Текст книги "Покорение дворца Яньси. Том 1. Путь служанки"

– Ваше величество, в Запретном городе множество женщин! Все красавицы, каких поискать, все прелестны, очаровательны. Умеют сочинять стихи и в других искусствах хороши. Но получается, что нужно найти ту, кто воплощает все эти качества в одном теле, в каких же местах такую сыщешь?

– Думается мне, что времени у них чересчур много. Заняться им нечем, вот и затевают ссоры, – слегка улыбнулся Хунли. Было в этой улыбке нечто лукавое, словно статуя из храма ожила и снизошла до простого смертного. – Я послал им эти картины, чтобы они немного поразмышляли.

– Но какой в этом толк?

Хунли расхохотался, взял свернутый в трубку доклад и по-дружески постучал им по голове Ли Юя:

– Да большинство из них такие же глупые, как и ты, только и додумались, что я хочу обратить их внимание на то, что им следует брать пример с героинь тех картин. Они будут стремиться стать мудрыми и добродетельными, чтобы снискать мое расположение. Это неизбежно займет их головки на несколько дней, а я получу немного тишины и покоя.

Ли Юй обомлел:

– Ваше величество, так вы подшутили над ними!

Громкий смех из павильона Янсинь нарушил ночную тишину. Дворцовые стражники обменялись растерянными взглядами, они явно не понимали, что же вызвало такую искреннюю радость его величества.

Глава 12
Опочивальня

Младший евнух вошел в зал Яньси[49]49
  Зал Яньси (⠋௒ุ) – Зал Веселья и Пиршества, не связан с дворцом Яньси (ᔬ⿝ᇡ), который дал название роману.


[Закрыть], прошествовал до благородной супруги Хуэй и пробормотал ей на ухо: – Его величество смеялся.

Благородная супруга Хуэй кивнула, потом сделала знак своей служанке, та отвела евнуха в сторону, чтобы вручить награду.

Не только Ли Юй имел глаза и уши, но и у благородной супруги Хуэй были шпионы…

Хоть этот евнух и сказал всего пару-тройку слов, но каждое из них было на вес золота.

«Раз государь смеется, почти наверняка он этим вечером в добром расположении духа, – подумала благородная супруга Хуэй. – Не исключено, что…»

– Госпожа, произошло что-то хорошее? – с улыбкой спросила младшая супруга Цзя.

Благородная супруга Хуэй невозмутимо ответила:

– Ничего особенного.

В зале помимо нее находились супруга Сянь, младшая супруга И, старшая наложница Вань и другие. Все они расселись согласно рангам. Собирались они здесь не для того, чтобы на ночь глядя вести светские беседы. Они ждали, кого же позовет сегодня ночью его величество и позовет ли вообще.

Каждую ночь зеленые таблички с именами наложниц отправляли в павильон Янсинь и каждая из женщин ждала, что император выберет табличку с ее именем.

– Государь уже несколько дней не приглашает никого разделить с ним ложе. – Младшая супруга Цзя видела, что госпожа Хуэй не хочет отвечать, и поспешила сменить тему: – Неужели он и сегодня будет отдыхать в одиночестве?

Как только она это произнесла, всех присутствующих охватило волнение, да и сама благородная супруга Хуэй почувствовала беспокойство.

Несмотря на высокое положение, в гареме всё делалось по щелчку ее пальцев, и даже императрице время от времени приходилось с ней считаться. Но кое-что терзало душу госпожи Хуэй. У нее не было детей.

Судьба красавицы подобна цветку, который быстро увядает. Однажды и ее прекрасный лик непременно покроется морщинами, а во дворце не было недостатка в юных прелестницах. А теперь, когда появились молодые наложницы, разве есть шанс, что император выберет ее табличку? Ни единого.

«Я правда хочу родить ребенка», – подумала благородная супруга Хуэй.

Ребенок обеспечит поддержку и опору своим родителям в старости – считали среди простого люда, но во дворце это не было пустым звуком, ведь когда волос наложниц и жен коснется седина, о них могут позаботиться только их собственные сыновья. Каким бы ни был мальчик, он будет принцем по рождению, а этого вполне достаточно, чтобы обеспечить матери достойную старость. А если он будет удачлив, умен и сообразителен, талантлив и добродетелен, при этом еще и у императора в любимчиках окажется, то однажды его мать сможет получить титул вдовствующей императрицы.

