Текст книги "Кракен"

21

Билли проснулся так, словно вынырнул из воды. Ловил ртом воздух. Спрятал лицо в трясущихся ладонях. В том глубоком сне он видел вот что.

Он был точкой сознания, пятнышком души, подводным центром разума и дрейфовал над океанским дном, которое видел черно-белым, кромешным, как и полагается, и дно вдруг ухнуло в расщелину – Марианскую впадину, словно спекшуюся тень. Его бестелесное существо дрейфовало дальше. И после неопределимо долгого дрейфа он снова что-то увидел внизу – поднимавшееся. Плоский кусок тьмы, растущий из тьмы. Умаляющий точку зрения. Билли-во-сне знал, что это будет, и боялся его рук – его множества щупалец и бесконечного тела. Но когда оно поднялось в слабо освещенную воду, где стало возможно различить контуры, он узнал этот ландшафт – потому что это был он сам. Лицо Билли Хэрроу, гигантское, глаза раскрытые и вперенные в небеса высоко наверху. Огромный он давно был мертв. Заспиртован. Кожа в струпьях, глаза размером с соборы – в катарактах от фиксатора, широкие липкие губы обнажили зубы – слишком большие, чтобы можно было вообразить. Консервированный труп Билли, выброшенный каким-то подводным катаклизмом.

Билли дрожал на кровати. Он понятия не имел, утро снаружи или какое там время наступило согласно распорядку церкви без часов. Ему внезапно и очень сильно захотелось сказать Мардж, что Леон мертв. До того Билли о ней не вспоминал, и ему стало стыдно. При мысли о Леоне он зажмурился и задержал дыхание. Билли попытался напрячь внутри себя то, чего коснулся, когда на него напал Госс, когда стекло разбилось и все вокруг замедлилось.

На подносе стоял стакан с мутным напитком. Чернильный поссет. Больше никто не станет опаивать его тайком – выбор за ним. Это подношение, надежда, – хотя сны он видел и без помощи чернил. Билли стал пророком-заложником, авгуром в заключении. Им играли, как фигурой, в вариации апокалипсиса.

Прочитав будущее, полагалось просчитать. Предсказание – это квантовые ставки, соревновательное прозрение наиболее вероятных исходов. Эти отклонения, несогласия, незаменимы при расчетах. При триангуляции возможностей. Никто не знал, что делать теперь, когда все предсказатели сошлись во мнении. Билли схватился за раму кровати. Уставился на чернильный дурман.

Раздался стук, и вошел Дейн. Прислонился к стене. На нем была куртка, в руках – сумка. Долгое время никто ничего не говорил. Просто смотрели друг на друга.

– Я не ваш пророк, Дейн, – сказал Билли. – Спасибо, что спас мне жизнь. Я этого так и не сказал. Прости. Но это… Вы должны меня отпустить. – Билли все еще в розыске, да, но… – Ты можешь мне помочь.

Дейн закрыл глаза.

– Я родился в церкви, – сказал он. – Здесь познакомились мои мама с папой. Настоящим верующим был мой дедушка, папа моего папы. Это он меня учил. Он читал со мной катехизис. Но я хочу сказать: это же чушь, да? Надо не попугайничать. Надо понимать. Он проговаривал со мной все.

Он открыл глаза и достал из сумки снаряжение, осмотрел, вернул назад. Из ствола чего-то вроде пистолета торчал наконечник гарпуна.

– Большинство моих друзей… Ну, сам знаешь, что такое церковь для детей. Вырастают и забывают, да? А вот я… У меня было призвание. Ты знаешь, что сказал тевтекс. – Дейн изучал экипировку. – Мы можем тебя защитить. За тобой охотятся Госс и долбаный Сабби. Всем нужно то, что у тебя в голове, Билли. Знаю, знаю, можешь мне не говорить – у тебя в голове ничего нет. Какая разница?

– Что ты делаешь? – спросил Билли.

