Текст книги "К солнцу за горизонт"

Чхве Чинён
К солнцу за горизонт

해가 지는 곳으로 (TO THE WARM HORIZON)

by 최진영 (Choi Jin-Young)

Originally published in Korea by Minumsa Publishing Co., Ltd., Seoul in 2017.

Russian translation edition is published by arrangement with Choi Jin-Young c/o Minumsa Publishing Co., Ltd.

This book is published with the support of the Literature Translation Institute of Korea (LTI Korea)

Серия «К-Драма»

© Copyright © Choi Jin-Young 2017

© All rights reserved.

© Колбягина А. И., перевод на русский язык, 2021

© Брагина М. Р., художественное оформление, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

Предисловие для русскоязычного издания
«К солнцу за горизонт»

Здравствуйте, русскоязычные читатели. Я – Чхве Чинён, автор «К солнцу за горизонт». Я очень рада возможности представить вам свою книгу.

Действие в романе «К солнцу за горизонт» происходит в России. Спасаясь от вируса и человеческой жестокости, герои книги уезжают из Кореи в Россию. Но даже прибыв в эти земли, они день за днем продолжают двигаться на запад, чтобы сохранить свои жизни.

Мне хотелось, чтобы женщины в моей книге не пренебрегали собой, не останавливались в одной точке и мчали вперед, вдаль от того места, где были еще вчера. Чтобы они не просто стремились к этому в своих мыслях, а прокладывали себе дорогу по-настоящему, физически. Россия – самая огромная страна на планете. Мне хотелось поместить своих героинь в самый центр таких необъятных земель. Чтобы в руках у них был флаг, который было бы видно даже с неба и который стал бы указателем: «Здесь, именно здесь находится человек!»

Тори и Чина, главные героини «К солнцу за горизонт», изо всех сил стараются сохранить человеческую любовь и человеческое достоинство даже в условиях катастрофы. Этот роман был написан ради того, чтобы показать Тори и Чину, ради того, чтобы показать всем, как они со своей безусловной любовью свободно мчатся по бескрайней земле. Человек – существо, которое умеет беречь и защищать тех, кто слабее; существо, которое знает, что чужая жизнь столь же важна и ценна, сколь и его собственная. Казалось бы, это очевидно, но очень часто это знание идет вразрез с нашей жизнью. Мы должны постоянно задумываться о том, что нам дорого. А то, что нам дорого, мы должны беречь.

Любовь – одно из множества чувств, которые способен испытать человек. Иногда любовь делает нас лучше, иногда становится причиной жить дальше. Любовь – это не что-то далекое. Задумайтесь о своей семье, о партнере. Наверняка они для вас самые близкие существа на свете. Именно такие чувства мы и зовем любовью. Впрочем, немало и тех, кто считает любовь обманом, тех, кто в нее не верит. Только любовь ни в чем не виновата. Желание беречь другого человека и дорожить им – это бесценное и прекрасное чувство. А виноваты всегда сами люди. Люди рушат любовь.

Я стараюсь быть на стороне тех, кто оберегает ценность любви. Через историю Тори и Чины мне хотелось передать важность любви и свободы, решимости не проиграть горю и способности жить, оставаясь собой. И я очень надеюсь, что эти мои чувства достигнут вас.

От переводчика

Чем дольше существует человечество, тем более разнообразными становятся сценарии апокалипсиса. Очевидно, человека и самого пугает темп технического прогресса и скорость, с которой он меняет мир в угоду собственному комфорту. Комфорт манит за собой, как блесна на леске, и, не успев еще приспособиться к новой реальности, мы вдруг находим себя на пороге четвертой промышленной революции, а Часы Судного дня тем временем показывают без ста секунд полночь. Самое время в очередной раз задуматься о том облике, который примет конец света в изменившихся условиях.

