 6 рот, двух орудий и трех сотен конницы отправлены в сторону Каякента, где они нанесли поражение восставшим. Дешлагарцы взяли в плен 300 человек и 2 тыс. штук рогатого скота.

19 сентября из отряда в Дешлагар были возвращены две роты. Остальные роты продолжали совершать карательные операции.

Вот, пожалуй, и все, что мне удалось найти о Дешлагаре времени Кавказской войны.

Теперь мне следует объяснить местоположение Самурского полка. Он располагался в живописной местности под названием Дешлагар, что близ таких населенных пунктов, как Губден и Мюрего.

Составители книги «Страна здоровья Дагестан» Цебенко (1929 г.) сообщали: «Эта местность не оставляет ждать ничего лучшего: леса, ледяная родниковая вода, стекающая с горных вершин, ковер садов, чудный вид на море».

После того, как в Дешлагаре построили укрепление, рядом возникла слобода, где жили отставники, их семьи, маркитанты, почтово-транспортные и конторские служащие. По свидетельству Е. И. Козубского, в Дешлагаре кроме казарм, имелось в слободе 70 домов, в которых проживали 140 мужчин и 104 женщины – в основном русские и евреи.

Из строений выделялись оружейная мастерская, лазарет, швальня, 2-классовая школа, православная церковь, костел и продовольственный магазин. По понедельникам в Дешлагаре происходили базары, куда для купли-продажи являлись жители Губдена, Мюрего и других населенных пунктов.

Размеренную жизнь в этом уголке Дагестана нарушали только два-три события – это полковые учения, православные праздники и, как я выше отметил – еженедельные базары.

При первом взгляде на место картирования полка возникала мысль об уюте, достатке и благополучии. Дорожки были покрыты песком, вокруг солдатских палаток разводились цветы и среди них во множестве розы. Солдатам время от времени показывали спектакли, читали газеты, с ними проводили необходимые беседы.

И все-таки, в этом райском уголке в июле 1906 г. произошло одно из крупных восстаний солдат на Кавказе. Причинами явились рукоприкладство со стороны офицеров, плохая пища, за малейшее неповиновение – карцер, муштра и т. д. и т. п. Ко всему этому, солдаты получали весточки от родных с сообщением о голоде, о штрафах, избиениях, а то и расстрелах.

На первых порах восстали до 900 солдат и унтер-офицеров. Они арестовали офицеров, в том числе командира полка Лемкуля. В стычке были убиты несколько офицеров. Солдаты два дня митинговали. Захватили оружие, раздали патроны, винные лавки в слободе закрыли, во все стороны послали разъезды.

В руках восставших оказались: укрепление Дешлагар, почта, телеграф, оружейный склад, гауптвахта, казармы.

Наступил вечер, потом – ночь. Она прошла в большой тревоге, не только от того, придут каратели или нет, а главным образом из-за того, что какое-то сомнение одолевало восставших.

Стало заметно, как солдаты поодиночке, а то и группами исчезали, уходили из Дешлагара.

С утра 18 июня снова собрался митинг, у восставших уже той горячности, что 17-го не было. Из 900 солдат и унтеров осталось меньше 100. Эти люди посоветовали Самойленко: «Заберем полковые деньги и уйдем». Надо думать, что уйти хотели в горы и дебри Дагестана и там вести жизнь абреков. Но Самойленко воспротивился: «Такой поступок с нашей стороны дает повод для агитации против революционеров». Уговоры Нижницкого и других унтеров возымели свое действие. Учебная команда, которая в 1-й час восстания готова была по приказу Лемкуля перебить взбунтовавшихся, сейчас решила снять «позор» – для этого она стала арестовывать главарей бунта.

Видя такой оборот, Самойленко стрелять в солдат не осмелился, хотя в этом на какое-то время, может быть, был выход. Самойленко решил покончить с собой, но только ранил. Его помощники – Голубятников, Нога, Дьяченко, Яковенко оказались под арестом. Послали делегатов к полковнику Кузнецову с просьбой «установить порядок». Тот спросил: «Верно ли, братцы, возвращаетесь к покорности и готовы повиноваться?»

