Текст книги "Покорение дворца Яньси. Том 1. Путь служанки"

Глава 7
Лучшая и худшая вышивки

– Время вышло! Все служанки прекратили работу и словно ученики, ждущие результатов экзамена кэцзюй[33]33
  Речь идет о кэцзюй, системе государственных экзаменов, позволяющей получить должность чиновника.


[Закрыть], с надеждой и беспокойством смотрели на матушку Чжан.

Изначально по правилам их работы должна была проверять она, но раз уж здесь был У Шулай, то матушка Чжан, почтительно поклонившись, предоставила ему право оценки.

– Прошу вас, взгляните на вышивку.

– Как же я могу браться не за свое дело? Лучше уж вы, – посмеиваясь, ответил евнух.

– Получить оценку от господина У Шулая для этих служанок будет большой удачей, – льстиво подхватила матушка Чжан.

– Так и быть, – поглаживая подбородок, рассмеялся евнух. – Сейчас у меня все равно нет важных дел. Ладно уж, посмотрю.

Матушка Чжан тут же упрекнула служанок:

– Почему до сих пор не поблагодарили управляющего У?

– Благодарим, управляющий У!

Он жестом остановил их щебетание, а затем двинулся вперед, оценивая работы девушек.

Хотя это было громко сказано, на деле же оценка состояла в том, что У Шулай либо просто кивал, если работа нравилась, либо качал головой, если что-то не устраивало. Так было, пока он не дошел до Цзиньсю. Остановившись возле девушки, управляющий с трудом выдавил:

– Хм-м, работа изящная, неплохо.

Несколько этих слов возвысили Цзиньсю над остальными. Она просияла от радости и решила воспользоваться случаем, чтобы немного поговорить с У Шулаем, но, услышав его удивленный возглас, подняла голову и увидела, что тот уже стоит возле Линлун.

– Это… – На лице У Шулая отразилось удивление.

Цзиньсю мельком взглянула и завистливо подумала: «Обычная кошка. Что же в ней такого необыкновенного?»

Линлун вышила кошку окраса лихуа[34]34
  Китайская традиционная порода кошек в полоску.


[Закрыть], затаившуюся в кустах, среди редких красно-белых цветов и листьев. Мордашка животного была очаровательно наивна, но особое внимание привлекала шерсть. Свет и тень причудливо переплетались, отчего казалось, что шерстинки имели разную длину. Работа была яркой и искусной. По мастерству вышивка не сильно отличалась от распустившихся цветов яблони, вышитых Цзиньсю, но Лин-лун со смехом перевернула пяльцы:

– Управляющий У, это двусторонняя вышивка.

На оборотной стороне была точно такая же кошка с наивной мордочкой и будто настоящим мехом.

– Хорошо, хорошо, – похвалил У Шулай, передавая вышивку матушке Чжан. – Что скажете?

Та сощурилась, рассматривая работу. Она заметила, что стежки недостаточно плотные, а в некоторых местах девушка ошиблась в цветах. Было ясно, что работа сделана впопыхах. Но это мнение она оставила при себе и с улыбкой ответила:

– Раз управляющий У так считает, то это непременно так и есть.

На лице Цзиньсю отразилось недовольство. Она получила только одну похвалу, а в копилке Линлун их оказалось две – от управляющего У и от матушки Чжан. Но ведь она вышила всего-навсего самую обычную кошку, в чём же она лучше?

У Шулай не задержался надолго возле Линлун, он был человеком уважаемым, облеченным властью, в жизни повидал много красивых вещей, ему попадались и не такие диковинки, и причина, почему он уже дважды похвалил работу, заключалась в том, что нашел жемчужину среди посредственности. А эта двусторонняя вышивка и в самом деле была лучшей…

Хотя нет. У Шулай подошел к Цзисян и, увидев работу девушки, очень долго молчал. Его молчание угнетало Цзисян. Время шло, секунда за секундой, минута за минутой, девушка шумно задышала, ноги начали слабеть и грозили не удержать свою хозяйку.