Какими бы пессимистами мы себя порой ни считали, вперед нас двигает лишь оптимизм – пусть временами совсем робкий, окрашенный в темные тона и почти не отличимый от безнадежности. Завтра все как-нибудь разрешится. Завтра мы что-нибудь придумаем. Авось, в этот раз пронесет. В конце концов, утро вечера мудренее. В этот раз, возможно, и пронесло, но события 2020 года доказывают, что человек системой не управляет, и будильник может прозвонить и в 23:58:20 – не через сотни или десятки лет, а завтра или даже сегодня вечером. Будущее, казавшееся далеким, завтра с его надеждами, опасениями и отложенными делами просто не настанет. Представим на минуту, что сегодня – последний день той жизни, к которой мы привыкли; что завтра мы все должны будем повзрослеть и полагаться лишь на самих себя; что близкие исчезнут; что понятие «зона комфорта» перестанет существовать, и нам даже не придется совершать усилий для того, чтобы из нее выйти. Представим, что комфорта, веками манившего за собой человечество, больше нет. Нет дома, нет Интернета, нет средств коммуникации, транспорта, света, нет укромного уголка, где можно было бы отсидеться. Представим, что, начиная с завтра, нас будет физически тяготить факт того, что мы еще живы. Ради чего мы продолжили бы существование в этой дискомфортной реальности? Ради чего мы цеплялись бы за жизнь? И насколько бы нас хватило в ситуации, когда нужно бежать, думать и выживать своими силами, без помощи тех вспомогательных средств, которые сделали нас инфантильными и зависимыми от источников информации? Южнокорейская писательница Чхве Чинён приглашает нас задуматься о завтра, которое будет совсем не похожим на сегодня.

Роман «К солнцу за горизонт» был написан еще в 2017 году, задолго до того, как слово «коронавирус» впервые прозвучало из новостей. Сегодня, когда появились вакцины, когда карантины и средства индивидуальной защиты продолжают доказывать свою эффективность, можно осторожно выдохнуть: предложенный Чхве Чинён сценарий пока не станет реальностью. Наверное. И за отложенную на завтра жизнь как будто можно не переживать – она так и останется в комфортном завтрашнем дне, до которого у нас когда-нибудь точно дойдут руки. Хотя, возможно, «К солнцу за горизонт» немного изменит нас, и слово «завтра» перестанет ассоциироваться с выражением «отложить в долгий ящик».

Дорогих мне людей я откладывала на потом – ведь у меня было завтра. Ведь я могла переносить все на другие дни. Ведь я верила, что у меня есть долгое-долгое будущее. Сейчас так нельзя.

Пандемия – один из самых непредсказуемых сценариев гибели человечества. Наверное, даже к инопланетному вторжению можно подготовиться заранее, но мор, вызванный неизвестным науке вирусом, который от вакцины становится лишь выносливее, пока невозможно ни спрогнозировать, ни предотвратить. И даже полевые учения в условиях пандемии Covid-19 не могут гарантировать, что нам удастся победить вирус, который придет следующим – наверняка раньше, чем мы найдем ключ к абсолютному иммунитету (и ключ к бессмертию в одной с ним связке). Завтрашний день для человечества всегда под вопросом, и тем удивительнее, что именно на завтра мы возлагаем самые большие надежды.

Роман «К солнцу за горизонт» предлагает нам еще раз мысленно отрепетировать конец света, забыть на время о надеждах и страхах, которые таит ничем не гарантированное будущее, и перевести наши взоры на день сегодняшний. Не драматизируя, хладнокровно и трезво вместе с героями книги мы можем задуматься о всех тех важных мелочах, которые зачем-то откладывали на потом. Возможно, нам покажется, что Чхве Чинён использует повествовательную интонацию, но, приглядевшись к тексту, мы увидим множество вопросительных знаков, которые складываются в один большой обращенный к читателю вопрос. Вопросительные предложения превращают книгу в психологический тренинг. Окружающая нас коронавирусная действительность добавит тренингу реалистичности, и, погрузившись в книгу, мы сможем пофантазировать: обрубить свое завтра, взглянуть на место среза, которое проходит по сегодняшнему дню и оценить, что имеем. Длинные многоточия, которым писательница придает важное значение, подскажут нам, где стоит сбавить темп чтения и поставить себя на место героев книги.

Впрочем, не одна только тема вируса в этом романе привлечет внимание русскоязычного читателя. Книга сочетает в себе как минимум три уникальные особенности, возможно, не совсем соответствующие представлениям читателя о корейской литературе, которая в нашей стране ассоциируется с меланхоличным «хан», восточным созерцательным отношением к жизни и принятием судьбы. Катастрофа, сокрушившая мир в романе «К солнцу за горизонт», вызвана пандемией. Действие происходит не где-нибудь, а в России. А в центр этого фона Чхве Чинён помещает любовь, которая сильнее ненависти, сильнее страха и неизвестности, любовь, которая готова победить смерть.

