Текст книги "Похороны империи"

Когда Ельцин ушел, Горбачев долго сидел за столом, не раскрывая папки, которую ему принес Ревенко. Раньше такие папки приносил Валера Болдин, вспомнил Михаил Сергеевич и раскрыл папку. Ревенко предлагал согласиться с назначение пресс-секретаря Виталия Игнатенко руководителем ТАСС. Это сообщение обрадовало Горбачева. Игнатенко – порядочный и честный человек, которому можно было доверить такой ответственный пост. К тому же он был профессиональным журналистом. Горбачев решил, что ему нужно еще раз переговорить с Игнатенко перед его назначением, но обязательно утвердить его руководителем этой важной структуры.

Дальше шли сообщения о продолжающихся военных действиях в Югославии. Из тяжелых гаубиц сербская артиллерия обстреляла хорватский город Вуковар. И многие европейские страны уже склонялись к выводу о необходимости срочного признания независимости Хорватии и Словении. «Вот так могло быть и у нас, – подумал Михаил Сергеевич, – когда началась бы война всех со всеми. Никто не может понять, каким чудом удается удерживать огромную страну от широкомасштабного военного конфликта. Надо поговорить с этим Шапошниковым. Летчики всегда были элитой вооруженных сил. И еще раз побеседовать с Бакатиным. Вадим Викторович должен четко себе представлять, в какую сложную организацию назначается руководителем. Заодно можно получить их анализ о ситуации в стране. При Крючкове аналитики выдавали поразительно точные информации, которые всегда немного пугали и настораживали, но всегда оказывались безупречно объективными и верными».

Ремарка

В связи с предпринятой 19 августа попыткой группы государственных лиц совершить антигосударственный переворот коллегия КГБ СССР считает: «Действия заговорщиков, сорванные решительными действиями демократических сил страны, нельзя расценивать иначе как выступление против конституционных властей и правопорядка, защитить которые призваны органы государственной безопасности. Сотрудники КГБ не имеют ничего общего с противозаконными актами группы авантюристов. Они тяжело переживают тот факт, что честь органов госбезопасности замарана участием руководства КГБ СССР в так называемом Государственном Комитете по чрезвычайному положению. Коллегия призвала руководителей органов госбезопасности, исходя из политической и правовой оценки, данной Президентом СССР, осуществлять свою деятельность в строгом соответствии с Конституцией, законами СССР и решениями президента страны.

Сообщение ТАСС

Ремарка

Вместо прежнего Кабинета министров СССР создан Комитет для оперативного управления народным хозяйством. В его состав вошли А. Вольский, Г. Явлинский, Ю. Лужков. Председателем Комитета назначен Иван Силаев.

Сообщение РИА «Новости»

Ремарка

Состоялся телефонный разговор между Государственным секретарем США Дж. Бейкером и министром иностранных дел СССР А.А. Бессмертных. Советский министр официально подтвердил, что он уволен из-за «пассивности» в дни путча. В настоящее время рассматривается кандидатура возможного преемника господина Бессмертных. Многие полагают, что это может быть посол Советского Союза в Чехословакии господин Б.Д. Панкин.

Сообщение Ассошиэйтед Пресс

Ремарка

Председатель Президиума Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов подал в отставку. В заявлении он указывает, что никогда не был идеологом переворота. Однако генеральная прокуратура запросила согласие Верховного Совета страны на арест Лукьянова. Верховный Совет практически единогласно, при двух голосах против, дал согласие на арест Анатолия Ивановича Лукьянова.

Сообщение ТАСС

Глава 6

Поздно вечером в субботу, двадцать четвертого августа, в своем кабинете нашли маршала Ахромеева, покончившего жизнь самоубийством. Вышедшие на работу в понедельник сотрудники администрации президента шепотом рассказывали друг другу о случившейся трагедии. Все знали об этом из официальных сообщений, но подробности становились известны именно здесь. Эльдар Сафаров прибыл на работу к девяти утра и успел пообщаться с коллегами в коридоре. Все жалели маршала и восхищались его мужеством. Ахромеева уважали за твердость взглядов, за принципиальность, за его достойное поведение. Рассказывали, что перед смертью он написал письмо Горбачеву, в котором якобы объяснял причины своего поведения и говорил, что не может смириться с распадом своей страны.

Дубровина сразу осудила покойного маршала.

– Он просто струсил, – убежденно говорила Элина Никифоровна. – Понимал, что его могут привлечь, и, как остальные, решил сам покончить жизнь самоубийством.