«Верно, верно!» – заторопились ответить солдаты. Тогда Кузнецов отправил с нарочным записку в Мюрего, приглашая офицеров вернуться в укрепление. После этого строем пошли в сторону Петровска. За версту от Дешлагара увидели карательный отряд генерала Бауэра. Он с издевкой произнес: «Ну, храбрецы самурцы, сделали Вы подвиг больше даже, чем следовало. Теперь, думаю, найдется тот храбрец, кто стрелял в командира полка и выйдет вперед!» Никто не вышел. Тогда офицеры по приказу Бауэра вывели из строя 60 человек. Вернулись в Дешлагар. Арестованных заперли в камеру. Заработал военно-полевой суд. Судили 233 солдат и унтеров. Самойленко, Голубятникова, Нога, Яковенко и Чугунова – к расстрелу, Кавка, Карпухина, Шапошникова, Строненко, Чалого и Кулагина – к каторжным работам. 149 человек определили в дисциплинарные батальоны.

Все завидовали Петрову и Байсикину, сумевшим убежать в дешлагарские леса. Поиски этих солдат ни к чему не привели.

Очевидец событий Николай Васильевич Ситковский дальнейшие события так вспоминал: «Когда пятеро смертников находились в тюрьме, им носили передачу Гигечева, мать девушки Тоси, которая была невестою Голубятникова, помогала и Женя Самигул, сестры Анна и Антонина Штемпень».

За Красной горой вырыли глубокую яму, а рядом установили 5 столбов. Арестованных туда доставили в черной карете. У горки они вышли из экипажа, и остаток дороги шли пешком. Охрана двигалась по бокам – два ряда солдат и казаки. Подпоручик Собейский огласил приговор, после этого начал говорить Голубятников, но из-за шума барабанов народ услышал только одно слово «Боритель». Три раза давали команду «пли»! О. Голубятников, привязанный к столбу, все еще стоял. Только после четвертого залпа, он повис. Подъехал офицер на лошади и саблей разрезал веревку, убитые свалились в яму. Это случилось 1 августа 1906 года в 4 часа дня.

… Во времена советской власти в восставших самурцах мы видели героев, предвестников революции. Теперь иной взгляд. Солдаты переступили устав, закон, за что и поплатились.

До сих пор сохранились казармы и другие сооружения дешлагарской крепости. На окраине Сергокалы одиноко стоит неказистый памятник, установленный в память о тех, кто поднял оружие против законной власти в июле 1906 года.

В наше время в дешлагарской долине летом отдыхают дети, проводятся республиканские слеты туристов-краеведов.

Мстислав – Всеволод?

На границе земель аркасцев и нижнеказанищенцев расположено глубокое ущелье. По его дну бежит говорливая безымянная речка. На ее берегу имеется пещера, в которую сбегаются вырубленные на камнях ступени.

Когда я с местными жителями свернул к горам, мы остановились на правом берегу речки и присели на мягкую траву, сулившую обильный корм к зиме. По рассказам аркасцев на противоположном берегу вот-вот должны были зазвенеть голоса доярок с казанищенской молочно-товарной фермы. К тому месту, где находились мы, также должны были подойти и юноши из Аркаса.

И тогда, объяснили мне, – пойдут молодецкие рассказы об укрощенных ими медведях, о легендарной скале, куда они, рискуя жизнью, лазают за медом диких пчел, и о многом другом. Та и другая сторона перекликаются, шутят, смеются, однако любовь никак не может завязаться, так как каньон строптивой речки разделяет их.

Добирался я до этого безлюдного уголка по другой причине. Спутники обратили мое внимание на высеченную на скале надпись: «Сотник Самурского полка Мстислав. 1857 г.». Мне захотелось, не откладывая ни на день, ни на час, узнать все о Мстиславе. Кто он, откуда и как сложилась его судьба. Я спрашивал себя: как быть? Свидетелей не осталось, а горы молчали. Однако я не унывал. Печатные буквы на скале до сих пор носят следы и тепло рук Мстислава. Думал ли он, что и через 150 лет после него к этой скале, как мы сегодня, придут люди и, молча, станут разглядывать то, что он начертал, и будут стараться угадать, что же здесь происходило в столь давние времена. На этом месте повествования я сделаю необходимую для меня оговорку.