Благородная супруга Хуэй погладила свой плоский живот и окончательно передумала делиться новостью, что принес евнух, с остальными. Как бы ей хотелось, чтобы ее слово было решающим во всех делах, и как досадно, что нельзя было просто приказать Ли Юю послать императору ее табличку. Ожидание действовало на нервы, она полюбовалась на свои накладные ногти из черепашьего панциря и как бы между делом спросила:

– А кстати, почему я не вижу среди нас супругу Чунь?

– Госпожа, супруга Чунь подхватила простуду, сегодня вечером она не сможет быть, – ответила младшая супруга Цзя, которая, похоже, всегда была в курсе всех событий.

Благородная супруга Хуэй внимательно посмотрела на нее и томно протянула:

– В году триста шестьдесят пять дней, и добрую половину из них она хворает, воистину заболевшая Си Ши[50]50
  Образно о больной, которая от болезни становится лишь красивее.


[Закрыть].

– Госпожа права, – ответила старшая наложница Ин. Она моментально воспользовалась случаем привлечь к себе внимание благородной супруги Хуэй и завязала с ней разговор: – У сестрицы Чунь хрупкое здоровье, она постоянно болеет. Вчера мы обсуждали, что стоило бы пойти навестить ее.

– А зачем идти? О ней печется сама императрица, нам с вами что там делать?

Старшая наложница словно подавилась от этих слов, не зная, что ответить, и лишь спустя долгое время все-таки выдала слабое «да».

Остальные испугались еще больше и не смели вымолвить ни слова. Каждая хотела иметь сильного покровителя, мечтала оказаться под крылом благородной супруги Хуэй, но нрав у той был чересчур переменчивый, было сложно угодить ее вкусам, а если по неосторожности навлечь на себя ее гнев, то в будущем о спокойной жизни во дворце можно позабыть.

Госпожа Хуэй внезапно спросила:

– Так, а где же старшая наложница Юй?

В комнате повисла тишина.

Благородная супруга Хуэй остановила взгляд на красавице в зеленом:

– Младшая супруга И, я тебя спрашиваю: где твоя подружка?

Гарем никогда не был местом, где принято заботиться друг о друге, но иногда в нем находилось место и для такой искренней дружбы, как у старшей наложницы Юй и младшей супруги И. Они не были родными по крови, но ладили как настоящие сестры, всегда поддерживали и заботились друг о друге.

Младшая супруга И совладала с собой, поднялась и ответила:

– Госпожа, старшая наложница Юй чувствует недомогание, сегодня не сможет прийти…

– О? – подперла щеку рукой Хуэй. – Еще одна хворая…

Она задала этот вопрос от скуки, но внезапно лицо младшей супруги И напряглось. Прежде чем госпожа Хуэй это заметила, вмешалась младшая супруга Цзя:

– Ох уж эти ветра, что нынче дуют в Запретном городе! Одного за другим подкашивают. Надо бы пригласить лекаря осмотреть всех, дабы не заразиться.

Вероятно, осознав, что ее нервозность привлекла излишнее внимание, младшая супруга И взяла себя в руки:

– Сначала я хотела позвать лекаря, но Ажун[51]51
  Личное имя старшей наложницы Юй.


[Закрыть] с детства не доверяет всяким снадобьям. У нее лишь легкий кашель. Надеемся, что ничего серьезного, отлежится пару дней и придет в себя…

Пока она говорила, благородная супруга Хуэй пристально смотрела на нее. Холодным, как кинжал, взглядом она впилась в ее лицо, словно хотела разрезать его, чтобы добраться до головы и увидеть, какие мысли та скрывает.

Но тут двери распахнулись и в зал вошел главный евнух Ли Юй. Благородная супруга Хуэй тут же переключила внимание и, как и все остальные наложницы, обратила жаждущий взор на Ли Юя.

