Текст книги "Покушение на власть"

К этому дню стало ясно, что реальных претендентов, кроме Хеккета, может быть еще тридцать восемь человек. На каждого было заведено досье. В рассмотрении и изучении «кандидатов» участвовали сотрудники дипломатических представительств, местных отделений ФСБ, использовались даже возможности Службы внешней разведки России. Один из предполагаемых злодеев-аналитиков проживал в Америке, и было решено задействовать возможности американской стороны. Одним словом, проверяли каждого, кто мог оказаться тем самым аналитиком, которого могли купить вместо Уорда Хеккета.

В это утро Дронго приехал в мрачном настроении. Ему казалось, что их поиски затянулись и они тратят неоправданно много времени. До сих пор им не удавалось вычислить конкретного человека, который мог бы заняться столь сложной операцией. С другой стороны, не было никаких гарантий, что противная сторона, уже допустившая одну ошибку с Хеккетом, продолжила искать другого аналитика, а не решила обойтись собственными силами. Никто не мог сказать точно, увенчаются ли их поиски успехом или это напрасный труд.

Для получения оперативной информации и ее переработки им выделили трех офицеров из ФСБ и Службы Безопасности. Проверялись все известные специалисты по террористическим группам, все бывшие аналитики из спецслужб, все возможные кандидаты на решение столь важной задачи. По предложению генерала Богемского началась проверка в самой Службе Безопасности. Проверялись все бывшие сотрудники, которые невольно или добровольно могли стать осведомителями террористов. Число задействованных людей постоянно росло.

Дронго поздоровался со всеми, снял пиджак и подсел к офицеру, уже работающему на компьютере. Рядом устроилась Татьяна Чаговец, которая постоянно диктовала оператору новую информацию. У нее было строгое выражение лица, говорила она ровным, спокойным голосом, словно занималась не поисками террориста, а преподавала ботанику в школе. Дронго невольно подивился ее выдержке.

В этот момент они проверяли данные по американскому эксперту Роберту Берарди, который раньше работал в ЦРУ и вышел на пенсию в девяносто пятом.

– У него такой послужной список! – с восхищением произнес оператор. – Посмотрите, где он только не работал. А сейчас ему уже шестьдесят восемь…

– В Америке много разведслужб, – недовольно заметил Дронго. – Вместо того чтобы организовать такую суперструктуру, как КГБ, они предпочли разделить свои разведслужбы на несколько частей. Считается, что в демократических государствах должно быть несколько спецслужб, чтобы они могли конкурировать друг с другом и контролировать друг друга.

– Вы даже не можете себе представить, сколько разведывательных ведомств в США, – охотно поддержала Дронго сидящая рядом с соседним оператором Нащекина.

– Неужели больше десяти? – рассмеялся молодой оператор.

– Пятнадцать, – ответила Нащекина. – Мы как раз недавно рассматривали их структуры.

– Сколько? – переспросил оператор. Он был офицером ФСБ, но не мог даже предположить такое количество разведслужб в США.

– Введите наш пароль и распечатайте список, – обратилась Нащекина к своему оператору, которому было уже за тридцать.

Тот согласно кивнул, ввел нужные данные и распечатал список.

– Возьмите, – предложила Нащекина Дронго. – Если в каждой из этих служб есть хоть один такой ветеран, как Берарди, нам придется проверять их целый год.

Дронго взял список. Он был достаточно подготовленным человеком, неплохо знал структуру и организацию многих спецслужб. Но пятнадцать организаций потрясли и его. Он просмотрел список. Центральное разведывательное управление. С этим ясно. Разведка Министерства внутренней безопасности США. Она была создана только в прошлом году. Разведка ВВС. Слишком специфична. Они проводят разведку с помощью современных самолетов-разведчиков. Среди них не может быть аналитика по организации убийства политического лидера. Или специалиста такого класса. Разведка Министерства финансов. Это специалисты из охраны президента. В Америке служба безопасности президента традиционно подчиняется Министерству финансов. Так. Среди них может оказаться эксперт, который знает, как охранять президента и как к нему подобраться.

