Текст книги "Царские и шамилевские крепости в Дагестане"

Шамилевские укрепления

В прошлом веке более половины населенных пунктов Дагестана располагалось в самых диких, труднодоступных местах: на скалах, над пропастями, на высоких берегах рек, на гребнях гор. Каменные стены домов с узкими прямоугольниками окон без рам и стекол напоминали оборонительные башни.

Связывали аулы лишь узенькие, едва заметные тропы, бесконечным зигзагом вьющиеся над обрывами и пропастями.

Вот примеры. Чтобы из долины увидеть остатки небольшого аула Гамсутль Гунибского района, надо запрокинуть голову и придержать головной убор. Словно ласточкины гнезда, плывут в облаках серые сакли, прилепившиеся к скале, такой же серой, как и дома. Впервые дорогу в Гамсутль проложили лишь в 1949 году. А ведь аулу более 1200 лет.

В Европе нет населенного пункта, расположенного выше лезгинского селения Куруш. Пожалуй, лишь горные орлы и туры живут выше курушцев. Альтиметр в этом ауле показывает 2500 метров над уровнем моря.

Что же заставило людей селиться рядом с орлиными гнездами? Конечно, не поиски экзотики или свежего воздуха. Длительная, жестокая борьба за существование – вот основная причина, побудившая горцев строить свои жилища на недоступных вершинах, в расщелинах скал.

Разъединенные, разобщенные горские племена, опасаясь многочисленных врагов, искали спасения у природы. Это и привело их на скалы. Со временем, стремясь все более надежно обезопасить себя от вторжения неприятелей и набегов соседей, горцы превращали свои поселения в настоящие крепости, которые могли противостоять значительным силам противника, служить надежным убежищем для населения.

Тактико-стратегическое значение аулов Нагорного Дагестана отлично понимал и с талантом большого военачальника использовал Шамиль. Царские войска с трудом взяли родной аул имама – Гимры. Шамиль давал сражения в Эрпелях, Каранае, Ишкартах, Оглах, Араканах, Гергебиле, Чохе, Ашильте, Агачкале…

С ходу взять эти аулы было невозможно. Поэтому царское командование решило, в конце концов, двигаться вдоль гор шаг за шагом, вырубая леса, прокладывая дороги, сооружая форпосты, крепости.

Так возникли Внезапная, Бурная, Низовое, Темир-Хан-Шура и другие укрепленные пункты.

Шамиль видел, насколько опасно все это для горцев. Но в то же время он хорошо понимал, что дагестанцы не могут строить оборону, с помощью специальных долговременных сооружений. Против хорошо обученных царских регулярных частей, располагающих орудиями, вряд ли могли противостоять «крепости», построенные из глины и камня.

Скорее всего, такие сооружения стали бы ловушкой для обороняющихся. Царские войска, прошедшие в 1812–1813 гг. всю Европу, хорошо знали, как выкуривать противника из укреплений.

Однако там, где этого требовала обстановка, или выгодное соотношение сил, Шамиль считал необходимым возводить крепости, умело используя особенности дагестанской природы. И эта глубокая тактика еще раз свидетельствовала о выдающихся военных способностях вождя горцев.

Уллу – кала

… Если бы лет 150 назад мы имели возможность бросить взгляд с птичьего полета на Нагорный Дагестан, то в районе аулов Гергебиль и Кикуни увидели бы следующее.

К северу от этих населенных пунктов высится гора Зуберха, поднявшаяся над уровнем моря на 2230 метров, южнее – Кулимеэр 2260 метров. С горы Зуберхи берет начало речка Аймакинка. Там, где она вливается в Кара-Койсу, стоит аварское село Гергебиль. Отсюда одна дорога вела в горы, а другая к царскому укреплению в Хаджал-Махи. Если же идти на северо-запад, на берегу Кара-Койсу в трех километрах от селения Кикуни можно было увидеть белую шестигранную сторожевую башню с двумя ярусами амбразур для круговой стрельбы.