– Этот пион как живой, все выполнено отлично. Хорошо, хорошо, просто замечательно! – наконец открыл рот управляющий У. Он произнес целых три слова похвалы, а затем подытожил: – Я долго во дворце, но редко встречал такую искусную работу. Лучшая, однозначно лучшая!

От этих слов Цзиньсю изменилась в лице и холодно усмехнулась:

– Управляющий У, а вы бы глянули на вышивку Вэй Инло, она дольше всех работала, наверняка и работа куда лучше!

У Шулай нахмурил брови, матушка Чжан, уловив перемену в его настроении, поспешила отчитать служанку:

– Тебе кто давал слово?

Цзиньсю побледнела и опустила голову.

– Не беспокойтесь, – бесстрастно произнес У Шулай. – Кто из вас Вэй Инло?

Все взгляды обратились на Инло.

У Шулай медленно подошел к ней и с напускным равнодушием спросил:

– Где твоя вышивка? Показывай.

– Слушаюсь. – Девушка развернула вышивку.

Золотистый карп, которого вышивала Цзисян, за очень короткое время превратился в фазана с золотыми крыльями, взор его был устремлен к солнцу, длинные перья изгибались, крылья были наполнены сияющим солнечным светом. Вся вышивка смотрелась роскошно, особенно красный гребешок птицы. Яркий и сочный, точно кровь, он довершал картину. И именно он-то и перекрывал ужасный промах. Только немногие знали, что гребешок получился таким ярким из-за того, что внутри него была настоящая кровь из пальца Цзисян. Благодаря ловким рукам Вэй Инло, пятно превратилось в деталь вышивки. Те, кто был не в курсе истории, могли лишь восхищаться сноровкой и красотой изображения. Даже придирчивая матушка Чжан оценила работу:

– Замысел поразительный, да и стежки хорошие. В этот раз среди служанок настоящие мастерицы!

Сердце Цзиньсю переполняла обида, не для того она обратила внимание У Шулая на Вэй Инло, чтобы управляющий похвалил соперницу. Поджав губы, она уже собиралась пожаловаться, но ее остановила Линлун.

– Ты что делаешь?

И тут одна из девушек внезапно выдала:

– Управляющий, Вэй Инло сжульничала!

Едва она это произнесла, как вся вышивальная мастерская погрузилась в тишину.

Горы имеют разную высоту, моря – глубину, а между людьми всегда существует борьба за более высокое положение, как среди служанок, так и среди будущих наложниц.

– Дочь помощника главы военного ведомства Налань Юншоу, Налань Чуньсюэ, шестнадцати лет!

В павильоне Яньхуэй продолжался отбор наложниц.

«Та служанка… как же ее звали? – задумалась Налань Чуньсюэ. – Сейчас не время думать об этом, Налань Чуньсюэ, сейчас решается твоя судьба».

Она выбросила лишние мысли из головы, послушно подошла, встала перед Хунли и поклонилась:

– Налань Чуньсюэ приветствует его величество.

Похоже, недавнее происшествие с Уя Циндай испортило императору настроение, и Хунли сидел, безразличный ко всему и вся. Терпение его почти иссякло, он уставился на Налань Чуньсюэ, не говоря ни слова, молчание давило, подобно грозовой туче, из-за чего все в зале боялись сделать лишний вздох.

Внезапно Хунли спросил:

– Что у тебя с ушами?

У всех мороз прошел по коже, ведь в прошлый раз он так же интересовался ногами.

Тогда это стало концом Уя Циндай, на каменных ступенях еще виднелись ее кровавые следы, которые слуги как раз спешно смывали водой, опасаясь, что солнце привлечет к крови насекомых.

