Текст книги "Си Цзиньпин. Как победить Запад"

Чун Хан Вонг
Си Цзиньпин. Как победить Запад

© Чун Хан Вонг, 2024

© ООО «Издательство Родина», 2024

* * *

Примечание автора

Эта книга основана на моих репортажах из первых рук в качестве корреспондента Wall Street Journal по Китаю с 2014 года. Я работал в Пекине в течение пяти лет, прежде чем переехать в Гонконг в 2019 году, когда китайское правительство отказалось продлить мои полномочия для прессы и вынудило меня покинуть материк.

Коммунистическую партию и ее бюрократию с черным ящиком, как известно, трудно пробить. Даже привилегированные инсайдеры с трудом проникают за пределы своего ближайшего окружения в рамках секретной ленинской системы. И освещать китайскую политику становится тем труднее, чем дальше человек находится от места сосредоточения национальной власти, поскольку все сложнее организовать личные встречи, наиболее благоприятные для откровенных бесед, и тактильно ощутить изменения в политическом климате и общественном настроении. Поэтому для написания этой книги потребовались находчивость и смирение – использование контактов и методов исследования, которые я нарабатывал в течение пяти лет пребывания в материковом Китае, и понимание того, что любая попытка изучить внутреннюю работу партии может дать лишь частичное представление о сложной картине.

Си Цзиньпин, с тех пор как стал верховным лидером Китая, редко давал личные интервью или отвечал на вопросы иностранных журналистов. Тем не менее, подробный рассказ о жизни, влиянии, идеях и политике Си можно составить на основе широкого спектра первичных и вторичных источников. Материалы, к которым я обращался, включают в себя труды Си, публичные выступления, внутренние высказывания; интервью, взятые в начале его карьеры; а также авторизованные биографии и мемуары людей, знавших его, включая его отца и дядю по материнской линии. Я также изучил партийные и государственные документы, официальные истории, мемуары, архивные документы, сообщения государственных СМИ, а также научную литературу, опубликованную в Китае и других странах. Несмотря на осторожность, которую должны проявлять репортеры и исследователи при работе с материалами из открытых источников, часто созданных в пропагандистских целях, можно многое узнать, внимательно изучив то, что Си и партия говорят – как явно, так и скрыто – между собой и 1,4 миллиардам людей, которыми они управляют.

Я также использовал информацию, полученную из бесед с партийными инсайдерами, чиновниками, дипломатами, учеными, юристами, бизнесменами и простыми людьми, с которыми я встречался в Китае. Многие из них говорили под запись, но многие предпочли сохранить анонимность, учитывая деликатность обсуждения политических вопросов. Там, где источники не могут быть точно идентифицированы, я предоставляю контекстуальные детали – либо в тексте, либо в концевых сносках – чтобы помочь читателям понять, откуда взялась информация, и оценить ее достоверность.

Введение
Власть партии

«Партия, правительство, вооруженные силы, общество, образование; север, юг, восток, запад, центр – партия руководит всем».

– Си Цзиньпин

Через несколько недель после того, как Си Цзиньпин стал генеральным секретарем Коммунистической партии Китая, он созвал сотни высших должностных лиц в элитную политическую академию на северо-западе Пекина, в скопление строгих зданий, украшенных широкими газонами и заросшим ивами озером, рядом со старыми императорскими садами, где когда-то жили императоры династии Цин. Здесь, в начале января 2013 года, среди ветреных желтых и коричневых оттенков, Си изложил свои приоритеты в качестве нового лидера Китая.

Его речь была мрачной. Он напомнил о разрушении «железного занавеса» более двух десятилетий назад и предупредил, что коммунистический Китай может постигнуть та же участь. «Почему распался Советский Союз? Почему распалась советская коммунистическая партия? Важной причиной было то, что их идеалы и убеждения колебались», – сказал Си чиновникам в Центральной партийной школе. «Их идеология запуталась, партийные группы на всех уровнях стали практически неэффективными, даже военные больше не находились под руководством партии. В итоге такая огромная партия, как советская Коммунистическая партия, разлетелась, как птицы и звери, а такое колоссальное социалистическое государство, как Советский Союз, развалилось на куски. Это предупреждение из прошлого!»