Над пропастью к башне шла узкая дорога. За башней через реку протянут был висячий мост, который при необходимости можно было быстро сбросить в Кара-Койсу. Сойдя с прыгающего под ногами шаткого моста, вы оказались бы у крепостных ворот Уллу-Кала.

Крепость окружали мощные валы из земли и камня. Стены имели в высоту пять аршин, четверо въездных ворот, шириною и высотою в двух с седоками лошадей, вход в укрепление охранялся. С крепости дулами на восток смотрели 10 медных пушек. В специальных подземельях хранились порох, снаряды, пища, лечились раненые.

Тысячным гарнизоном Уллу-Калы командовал наиб Абакар-Хаджи. Это был преданный Шамилю и очень храбрый человек, известный во время Кавказской войны, но впоследствии забытый.

Место для крепости выбрано очень удачно. Уллу-Кала стояла между двух дорог – на плоскость и в горы. Рядом, как бы охраняя подступы к ней, бурлила река Кара-Койсу. Недалеко от крепости был расположен, как мы упоминали, аул Кикуни, всецело поддерживающий Шамиля. Кстати, из этого аварского села гарнизон получал продукты, одежду, боеприпасы, пополнялся людьми.

Для того чтобы читатель имел представление об условиях жизни защитников Уллу-Калы, отметим, что в летний период их одолевала жара. Окрестные скалы, нагретые солнечными лучами, не остывали за короткие ночи. Без обуви нельзя ступить и шагу. Не только оттого, что земля, словно печь, могла припечь тебя, но из-за изобилия всякой твари. Интересны ответы Шамиля, данные им в Калуге доктору.

«– Нет ли в речке змей? – заметил я. – Как не быть; но таких, какие есть в Дагестане, здесь нет, – отвечал Шамиль.

– Какие же это змеи в Дагестане? – Есть змеи длинные, тонкие, которые, зацепившись за деревья, окручивают ногу буйвола и притягивают его к себе, чтобы потом задушить!

– Ну, уж, извините, имам, таких змей не только в Дагестане, но во всем Кавказе нет, – сказал я улыбаясь.

– Нет, есть, я это знаю! – настаивал Шамиль. – В каком же месте? – Есть в Уллу-Кала, есть в Могохе…»[46]46
  Русская старина. Т. XX. С. 484.


[Закрыть]. Уллу-Кала контролировала дороги, став как раз на границе между землями, признающими имама, и теми, что были подчинены царским войскам. Эта крепость и ее защитники сыграли немалую роль в Кавказской войне. Вот почему хочется вспомнить несколько эпизодов из ее истории.

В последний день 1851 года из крепости вышла небольшая конная партия одного из наибов Шамиля – Бук-Магомеда. По заданию имама он через русские кордоны отправился на юг, чтобы поднять восстание среди кайтагцев и табасаранцев. Операция Бук-Магомеда была настолько тайной, что командующий русскими войсками в среднем Дагестане полковник Лазарев узнал обо всем этом через лазутчиков только на третий день, 2 января 1852 года.

Для отвлекающего удара в направлении Нижнего Дженгутая, где находилась резиденция Лазарева, вышли со своими людьми наибы. Ибрагим Араканский, Гусейн Гергебильский и Альбури из Хунзаха. Они должны были привлечь внимание царских войск и дать возможность Бук-Магомеду благополучно выполнить свою миссию.

Горцы шли через «Араканские ворота», долину Ширширек и аркасскую гору Акаймеэр.

3 января 1852 года горцы атаковали сторожевую башню, стоявшую на Кизыл-Ярском перевале.

Гарнизон башни почти полностью перебили. Погиб и его командир, пристав Магомет-Кадий Оглинский. Узнав о нападении, навстречу мюридам с большими силами из Дженгутая выехал сам Лазарев. Горцы отступили, и сражение не состоялось.

Правда, и операция Бук-Магомеда оказалась не совсем удачной. Его отряд, возвращающийся из южного Дагестана, был разбит, а сам Бук-Магомед попал в плен.

В том же 1852 году, когда в горах выпал снег, полковник Лазарев, как он сам выражался, «решил дать предметный урок» горцам – жителям Кикуни и гарнизону Уллу-Кала.