– Свою работу. Что я только не делал для церкви! Не спрашивай что, потому что я не скажу. В каждой вере есть свои… – Пауза, во время которой как будто затаили дыхание даже пустые коридоры.

– Крестоносцы, – сказал Билли. Дейн пожал плечами.

– Я хотел сказать – чернорабочие. Решалы.

Поедатели гашиша; госпитальеры; Фрэнсис Х. Килли[29]29
  Персонаж серии детективов Мартина Круза Смита Inquisitor.


[Закрыть]. Санкционированные мокрушники верующих.

– У всех есть свои бригады апокалипсиса, Билли, на самый черный день. Ждут, как короли под горами. Хотя короли бы не смогли под прикрытием. – Он рассмеялся. – Не смогли бы попасть на работу в Центр Дарвина. – Дейн задрал рубаху. Его кожу покрывали келоидные рубцы. Он показывал их один за другим и называл, как питомцев. – Часовщики, – сказал он. – Секта Спасителя. Мученики Марии. Этот… – Длинная и змеистая лента. – Этот не за божье дело, просто стычка с мерзавцем. Он нас обкрадывал.

Приблизились шаги, но прошли мимо. Дейн смотрел в потолок.

– Знаешь, в чем вопрос? – спросил он. – Чему ты предан. Богу? Церкви? Папе? А если они расходятся во мнениях? – Он не опускал глаз. – Чего хочешь ты и чего хочу я – разные вещи. Ты хочешь быть в безопасности и… не быть пленником. Чего ты хочешь больше? Потому что здесь безопаснее всего. Хочешь еще и отомстить заодно? А я хочу своего бога. Может, на какое-то время направления совпадают. Если мы это сделаем, Билли, мы с тобой, я должен знать, что ты не сбежишь. Я не угрожаю – просто говорю, что ты умрешь, если попытаешься справиться с этим говном сам. Если мы это сделаем вместе, я тебе помогу, но и тебе придется помочь мне. Это значит, что ты должен мне доверять. Но безопасности даже не жди, понимаешь? Если мы пойдем. У тебя на хвосте – все. – Он забрал сумку. – Безопасней оставаться здесь. Но тебя не отпустят. Они хотят знать, что ты видишь. – Дейн постучал пальцем по голове.

– Зачем ты это делаешь? – Сердце Билли опять ускорилось.

– Потому что мы не вправе просто смотреть. Нужно спасать бога.

– Они думают, что это правильно, – сказал Билли. – Я читал о движении без движения. Мур считает, что это праведно – двигаться, как кракен на доске. Не двигаясь.

– Ну, скажи, очень удобно, что это толкование позволяет ему сидеть на жопе ровно? Тебя не отпустят. Мне нужна твоя помощь, но заставлять я тебя не собираюсь. И время не на нашей стороне. Итак?

– Я не тот, за кого ты меня принимаешь, – сказал Билли. – Я не святой, Дейн, только потому, что всего лишь резал кальмара.

– Что тебя больше пугает: что ты пленник или что ты святой? – спросил Дейн. – Я не прошу тебя кем-то быть.

– Что ты хочешь сделать?

– Ты оказался посреди войны. Врать не буду, не скажу, что ты отомстишь за своего приятеля. Госс тебе не по зубам, как и мне. Я предлагаю не это. Мы не знаем, у кого кракен, но мы знаем, что его ищет Тату. Если он заполучит такое… Это из-за Тату убили твоего друга. Лучший способ ему насолить – вернуть бога. Лучше я предложить не могу.

Билли мог бы остаться среди раболепных тюремщиков. Предлагающих галлюциногены, преданно и смиренно записывая любую ахинею, которую он затем наплетет.

– А они будут тебя искать? – спросил Билли. – Если ты от них отобьешься?

Что навлечет это дезертирство! Дейн останется без церкви, которая его вырастила, – герой-вероотступник, несущий веру в сердце тьмы, паладин в аду. Целая жизнь послушания – и к чему она привела?