В то время было мало признаков, указывающих на неизбежный крах Народной Республики, которая уже была второй по величине экономикой в мире и сверхдержавой в ожидании. Принятие партией прагматичной политики и рыночных реформ более чем за три десятилетия до этого отбросило Китай от катастрофического радикализма, которым была омрачена диктатура Мао Цзэдуна, обеспечив относительную стабильность и беспрецедентное процветание. Впечатляющие Олимпийские игры в Пекине и крах западной финансовой системы в 2008 году закрепили восхождение Китая и, в глазах многих китайцев, оправдали столь ненавистную модель авторитарного капитализма. Горькие воспоминания о 1989 годе, когда массовые протесты в Пекине и других городах потрясли партию, исчезли из общественного сознания. Поворот Китая от социалистических догм к государственному капитализму и от диктатуры к коллективному правлению казался неоспоримым. Сам Си вскоре после прихода к власти заявил, что «китайская мечта» о восстановлении национальной славы близка. «Мы уверены и способны достичь ее, как никогда в истории», – сказал он.

Но за этой кажущейся стабильностью скрывались бурные подводные течения. Экономическая экспансия замедлялась, поскольку избыточный рост, вызванный долгами, приносил свои плоды. Усилилось неравенство доходов, выросла коррупция, ухудшилось загрязнение окружающей среды, взлетели социальные волнения. Этническая напряженность в неспокойных пограничных районах Тибета и Синьцзяна переросла в смертоносные беспорядки. Общественные интеллектуалы сетовали на то, что стремительное обогащение Китая лишило его духовных корней. По мере атомизации общества на эгоцентричные личности «все виды связей и межличностных отношений будут утрачены», – предупреждал в 2012 году профессор китайской философии Тянь Ипэн. «Эгоистичный солипсизм будет в моде во всем обществе, что приведет к разрушению социальных ограничений и подтолкнет общество к опасностям беспорядка».

Коммунистическая партия сама столкнулась с внутренними противоречиями. Идеологические расколы разделили правящую элиту. Сторонники усиления государственного контроля боролись за влияние с теми, кто выступал за частный сектор, гражданское общество и верховенство закона. Теневые состязания за продвижение по службе и влияние вырвались наружу за несколько месяцев до партийного съезда в 2012 году, на котором Си должен был прийти к власти. Партия очистила высокопоставленного регионального лидера Бо Силая, который поддерживал возрождение маоизма и экономическое развитие под руководством государства, через несколько недель после того, как его бывший начальник полиции сбежал в американское консульство и выступил с обвинениями, что жена Бо убила британского бизнесмена. Сын одного из главных помощников действующего лидера погиб в огненной аварии на Ferrari, поставив партию в неловкое положение и ускорив падение своего отца. Сам Си таинственно исчез на две недели по мере приближения партийного съезда, отменив встречи с иностранными чиновниками и посеяв спекуляции по поводу своего здоровья.

Си остался невредим, заняв свое место в новом руководстве партии, состоящем из семи человек. Казалось бы, порядок восстановлен, но он признал, что дела не могут идти как обычно. «Наша партия сталкивается со многими серьезными вызовами, и внутри партии также существует множество насущных проблем, которые необходимо решить», – сказал Си в своем первом публичном выступлении на сайте в качестве генерального секретаря. Он описал партию, погрязшую в коррупции, не имеющую связи с простым народом и искалеченную бюрократией. Ее разросшиеся ряды, насчитывавшие в то время более 85 миллионов человек, были наводнены карьеристами, коррумпированными и нерадивыми чиновниками, стремящимися к синекуре и уклоняющимися от выполнения своих обязанностей.

