Текст книги "Небо сингулярности"

Рашель взяла бокал, он был пуст.

– Налейте мне. Пожалуйста.

И она посмотрела на него странно. Он вздрогнул, выпрямляясь, потом взял бутылку и налил ей.

– Я не хотела лишать вас аппетита. Кроме того, вы тут единственный цивилизованный человек на пару тысяч миль вокруг.

– Я всего лишь инженер по двигателям, – ответил он, напрягая мозги в попытке еще что-нибудь сказать.

«Во что это я влезаю?» – подумал он отчаянно.

Еще два часа назад он сходил с ума от скуки и одиночества, а сейчас умная и красивая женщина – оказавшаяся шпионкой – вытащила его поужинать. Какая-нибудь гадость да должна случиться, не без того.

– Я люблю работать с машинами. Люблю звездолеты. А с... – Он прокашлялся. – С людьми не умею.

– И это ваша проблема?

– Ага. – Он кивнул и посмотрел на нее оценивающе: она глядела сочувственно. – Я все время не так понимаю здешних жителей, а это плохо. Потому я забился к себе в нору и стараюсь не высовываться.

– А теперь, как я чувствую, от торчания в норе крыша поехала?

– После четырех месяцев такой жизни... да, можно и так сказать. – Он глотнул вина. – А вы?

Она глубоко вздохнула.

– Не совсем так, но близко. У меня есть задание. Мне полагается не влезать в неприятности. В частности, в мою работу входит не выделяться на фоне, но от этого действительно можно свихнуться. Как сами понимаете, вот такой наш тет-а-тет в инструкциях не рекомендуется. Безопаснее было бы оставить вам жучка, чтобы передать через него сообщение.

– Значит, вы тоже, – слегка улыбнулся он. – Сдвинулись в одиночном заключении.

– Ага, – усмехнулась она. – Как и вы.

– Вас дома ждут? – спросил он. – То есть извините, я хотел спросить, ждете ли вы сами своего возвращения к кому-то? Или есть кто-то, через кого можно разгрузиться? Письмами там, или еще как?

– Ха! – Она нахмурилась, посмотрев на него. – В нашей профессии, Мартин, нет другого супруга, кроме работы. Как и в вашей. Будь вы женаты, вы бы привезли семью в такое место, как Новая Республика?

– Нет, я не то хотел сказать...

– Да я понимаю. – Хмурая гримаса сменилась задумчивым выражением. – Но приятно иногда иметь возможность говорить свободно.

Мартин повертел в руках бокал.

– Согласен, – произнес он с чувством. – Последняя неделя меня достала...

Он замолчал. Она смотрела на него как-то необычно, и можно было бы сказать, что улыбается, если бы не ее глаза. В них была тревога.

– Улыбайтесь. Да-да, вот так, продолжайте. Не переставайте улыбаться. Мы под наблюдением. Микрофонов не бойтесь, я приняла меры, но на нас смотрит оперативник с того конца ресторана. Попытайтесь сделать вид, что хотите отвести меня домой и оттрахать. А то он задумается, зачем мы сюда пришли. – Она смотрела жеманно, широко при этом улыбаясь. – Как по-вашему, я хорошенькая?

Она изучала его из-под маски собственной идиотской ухмылки.

– Ага. – Он уставился на нее, надеясь, что у него столь же идиотский вид. По-моему, так даже очень. Настолько, насколько могут обеспечить лишь хорошая диета и современнейшее медицинское обслуживание. Он попытался улыбнуться шире. – Гм, на самом деле я бы сказал: красивая и решительная.

В ее улыбке появилась некоторая остекленелость.

Где-то посреди этой дуэли улыбок появился официант и забрал суповые тарелки, заменив их главным блюдом.

– А вот это выглядит неплохо. – Несколько успокоившись, она взялась за нож и вилку. – Не оглядывайтесь, но наш хвост смотрит в сторону. Знаете что? Вы слишком джентльмен, и это вам слегка вредит. Почти все мужчины в этом заведении попытались бы полапать меня прямо сейчас. Застолбить территорию.