Налань Чуньсюэ почувствовала неладное. Конечно, девушка испугалась, но, в отличие от многих своих товарок, умела сохранять спокойствие в самых сложных ситуациях. Она выпрямилась и ответила:

– Дело в том, ваше величество, что мой отец часто говорил, что три серьги в ушах и туфли на высокой подошве – это традиции, оставленные нашими далекими предками, и если их отбросить и подражать ханьским девушкам, у которых в каждом ухе по одной сережке, то мы рискуем забыть, откуда мы родом.

Вместе с ней вошли еще четыре девушки, они почтительно стояли у дверей. Три из них, услышав ее слова, непроизвольно коснулись своих сережек – у каждой в ухе было по одной.

Из всех только у Налань Чуньсюэ было по три драгоценных серьги в каждом ухе – красный, синий и белый цвета взаимодополняли блеск и красоту друг друга, выделяя их обладательницу среди других.

Чуть раньше кто-то спросил ее, чего ради она так вырядилась, но тогда она не ответила, лишь улыбнулась. Оказалось, не потому, что ответа не было, а чтобы сберечь его для одного-единственного человека, которому хотела его дать.

– Неплохо сказано! – Монаршее сердце Хунли ликовало, он хлопнул ладонью по столу. – Великая Цин существует уже давно, многие старые маньчжурские традиции канули в забытье. Я позволил подданным изучать ханьскую письменность и конфуцианскую мораль, но я не велел им забывать, кто они и откуда пришли!

После этого он кивнул евнуху, который все понял без слов и объявил:

– Оставить табличку.

Налань Чуньсюэ поклонилась, ее манеры не нарушали приличий и предписаний, она не зазнавалась и не допускала поспешности, ни словом, ни жестом не выдала чрезмерной радости или печали.

– Дочь помощника главы пиршественного приказа Лу Шилуна, Лу Ваньвань, шестнадцати лет!

Рядом с таким самородком, как Налань Чуньсюэ, Лу Ваньвань выглядела как бедная девочка из небогатой мещанской семьи. Она была слишком трусливой, слишком зажатой, так боялась и волновалась, что в какой-то момент забыла, как правильно ходить, ее левая рука двигалась одновременно с левой ногой, а правая – с правой, так она и приблизилась к императору. Но не успела девушка поднять голову и явить императору свой прекрасный лик, как уже получила от него смешок.

– Мне еще надо доклады изучить, – сказал Хунли, поднимаясь. – Я пойду.

– Ваше величество, – поспешно возразила императрица, – а как же отбор?

Хунли потянулся, рассеянно отвел взгляд от Лу Ваньвань и ответил:

– Ты и сама тут прекрасно разберешься, я доверяю твоему мнению!

Не оглядываясь, он широким шагом покинул зал, оставив всех растерянно переглядываться.

Благородная супруга Хуэй с помощью служанки лениво поднялась.

– Раз уж его величество ушел, то, полагаю, смотреть тут больше не на что. Разрешите удалиться. – Она не стала дожидаться ответа императрицы и ушла.

Императрица вздохнула и доброжелательно посмотрела на Лу Ваньвань. Весь облик императрицы Фуча излучал заботу, достойную матери всей Великой Цин, особенно мягким был взгляд. Так мать смотрит на свое любимое дитя. Под ним Лу Ваньвань вздохнула с облегчением и немного успокоилась.

Перемена в ее лице не укрылась от взора Налань Чуньсюэ. В голове молнией мелькнуло: «Она мне не соперница». Среди всех девушек Лу Ваньвань красотой превосходила всех, но она совершенно не понимала своего преимущества, напротив, упускала благоприятные возможности. От природы трусливая, она, словно цветок повилики, все время искала надежное дерево, за которое можно уцепиться в поисках защиты. И не думала о том, что за место этот дворец. Так полагаться на человека означало отдать ему в руки свою жизнь.

«Она мне не соперница… Но кто же тогда?» – задумалась Налань Чуньсюэ, и перед ее мысленным взором возник силуэт в темном платье. Это была форма служанки – той самой новенькой девушки. «И почему я о ней подумала? – недоумевала про себя Налань Чуньсюэ, не удержавшись от смешка. – Я та, чью табличку оставили при отборе, а она лишь служанка низкого происхождения, мы никогда не были и не будем равны, откуда же у нее возьмутся силы соперничать со мной?»