– Не думаю, что он струсил, – осторожно заметил Тулупов, – все-таки он был участником войны, боевым генералом, прошел Афганистан. Таких людей трудно испугать тюремной камерой или даже возможным расстрелом. Он просто понял, что его страны больше не будет, а его партию уже распустили. И не выдержал этих двух потрясений.

– Он был принципиальным человеком, – высказался покрасневший Кирилл Снегирев. Он вообще часто краснел, хотя и отстаивал самые радикальные демократические взгляды в их отделе.

– Я вас не понимаю. – Маленькие глазки Дубровиной превратились в узкие щелочки. – Вы всегда были против наших партократов и военных. Осуждали членов ГКЧП. А теперь называете маршала, который активно поддерживал заговорщиков, «принципиальным человеком». Вам не кажется, что вы непоследовательны, Снегирев?

– Нет, не кажется, – поправил очки Кирилл, – у него были свои взгляды и свои принципы. Я с ними категорически не соглашался, но я готов был его уважать за принципиальность и верность своим идеалам.

– Опять высокие материи, – поморщился Тулупов, – все гораздо проще. Он был коммунистом и маршалом СССР. Не осталось ни партии, ни СССР, которого скоро совсем не будет. Кажется, по проекту Союзного договора нас хотят назвать ССГ. Нужно же придумать такое идиотское название! Вот скоро мы действительно на «Г» и пойдем. А он не захотел быть с нами в этом едином марше и предпочел повеситься.

– Вы все превращаете в шутку, – отмахнулась Дубровина.

– А почему молчит наш самый молодой коллега? – поинтересовался Тулупов. – Нам было бы интересно узнать и его мнение.

Все трое посмотрели на Сафарова.

– Я думаю, что Кирилл прав, – ровным голосом произнес Эльдар. – Ахромеев был принципиальным и честным человеком, поэтому не сумел пережить все эти события, ставшие для него личной трагедией. Как и Борис Карлович Пуго, с которым я несколько раз встречался и разговаривал. Они верили в идеалы, а они оказались разрушены. И это действительно стало для них личной трагедией.

– Молодец, – произнес Тулупов. – Я сказал то же самое, но в более откровенной форме. А ты подвел идеологическую базу под его самоубийство.

– Давайте прекратим эту ненужную дискуссию, – предложила Дубровина. – Маршала уже нет, и мы не будем больше тратить время на обсуждение мотивов его странного поведения. У нас столько работы.

Тулупов подмигнул мужчинам, и все принялись просматривать свои бумаги.

Ближе к полудню позвонил Журин.

– Здравствуй, Эльдар, – мрачно начал Михаил Алексеевич.

– Добрый день. Как вы себя чувствуете? Я звонил вам несколько раз, но у вас дома никто не снимал трубку.

– Естественно, – сказал Журин, – мы с женой на время переехали к дочери. Сейчас такая обстановка, что любого из бывших сотрудников ЦК могут арестовать. Сначала посадят, а потом будут разбираться – что он сделал и кого поддерживал. Раз работал в «штабе партии», то уже априори виноват в том, что был за этот дурацкий комитет.

– Я слышал, что ваше здание опечатали?

– Нас всех прогнали, а здание опечатали. Не думал, что доживу до такого дня. Хотя мне еще повезло. Учитывая мой возраст, меня только несколько раз хорошо послали, и больше ничего. Молодым досталось больше, некоторые получили по шее, двоих наших серьезно побили. Помнишь Мягкова?

– Конечно. Он сидел с Коломенцевым.

– Правильно. Он жил в обычном доме с работниками транспортной конторы. Его так избили во дворе, что он попал в больницу с сотрясением мозга. Несколько соседских парней выпили и решили, что нужно расправиться с этим «партократом». А Мягков в жизни мухи не обидел…

– Это обычные глупые перегибы, – сказал Сафаров.

– Ну да. Революция, при которой прежние моральные нормы оказываются отброшенными и растоптанными. Все правильно. Я могу тебя сегодня увидеть?

– Конечно. Давайте увидимся. Может, где-нибудь посидим?

– Ни в коем случае! Мне лучше лишний раз не показываться на глаза нашим победившим демократам. Давай у тебя сегодня вечером. У моего зятя есть машина, и он меня привезет.

– Хорошо, – согласился Эльдар, – но, если можно, немного позже, часам к девяти. У нас много работы.

– Не сомневаюсь. Столько людей нужно сначала освободить от должностей, а потом найти еще целую армию людей, чтобы поставить их на эти должности… Представляю, сколько у вас забот. В общем, до свидания, до вечера.

– Я буду вас ждать, – попрощался Сафаров и положил трубку.