Батальон солдат незаметно подошел и стал у Гергебильского спуска, откуда хорошо просматривалась дорога к крепости. Когда рассвело, 11 всадников 1-го Дагестанского полка под начальством Гайдар-Бека, переодетые мюридами, направились в сторону аула Кикуни. Впереди себя они гнали несколько ишаков и трех женщин. «Женщинами» оказались переодетые всадники Дагестанского полка. С высот по ним «стреляли» холостыми зарядами, и «мюриды» отчаянно «отстреливались». Группа, тем временем, спускалась все ниже и ниже. На крики и стрельбу, конечно, обратили внимание в Уллу-Кала.

Взятие штурмом селения Гимры 17-го октября 1832 года. Фоторепродукция К. Месхиева (Тифлис) с картины Рубо.

Ничего не подозревая, уллукалинцы и кикунинцы бросились навстречу «преследуемым». Этого-то и ждал Гайдар-Бек. Когда горцы очутились рядом, его всадники кинулись в шашки. Это было настолько неожиданно, что мюриды растерялись и бросились назад. В это время дали залп из ружей солдаты из своей засады. Двое горцев упали. Около них почему-то остановился один из мюридов. Он не убежал даже тогда, когда солдаты подошли на расстояние пистолетного выстрела. На предложение сдаться горец ответил: «Подойдите и возьмите». Когда же солдаты приблизились, мюрид вдруг вскинул ружье и убил одного из них. Началась рукопашная схватка. Горец ранил еще одного солдата и был убит. Впоследствии выяснилось, что двое убитых горцев, около которых он принял смерть, были его сыновьями.

Под защитой Уллу-Кала кикунинцы имели возможность пасти свой скот. Когда началась весна нового 1853 года, царское командование решило устроить засаду и отобрать стада, чтобы поставить горцев в безвыходное положение. Операция была назначена на начало апреля. Четыре сотни Дагестанского полка скрытно спустились в Гергебиль, лежавший тогда в развалинах. Здесь ими была устроена засада, чтобы утром, когда кикунинцы погонят скот на пастбище, отбить его. Однако застать врасплох горцев не удалось. Нападавшие сумели отогнать только головную часть стада.

Гарнизон крепости поднялся по тревоге и вступил в бой. На подкрепление сотням с гор спустился Лазарев с войсками, но тут же, потеряв семь человек убитыми и много раненых, вынужден был уйти восвояси.

В отместку за нападение, в свою очередь, Абакар-Хаджи совершил несколько смелых рейдов в районы, занятые противником. Нередко рейды сопровождались жестокими схватками, в которых обе стороны несли потери.

22 августа 1854 года, например, команда охотников из 40 человек нижних чинов и прапорщика Ставрова из 2-го батальона Апшеронского полка вела наблюдение с Кикунинских высот за дорогой к Хаджалмахинскому царскому укреплению. Солдаты заметили конный отряд горцев в 60 человек. Мюриды поднимались на Кикунинские высоты. Подпустив их поближе, солдаты сделали два залпа. Горцы отступили. На помощь апшеронцам подошла сотня Дагестанского полка, вторая гренадерская рота и акушинская милиция. При спуске с гергебильских высот положение отступающих на какое-то время улучшилось: они оставили засаду и обстреляли преследовавших.

Полковник Асеев, наблюдавший за боем с Кикунинских высот, захватив с собою батальон пехоты и всю кавалерию, форсированным маршем двинулся к Гергебильскому спуску. Замысел его состоял в том, чтобы отрезать отступающих от Уллу-Кала и огнем с двух сторон истребить противника. Горцы с большим трудом достигли Гергебиля, но здесь застали отряд полковника Асеева. Бросившись в сторону Куппы, мюриды переправились на левый берег реки и отсюда под выстрелами солдат сумели все-таки добраться до стен своей крепости.

По данным царского командования, царские войска потеряли двоих убитыми и 10 человек ранеными. «Не считая брошенных в пути, – говорилось в донесении, – горцы успели перевезти через Койсу до 30 убитых своих товарищей и весьма много раненых».

