Текст книги "Покушение на власть"

– Пятьдесят миллионов за убийство президента, и вы отказались? А почему не обратились в Скотланд-Ярд?

– Я не сумасшедший. Любая подобная попытка только ускорила бы высылку этого «подарка», от которого я спасся лишь чудом. У них могут быть свои люди в Скотланд-Ярде. Я подозреваю, что есть, так как мой знакомый из Эдинбурга, рекомендовавший мне пана Дзевоньского, как раз имеет очень неплохие связи со спецслужбами нашей страны. Более того, я полагаю, что сам Дзевоньский – бывший офицер польской или восточногерманской разведки. Он очень профессионально и грамотно выстроил нашу беседу. Хотя в конце сорвался, пытаясь меня уговорить.

– Вы рисковали, – заметил Дронго. – Они были уверены, что вы согласитесь…

– Очевидно, да. Я действительно часто помогаю людям, для чего и создал свое агентство. Но на такое даже я не способен. Мне пришлось бы полететь в Москву, сидеть там, разрабатывать план устранения русского президента. И вы думаете, что визит такого человека, как я, прошел бы незамеченным для русских спецслужб? Или для английских? Я стараюсь не выглядеть дураком.

– И поэтому решили выбрать именно меня? Но я не российский гражданин и точно так же могу находиться под подозрением российских спецслужб.

– Вы живете в Москве, у вас хорошие связи. И у вас есть то, чего нельзя купить ни за какие деньги, мистер Дронго. Это ваша репутация. В мире всего несколько специалистов вашей квалификации: сэр Мишель Доул из Лондона, комиссар Дезире Брюлей из Парижа, мистер Фредерик Миллер из Брюсселя. Четыре или пять человек. К сожалению, романтиков почти не осталось. Вы ведь как ангелы, вас все знают наперечет. А моя контора обеспечивает людей ложными алиби, готовит нужных свидетелей…

– И лжесвидетелей, – вставил Дронго.

– И лжесвидетелей, – согласился Хеккет. – Мы собираем компрометирующий материал на супругов, политиков, бизнесменов. Занимаемся экономическим шпионажем, находим нужных женщин, чтобы скомпрометировать чью-то репутацию. В общем, вся Европа знает, что мы не ангелы. Но мы и не убийцы. Во всяком случае, если бы речь шла о каком-то несчастном любовнике, который мешает состоятельному мужу-политику, то возможно, мы могли бы найти для пана Дзевоньского подходящую кандидатуру на предмет устранения подобного нежелательного субъекта. Ничего личного. Мы бы взяли свои комиссионные проценты и нашли нужного человека. Они сами обычно договариваются об оплате подобных услуг. Нашли бы… Но не для политического убийства. Это абсолютно исключено.

– А почему вы решили так срочно найти меня?

– Решил немного вам подыграть. Может, вы даже получите орден за то, что предотвратили покушение в Москве. Или другую благодарность. Я решил сдать вам пана Дзевоньского. Он оказался слишком неблагодарным и самонадеянным типом. Возьмите дискету. Здесь все, что я знаю. И его фотографии. Думаю, что они не успокоятся и будут искать специалиста с моим профилем. В мире не так много людей нашей профессии. Думаю, что вы сумеете вычислить аналитика, которого привезут в Москву. И сможете предотвратить покушение, – в руках у Хеккета появилась дискетка.

– А если это провокация? – снова спросил Дронго. – Если они решили таким образом просто устроить спектакль?

– Бомба, которую они мне прислали, тоже спектакль? – зло поинтересовался Хеккет. – Или это у них такое своеобразное чувство юмора?

– Когда это случилось? По датам?

– Первая встреча была второго октября, а бомбу прислали двадцать седьмого. Как видите, быстро.

– Давайте вашу дискетку, – прервал его Дронго, – и ваш контактный телефон. Может, мне придется еще раз с вами увидеться.

