Текст книги "Царские и шамилевские крепости в Дагестане"

Миатли

25 ноября 1840 г. Шамиль из Салатавии, имея большие силы, прибыл в Миатли и сжег его, а затем с трех сторон обложил миатлинские укрепления, где находилась только одна рота Апшеронского полка. Три дня мюриды осаждали укрепление. Несколько попыток взять его штурмом не принесли удачу. Солдаты отвечали ружейным и орудийным огнем. В это время до Шамиля дошла весть о том, что из Темир-Хан-Шуры вышел генерал Клугенау, а с левого фланга Кавказской линии – генерал Ольшевский на помощь Миатлинскому укреплению. Имам решил не испытывать судьбу и отошел в Чиркей. Набег на Миатли и осада Миатлинского блокгауза – вот финал военных действий горцев в 1840 году. Что же представляло из себя Миатлинское укрепление. Оно состояло из двух деревянных башен, построенных по обоим берегам реки Сулак, для обеспечения паромной переправы. Вблизи от башни, что находилась на правом берегу, имелся небольшой земляной редут. Позади башен, на отдельной высоте, возвышался деревянный блокгауз, обнесенный каменной стеною с крышей из саманного кирпича. В блокгаузе находились 2 легких орудия.

За несколько дней до нападения горцев солдаты покинули башню, стоящую на левом берегу.

Блокгауз был построен неудачно. Дело в том, что над ним господствовали горы, откуда противник мог безнаказанно обстреливать гарнизон.

Кроме того, пересеченная местность давала возможность горцам скрытно подойти к башне. Они из ружей поражали солдат, бравших воду из реки.

Миатлинское укрепление обороняла 2-я гренадерская рота апшеронцев под командованием подпоручика Дьякова.

Однажды горцы снова окружили укрепление со всех сторон. Затем несколько раз бросались на штурм, но каждый раз откатывались назад с потерями. В 3 часа дня показался отряд полковника Козловского, который подготовился к атаке противника. Этим воспользовался Дьяков. Он сделал вылазку и опрокинул горцев, что были у башни, и заставил их отойти до самого аула Миатли.

Козлов понимал, что этот успех еще ничего не значит, он понимал, что в другой обстановке укрепление, пришедшее в ветхое состояние, натиск более сильного противника не выдержит. Полковник решил за лучшее вывести роту из блокгауза.

На Сулаке Шамиль имел три переправы: Ахатлинскую, Зубутлинскую и Миатлинскую. Однако после устройства у аула Миатли укрепления имам лишился возможности вредить царским войскам на всем пространстве по правую сторону Сулака.

Кроме того, по приказу генерала Врангеля прорубили просеку от Миатлинского укрепления до Дылыма, чем открывалась дорога к Буртунаю, что связывало по рукам действия Шамиля в этом районе. Рубили лес от Миатлов далее в сторону Инчхе, Гостала и до Дылыма. Для этой работы было выделено большое количество войск. Конечно, Шамиль не остался безучастным к этим действиям противника. Время от времени мюриды совершали вылазки, правда, не имея особого успеха. За 18 дней просека между Миатли и Дылымом оказалась завершенной.

Старое Миатли (на левом берегу).

К началу 1859 года и Миатли и бывшее Миатлинское укрепление остались далеко в стороне от военных действий, а со временем сооружение царских солдат напоминало о себе камнями фундамента то там то сям, оставив о себе память, как «Миатлинская переправа».

Миатлинская переправа

Первый биограф М. Ю. Лермонтова П. А. Висковатов указывает дни пребывания поэта у Миатлинской переправы – приблизительно от 17 до 22 или 23 июля…

Имеется еще более достоверный документ, составленный самим поэтом. М. Ю. Лермонтов очень любил рисовать. И в данном случае, живя в течение 5 или 6 дней на берегу Сулака, он обратился к своему любимейшему занятию, тем более что все складывалось хорошо. Если Пален делал рисунки карандашом, причем только портреты, то Лермонтов, не уступавший ему в искусстве рисования, отобразил самую будничную солдатскую жизнь – сцену переправы через Сулак – с помощью чернил.

Писатель Д. Трунов первый предположил, что на этом рисунке Лермонтов изобразил Миатлинскую переправу, где переходил через Сулак отряд Малафеева. Лермонтов настолько точно изобразил и берег реки, и место, где стоял блокгауз, и горы, являющиеся фоном, что нам не стоило большого труда сличить рисунок с натурой, чтобы точно определить место бывшей Миатлинской переправы. Таким образом, предположение Д. Трунова можно считать доказанным.