Си Цзиньпин

Сползание партии в эту моральную пропасть началось еще после смерти Мао в 1976 году. После короткого перерыва Дэн Сяопин стал верховным лидером и попытался привить партии опасность единоличного правления. Старшие руководители делили власть, поощряли своевременный уход на пенсию и разрабатывали планы по упорядоченной преемственности. Хотя Дэн сам доминировал в политике до своей смерти в 1997 году, он и его сторонники пытались профессионализировать правительство, быстро продвигая способные кадры по иерархической лестнице. Они запустили прорыночные реформы, которые подстегнули китайское экономическое чудо, обеспечив три десятилетия бешеного роста. Миллионы сельских китайцев устремились в города, чтобы занять рабочие места на растущих фабриках. Частный бизнес процветал, а уровень жизни стремительно рос. Сотни миллионов присоединились к быстро растущему среднему классу страны. После вступления Китая во Всемирную торговую организацию в 2001 году в страну хлынули иностранные инвестиции, а экспорт хлынул по всему миру.

На этом пути партия утратила свое революционное рвение и приобрела безжалостный прагматизм. Дэн продвигал свою собственную марку «нисходящей экономики», говоря, что правительство должно позволить «некоторым людям и некоторым регионам разбогатеть первыми», чтобы стимулировать развитие. Он использовал пословицу из своей родной провинции Сычуань – кошка, желтая или черная, хороша, если она может ловить мышей – и ввел знаменитую «кошачью аналогию» в общественное сознание, а также воплотил дух «делай, что хочешь», которым была наполнена «эпоха реформ». Местные власти чувствовали себя вправе экспериментировать с новыми идеями, а чиновников оценивали по их способности обеспечить рост и стабильность, а не по их идеологической правоте.

Партия ослабила свою тоталитарную хватку, и некогда вездесущий государственный сектор отступил, предоставив простым китайцам большую автономию в их жизни. Люди могли в основном реализовывать свои материальные устремления до тех пор, пока они не бросали вызов авторитету партии. Власти стали более терпимо относиться к интеллектуальному разнообразию, поскольку с появлением коммерческих новостных изданий и социальных сетей расцвели очаги независимого мышления и журналистики. Партия разбавила свои социалистические идеалы, приветствуя вступление предпринимателей в свои ряды в начале 2000-х годов и рационализируя зияющий разрыв в благосостоянии как необходимое зло. Чиновники даже обсуждали, стоит ли исключить слово «коммунистический» из названия партии. Самый вездесущий девиз Мао «Служить народу» стал настолько пустым, что китайский писатель Янь Лянькэ использовал его в качестве названия своего сатирического романа 2005 года, изображающего незаконную связь между женой военного командира и крестьянином-солдатом.

Со временем идеологический упадок стал настолько тревожным, что некоторые члены партии почувствовали надвигающуюся катастрофу. За год до прихода Си к власти десятки его соратников, «красных второго поколения», собрались в центральном деловом районе Пекина на необычный конфаб. Это было собрание представителей коммунистической королевской семьи, включая потомков партийных грандов, министров и генералов, и даже сводную сестру Си. Официально это был семинар, посвященный тридцати пяти годам со дня ареста «Банды четырех» – радикальной фракции во главе с женой Мао – за разжигание кровавых эксцессов Культурной революции 1966–1976 годов. Но, как и на многих других политических собраниях в Китае, обсуждение прошлого стало предлогом для критики настоящего. Лу Дэ, чей отец был министром пропаганды при Мао, сетовал на утрату идеалов и честности среди чиновников, которые, по его словам, тратят около 37 процентов всех государственных расходов на личные удовольствия, такие как обеды и путешествия. «Коммунистическая партия похожа на хирурга, у которого рак», – сказала Ма Сяоли, дочь бывшего министра труда. «Она не может удалить опухоль сама, ей нужна помощь других, но без помощи она долго не протянет».

Эти «князья», как называют потомков революционных старейшин и высокопоставленных чиновников, предложили целый ряд мер. Одни требовали проведения тщательной антикоррупционной чистки и более демократических дебатов в руководстве партии. Другие призывали к усилиям по укреплению верховенства закона, используя конституционные механизмы сдержек и противовесов для предотвращения произвольного использования власти партией. Многие из них хотели, чтобы у руля стоял тот, кто разделяет их приверженность революционному наследию партии. Но при всех своих требованиях перемен эти «красные аристократы» не задавались вопросом о том, как далеко могут зайти реформы. «В современном Китае, – сказал Лу, – нет политической партии, которая могла бы заменить Коммунистическую партию».