Военно-морская разведка. Тоже подходит. Агентство по национальной безопасности. Нет. Эти занимаются разведкой из космоса. Федеральное бюро расследований. У них своя спецслужба. Тоже годится. Армейская разведка, разведки госдепартамента, береговой охраны, Министерства энергетики, морской пехоты. Национальная геокосмическая разведка. Разведывательное управление Министерства обороны…

Дронго передал список оператору, чтобы тот ввел данные в свой компьютер. Сидевшая рядом Чаговец нахмурилась, увидев этот длинный перечень.

– Так мы никогда не вычислим нужного нам человека, – заявила она, – просто не сумеем его найти.

Все посмотрели в ее сторону.

– Это невозможно, – громко пояснила она, – таких специалистов десятки и сотни.

– Что вы предлагаете? – спросил Полухин. В отсутствие Машкова он заменял руководителя группы.

– Сообщить всем, что мы ищем возможного пособника террористов и просим оказать нам срочную помощь, – предложила Чаговец. – Мы теряем время. В любой момент террористы могут решить, что пришла пора, и начнут действовать. А если аналитика привезли из Ирака, где сейчас таких «специалистов» сотни и тысячи? А если он из Пакистана или Афганистана? Если мы вообще о нем никогда не слышали? Кто придумал Беслан? Чья это чудовищная фантазия? И вы хотите, чтобы мы вычислили такого человека? Они готовы на любой террористический акт, а мы сидим и проверяем бывших офицеров спецслужб, среди которых много героев и порядочных людей.

– Я согласен с Татьяной Георгиевной, – вмешался генерал Богемский. – Эти бесполезные поиски могут нас далеко завести. Нужно усилить оперативную работу, попытаться вычислить их по факту.

– Извините, – вмешался Дронго, – я боюсь, что мы действительно отвлекаемся. Если эти люди, которые пытались выйти на Хеккета, решили, что им нужен такой специалист, это значит, что они не хотят устраивать обычный террористический акт, понимая всю бессмысленность подобного кровавого кошмара. У них нет никаких гарантий, что они смогут хоть каким-то образом оказаться рядом с нужным им человеком. И поэтому они так усиленно ищут настоящего специалиста. В пользу этой версии говорит и то обстоятельство, что они пытались устранить Хеккета, устроив взрыв в его офисе. Значит, продолжают искать нужного человека, а Хеккета хотели заставить замолчать. Взрыв в его офисе – самое убедительное доказательство их поисков.

Полухин согласно кивнул и обвел взглядом присутствующих.

– Я согласен с нашим экспертом, – сказал он. – Не нам решать, что мы должны делать. У нас есть конкретное указание руководства. Наша группа сформирована для поиска возможного злодея-аналитика. И мы должны сделать все, чтобы его найти.

В комнату стремительно вошел Машков с каким-то листком в руках. Закрыв дверь, он обвел взглядом всех присутствующих.

– Товарищи офицеры, – привычно произнес старший по званию Полухин. Он был генералом разведки и не привык к армейским правилам. К тому же все присутствующие были в штатском.

Машков махнул рукой, чтобы никто не вставал.

– У нас срочное сообщение, – негромко сообщил он. – Вчера ночью было совершено покушение на Уорда Хеккета, находившегося в госпитале святого Георга. Был убит один из его охранников и сам фальшивый Хеккет. Сегодня все английские газеты написали об этом убийстве. Второй охранник уже задержан, но он ничего не видел.

Полухин тяжело поднялся. Подошел к Машкову.

– Это значит, что у них уже появился другой кандидат, – предположил Полухин, – и они хотят заставить Хеккета замолчать, чтобы скрыть свою ошибку от нас.

– Да, – согласился Машков. – Поэтому мы должны работать круглые сутки. Если понадобится. Нам дадут еще трех операторов из Службы Безопасности. И еще двух сотрудников из ФСБ. Министерству иностранных дел предложено помогать нам по дипломатическим каналам, подключив к этому расследованию все наши посольства за рубежом. Пограничная служба усилила контроль на границе. Как ты думаешь, Дронго, где теперь Хеккет?