Крепость Уллу-Кала держалась еще очень долго. Царские генералы пытались взять ее штурмом, но безуспешно.

В ночь на 2 марта 1859 года тот же полковник Лазарев с 9-ю ротами и тысячным отрядом предпринял еще одну из таких попыток. Горцы узнали о движении противника и успели отогнать скот. Превосходство в силах дало возможность Лазареву атаковать мюридов и преследовать их почти до сторожевой башни. Есть сведения, что схватка произошла даже в одной части башни.

… Уже сдались многие наибы Шамиля, огромные районы Дагестана и Чечни были захвачены царскими войсками, а Уллу-Кала стояла, как и 10–15 лет назад неприступной твердыней.

Главнокомандующий царскими войсками князь А. Барятинский выделил 10 тысяч рублей серебром, чтобы подкупить командный состав крепости. 30 марта 1859 года после неудачного рейда Лазарева он писал по этому поводу барону Врангелю: «Мне кажется, что на эти деньги и даже, может быть, дешевле, можно купить самого наиба. Совет мой не требовал от Вас ни расписки, ни отчета в этой сумме… А приобретение за 10 тысяч укрепления Уллу-Кала для меня так важно, что и вдвое заплатить составляло бы все-таки экономию денег, труда и времени. О содержании этого письма, – извещал в конце князь, – кроме нас двух и того, кому Вы дадите это поручение, никто не должен знать…»

Лучшую кандидатуру для исполнения щекотливого поручения, чем И. Д. Лазарев, Врангель не нашел. Лазарев же, не раз испытавший удары защитников крепости по своим войскам, лучше знал их, и потому ответил, что «Абакар-Хаджи… нельзя купить ни за какие деньги».

Прошел месяц. Положение оставалось неизменным. А. Барятинский требовал: «… Мне надобно, чтобы не позже второй половины мая месяца этот пункт был бы нами прочно занят…»

На предложение пойти на мировую уллукалинцы отвечали огнем. Тогда вконец рассерженный Врангель попросил разрешения снова штурмовать крепость. Барятинский не согласился. Рисковать, когда сам Шамиль вот-вот будет в плену, не было смысла. Кроме того, Барятинский знал, что в крепости находятся 800 преданнейших имаму мюридов, много боеприпасов и вооружения.

И только лишь 24 июля, т. е. ровно за месяц до сдачи Шамиля, Лазареву удалось сговориться с наибом.

В тот день в лагерь генерала Манюшкина из Кикуни и Гергебиля прибыла депутация с заявлением, что крепость сдается. Лазарев с двумя ротами пехоты, дивизионом драгун и тремя сотнями даргинской милиции остановился на Кудухских высотах. Здесь его встретили старшины, которые заявили, что крепость сдается, потому что дальнейшее сопротивление бессмысленно.

Из крепости дали залп всеми имеющимися там пушками. Это был прощальный салют. Стреляли холостыми.

Артиллеристы отошли от орудий. Лазарев ввел солдат в крепость и приказал принять имущество: порох, снаряды, пушки. Последних к тому времени оказалось четыре, притом одно орудие Каменского завода, другое – Туринского завода, третье из Брянска и последняя пушка с клеймом Санкт-Петербурга. «Крепостные стены, – пишет Е. И. Козубский, – … в 1860 году были сброшены в омывавшие подошвы скалы Кара-Койсу. Так перестала существовать крепость Уллу-Кала со своим храбрым гарнизоном, жизнь и подвиги которого со временем канули в неизвестность. Не знаем мы и того, что стало с защитниками Уллу-Калы после сдачи… Будучи в ауле, Кикуни я услышал такой рассказ: «В полутора километрах от нашего аула есть развалины бывшей шамилевской крепости Уллу-Кала. То место посещают горцы во время религиозных праздников или в будни. Многие оставляют в развалинах деньги, орехи, а на кустиках завязывают платки, разноцветные тряпки, в память о тех, кто погиб во время Кавказской войны.