Глава 8
Жульничество

Отбор наложниц близился к завершению, а в вышивальной мастерской начиналось самое интересное. – Я своими глазами видела, – сказала одна из служанок, указывая на Инло. – На вышивку Цзисян попала кровь, Вэй Инло поменялась с ней пяльцами и закончила вышивку за нее! Во дворце есть правило: если кто-то жульничает, то изгоняются оба!

– Правда? – быстро спросил У Шулай. – Это так?

Вэй Инло посмотрела на довольную собой служанку и подумала, насколько же это нелепо. Она предполагала, что жаловаться будет Цзиньсю, но кто же мог знать, что это будет человек, который вообще никак не причастен к делу. Если бы так поступила Цзиньсю, это было бы понятно, ведь с уходом одной из соперниц она окажется в числе лучших мастериц, но ради чего старается эта служанка? Внешность и умения у нее средние. Допустим, прогонит она Вэй Инло, так всё равно же не станет первой. К тому же доносчиков обычно не любят, какая же ей от этого выгода? Или зависть совсем затмила ей разум? Видимо, так оно и было, раз она поступила подобным образом – ни себе ни людям.

Бум! – Цзисян рухнула на колени.

– Я, я! – всхлипнула она.

– «Я, я…», что ты? Хватит мямлить! Правил совсем не знаешь! – строго отчитала ее матушка Чжан. – Тебе управляющий У вопрос задал, почему не ответила?

– Это я! – решительно призналась Цзисян, собираясь взять всё на себя. – Это моя вина…

Вдруг кто-то прыснул со смеху.

Этот звук остановил Цзисян. Все хотели посмотреть, кто это дерзнул смеяться в такой момент. Ко всеобщему удивлению, это оказалась Вэй Инло. У Шулай посчитал ее самой серьезной из девушек и даже проникся некой симпатией, но сейчас она вела себя неразумно.

Помрачнев, он спросил:

– Что смешного?

– До чего это забавно, – ответила Вэй Инло, подойдя ближе к Цзисян. – Где же тут жульничество? Смотрите сами. – Она приложила вышивку золотистого фазана к пиону Цзисян.

– Это… – удивленно начал У Шулай, вытаращив глаза.

Роскошный пион, вышитый Цзисян, смотрелся богато, и если уж совсем придираться, то в качестве изъяна можно было предъявить разве что недостаток живости. Фазан же Инло, напротив, вот-вот слетел бы с ткани, а уж если и тут искать недостатки, то, за исключением красного гребешка, всё остальное было одноцветным и смотрелось немного блеклым и скучным. А теперь обе вышивки дополняли друг друга, являя всем безупречную картину. Красота и роскошь пиона добавила цвета и сочности, а фазан с его надменностью вселил живость и дух… Хотя нет… На самом деле это…

– На самом деле это одна картина – «Пион и фазан», – улыбаясь, пояснила Вэй Инло. – Поскольку дело хлопотное, мы с Цзисян объединили усилия.

– Да всё не так было! – подала голос служанка-обвинительница. – Вы, вы…

– Скажи-ка, – улыбаясь, обратилась к ней Вэй Инло. – Разве пион не был почти полностью готов, когда я передала вышивку Цзисян?

Та открыла рот, но не нашлась с ответом.

Хоть они и работали в одной вышивальной мастерской, но сидели на некотором удалении друг от друга, и знать истинную причину произошедшего могли только Вэй Инло, Цзисян, Цзиньсю и Линлун. Та служанка, скорее всего, подслушала их разговор, но вряд ли расслышала всё до конца и уж точно не могла знать, что сначала Цзисян вышивала золотого карпа, а не фазана. Поэтому, заметив ее неуверенный вид, Вэй Инло быстро смекнула, что к чему, и уверенно продолжила:

– И точно так же, когда Цзисян передала мне работу, разве там не оставалось еще несколько стежков? Обе вышивки были не закончены, где же тут жульничество?