– Не знаю, – пожал тот плечами. – Может, где-нибудь в Тасмании или Исландии. Но он наверняка знает о своем «убийстве». И ждет вестей из Москвы. Пока мы не сообщим о наших результатах, он не станет «оживать». Это не в его интересах.

– Вы говорили, что они так настойчивы именно из-за второго кандидата, – напомнила Чаговец, – вы в него так верите?

– Я верю в факты, – ответил Дронго, – раз они идут до конца, то это не просто упрямое желание наказать отступника. Серьезные люди такими вещами не занимаются. Это почерк профессионалов. Они не знают, что Хеккет уже застраховался от нападения на него. Но убийством несчастного двойника Хеккета они лишь усилили наше подозрение и подтвердили наши опасения. Теперь мы будем искать, точно зная, что второй кандидат существует. И вполне вероятно, что он уже в Москве.

РОССИЯ. МОСКВА. 1 ДЕКАБРЯ, СРЕДА

В это утро снег начал засыпать московские улицы часов с восьми, а примерно в девять Гейтлер решил выехать с дачи. Он попросил Салькова поменять легковую машину на внедорожник, чтобы беспрепятственно доехать до города. Увидев, какой идет снег, Дзевоньский предложил ему вообще не выезжать из дома. Гейтлер молча пожал плечами и пошел одеваться. Когда он спустился вниз, Дзевоньский уже стоял у входных дверей.

– Сегодня плохая погода, герр Шайнер, – сказал он по-немецки, – неужели вам так необходимо ехать в город? Можете застрять в сугробах или попасть в автомобильную пробку.

– Надеюсь, вы искренне за меня беспокоитесь, – пошутил Гейтлер.

– Как хотите, – обиженно ответил Дзевоньский, – это ваше право.

– Спасибо, пан Юндзил, – вежливо поблагодарил его Гейтлер, – вы очень любезны.

Дзевоньский оказался прав. Они попали в автомобильную пробку, протянувшуюся на несколько километров. И Сальков с удивлением заметил, как нервничает его клиент, все время поглядывая на часы. За все дни, проведенные вместе, этот пунктуальный чех никуда и никогда не опаздывал. Правда, иногда куда-то исчезал на три, четыре и даже шесть часов, но неизменно был вежлив, заранее предупреждал о задержке и даже звонил, отпуская Салькова на обед. Но сегодня он странно нервничал, все время посматривая на часы. Когда их «Ниссан» въехал на Тверскую, мистер Шайнер попросил свернуть к «Шератону». Сальков послушно повернул машину. Шайнер предупредил, что в отеле у него важная встреча и он выйдет через три часа. Сальков согласно кивнул, он давно привык к многочасовым ожиданиям, заранее запасаясь какой-нибудь занимательной книгой.

Гейтлер вошел в отель через главный вход, пересек холл и вышел с другой стороны, непосредственно на Тверскую, где довольно быстро поймал проходившую мимо машину и попросил отвезти его в Петровскому пассажу. У пассажа он расплатился и вышел, оглядываясь по сторонам. Затем вошел в пассаж и быстро вышел с другой его стороны. После чего, перейдя улицу, довольно долго наблюдал за проходящими мимо машинами и прохожими, всматриваясь, нет ли за ним слежки. Наблюдателей Дзевоньского он не боялся. Гейтлер знал их всех в лицо. К тому же они не успевали следовать за ним, и несколько дней назад сам Дзевоньский разрешил им не сопровождать Гейтлера в его поездках по Москве. Во-первых, это могло привлечь внимание посторонних наблюдателей, а во-вторых, было абсолютно бесполезным занятием, так как Гейтлер с его опытом работы легко отрывался от любых наблюдателей, а высылать за ним группы поддержки в количестве десяти или двенадцати человек для организации перекрестного наблюдения Дзевоньский не имел возможности. У него просто не было столько людей.