– О да, – сказал Дейн.

Билли кивнул. Сунул чернила в карман. Сказал:

– Пошли.

Двое караульных у ворот были в шоке, когда увидели Дейна. Кивнули. Благочестиво потупили глаза при виде Билли. Ему тут же захотелось изобразить глас божий.

– Я ухожу, – сказал Дейн. – По работе.

– Конечно, – сказал младший привратник. Переложил дробовик из руки в руку. – Это мы сейчас… – начал копошиться с дверью. – Только, – сказал он, показав на Билли, – тевтекс сказал, нам нужно его разрешение…

Дейн закатил глаза.

– Даже не приставайте, – сказал он. – У меня миссия. И он ненадолго мне нужен, чтобы кое-что разнюхать. Нужно то, что у него здесь, – постучал по голове Билли. – Вы же знаете, кто он? Что знает? Не тратьте мое время, я его тут же верну. – Охранники переглянулись. Дейн добавил низким голосом: – Не тратьте мое время.

И что, они ослушаются Дейна Парнелла? Они открыли ворота.

– Не запирайте, – сказал Дейн. – Он скоро, – и повел Билли по лестнице; Билли за его спиной рискнул оглянуться. Дейн распахнул люк и вытащил его мимо редутов из мусора в заднюю комнатку церкви Христа в Южном Лондоне.

Через окна врывался свет. Вокруг оседала лондонская пыль. Билли моргнул.

– Добро пожаловать в изгнание, – тихо сказал Дейн, опуская люк. Теперь из-за верности долгу он стал предателем. – Двинули. – Они прошли мимо кухни, туалета, хлама. В главной комнате в круге стояли стулья. Билли и Дейн вышли на собрание в основном пожилых женщин, прервавших беседу.

– Все хорошо, милок? – спросила она. И вторая: – У тебя все в порядке, дружок?

Дейн не обратил внимания.

– Они?.. – прошептал Билли. – Они поклоняются кр… поклоняются кракену?..

– Нет, это баптисты. Взаимозащита. С секунды на секунду тевтекс поймет, что мы ушли. Так что надо убираться подальше, быстро. Следуй за мной и делай все, что я скажу и когда скажу. Попытаешься оторваться – и тебя найдут, Билли, и ты умрешь. Нам обоим этого не хочется. Понимаешь? Иди быстро, но не беги. Готов?

22

Среди гадателей, которые так долго предсказывали, что конец уже не за горами, не было ни радости, ни настроения «я же говорил». Теперь, когда все, кто об этом думал, с ними соглашались, – хотя могли и сознательно отринуть эту мысль, – пророки, вдруг и неожиданно оказавшиеся в авангарде мейнстримного мнения, немного растерялись. Какой смысл посвящать жизнь предостережениям, если все, кто тебя послушает, – а большинство это все равно не волнует и наверняка не будет волновать до момента, когда погаснет солнце, – просто кивают и соглашаются?

Маниакальных пророков Лондона поразила чума хандры. Знаки с предупреждениями выбросили, тиражи брошюр пустили под нож, мегафоны закинули в чулан. Те, кто умел вести счет сомнительных сущностей, настаивали, что с самого исчезновения архитевтиса по миру шагает что-то еще. Что-то целеустремленное, напористое и зацикленное на себе. А вскоре после этого оно снова распустилось и стало еще более собой – вылупилось из куколки неопределенности в разумность, в одержимое «сейчас», тяжело топочущее по времени.

Нет, они тоже не знали, что это значит, но такое уж у них сложилось очень сильное впечатление. И это их пугало.

Билли запинался о белый день, холодный свет, пешеходов. О людей в повседневной одежде с газетами и сумками на пути в магазины Южного Лондона. Никто на него и не глянул. Деревья голо царапали небо. Все размыла зима.