Почему-то ни у меня, ни у моих товарищей я не заметил ни обиды, ни зла, ни какой-либо иной неприятной ассоциации к царскому офицеру, хотя, как учили меня в школе, и, как я сам учил детей в XIX веке «Мстислав» приходил колонизировать Дагестан. В то же время, спрашивал я себя, не перед твоей ли могилой, стоя на коленях Эффенди Капиев произносил свои крылатые слова о великом русском языке? Героя Эффенди звали Всеволодом.

Однако никто не знает, где его могила, да и сам поэт утаил ее. Если это не плод его воображения, хочу думать, что речь, скорее всего, шла о «Скале Мстислава». Дело в том, что Э. Капиев с моим братом Абакаром Гаджиевым и их учителем Михаилом Чебдаром бывал в этом уголке, когда «верхом – пешком» названная тройка в 30-е годы путешествовала по Дагестану.

А почему и нет? Не могла в глубине гор в ту пору сохраниться могила «неверного». Это понимает и Эффенди, поэтому оговаривается: «Отвалившийся каменный крест лежал тут же». Эффенди Капиев, который всегда до мелочей пунктуален, на этот раз не назвал ни место событий, не указал и крепость, лишь обозначив, что «сохранилась… почерневшая от времени зубчатая стена…»

Думаю, что Эффенди, находясь в этих местах, не мог не обратить внимания на надпись, высеченную на шероховатой ее стене. Она заметна и незаметна издалека и на первых порах озадачивает необычным для моего края именем и неблизкой от нашего времени датой.

И вот, будучи на войне Капиев, думается, вспомнил определенный «отрезок» поездки по Дагестану и воображением художника нарисовал и крепость, и замшелые стены ее, и могилу со свалившимся оземь крестом. Наверное, старославянское имя «Мстислав» забылось, по крайней мере, в известных дневниках поэта я не нашел такого обозначения. Вместо него он и ввел в свою исповедь не менее древнее имя – Всеволод.

Вы спросите, а как же быть с датой? Ведь у поэта точно указано 16 августа 1842 год, но никак не 1857? Мне кажется, я не далек от истины, если

попытаюсь рассудить следующим образом. Эффенди в мною названное путешествие с другом и учителем ушел в З0-е годы. Ему как художнику нужна была не всякая дата, а именно «круглая». Вот прислушайтесь, что он говорит: «Сто лет тому назад, ровно сто лет назад, этот русский умный юноша погиб здесь в жестокой борьбе».

У Мстислава дата 1857 г., она никак не вписывается в повествование. Тогда, когда погиб Всеволод Грунин, на Кавказе шла война, где горцы воевали против русских. А через 100 лет в 1942 г. в бытность Капиева на фронте горцы уже совместно с русскими сражались против фашистов! Это же звучит, зовет к бою. Я открываю исторические хроники за 16-е августа 1842 г. Особых военных событий в тот день в Дагестане не произошло.

Тщательно рассматриваю именной список на букву «Г». Есть имя хорунжего Груняшина и других, но офицера Грунина, героя Эффенди, увольте, нет.

По этому поводу я обращался к супруге поэта Наталье Владимировне Капиевой. В ответном письме она не сказала ни да, ни нет, хотя и не отвергала мои предположения. С тех пор, рассказывая об Эффенди Капиеве, я не упускаю возможность сообщить, что события, связанные с гибелью русского офицера Всеволода Николаевича Грунина (если в природе такой человек существовал) произошли в трех километрах к северу от Аркаса, и им был сотник самурского полка Мстислав, оставивший свой автограф на сером камне молчаливой скалы. Сознаюсь, что в моей попытке трудно отличить правду от вымысла, ибо сама правда легендарна.