Гейтлер подождал минут двадцать, затем снова появился на улице и быстро перешел ее, двигаясь по направлению к Большому театру. Обойдя здание, он на мгновение остановился, подняв голову. Генерал помнил этот театр. Но за столько лет здесь ничего не изменилось. Сменилась эпоха, а Большой театр стоял на прежнем месте как символ стабильности в этом стремительно меняющемся мире. Зато здание поблизости, казалось бы еще более монументальное и уже успевшее стать историческим, снесли. Как-то непривычно было видеть на месте гостиницы «Москва» какие-то рекламные щиты неизвестных компаний, которые очерчивали пустое пространство. Гейтлер нахмурился. В отеле «Москва» он несколько раз жил, когда приезжал в Москву. Там было уютно и комфортно. «И зачем снесли такое красивое и прочное здание», – недоуменно подумал он. Кажется, его построили во времена Сталина, а тогда умели строить настоящие здания, не жалея ни мрамора, ни цемента, ни кирпича.

Пройдя мимо Большого театра, он увидел вход в метро и, оглянувшись по сторонам, снова перешел улицу. В вестибюле было довольно много народа. Он взглянул на часы. До назначенного времени оставалось около трех минут. Гейтлер поднял голову и увидел… нужного человека. Она стояла чуть в стороне, настороженно разглядывая проходящих мимо людей. Их взгляды встретились. Генерал видел, как она обрадовалась, вспыхнула. Он предостерегающе поднял бровь. Она все поняла. Гейтлер повернулся и пошел к эскалатору. Она последовала за ним. На эскалаторе они спускались вместе, разделенные четырьмя или пятью пассажирами. Затем вместе ждали поезда и вместе вошли в один вагон.

Там они оказались ближе друг к другу. Постепенно толпа сближала их, подталкивая к выходу. На одной из станций Гейтлер быстро вышел из вагона. Она последовала за ним. В следующий состав они не вошли, пропустив поезд. Гейтлер стоял на станции минуты две. Она терпеливо ждала. Наконец он решился войти в один из очередных проходивших составов. Она вошла следом. Двери захлопнулись. Они посмотрели друг на друга.

– Я рад тебя видеть, Рита, – сказал Гейтлер по-русски так, чтобы только она могла его услышать.

– Здравствуй, Гельмут, – она смотрела на него с такой жадностью, с таким нетерпением, как будто не видела целую вечность. Хотя если подумать, с тех пор действительно прошла целая вечность, целая эпоха с ее достижениями, промахами, ошибками, трагедиями.

Она была одета в скромное пальто, темные брюки. Светлые волосы коротко острижены. Голубые глаза, ровный носик, тонкие губы, высокий лоб. Он так часто видел эту женщину в своих снах. Гейтлер смотрел на нее, чувствуя, как сильнее бьется его сердце. В их встречу невозможно было поверить. Первую минуту, глядя друг на друга, они молчали. Каждый вглядывался в другого, словно спрашивая, что именно потерял и приобрел стоявший перед ним человек за столько лет разлуки.

«Сколько же лет прошло», – думал Гельмут, глядя ей в глаза, хотя на самом деле знал, что они не виделись больше восемнадцати лет. Гельмут видел, что она изменилась, постарела. Когда они встречались последний раз, ей было около тридцати. Значит, сейчас уже под пятьдесят или немного меньше. Он и сам тогда был гораздо моложе. Ему было чуть больше сорока. А теперь? Интересно, что она думает, глядя на него?

– Сколько лет прошло, – произнесла она очень тихо, – сколько лет! Я думала, что больше никогда тебя не увижу.

– Я тоже так думал, – сдержанно подтвердил он. Вагон дернулся, Гельмут поддержал ее, чтобы она не упала, и шепотом предупредил: – Выходим на следующей станции.