– Знаете, пятьдесят-шестьдесят лет опыта почти любого могут научить, что никуда оно не денется, даже если не хвататься сразу двумя руками. Беда в том, что здесь нет средств, отодвигающих старение...

Вид у него был такой, будто ему неловко.

– Да, и я ценю вашу деликатность. – Она улыбнулась в ответ. – Вам кто-нибудь говорил, что улыбка вам очень идет? Я уж столько времени торчу на этой помойке, что забыла, как выглядит нормальная человеческая улыбка, не говоря уже о беседе с нормальным взрослым человеком. Как бы там ни было... – При этих словах она носком туфли погладила ему левую ногу изнутри. – Мне кажется, что вы мне нравитесь.

Мартин на мгновенье застыл, потом серьезно кивнул:

– Считайте, что я очарован.

– Правда? – Она улыбнулась и погладила чуть сильнее.

У него перехватило дыхание.

– Не надо! Будет скандал! – Он оглянулся по сторонам в деланном ужасе. – Только бы никто не смотрел...

– Скандала не будет, для того и нужна такая длинная скатерть. – Она тихо засмеялась, и он вместе с ней. А Рашель продолжала: – Чтобы покончить с делами и с удовольствием взяться за еду. Завтра вы попадете на борт «Полководца Ванека», и вас наверняка спросят, хотите ли заработать еще денег в обмен на продление контракта. Если хотите набить карманы и, быть может, спасти несколько миллионов жизней, вы согласитесь. Мне случайно известно, что штаб адмирала собирается использовать «Полководца» как флагман, и я тоже там буду.

– Вы??? Каким образом?

– Как наблюдатель с дипломатическим статусом. Моя обязанность – убедиться, что Фестиваль – и хотелось бы мне знать чуть побольше о том, что это за штука – не нарушает шести различных договоров. Неофициально я хочу и за Новой Республикой присмотреть. Мне тут все какие-то мелочи не договаривают – хотя нет, совсем не мелочи. Ладно, не будем же мы сейчас портить себе этим аппетит? Если вы согласны, пойдемте ко мне в закрытый от наблюдения дом, и я вам изложу остальное, пока местная Штази будет думать, что вы там выступаете как любой нормальный холостяк-командировочный. В общем, вы отправитесь домой с симпатичным чеком на круглую сумму, плюс приличный бонус от Дипразведки. И все будет нормально. А теперь – не забыть ли о делах и не съесть ли ужин, пока он не остыл?

– Вполне разумная мысль. – Мартин подался вперед. – Насчет легенды для местной Штази...

– Да? – Рашель взялась за вилку.

– В порядке этой легенды не стоит прихватить бутылку вина по дороге домой? А потом вместе расслабиться?

– Ну, я думаю... – Она вскинула на него глаза, и он заметил, что зрачки у нее расширились.

– Вам нужно с кем-нибудь поговорить, – сказал он медленно.

– Да уж.

Она отложила вилку и под столом, где не было видно, снова погладила его щиколотку. Мартин ощутил, как у него пульс забился, краска бросилась в лицо. Она смотрела на него внимательно.

– Сколько уже времени прошло? – спросила она тихо.

– Больше четырех месяцев.

Она внезапно убрала ногу.

– Давайте-ка поедим, – сказала она. – А то наша легенда ничего не будет стоить.

* * *

– ЛП, дай закрытый канал к Герману.

– Связь проверяется... связь установлена. Привет, Мартин. Чем могу быть полезен?

– У меня проблема.

– Крупная?

– Размером со взрослую женщину. На самом деле она с Земли, красавица и, гм... работает под прикрытием на спецслужбу ООН. Специализируется по оружию, нарушающему принцип причинности, несоблюдению договоров о разоружении – в этом роде.

– Интересно. Еще что-нибудь.