На отлогом берегу Сулака мы видим укрепление: двухэтажная прямоугольная башня с лестницей. У ее основания имеются лебедки для удержания стального каната, протянутого через руку. По нему скользит блок, тянущий за собой лодку с пассажирами. Разумеется, пассажиры – это люди военные. Но как ни покажется странным, в 1840 году, т. е. в разгар Кавказской войны, в такой глуши как Миатли, мы видим в лодке даму. Вероятно, это жена какого-нибудь высокого начальника. Легко догадаться, что укрепление стоит на правом берегу Сулака. По отношению к месту, откуда рисовал поэт, лодка оказывается левее каната. Значит, вода течет налево от наблюдателя. Коль скоро так, то рисующий находился на левом, а укрепление – на правом берегу.

Кроме прямоугольной башни, мы видим несколько землянок, около которых стоят четверо военнослужащих, скорее всего солдаты. У двух крайних имеются ружья. Правее башни – всадник в черкеске и с ружьем за плечами. Д. Трунов считает его «мирным горцем», но нужно заметить, что во время войны многие русские офицеры также носили черкеску.

Все изображенное находится почти у воды или в нескольких метрах от нее. У Лермонтова во многих местах проведены параллельные линии, очень напоминающие ступени, ведущие от берега наверх. Вероятно, так оно и было. Более или менее широкая дорога, выщербленная ногами не одного поколения солдат и офицеров, вьется к вершине холма, где находилось укрепление. По нашим предположениям, в нем дислоцировались не менее двух рот солдат, охранявших переправу.

Мы считаем, что данная переправа возникла гораздо раньше, чем переправа у Чирюрта. Когда отряд Малафеева направлялся в Дагестан, он повернул у Чирюрта и, пройдя по левому берегу Сулака, перешел на другой берег только у аула Миатли.

Переход через Сулак в 1840 году. Рисунок М.Ю. Лермонтова.

Место переправы видно из аулов Чирюрт и Миатли, хотя сюда от первого 6, а от второго 3 километра пути. Это место выбрано исключительно удачно. И не только потому, что аулы находились на виду у часовых укрепления, но и потому, что подступы к нему очень трудны.

Кроме вод Сулака, которые, конечно, были основательной преградой для горцев, укажем и то, что сам блокгауз находился на холме, склоны которого круто обрывались. Так что укрепление не только имело хороший обзор на горы Хадун-баш, Гочто-шоб, Тибар-шоб, Берцина-бахси, на Сигитминское поле, на Миатли, Чирюрт, а также на Сулак, но и было труднодоступно. Вероятно, за все время Кавказской войны его ни разу не только не взяли, но даже не блокировали.

Что собой представляют эти места сегодня? Холм, на котором возвышались постройки укрепления, называется Кутан-Янтили. После Кавказской войны некоторое время здесь еще стояли царские войска. Мы думаем, что они покинули блокгауз после строительства шоссе от Чирюрта до Порт-Петровска. Камни укрепления понемногу растаскали, а из их остатков пастухи построили помещения фермы. Лет 20 назад семь пастухов содержали здесь более 250 коров. Летом все они уходили, а охранять хозяйство оставался сторож-чиркеевец Абдурахман Магомедов. Между прочим, Магомедов подарил нам несколько пуль, найденных у подножия гор Берцина-бахси и Тибар-шоб. Пули из свинца, каждая весом не менее 70 граммов. Легко догадаться, что ими стреляли из укрепления по мюридам, когда те появлялись в поле зрения.

Дорогу, что вела от парома к вершине холма, можно увидеть и сейчас. Длина ее 203 шага. Наверху сохранилось немного камней, которые могли быть фундаментом укрепления. Другие же сооружения, например, башня, к которой прикрепляли канат, не сохранились.

Зато появился новый ландшафт. Рядом с холмом, немым свидетелем войны и пребывания здесь Лермонтова, «шагают» металлические опоры высоковольтной линии. Здесь, в тесном ущелье Сулака, закончилось строительство Миатлинской ГЭС.

Река Сулак имеет три каньона. Первый, притом самый глубокий в мире, располагается между горами Салатау и Ссанабазулмеэр на Гимринском хребте.

Второй каньон в районе некогда здесь расположенных аулов Чиркей и Зубутль, а третий – между хребтами Салатау и Хадумбашем.