На следующей станции они вышли из вагона, поднялись эскалатором наверх. На улице прошли еще метров двести. Он оглянулся. Ни одного прохожего. Напротив – здание небольшого кафе. Он сжал ее локоть, и они вошли в него. Внутри почти никого не было, за исключением двух студенток, весело щебетавших в углу. Они заказали кофе и сэндвичи. После чего сели наконец за столик, чтобы поговорить впервые за столько лет.

– Я слышала, что у тебя были неприятности, – начала Рита, – читала в газетах, что ты исчез. В девяностом говорили, что ты уехал в Москву с семьей. Потом здесь произошел переворот, и ты уехал из страны, вернулся в Германию. И снова исчез. А затем я прочла, что тебя нашли и посадили в тюрьму.

– Мне тогда пришлось вернуться, – хрипло пробормотал Гельмут. – У меня тяжело болела жена.

– Что с ней случилось?

– Она умерла.

Рита помолчала. Она не произнесла слов соболезнований, понимая, что это будет выглядеть неискренне. И не сказала слов сожаления или извинения. Просто продолжала говорить:

– Я не знала, чему верить, но не могла тебя искать. Ты ведь меня тогда предупредил, что так может случиться. Я думала, что ты просто забыл обо мне.

– Никогда не забывал, – возразил Гейтлер. – Когда мы познакомились, тебе было девятнадцать. А мне тридцать четыре. Только представить, какие молодые мы были!

– В Дрездене, – вспомнила Рита, улыбаясь сквозь набежавшие слезы, – ты был неотразимым. Красивый, мужественный, умный, внимательный. Я влюбилась в тебя по уши. И, не раздумывая, пошла за тобой…

Он это помнил. Тогда их отдел разрабатывал способ внедрения своего агента в федеральную налоговую службу Федеративной Республики Германии. Было ясно, что налоговая служба, имеющая возможность проверять достоверность доходов любого из граждан, обладает невероятными возможностями в смысле поставки информации. Рита Хайден приехала в Дрезден навестить свою тетю и собиралась вернуться обратно в Мюнхен, где работала в налоговой службе Баварии. Если учесть, что Пуллах, где размещалось разведывательное ведомство ФРГ, тоже находился в Баварии, то ценность подобного агента вырастала во много раз. На вербовку отправился сам Гейтлер. Ему понравилась эта молодая подтянутая невысокая женщина, еще когда он знакомился с ее фотографиями и личным делом. В восточногерманской разведке было создано целое подразделение, которое называлось «группа Ромео». Это были молодые, красивые, интеллигентные мужчины в возрасте от двадцати пяти до сорока пяти. Им вменялось в обязанность знакомиться с женщинами, работавшими в западных землях, для последующих контактов. Операция была разработана психологами и аналитиками. Для контактов выбирались несчастные, одинокие женщины в возрасте от тридцати и выше, работавшие в различных федеральных ведомствах.

Расчет оказался верным. Женщины охотно шли на контакт с интеллигентными мужчинами, не понимая, что попадают в расставленные ловушки. Некоторые даже выходили замуж, другие предпочитали остаться друзьями. Но почти все соглашались передавать информацию своим новым друзьям. Расчет психологов оказался верным. Информация, получаемая таким образом, оказалась сравнимой с той, которую выдавали нелегалы, работавшие в ФРГ.

Но случай с Ритой Хайден был совсем другим. Ей было только девятнадцать. И она действительно нравилась Гейтлеру. Поэтому он и пошел сам на вербовку. И познакомился с молодой женщиной. Начался бурный роман. Он действительно увлекся Ритой Хайден. Склонить ее к сотрудничеству было совсем не трудно. Она согласилась уже во время второй встречи. Потом даже призналась, что почувствовала в нем разведчика, едва познакомившись с ним.

Это было в семьдесят шестом. Потом было десять лет совместной работы. И большой любви.