Можно ли было представить еще недавно, что пространство, в котором мы живем, станет многослойным, что границы страны, в которую нужно попасть, можно будет пересечь не физически, а виртуально? Взглянем на этот вопрос и с другой стороны: можем ли мы представить, что не так давно, чтобы составить представление о ландшафте, архитектуре и внешнем облике жителей другой страны, нужно было физически оказаться в интересующем нас месте? Действие романа «К солнцу за горизонт» разворачивается в России. Автор описывает заброшенные многоэтажки в городах, здания гипермаркетов, церкви, провалившийся асфальт, сельскую местность, заснеженные дороги и февральские метели, но сама она в России никогда не бывала. Весь сеттинг романа прописан на основе онлайн-карт и функции просмотра улиц. На страницах книги можно проследить даже маршрут движения главных действующих лиц: вырвавшись с Корейского полуострова, с обратной стороны которого лишь океан, они бегут на материк – туда, где социальное дистанцирование обезопасит их не только от риска заражения, но и от контакта с обезумевшими от жестокости людьми. Одни начинают свое путешествие по российским просторам с Владивостока, а другие – с Бурятии. Оказавшись на родине зимы, среди холода, пустоты и опасностей, по России они движутся вслед за солнцем, через Новосибирск и Томск идут на запад, к Москве. Следуя за светом, одни превращаются в мотыльков и сгорают в пути, а другие учатся аккумулировать этот свет.

Чхве Чинён пессимистично оценивает перспективу сохранить человечность в условиях катастрофы. Вирус, погубивший родных, безусловно страшен, но не он становится причиной хаоса. Хаос создает человек. Самоизоляция не поможет, когда дверь выломают мародеры, когда те, кто жаждал богатства и власти, воспользуются суматохой и займут верхние места в цепи потребления.

Причиной гибели мог стать не только вирус или бандиты, но и автомобильная авария, и обезвоживание. А стрелять друг в друга могли и знакомые люди.

В условиях катастрофы, когда в человеке включается режим борьбы за жизнь, хрупкие понятия морали, абстрактная «человечность» и ничего не гарантирующая эмпатия подчиняются инстинкту выживания, который на этом первобытном этапе подразумевает «каждый за себя». Хаос, который рисует Чхве Чинён, вызван иерархическим инстинктом, жаждой доминирования, которая тлеет в каждом. Насилие – физическое, сексуализированное или психологическое – единственный способ удовлетворить эту жажду и единственный язык, на котором возможен «диалог» между представителями разных групп. Самой страшной опасностью быстро становится не вирус, а человек. Человек – единственный, кого нужно бояться в условиях хаоса. И часто – вне их.

Человек скорее доведет кризисную ситуацию до тупиковой. Умные люди ищут ключ не к решению проблемы, а лишь к большей катастрофе.

Но если одни живут, подчиняясь закону джунглей, то для тех, кто еще способен видеть свет, кто находит в себе силы смотреть на солнце, не отворачиваясь, убийства, грабежи, насилие, рабство, люди с автоматами и войны – такой же фон, как и российские пейзажи. Всего лишь фон, который помогает им раскрыть себя и свои настоящие желания, познать ценность того, что преподносит сегодняшний день в мире, где завтра может не настать.

Не случись тогда ничего, ничего так бы и не случилось.

Апокалипсис выталкивает героев на новую дорогу. Оказавшись на незнакомой земле, среди снежной пустоши, без возможности узнать безопасный маршрут и окружающую обстановку, предоставленные сами себе, они наконец-то могут сойти с накатанной колеи и сквозь сугробы проложить свой собственный путь. Чхве Чинён, подобно суровому ветхозаветному богу, шлет на планету мор не для того, чтобы уничтожить героев книги, а чтобы дать им возможность опомниться, взглянуть на свою жизнь с другого ракурса, вне комфортных условий, испытать себя и свою человечность.

Глухонемой ребенок, мальчик-подросток, которого били сверстники и родители, рыжеволосая кореянка с генами европейцев борются за свои жизни так же, как и самая заурядная семейная пара, связанная родительскими обязательствами больше, чем любовью друг к другу. Перед лицом катастрофы, как и перед лицом любви, все они равны. Книгу можно назвать репрезентативной, при этом Чхве Чинён не вынуждает персонажей откровенничать об их самоощущении, ведь в новой реальности, когда выживших на планете единицы, никакой исключительности не существует, а те, кто остался в живых, сами по себе являются исключением. Никто не спрашивает, почему у Чины серые глаза, и точно так же никто не осуждает чужую любовь или нелюбовь. Да и некому в новых условиях спрашивать и осуждать.