Дубровину вызвали к руководителю администрации, и она, быстро собрав документы, вышла. Вернулась через полчаса.

– Сейчас идет заседание Верховного Совета – некоторые предлагают вообще распутить союзный парламент.

– Процесс распада уже запущен, – вставил Тулупов.

– Это не наше дело. Все нормативные документы, которые к нам поступят, нужно будет оперативно обрабатывать, – с недовольным видом посмотрела на него Дубровина.

Уже позже Эльдар узнал, что на заседании Верховного Совета СССР Горбачев с горечью сказал, что если бы сам союзный парламент собрался девятнадцатого августа с осуждением создания Чрезвычайного комитета, то никакого ГКЧП в стране не было бы. Это был конкретный упрек, адресованный Лукьянову. Потом начались выступления. Президент Киргизии Акаев заявил, что прежний подготовленный Договор был итогом компромисса и не может быть подписан в таком виде. Президент Казахстана Назарбаев сказал, что федерация вообще исчерпала себя и нужно подумать о создании конфедерации. Выступавший депутат от Украины Щербак предложил распустить парламент и съезд, как уже никому не нужные организации. Сразу после него взял слово Собчак, который осудил это поспешное заявление. В ходе сессии после отстранения Лукьянова, который подаст в отставку, некоторые депутаты предложат на его место Анатолия Собчака, но мэр Ленинграда откажется. Он тоже понимал, что все союзные структуры – отныне обреченные организации, срок полномочий которых крайне недолог.

Вечером Эльдар приехал к себе домой в половине девятого. Он успел только сделать себе бутерброд с сыром и выпить чашку кофе, когда в дверь позвонили. На пороге стоял словно сразу постаревший лет на десять Михаил Алексеевич Журин. Впервые в жизни Эльдар видел его без галстука и костюма. Журин был в светлых брюках и разноцветной рубашке каких-то немыслимых оттенков – от ярко-фиолетового до ядовито-желтого.

– Не узнаешь? – усмехнулся он, протягивая руку. – Пришлось надевать эту павлинью рубашку моего внука, чтобы замаскироваться под демократов.

Сафаров рассмеялся. Конечно, это была шутка, но Журин произнес ее с подчеркнуто горьким сарказмом. По предложению самого Михаила Алексеевича, они прошли на кухню. Эльдар предложил кофе гостю, и тот благодарно кивнул.

– Хорошо у тебя, – сказал Журин оглядывая его кухню, – ты вообще у нас молодец. Настоящий «счастливчик». Сумел попасть в ЦК КПСС в самый последний момент и соскочить буквально за секунду до крушения «нашего состава».

– Я об этом даже не думал.

– Конечно, не думал. Но все так здорово получилось. И с этой квартирой ты тоже все успел. Кто мог подумать, что Вдовин умрет, его жена переедет в Германию, они сдадут квартиру, и управление делами предложит ее тебе? Только потому, что ты был единственный холостяк среди стоявших на учете. А наши дурачки, которые стояли в очереди и ждали своих апартаментов, теперь остались вообще без работы и без квартир. Кто теперь даст новые квартиры очередникам из ЦК КПСС? Ты слышал, что все счета партии заморожены и все наше имущество конфисковано?

– Конечно, слышал.

– Вот так и получается, что ты оказался умнее всех нас. Успел перескочить в администрацию президента и теперь остался на работе. А нас всех просто выгнали, как никому не нужных бездельников или лишний балласт. У тебя есть что-нибудь выпить? А то под такие разговоры нужна солидная доля алкоголя.

– Вы же не пьете, – удивился Сафаров.

– Вот уже несколько дней, как пью, – угрюмо возразил Журин.

Эльдар достал бутылку коньяка, которую ему прислали из Гянджи. Разлили янтарную жидкость в небольшие бокалы. Журин сразу выпил, заел шоколадкой, а от нарезанного лимона отказался.

– Это дурной вкус, – пробормотал он, – заедать коньяк лимоном. Так делал покойный император Николай Александрович, царство ему небесное. После коньяка нужно есть шоколад. Так правильнее, я читал об этом в каком-то зарубежном журнале.

Сафаров улыбнулся и снова налил коньяк своему гостю.

– Ты извини, что я к тебе пришел, – сказал Журин, – понимаю, что могу тебя скомпрометировать…

– Как вам не стыдно! Я ведь с вами работал столько месяцев, почти полгода в одном кабинете. Почему вы не можете зайти ко мне?

