Текст книги "Царские и шамилевские крепости в Дагестане"

Хасавюрт

Во время Кавказской войны, точнее в 1846 г. солдаты начали строить военное поселение, названное Хасавюртом. Место, выбранное командованием, хотя и отвечало тактическим требованиям, но в отношении климата оставляло желать лучшего. Об этом говорит несколько фактов. Через два года со времени, когда здесь остановились войска, размеры кладбища превысили территорию Хасавюрта в два раза. Рассказывают, что в то время и кумыки на берегу Ярык-Сув несколько раз пытались основать селение, но каждый раз, опять-таки из-за природных условий и дурного климата, вынуждены были отказаться от этого намерения.

Окружающая местность находилась выше поселения, поэтому во время дождей и таяния снега она служила как бы сточной ямой.

Говорят, что Шамиль, хорошо знавший обо всем этом, запретил своим наибам тревожить царские войска, воздвигавшие укрепление. Имам якобы говорил по этому поводу: «Они сами себе роют могилу». Вот, что пишет о происхождении названия будущего города доктор исторических наук, профессор Сакинат Гаджиева: «С начала военных действий в Дагестане это место приобрело большое стратегическое значение, что вызывало необходимость его укрепления. По приказу военной администрации из Эндерия и Костека было переселено по 100 семейств. Вместе с ними переселился князь Гамзаев Хасав – по его имени и названо поселение».

На строительстве поселения были заняты нижние чины крепости Внезапной и укрепления Герзельаул. Затем их заменили солдаты 80-го Егерского Кабардинского полка. Они-то и завершили строительство. Укрепление находилось в полутора верстах от аула Хасавюрт. Сначала оно называлось «Яриксув», а затем, с разрешения высшего командования, в 1847 году переименовано в Хасавюрт.

В 1846 г. с трех сторон Хасавюрта была земляная насыпь, высотою в полметра, выше обнесенная колючей оградой. В трех местах стояли кирпичные башни с бойницами по углам, а западная сторона обрывалась к реке Ярык-сув. Вскоре между башнями появляются первые дома.

Кругом, насколько видит глаз, было пустынно, безлюдно и тихо. Выход за ограду мог кончиться печально. Поэтому даже стада приходилось пасти под охраной вооруженных команд и то на виду у крепости, откуда при необходимости можно было стрелять из пушки. Во время туманов укрепление находилось как бы в осаде. От него проходила на Чирюрт грунтовая дорога, но опасность движения по ней была так велика, что команды меньше чем в две роты не выходили в путь. Между этими опорными пунктами стояла так называемая Чипчаковская башня.

Внутри ограды укрепления имелось несколько землянок с отверстиями для выхода дыма на крышах, несколько шалашей из кукурузной соломы и выстроенные в два ряда палатки из брезента для солдат. Немного в стороне были выстроены четыре турлучные сакли для офицеров.

Кроме всего этого, был построен навес, под который в непогоду прятали орудия.

Прошло два года. Руками солдат к 1848 г. были воздвигнуты казармы, цейхгаузы, склады, помещения для штаба, мастерские, гауптвахты и так много небольших домов, что к этому времени ясно обозначились первые улицы Хасавюрта.

В те дни в укреплении стояла одна из лучших воинских частей Кавказа – Кабардинский Егерский полк. В нем служил известный художник Г. Г. Гагарин, оставивший десятки рисунков, посвященных Дагестану и дагестанцам. Командовал полком князь Александр Барятинский, впоследствии вынудивший Шамиля сложить оружие.

В штаб-квартиру Кабардинского полка в октябре 1850 г. прибыл путешествовавший по Дагестану цесаревич Александр Николаевич. Для встречи был выстроен почетный караул исключительно из георгиевских кавалеров, среди которых был подполковник, барон Николай, впоследствии получивший широкую известность, а также штабс-капитан В. В. Гейман и другие. На левом фланге стоял рослый, широкоплечий полковник Яков Петрович Бакланов, знаменитый на весь Кавказ стрелок. Его именем чеченки пугали своих детей: «смотри, будет тебе, если увидит Шайтан-Баклу».

Обходя строй, наследник спрашивал офицеров и солдат, за что они получили георгиевские отличия.

После сытного обеда, уже вечером, в штаб-квартире в честь цесаревича состоялся своеобразный бал, где почти не было женщин. Звуки музыки, песни и крики «ура» создавали некоторое подобие праздника. На следующее утро цесаревич поторопился на север, чтобы попасть в Таш-кичу, другое укрепление в этой части Дагестана.