– Имя – Рашель Мансур. Документы вроде как подлинные на имя инспектора ООН по вооружениям, и никаким чертом она не может оказаться местной или провокаторшей – только в случае, если они своих баб-агентов посылают учиться за пределы планеты. Она говорит, что Новая Республика организует какую-то экспедицию военного флота для снятия осады с колонии, и она считает, что завтра они постараются меня завербовать на выполнение судовых работ с двигателем на время военных действий. Что она от меня хочет – в основном чтобы я присматривался и прислушивался, не вылезет ли что-то незаконное. Думаю, нарушение договоров по стратегическим вооружениям. Вот такая мне открывается должность. Вопрос в том...

– Давай без экстраполяций. Другие инспектора ООН в тех краях тебе известны?

– Напрямую – нет, но она говорила о какой-то своей местной поддержке и дипломатических верительных грамотах. И говорит, что будет присутствовать в экспедиции наблюдателем. Я думаю, за ней стоит целая команда оперативников ООН под прикрытием, ищущих, вероятно, возможности втихаря дестабилизировать обстановку. И нельзя сказать, что Новая Республика на это сама не напрашивается с того времени, как стала строить военный флот. Я не сомневаюсь, что эта дама сказала мне чистую правду о своих намерениях и целях. Но не всю правду.

– Верно. Как вы с ней расстались?

– Я согласился сделать то, что она просила. – Мартин замолчал, подсознательно редактируя свои показания, и заговорил снова. – Если ты считаешь это целесообразным, я бы принял предложение о работе во время войны при условии платы за риск. И тогда я буду делать, что она просит: глядеть, нет ли где чего нелегального. Возражения есть? И насколько, по-твоему, серьезна ситуация?

– Куда серьезнее, чем ты думаешь.

До Мартина дошло не сразу.

– Как?

– Я знаю о Рашели Мансур. Подожди, пожалуйста.

ЛП замолчал почти на минуту. Мартин сидел в темноте номера и нервно ждал. Герман никогда не замолкал, как ровно работающая машина. От его убаюкивающих разговоров у Мартина создавалось впечатление, что он говорит сам с собой. Мог быть ответ, могло не быть ответа, но чтобы молчание...

– Мартин, послушай, будь добр. У меня есть независимое подтверждение, что действительно в Новой Республике действует миссия ООН под прикрытием. Легальный спецагент – Рашель Мансур, а это значит, что они там ждут серьезной беды. Она – тяжеловес, и ее почти год нигде не видели, из чего следует, что она большую часть этого времени провела в Новой Республике. Тем временем представитель агентства на Луне выкупил файлы твоего личного дела и ведет переговоры с руководством КБ «МиГ» насчет твоего контракта. Более того, по существу их анализы верны. Новая Республика собирается послать весь свой флот к Рохарду долгим обходным путем и там напасть на Фестиваль. Очень неудачная мысль, поскольку они совершенно не понимают, что такое Фестиваль, но на этот раз приготовления слишком серьезны, чтобы это был отвлекающий маневр.

Также вполне возможно, что ты окажешься в опасности, если покажется, что ты в панике. Учитывая уровень наблюдения, под которым ты находишься, попытка сбежать на гражданском лайнере будет рассматриваться как измена и немедленно пресечена аппаратом Куратора; Мансур вряд ли сможет тебя защитить, если даже захочет. Подчеркиваю, Новая Республика уже исподтишка готовится к войне, и сейчас трудно будет оттуда вырваться.

– Блин!

– Ситуация не безнадежна. Ты совершенно искренне будешь работать с Мансур. Делай свою работу и потихоньку вылезай. Я попытаюсь тебе организовать безопасный выход, когда флот прибудет к месту назначения. И помни, если побежишь, это будет куда опаснее, чем уходить постепенно.

Мартин ощутил, что напряжение, которое он едва осознавал, начинает уходить.

– Ладно. У тебя есть для меня запасные варианты, если ООН облажается? Какие-нибудь идеи, как мне убраться без дырок в шкуре? И какая-нибудь информация об этом Фестивале, что бы за черт это ни был?