Пробежав в узких коридорах более 40 километров, Сулак разрезает горный массив на две неравные части – на Большой Хадун-Баш и Малый Хадун-Баш и, разлившись более чем на 100 метров, неторопливо идет к Каспийскому морю. В том месте, где Сулак вырывается из теснины, много сотен лет назад возник аул Миатли.

Первоначально, как мне рассказывали, селение располагалось почти на вершине Малого Хадун-баша. Конечно, на такую высоту люди забирались, как говорится, не от хорошей жизни. Но господствующее положение над окружающей местностью давало то преимущество, что враг не мог застать жителей врасплох.

Местная легенда повествует следующее. Когда сюда прибыл Тамерлан, он поселился на Ханун-Баше и построил там крепость. Затем по его приказу от основания горы до Гельбаха (Чирюрт) на обоих берегах также было установлено нечто вроде укрепленных хуторов.

С высоты Хадун-Баша часовые постоянно наблюдали за окружающей местностью. Откуда бы ни появилась опасность, разжигались костры и рассылались горцы. И тогда, гласит легенда, к подошве горы из всех укреплений на Сулаке должны были на тысяче белых скакунов явиться люди под знамя Тамерлана. Место их сбора, подошву горы, так и стали называть «Тысяча белых скакунов» или в переводе «Мин-ак-атлар».

Когда прошло много времени и стало спокойно, там, где назначался сбор, возникли сакли. В мирное время здесь жили защитники крепости. По тревоге они укрывались на горе за стенами крепости. Люди добывали себе пропитание не только за счет войны, а все чаще стали выращивать различные сельскохозяйственные культуры, разводить сады и виноградники, ловить рыбу на Сулаке. А еще спустя какое-то время люди вовсе забросили укрепление и перебрались вниз. Рухнули и превратились в прах стены крепости. Только лишь в памяти людей она запомнилась как «крепость Тамерлана». Даже в период Кавказской войны горцы не восстанавливали ее – настолько она была стара и разрушена.

Итак, у подножья Малого Хадун-Баша на левом берегу Сулака возникло селение «Тысяча белых скакунов», т. е. «Мин-ак-атлар». Вероятно, сменилось еще не одно поколение, пока эти три слова не слились, образовав одно слово «Миатлы», которое, строго говоря, никак не переводится.

На вопрос, сколько Миатли лет, дают разные ответы. В частности, директор местной школы Насрулла Абакаров считал, что их селение – одно из древнейших в Дагестане. Если же оттолкнуться от того достоверного факта, что здесь в 1396 году был Тамерлан, то получится, что селение Миатли все 600 лет. Но крепость на горе Тамерлан не строил, а только захватил, значит, люди здесь поселились еще до прихода среднеазиатского завоевателя.

Больше того, имеется косвенное свидетельство о том, что люди в этих местах появились задолго до описанных событий. В местечке Амирханил-Цага (пастбище Амирхана) есть скалы, где имеются изображения тура и коз. Этих рисунков, всего три, но и этого достаточно, чтобы доказать пребывание здесь 2–4 тысячи лет тому назад древних охотников.

Близ аула в 50-е годы производились раскопки. Археологи сделали такое обобщение: «Миатлинское курганное поле является источником по истории поселения северо-восточного Кавказа во 2-м и начале 1-го тысячелетия до н. э.»[26]26
  Материалы по археологии Дагестана. 1959. С. 49.


[Закрыть].

В связи с перекрытием Сулака у Чирюрта строители предупреждали, что нижняя часть аула окажется под водой. Представители властей и инженерно-технический персонал будущей ГЭС несколько раз приезжали в Миатли, чтобы предупредить о необходимости переселения.

Государство отпускало каждой семье компенсацию в размере 4 и более тысяч рублей. При этом разрешалось разбирать дома и забирать с собой все, до последнего камня. К примеру, за здание школы, построенной на общественных началах колхозом, была получена денежная компенсация в размере 8600 рублей.

Но нашлось в ауле несколько горцев, которые отнеслись к словам инженеров скептически. Среди этих горцев были Даци Гасанов и Магомед Омаргазиев, возрастом за 60 лет. Они подшучивали над теми, кто поверил «сказкам», будто Сулак можно остановить. В большинстве же миатлинцы отнеслись к предупреждению серьезно и стали разбирать свои глинобитные сакли и рубить сады.