– Нет, – отказался Хеккет, – никаких телефонов. Я в больнице и без сознания. И я не приду в себя до тех пор, пока не получу известий из Москвы. Либо о том, что вы проиграли, либо о том, что вам удалось предотвратить это покушение. Учтите, они не остановятся на полпути. Если у них есть такие деньги и такие возможности, то боюсь, что они уже действуют. И оцените хоть немного мое благородство. Я ведь мог просто послать сообщение в Москву, а не вызывать вас сюда.

– А чувство мести? – напомнил Дронго. – Среди погибших были близкие вам люди.

– Оно мне знакомо, – ответил Хеккет, – я хорошо вас знаю, мистер Дронго. Вы не сможете отмахнуться от моего предложения. Уже сегодня вы начнете анализировать мои данные и действовать. И если в результате ваших действий будет арестован или убит этот пан Дзевоньский, я буду считать мою миссию выполненной. А если вы сумеете его арестовать и это приятное для меня сообщение появится в российских газетах, обещаю вам, что сразу «выздоровлю», прилечу в Москву и лично вас поздравлю. Но номера телефона я вам не дам. Слишком опасно.

– Понятно, – протянул Дронго. – Вам не кажется, что пора заканчивать с вашим частным агентством? Лучше займитесь благородными делами, помогайте находить пропавших детей, охраняйте высокопоставленных особ, ищите преступников. И люди скажут вам «спасибо».

– Могу сообщить вам некоторые факты из моего личного опыта, – живо возразил Хеккет. – Охотнее всего люди платят за информацию, добытую в обход моральных и юридических норм. Они платят за намеренное отклонение от закона гораздо больше, чем за пунктуальное ему следование. Хотите, сравните наши доходы. Идеалиста-романтика с циником. И вы увидите, что я получаю в десять раз больше вашего.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Дронго. – Но вы должны быть готовы и к тому, что среди ваших знакомых рано или поздно окажется новый пан Дзевоньский. И на этот раз вы можете случайно оказаться в офисе.

– Да, – помрачнел Хеккет, – но это уже «издержки» нашей профессии. Надеюсь, что моя дискетка вам поможет. До свидания. Я еще раз благодарю вас за то, что вы сюда приехали, – он повернулся и уже не прощаясь и не протягивая руки исчез за деревьями.

Двое его телохранителей также бесшумно растаяли среди деревьев, очевидно, выйдя к стоявшим на другой стороне парка автомобилям. Дронго остался один. Он посмотрел по сторонам и заторопился в сторону отеля «Мэрриот». Сегодняшняя новость не стала для него такой сенсацией. Он по-прежнему не доверял Хеккету, хотя и сознавал, что действительно был для него «последним шансом».

РОССИЯ. МОСКВА. 19 НОЯБРЯ, ПЯТНИЦА

Поезд прибыл в город почти вовремя. Гейтлер проснулся раньше обычного и, лежа в постели, прислушивался к стуку колес, такому забытому и одновременно памятному. В Европе почти не было поездов со спальными вагонами, не считая нескольких фирменных составов, курсирующих между различными странами. В небольшой по размерам ГДР в любую точку можно было добраться за несколько часов, выехав из Берлина. И только у соседей, в России, где Гейтлер провел так много лет своей жизни, можно было действительно отоспаться в поезде. Рядом дремал один из его помощников. Гейтлер посмотрел в его сторону и усмехнулся. Напрасно они ему так не доверяют. Если бы он хотел сбежать, то уже давно это сделал бы. Он приподнял голову и посмотрел в окно. Повсюду лежал снег. Скорый поезд «Красная стрела» шел из Санкт-Петербурга в Москву и должен был прибыть на Ленинградский вокзал ранним утром. Гейтлер вспомнил, что впервые воспользовался этим поездом тридцать семь лет назад. Как же давно это было! В шестьдесят седьмом. Тогда все было немного по-другому. Он поднялся с постели, и его напарник сразу открыл глаза.

– Спи, – строго по-русски сказал Гейтлер, – еще не хватает, чтобы ты ходил за мной в туалет, вызывая подозрения у проводников. Не бойся, я не убегу в тапочках и спортивных брюках. При таком морозе можно запросто замерзнуть.