Говоря о первых годах существования Хасавюрта, следует отметить пребывание здесь великого русского писателя Л. Н. Толстого. Случилось это в конце октября 1853 г. В дневнике писателя можно прочесть следующее: «После обеда выехал с Зуевым и Громаном в Хасавюрт. Целый день провел в дороге…

… Вечером в Хасавюрте, как и всегда говорил… что нынче было нападение на оказию».

В военном поселении Л. Н. Толстой в течение семи дней был гостем офицеров Кабардинского полка, а затем выехал в станицу Старогладовскую, где постоянно квартировал

После окончания Кавказской войны, Хасавюрт, как и другие укрепления, теряет свое назначение.

В 1867 году укрепление было упразднено, а из форштадта была образована слобода Хасавюрт с гражданским населением. В 80-х годах XIX столетия, хотя кое-что от крепости сохранилось, мы его знаем, как почтовую станцию. Здесь было около трех тысяч жителей, в основном кумыков. Кроме них, проживали чеченцы, лезгины и евреи. В Хасавюрте имелось 9 мечетей, синагога и религиозные школы при них.

При строительстве железной дороги на Северном Кавказе ветка прошла в двух километрах от слободы. На таком расстоянии от Хасавюрта железная дорога находилась почти до первых пятилеток. Затем Хасавюрт разросся и включил в свои границы станцию.

Уголок Ишкарты.

В слободе перед самой революцией работали 4 водяных и паросиловых мельниц, шорные и сапожные мастерские. Четыре школы – церковноприходская, слободская, немецкая, высшая начальная школа. Кроме них – курсы по подготовке в гимназию. 500 учащихся на 7 тысяч жителей, т. е. из 14 человек один обучался, книг в школьных «библиотеках» насчитывалось всего 500 экземпляров. Слобода имела небольшую амбулаторию и так называемую больницу на 11 коек с одним врачом. В разных точках слободы расположились три церкви, две мечети, синагога, несколько молельных домов, игорный дом, три суда и одна тюрьма.

Рабочего класса как такового не было, если не считать несколько десятков кустарей, занятых изготовлением шапок, обуви, оружия и т. д.

Штаб-квартира апшеронского полка /Ишкарты/

Согласно распоряжению высшего начальства в 1846 г. надлежало в ауле Чирката построить укрепленный пост для хозяйственных заведений Дагестанского полка.

В 1857 г. это решение переиграли. Во-первых, пост превратили в штаб-квартиру. Во-вторых, отныне там вместо Дагестанского дислоцировался Апшеронский полк. 7-го октября в Ишкарты прибыл для отдыха батальон из Салатавии.

Впрочем, отдых оказался весьма условным. Солдаты были мобилизованы на вырубку леса между Миатли и Дылымом.

Л. Богуславский так описывает штаб-квартиру в Ишкартах: «… лежит в глубоком котловане, образуемом отрогами Койсубулинского хребта. Воздух здесь очень чистый, здоровый; в момент перехода полка в Ишкартах насчитывалось всего только несколько зданий – помещений для офицеров, и такие же казармы. Жизненных удобств не было никаких; все необходимое выписывалось из укрепления Темир-Хан-Шура, отдаленного от Ишкартов на 14 верст. До 1860 года штаб-квартира имела самый плачевный вид, потому что о ней некому было позаботиться: батальоны все время находились в походе, и в Ишкартах стояло только несколько рот, помещений для которых оказывалось вполне достаточно. Но кончилась война, Шамиля пленили, и батальоны возвратились в свою штаб-квартиру. Потребность в помещениях для нижних чинов и для офицеров с их семейством сделалась весьма необходимою – и полк с лихорадочною деятельностью приступил к различным постройкам. Скоро появилось здание полкового клуба, лазарет, казармы увеличены, сооружены частные дома, начали разводить полковой сад. Благодаря заботливости командира полка Арзаса Артемьевича Тергукасова… часто устраивались семейные вечера, посещение которых было обязательным… у него каждый день обедали офицеры, которых приглашал к столу по несколько человек…[37]37
  Богуславский Л. История Апшеронского полка //репринтное воспроизведение Атаева И. Г. 1993. – СПб, 1892. С. 367, 368.


[Закрыть]. Его помнили сослуживцы и через много лет.

С 1865 года полком командовал полковник Евграф Иванович Евдокимов. Он принял цейхгаузы полные всякого добра, строевая подготовка и выправка солдат были на высоте. Через 3 года Евдокимова сменил В. А. Давыдов.

Апшеронцы исходили всю Европу, воюя против Наполеона, а в 80-е годы их отправили из Ишкартов для покорения Средней Азии.

В этом месте я хочу моего читателя отвести к тем временам, когда укрепление, говоря фигурально, только стало на ноги.