«У нас, в Кикуни, существует предание, – рассказали еще мне, – в котором говорится о том, как однажды, когда царские войска окружили Уллу-Калу, и гарнизон остался без воды, Шамиль спустился с крутой скалы к речке Кара-Койсу, а затем, достав воду, поднялся наверх.

Бурундук – Кале

В годы Кавказской войны Гимринский хребет являлся естественной преградой между землями, занятыми царскими солдатами и территорией, подчиненной Шамилю.

Та и другая стороны в пограничной линии искали проходы с тем, чтобы просочиться во фланг или в тыл противника. Такими проходами являлись перевалы Каранайский, Тав-йол (из Эрпели на Гимры), Бурундуккальский (на Ирганай) и Канзи (на Аркас). В руках того, кто овладевал этими перевалами, и оказывалась инициатива.

Речь пойдет о Бурундуккале, ставшем во время войны укрепленным пунктом. Ныне на том месте, кроме названия и еще одной загадки, ничего не осталось. Сперва насчет названия. Бурундук – это небольшой грызун, похожий на белку, а кале (кала) – крепость. Получается смешное название: «крепость бурундука». Так это или не так, не могу ручаться, но в 1837 году на одном из перевалов Гимринского хребта возникло укрепление с таким названием. Об этом нам поведал историограф т. н. «Аварской экспедиции» генерала Фезе Яков Костенецкий. Вот, к примеру, что он писал: «Две недели трудились солдаты, создавая дорогу, – каждый день работали по 50 человек. Скалу буравили и взрывали порохом. В одном месте, – продолжает рассказ Я. Костенецкий, – генерал (Фезе. – Б. Г.) велел высечь год, число и надписи, чтобы увековечить наши необыкновенные труды в данной точке. Это там, где круглая скала, с левой стороны ее несется водопад, а с правой: вверх идет темный коридор, а внизу широкая насыпь… Впоследствии наверху самой скалы устроена была большая башня для помещения в ней постоянного караула… 14 августа войска оставили бурундуккалу…»[47]47
  Костецкий Я. Записки об аварской экспедиции на Кавказе, 1837 г. – СПб, 1851. С. 104–105.


[Закрыть].

По какой-то причине царские солдаты забросили этот участок обороны и через Гергенталу ушли в Темир-Хан-Шуру. Этим воспользовался Шамиль. По его приказу заперли перевал четырехаршинной каменной стеной, с проделанной в ней калиткой. Затем горцы нарастили стену еще на один аршин и соорудили круглую двухэтажную башню, рассчитанную человек на 40 мюридов.

Все было спокойно, пока в мае 1854 г. сюда с шестью сотнями всадников не прибыл командир 1-го Дагестанского конного полка И. Р. Багратион. По его команде всадники поскакали на стену. Укрепление обороняло только четверо караульных. Взорвав гранаты, они старались известить ирганайцев об опасности, но все было тщетно. Всадники быстро спешились, перебили караульных, сломали калитку и с помощью кирок сделали в стенах брешь, куда устремилась кавалерия.

Одна сотня продолжала разбирать стену, а остальные, спускаясь вниз по ущелью, захватили 2 тыс. овец и коз, чтобы вернуться назад. Командир полка Багратион от вышестоящего начальства за свои действия получил благодарность.

Водопад генерала Фезе. (1837 г.)

В феврале 1856 года на Бурундуккале Багратион провел еще одну хитроумную операцию.

10 охотников из 1-й сотни под командой урядника Кахсура были переодеты в изорванную одежду, а трое – Амирхан, Дадау и Муртазали – в женские платья, в руках они несли маленькие красные сундучки. Подойдя к калитке, они объявили, что бегут от притеснений шамхала. «Скорее пустите нас и отведите к наибу!» – требовали они. Весь караул, состоящий из 6 человек, высыпал на стены и долго расспрашивал: кто и что? Затем потребовали сдать оружие. 3 ружья были отданы. Кахсур стал усердно просить: «Пропустите хоть женщин, они сильно устали, шли всю ночь по снегу». Караульные ни в какую: сперва сдайте все оружие, а затем войдите».