Ли Юй был в простой темной одежде, в руках – метелка-мухобойка[52]52
  Как правило, основа изготавливалась из дерева. В качестве самой метелки использовались конский хвост, шерсть животных или шелковые нити. В старину метелка предназначалась для отпугивания насекомых и смахивания пыли, затем стала атрибутом высокопоставленных особ.


[Закрыть]. Он поклонился всем присутствующим, затем под нетерпеливыми взглядами произнес два слова, которые наложницы больше всего боялись услышать:

– Можете расходиться!

Эти слова вдребезги разбили все надежды. Чем больше были ожидания наложниц, тем сильнее было наступившее разочарование. Благородной супруге Хуэй досталось больше всех, и она не удержалась от вопроса:

– Отчего же его величество опять отдыхает в одиночестве?

Ли Юй улыбнулся:

– Госпожа, докладов накопилось с целую гору, его величество будет работать даже ночью, поэтому не хочет заставлять наложниц томиться в ожидании.

Благородная супруга Хуэй мрачно усмехнулась и немедленно двинулась к выходу. Такое грубое, невежливое поведение было для нее обычным делом. Глядя на ее удаляющийся силуэт, младшая супруга И вздохнула с облегчением и вместе с остальными наложницами почтительно произнесла ей в спину:

– Желаем госпоже счастливого пути!

Наступила ночь, наложницы вернулись в свои дворцы, готовясь отойти ко сну, а в комнате служанок кто-то начал бить девушек тяжелой линейкой[53]53
  Представляет собой плоскую деревянную дощечку, предназначена для телесных наказаний провинившихся учеников или слуг.


[Закрыть].

– А-а-ай!

– Как больно!

– Да кто так?!

Истошные вопли следовали один за другим, служанки проснулись, собираясь дать отпор нападавшему, но увидели холодное, словно покрытое инеем, лицо тетушки Фан. Ярость их тут же стихла. Одна за другой они спрыгивали с кроватей.

– Тетушка!

В правой руке тетушка Фан держала толстую и длинную линейку, она медленно постукивала ею по левой ладони. Тетушка обвела взглядом всех служанок и остановилась на Цзисян.

– Как ты спишь? – мрачно спросила она.

Цзисян явно была озадачена и заискивающе улыбнулась:

– А как можно спать? Лежа на спине.

– Кто позволил спать на спине? – холодно упрекнула тетушка Фан. – Спать лицом к небу – значит оскорблять небеса и проклинать богов! Вы навлечете на себя их гнев! Во дворце не может быть таких невежд! По кроватям и снова спать!

Все растерянно смотрели друг на друга, пока тетушка Фан не хлестнула линейкой Цзисян:

– Почему до сих пор не в постели?!

Началась суматоха, девушки в большой спешке полезли обратно на кровати и, помня наставления тетушки Фан, легли кто на бок, кто на живот, но, несмотря на это, всем достались удары тяжелой линейкой.

– Ноги, ты должна вытянуть ноги к воротам Шэньу[54]54
  Самые северные ворота Запретного города.


[Закрыть]! А ты! Левую руку на бок! Даже спать нормально не можете. Вот поколочу вас!

Удары сыпались ливнем: кому доставалось по рукам, кому по ногам, у некоторых девушек выступили слезы, но кричать от боли они не посмели, только крепче стискивали зубы и делали, как велят.

Наконец тетушка Фан отложила линейку и холодно отчеканила:

– Хорошенько запомните эту позу! Спать только так! Идем!

Затем тетушка Фан развернулась и вышла прочь в сопровождении двух старших служанок.

Как только она ушла, в комнате раздались тихие-тихие всхлипы, девушки боялись, что тетушка Фан услышит, поэтому зажимали себе рты руками.

– Инло, – Цзисян, всхлипывая, закатала рукава, – посмотри, пожалуйста, у меня остались синяки на руках? А то тетушка меня так сильно побила, что все болит.

В комнате не зажигали свет, только тонкий лунный луч проникал через окно, поэтому Вэй Инло не могла четко разглядеть, были ли у Цзисян синяки. Но даже если и были, то ничего не поделаешь. Во дворце очень четкая и строгая иерархия, старшие служанки бьют младших, это непреложная истина, жаловаться некому.