Укрепление Преображенское

В трех километрах от Ботлиха на левом берегу Андийского Койсу 6-го августа 1859 г. была заложена Преображенская крепость или Преображенское укрепление. Его без особого успеха старался атаковать сын Шамиля Кази-Магомет. Узнав о том, что отец из Ведено отправился в Гуниб, Кази-Магомет оставил свою затею. Он, конечно, не мог знать, что для царских солдат в Преображенском укреплении существует большая опасность, чем его мюриды. Во время летней жары в этом районе свирепствовала малярия. Она так изнуряла гарнизон, что по решению командования пришлось добровольно оставить укрепление, чтобы ниже по течению Андийского Койсу строить новое.

Может, это обстоятельство и породило следующую легенду. Говорят, в Петербург был вызван инженер, построивший мост у укрепления. Ему объявили, что на те деньги, что он истратил на строительство, можно было возвести мост из… серебра. Инженер смекнул, что его ждет, поэтому, недолго думая, бежал в Дагестан и распрощался с жизнью, бросившись в Койсу со своего сооружения.

В путевых заметках А. К. Сержпутовский («Поездка в Нагорный Дагестан». 1916) на стр. 275 сообщает, что Ботлих «довольно большое селение, представляющий административную единицу Андийского округа… в Ботлихе, кроме начальника округа, живут начальник участка и врач, и стоит немного войск (пластуны и солдаты-артиллеристы), а также имеется почтово-телеграфное отделение.

Для безопасности от нападения со стороны горцев здесь построена крепость, и в ней хорошие каменные дома с железными крышами, а рядом казармы для солдат. В крепости имеются орудия…»

… Как ни покажется парадоксальным, данное укрепление пригодилось и в наше мирное время. В первые дни августа 1999 года боевики в количестве около 2 тыс. человек с чеченской территории вторглись в Дагестан. Сегодня, когда я заношу эти строки, 17-го числа, собкор Дагправды Абдурахман Магомедов днем раньше с места боевых событий передавал: «Многих интересует судьба интернациональной бригады, выехавшей в район боевых действий из Махачкалы. Я встречался с ополченками в районе Преображенского укрепления (оно еще с царских времен) – это стратегический пункт, здесь мост через Андийское Койсу, связывающий Ботлихский и другие регионы с Ахвахским районом. Ребята охраняют этот важный пост и готовы к любым неожиданностям. Другие подразделения бригады охраняют селения Миарсо и Годобери…». Выходит, памятники старины, в их числе укрепления и крепости, необходимо сохранять и беречь ради даже таких случаев, что нам преподнесли бандиты с чеченской земли.

… В 1912 году в Преображенском укреплении стояла рота 207-го Ново-Баязетского полка. Некий подпоручик этой роты, очень красивый собою юноша, полюбил местную девушку Патал-Баху (дочь женщины Патины по имени Баху). Аварка также увлеклась офицером. Мало того, она ушла к нему за толстые стены царской крепости. Очень скоро весь Ботлих уже знал о необыкновенном событии. Баху же домой не возвращалась. Легко догадаться, что день возвращения домой для девушки был бы последним днем ее жизни.

Нужно заметить, что ее возлюбленный оказался очень смелым человеком. Об этом можно судить хотя бы потому, что в базарный день, а в этот день в Ботлих прибывали люди из десятков аулов, русский вышел из крепости. Сбоку у него висел небольшой нож. Все показывали на поручика пальцем и говорили: «Вот у этого человека в кала (крепость) наша девушка. Какой позор!». Сельский староста Кудутлав Исмаилов счел нужным донести о случившемся окружному начальнику Гвилисяну. Последний хорошо знал нравы и обычаи горцев, и поэтому ясно представлял себе, во что может вылиться вся эта история, если немедленно не принять решительных мер.

Гвилисян вызвал к себе командира роты и подпоручика. Баху в это время оставалась в крепости. Неизвестно, о чем говорили и что решили офицеры. Скорее всего, вопрос оказался настолько запутанным, что ни к какому решению они не могли прийти. Возвратить «опозоренную» девушку невозможно: ее тут же убьют родственники. Жениться на ней подпоручик не может: на это тоже не согласятся родные Баху. Оставлять все так, как есть, без изменений, опасно: не трогали похитителя лишь до поры до времени, до удобного случая. Узел был до того затянут, что распутать его никто не мог.