– Сейчас такие времена, – пробормотал Журин. – В общем, послушай, зачем я к тебе пришел. Я ведь человек опытный, столько лет проработал в административном отделе ЦК КПСС, понимаю, что к чему. С нами уже все ясно. Раз и навсегда. Если можно закрыть пятнадцатимиллионную партию, значит, она никому и не нужна. Я догадывался, что среди пятнадцати миллионов есть много карьеристов, приспособленцев, рвачей, просто дураков. Но мне казалось, что есть и нормальные люди. Мужики, которые имеют яйца и принципы. Оказывается, я ошибался. Можешь себе представить: их закрывают, а они покорно сдают ключи и уходят. По всей стране, по всем республикам и областям. Ни один человек не возмутился, не попытался возражать, не поднял красное знамя, чтобы сражаться до конца. Ни один! Тогда кому нужна эта партия и все ее идеалы?

– Вы не правы, – возразил Эльдар, – многие сейчас просто в шоке. Я уверен, что левая идея не может так просто исчезнуть. И не все были приспособленцами и карьеристами. Вы ведь наверняка слышали про Пуго или Ахромеева.

– Слышал. Но это генералы. Один – латыш, а другой – фронтовик. Они не в счет. А наш управляющий просто выпрыгнул от страха из окна своей квартиры. Хотя, может, ему и помогли, я лично теперь ни в чем не уверен… Но дело не в этом. В общем, понятно, что впереди у меня работа где-нибудь в загсе или на заводе обычным юрисконсультом. Чтобы дотянуть до пенсии. Сбережений особых я не делал, взятки не брал. Хотя их в нашем ведомстве особенно и не предлагали. Все ждал, когда меня пошлют прокурором области. Думал, что смогу сколотить себе состояние… Нет, я не про взятки думал, ты ведь меня знаешь. Я мечтал построить хорошую дачу на берегу тихой речки, взять с собой жену, нянчить там внуков. А сейчас у меня ничего нет. И на сберкнижке только пятьсот пятьдесят рублей. По нынешним временам копейки. Я все свои сбережения зятю отдал на покупку машины. Хорошо еще, что он успел купить свой «жигуль» до всех этих событий. Представляю, как сейчас взлетят цены… Но не будем об этом. Твое здоровье…

Он выпил вторую рюмку, понюхал шоколадку. Сафаров снова налил ему до краев. Журин покачал головой:

– Не так много. В общем, вот зачем я к тебе пришел. Племянник моей супруги работает у твоего друга Виктора Сергеева. Он там капитан, а сейчас освободилась какая-то должность подполковника. Я хотел сам позвонить или попросить кого-то из ребят из прокуратуры. Но сам видишь, какие у нас события… Да и в прокуратуре не все ладно. У них своих проблем хватает. Одним словом, я пришел попросить за племянника своей супруги. Ты можешь позвонить Сергееву, чтобы тот помог с его назначением? Ты сейчас работаешь в администрации президента, он тебя послушает. – Эльдар ничего не ответил, и Журин продолжал: – Если тебе сложно или неудобно, можешь сразу сказать. Я понимаю, что ты не обязан помогать бывшему работнику ЦК.

– Не нужно так говорить, – попросил Сафаров. – Я думаю, где сейчас найти Сергеева. Наверное, он уже дома. Сейчас я ему позвоню. Как фамилия вашего родственника?

– Капитан Савченко. Евгений Савченко. У меня жена украинка.

– Я помню, – улыбнулся Эльдар, набирая номер домашнего телефона генерала Сергеева. Услышав знакомый женский голос его супруги, поздоровался: – Мила, здравствуйте. Это говорит Эльдар Сафаров.

– Я вас узнала, – рассмеялась женщина. – Как у вас дела? Виктор говорил, что теперь вы стали совсем большим начальством?

– Только пытаюсь… А Виктор дома?

– Нет, конечно. Он на работе. Последние дни все время на службе. Их разрывали буквально на части. Российский министр приказывал одно, а союзный приказывал другое. Как слуга двух господ. Вот они и старались так работать. Слава богу, что все это закончилось. Если хотите, я продиктую вам его телефон.

– Не нужно, я знаю. Спасибо. Успехов вам.

– И вам тоже. Эльдар… – неожиданно позвала она его. – Извините, что я вас спрашиваю…

– Да, конечно. Что вы хотите узнать?

– Чем все это закончится? Иногда бывает так тревожно за наших детей… Как вы думаете?

– Думаю, что все будет хорошо, – ответил Сафаров, глядя на Журина, и вздохнул.

– Да? Вы так считаете? Спасибо. Вы меня немного успокоили. До свидания.

Эльдар попрощался и набрал рабочий номер Сергеева.