– Инло. – Цзисян тихонько подвинулась ближе к Вэй Инло и совершенно по-детски спросила: – Ты можешь меня обнять?

Вэй Инло мягко погладила ее по щеке и, улыбнувшись, ответила:

– Нельзя.

Увидев ее улыбку, Цзисян подумала, что Инло быстро согласится. Она даже подумать не могла, что услышит совершенно противоположный ответ. Девушка опешила:

– Почему?

Взгляд Вэй Инло был холодным и ясным, со спокойной уверенностью в голосе она ответила:

– Потому что тетушка еще вернется.

Глава 13
Повседневная жизнь вышивальной мастерской

Хлесть!

– А-а-я-ай! – закричала от боли молоденькая служанка и скатилась с кровати.

Две старшие служанки держали в руках свечи, которые отбрасывали неясные тени на лицо тетушки Фан, из-за чего она напоминала призрака. Фан хлестала линейкой служанку, гневно понося ее:

– Кто тебе разрешал храпеть! Совсем стыд потеряла?!

– Не надо бить, тетушка, перестаньте, пожалуйста, очень больно! Перестаньте! – прикрыв голову руками, навзрыд кричала девушка. – Я же не нарочно храплю, я не могу это сдержать! Ай! А-я-ай!

Остальные лежали, не смея шелохнуться, пока две старшие служанки с линейками в руках бродили между ними, выбирая жертву на заклание.

– По правилам дворца, нельзя во время сна издавать звуки, если вы захрапите во время ночного дежурства при господах, то не только вас засекут до смерти, но и мне достанется!

Линейка в руках тетушки Фан опускалась и поднималась без малейшего снисхождения.

– Не можешь контролировать, так буду колотить тебя, пока не научишься!

Тетушка Фан била ее очень долго, наконец остановилась, чтобы перевести дух, и холодно приказала остальным:

– Подъем! За работу!

Девушки недоверчиво посмотрели на небо за окном, иссиня-черное, словно свежая тушь, казалось, протяни руку, и утонешь в нем. В темноте не видно было даже собственных пальцев.

– Т-тетушка, но сейчас время третьей стражи[55]55
  Сутки в древнем Китае делились на двенадцать частей, по-другому страж. Каждая часть длилась по два часа. Названия страж совпадали с названиями животных. Третья стража длилась с одиннадцати часов вечера до часа ночи и соответствовала часу Крысы.


[Закрыть], – не выдержала одна из девушек. – Двери вышивальной мастерской еще закрыты…

Тетушка Фан глянула на нее, и та молча, не смея больше произнести ни звука, быстро сползла с кровати.

Какое-то время в комнате раздавалось только шуршание одежды, девушки боялись, что если хоть немного промедлят, то получат новую порцию ударов.

– Тетушка, я закончила. – Цзиньсю во всем привыкла соревноваться с другими за первое место, нынешний случай исключением не стал, она первая привела себя в порядок, просеменила к тетушке Фан и послушно спросила:

– А мы сейчас пойдем в вышивальную мастерскую?

– Мастерская еще закрыта! Что ты там забыла? – резко спросила тетушка Фан.

Цзиньсю слегка опешила:

– Тогда мы…

– Вы должны не только трудиться в вышивальной мастерской, но и выполнять мои поручения, – ответила Фан. – Кто из вас Вэй Инло?

Все глаза обратились на девушку.

– Это я, – ответила Вэй Инло и вышла вперед.

Тетушка Фан выразительно посмотрела на одну из служанок, которых она привела с собой, та тут же всучила Инло стопку одежды.

– Слышала от матушки Чжан, что ты самая искусная в вышивке. На этих нарядах воротники, рукава и подолы нужно расшить подходящими узорами. Закончишь их к рассвету! – приказала ей тетушка Фан и обратилась к остальным: – Вы семеро, поделитесь на две группы. Ты, ты и ты! Вы пойдете и нагреете воды, приготовите мыло и полотенца, утром я буду совершать омовение. Остальные будут подметать двор, смотрите, чтоб каждая плиточка блестела от чистоты. Что застыли?