Все смолкли и разом посмотрели на матушку Чжан.

Та явно оказалась в затруднении.

– Во дворце раньше не было подобных прецедентов, управляющий У, что скажете?

Евнух смерил ее пристальным взглядом, а про себя подумал: «Неудивительно, что старуха всю жизнь прозябает в вышивальной мастерской, даже с таким пустячным делом сама разобраться не может».

У Шулай за десятки лет службы во дворце каких только грязных и неподобающих вещей не видел. Вот и сейчас, стоило ему услышать пару фраз, как всё стало понятно: Вэй Инло сжульничала.

Ну и что?

– Отлично! – неожиданно рассмеялся У Шулай и многозначительно сказал Вэй Инло: – Воистину блестящее исполнение!

Вэй Инло ответила ему понимающим взглядом и склонила голову:

– Благодарю управляющего У, для меня честь получить от вас похвалу.

Вэй Инло поняла, что ее хитрость не укрылась от опытного евнуха, но не знала, как он это воспримет.

У Шулаю понравился ее взгляд. Ну, обманула, и что с того? Он оценил сообразительность этой девочки. С самого начала та уже просчитала все последствия – если кто-то заметит обман и донесет, она сможет выкрутиться.

У такой смышленой девчушки впереди славное будущее, во всяком случае, куда лучше той же матушки Чжан в маленькой вышивальной мастерской в компании ниток да иголок.

– Во дворце главное правило: меньше слов – больше дела, – произнес У Шулай. Он решил немного помочь девушке, а попутно преподать урок остальным. – И вот еще что. Господа в Запретном городе терпеть не могут бесполезных тупиц, которые болтают почем зря… – Он кинул взгляд на доносчицу и бесцветным голосом произнес: – Уведите. Исключить ее имя из списка.

Та и не подозревала, что ситуация повернется таким образом, она просто остолбенела и очнулась, лишь когда два младших евнуха схватили ее под руки. Колени ее подогнулись, и она рухнула на пол, слезно умоляя:

– Управляющий У, я осознала ошибку. Я больше не буду болтать почем зря. Управляющий У!

У Шулай усмехнулся и покачал головой. Вот уж действительно дурочка, даже не смогла понять, за что ее наказали. Разве за то, что болтала, когда не следует? Вовсе нет. Истинная причина заключалась в том, что она не смогла довести дело до конца: если уж решила навредить другому, так продумай всё до мелочей, не удалось исполнить задуманное, так хоть себя саму не подставляй. Не знаешь такой простой истины – в Запретном городе тебе нет жизни. Позволить ей как можно раньше покинуть дворец – для ее же блага, с такими мозгами девочка до седых волос не доживет, ее непременно убьют.

Рыдания доносчицы постепенно стихли, двое младших евнухов выволокли ее прочь, и, пожалуй, это была их последняя встреча, отныне никто и никогда не увидит эту девушку в Запретном городе.

– Время-то уже позднее. Мне пора идти. – У Шулай задержался, перед уходом еще раз посмотрел на Вэй Инло и, улыбнувшись, подытожил: – Вышивка этих четырех служанок восхитительная. Пускай остаются в мастерской.

– Слушаюсь, – почтительно произнесла матушка Чжан, следуя за ним. – Управляющий У, я провожу вас.

Дождавшись, пока скроются даже их тени, Цзисян без сил навалилась на Вэй Инло.

– Наконец-то все закончилось…

Вэй Инло бесстрастно откликнулась:

– Верно. Пока закончилось.

День клонился к вечеру, лучи заходящего солнца окрашивали в багряный ворота Цяньцин, и охранявшие их евнухи громко возвестили:

– Закрыть ворота!