Настал критический момент. Почувствовав, что их затея может провалиться, Кахсур и 7 его подчиненных произвели залп по мюридам. 4 устроившихся на стене были убиты, а двое, оставшихся невредимыми, подобрав оружие своих товарищей, устремились вниз.

Часть всадников Дагестанского полка заняла башню, а две сотни поскакали вниз, где успели разорить три кутана, сжечь запасы сена и увести более тысячи овец.

Укрепление на Бурундухкальском перевале.

Последняя операция на Бурундуккальском перевале совершалась 15 июля 1859 г. В этот день к 9 часам утра генерал Манюкин спустился в Бурундуккальскому ущелью. Здесь он наткнулся на стену, сделанную из дикого камня, и башню с бойницами.

Манюкин стал бить по ним из пушек. Снаряды разрушили башню и образовали брешь в стене. А в это время по 20-саженной стене кое-кто на веревках спустился в тыл обороняющимся. Уничтожив все сооружения, генерал отправил Лазарева по ущелью. Горцы далее 10 верст не пустили царские войска. Лазарев повернул обратно. Войска уже собирались вернуться на квартиры, как из Ирганая, Зиряни, Балаханы к Манюкину заявились делегации с изъявлением «покорности».

Оставались 1 месяц и 10 дней до конца Кавказской войны и до сдачи Шамиля на Гунибе. С тех пор значение Бурундуккале с каждым днем падало. А в наше время, как я отмечал выше, кроме «загадки», ничто от укрепления не осталось.

Со времен «Аварской экспедиции» 1837 года прошло 132 года. И мы, краеведы Буйнакской пятой школы, решили не только пойти по следам генерала Фезе, а попытаться найти плиту, на которой была высечена памятная запись, о которой сообщал Я. Костенецкий. Первый день мы ночевали в Гергентала, чтобы как можно раньше начать подъем на Гимринский хребет. Дело происходило в первых числах июня 1969 года. Идем по побитой тропе, привал у холодного родника, походный обед и снова подъем. На самом перевале высотомер показывал 1990 м над уровнем моря. Великолепная панорама на десятки верст вокруг. Наш фотоаппарат с черно-белой пленкой не передаст ту красоту, которую видят глаза. Думаю, что сто лет назад и мюриды, и царские солдаты, попеременно оседлывавшие Бурундуккальский перевал, больше думали о буднях жизни, чем о её красотах.

Небольшой спуск – и мы на поляне ставим свои разноцветные, как бабочки палатки. Следующий день заняты тем, во имя чего проделали довольно трудный путь.

– Что Вы здесь ищете? – поинтересовались у нас местные пастухи. – Да, одну мелочь. – Какую, может, мы поможем? – Надпись на скале. – Мы здесь тысячи раз ходили и никакой надписи не видели. – Теперь увидите! Вот – круглая скала, вот – слева низвергается водопад, а справа идет узкий коридор… Здесь и надо искать. Глаза моих юных помощников буквально «бурлят» каждый квадратный сантиметр скалы. К нам подключились и местные товарищи, хотя им непонятно, что в этой глухомани можно найти.

– Есть! – кричит кто-то из моих детей. Кто – не знаю, да это не имеет значения, мы все равно нашли бы. На высоте не менее 4-х метров мы видим выбитые на камне буквы, кое-где покрытые лишайниками. Из подсобных средств мы сооружаем нечто вроде лестницы, чтобы я мог подобраться к записи, сделанной 132 года назад, прочесть такие слова: «подъем устроен по приказу генерала Фезе во время Аварской экспедиции 1837 года». Одна из наших двух задач также была решена. Предстоял большой спуск в Ирганай. Пастухи в один голос стали говорить, что теперь они всем и каждому будут показывать удивительную запись на скале. Мы же, в свою очередь, стали умолять их, чтобы они никому ничего не говорили и не показывали, иначе то, что сохранилось почти полтора века, может исчезнуть от рук «любителей старины».