«К солнцу за горизонт» – история о любви и переосмыслении ценностей, но это не мешает Чхве Чинён, представительнице молодой волны корейских авторов, критиковать местный уклад жизни – устаревший, заплатанный, но упорно натягиваемый на современность. Персонаж Рю – самая старшая из главных героинь – вспоминает безрадостную рутину жизни, в которой был лишь офис и работа по дому, а времени на собственных детей выкроить не удавалось. Персонаж Чина приоткрывает дверь в корейскую семью-общину с бесчисленными тетями и дядями, для каждой и каждого из которых в корейском языке есть свое название. Отдельно от этих названий они оказываются не семьей, а толпой чужих людей. Персонаж Тори, вынужденная защищать не только себя, но и свою младшую сестру, иллюстрирует своей историей пренебрежительное отношение к молодой женщине в коммуне – какой бы стойкой и отважной она ни была. Все эти проблемы стары как мир. Но мир вынужден измениться.

Разрушенной планете не нужны ни офисные служащие с многолетним стажем работы, ни годы обучения в университетах. При этом жизнь продолжается, солнце встает и садится, дети растут, а зима близится к весне. Как и любые живые организмы, люди пытаются приспособиться к изменившейся среде. Чхве Чинён создает героев, которые рефлексируют не для того, чтобы искать оправдания, мириться с обстоятельствами или плыть по течению. Они слишком молоды для того, чтобы сдаться на полпути. Для них новая жизнь начинается с внутренней перестройки.

И лишь в конце мы понимаем, что книга была не о жестокости, насилии и жуткой природе человека, не о критике, а о любви. Любовь сияет над разрушенным миром, любовь придает сил, дарует надежду и помогает пережить не одну холодную одинокую ночь.

Жизни, которую можно отложить, больше нет. Я должна сказать ему, что люблю.

В мире, где завтра может не настать, где смерть поджидает за каждым поворотом, перенести любовь на потом нельзя. Чхве Чинён заставляет нас поверить в то, что единственный работающий двигатель, источник энергии и навигатор в руинах потерявшего привычный облик мира – это желание быть с теми, кого мы любим. Сквозь одиночество, по заснеженной пустоши, мимо вооруженных людей и трупов по бесконечным дорогам Тори, Мисо, Чина, Кончжи и Рю мчат прочь от созданного человеком хаоса к тому источнику света, который даровала им любовь. Их любовь имеет разные лица: сестринская, родительская, романтическая, безответная и даже любовь, которая не хочет называть себя этим словом. Все ее облики сияют одинаково ярко и согревают в морозы. Они все равны.

Реальная жизнь начинается сейчас, – думает совсем юный Кончжи, когда оказывается один посреди снегов.

Катастрофа открывает ему дверь в новую жизнь – пугающую, но не терпящую отлагательств. Мы же можем начать новую жизнь в более комфортных условиях, так не будем же откладывать. И пусть каждый в конце этого путешествия вслед за солнцем по просторам постапокалиптической России найдет тот свет, который будет вести его по жизни.

Чхве Чинён

В 2006 году получила премию «Сильчхон мунхак», с которой начала свою писательскую карьеру. В числе написанных ею произведений – роман «Имя девушки, скользнувшей мимо тебя», «Бесконечная песня», «Почему я не умерла», «Доказательство дружбы», а также сборник рассказов «Юла». Чхве Чинён была удостоена премий «Хангёре мунхаксан» и «Синдонёп мунхаксан».

Слово автора

Я пришла в кафе. Когда писала этот роман, я часто приходила сюда перечитать свой текст. Тогда было холодно… Так холодно, что я сидела здесь в трех-четырех слоях одежды. Теперь перечитывать стало нечего, а прохожие за окном были одеты по-летнему. Я бестолково смотрела на них и слушала музыку, пока в наушниках не заиграла «Ma rendi pur contento».

Чувство, будто я кружила, кружила и снова вернулась в те давние времена. Но только чувство, а прежних меня и тебя сейчас уже нет. Когда-то я забыла о себе и целиком отдалась твоему счастью. Я помню, поэтому могу продолжать и дальше жить так же. Если взглянуть на жизнь не как на течение, а как на цельный комок, то можно понять и без лишних слов, что такого, как «узнать слишком поздно», просто не бывает; что все те вещи, которые, казалось, узнать мне не под силу, я не знаю, не потому что ты не говоришь, а потому что сама не слушала их и не видела… Если и мы будем кружить, кружить и снова окажемся где-то поблизости, я надеюсь, ты вспомнишь меня, пусть и смутно. А больше всего я желаю тебе счастья.