– Имей в виду, что сейчас это определенно ситуация прямого действия, – сообщил Герман. Мартин ахнул и сел прямо. – И ты мне нужен под рукой, если ситуация, говоря твоими терминами, станет «хреновой». На кон поставлены миллионы жизней. И проясняются серьезные политические вопросы: если Новая Республика схлестнется с Фестивалем, то возникшая нестабильность может привести к местной революции. Члены ООН, как правительственные, так и квазиправительственные, по очевидным причинам имеют в этой ситуации законные интересы. Сейчас я не могу ничего тебе сказать о Фестивале, поскольку ты себе не простишь, если выдашь какие-либо сведения о нем, но я не погрешу против истины, если скажу, что сейчас Новая Республика для тебя опаснее Фестиваля. Тем не менее, учитывая характер ситуации, я готов выплатить премию, вдвое превышающую премию инспектората ООН, если ты останешься на месте, закончишь свое задание и будешь делать то, что я прошу.

У Мартина пересохло в горле.

– Хорошо. Но так как ситуация становится критической, премия пусть будет трехкратной. В случае моей смерти выплачиваемая моим ближайшим родственникам.

Молчание. Потом ЛП произнес:

– Принято. Герман, конец связи.

* * *

Рашель лежала в постели, глядя в потолок, и пыталась отложить на время анализ собственных чувств. Было раннее утро, Мартин ушел недавно. У нее было нехорошее предчувствие по поводу этого дела, хотя с виду все шло отлично. Что-то ее подсознательно грызло. Вскоре она, так и не сомкнув глаз, повернулась набок, устроила голову на пуховой подушке и подтянула колени.

Это должна была быть простая вербовочная встреча: завести полезный контакт и проинструктировать агента на разовое задание. Прилично и по-деловому. А вместо этого она неожиданно для себя самой оказалась за ужином со спокойным и достойным мужчиной, который не лез ее лапать, не относился к ней как к вещи, слушал ее серьезно и поддерживал интересный разговор – такого мужчину она бы в иных обстоятельствах сочла приятным кавалером. Она малость повредилась в уме, удержавшись на самой грани безответственности, да и он тоже озверел от одиночества. А сейчас она волновалась за него – что никак в план не входило.

Все это созрело, когда они, сидя по разные стороны кухонного стола, закончили деловой разговор. Он посмотрел на нее с каким-то любопытным ожиданием в глазах. А она положила ногу на ногу, и ступня показалась из-под юбки. Он на эту ступню посмотрел очень внимательно.

– Это все? – спросил он. – То есть вы просите меня держать глаза открытыми, не пропустить команды перезапуска расфазировки, внести подключаемую программу и известить вас, если замечу что-нибудь вроде намерений нарушить каузальность. Это все?

– Да, – ответила она, глядя на него в упор. – В сущности, это все.

– А... – Он посмотрел на нее остро, искоса. – Я думал, есть еще что-нибудь.

– Может быть, и есть. – Она сплела руки на колене. – Но только если вы сами захотите.

– Ага, – сказал он, переваривая информацию. – Что еще входит в задание?

– Ничего. – Она наклонила голову, встретив его взгляд, и собралась. – Деловую часть мы закончили. Вы помните, что я говорила там, в ресторане?

– Насчет... – Он кивнул и отвернулся.

– В чем дело? – спросила она.

– Да ни в чем, – тихо вздохнул он.

– Врете. – Она встала. – Давайте будем говорить. – Она слегка потянула его за руку.

– Что? – Он покачал головой. – Я только...

– Пошли. – Она потянула чуть сильнее. – В гостиную. Идем.

– О'кей. – Он встал и оказался не выше ее. В глаза ей смотреть он избегал. Ему и в самом деле было неловко.

– В чем дело? – снова спросила она.

Он коротко нервно засмеялся – невесело.

– Вы – первый нормальный человек, которого я вижу за последние четыре месяца, – сказал он тихо. – И я очень быстро привык с вами говорить.

Она посмотрела на него пристально.

– Так и не надо отвыкать.

– Я...

Он снова одеревенел.