Все резво принялись за дело. Цзисян назначили прислуживать тетушке Фан. Это казалось прекрасной работой, намного легче, чем мести двор, к тому же она могла перекинуться парой слов с Фан, а потому Цзиньсю, которой поручили то же самое, улыбалась до ушей. Но Цзисян ее радости не разделяла, для нее тетушка Фан была сродни хищному животному, а помогать ей умываться было всё равно, что рвать тигру зуб.

– Не хмурься. – Внезапно над ее ухом раздался тихий голос Вэй Инло. – Бери пример с Цзиньсю, больше улыбайся, тебе очень идет улыбка.

– Я, как она, ни за что не смогу, – бросила Цзисян, а потом восхищенно посмотрела на Вэй Инло. – Сестрица Инло, откуда ты узнала, что тетушка вернется?

Если бы Вэй Инло не предупредила ее, то девочка непременно получила бы еще нагоняй. За Цзисян тоже водился грешок – храпеть во сне. Тетушка Фан не поймала ее только потому, что та запомнила слова Вэй Инло, да и сама испугалась так, что совсем не могла заснуть, и когда тетушка Фан пришла вновь, девушка уже была настороже.

Вэй Инло улыбнулась:

– Новая метла чисто метет, даже если бы никто не храпел, она нашла бы другой повод побить нас линейкой, чтобы мы боялись ее и больше не осмеливались ослушаться ее приказов. Ладно, беги скорее, тетушка тебя заждалась.

Цзисян спохватилась и побежала, Вэй Инло, провожая ее взглядом, с улыбкой покачала головой, а потом осмотрела одежду, которую ей поручили. Опытной вышивальщице достаточно одного взгляда, чтобы определить, для кого предназначается одежда, вот и Вэй Инло, рассмотрев вещи повнимательнее, поняла, что это размер тетушки Фан, ясно, что она пользуется своей властью и заставляет младших служанок вышивать лично для себя.

Платья служанок были простыми и неброскими, одежду старших и младших невозможно было различить, эти не были исключением. Все блеклого цвета, как ни поверни, не найдешь ни одного узора.

«Любая женщина хочет быть красивой, дворцовые служанки не исключение, – задумалась Вэй Инло. – А там, где одни женщины, борьба между ними будет еще ожесточеннее».

Взявшись за иглу, девушка быстро вышила на воротнике, рукавах и подоле гроздья глицинии, они извивались и переплетались с ветвями, придавая женщине, которая будет их носить, спокойную и элегантную зрелость, в мгновение ока преображая простой и ничем не примечательный наряд служанки под стать положению тетушки Фан. Он не был кокетливым или вычурным, на нем не было узора из пионов, и в таком платье можно было не опасаться стать соперницей наложниц и жен императора. Она вышила всё так искусно, что даже придирчивая тетушка Фан не нашла к чему придраться. Даром та вертела и переворачивала одежду, пристально ее рассматривая. Узор глициний на рукавах пришелся ей явно по вкусу. Она долго гладила вышивку, но потом строго выдала:

– Неплохо! Остальные наряды тоже тебе поручу, и чтоб узоры не повторялись.

– Да, тетушка, – послушно ответила Вэй Инло. – Начинать сейчас?

Та посмотрела на небо, заметила, что уже посветлело. Хоть Фан и хотела, чтобы Инло прямо сейчас приступила к работе, но у жадности должны быть пределы, поэтому она с досадой покачала головой и выдавила:

– Ступай поешь, а потом иди в мастерскую работать.

– Слушаюсь, – с улыбкой ответила Вэй Инло.

Тетушка Фан ушла, прихватив платье с вышитыми глициниями. Со стороны было видно, что она не могла дождаться момента, чтобы сменить наряд и покрасоваться перед другими служанками.

– Вы только гляньте, опять она за свое. – Цзиньсю снова сплетничала за ее спиной с другими служанками. – Воистину, быть служанкой у тебя в крови, нам нужно брать с тебя пример, чтобы жить хорошо.

Цзисян было невыносимо слушать такое, она уже хотела вмешаться, но тут ее потянула за руку Вэй Инло.