Вокруг покинутого кумыкского села Ишкарты в 40-е годы выросли крепостные стены с массивными воротами, а внутри появилась канцелярия, казармы, дома офицеров, пороховой погреб, ротные цейхгаузы, лавки и базарная площадь. По углам крепостных стен было устроено нечто вроде башен, в которых установили пушки. Так что ни с какой стороны подойти к Ишкартинскому укреплению безнаказанно нельзя было. Каждый четверг на площади проходил базар, на который собирались крестьяне с окрестных сел. Перед тем как войти внутрь крепости, они сдавали часовым кинжалы и другого рода оружие. На одной половине площади солдатки продавали хлеб, яблоки, рыбу, капусту. Здесь же горцы сбывали свои товары – молоко, масло, сыр, мясо, шерсть, фасоль, кукурузу. Другая половина площади отводилась для прогулок. Между солдатами и местным населением установились самые приятельские отношения. Особенно это заметно бывало по праздникам, которых горцы дожидались, как и своего байрама. В такие дни их приглашали внутрь крепости, где для солдат были накрыты столы. Когда аракы, налитая в глиняные кувшины ходила по рукам и гости начинали пьянеть, то они уже не различали ни поросенка, ни окорока, кушали все подряд, не забывая, в свою очередь, угостить солдат тем, что они с собою принесли. Так проходил первый день. После этого горцы и свободные от службы солдаты ходили по аулу, а офицеры такие сценки наблюдали с крыш своих домов.

В этих переменах свою роль сыграл новый командир полка однорукий полковник Николай Викентьевич Ракусса, которого любили нижние чины, и не уважало высокое начальство.

До прихода Ракусса служба в укреплении напоминала каторгу: муштра, рукоприкладство, целая система наказаний, голод. Как-то ожидался приезд генерала с целью инспектирования. Случилось это в декабре 1851 года. И вот перед появлением высокого начальства сбежал солдат. Пользуясь ночным туманом, он покинул укрепление. С собой у него было всего два фунта хлеба и кусок сала. Хотел перейти к Шамилю. Четыре дня блуждал по вершинам Гимринского хребта, чтобы найти тропу в Гимры. Но так и не нашел. Обессилев, он лег на землю в одной из саколь, покинутых людьми Верхнего Караная. Нашли его через 19 дней. Его привезли в укрепление. Перед наказанием его накормили, от чего солдат тотчас скончался.

Время от времени батальон апшеронцев из Ишкарты отправлялся в поход. Солдаты покидали укрепление с песней под аккомпанемент барабана и перестук ложек. Ряды солдат обходил священник со святой водой и пением «Спаси, господи!». Провожать выходили жены офицеров и отставных унтеров. После похода многих не досчитывались…

С поощрения Ракусса некоторые унтеры и солдаты, отслужившие срок за стенами крепости, на манер горцев, из саман-кирпича строили дома с плоскими крышами, жен брали из Темир-Хан-Шуры, где в девушках и женщинах из простых семей недостатка не было.

После пленения Шамиля в 1859 году значение укрепления падает, а в 1867 году укрепление было упразднено, но в нем находилась команда темирханшуринского резервного батальона. Кроме того, за стенами бывшего укрепления все еще оставались 9 семейств отслуживших свой срок нижних чинов. В это время близ бывшего укрепления возникли две слободы – Алексеевка и Чапчах, в которых проживало около 350 человек обоего пола, прибывших из глубинных районов России и Украины: Писарчуки, Малкоедовы, Пащенко, Мироновы, Кательниковы, Бунины, Крячко, Левандовские и другие. Им передали 170 десятин из земель, в свое время принадлежавших укреплению. И не успели приезжие осесть, как за короткое время их участки стали неузнаваемыми. Если раньше пуд картофеля стоил 75 копеек, теперь в русских слободах можно было приобрести тот же вес в три раза дешевле. Это очень устраивало бедняков. Во дворе каждого дома имелся колодец, на огороде разводили культуры, которые кумыки видели только на темирханшуринском базаре: помидоры, огурцы, укроп, петрушку. В саду преобладала вишня. И нередко на базаре областного центра можно было увидеть девушек и женщин из ишкартинских слобод, одетых в белые косынки и передники и торгующих молоком, сметаной, овощами и фруктами.

Ишкартинцы об огурцах знали и раньше. С помидорами столкнулись впервые. Они, как и свинину, помидор считали гяурской пищей. Этим воспользовались поселенцы. Чтобы обезопасить свои огороды, они по краю сажали томаты. Покажется анекдотом, но можно было видеть, как местные дети при виде красных помидор, как от заразы, разбегались как можно дальше. Впоследствии один из жителей Ишкарты Далгат Темирбеков рассказал мне, что впервые откушал помидоров в 1920 году в Гунибе, когда с красными частями находился в осаде.