Вода поднималась три месяца. Сперва она затопила сады и шоссе длиною 12 километров на Бавтугай, горячие источники Иссису, мельницы.

Затем вода подобралась к аулу. Постепенно под воду уходили здания школы, правления колхоза и около 100 саклей. Только в самые последние дни Даци Гасанов, Магомед Омаргазиев и некоторые другие перестали упрямиться и начали поспешно разбирать свои дома, чтобы по возможности унести необходимое. Однако сады их были уничтожены рекою.

Одновременно с затоплением нижней части селения строился новый аул. Он появлялся тут же, за «спиной» старой части Миатли, выше ее метров на сто. Издавна этот участок назывался «Бачазул-Тала» или «Майдан телят». Здесь, на очень ровной площадке по определенному плану стали строить дома современного типа.

К июню 1964 г. в новой части селения насчитывалось уже 120 домов, расположенных на нескольких прямых улицах. Теперь, когда идут сюда, говорят «я иду в тала», «я иду на поляну». Если же говорят «я иду вниз», то подразумевается, что человек отправляется в старую часть селения. Новые дома украшают резные деревянные ворота, покрашенные чаще всего в голубой цвет, широкие окна расположены на уровне головы рослого человека, небольшая лестница в глубине двора ведет на широкие застекленные веранды. Чаще всего дома имеют три комнаты, а, кроме того, деревянная лестница ведет на мансарду – своеобразный 2-й этаж, где хорошо отдыхать в летнее время, и откуда видны аул и здание Чирюртовской ГЭС. Лучшие дома в селении Миатли построены аварцем Идрисом, проживающим в Махачкале.

Единственный вид транспорта в Миатлах – арба – исчез с горизонта. Легковые и грузовые машины на улицах аула – явление рядовое. Радио, телевидение, компьютеры – все это имеется у большинства жителей аула. Сотни людей получили высшее и среднее образование, учатся в вузах. Как и повсеместно, здесь рыночные отношения приобрели свои права.

Глядя на девушек и юношей, говорящих на русском языке, танцующих самые модные танцы, я вспоминал историю вековой давности, когда толстовский Жилин и Костылин сидели в миатлинской яме, ожидая своей участи. Все это ушло в небытие и настолько, что нынешние юные миатлинцы и не подозревали о том, что герои «Кавказского пленника» имели прямое отношение к их селу.

Из всего старого сохранились развалины мечети на самом берегу Сулака! Печальный свидетель многих событий

А рядом без умолку работает Миатлинская ГЭС мощностью 220 тыс. кВт/час, самая яркая примета сегодняшнего дня.

Евгеньевское укрепление

Большой и богатый Чиркей занимал особое положение между плоскостью – Нагорным Дагестаном и Чечней. Он оказывал немалое влияние на соседей своими алимами, преданностью Шамилю и непокорностью в отношении царского правительства.

Для усмирения Чиркея царское командование считало необходимым создать рядом с аулом мощное укрепление. До 1841 г., как говорят, руки не доходили. В том году для этих целей выделены были два батальона, которые, захватив Чиркей, приступили к строительству. Каждый день на работу выходило до 1200 человек. Интересная деталь: наниматься на строительство приходили и некоторые жители Чиркея и Зубутли. К концу сентября возводить укрепление кончили и назвали его «Евгеньевским», по имени командира корпуса генерала Головина.

Две двухэтажные башни, поднятые на невысоких холмах, оберегали подходы к реке. От них к мосту наклонно спускались крытые галереи. Толщина их стен была недоступна для шамилевских пушек. При возникновении опасности мост запирался массивными металлическими воротами. Первые этажи башен населяли солдаты, на вторых жили офицеры. В самой верхней части были установлены пушки.

Стратегическое положение Евгеньевского укрепления требовало особого внимания. Поэтому было предписано иметь полный по штату гарнизон и оборонять мост до последней крайности. Командиру укрепления надлежало подобрать опытных и смелых офицеров, которые понимали бы значение и важность службы в данном районе, а при необходимости личной храбростью могли бы воодушевить нижних чинов. Генерал Бебутов разрешил из резервов брать необходимое количество артиллерийского заряда, ружейные патроны и все, что нужно для длительной обороны. Было приказано иметь еще веревки и бадьи для подъема из Сулака свежей воды, иметь постоянное освещение в ночное время, а где нужно, особенно в галереях, – и в дневное время.