Эту историю нужно было написать на одном дыхании. Я придумала имена и хотела называть героев с чувством. Хотелось превратить во что-то осязаемое кусочек дорогих мне и столь ярких воспоминаний о том, что я могу быть собой.

В романе много необъясненных моментов. Я решила оставить недосказанность, и ничего, если пустоты просто останутся такими, как есть. Но будет все же лучше, если читатели сами пофантазируют, и у них будут свои догадки. Работа писателя особенно одинока, хотя, наверное, так можно сказать и о любом другом роде деятельности. Хотя бы таким способом я дала себе возможность на время пересесть на соседнее кресло. Я хочу писать истории, в которых будет много недосказанного.

Когда-нибудь мир рухнет, и все, созданное человеком, в одночасье погибнет. Но даже в такой день люди – я, ты, мы – будем любить. И слова любви, которые оставит после себя человек, будут кружить над затихшей землей, будто призраки или ветер. Любовь уцелеет. Как космос, который всегда будет на своем месте, даже если все вокруг исчезнет.

Чхве Чинён, лето 2017.

Пролог

Рю

Вы когда-нибудь слышали о Корее?

Интересно, существует ли она до сих пор.

Я родилась в Корее. Там я встретила Тана и подарила жизнь Хэрим и Хэмину.

Это было очень давно.

Сейчас Хэмин живет в Варшаве. Недавно его жена родила четвертого ребенка. Мне сказали, что девочку назвали Ивонной. Говорят, она совсем крошечная – не больше головы Хэмина. Собственными глазами я не могу увидеть эту бесценную хрупкую маленькую жизнь. Не могу ни прикоснуться к ней, ни обнять, ни приложиться губами.

Хэрим умерла, когда ей было десять. После ее смерти мы уехали из Кореи. Я не пыталась что-либо объяснить сыну, когда мы покидали страну. Хэмину тогда было шесть лет, вопросов в тот период он задавал множество. Хэмин не понимал, почему родители вдруг заставили его расстаться с велосипедом, компьютером, комнатой его старшей сестры, и зачем нужно бежать из дома. Я не знала, как объяснить ему все это. Я не сумела сказать, что теперь мы должны сохранить хотя бы собственные жизни.

Была ночь понедельника. Лежа в спальне, я краем уха услышала полуночный выпуск новостей: передавали, что где-то за границей случилась вспышка странной болезни. Я была занята подсчетом расходов на подарки в тот месяц и параллельно слушала комментарий диктора о том, что вирус эволюционирует, постоянно адаптируясь к новым вакцинам, продолжает распространяться, и до сих пор не удалось установить ни механизм инфицирования, ни надлежащие меры предосторожности. На следующий день вихрь новостей о вирусе уже кружил по улицам города. «Все быстро вернется в норму», – верили мы, ведь беда случилась в какой-то далекой стране, ведь современная медицина и правительственные меры победят болезнь не сегодня, так завтра. Даже слушая вести о том, что в Америке число погибших продолжает расти, люди по-прежнему беспокоились лишь о средствах к существованию, старости и образовании детей.

Внезапно мне сообщили, что Хэрим умерла. Она скончалась в больнице меньше, чем через час после того, как ее привезли из школы на скорой. В то утро дочь проспала. Она умылась, стала собирать волосы и вслух заметила, что у нее горячий лоб. Закидывая рюкзак на плечи, Хэрим безжизненным голосом пробормотала себе под нос, что хочет съесть «воппер» с пулькоги, – будто озвучила какую-то свою давнишнюю мечту. Я достала пять тысяч вон и протянула ей:

– Держи. Съешь после школы.

Хэрим обняла меня за пояс и потерлась щекой о грудь.

– По дороге с работы зайду в аптеку и куплю тебе лекарство, – добавила я.

Это было наше последнее прощание.