Они встречались в разных местах. Каждый раз, когда Рита выезжала в отпуск или в командировку, он летел следом за ней. Они встречались в Париже, Копенгагене, Берне, Брюсселе, Роттердаме, Марселе. Это были лучшие годы их жизни. Рита уверенно продвигалась по служебной лестнице, у нее были превосходные показатели. Она была собранной, точной, умной, деловой женщиной. В восемьдесят втором ей предложили перейти на работу в Министерство иностранных дел. Она размышляла недолго и дала согласие. По совету Гейтлера Рита начала учить русский язык и довольно скоро очень неплохо заговорила по-русски. Именно поэтому ее взяли в отдел, занимавшийся проблемами германо-советских отношений, а Берлин и Москва начали получать еще более важную информацию.

Встречаться им пришлось реже, но Рита Хайден стала одним из самых ценных агентов генерала Гейтлера. К тому времени он уже был генералом и не мог позволить себе столь частые поездки как раньше для встречи с агентом. Теперь их встречи проходили вопреки устоявшимся правилам. С ней работали другие связные. Последняя встреча была в декабре восемьдесят шестого на Рождество, когда ее неожиданно послали в командировку в Осло. Гельмут бросил все свои дела, и хотя это не диктовалось служебной необходимостью, вылетел в Норвегию.

В отеле «Континенталь» они провели свою последнюю ночь. Ему тогда было уже сорок четыре, ей – двадцать девять. Они стали взрослыми людьми. Рита так и не вышла замуж. Она знала, что он женат, но по обоюдному молчаливому согласию они никогда не говорили об этом. Ее очень ценили за ценнейшую информацию. Гейтлер понимал, что нарушает все негласные правила конспирации, но считал себя ответственным за агента, завербованного более десяти лет назад.

Утром они простились. Гельмут вернулся в Берлин и получил выговор, первый выговор в своей жизни. Потом были годы напряженной работы. Он полагал, что ему удастся вырваться, удастся еще раз встретиться с Ритой. Но это были самые сложные, самые трудные годы в его жизни. К тому же он возглавил управление и не имел права так глупо подставляться. Однако за Ритой и за ее сообщениями продолжал следить. В восемьдесят девятом грянула революция.

В ноябре толпы людей начали сносить Берлинскую стену. К этому моменту стало ясно, что Советский Союз предпочтет не вмешиваться, и восточногерманское государство обреченно доживает последние дни. В стране царил хаос, люди прорвали границу, бросились громить здания «Штази», захватывать документы. Гейтлер, забрав семью, уехал в Москву. Его хорошо приняли, выделили квартиру, определили денежное пособие, помогли устроить внуков в школу. С ним работали лучшие специалисты Первого Главного Управления КГБ СССР. Четвертый отдел, занимавшийся германоязычными странами, получил ценную информацию об агентах, внедренных в правительственные и разведывательные структуры Федеративной Республики Германии. По существу переехавшие в Москву генералы «Штази» и других спецслужб ГДР сдавали свою агентуру советским разведчикам, понимая, что нужно спасать своих людей.

Но среди тех, кого назвал Гейтлер, не было Риты Хайден. Генерал был опытным профессионалом. Он понимал, что нельзя сдавать такого агента даже своим союзникам. Это была его страховка на будущее. А может, сказалась немецкая сентиментальность, и он не смог сдать человека, которого так искренне любил. Или, может быть, прочувствовал ситуацию, при которой ему придется покинуть и Советский Союз. Тогда в январе девяностого произошли кровавые события в Баку. Вспыхнувшие провокационные погромы армянского населения, совершаемые в целях дестабилизации существующего режима, привели к настоящей трагедии. Сначала погибли десятки армян. Тысячи бакинцев выходили на улицу, чтобы защитить своих соседей, десятки тысяч людей были спасены. Погромы и убийства были остановлены через три дня. А еще через три дня в город были введены войска, состоявшие из резервистов и необученных молодых военнослужащих. Солдаты, вошедшие в город ночью и не подготовленные к подобному испытанию, стреляли в любую движущуюся цель. В результате погибали случайные люди, врачи «скорой помощи», просто прохожие, ученые, выехавшие на опытную станцию, дворники, сотрудники милиции. Среди погибших были дети и старики, представители многих национальностей, проживающих в Баку. Трагедия была страшной и оглушительной. Горбачев, как обычно, отрекся от этого кровавого кошмара, заявив, что не знал всех подробностей. Тогда Гейтлер понял, что рано или поздно придется бежать и из этой страны. Это было как первый сигнал.