Партия не раз оказывалась на волоске от гибели. Но протесты 1989 года на площади Тяньаньмэнь в Пекине, где миллион человек митинговали, требуя больших политических свобод, и распад советского блока бросили особенно длинную тень на Народную Республику. В то время как Дэн подавил протесты военной силой, распад социалистических режимов в Советском Союзе и Восточной Европе потряс Китай, где чиновники и ученые размышляли о причинах и обсуждали способы избежать подобной участи. Одни объясняли крах СССР политикой и экономическим застоем под руководством Леонида Брежнева с 1964 по 1982 год. Другие обвиняли Михаила Горбачева и стратегию США, направленную на поощрение «мирной эволюции» социалистических режимов. «Усилия международных капиталистических сил по подрыву социалистических систем путем «мирной эволюции» будут становиться все более интенсивными», – писал Си в конце 1991 года, будучи муниципальным партийным боссом. «Они никогда не откажутся от подрывной деятельности, проникновения, нанесения ущерба и нарушения такой крупной социалистической державы, как мы». Когда Си начинал свою карьеру в качестве уездного чиновника в начале 1980-х годов, бушевала холодная война, Китай стоял среди десятков социалистических государств под флагом мирового коммунизма, а президент США Рональд Рейган заявил, что марш свободы и демократии «оставит марксизм-ленинизм на пепелище истории». К тому времени, когда Си пришел к власти, капитализм стал мировой ортодоксией, осталось только пять социалистических государств, а Народной Республике исполнилось всего шестьдесят три года – немногим меньше, чем Советскому Союзу за шестьдесят девять лет.

Поколения китайцев учили направлять свой патриотизм через зажигательный революционный гимн: «Без Коммунистической партии не было бы нового Китая». Так было и с Си. Родившись всего через несколько лет после провозглашения Мао Народной Республики, Си не знал никакой другой политической власти в Китае, кроме партии. Принц, сын героя революции, он получил элитное воспитание, которое привило ему чувство собственного достоинства и железную приверженность коммунистическому правлению. Будучи неизбираемым авторитарным лидером, он утверждает личную легитимность, которая неотделима от моральных претензий партии на власть. Если революционные подвиги Мао сделали его живым божеством, то Си всем обязан партии, которая его воспитала, сформировала и наделила властью. Его власть полностью проистекает из занимаемых им должностей и политических структур, которые эти должности обеспечивают. «Партия – это власть в Китае, и Си силен только благодаря ей», – пишет Керри Браун, профессор китаеведения в Королевском колледже Лондона. «Он не существует отдельно от культуры партии и не обладает автономией от нее».

Есть и более практические соображения. Партия установила настолько полную политическую монополию, что она вплелась почти во все сферы жизни китайского общества. Члены партии в подавляющем большинстве работают в государственных учреждениях от Пекина до отдаленных деревенских офисов. Они контролируют средства массовой информации, управляют государственными компаниями, контролируют гражданские и религиозные группы, возглавляют торговые палаты и профсоюзы. Они командуют внутренними силами безопасности и Народно-освободительной армией – высшими исполнителями партийной власти. В китайском политическом организме партия действует как мозг, нервы, сухожилия и мышцы. Ее дисфункция угрожает государству, но ее нелегко заменить. Для Си и других, заинтересованных в сохранении коммунистического правления, единственным вариантом является лечение.

Болезни, как их определил Си, многообразны. Он увидел, что разрозненное руководство препятствует решительному управлению, которое необходимо Китаю, чтобы справиться с вызовами XXI века. Коррумпированная и раздутая бюрократия подрывала моральный авторитет партии и ее способность управлять. Более образованное, плюралистическое и все более сложное общество рвалось к рычагам управления партии. Главные опоры партийной легитимности – экономический прогресс и социальная мобильность – становилось все труднее удерживать на месте, поскольку Китай переключился на более медленный и устойчивый рост. Отказ от коммунизма, если не по названию, то на практике, означал необходимость нового идеологического клея для объединения членов партии. Такие вызовы, предупредил Си, могут «разрушить партию и погубить нацию».