По официальным данным, в те сутки в стране погибло больше десяти тысяч человек. На следующий день число жертв выросло почти в пять раз. Мы забрали из больницы брошенное там тело Хэрим и похоронили ее на горе недалеко от дома. Не проронив и слезы, мы выкопали яму. Расставание с дочерью было внезапным, как вспышка молнии: мы даже не успели осознать, что такое смерть. Лишь когда мы уложили ее тело в могилу и начали забрасывать землей, у меня открылись глаза: я спешила оставить собственного ребенка на дне холодной ямы. С истошным воплем я бросилась к дочери и сжала ее в объятиях. Хотелось лишь одного – чтобы меня закопали там же, с ней на руках. Хэрим выглядела так, будто и сама не поняла, что умерла. Она лежала на промерзшей земле, а лицо ее до сих пор выражало лишь предвкушение того часа, когда уроки кончатся, и она сможет наконец съесть свой воппер с пулькоги. Мы не смогли положить его даже в ее могилу, и просто закопали нашу дочь.

Еще более страшная, чем сам вирус, катастрофа случилась, когда разорились банки и крупные предприятия. Мир захлебнулся в грабежах, контрабанде, поджогах, торговле людьми, убийствах, насилии и наводнивших его новых культах. Разлетелись слухи о том, что мужчины, уровень смертности которых был гораздо выше, могли излечиться детской печенью. Правительство исчезло, а вместе с ним рухнул и всякий порядок. В те дни ни оставаться на прежнем месте, ни бежать было невозможно.

Однако некоторые убегать и не собирались. В их числе были люди, которые считали, что теперь, куда ни поедешь, везде будет одинаково; люди, не сумевшие расстаться с прежней жизнью, несмотря на то, что теперь от нее остались лишь бесплотные воспоминания; люди, решившие, что, если уж им суждено умереть, то лучше принять смерть в стенах родного дома. Они держались до последнего, словно благородные герои, словно воины, сложившие оружие. Я же бросила всех, кроме Тана и Хэмина – отца, сестер, их семьи, старых друзей. «Наверняка, они и сами точно так же уверены, что бросили меня. Но, если уж мы все друг перед другом виноваты, ничто не помешает нам встретиться снова, пусть сейчас мы и расстаемся», – наивно обманывалась я.

Оставив все, мы преодолели нелегкий путь до Владивостока, где снова впали в замешательство: а куда ехать дальше? Наше место теперь здесь? Впрочем, просторы впереди были бескрайние. Можно было ехать и ехать. Мы могли сколько угодно скитаться по материку, спасаясь от вируса и бандитов. Могли смотреть на закат не там, где смотрели вчера, а завтра – не там, где сегодня. Могли бежать от настоящего на всех скоростях. Причина бежать пробивала земную твердь, взмывала в небо, точно солнце, и освещала каждый наш день. В тех краях все верили в бога: божий промысел, божья милость и благодать, божий дар, забота Господа, всеведущее око Господа…… Я верила в их бога и страшилась его. Так изменила меня местная природа, пугающе и бессмысленно раскинувшаяся до самого горизонта и как будто заявлявшая, что люди – совершенно никчемные существа.

Из угла крохотной церквушки где-то в окрестностях Улан-Удэ, прижимая к себе младшую сестру, на меня смотрела Тори. Я впихнула в ее руки Хэмина и захлопнула за собой дверь. На российской земле мой ребенок остался с чужим человеком впервые. Тори обхватила Хэмина так же, как сестру, и сжалась в комок. Убедившись, что бандиты скрылись, я вернулась за сыном в церковь. Когда я открыла дверь, Тори бормотала:

– Бог гневается. Здешний бог гневается. Велит быстрее убираться отсюда.

В следующий раз я встретила ее в Томске, но бога она больше не боялась. Она уже не верила в него. Не верила и потому не проклинала. Такая Тори внушала страх, и такой Тори хотела верить я.

Сейчас мне больше семидесяти лет, а может уже и все восемьдесят. Я прожила очень долгую жизнь. По сравнению с числом прожитых мной лет та пара месяцев, проведенных в России, – меньше, чем одна овца в стаде из ста голов. Однако ее я помню ярче всего. Я помню всех вас, каждый прожитый с вами день.

Господь на меня теперь не гневается. Я ему больше не интересна. Благодаря этому я и прожила так долго. Если бы только можно было разделить эту горькую жизнь с моей дочерью…

Вы когда-нибудь слышали о Корее?

Интересно, существует ли она до сих пор.

Однажды мне пришлось бежать в Россию, чтобы спастись от сокрушившей мир катастрофы. Тогда мне было тридцать восемь лет.