Он с удовольствием говорил по-русски, используя уже забытые слова. Ему понравилось это всплывшее из памяти слово «запросто». Забрав щетку и зубную пасту, он вышел из купе. Когда же, почистив зубы и умывшись, вышел из туалета, его провожатый с каменным выражением лица стоял в коридоре. Наверняка все-таки боялся, что Гейтлер выпрыгнет из движущегося экспресса, да при таком морозе почти абсолютно раздетым. И наверное, правильно делает, что боится, подумал генерал. Вот если бы это происходило лет двадцать или тридцать назад, его никто не удержал бы. Только сначала он нейтрализовал бы своего провожатого. А сейчас убегать глупо. И не нужно. Тем более что он сам согласился на такой необычный шаг и решил приехать в Москву, чтобы продумать все на месте. Но верный своим прежним принципам конспирации, Гейтлер прекрасно понимал, что не стоит прилетать прямо в Москву, чтобы не оказаться под подозрением, даже при наличии безупречных документов. Поэтому он выбрал Санкт-Петербург, переехав в него из Хельсинки, и теперь ехал в Москву поездом.

Гейтлер вернулся в свое купе, ничего не сказав своему провожатому. Он не сомневался, что кроме этого парня в поезде должны быть еще несколько человек для подстраховки. «Какие же кретины, – возмущенно подумал генерал. – Слух о моем появлении в Москве разнесется по всему городу раньше, чем я начну что-то придумывать. Нужно предупредить Дзевоньского, чтобы он изолировал всех моих провожатых».

На вокзале их встречали. Гейтлера посадили в темный джип отдельно от его провожатого. В кабине было двое мужчин, один из которых уселся вместе с гостем на заднем сиденье. Они ехали долго, больше часа, куда-то за город. Но за все это время генерал не произнес ни слова. И его провожатые тоже не разговаривали. Очевидно, у них были строгие инструкции. Наконец автомобиль остановился, и Гейтлер вылез из машины, разминая затекшие ноги.

– Добрый день, господин Шайнер, – приветствовал его на русском языке сам Дзевоньский, одетый в светлый джемпер и темные шерстяные брюки. Волосы у него были зачесаны назад, на глазах появились очки, придавшие ему интеллигентный вид.

Гейтлер пожал протянутую руку и улыбнулся. По документам он теперь был чехом Йозефом Шайнером, архитектором из Праги. Какие документы были у Дзевоньского, генерал не знал, но понимал, что тот тоже их сменил. Они вошли в дом и, пройдя через большой холл, оказались в просторной гостиной. Дзевоньский показал на глубокие кресла у камина, устраиваясь в одном из них. Гейтлер сел в другое.

– Как добрались? – поинтересовался Дзевоньский. Он неплохо говорил по-русски, хотя с некоторым акцентом.

– Все нормально. Если бы не плотная опека ваших помощников, у меня было бы более хорошее настроение.

– Это в целях вашей безопасности, – пояснил Дзевоньский.

– Тогда в целях моей безопасности изолируйте всех месяца на три или на четыре, пока мы не завершим наше общее дело.

Дзевоньский улыбнулся:

– Вы думаете, что мы посвящаем их в детали операции? Они были обязаны всего лишь охранять вас.

– И тем не менее они знают, что я сюда приехал. Я не хотел бы видеть их еще раз.

– Мы учтем ваши пожелания, мистер Шайнер. Между прочим, меня зовут Станислав Юндзил. Я бизнесмен из Литвы. Из Клайпеды.

– Не сомневаюсь, что вы успешный бизнесмен, – пробормотал Гейтлер, – но мне хотелось бы знать, кто еще осведомлен о цели моего визита? – Он протянул руку, растопыривая пальцы. Если вы скажете, что их число превышает количество пальцев на моей правой руке, мы закончим с вами наши отношения немедленно. Прямо здесь. И я верну вам ваши деньги.

Они смотрели друг другу в глаза.