Вид Преображенского мостового укрепления.

По возвращении в крепость он более не выходил из своей комнаты (где жила и Баху). Впрочем, его не стали беспокоить, но когда утром подпоручик не явился к командиру с докладом, послали за ним. На стук никто не отвечал. Тогда взломали дверь. Изумленным взорам представилась такая картина: влюбленные лежали рядом, оба были мертвы. Вероятно, они покончили жизнь самоубийством.

Тело Баху отдали родителям, а офицера без шума, очень скромно похоронили на кладбище близ крепости, где обычно погребали умерших солдат.

Арани

В 2-х километрах от Хунзаха находится Арани – своеобразный транзит между западным Дагестаном и плоскостью. Рядом день-ночь шумят два водопада – Тобот и Итлятляр, которые низвергаются в ущелье со 100-метровой высоты.

Арани – свидетель многих трагических историй. В 300 метрах западнее от него в местности Жорини в 1834 году мюриды имама Гамзат-бека убили Умма-хана и Нуцал-хана – сыновей аварской ханши Бахубике. То место давным-давно заросло травою, но народ всегда помнит о гибели молодых ханов и, остановившись в их память, творят молитву.

После падения Шамиля, царское правительство, учитывая стратегическое значение Хунзаха, решило построить у Арани крепость. Первый камень заложили в 1862 году, а закончили и освятили через 6 лет. Укрепление создавали доставленные в Хунзах мастера из русских, греков и местные каменотесы. Подсобными рабочими являлись солдаты, жившие в наскоро сколоченных времянках и палатках. Лес привозили из Астрахани. Этим заворачивала компания «Кавказ и Меркурий». Внутри крепостных стен возникли казармы для солдат, лазарет, цейхгауз, склады и другие подсобные помещения. Строили из прочных материалов на случай осады и обстрела из пушек. К востоку от крепости на расстоянии не далее 100 м как аванпост встала двухэтажная сторожевая башня.

Ко всем этим новшествам горцы относились настороженно, затем привыкли, чтобы, в конце концов, завести дружбу с гарнизоном, особенно с нижними чинами.

С одним из последних могикан, строивших Аранинскую крепость, Газимагомедом Гасановым мне удалось побеседовать.

«В конце каждого рабочего дня, – говорил он, – нам выдавали по 70 копеек, что было существенной помощью в ту пору».

Близ крепости появились жилые дома, лавки, магазины, нечто вроде гостиницы, почтовая станция.

О жизни в цитадели, о ее буднях мне удалось собрать несколько свидетельств, которые привожу ниже.

У одного из офицеров Кубанского пластунского батальона был денщик – безропотный и тихий солдат Казимир. Судя по имени, денщик, видимо, являлся поляком. Молчаливый, пока слово выдавит из себя – стемнеет. Очень часто его хозяин возвращался домой пьяным, туча тучей, бестолково острил и начинал издеваться. Перед тем, как лечь в постель, обязательно распечатывал бутылку водки. Неизвестно, сколько терпел Казимир, но однажды, наверное, стало ему настолько невмоготу, что он вышел из крепостных ворот и, не останавливаясь, побежал к водопаду. Пробежал он все 100 метров, отделявшие укрепление от верхней части ущелья, да так и кинулся со всего маху в пропасть.

С тех пор люди, знавшие эту печальную историю, дно ущелья называют «Казимировской балкой».

События следующего рассказа произошли, пожалуй, не менее чем 120 лет назад.

Однажды к воротам крепости подошла возбужденная до крайности толпа горцев. Она требовала коменданта. Он вышел на крики, но обомлел оттого, что увидел. Да и горцы, шумевшие перед этим, разом притихли, будто им зашили рты. И было от чего. В тот момент, когда в воротах появился комендант, от толпы отделился солдат и, пробежав сотню метров, бросился в пропасть с Аранинского водопада.