Еще через год произошли январские события в Риге и в Вильнюсе. Крах огромной державы стремительно приближался. На Кавказе начались настоящие войны, в которые были втянуты все три кавказские республики.

Еще через полгода произошли августовские события. Однако последняя попытка высших чиновников Советского Союза спасти собственную страну не увенчалась успехом. Тогда никто не понял, что это было не торжество демократии, а настоящий переворот. Ровно через четыре месяца страна перестала существовать, когда три республиканских лидера, так и не сообразивших, что именно произошло, развалили страну, история которой насчитывала тысячи лет.

Гейтлер не сдал Риту ни когда сбежал из Германии, опасаясь ареста, ни когда передавал свою агентуру советским разведчикам, ни позже, когда вернулся на родину и его посадили в тюрьму. Он заставил себя забыть о ее существовании, не помнить о женщине, оставшейся в Мюнхене. Так прошло много лет. Глядя теперь на нее, он видел возрастные изменения, которые невозможно было скрыть никаким макияжем. Ей было уже сорок семь лет. Однако она сохранила все ту же подтянутую, моложавую фигуру. Интересно, что она думает про него? Он в шестьдесят два выглядел гораздо старше своих лет. Сказались разочарования последних лет, заключение в тюрьме, смерть жены, одиночество. Сказались все эти годы бесцельной жизни, когда он прятался, словно загнанный зверь, опасаясь быть узнанным.

– Я изменился, – горько сказал он, – сейчас перед тобой настоящий старик, Рита. Мне уже шестьдесят два.

– Я помню, сколько тебе лет, – отозвалась она, – ты неплохо сохранился.

– Спасибо, – усмехнулся он, – буду считать твои слова комплиментом. Ты уже не работаешь с дипломатами?

– Нет. Ушла три года назад. Я решила, что достаточно времени отдала моей стране и нашему Министерству иностранных дел. Я пришла туда еще при Геншере. Все эти годы я ждала, когда обо мне вспомнят. Но ты не появлялся и никто не приходил ко мне от тебя. Много лет подряд, Гельмут. Сначала я ждала, очень ждала. После объединения Германии я начала бояться. Каждый день передавали о все новых и новых разоблаченных бывших агентах Восточной Германии. Я каждую минуту ждала, когда за мной придут, чтобы меня арестовать.

Потом немного успокоилась. Начала ждать связных. Но не было никого. Ни из контрразведки, ни бывших «товарищей» по борьбе. И тогда я поняла, что ты решил не подставлять меня, уничтожив все документы, связанные с моей работой. Я поняла, что ты сделал это ради меня. И тогда я осознала, что мне не стоит оставаться в МИДе. Все, что было можно, я уже сделала. К тому же я не знала, что именно произошло с тобой.

Поэтому и ушла. Сейчас я работаю в фирме, являющейся дочерней компанией «Дойче телеком». Руковожу отделом по связям с прессой. Живу в том же самом доме, который ты знаешь. Но уже одна. Моя старшая сестра давно вышла замуж и переехала в Новую Зеландию. Хорошо, что ты сам мне позвонил, иначе я не поверила бы, что ты жив. Но ты обговорил нашу встречу столькими предосторожностями, заставил звонить тебе из другого города, приехать в Москву, ждать тебя в метро. Я много раз бывала в Москве и хорошо знаю этот город, но почему ты снова оказался здесь? Что вообще происходит, Гельмут? И зачем ты вспомнил меня спустя столько лет? Неужели моя работа снова кому-то интересна? Или ты считаешь, что сведения о работе операторов нашей компании могут заинтересовать российскую разведку?

Он невесело усмехнулся. Положил руку на ее ладонь.