Взмыла стайка голубей, заложила вираж и исчезла за антеннами. Дейн с откровенным подозрением уставился на удаляющиеся силуэты. Поманил Билли.

– Шевелись, – сказал Дейн. – Не нравятся мне эти птицы.

Билли прислушался к тому, как плоско, а вовсе не гулко отдаются его шаги по асфальту. Быстро бился пульс. Вокруг – низкий городской горизонт и кирпичная кладка в плачевном состоянии. Церковь позади – не больше чем крупный амбар.

– Совсем не нравятся эти птицы, – сказал Дейн.

Они шли мимо газетчиков, мимо переполненных урн, мимо собачьего дерьма у деревьев, ряда магазинов. Дейн довел их до машины. Не той, что в прошлый раз. Открыл дверцу. Раздался шепот.

– Что? – спросил Дейн. Поднял взгляд. – Это что?.. – Больше не было ни звука. Он смотрел на грубого глиняного дракона – викторианское украшение на крыше, торчащее на вершине. Заторопил Билли в машину.

– Что это было? – спросил Билли. Дейн отъехал с места с рваным выдохом.

– Ничего, – сказал Дейн. – Но наводит на мысли. Знает Бог, нам нужна помощь. Нам нужна фора. – Билли не узнавал улицы. – Теперь в любую секунду Лондон наводнит моя злобная команда. Бывшая команда.

– И куда мы едем?

– Заляжем на дно. Потом начнем охоту.

– А… что насчет копов? – спросил Билли.

– Мы не пойдем в полицию. – Дейн врезал по баранке. – Они ни хрена не могут. А если бы могли, то не то, что нам надо. Как думаешь, зачем они его ищут? Хотят его себе.

– А что ты будешь с ним делать, когда найдешь, Дейн?

Дейн посмотрел на него:

– Прослежу, чтобы больше он ни к кому не попал.

У Дейна были свои лежбища. В пустых стенах, в обшарпанных норах, в уютных местечках, где на вид как будто обитали постоянные жильцы с респектабельными и нереспектабельными работами.

– Въезжаем, живем не больше чем день-два, – сказал Дейн. – И выходим на охоту.

– Церковь же нас найдет, – сказал Билли. – Это же ее конспиративные квартиры, да?

– О них не знает даже тевтекс. Когда занимаешься тем, чем занимаюсь я, у тебя карт-бланш. Чем меньше они знают, тем лучше. Остаются чистенькими. Убийство – не наш путь, мы – не хищники, понимаешь? Но без этого никак.

«Чтобы уберечь рай, надо учинить ад, такая вот софистика», – думал Билли.

– Ты такой единственный? – спросил Билли.

– Нет, – сказал Дейн. – Но я лучший.

Билли откинулся на сиденье и смотрел, как пролетает Лондон.

– Госс всего лишь открыл рот, – сказал он. – И Леон… – Он покачал головой. – Это его… фишка?

– Его фишка в том, что он неописуемый говнюк, – сказал Дейн. – И любит свою работу. – Он развернул одной рукой лист бумаги. – Это список телепортеров, – сказал он. – Нам надо найти бога. Вот кто мог взять заказ.

Билли какое-то время наблюдал за Дейном, наблюдал, как по лицу пробегает волнами гнев, наблюдал за моментами испуганной неуверенности. Наконец они переночевали рядом с рекой – в однокомнатной квартире, обставленной как студенческая берлога. Книжки по биологии и химии в дешевых шкафах, постер System Of A Down на стене, атрибутика растаманов.

– Чье все это? – спросил он.

– Это на случай, если кто-то вломится, – сказал Дейн. – Или просмотрит на расстоянии. Для ясновидящих и прочих. Должно быть убедительно. – В ванной были зубная щетка с коркой из пасты и слюны, обмылок и полупустой шампунь. В ящиках – одежда, вся для одного выдуманного обитателя: вся одного размера и неприятного стиля. Билли взял трубку, но телефон не был подключен.