– У вас слишком много пальцев, – заметил Дзевоньский. – Кроме нас с вами никто не знает о цели вашего появления. Ни один человек, кроме меня, во всяком случае ни один из тех, кто сейчас находится в Москве, не знает, кто вы такой и зачем сюда приехали. Моему помощнику Карлу Гельвану известно лишь ваше имя и наша задача в общих чертах. Никто и не должен знать о цели вашего визита, мистер Шайнер. Не считайте меня дилетантом. Иначе я не сумел бы найти «Герцога» и убедить вас в серьезности наших намерений.

– Вы об этом уже говорили. Не нужно все время этим бравировать. Я оценил качество вашей работы во время моей «гибели» в Берлине. Сколько человек охраняет этот дом?

– Четверо. Все профессионалы, но они тоже не знают о цели вашего приезда. И будут охранять этот дом от назойливого любопытства каждых посторонних. Я правильно сказал по-русски?

– Не совсем. Лучше сказать «всех посторонних». Так будет точнее.

– Спасибо. Иногда я допускаю подобные ошибки. В доме будут еще кухарка и уборщица. Охрана дежурит в доме круглосуточно. Вся территория просматривается камерами. Дом находится в дачном поселке, который охраняется сотрудниками местной милиции. У них она называется вневедомственной охраной. Что еще вас интересует?

– Все, что касается нашего субъекта власти. Его привычки, круг общения, манера поведения, передвижения по стране. Какая у него охрана, каковы его маршруты, в общем все, что вы сможете о нем узнать.

– Мы готовим материалы уже достаточно давно. Но вы должны понимать, что мы проявляем особую осторожность во всем, что касается его персоны. Любая чрезмерная настойчивость может вызвать ненужное внимание его охраны. Там работают профессионалы. Кроме того, он сам знает, как себя вести и что делать. Не забывайте, он наш коллега.

– Не забуду, – улыбнулся Гейтлер, – а вам трудно беседовать по-русски. Если хотите, перейдем на немецкий или польский.

– Почему?

– Вы себя невольно выдали. Сказали, что он «наш коллега». А я ведь не спрашивал вашу биографию.

– Верно, – нахмурился Дзевоньский, – я много лет не был в России. И мне трудно себя все время контролировать. Давайте перейдем на немецкий или польский. Так мне будет легче.

– Пан Дзевоньский, – перешел на польский язык Гейтлер, – вы понимаете, что мне нужно время для разработки операции? И конкретный исполнитель. Или исполнители, которые ничего не будут знать до последнего момента. Это в фильмах и книгах прошлого века можно было нанять наемного убийцу, который будет действовать в одиночку. Сейчас такое невозможно. Нужны продуманные действия многих людей, хотя успеха чаще всего добиваются одиночки именно в силу законов конспирации.

– Вы хорошо говорите по-польски, – кивнул Дзевоньский, – и я понимаю все наши проблемы. Что-нибудь еще?

– Конкретные исполнители. Я скажу, кто именно мне нужен.

– Когда?

– Пока не знаю, скажу, когда изучу ситуацию. Мне понадобится автомобиль с водителем, чтобы немного поездить по городу. И уберите эту дурацкую охрану. Вы прекрасно понимаете, что если бы я захотел, то давно ушел бы от вас. Это не проблема.

– Думаю, да, – согласился Дзевоньский, – тем более что свои деньги вы очень ловко спрятали. Мы не смогли их найти. Не подскажете, куда вы их перевели?

– Не подскажу, пан Дзевоньский. Или лучше пан Юндзил? Это моя страховка на случай, когда вы решите, что «мавр сделал свое дело»…

– Охрану я не уберу, но машину мы вам дадим. Можете ездить, но будьте осторожны, не стоит привлекать ненужного внимания.

– Могли бы этого не говорить.

– Согласен. Я ценю ваш большой опыт, пан Шайнер. И готов выслушать все ваши рекомендации.

– И мое последнее условие. Вы сказали, что второго шанса не будет. С этим я могу согласиться. Поэтому мы всегда готовили два варианта. Основной и резервный, на случай провала первого. Основной вариант будем готовить мы с вами вдвоем. Резервный буду готовить я один. Вам придется мне поверить. И выплатить еще половину суммы. Если не получится у ваших людей и мы провалим основной план, то я задействую резервный вариант, о котором будет знать только один человек. Я сам. Это абсолютная гарантия безопасности.