К этому времени служилых людей не осталось, казармы приобрел какой-то перс, а за стенами крепости ишкартинцы начали возводить сакли.

Все необходимое было рядом: доски, балки, двери, оконные рамы, камни. Скоро укрепление потеряло свой грозный вид, зато возник аул, который сперва называли Кала – «крепость», потом – Верхнее Ишкарты. В нем проживала бедная часть населения, а более богатые в полуверсте к северу построили – Нижнее Ишкарты.

Присутствие двух русских слобод накладывало определенный отпечаток на находящиеся впритык кумыкские аулы. Меня поражало то, что некоторые ишкартинцы имели русских жен. Кумыкские ребята почти все знали русский язык, дружили с приезжими девушками, те отвечали взаимностью. Они вместе гуляли, ходили в лес, гармошка звучала до поздней ночи. Соседи из Нижнего Ишкарты укоряли: «Как не боитесь бога!». А те отвечали в том смысле, что подпусти их к девушкам, они сами, забыв все на свете, начнут ухаживать за красавицами. Вон как глаза горят! Нужно заметить, однако, что дальше смеха, шуток, может быть поцелуев, дело не шло. Поэтому родители тех и других особого значения такому общению не придавали.

Благотворное влияние на местных жителей оказывало присутствие здесь нескольких довольно интересных семей. Они попали сюда из-за присутствия в Ишкартах Апшеронского полка и никакого отношения к поселениям не имели. Из Петракова близ Лодзи в Ишкарты прибыл Рубштейн, обшивавший офицеров полка. Его искусство в портняжном деле было так высоко, что ему, солдату, разрешили привезти семью из Польши. В 1877 году в Ишкартинской крепости у него родился мальчик Зисер, который перенял профессию отца, но в искусстве превзошел родителя. Зисер Рубштейн был наблюдательным человеком, увлекался чтением. К нему аульчане относились с симпатией, так как он привлекал не только знанием языка, но и тем, что делился секретами портняжной профессии, а уж лучше него сшить черкески и бешметы, не говоря о чисто «военной» одежде, никто не мог.

В середине XIX века Карл Кеснер из Баварии был приглашен капельмейстером в Апшеронский полк. Он знал и любил музыку, а на флейте и трубе играл мастерски. В Ишкартах у него родились трое детей – Франц, Адольф, Лидия. Первенец и дочь пошли по стопам отца. Франц в музыке постиг больших успехов, впоследствии был профессором Тифлисской консерватории по классу фортепиано, в его доме на Барятинском проспекте собирался музыкальный мир, где в качестве гостей бывали Шаляпин, Рахманинов и другие знаменитости. Лидия, как и Франц, была предана музыке. Окончила консерваторию, обучалась у композитора Глазунова, преподавала в Тифлисском музыкальном училище по классу пения. Лидию Карловну называли «кавказским соловьем» за ее меццо-сопрано. Так ее назвал знаменитый итальянский виолончелист Попр, приезжавший с концертом в Тифлис.

Адольф, в отличие от старшего брата и сестры, стал пивоваром, окончив для этого специальную школу в Мюнхене. В Темир-Хан-Шуре он купил завод на берегу Шура-озени у своего земляка – немца Газера. Пиво Кеснера славилось по всему Дагестану.

Живя в Ишкартах, семья Кеснеров устраивала «музыкальные вечера».

А. Дюма в Ишкартах

В 1858 году в Дагестане побывал знаменитый французский романист Александр Дюма. Его сопровождал художник Жан-Пьер Муане. Собираясь посетить Дербент, Дюма и его товарищ выехали из Темир-Хан-Шуры. Близ Карабудахкента они встретились с командиром 1-го Дагестанского конно-иррегулярного полка И. Р. Багратионом. Он уговорил французов повернуть обратно. «Мы увидим, – обещал Иван Романович, – восход солнца на Каспийском море, позавтракаем в крепости Ишкарты, куда мы придем со зверским аппетитом, и потом Вы увидите… я не хочу лишить Вас удовольствия от сюрприза»[38]38
  Дюма А. Кавказ. С. 86.


[Закрыть].