А было дело так. За сутки до этого трагического события, комендант крепости получил письмо. Оно было из далеких краев. Из России. Больная женщина, мать солдата, Христом-Богом просила отпустить на побывку ее сына. В деревне есть худые люди, растаскают добро. Жалко стало офицеру старуху. Призвал он солдата и велел собираться. И вот на следующее утро служивый шагал по пыльной дороге на Темир-Хан-Шуру. Глядь, на обочине корова щиплет траву. Обкрутил ей рога ремнем и айда дальше. А тут навстречу оказия. В Хунзах почту везут. Солдат задумался, обругал себя последними словами, повернул корову мордой в обратную сторону, и пнул ее ногой в зад и пошел своей дорогой. А корова не слушается, тянется за ним. Не отошел бедняга и полуверсты, догоняют верховые и вот они-то несчастного солдата вместе с коровой доставили к коменданту. А что было дальше, вы знаете.

А в Россию из Аранинской крепости в Дагестане было отправлено письмо о том, что солдат, ушел в далекий поход и неизвестно когда вернется, но мать пусть крепится, сын непременно будет отпущен к ней…

Был еще такой случай. У начальника Аранинской почты имелась 16-летняя служанка бесподобной красоты. Прошел слух, что ее обесчестили. Сплетни завязались в тугой узел. И, хотя девушке ужасно хотелось жить, она не выдержала косых взглядов, намеков и погибла, бросившись в пропасть с одного из водопадов.

В том же году обокрали аранинского мануфактурщика. По приказу командира 6-го Кубанского пластунского батальона Мартынова, началось следствие. Вором оказался казак воинской части. Понимая, что он изобличен, служивый со словами «Прощай Дагестан!» также нашел себе успокоение на дне пропасти.

11-12 октября 1905 года в Севастополе произошло восстание рабочих, солдат и матросов. Крейсер «Очаков» возглавил лейтенант П. П. Шмидт. Он объявил себя командующим флотом. После короткого и жестокого боя восставшие потерпели поражение. 6 марта 1906 года П. П. Шмидта и его трех товарищей расстреляли на острове Березань. 14 человек были приговорены к бессрочной каторге, 103 – к каторжным работам и 151 отосланы в исправительные арестантские отделения.

О судьбе некоторых из них поведал некто К., который во время служебной командировки в 1914 году посетил крепость Арани близ Хунзаха.

Здесь К. встретился со старым солдатом крепостной артиллерии. По рассказу последнего выходило, что в Хунзахскую крепость было доставлено несколько десятков разжалованных матросов с восставшего крейсера «Очаков». Они служили в какой-то пехотной части, и за ними был учрежден самый строгий надзор.

Некоторые из очаковцев после «ласк» жандармов, как говорил солдат, тяжело заболели, некоторые из них умерли, и их похоронили на хунзахской земле. Но оставшиеся в живых не сложили оружия. В 1907 году в Особом Кромском пехотном полку, дислоцированном в Хунзахе, возникла революционная организация, в которую вошло до 200 человек. «Энергичную работу в организации проводили солдаты из бывших матросов Черноморской эскадры, сосланные на Кавказ за участие в восстании под руководством лейтенанта Шмидта», – сообщает историк А. Гаджиев.

Тайные сборы происходили на речке Тобот в трех километрах от крепости.

О матросах с «Очакова» рассказывает еще один очевидец – брат революционера М. М. Хизроева – Хаджимурад Хизроев: «В 1907 году были водворены в Хунзах для отбывания наказания восставшие матросы Черноморского флота. Эти матросы часто приходили в Хунзах. Я познакомился с ними и близко дружил. Они знали, что мой брат революционер».

Хаджимурад Хизроев назвал и своих друзей – матросов Реднева, Лашманова, Черняева, Стахова. «По всему видно было, – вспоминал хунзахец, – что они держали связь с социал-демократическими организациями России».

Могилы соратников П. П. Шмидта находятся на ровном поле близ хунзахской речки Тобот. Поклонитесь им!