– А исполнители? – поинтересовался Дзевоньский. – Разве вам не будут нужны конкретные исполнители? Как вы думаете осуществить свой план? Каким образом? Или вы возьмете пистолет и пойдете в Кремль?

– Вы сами сказали, что цените мой опыт. Я уже догадался, что вы работали в органах госбезопасности. Возможно, даже в разведке, пан Шайнер. И были очень толковым специалистом. Вы знаете, чем я занимался в нашей бывшей стране. Но вы даже не предполагаете, сколько на счету нашего отдела успешно проведенных операций. Не можете даже себе представить. И никто об этом никогда не узнает. Документы уничтожены. Свидетелей не осталась. Иногда мне бывает обидно, что мир не узнал всех подробностей о работе моих сотрудников. Даже в КГБ не было специалистов такого уровня. И столько успешно проведенных операций. Но в финале мы проиграли из-за просчета наших политиков и из-за предательства Москвы, которое я никогда и никому не простил. Вся моя жизнь изменилась. Я потерял Родину, семью, работу, свою честь. Надо мной смеялись, объясняя, что я всю жизнь служил ложным идеалам. – Гейтлер взглянул на огонь в камине и негромко продолжал уже по-немецки. – Поэтому давайте договоримся так. Вам придется мне поверить и не мешать. Я никуда не сбегу. Не потому, что вы мне так нравитесь. Я хочу завершить мою карьеру самым громким делом в моей жизни. Хочу поставить жирную точку и показать всему миру, что они слишком рано похоронили мою страну и нашу разведку. Эндшпиль будет за нами. Это моя историческая миссия, если хотите.

Наступило молчание. Дзевоньский молчал целую минуту, словно раздумывая. И наконец произнес, тоже по-немецки:

– Я вам верю, генерал. Можете делать все, что считаете нужным. Машину мы вам дадим. Разрабатывайте ваши варианты, я буду вам помогать. Только на всякий случай хочу вас предупредить. Если вдруг вы решите все-таки исчезнуть, мы не станем вас искать. У вас остались два внука в Берлине. И ваша единственная дочь. Это гарантия вашей лояльности. Извините, что вынужден так говорить, но я хочу быть искренним до конца.

Теперь целую минуту молчал Гейтлер. Его лицо превратилось в каменную маску, но многолетняя закалка в органах разведки сказывалась. Он ничем не выдал своего волнения. Две пары серых глаз снова скрестились. Они понимали друг друга. Они слишком хорошо понимали друг друга. И только через минуту генерал криво усмехнулся:

– Я ошибся, пан Дзевоньский. Вы не служили в разведке. Вы работали в контрразведке. Наверное, выслеживали ваших перебежчиков. И ловили всех инакомыслящих. Если бы вы работали в разведке, вы наверняка знали бы, как важно устанавливать доверительные отношения со своим подопечным. Но метод шантажа и угроз вам более привлекателен. Будем считать, что я принял к сведению ваши слова. Не нужно было мне об этом говорить. И все-таки, коли вы сказали, я запомню ваши слова и приму их к сведению. А теперь покажите мне мою комнату, где я могу переодеться и начать работу.

РОССИЯ. МОСКВА. 20 НОЯБРЯ, СУББОТА

В Москву Дронго прилетел накануне днем. И сразу заперся в своей квартире, чтобы просмотреть все материалы и попытаться понять, насколько велика опасность, о которой его предупредил Хеккет. Он работал всю ночь напролет, стараясь ответить себе на несколько вопросов.

Первый был о самом Хеккете. Ведь вполне вероятно, что за этим крылась его попытка таким необычным способом отомстить его возможным конкурентам или врагам. Хеккет мог попытаться подставить своего конкурента под подозрение российских спецслужб. Такой вариант нельзя было исключать.

Однако Хеккет, на взгляд Дронго, был достаточно умным человеком, чтобы не понимать, что такую игру рано или поздно разоблачат.