Дейн проверил маленькие кости, привязанные гроздьями к подоконнику. Уродливые пучки волшебства. Из ящика под кроватью он достал устройство из старого ржавого оборудования и ерунды: материнская плата, старый осциллоскоп, закрепленные на прищепках безделушки. Когда он ее подключил, раздался глухой удар, по экрану побежали волны, а воздух стал суше.

– Отлично, – сказал Дейн. – Для безопасности.

Сигнализация и глушители коверкали потоки разума и ощущений – магия. «Читай: фишкование», – сказал себе Билли. Оккультные машины не оставляли ничего – буквально не оставляли «ничего», не оставляли дыру, которая привлекает внимание, как отсутствующий зуб, а проецировали для удаленных экстрасенсов ошметки присутствия – конструкт души. Осадок псевдочеловека.

Когда Дейн ушел в ванную, Билли попытался не сбежать. Даже не стоял у двери и не сомневался.

– Почему ты этого не хочешь? – спросил Билли, когда вернулся Дейн. Поднял руки, чтобы описать ими все и сразу. – Я имею в виду конец света. Ты говоришь, это конец. Но его же принес ваш кракен…

– Нет, не он, – сказал Дейн. – Или не так, как положено.

Билли бы понял, если бы Дейн вилял, мудрил и мямлил, извивался и уклонялся. Наверняка не такой уж редкий феномен – малодушие верующего в последнюю минуту. «Ну конечно, я обеими руками за апокалипсис, но прямо сейчас? Вот так?» Это было бы понятно, но с ним было иначе. Тогда-то и вполне твердо Билли понял: если бы Дейн верил, что это и есть горизонт всех учений, которые он зубрил и исповедовал с самой боевой и пылкой юности, то он бы и слова против не сказал. Но это какой-то не такой кракенский апокалипсис. Вот в чем проблема. Все шло по какому-то другому плану. По другой схеме. Кто-то угнал финал по спруту. Это и был, и не был предназначенный конец.

– Мне нужно передать кое-кому сообщение, – сказал Билли. Дейн вздохнул. – Эй! – Билли сам удивился скорости собственного гнева, когда расправил плечи. Здоровяк тоже казался удивленным. – Я тебе не собачка. Нечего мной помыкать. У меня умер лучший друг, и его девушка должна об этом знать.

– Это все, конечно, хорошо, – сказал Дейн. Сглотнул. Его усилия сохранять спокойствия пугали. – Но ты кое в чем ошибаешься. Говоришь, я не могу тобой помыкать. О, еще как могу. Я вынужден. Ты делаешь то, что я скажу, иначе Госс, или Сабби, или Тату, или любой другой, кто тебя ищет, тебя найдет, и тогда тебе очень повезет, если ты просто умрешь. Ты понял? – Он ткнул в грудь Билли раз, два, три. – Я только что ушел в изгнание, Билли. Я не в лучшем настроении.

Они уставились друг на друга.

– Завтра начнется реальная херня, – сказал Дейн. – Прямо сейчас вокруг не так много фишек, как можно подумать. Можно сказать, отключение энергии. Это дает нам возможность. Я, между прочим, знаю не только церковников. – Он открыл сумку. – Нам необязательно заниматься этим в одиночку.

– Давай еще раз, – осторожно сказал Билли. – Ответь мне только одно. В смысле… Я знаю, что ты не хочешь привлекать полицию, но… Как насчет только одной Коллингсвуд? Она там далеко не главная – она констебль, но, очевидно, что-то может. Можно позвонить ей… – Его заткнул ровный гнев на лице Дейна.

– Мы с ними не связываемся, – сказал он. – Думаешь, они нас спасут? Не тронут нас? Думаешь, она не сдаст нас в мгновение ока?

– Но…

– Но – говно, Билли. Мы держимся тех, кого знаю я. – Дейн достал карты Лондона с фломастерными дорисовками – сигилами на парковых зонах и маршрутами на улицах. И гарпун, вдруг увидел, к своему удивлению, Билли, как у водолаза.