Однажды, в день Пасхи, солдаты хунзахского гарнизона начали безобразничать на базаре. Между ними и местными жителями началась драка. Солдаты побежали в крепость за винтовками. Вышли они оттуда строем и открыли по людям огонь. Навстречу солдатам поскакал Бадави, помощник командира эскадрона в Хунзахской крепости.

– Коли его, он тоже азиат, – выкрикнул кто-то из унтеров. И офицер-дагестанец был поднят на штык. Затем его сбросили на землю и начали топтать сапогами. Очнувшись, Бадави увидел, что стреляющими командует начальник гарнизона.

На дороге лежало несколько убитых горцев. Нащупав пистолет, Бадави выстрелил в офицера, но не попал. Зато был снова ранен в руку. Его оставили в покое, т. к. сочли погибшим. Но Бадави, внук Хаджи-Мурата, Георгиевский кавалер, у которого оказалось до 50 штыковых ран, выжил. Его несколько раз судили и, в конце концов, оправдали. Однако Бадави служить в армии больше не захотел и вышел в отставку. Служил в Красной Армии, а позже был избран председателем Хунзахского сельского совета.

В годы гражданской войны крепость Арани, находящуюся в руках красных, дважды осаждали силы контрреволюции.

По справке начальника революционных частей А. Тодорского в ту пору в крепости имелись четыре двухэтажных казармы, двухэтажное здание штаба, общежитие, лазарет, два пороховых погреба, склад с патронами, конюшня и, наконец, церковь. Хунзахская крепость имела в длину 200 сажень, в ширину – 60. В каменных стенах было 600 бойниц, на каждом углу – башни в два этажа. На колокольне церкви находился пункт наблюдения и был установлен пулемет Максима. Часто устраивались тревоги. Ночью ракетами освещали местность. Днем гарнизон, кроме дежурных отдыхал. Среди местного населения находились люди, которые за фунт сахара или аршин бязи могли дать противнику агентурные сведения. Но красноармейцы и партизаны поклялись, что крепость не сдадут. И не сдали. Защитой руководил Совет во главе с Муслимом Атаевым. Крепость оборонялась 22 дня, и 3 тысячи бойцов противника подчинить ее не смогли. В деле обороны участвовали женщины, старики и дети.

В крепость дважды приходили парламентеры от полковника Алиханова, а затем два почетных старика из сел. Обода.

Алиханов, Гоцинский и Пиралов, обращаясь к Муслиму Атаеву, писали: «Поверь нашей дружбе. Даже с оружием уходите. Иначе – гибель».

Из крепости отвечали: «Это вам надо сдаться и явиться с повинной в Темир-Хан-Шуру, а если еще раз придут парламентеры – будем стрелять».

За 22 дня осажденные совершили 5 вылазок. Первая вылазка была связана с тем, что противник отвел воду с мельницы, находящейся в 5 шагах от крепости. После открытия огня из пушек, положение было восстановлено.

Одно время противник из Казимировой балки вздумал обстреливать отдельно стоящую башню. Кроме прочего, это мешало смене караулов. Красные устроили засаду и заставили противника замолчать.

Третья вылазка для обороняющихся не оказалась столь удачной. 23 октября 1920 года 100 бойцов и 20 всадников в 3 часа ночи собрались было спуститься к Карадаху с тем, чтобы встретиться с идущими на помощь бойцами Красной Армии, однако, заметив близ Батлаича до 500 сторонников контрреволюции, вынуждены были вернуться восвояси. Остальные две вылазки также успешно были отбиты обороняющимися.

Но в самой крепости особенной радости по этому поводу не наблюдалось: 65 бойцов было раненых. Кроме того, был занесен тиф.

Разные события происходили в крепости, пока 28 января 1921 г. части 14-й и 32-й дивизий не сняли осаду.

После гражданской войны Аранинская крепость потеряла свое военное назначение. В здании, где жили офицеры, устроили больницу, в лазарете – школу-интернат горянок, в бывших складах – жилой дом, клуб на 300 мест.

Внутри крепостных стен при Советской власти построили только одно здание – амбулаторию.