Заинтересованный Дюма с удовольствием возвратился в Темир-Хан-Шуру. На следующий день экипаж французов покатил в сторону Гимринского хребта. Выехали они очень рано. Проехали лес и вот, что они увидели. По другую сторону белели в первых лучах солнца казармы Ишкарты, которые можно было принять за беломраморные дворцы…

Дальше будет справедливо, если рассказ поведет сам романист: «Была половина восьмого утра. Комендант крепости, предупрежденный Романом Ивановичем, ожидал гостей. Тут же подали завтрак. После хорошей тряски аппетит у спутников разыгрался не на шутку.

Дальше, в сторону Караная, почетный эскорт увеличился до 500 человек. Дюма отметил, что их сопровождала целая бочка водки. Время от времени отпускалось по чарке горячительного.

Проехали мимо разрушенного в 1842 году и покинутого всеми аварского аула Каранай. Теперь Дюма и Калино пересели на лошадей. Тропа шла все вверх и вверх, и через час с лишним вся экспедиция остановилась перед невиданной панорамой, открывавшейся в сторону Кавказского хребта и Каспийского моря. Дюма сказал, что ничего подобного в своей жизни не видел. Потрясен был и Муане. «Я мог видеть, – писал романист, – на глубине семи тысяч футов подо мною жителей Гимры, копошившихся наподобие роя муравьев». В честь удачного восхождения дали залп из ружей. Начали спускаться. Обедали в Ишкартах. Там же остались ночевать».

Здесь мы опять хотим предоставить слово самому Дюма: «Когда мы пили чай, меня пригласили пойти в комнату, где, как сказали, находится особа, желающая меня видеть. Это был военный портной, пришедший снять мерку для полного офицерского платья»[39]39
  Дюма А. Кавказ. С. 95.


[Закрыть]. Мы точно знаем фамилию портного, хотя Дюма ее не назвал. Им был выходец из деревни Петраково близ Лодзи, впоследствии житель Темир-Хан-Шуры Рубштейн. В тот же вечер романист был принят в почетные члены Апшеронского полка. По этому поводу весь вечер гремела музыка, были устроены и танцы.

…На следующее утро, прибыв в Темир-Хан-Шуру, отведав завтрак в обществе Багратиона, гости уехали через Дженгутай, Гела, Карабудахкент в Дербент.

Азаровская балка

Не доезжая до Эрпели 3–4 км, дорога круто спускалась в балку. Здесь мюридами врасплох был застигнут эскадрон Азарова и весь зарублен. Убитых предали земле на западном кладбище Темир-Хан-Шуры, где сейчас устроен песчаный карьер. Над братской могилой возвели часовню.

Во время гражданской войны от всего этого ничего не осталось. В памяти людей сохранилось лишь название «Азаровой балки», напоминая о событиях времен Кавказской войны.

Хаджал-Махи

Старинное предание гласит, что некий Хаджа из Цудахара поставил близ Казикумухского Койсу дом. Вскоре здесь возник хутор, которому дали имя цудахарца.

Считалось, что Хаджалмахи не менее 450 лет, но еще 200 лет назад умерших здесь жителей отвозили в Цудахар. Видимо, хутор несколько столетий сохранял свою зависимость от аула, откуда пришел Хаджа.

В середине XIX века Хаджалмахи представлял собой небольшой населенный пункт, вокруг которого шумели сады.

Во время Кавказской войны, а точнее 21-го июля 1847 года, царские войска заложили у Хаджалмахи укрепление. По этому случаю генерал-адъютант Воронцов сообщал военному министру Чернышеву: «С другой стороны возведено укрепление у аула Хаджалмахи, что положило начало нашей линии по Казикумухскому Койсу, и, обеспечив прямое сообщение южного Дагестана с северным, заперли неприятелю главнейшие проходы в средний Дагестан…»

После этого мюриды Шамиля, отправляясь на плоскость, старались обходить Хаджалмахи. Все равно здесь происходили стычки. Во время сражения в августе 1854 года, например, царские войска потеряли убитыми более 30 человек, а нападавшие с большим трудом сумели унести через Казику-мухское Койсу «до 30 убитых своих товарищей и весьма много раненых»[40]40
  Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20–50-е гг. XIX в.: Сб. документов / Под ред. В. Г. Гаджиева, Х. Х. Рамазанова. Махачкала, 1959. С. 648.


[Закрыть].

Через 20 лет после Кавказской войны Хаджалмахинское укрепление потеряло свое значение и, как писал в 1895 г. Е. И. Козубский, «Имеет быть продано с публичного торга».

В 60-е годы XIX в. было построено шоссе Темир-Хан-Шура – Гуниб. В километре от Хаджалмахи в сторону Куппа через Казикумухское Койсу сооружен в 1861 году мост из камня, называемый Ташкопуром.

Весь транспорт, следующий в Нагорный Дагестан, следует через Ташкопур.