– Ты никогда не стрелял, да? – спросил Дейн. – Наверно, надо тебе что-то раздобыть. У меня… у меня не было времени все нормально спланировать, понимаешь? Я думаю, кто может помочь. С кем я работал. – Он посчитал по пальцам и набросал имена. – Джейсон, свой человек. Вати. Ох, черт, Вати. Как же он разозлится. Если понадобится талисман или еще что, то это к Батлеру.

– Это ваши, кракенские?

– Нет, церковь больше не при делах, – сказал Дейн. – Этот путь закрыт. Туда нельзя. Это – люди, с которыми работал я. Вати – коммунист, хороший парень. Батлер – главное, что ему скажешь; он найдет тебе защиту. Джейсон, Джейсон Смайл – на него можно положиться.

– Эй, знакомое имя, – сказал Билли. – Он что… работал в музее? – Дейн улыбнулся и покачал головой. Нет, подумал Билли, и имя резко стало незнакомым.

Ужинали пакетом из фаст-фуда, который купил Дейн. В комнате было две кровати, но они по-походному спали на полу. Они тоже преодолевали свой пересеченный ландшафт – лесное болото. Какое-то время они лежали молча.

– Что ты чувствовал, – спросил Дейн, – когда работал над кракеном?

– Как вонючая резина, – сказал наконец Билли. Сперва казалось, что Дейн будет рвать и метать, но тут он рассмеялся.

– Ох, блин, – сказал Дейн. – Ты ужасный. – Он покачал головой с виноватой улыбкой. – Серьезно. Хочешь сказать, ничего не чувствовал? У тебя же какой-то дар. – Он щелкнул пальцами, создал свое пятнышко биофосфора – как глубоководный кальмар. – Ничего не чувствовал?

Билли откинулся на спину.

– Нет, – сказал он. – Тогда – нет. Это было давно. У меня все валилось из рук в первые несколько месяцев. Я даже не знал, надолго ли задержусь. Но вдруг резко стало лучше. Вот тогда я почувствовал что-то особенное. Будто могу консервировать что угодно и как угодно.

– Что насчет переулка? – спросил Дейн. Билли посмотрел на него через темную комнату. Дейн подбирал слова: – Где на тебя напал Госс. Ты что-то сделал. Тогда ты что-то почувствовал?

– Я ничего не делал.

– Как скажешь, Билли, – ответил Дейн. – Мой дедушка был священником. Спрашивал меня, кто мой любимый святой. Говорил, по этому можно многое сказать о человеке. И я отвечал «Кракен», потому что я хороший мальчик, а это правильный ответ на большинство… религиозных вопросов. А он сказал: «Нет, это жульничество. Какой святой?» Я целую вечность не мог определиться, а потом однажды взял и понял. И ответил. «Святой Аргонавт», – сказал я. «Правда?» – спросил он. Он не злился, ничего, просто, типа, удивился. Но мне кажется, ему понравилось. «Правда? – говорит. – Не святой Синекольчатый? Не святой Гумбольдт? Это же святые-воины». Он так сказал, потому что я был крупным, как он, и все знали, что я стану солдатом. «Почему святой Аргонавт?» – говорит. «Потому что он строит красивую завитушку», – говорю я.

Дейн красиво улыбнулся, и Билли улыбнулся в ответ. Он представил изощренно узорчатую фрактальную скорлупу, которую описывал Дейн, подарившую аргонавту его второе имя.

– Бумажный кораблик, – сказал он.

– Он был человек суровый, но это ему понравилось, – сказал Дейн.

Когда Дейн опять пошел в ванную, Билли открыл бутылочку и вылил несколько горьких капель сепии на язык. Откинулся и стал ждать в темноте. Но даже после всего адреналина дня и неполноценного перекуса он быстро уснул пустым сном и обогнал все видения и грезы.