Омоложение партии было огромным и рискованным предприятием. Необходимо бросить вызов корыстным интересам, усмирить могущественных соперников и ожесточить рядовых членов. Си дал понять, что осознает масштаб своей задачи. Во время своей первой поездки за пределы Пекина в качестве генерального секретаря он отправился в прибрежную провинцию Гуандун, повторив знаменитое «южное турне» Дэнга двумя десятилетиями ранее, когда старший государственный деятель использовал свое личное влияние для оживления экономических реформ, подавляемых партийными консерваторами. Си продемонстрировал свое почтение Дэнгу, возложив цветочную корзину к статуе покойного лидера и пообещав поддерживать его наследие. Однако вдали от камер Си показал истинную параллель между поездкой Дэнга и его собственным «новым южным турне» – демонстрацией силы против политических противников.

Идеалы и убеждения – это «духовный кальций» для коммунистов. Те, кто не имеет идеалов и убеждений или колеблется в них, будут испытывать недостаток «духовного кальция» и страдать от слабости костей», – сказал Си в секретной речи, которая спустя несколько недель попала в Гонконг и зарубежные СМИ. «Пропорционально в советской коммунистической партии было больше членов, чем у нас, но никто не был достаточно мужественным, чтобы сделать шаг вперед и сопротивляться», – сказал он. Там, где Горбачев потерпел неудачу, он должен преуспеть.

И Си устоял. Он централизует полномочия по принятию решений и усиливает контроль над всеми рычагами партийной власти, от деревенских комитетов до вооруженных сил. Он дал широкое определение национальной безопасности, направив аппарат государственного принуждения на подавление угроз китайской экономике, социальной стабильности, территориальному единству и однопартийной системе. Он будет использовать историю партии в качестве резервуара легитимности, рассказывая о триумфах и жертвах в борьбе с иностранными империалистами и внутренними врагами. Он будет пропагандировать конфуцианскую философию и культурные традиции, разжигая чувство китайской цивилизационной гордости, которое может противостоять западным идеалам индивидуальной свободы и демократии. Он будет разжигать националистические страсти вокруг коммунистического правления, обещая восстановить славу Китая как великой державы. На личном уровне Си соединит свою элитарную родословную с популистскими настроениями, представляя себя решительным лидером, способным внушить преданность и завоевать поддержку масс.

Он начал с чистки, развернув жесточайшую борьбу с коррупцией, в результате которой за первые пять лет пребывания у власти было наказано более 1,6 миллиона человек. Он выбрал мишенью всех – от рядовых «мух» до высокопоставленных «тигров», включая высших чиновников, руководителей, генералов и отставного члена партийного руководства. Он остановил капиталистическое развитие Китая, обуздав частных предпринимателей, отступивших от интересов партии, и восстановив видимую руку государства в формировании экономики. Его администрация выпустила директиву, известную как «Документ номер 9», которая осуждала западные идеи и требовала усилий по укреплению господства партии в идеологии. Он возродил маоистские лозунги и практику, проводя идеологические чистки и требуя от чиновников самокритики. Он даже восстановил центральную роль марксизма как руководящей философии партии, отметив двухсотую годовщину со дня рождения Карла Маркса и призвав членов партии и простых китайцев изучать «Коммунистический манифест».

В своей книге 2010 года «Партия» Ричард МакГрегор описал похожий на паноптикон институт, контролирующий Китай в основном из тени, расположенный так, «чтобы следить за любым государственным или негосударственным учреждением, одновременно укрываясь от посторонних глаз». Его лидеры, по его словам, причесали свою марксистскую идеологию, надели пиджаки вместо туник в стиле Мао и скрыли свое влияние на бизнес, научные круги и гражданское общество. «Когда партия взаимодействует с внешним миром, она старается держаться в тени. Иногда партию вообще не видно», – писал МакГрегор. Эти наблюдения были верны в то время, но теперь они не соответствуют действительности. Партия Си празднует свои марксистские корни, использует свои силы принуждения и ни за кем не прячется. Ее лидер требует, чтобы его видели, слышали и слушались.