Для защиты дальних подходов к укреплению на возвышенностях, в том числе на горе Хадум-баш и у села Зубутль, воздвигали форты, в которых постоянно несли службу 70–100 солдат. При первой же опасности с них раздавались выстрелы, взлетали ракеты. Тогда били тревогу и в Евгеньевском укреплении, и солдаты быстро, форсированным маршем выступали навстречу противнику.

Старый Чиркей

Исполнив задачу, батальоны Апшеронского полка возвращались в Темир-Хан-Шуру. И с того времени в воинской части, дислоцированной в укреплении, наступили горячие дни.

Для того чтобы подтвердить сказанное, можно привести сколько угодно примеров.

Чиркейцы напали на команду, возвращавшуюся в Евгеньевское. Это заметили из укрепления. На выручку «коссарям» бросились товарищи и спасли бедолаг. Произошло это в ноябре, а 18 декабря 1842 г. воинский начальник Евгеньевского укрепления полковник Блажиевский доносил генералу Гурко о переходе через Сулак 3 тысяч горцев, откуда они двинулись в Чиркей. 22 декабря из Темир-Хан-Шуры в Евгеньевское были снаряжены две роты апшеронцев, 25 казаков и 2 орудия. Вечером того же дня, сдав орудия Блажиевскому, роты стали в темноте возвращаться обратно. В одной балке они были обстреляны мюридами. Завязался бой. Горцы отступили, но недалеко. Ясно было, что они снова потревожат апшеронцев. Подпоручик Дьяконов, штабс-капитан Донбровский приказали держать направление в Евгеньевское. Мюриды несколько раз бросались в шашки. Как только начальник Евгеньевской услышал стрельбу, выслал подкрепление в количестве 300 человек при одной пушке под командованием майора Смолина. И все равно горцы преследовали солдат до самых стен укрепления. Апшеронцы понесли значительный урон: 5 человек были убиты, а 40 ранены.

Летом 1844 года у перевала Кырк для связи с Евгеньевским укреплением построили редут на 20 человек пехоты и на 2 орудия. В следующем году в Евгеньевском производили ремонтные работы. В январе 1846 года воинский начальник укрепления подполковник Бучкиев доносил начальству, что горцы ремонтируют Зубутлинский спуск и, что они на том месте устраивают переправу через Сулак. Командующий войсками в Северном Дагестане приказал Бучкиеву с отрядом из 5 рот отправиться на гору Хадум-Баш и вновь разрушить спуск к Зубутли. Когда отряд подошел к переправе, то несколько сот горцев открыли по нему ружейный огонь. Но меткие выстрелы команды охотников заставили мюридов отступить. Под прикрытием огня спуск был взорван, а переправа через реку уничтожена. Бучкиев, имея только двух раненых, вернулся в Евгеньевское укрепление.

Развалины Евгеньевского укрепления близ Чиркея.

В 1857 году генерал-лейтенант Орбелиани сосредоточил в Евгеньевском 10 батальонов и 10 орудий с целью начать военные действия в Салатавии против Шамиля. Операция началась 16 июня. Она проходила с переменным успехом.

Особенно подробно хочется рассказать об одном случае. В один из летних дней 1853 года из Евгеньевского укрепления вышел унтер-офицер драгунского полка Петр Готовицкий. Он, видимо, был неосторожен, почему и попал в плен к горцам. Те отвезли его в аул Миатли и спустили в яму. Через некоторое время приблизительно при таких же обстоятельствах был захвачен и солдат из того же укрепления Иван Дудатьев, который оказался в той же яме. Пленники решили бежать. Как это им удалось, трудно представить. Вероятно, Готовицкий и Дудатьев на стенах делали углубления, не видимые сверху, а снятую землю незаметно утрамбовывали под собой.

Прошла, конечно, не одна ночь, прежде чем они, помогая, друг другу, выбрались наверх. Если еще учесть, что у унтер-офицера болели ноги, и солдат тащил его на спине, то нетрудно представить положение беглецов. Однако Готовицкий и Дудатьев сумели благополучно добраться до своих. Может быть, это случилось во время боя, когда горцы, занятые обороной своего селения, меньше всего думали о тех, кто сидел в яме. Может, солдаты использовали непогоду, ночное время или другой удобный случай.