Тогда неизбежно возникал второй вопрос: кто стоит за Дзевоньским, прибывшим в Лондон? Судя по сумме гонорара, который предлагали Хеккету, это очень серьезные люди с огромными возможностями для осуществления их плана.

К вечеру двадцать седьмого октября Дронго наконец принял решение и тут же позвонил своему старому знакомому – бывшему полковнику Первого Главного Управления, много лет проработавшему за рубежом в Канаде, США, Великобритании, а затем вышедшего на пенсию, но сохранившего прежние отношения с сотрудниками управления.

Владимиру Владимировичу, по странному совпадению полному тезке президента страны, пришедшего к власти пять лет назад, было уже за семьдесят. Теперь старый разведчик, с которым Дронго дружил уже более десяти лет, ходил с палочкой, у него часто болели ноги, однако он сохранял удивительную ясность ума и проницательность, основанную на большом практическом опыте. Старик часто выступал в роли своеобразного связного между спецслужбами и Дронго.

Как всегда, Владимир Владимирович, кажется, не удивился звонку Дронго, почувствовав, что произошло что-то чрезвычайно важное, и пригласил его к себе. Дронго приехал в половине десятого вечера, поднялся в знакомую квартиру. Владимир Владимирович жил один. Дронго всегда удивляло, что старик открывал ему дверь почти сразу, словно точно знал, в какой момент он за нею окажется. Будто ему кто-то сообщал о его передвижениях.

Они вошли в квартиру, прошли на кухню, где Владимир Владимирович пил кофе. Гостю он предложил чай, зная, что Дронго не пьет кофе, предпочитая элитные сорта чая. И специально держал для него такой чай.

– Что случилось? – осведомился старик, когда его гость уселся за столик. – Последний раз, помнится, мы виделись с тобой в Риме, куда мне пришлось вылететь, чтобы уговорить тебя вернуться в Москву. А теперь ты сам прибежал. Догадываюсь, случилось что-то серьезное, иначе я не увидел бы тебя так быстро. По-моему, у тебя на общение со мной своеобразная аллергия, которая возникает сразу после наших встреч. Будто ты устаешь от моего общества. Или вообще устаешь от своих дел, от окружающих тебя людей. Но раз ты оставил семью в Риме и прилетел в Москву, значит, у тебя сейчас период одиночества. Ну, начинай, рассказывай.

– Меня вызвал Хеккет, – произнес Дронго.

– Что? – не поверил своим ушам Владимир Владимирович. В этот момент он как раз доставал чашку для чая. – Сам Уорд Хеккет? Он тебе позвонил?

– Представьте себе. И не просто позвонил, а попросил срочно прилететь в Вену. И вы знаете, я решил ему поверить.

– Когда ты едешь? – тревожно спросил Владимир Владимирович. – Я думаю, это не совсем безопасно.

– Я уже там был, – ответил Дронго. – И прежде чем туда отправиться, оставил для вас дома письмо. Так что, если бы я не вернулся, вы узнали бы об этом первым.

– Напрасно ты так рисковал, – хозяин налил чай в большую чашку, которую держал для гостей, и кофе в небольшую чашечку – для себя. После чего уселся наконец напротив Дронго.

– Знаю. Но прежде чем уехать, я просмотрел все лондонские газеты за последний месяц. И выяснил, что кто-то пытался убить Хеккета. Взрыв уничтожил его офис, и там погибло большинство его сотрудников. А потом в газетах появилось сообщение, что сам Хеккет тяжело ранен и находится в реанимации. Согласитесь, после этого было интересно увидеть его живым и невредимым в венском отеле.

– Интересно, – неторопливо отозвался Владимир Владимирович, – это уже настоящая детективная интрига.

– Поэтому я и полетел. Интересно было, зачем я мог понадобиться этому типу. В общем, я согласился на встречу. И узнал много полезного. Хеккет передал мне важные сведения. Оказалось, к нему по просьбе его друзей из Эдинбурга обратился некий господин Дзевоньский. Этот человек готов был выплатить ему неслыханный гонорар за убийство. Можете себе представить сумму гонорара. Пятьдесят миллионов долларов! Но Хеккет отказался.