«Отчего это он?» – подумалось ей.

– Да скажи ты что-нибудь, – попросила она.

– Я... – он замолчал, и она побоялась, что он больше ничего не скажет. – Я не хочу отвыкать. Здесь вся эта страна просто вжимает меня мне же в голову – как в тисках! Единственное, что здесь от меня нужно – это моя работа...

Рашель прислонилась к нему.

– Помолчи, – сказала она тихо.

Он замолчал.

– Так-то лучше.

«А к нему очень здорово прислоняться», – решила она и обвила его руками. Еще через секунду он обнял ее в ответ.

– Забудь о работе. Да, ты меня слышал. Забудь всю Новую Республику. На несколько часов можешь это сделать? – Она ощутила, как задрожала его грудь.

– Я попробую.

– И хорошо, – сказала она яростно.

И это было хорошо. В этом человеке она могла быть уверена. У него по поводу этого государства, клаустрофобного аборта мировой культуры, были те же чувства, что и у нее. И сейчас он держал ее уверенно, и руки его ходили вверх и вниз по ее спине, ощупывая узкую талию.

– В гостиную. Пошли, это соседняя комната, – прошептала она.

Мартин посмотрел на нее внимательно.

– Ты уверена, что этого хочешь?

Это лишь придавало ему обаяния.

– А в чем тут быть неуверенной?

И она поцеловала его крепко в губы, просовывая язык. Ощущение было такое, что она сейчас просто вылетит из собственной одежды. Он притянул ее чуть ближе, вдавив ее подбородок себе в основание шеи; она ощутила щетину на его щеке.

– Хрен знает сколько я уже этого ждала, – шепнула она.

– То же самое, – ответил он и поднял ее на руки. – Одиноко тебе было?

Она рассмеялась хриплым лающим смехом.

– Тебе не понять, насколько. Я здесь торчу уже века и уже стала ощущать себя каким-то уродом, потому что разговариваю с незнакомыми мужчинами и занимаюсь в жизни чем-то вроде вынашивания младенцев. Местный образ мышления запускает в меня когти.

– Как? Классный и крутой агент правительства поддается подобным настроениям? – спросил он с добродушной насмешкой.

– Правильно понимаешь, – неразборчиво буркнула она ему в плечо, ощущая, как робкая рука опускается ниже ее талии.

– Прости. Но – полгода одной, в этой дыре, все время играя роль? Я бы с ума сошел, – произнес он задумчиво.

– Больше полугода, – ответила она, глядя мимо него. «Мочки у него симпатичные», – заметила она про себя отстраненно, придвигаясь ближе.

– Давай-ка найдем ту бутылку вина, – предложил он тихо. – Мне кажется, ты слегка торопишься.

– Извини, – автоматически ответила она. – Извини. – Она чуть напряглась. – Нет, руки не убирай. Пойдем.

Кое-как они добрались до гостиной – мягкие кресла и сервант с посудой, – не выпустив друг друга.

– Сперва я думал, что ты провокатор, – сказал он, – а оказалось, что ты – первый нормальный человек, которого я здесь увидел.

Эти слова повисли в воздухе.

– Если бы мне нужно было только тело, то в этом порту полно матросов, – заявила она, снова прислоняясь к нему. – Не там у меня свербит.

– Ты уверена, что это работа для тебя? Если ты настолько...

– Ты хочешь сказать – «ранима»?

– Может быть. Не совсем точное слово.

Она подвела его к дивану.

– Мне нужно было общество. А не просто перепихнуться наскоро, – объяснила она, больше самой себе.

– И тебе, и мне. – Он бережно повернул ее, чтобы смотреть в глаза. – И как ты хочешь, чтобы это произошло?

– Не надо разговоров.

Она подалась вперед, закрыв глаза, и нашла его губы. Потом события вышли из-под контроля.