– Виктор, добрый вечер. Уже почти десять, а ты еще на работе.

– Здравствуй, Эльдар. Можно подумать, что ты уходишь со своей работы в шесть? Или я ошибаюсь?

– Не ошибаешься. Приехал только в половине девятого. Послушай, Виктор, у меня к тебе большая просьба…

– В твоем статусе нужно говорить, что у тебя есть ко мне поручение, – рассмеялся Сергеев.

– Нет, это просьба. У тебя работает капитан Савченко. Женя Савченко. Это племянник моих близких друзей. Сейчас там освободилось место, и я бы просил тебя выдвинуть именно его.

– Савченко? – переспросил Виктор. – Так я его знаю. Толковый и инициативный офицер. Мы его и хотели выдвинуть. Просто возникли некоторые проблемы, но мы все равно его утвердим.

– Какие проблемы?

– С Ванилиным, как обычно, – пояснил Сергеев. – Он узнал, что муж тети Савченко работал в ЦК КПСС, и на этом основании решил «зарубить» кандидатуру капитана. Глупо и непонятно. У каждого из нас есть куча родственников-коммунистов, а Ванилин еще остается кандидатом в члены ЦК компартии Молдавии. В общем, глупость какая-то. Я доложу руководству, и Савченко, конечно, утвердят, можешь не сомневаться. А теперь, когда ты позвонил, тем более утвердят. Ванилин может бороться с уже распущенным ЦК, а вот с действующей администрацией президента он бороться побоится. Не беспокойся, мы его выдвинем и утвердим.

– Спасибо.

– А нам нужно чаще встречаться, – предложил Сергеев. – Надеюсь, что мы скоро увидимся.

– Обязательно скоро увидимся. Пока. – Эльдар положил трубку, посмотрел на гостя и спросил: – Все слышали?

– Да, – кивнул Журин, – спасибо тебе.

– Он его хвалил. Говорит, что очень достойный офицер.

– Да, я так и понял. У тебя трубка такая, что все слышно. Считай, что я твой должник. Спасибо большое.

– Не за что. Еще коньяк?

– Нет, вполне достаточно. Зять ждет меня в машине внизу…

– Нужно было ему подняться к нам…

– Необязательно. Пусть подождет, молодой еще. Ему будет полезно…

– Строгий вы тесть.

– Зато справедливый. – Журин поднялся и пошел к выходу. Обернулся и протянул руку: – Я в тебе не сомневался. Знал, что ты не откажешь.

После отъезда Журина Эльдар прошел в ванную комнату, посмотрел на себя в зеркало. Сколько таких Ванилиных сейчас вылезло из своих щелей… Сколько их будет портить жизнь нормальным людям, устраивать преследования по политическим мотивам, перекрашиваться в демократов… Любая революция, как большая волна, порождает густую пену, которая всегда всплывает на поверхность.

Ремарка

Самая серьезная опасность сегодня в СССР и для «новой России» – не со стороны убежденных коммунистов, а со стороны тех «оппортунистов», которые поддержали Ельцина с целью сохранения своей власти, от который Президент РСФСР пока не может отмежеваться.

«Таймс», Лондон

Ремарка

Нынешняя политическая обстановка в СССР характеризуется небывалой ранее силой Ельцина и слабостью Горбачева. Ельцин сегодня уверенно идет вперед, пользуясь слабостью своего некогда могущественного соперника. Он осознает свою силу. Это проявилось и в том, что он в своем телеинтервью возложил часть вины за переворот на Горбачева, обвинив его в плохом подборе кадров. Что можно сказать о президенте, когда вице-президент страны и глава парламента готовы выступить против него единым фронтом? Сам Ельцин использует слабость Горбачева для того, чтобы забрать из его рук как можно больше власти. Он уже установил свой контроль над средствами связи, добился ареста архивов партии и КГБ. Установил контроль над армией, КГБ и МВД, куда были назначены его сторонники. Премьер-министр России Силаев стал руководителем Комитета по управлению народным хозяйством страны. Очевидно, что Россия сегодня приобретает все больший вес в политической жизни Союза. Следом за ней идут республики, многие из которых стремятся к независимости.

Сообщение Эй-би-си

Ремарка

Необходимо помнить о тех трудностях, которые предстоит решать Борису Ельцину сразу после его победы. Это в первую очередь проведение радикальных экономических и политических реформ среди народа, который не имеет никакого опыта в области строительства демократии и создания рыночной экономики. Кроме того, необходимо создавать новую конституционную модель общения с другими республиками в тот момент, когда в отдельных регионах большой страны растет национальная напряженность.

«Индепендент», Лондон