Массивные ворота с глухим стуком медленно затворились, оставив снаружи последний луч солнца.

В это же время закрылись и двери вышивальной мастерской. Вэй Инло вышла последней. За один день произошло так много событий, вдобавок она вышила две работы, поэтому девушка совершенно вымоталась, даже лицо ее слегка побледнело.

– Ты как? – слегка обеспокоенно спросила так и висевшая на ней Цзисян. – Если устала, обопрись на меня.

Губы Вэй Инло изогнулись в улыбке, она не стала отказываться от такого заманчивого предложения и оперлась на плечо девушки, прямо как фазан и пион с вышивки.

Они шли последними и замыкали вереницу темных платьев, которые, словно птицы, истомленные в полете, возвращались в гнездо во главе с тетушкой Фан. Фан много лет служила во дворце и отвечала за обучение новеньких девушек. Дорога, по которой они шли, постепенно темнела, по обеим сторонам вытягивались тени от деревьев, окрашивая светлые каменные плитки в черный цвет.

Неожиданно тетушка Фан остановилась и приказала:

– Быстро отвернитесь! – И сразу же сама первая повернулась к стене.

Никто не понял, в чем дело, но все послушно уткнулись в стену. Но любопытство, конечно же, оказалось сильнее, и Цзиньсю аккуратно повернула голову и увидела два алых фонаря, затем еще два, после их и вовсе стало шесть. Две колонны служанок шествовали, держа в руках изысканные фонари алого цвета. В центре великолепной процессии в специальном кресле сидела прекрасная женщина. Она выглядела утомленной, опиралась на спинку сиденья и дремала. Четки из яшмовых бусин на ее запястье покачивались в такт движению, бусины легонько стукались друг об друга, рождая прекрасную мелодию, словно кто-то решил сыграть на пипе[35]35
  Китайский щипковый музыкальный инструмент типа лютни.


[Закрыть].

Цзиньсю влюбленно смотрела на яшмовые бусины и забыла обо всем на свете, пока тетушка Фан не отвесила ей оплеуху. Только тогда девушка осознала, что процессия уже прошла.

– Ты что там высматриваешь? – строго спросила тетушка. – Жить надоело?

Цзиньсю подняла руку и дотронулась до горящей щеки, сама до конца не осознавая, горело ли лицо от удара или же от внутреннего жара, разливающегося по всему телу. Она продолжала смотреть вслед скрывшейся процессии.

– Так это и есть процессия ицзя[36]36
  Процессии, сопровождающие выход знатной особы. Для каждого вида такого эскорта полагается определенное количество евнухов и служанок, строгий набор фонарей и флагов с соответствующей символикой. Воспользоваться сопровождением ицзя имела право только императрица и вдовствующая императрица.


[Закрыть]…

Фан презрительно выплюнула:

– Дурочка, ицзя может использовать только императрица, а это была благородная супруга Хуэй, со своим ичжаном.

Линлун приблизилась и с любопытством спросила:

– А другие наложницы как передвигаются?

– С помощью цайчжана! Но его может использовать только хозяйка своего дворца, остальные и думать о нем не смеют.

Для новеньких, только что оказавшихся во дворце служанок всё было в диковинку, и они задавали тысячи вопросов. Терпение тетушки Фан хоть и было на пределе – это было заметно по ее лицу, – но время от времени она отвечала, чтобы показать, что и сама многое повидала за годы службы.

Вэй Инло слушала каждый вопрос и каждый ответ, тщательно все запоминая. Каждая мелочь могла стать зацепкой, и как только их будет достаточно, она точно сможет… разыскать преступника, расправившегося с ее сестрицей.

– Тетушка, – у Цзисян, в отличие от подруги, вопросы были такими же, как у остальных, – а куда направлялась благородная супруга Хуэй?

Тетушка Фан рассмеялась:

– Куда бы ни шла госпожа, не твоего ума дело! Хватит таращиться, а то глаза выпадут! У вас такой жизни не будет. Идемте!