В первый раз они любили друг друга, подчиняясь страсти, Рашель лежала на полу, задрав юбки, а у Мартина штаны болтались на коленях. Потом они как-то переползли в спальню и сумели стряхнуть одежду перед вторым сеансом, на этот раз нежным и медленным. Мартин был чуток и внимателен. Потом, в разговоре, он упомянул о разводе несколько лет назад. Говорили они часами, до самого искусственного рассвета, согласованного с восходом на планете внизу. И любили друг друга – до ноющих ссадин.

Когда он ушел, Рашель осталась лежать без сна, и голова у нее шла кругом. Она попыталась мыслить рационально: одиночество, нервы – от этого любой может сорваться на минуточку с цепи. Но все же она беспокоилась: Мартин не был случайным кавалером, и это не было быстрым перепихоном. Сама мысль увидеть его снова наполняла Рашель радостной надеждой, окрашенной легким отвращением к себе – осознанием, что смешивать работу и удовольствие вот таким образом – это идиотский поступок.

Она перевернулась на бок и заморгала: часы в левом веке показали, что времени – чуть больше семи ноль-ноль. Еще через два часа надо будет получить подтверждение дипломатического статуса, одеться и пойти брать за шкирку кое-кого из чиновников Новой Республики. А еще через два часа Мартин окажется на борту «Полководца Ванека», и к 22:00 все дела будут сделаны. Рашель вздохнула и попыталась подремать еще часок, но сон бежал от нее.

Она поймала себя на смаковании приятных воспоминаний. На самом деле она мало что еще могла бы сделать: высока была вероятность, что она не останется в живых, если ошибается по поводу намерений Новой Республики. И разве это будет плохой способ закончить путь в сто пятьдесят лет?

Физически молодая, как двадцати-с-чем-то-летняя, поддерживаемая передовой медициной планеты-матери, она редко ощущала груз десятилетий, и экзистенциальный страх перед жизнью настигал ее только тогда, когда вспоминалось, как мало из тех, кого она знала и любила, еще живы. Сейчас почему-то возникла в памяти дочь, как она пахла, когда была младенцем.

Что же вызвало воспоминания? Не дочь, политический тяжеловес, предводитель династии. Не похороны ее, восьмидесятилетней, после несчастного случая на небесном парусе. Не даже лицо Йогана, с которым прожила в браке пятнадцать лет. А Мартин, совсем недавний, будто перекрывал все перед ее умственным взором. Рашель сердито заморгала и села в кровати.

Дура-девка. Кто бы знал, так решил бы, что ты и второй сотни лет не разменяла, раз так сразу влюбилась в пару тугих ягодиц.

И тут же поймала себя на желании снова увидеть Мартина, на ожидании этой встречи завтра вечером. Обжигающая радостная надежда побеждала возраст и цинизм, хотя Рашель и знала, что это будет значить. Осложнения.

* * *

Межорбитный шаттл, отстыковавшись от флотского причального шлюза, двинулся прочь от космического лифта. На холодных трастерах он отошел от скопления других судов и через десять минут после выхода на свободное пространство получил разрешение от диспетчера включить главный двигатель. Ярко-оранжевый султан пылающих ионов ртути рванулся из трех прямоугольных панелей вокруг заднего грузового люка, и судно стало набирать скорость. Ионные двигатели славились своей черепашьей скоростью, но они были достаточно эффективны. Прошла тысяча секунд, как шаттл отошел от станции со скоростью около двухсот километров в час, а пора уже было начинать торможение, чтобы подойти к кораблю, висящему почти в шестидесяти километрах от станции.

По орбитальным меркам, шестьдесят километров – это тьфу, то есть «Полководец Ванек» был почти что на крыльце лифта. Но в таком положении был серьезный плюс: корабль был готов к движению, и движению быстрому. Как только инженеры верфи закончат модернизацию компенсаторов дрейфа нуля и двигательного ядра, корабль будет готов к бою и походу.

Капитан первого ранга Мирский смотрел через видеоокно на своей рабочей станции, как нос шаттла входит в причальный ангар. Он сидел один у себя в каюте, неустанно копаясь в директивах и циркулярах относительно текущей ситуации. Сверху сыпались приказы, на корабле – хаос, и Мирский отчетливо осознавал, сколько еще подготовительной работы предстоит сделать.