Там, где раньше процветали прагматические инновации, Си навязал «дизайн высшего уровня», безоговорочно возложив на партию ответственность за разработку политики и вернув себе обязанности, которые раньше делегировались технократам и специалистам. Партийные комитеты вышли на передний план, определяя политику от своего имени и отбирая полномочия у государственных министерств. Чиновники и руководители государственных предприятий открыто демонстрируют свои партийные роли, указывая их перед своими профессиональными титулами. Частные компании, которые раньше преуменьшали свои связи с партией, теперь гордятся ими. Рядовые члены партии, которые раньше осознавали свою репутацию беспринципных карьеристов, все чаще демонстрируют свою принадлежность к партии, нося партийные знаки отличия.

Эта перетряска подняла власть Си до апогея, невиданного со времен Мао. Его имя украшает каждую правительственную директиву, его изображение вездесуще красуется на газетной бумаге, телеэкранах и пропагандистских плакатах, а его идеи называют «марксизмом XXI века». Си сам ссылается на Председателя, заимствуя его лозунги, повторяя его тактику и присваивая себе такие грандиозные титулы, как «народный лидер», которые повторяют похвалы Мао. Но между учителем и учеником есть различия. Если Мао мог мобилизовать массы на «бомбардировку штабов» и атаковать окаменевшую бюрократию партии извне, то Си полагается на партийные институты для исполнения своих указов. Обожествленный Мао может выйти за пределы партии, но смертный Си без нее ничто. Или, по словам Си, «партия у нас в крови».

Си стремился к такому же превосходству, обратившись к истинному источнику силы партии – ее истории. Мао был превосходным рассказчиком, знаменито используя древнюю китайскую басню «Глупый старик двигает горы» в качестве призыва к борьбе с империалистическим и феодальным гнетом и к построению могущественного, процветающего «нового Китая». Преемники Мао отказались от его утопических идеалов, но придерживались его повествования о национальном искуплении, хотя никто из них не мог или не хотел разжечь массовый пыл. Дэн в основном управлял из тени и призывал своих соотечественников «спрятать свет и не спешить» – или не привлекать к себе внимания, наращивая сильные стороны Китая. Его преемник, Цзян Цзэминь, излучал бодрость, но мало чем отличался от доктрины напускной скромности Дэнга. Ху Цзиньтао, предшественник Си, выступал за «мирное развитие» Китая и обещал построить «гармоничное общество», но эти аморфные устремления померкли в общественном воображении, как и спокойная личность Ху.

Коммунистическая партия может сохранять власть с помощью принуждения, но для процветания она должна убеждать. Си стал главным сказочником, обещая Китаю великую судьбу, которую может осуществить только он. Он отбросил постепенный подход Дэнга, заявив, что решительное руководство вернет Китай на его законное место великой державы. Он обещал более эгалитарное общество, опирающееся на динамичную и самодостаточную экономику, защищенное первоклассными вооруженными силами и возглавляемое стойкой правящей партией. И если его недавние предшественники держали свою личную жизнь под замком, то Си вывел свою личную историю на всеобщее обозрение. Государственные СМИ мифологизировали его как убежденного коммуниста, унаследовавшего революционный дух своих родителей и заработавшего свои шпоры лишениями и жертвами. «Си Цзиньпин – новый архитектор пути Китая к превращению в крупную державу», – говорит Гун Фанбин, профессор Пекинского университета национальной обороны. «Мао Цзэдун позволил китайскому народу встать, Дэн Сяопин позволил китайскому народу разбогатеть, Си Цзиньпин позволит китайскому народу стать сильным».

Это возвеличивающее повествование распространяется далеко за пределы Китая. Си позиционирует себя как решительного защитника суверенитета Китая, не боящегося бросить вызов Западу и беспрекословно пренебрегающего дипломатическими нормами. Он выступил с инициативой «Пояс и путь», амбициозной попыткой развития глобальной торговой инфраструктуры и экспорта избыточных промышленных мощностей Китая. Его администрация влила кредиты и помощь в развивающиеся страны и создала возглавляемый Пекином многосторонний кредитор, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, чтобы ослабить доминирование Запада в международном финансировании развития. Си велел чиновникам «хорошо рассказывать истории Китая», представлять свою страну как ответственную державу и предлагать китайские решения глобальных проблем, таких как борьба с бедностью и изменение климата. Пекин успешно лоббировал назначение китайских чиновников на должности руководителей агентств ООН по надзору за гражданской авиацией, продовольствием и сельским хозяйством, а также телекоммуникациями. Китай увеличил взносы в миротворческую программу ООН, став вторым по величине спонсором и крупнейшим поставщиком миротворцев среди крупных держав. Народно-освободительная армия наращивала свои растущие мускулы, создавая военно-морскую базу в Джибути, отправляя патрули дальнего действия в Тихий океан и проводя боевые учения вокруг островной демократии Тайвань, на которую Пекин претендует как на свою территорию.