– Сестрица Инло, она про тебя такие гадости мелет, ты разве не злишься? – Цзисян была в страшном гневе.

Вэй Инло лишь рассмеялась. Ее время было слишком драгоценным, разве могла она тратить его на эту жалкую Цзиньсю?

– Цзисян, можешь мне помочь немного? – спросила Вэй Инло.

– Конечно, – согласилась Цзисян, даже не спросив чем.

– Я не пойду завтракать, можешь прихватить для меня одну маньтоу[56]56
  Традиционное китайское блюдо, мягкие булочки из дрожжевого теста, приготовленные на пару.


[Закрыть]? – попросила Вэй Инло. – У меня есть одно дело, я сразу пойду в вышивальную мастерскую.

В этот час мастерская напоминала безмятежно спящего человека.

Вэй Инло взяла метлу и принялась подметать. Перед входом в мастерскую росли глицинии, и опавшие лепестки, взлетая в воздух, оставляли после себя тонкий, легкий аромат.

– Ты чего так рано? – внезапно раздался голос за ее спиной.

Вэй Инло повернулась и с улыбкой ответила:

– Матушка Чжан, вы тоже всегда приходите рано.

Эту встречу девушка спланировала заранее.

Матушка Чжан всегда работает в мастерской – первой приходит, последней уходит, поэтому если Вэй Инло решила пропустить завтрак и пришла к дверям пораньше, то она обязательно дождется матушку Чжан.

Вэй Инло улыбнулась:

– Сегодня мой первый день работы здесь, боялась опоздать, вот и пришла пораньше.

Старики любят послушных детей, и матушка Чжан не была исключением, на ее строгом, почти жестком лице проступила едва заметная улыбка:

– Какая смышленая девочка.

Следующие полмесяца она каждый день вставала затемно и до рассвета вышивала одежду для тетушки Фан: глицинии, орхидеи, карпов, синих птиц – узор никогда не повторялся. Потом вместо завтрака бежала прямиком в мастерскую с метлой в руках.

Некоторые пытались ей подражать, но их и на пять дней не хватало.

– Она воистину прирожденная служанка, – говорила Цзиньсю остальным. – Мне за ней не угнаться.

Она не могла ей подражать, да и не хотела, потому что не видела в том никакой для себя выгоды.

Вэй Инло хоть и выполняла личные поручения тетушки Фан, но все равно получала от нее палок. Хоть и приходила ни свет ни заря мести двор вышивальной мастерской, но матушка Чжан всё равно не проявляла к ней снисхождения: работы давала столько же, сколько и остальным, а иногда и побольше. Многие служанки начали подшучивать над Вэй Инло:

– Столько усилий, и всё без толку, зачем вообще так надрываться?

Но Вэй Инло не считалась с их мнением и не обращала внимания на сплетни, она упрямо продолжала гнуть свою линию, хоть это и не сулило заметной выгоды. Однако тетушка Фан и матушка Чжан мало-помалу стали относиться к ней мягче, особенно матушка Чжан. Иногда во время перерывов она подходила к ней поболтать о том о сем. Вэй Инло всегда спокойно слушала, порой вставляла пару слов, задавала один-другой пустяковый вопрос, а матушка Чжан, видя, какая та смышленая и понятливая, могла не задумываясь отвечать ей.

– Матушка, вот здесь лучше взять красную или зеленую нить?

– Возьми красную, она будет смотреться более празднично.

– Матушка, на платке для старшей наложницы Юй лучше вышить карпов или орхидеи?

– Карпов, это хороший знак.

– Матушка, а чья вышивка лучше: моя или Вэй Иннин?

– Вэй Иннин лучше, – не задумываясь ответила матушка Чжан и замерла, уставившись на Вэй Инло.

Вэй Инло с улыбкой смотрела прямо на нее. Целый месяц ежедневные встречи, ничего не значащие вопросы, и всё ради одного – заставить матушку Чжан ответить на один-единственный вопрос.

Матушка Чжан долго буравила Инло взглядом, а потом медленно произнесла:

– Я ослышалась. Никакой Вэй Иннин я не знаю.