Средних лет, широкоплечий, с аккуратной бородкой цвета соли с перцем под стать седеющим волосам каперанг Мирский был с виду образцом капитана флота Новой Республики. Но за холодной маской стального космонавта скрывался совсем не такой уверенный человек. Мирский уже неделю смотрел, как растет напряженность обстановки, и, несмотря на попытки объяснить эту ситуацию рационально, его не оставляло чувство, что какая-то ерунда происходит между Министерством иностранных дел и Резиденцией Императора.

Он мрачно уставился в последнюю директиву, положенную ему на стол. Служба безопасности вылезала вперед, и капитану полагалось перейти на военное положение, как только последние рабочие и инженеры верфей уберутся с палубы и все люки будут задраены. А сейчас от него требовалось оказывать всяческое содействие прокуратору Мюллеру из службы Куратора в осуществлении непрерывного наблюдения на борту за иностранными контракторами, занятыми модернизацией главной двигательной системы «Полководца». Сердито глядя на наглую бумажку, капитан взял переговорник.

– Илью ко мне.

– Капитан второго ранга Муромец здесь, господин капитан первого ранга.

В дверь через некоторое время осторожно постучали.

– Открыто! – крикнул Мирский.

Дверь открылась. Вошедший, старший помощник Муромец, отдал честь.

– Заходи, Илья.

– Есть, господин капитан первого ранга. Вызывали?

– Вот. – Мирский показал на экран. – Какой-то, понимаешь, Гражданин Куратор хочет, чтобы его «шестерка» шастала тут по моему кораблю. Ты про это что-нибудь знаешь?

Муромец наклонился ближе.

– Если честно, то знаю, господин каперанг.

Усы его шевельнулись, но Мирский не понял, какие эмоции они выразили.

– Так. А не соблаговолите объяснить?

– Суета какая-то вокруг того иностранного инженера, что ставит у нас модернизацию блока «Б» в двигателях. Заменить его нельзя – если не ждать еще по меньшей мере три месяца, – а он оказался болтуном и как-то попался на карандаш кому-то из профессиональных параноиков в Василиске. Вот они и сунули нам типа из тайной полиции, чтобы за ним присматривал. Я его поручил лейтенанту Зауэру с приказанием, чтобы нам он на глаза не попадался.

– И что Зауэр про него говорит?

Муромец фыркнул.

– Да говорит, что этот пацан желторот, как матрос-первогодок. Без проблем.

Капитан вздохнул.

– Ну так смотрите, чтобы и было без проблем.

– Есть, господин капитан! Разрешите идти?

Мирский показал на кресло.

– Да нет, садись. Что-нибудь ты замечал такое... необычное?

Муромец покосился на дверь.

– Слухи как мухи летают, господин капитан. Я что могу делаю, чтобы их приглушить, но пока официальной информации не будет...

– Еще шестнадцать часов точно не будет.

– Если можно спросить, господин капитан, а тогда что?

– Тогда... – Капитан замолчал. – Меня известили... что мне сообщат, и тебе, соответственно, и другим офицерам, о том, что происходит. А пока что разумно будет загрузить всех работой, чтобы не было времени трепаться и слухи разносить. Да, и проверьте тщательно, что в каюте командующего все как следует, и мы готовы принять на борт весь штаб.

– А! – Муромец кивнул. – Будет сделано, господин капитан. Значит, усилить бдительность, инспекции чаще и готовность на всех постах? Порка для повышения боевого духа, еще несколько учебных тревог для тактических команд?

Капитан Мирский кивнул.

– Вот именно. Но прежде всего – каюта командующего. Чтоб завтра была готова к официальной приемке. У меня все.

– Есть, господин капитан!

– Свободны.

Муромец ушел, а Мирский снова погрузился в мрачные думы наедине с приказами, которые он еще шестнадцать часов никому показать не сможет.

Наедине с уверенным и холодящим душу осознанием грядущей войны.