– Я так рад тебя видеть, – выдохнул он, – очень рад. Скажи, какая у тебя зарплата?

Она нахмурилась. Затем улыбнулась.

– Это у русских принято спрашивать о зарплате, – напомнила Рита, – мы не ведем подобных разговоров.

– Сколько? – настаивал Гейтлер.

– Больше пяти тысяч евро, – ответила она.

– Сколько ты получаешь без налогов?

– Больше трех с половиной тысяч евро. Почему ты спрашиваешь?

– В год получается сорок – сорок пять тысяч евро?

– С бонусами больше шестидесяти, – ревниво произнесла она.

– Шестьдесят, – задумчиво подвел итог Гейтлер. – Значит, если проработаешь еще лет двадцать, то получится миллион двести тысяч евро. А если сорок, то два с половиной миллиона. Верно?

– Нужно еще прожить сорок лет, – улыбнулась она.

Он убрал руку.

– Я хочу сделать тебе предложение, – начал он.

Она усмехнулась.

– Точно такими же словами ты начинал мою вербовку много лет назад. Или ты решил повториться?

– Я хочу сделать вам предложение, мисс Хайден, – сказал Гейтлер, переходя на немецкий, – и мне очень важно получить ваш искренний ответ.

– Ты решил меня разыграть? – спросила она тоже по-немецки.

– Я предлагаю тебе сотрудничество, – пояснил он, – и гарантирую тебе заработную плату на сорок лет вперед. Для этого ты должна уволиться из твоей компании и переехать в Москву.

– Хорошая шутка, – улыбнулась она, – но это невозможно. На какие деньги я буду здесь жить? У меня нет квартиры, нет денег, чтобы жить в отеле. Я заплатила сегодня за проживание в «Мэрриоте» около трехсот евро. Больше нескольких дней я не смогу здесь оставаться.

Он глянул на студенток, сидящих в углу. Затем достал конверт, положил его на столик.

– Здесь двадцать тысяч евро, – пояснил Гейтлер. – Подай заявление и поясни, что тебе нужно срочно уехать к старшей сестре, которая тяжело заболела. Ты собираешься переехать в Новую Зеландию и ухаживать за сестрой. Пусть тебе дадут отпуск на несколько месяцев без сохранения содержания. Или пусть уволят, если первый вариант их не устроит. Затем ты переедешь сюда и снимешь квартиру где-нибудь на северо-западе, я помогу тебе и выберу нужный дом.

– А что будет потом?

– Потом ты снова станешь работать на меня, – коротко сообщил ей Гейтлер.

К ним подошла официантка.

– Что-нибудь еще? – спросила она недовольным голосом.

– Повторите еще кофе и сэндвичи, – попросил Гейтлер.

Девушка быстро отошла.

– Зачем ты это сказал? – удивилась Рита. – Я не хочу больше кофе. И сэндвичи мне не нужны.

– Тебя плохо учили в вашем МИДе, – заметил Гейтлер, – нужно понимать местный менталитет. Он до сих пор почти не изменился. Если в Германии можно взять чашку кофе и сидеть в кафе весь день, то здесь категорически нельзя устраивать подобные эксперименты. Официантка решит, что мы над ней издеваемся. Чем больше заказ, тем больше денег мы здесь оставим. Ее начальство просматривает все счета. И чаевые мы платим тоже исходя из общего заказа. Поэтому она все время к нам подходит.

– Мне предстоит еще многое узнать, – согласилась Рита. – Я не знаю, что ты задумал, но надеюсь, что ты сумеешь мне внятно объяснить, зачем ты вспомнил меня спустя столько лет и как именно я могу тебе помочь.

– Спасибо, – взволнованно произнес Гейтлер, – я в тебя очень верил, Рита. Большое спасибо.

– И еще, – сказала она, глядя ему в глаза, – у меня хороший номер в отеле. Очень хороший и дорогой. Я могу попросить тебя поехать ко мне прямо сейчас? В прошлый раз ты завербовал меня после того, как мы вместе провели ночь. Или ты забыл?