– Ты сам-то веришь в свои слова? Хеккет не мог отказаться от таких денег.

– Отказался. Они просили его спланировать и осуществить убийство политика. Однако Хеккет решил, что риск слишком велик. И отказался.

Владимир Владимирович поставил свою чашечку на столик. Посмотрел на своего гостя.

– Ты знаешь, о каком политике идет речь?

– Знаю.

– И можешь мне об этом сообщить?

– Вы уже знаете, о ком я говорю…

– Если это тот, о ком я думаю, тебе грозит серьезная опасность.

– Пока нет. Никто не знает, что я встречался с Хеккетом. А для всех остальных он пока лежит в больнице без сознания. Хеккет тоже хочет остаться в живых. Если получится…

– Почему они так подставились? В таких случаях не допускают ошибок. Или это не профессионалы? Но судя по сумме гонорара, такие деньги не платят дилетантам. Тогда почему?

– Торопятся, – пояснил Дронго. – Я тоже об этом думал. Есть конкретные заказчики, которые готовы заплатить деньги. И они торопятся. Им нужно не просто покушение. Не обычный снайпер, который может промахнуться. Им необходимо гарантированное уничтожение политического противника. Вот поэтому они и обратились к такому специалисту, как Хеккет. Они понимают, что в связи с чеченской войной субъекта высшей власти охраняют так, как никого другого в Европе. Именно поэтому они хотят гарантировать свое «вложение денег». Уорд Хеккет – один из немногих в мире специалистов, который может спланировать и осуществить такой акт. Просчитали его возможности, учли его опыт, его неразборчивость в выполнении любых грязных дел, его страсть к деньгам… Единственный момент, который они не приняли во внимание, – это трусость Хеккета в сочетании с его умом. Он умеет рассчитывать варианты. Он негодяй, но – не самоубийца. И поэтому он отказался. А они, естественно, решили, что простить такой просчет нельзя. Взорвали его офис. Хеккет не погиб только чудом – в тот момент его там не было.

– И к какому выводу ты пришел?

– Они не остановятся. Не те люди. Им нужно отработать огромный гонорар и на этот раз не ошибиться. Поэтому я уверен: они найдут другого аналитика. Такого же высокого класса, как Хеккет. Найдут и выплатят ему этот гонорар. Тому, кто не откажется. Вы понимаете, что это означает? В ближайшие месяцы может произойти непоправимое. Это вам не «Шакал», который был всего лишь обычным левым радикалом и которого можно было легко вычислить. Уже тогда все спецслужбы знали его настоящее имя – Рамирес Ильич – и готовы были его взять. Если бы ему не помогли в странах Восточной Европы, где он отсиживался, «Шакал» никогда не смог бы стать такой легендой. Но на этот раз все будет иначе. Огромные деньги политических конкурентов и конкретный аналитик высшего класса, который спланирует и осуществит террористический акт. Сейчас киллерам за стрельбу в подъезде платят только бандиты и коммерсанты, сводящие друг с другом счеты. А когда такие деньги и такие планы – это совсем другой уровень. Здесь платят за ум, за неожиданный удар, за разработку настоящего плана. Хотите, я выскажу вам одну мою версию?

Дронго перевел дыхание. Владимир Владимирович молча ждал.

– Неужели вы верите, что вылезшие из пещер и палаток арабские террористы могли сами спланировать и осуществить террористический акт одиннадцатого сентября? – спросил Дронго. – Нужно ничего не понимать в специфике работы профессионалов, чтобы так думать. Разработать такой террористический акт под силу только группе талантливых аналитиков. Ведь надо было подготовить столько людей, скоординировать их действия, просчитать силу ударов самолетов по башням Торгового Центра, уточнив, в какой именно этаж нужно бить, чтобы наверняка разрушить обе башни… Произошедшая трагедия – это результат расчетов целого штаба, а не нескольких террористов, собравшихся вокруг Усамы бен Ладена. И вообще, сегодня самое опасное сочетание – это огромные деньги и мозги, которые можно на них купить. Деньги дают сами американцы и европейцы – они основные потребители дешевой арабской нефти. Для американских спецслужб этот удар оказался абсолютной неожиданностью, настолько мощным и продуманным он был. Как и удар одиннадцатого марта в Испании.