Такая дальновидная дипломатия снискала одобрение внутри страны, но вызвала недовольство аудитории за рубежом. Настойчивое отстаивание территориальных претензий Пекина – от строительства искусственных островов в Южно-Китайском море до отправки гражданских рыболовецких флотилий и судов береговой охраны в спорные воды – подогревало напряженность в отношениях с азиатскими соседями и вызвало пограничные стычки с Индией. Западные демократии осудили зарубежную пропаганду партии как операции по оказанию влияния, а призывы Си к китайской диаспоре сплотиться вокруг своей родины вызвали раздражение в странах с многочисленными этническими китайскими общинами. Пекинские дипломаты-«воины-волки» разозлили иностранные правительства драчливым поведением, направленным на удовлетворение требований Си к более боевому государственному устройству. Китай занимался тем, что критики осуждали как «дипломатию заложников», задерживая иностранных граждан для получения рычагов давления в спорах с другими державами. Правительства африканских стран, получавших значительную китайскую помощь, столкнулись с гневом внутри страны по поводу якобы неоколониалистской практики Пекина. Антикитайские настроения усилились, особенно на Западе, когда в центральном китайском городе Ухань возник и распространился по всему миру коронавирус «Роман». Это недовольство усугубилось тем, что партия пыталась подавить критику в адрес своих ответных мер «Ковид-19» и вопросов о происхождении инфекции.

Возникновение уверенного, бескомпромиссного Китая больше всего задело Соединенные Штаты, действующую сверхдержаву, которая потратила десятилетия на взаимодействие с Пекином и построение настолько глубоких экономических связей, что ученые окрестили эти экономические отношения «химерикой». Сегодня американские политики и ученые предупреждают о «новой холодной войне», поскольку Вашингтон соперничает с Пекином за торговлю, технологии, военную мощь и глобальное влияние. Жесткое отношение к Китаю стало двухпартийным консенсусом в разделенном Вашингтоне. И демократы, и республиканцы требуют принятия мер против промышленной политики Пекина и нарушений прав человека, в частности, его обращения с мусульманскими меньшинствами в Синьцзяне и подавления инакомыслия в бывшей британской колонии Гонконге.

Методы Си подвергаются сомнению и внутри страны. Инсайдеры партии обвиняют его властный стиль в подавлении внутренних дебатов и ошибках в политике. Его руководство «сверху вниз» порождает чрезмерную бюрократию, поскольку чиновники прибегают к бездействию, двуличию и другим непродуктивным методам, чтобы угодить Пекину и защитить свою карьеру. Некоторые из самых амбициозных программ Си, похоже, застопорились: его инициатива «Пояс и путь» вызвала негативную реакцию из-за того, что развивающиеся страны обременены долгами, а планы по созданию нового экономического центра – «нового района Сюнъань» на севере Китая – принесли лишь незначительный прогресс. Несмотря на доминирующее положение Си, ему с трудом удается проводить важные, но спорные реформы, направленные на решение проблемы снижения производительности труда и старения населения Китая. Его подход нулевой терпимости к вирусу Covid-19, хотя и был успешным в сдерживании вируса на ранних стадиях пандемии, затормозил внутреннюю экономику и вызвал социальную напряженность жесткими запретами (а затем распутался перед лицом более быстро распространяющихся вариантов Covid). В социальных сетях, где все еще мерцают угли политической сатиры, недоброжелатели называют Си «главным ускорителем», подразумевая, что его авторитаризм с полной отдачей приведет партию к краху.