Старожилы аула Миатли, к которым мы спустя много лет обратились по этому случаю, говорили, что они ничего не слыхали о Готовицком, Дудатьеве или других «кавказских пленниках», однако о том, что яма существовала в их ауле, не только слышали, но и некоторые из них видели своими глазами. Сторож колхоза Магомед Газиев тогда же уверял, что еще 85 лет назад такая яма имелась в их селе и находилась во дворе бывшей канцелярии.

На вопрос, для чего была вырыта яма, мы получили следующий ответ.

Семь аулов (Миатли, Зубутли, Инхо, Инчхе, Хубар, Гостала и Бавтугай) составляли одно общество. Жители их выбирали одного старшину или военачальника, имевшего резиденцию в Миатли. Они же построили старшине дом для службы – «канцелярию», выделили ему нукеров и кое-какие средства. Во дворе канцелярии вырыли глубокую яму. В нее по лестнице спускали нарушителей адатов. Когда срок их наказания кончался, им разрешали подняться наверх. В годы Кавказской войны в яму, надо думать, сажали и попавших в плен солдат и офицеров.

… Переплыв в темноте реку Сулак, Готовицкий и Дудатьев должны были держать путь на вершину горы Хадум-Баш. Далеко внизу сквозь ветви деревьев виднелись сакли аула Миатли. Слева, через узкий в 15–20 метров коридор между скал, вырывался Сулак, разливаясь тут метров на 200. Дальше уже где-то за Чирюртом, река расширялась еще более, создавая поймы, рукава и становясь все более похожей на равнинную реку.

Беглецы, как нам представляется, скрылись в чаще леса и ждали темноты. В Миатлах их хватились, поднялась стрельба. Потом все утихло. В мучительном ожидании беды прошел день. Когда стемнело, солдат снова взвалил себе на спину унтер-офицера и, тяжело дыша, пустился в путь к своим, к Евгеньевскому укреплению.

Настало утро нового дня, когда Иван Дудатьев со своей тяжелой ношей появился на вершине горки. В предмостовом укреплении раздался предупредительный выстрел. Готовицкий и Дудатьев стали махать руками: мол, свои, не стреляйте. И на самом деле, в крепости прекратился шум. Когда же два обросших, оборванных, исхудавших человека подошли ближе, десятки солдат без команды выбежали навстречу. Они кричали «Ура!» и, с ходу подхватив товарищей, понесли их на руках.

Вышли на шум и офицеры. Удивлялись все. А ведь думали, что пленники перебежали к Шамилю. Петр Готовицкий пытался доложить командиру укрепления о случившемся, но тот махнул рукой и сказал: «Главное – вы вернулись. Благодарю!» Тут вышел батальонный кашевар и потащил счастливцев на кухню…

Может быть, все происходило не совсем так. Может, иначе встречали унтера и солдата, может быть, в назидание другим командир укрепления посадил их на гауптвахту. Мы этого не знаем, но зато можем засвидетельствовать, что заметка о плене и бегстве из Миатлов Готовицкого и Дудатьева была напечатана в газете «Кавказ» в 1853 году. И как раз в том году в Дагестане, в частности в Хасавюрте, некоторое время находился Лев Николаевич Толстой. Разумеется, он не мог не прочитать статью о злоключениях двух бойцов из Евгеньевского укрепления. Эта заметка да плюс тот случай, когда писатель сам чуть не угодил в плен к чеченцам, вероятно, и послужили материалом для создания бессмертного рассказа «Кавказский пленник».

После окончания Кавказской войны Евгеньевское укрепление, как и другие крепостные сооружения Дагестана, теряет свое значение. В обзоре Дагестанской области за 1902 г. мы читаем: «При крепостях Евгеньевском и Преображенском, переданных в 1896 году гражданскому ведомству, имеются значительные крепостные сооружения. Желая сохранить их как памятники минувших войн, правительство предложило гражданским ведомствам занять их под склады, но так как они в глухих местах, то не нашли применения. Они с 1901 г. остались без охраны, разрушаются…»

До 1903 г. в Евгеньевском укреплении стояла сотня 1-го Дагестанского полка. А затем мост охраняли сторожа из чиркеевцев, получавшие от казны по 18 рублей в год.

В 1918 г. в эти места пришли турки, разрушили крытую кухню. После них деревянные части укрепления стали растаскивать и сами жители. В 20-е годы обе пушки из башен приволокли в Чиркей и установили на главной площади на память о прошлом.

А во время строительства гидростанции на реке Сулак и мост, и развалины ходов, и жалкие остатки двух башен Евгеньевского укрепления остались на дне Чиркейского моря.