– Не нужно ломиться в открытые ворота, – вздохнул Владимир Владимирович. – Я думаю, многие аналитики в мире с тобой согласятся.

– Скажу вам больше, – не мог остановиться Дронго, – я абсолютно уверен, что сейчас где-то в мире планируется следующий террористический акт, еще более страшный, настоящий мегаакт. С применением ядерного или биологического оружия. Вы помните «связного из Багдада», когда мы чудом успели обезвредить атомную бомбу в Риме? Я думаю, повторение такого вполне возможно. В Нью-Йорке, Лондоне, Париже, далее везде… Нужно срочно создавать мощный мировой антитеррористический центр, куда должна стекаться вся информация о любых фактах пропажи ядерного топлива и другого оружия массового поражения. Чтобы аналитики могли разрабатывать контрдействия. Но ничего подобного пока нет.

– Ты хочешь сказать, что у нас похожий случай?

– Я в этом убежден. Ведь вполне возможно, что где-то в мире уже работает аналитик, которому поручено спланировать и осуществить это убийство. И действовать будет не обычный террорист-одиночка, который случайно окажется на складе, как Ли Харви Освальд. В такие случайности сейчас уже никто не верит. Да и служба охраны ныне работает по-иному. Это будет не обычное покушение. Не обычный террористический акт. Тут должны столкнуться интеллект против интеллекта. Аналитик против аналитика. Нам необходимо вычислить аналитика, к которому могли обратиться заказчики. Кстати, это не так трудно. Таких людей в мире всего человек двадцать. Или двадцать пять. И все они на виду.

– Хорошо, предположим, что мы сумеем его вычислить, – кивнул Владимир Владимирович. – А кто будет ему противостоять? Кто захочет «сыграть с ним эту партию»? У тебя есть конкретная кандидатура?

– Я, – ответил Дронго, – если мне позволят. Полагаю, Хеккет не просто так позвонил именно мне. Очевидно, тоже просчитал варианты и нашел во мне лучшего противника тому неизвестному аналитику. Нам необходимо его вычислить, предугадать его действия. И суметь его опередить.

– Это почти невозможная задача. А если не справишься? Ты понимаешь, что ставкой в этой игре будет и твоя собственная жизнь? Противная сторона довольно быстро узнает, кто из аналитиков решил сыграть с ней эту партию. Может, оставить все другим? Может, тебе лучше отойти в сторону?

– Сколько лет мы знакомы? – неожиданно спросил Дронго. – По-моему, уже больше десяти. И за столько лет вы еще не поняли мой характер? Или нарочно отговариваете, чтобы меня проверить?

– Просто я хорошо к тебе отношусь, – пробормотал Владимир Владимирович. – Но ты прав. Это особый случай. Я должен позвонить прямо сейчас. У тебя с собой документы, которые передал тебе Хеккет?

– Конечно. Я дополнил их своими сведениями.

– Тогда не будем терять время. Иду звонить. Нужно будет подключить аналитиков ФСБ и СВР. Пусть поищут нужного нам человека. И конечно, необходимо сообщить обо всем в Службу Безопасности. Им придется перестраивать свою работу с учетом наших рекомендаций. – Владимир Владимирович поднялся и пошел в другую комнату.

Дронго остался один. Перед ним стояла недопитая чашка чая, который уже совсем остыл. Дронго закрыл глаза, откинул голову назад. Повторение пройденного? Того, что было почти семнадцать лет назад? Или нет? Тогда он был еще совсем молодым человеком, когда состоялась историческая встреча Горбачева с новым президентом США, которым стал Джордж Буш-старший. Встреча президентов проходила на острове. В те дни Дронго и его напарники искренне верили, что спасают мир. Он сам верил в свою миссию.